Дорога в тысячу миль

За время путешествия на поезде было, что обдумать. Правда, как раз обдумывать Юра и не хотел. Хрен знает, как Фельцман вообще посадил его на поезд без документов, как покупал билет и что сказал проводнику. Если он сейчас тут, что в условном «там»? Никого? Попал под машину, как Елена Сомова? Что произошло с Юрой Плисецким тут? Кого-то же дедушка узнал. В то, что поехал крышей и «вспомнил» несуществующую жизнь, Юра верить отказывался. Но что произошло дома? Если он пропал, все волнуются. Разыскивают. Дедушке плохо с сердцем. Кто покормит кошку? Разве что сладкая парочка додумается взять у Фельцмана ключи. И Отабек… Юра угрюмо обхватил тощий рюкзак, которым его снабдил тот же Фельцман. Две пары трусов, носки, зубная щетка, расческа. Юра не умел толком благодарить. Пробормотал «спасибо», глядя в пол. Ну не отделаешься тут простым «спасибо». — Яков Семенович, а что вы скажете дедушке? — Уж найду, что сказать. Не беги впереди паровоза. Познакомишь нас, и я разберусь. А ты не болтай много. — Вы уже говорили. — Ну так повторяю. Наверное, стоило заткнуться прямо сейчас. Но Юра не мог держать рот на замке. Будто от того, что они разговаривают, уменьшается опасность, что он исчезнет совсем. — А как вы объясните Федерации, откуда я взялся? — Разберемся. Особенно, если ты не будешь лезть под руку. — Не буду, — Юра отвернулся к окну, с силой сжал кулак, чтобы ногти впились в ладонь. — А Отабек правда был в вашем лагере шесть лет назад? — Был, — сухо бросил Фельцман. Юра подтянул колени к подбородку, ссутулился. Соберись, тряпка! Все хорошо ведь. Уже скоро увидишься с дедушкой. Он тебя ждет. И Фельцман помогает. И Лилия на прощание даже обняла, офигеть. Все заново. Все заново. А ему уже шестнадцать. Не успеешь оглянуться — крышка твоему потенциалу. И Отабек никогда его не встречал. А они вполне могут пересечься уже в этом году. И что ему говорить? «Давай дружить»? Да херня. Это только в устах Отабека звучит серьезно и вообще круто. А он кто такой? Самозванец. И никаких глаз воина. И никакой даже феи. В этот момент Юра был готов порадоваться даже дебилу Леруа. Но тот его тоже не знал никогда. И взял серебро! Это Отабек должен был взять серебро! А ты вообще ничего тут не взял, какое имеешь право возникать. — Юра, ложись спать. Он молча подчинился, не глядя на Фельцмана. Раскатал тощий матрас, лег, накрылся простынкой с головой, уперся коленками в перегородку. Надо с оптимизмом как-то… Например, ему могло оторвать ногу к хренам собачьим. Или Фельцман не поверил бы. А так — все хорошо ведь. Где твои глаза воина? Где твоя готовность порвать всем глотку? Фельцман коротко пожал его напряженное плечо. Юра не шелохнулся, делая вид, что уснул. Ну вот. Его поддержат. Юра немного опасался, что и адрес внезапно изменился, но за дверью послышалось знакомое шарканье, тихое мяуканье. — Кто там? — Это я, — он откашлялся, украдкой обтер ладонь об штаны. Ключ в замке провернулся. На пороге стоял дедушка. Казалось, в тех же трениках. Юра сам не понял, как повис у него на шее, прижался, вцепился и зажмурился. — Юра? — удивленно-растроганно протянул дедушка. — Здравствуйте. Меня зовут Яков Семенович Фельцман. — Из милиции? — обреченно спросил дедушка. Юра отстранился, неприятно пораженный этой версией. — Нет. Но по поводу Юры. Мы можем поговорить? — Да, заходите. Вот тапочки, — дедушка смотрел на Юру как-то странно. — Спасибо, — Фельцман жестом указал ему «дай поговорить наедине». Юра молча кивнул, присел, чтобы потискать кошку. Та замурлыкала, потерлась о ногу. — Узнала! Узнала! — он подхватил кошку на руки, понес в комнату, которая, по идее, принадлежала ему. На стенах висели постеры всяких брутальных death-metal групп. В