Великая жертва

Гилберт же пошел к Де Варду. Мэтью как раз выходил от него. — Ну, как дела? — Врач сказал, что курс продлится где-то дней на десять, а потом каждый месяц просто надо будет приходить на обследование, — мальчишка держал в руках лист, где была прописана специальная дыхательная гимнастика. — Я вам так благодарен! — Хорошо, раз так. Идем, я провожу тебя до машины. — Гилберт повел Мэтью. — Извините за нескромный вопрос, — паренек нарушил тишину между ними, как только они вышли на улицу. — Но зачем вы соврали про бесплатное лечение? — А зачем им знать это? — Гилберт улыбнулся. — Меньше знают, крепче спят. — Просто я сам могу заплатить, — тихо сказал Мэтью. — Первый взнос я уже оплатил. — Умница, но дальше я сам. — Он улыбнулся. — Н-не стоит! — зарделся русоволосый. — Эт-то ведь моя болезнь! Гилберт улыбнулся. — Считай я твой крестный фей. А деньги тебе еще понадобятся. — Вы самый добрый человек на свете! — воскликнул Мэтью, в глазах которого то восхищение и обожание Байльшмидта увеличилось еще в сто раз. — Ты сейчас очень похож на героя аниме. Не бойся, я не обеднею. — Гилберт усадил мальчишку в машину. — Лукасу привет. Мэтью удивился, что из двух братьев Байльшмидт выделил именно Лукаса, словно знал его. Парень кивнул и помахал на прощанье, перед тем как захлопнуть дверь такси и назвать водителю адрес. — Надо же! Классику Диснея и Ворнеров мы тотально не смотрим, а вот аниме типа пожалуйста, — раздался откуда-то сверху смех. — Все с тобой тотально ясно. — А что, принципиально, что я смотрю? Или хочешь этот пробел восполнить? — задрав голову проговорил Гилберт. — Я типа на завтра хотел самурайскую тематику заделать, но я теперь тотально врубился, какая именно сторона японского искусства тебя интересует, — Феликс свесился с перил террасы. — Что же, придумаю типа что-то новенькое. — Эй, не свешивайся с перил! Я сейчас поднимусь и мы поговорим. — Гилберт вошел в корпус. — Нормально, не высоко, — махнул рукой Лукашевич, но от края все же отошел. — Я типа и с пятого этажа прыгал. Махнув Толису рукой на прощание, блондин пошел встречать друга. Гилберт, войдя в комнату, погрозил пальцем. — Ты меня в гроб вгонишь! — А потом достану оттуда... а не, стоп, я же типа экзорцистом буду, а не некромантом, — блондин хлопнул себя по лбу. — Ну типа даже если и вгоню, то смерть от меня тотально приятнее, чем от призраков и демонов. — Жизнь от тебя приятнее. — Гилберт обнял его. — Спасибо за смски. Мне было приятно. Итак, с чего начать? С показа или рассказа? — А одновременно слабо? — усмехнулся Феликс. — Давай типа с рассказа что ли. Мне типа тотально интересно, чем ты весь день занимался и что ты там тотального нарыл. — Помнишь нам наша киса новости про блудливые трупы показывала? — Что? — не понял Лукашевич и посмотрел на Сильвию. — Мотоциклы помню, время, выцарапанное на столе и заляпанную эктоплазмой карту тоже помню. Но чтобы она что-то еще показывала... нет. — Она телик врубила на новостях. Дерево на машину упало. — Не-а, — блондин помотал головой. — Тотально не помню. Может это типа было в тот день, который я забыл? — Ладно, короче в этой машине ехал папаша ребенка нашей девушки-жертвы, он кстати классный у погибшего парня, а тот одноклассник Мэтью, который живет в семье одного из мальчиков Стефана, которому я оторву член и уши. — Стефану? — уточнил Феликс, перебив Гилберта. — Ну не Мэтью же. Так вот, в школе смерть учителя замолчали, да и вообще странно это, что все в одном классе. — Странно типа еще и то, что типа нас окружают те, кто был уже заранее косвенно причастен к этому делу, даже без нашего влияния, — проговорил Лукашевич. — Типа странно, что раз эту новость показали в новостях, то это смогли как-то укрыть в школе. Или типа школьники тотально новости не смотрят? — Криминальные вряд ли. — Гилберт вздохнул. — У Стефа очень интересный дом. Он любит ласку. — И ест одиночек, — добавил блондин, содрогнувшись от воспоминаний о темном и сыроватом коридоре с живыми тенями и разговаривающими на языке скрипа половицами. — Но типа может, если он тотально живой, значит типа он как зверек. А животные любят ласку. — Не знаю, но мне понравилось с ним общаться, и библиотека так не тянет силы. — Везет тебе, — не скрывая зависти вздохнул Феликс, почесав висок. — А почему тогда Стефан сразу такой бонус не раскрыл, что типа можно быть дружелюбным к дому и он типа ответит взаимностью? — Думаю, он сам об этом не знал. Ну что, теперь показывать? — Ну, если это все, что ты хотел рассказать, то да, — кивнул Лукашевич. Ему было интересно, что же такого приготовил Байльшмидт, но он редко докапывался расспросами, убеждая себя тем, что сюрприз круче тогда, когда о нем мало знаешь. — Ты же моих чернышей видишь? — Черны... Так значит это были не глюки и фантомные ощущения и про то, что ты родственник с осьминогами ты типа не шутил, — блондин не знал, радоваться ли, что осложнений после болезни нет и все, что он видел, действительно есть, или все же держаться от очень кошерного косплея альбиноса Слендермена подальше. — Такие еще типа в твоей машине есть... — Вот насчет машины не знаю, но... — среди его щупальцев, словно стесняясь, робко выглядывал золотой. Феликс с широко раскрытыми глазами смотрел на все колыхающиеся в воздухе щупальца и на самый необычный из них в частности. — А они это... типа... материальны, ну типа... их потрогать можно? — сбиваясь, шепотом спросил он. — Думаю, им будет приятно. Попробуй, — он улыбнулся. Лукашевич потянулся рукой к "чернышам". Те сначала расступились, заколебавшись, а когда золотое щупальце первое поддалось к его ладони, подстраиваясь под ласку, остальным тоже захотелось внимания. — А как типа это на тебе отражается? Чувствуешь типа что-нибудь? — поинтересовался блондин, задевая рукой каждый из отростков. — Сейчас да. Приятно, словно пальцами едва кожи касаешься. Класс! — альбинос аж глаза прикрыл. Золотое щупальце погладило Феликса по волосам, щеке и шее, словно в благодарность. — А типа откуда они именно у тебя типа... ну... растут или типа появляются? — не знал как правильней выразиться блондин. — Я вчера их видел и на волосах, и ногах, и тотально они вообще везде были. — Не знаю, — пожал плечами Гилберт. — Я не чувствую, откуда они растут. Может они чувствительны, когда этого хотят? — А разве они не одно целое с тобой? — удивился Лукашевич. — И почему все черные, а желтый только один? Они типа на ощупь тотально разные. Можно их покрасить? — Не знаю, покрасить вряд ли. А золотой он один. А какие они на ощупь? — Какие-то гладкие, какие-то шершавей, — Феликс по очереди дотрагивался до щупалец. — Есть мягкие, как типа не до конца надутые шарики, а какие-то тотально как камень, хоть типа и не тяжелые... Но типа сплошные темные это неинтересно, а вот если они будут розовыми, зелеными, голубыми и типа в оранжевый горошек это будет тотально классно смотреться! Черные все мигом спрятались. — Ну, взял напугал... Зачем?! — Я не виноват, что они не хотят менять имидж, — отпрянул от друга блондин. — Типа у тебя такая тотальная внешность, что к твоим белым волосам и красным глазам подходят