углу стояли гриндерсы. На столе валялся облупленный телефон. Юра взял, разблокировал экран. Китайский ноунейм. Но это не главное… Он пролистал контакты: сплошь незнакомые имена. Залез в приложения. Да уж. Дедушке было, от чего офигеть. В галерее обнаружились фотографии. Последние — буквально с прошлой недели. Местный Юра Плисецкий тусил с какими-то уголовными рожами. Эти личности наверняка били тех, кто надевал леопардовые кеды. У Юры-на-фото была такая же хулиганская наружность. И еще прическа… отсутствие прически… Словом, если дедушкин внук был не скинхэдом, то Сливка — саблезубый тигр. — Ебать, — тихо сказал Юра. Фыркнул, нервно заржал. Кошка с обиженным мявом выкрутилась, спрыгнула на пол и начала умываться. Продолжая истерически хихикать, Юра продолжил раскопки. В ящике обнаружился аттестат за девять классов. И еще студенческий и зачетка ПТУ. Учился Плисецкий Юрий Андреевич на автомеханика. Хорошо учился, даже неожиданно как-то. Зашибись. Фигурное катание. Ага. В контактах была еще какая-то «ЗинаРабота», и Юра боялся представить, что за работа. — Шиза-а-а-а, — он упал на кровать, раскинул руки. Зачем это все? Куда делся этот Юра? Что теперь делать? А если Фельцман не уговорит? Если дедушка его пошлет? Нервный смех как-то чересчур быстро перешел в позорные всхлипы. Юра закусил угол подушки. Почему он? Почему это вообще происходит? Почему нельзя просто проснуться? Сливка запрыгнула к нему, с мурлыканьем легла рядом. В любой непонятной ситуации — чеши котика. Юра погладил мягкую шерсть. И не заберешь ее ведь, некуда забирать, даже если дедушка отпустит. К Лилии как-то стыдно опять тащить. Почему надо решать столько оргвопросов одновременно? У него всего одна голова, а в ней сейчас солома. И все вопросы пока что решает добрый Фельцман, угу. — Юра, — окликнул дедушка из кухни. — Иду, — он с силой провел ладонями по лицу, начесал челку вперед. Дедушка указал ему на табурет. Юра послушно сел. Фельцман предательски молчал. «Внучек-внучек, а откуда у тебя такие зубы, то есть, волосы?» — Юра, — немного нервно начал дедушка, — Яков Семенович говорит, ты хочешь у него тренироваться. — Хочу, — пробормотал Юра. Выпрямился, повторил громче, — хочу. — Скажи, когда ты успел научиться кататься на коньках? У тебя и коньков-то нет. — Брал у Витька, ты его не знаешь. Хотел тебе сюрприз сделать, — на голубом глазу соврал Юра. — А как же учеба? Ты наконец-то за ум взялся, тебя даже преподаватели хвалят. — Дедушка, я… спортсмены зарабатывают больше, чем автомеханики. Я больше не хочу, чтобы мы на одну твою пенсию… — Юра кашлянул. — А что сказали твои Леха и Петруха? — строго вопросил дедушка. — Не знаю. И знать их не хочу, — совершенно искренне отмежевался от уголовных рож Юра. Дедушка молча смотрел на него. Фельцман тоже молча смотрел на него. Юра неловко поерзал на табурете. Ну в чем дело? Дырку просверлят сейчас. — Спортсменам приходится много работать, — с долей скепсиса в голосе напомнил дедушка. — Мы с Лилией Владимировной проследим, чтобы он не бездельничал, — строго заверил Фельцман. Дедушка вновь замолчал. Потрогал бородку. — Ты же понимаешь, что надо позвонить Ирине Дмитриевне? Юра бросил умоляющий взгляд на Фельцмана. Тот едва заметно кивнул и пришел на помощь: — Простите, кто такая Ирина Дмитриевна? — Ну что, Юрочка, скажешь сам, или мне ответить? — Скажи ты, — стыдливо пробормотал Юра, надеясь, что не ошибся с реакцией. — Инспектор по делам несовершеннолетних, — припечатал дедушка. Сейчас Фельцман забьет на это дело, встанет и свалит в Питер. — Непременно поговорю с ней, — не меняясь в лице, ответил Фельцман, — думаю, что мы найдем общий язык. Он никогда не сможет отблагодарить в достаточном размере. Бедный дедушка…