абсолютно все цвета. А черный это типа просто и не оригинально. Золотой обиженно отвернулся. — Походу они обиделись, — удивлённо сказал Гилберт. Золотой лег на плечо, отвернувшись от Феликса. Лукашевич тут же принялся гладить Гильберта по спине, пытаясь найти обиженные сгустки тьмы. — Ладно-ладно, типа с перекрашиванием я тотально перегнул, — тараторил он. — И пускай желтенькая милашка будет единственной и неповторимой. Та потерлась о него, но все прочие прятались. А когда появились, то Гилберт едва не захохотал, он недаром любил рисовать черным, у того тоже есть оттенки. Щупальца были кто в полосочку, кто в горошек или пятнышка, но смотрелись они от этого очень стремно. — Теперь все тотально оригинальные! — обрадовался блондин, а потом снова погладил всех чернышей. — Вам тотально не стоит идти на поводу у моих бредовых идей. Будьте такими, какие вы есть или какими хотите быть. Они потерлись о него и стали вновь темно серыми, золотая лежала на плече. — Это здорово, что они умеют прощать, — радостно улыбнулся Феликс. — Верно ведь, да? Те его притянули к Гилберту, золотая стала гладить. — Ты им нравишься, — альбинос улыбнулся. — И не только им. А как твой день прошел? — Утром перед завтраком мы с Яо пошли в парк на пробежку, но тут хлобыстнул тотальный ливень и мы побежали в корпус. Потом я дох от скуки, и пани Элизабет предложила покормить ара. А когда я увидел этих гигантов, мне пришла идея забацать пиратский день. Пани одобрили, и послали меня в кружок рукоделия, — Феликс заерзал и захихикал. — Ты в курсе, кто там уроки преподает?! Суровый, но справедливый швед! Его взгляд это просто капец! — он вновь засмеялся. — И типа я там делал из всякого барахла повязку, шляпу, вырезал из дерева катапульты, которыми я в тебя перцем пулял, слепил из глины сундуки, в которых потом вместе с Аличе овощи тушили. Потом тотально готовили с Аличе тебе ужин и пообедали. Я потом вернулся на кружок и сделал себе костюм юнги, потому что русалка тотально не получилась. А когда дождь закончился, я пошел к кедру, но желание снова не загадал, только еще один пакет с орехами скормил белочкам, — Лукашевич вновь осекся, не переставая ёрзать и смеяться, а потом кликнул: — Гил, убери свои щупальца! Они тотально щекотятся! — Не кричи, они тебя щупают. Ты первый, кто их не боится и даже восхищается, вот они и гладят. — Черныши спрятались. — Гладить и щекотать это тотально разные вещи, — блондин поправлял майку. — У них нет ладоней, поэтому они щекотят. — Золотое обвило Феликса. Гил улыбнулся. Щупальце исчезло. — Вот такое чудо у меня появилось. — До этого они гладили, а теперь тотально вредничают, — оправдывался Лукашевич. — Ну, ты им нравишься. Вот они и шалят. — Гилберт улыбнулся. — Зато ты теперь имеешь неплохую защиту еще и в их лице. — Не надо шалить. Я тотально не люблю щекотки, — нахмурился блондин. — Кстати о защите: Яо сказал, чтобы не забывал мазать свой фингал. — Да ладно, что с ним будет? — Гилберт его отпустил. — Чем будешь заниматься завтра? — Да вот думаю, кого тебе завтра скосплеить: Сейлор Мун или Бульбазавра? — Феликс задумался. — Или тотально не заморачиваться и сделать плащ и маску Безликого? Байльшмидт рассмеялся. — Последнее мне ближе. Тебе так понравился кружок очумелые ручки? — А мне кого себе сделать? — полюбопытствовал Лукашевич. — Если типа кошачьи ушки, то Сильвия тотально обидится и не поймет... Их можно предложить Аличе и Элизабет, я думаю они не будут против, да и Сильвия к ним безразлична. — А что в аниме мало кавайных блондинов? — удивился он. — Кава... — он не смог повторить это слово. — Ну типа Хаул... хотя он тотально крашеный и на самом деле был брюнетом... — Вон Юрку скосплей, который на льду, тоже ведь блондин. Или Армина из Титанов, там только ремешочки нужны. — Гил улыбался. — И длинные бумагорезы, выскакивающие из коробок на поясе, — усмехнулся Феликс. — Этого пожалуй не нужно. Они же не всегда вооружены. — Байльшмидт улыбнулся. — Так что там Яо по поводу продления сказал? — Как и напророчила Аличе, неделю я еще точно тут буду. Типа "инкубационный период после аллергии", — Лукашевич сделал кавычки в воздухе. — А потом могу счастливо возвращаться на работу, а то не видать нам отпуска, как нашим сектантам победы. — Хорошо, я передам шефу эту радостную новость, — Гилберт улыбнулся. — Тем более, что ничего особо интересного на работе не происходит. — Наверно ты прав, ведь сегодня для всех самым интересным был твой фонарь, — усмехнулся блондин. — Да, даже для твоего брата, — Гилберт захихикал. — О, видел бы ты его глаза! — Представляю, — Феликс также заразился смешками. — Я еще типа мог услышать, что он по этому поводу думает, но типа скинул его звонок, потому что сфоткать молнию хотелось тотально сильнее, чем разговаривать с ним. — Да уж, было не очень приятно. — Ему или мне? — решил уточнить Лукашевич. — Мне! — вздохнул Гилберт. — Как твоя голова относится к приборам сегодня? — Мне и вчера было нормально, когда мы типа подарки на планшете смотрели, — блондин посмотрел на Байльшмидта. — Что ж, тогда может посмотрим что-нибудь? Феликс посмотрел на время. — Пани Эльза не будет ругаться, что мы ляжем после отбоя? — поинтересовался он. — А зачем нам смотреть в общем зале? Давай посмотрим на планшете. — Общий зал? Я не про него вообще, — замотал головой Лукашевич. — Просто типа разве тут не весь распорядок дня надо строго соблюдать? Или раз мы уже столько все понарушали, то нам никто и ничего тотально не страшно? — А это крыло не очень санаторное. — Улыбнулся Гилберт. — Тогда это тотально круто, — блондин взял с комода планшет. — Ну типа давай посмотрим какое-нибудь аниме, чтобы я тотально окончательно решил, что на завтра тебе такого крутого сделать. — Какое же ты хочешь? Феликс пожал плечами. — Я в этой сфере тотально мало просвещен. Может типа "Ведьмина служба доставки" или "Беззвучный голос"? Не знаю. Какое твое любимое? — Мое? Хрустальная маска. — зевнул Гилберт. — Ну типа давай его, — блондин стал расставлять подушки так, чтобы было удобно смотреть полулежа. — Я такого не знаю, но название тотально красивое. Гилберт включил. Первая серия показывала девушку, работающую в кафе. Девушку, желающую стать актрисой. Оценив начало сюжета, Лукашевич решил построить какие-то догадки и предположения. — Типа подсознательно выбрал то, что тебе в каком-то смысле ближе? — тихо спросил он. — Наверно да, смотри. — Гил улыбнулся. Феликс кивнул и продолжил смотреть сериал. Для себя он также отметил, что помимо подсознательной параллели, это аниме явно передает какие-то иные чувства Байльшмидта, помимо тех, о которых он говорит и которые показывает. Те, которые он хочет скрыть и держать ото всех, даже от себя, в тайне. К четвертой серии Байльшмидт посапывал на плече Феликса, а планшет держали черныши. Блондин же продолжил смотреть, но, заметив, что в "Стеклянной маске" около полсотни серий, выключил планшет на четырнадцатой серии, забрал его у щупалец и, погладив их, пожелал им спокойной ночи. На всякий случай он проверил, работает ли у Гилберта будильник, и уже потом лег, засыпая под мысли и планы о завтрашнем дне.