Туманная коллекция

А кожа у неё белая-белая, не бывает у людей такой. Если человек настолько бледнюч, то кожный покров приобретает нездоровую синеву и очень хорошо читаемую сеть кровеносных сосудов. А здесь… Словно кто-то старательно поработал ползунками яркости, контраста и насыщенности, добившись эффекта совершенно белого, но при этом естественного цвета. Узрев меня, Глубинная судорожно заозиралась и, увидев далёкую кромку воды, загребая раненными ногами, как сидела на попе, так и поползла в сторону берега спиною вперёд. Медленно и печально, как в том анекдоте. Бинты, растревоженные резкими движениями, сползли, открывая едва только успевшие схватиться плёнкой раны, и в каждый сантиметр распаханного телом песка Дочь Бездны щедро сливала капли тёмно-фиолетовой, дымящейся на воздухе крови. — Не будь дурой, — стараюсь говорить как можно спокойнее, добавляя доброжелательности в голос и демонстрируя пустые руки. — У тебя раны ещё не прихватились как следует, кровь кончится раньше, чем доползёшь до воды. Безумный взгляд неожиданно резко сменился настороженностью. Вот это поворот. Но ползти не прекращает. — Ты меня понимаешь. Это радует, — подойдя ближе, бросил ей на живот распакованный спецбрикет из НЗ. — Ешь, а то прямо тут сдохнешь. Это будет… нерационально. Замерла, и глазищами своими полумёртвыми так хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. — Не, так дело не пойдёт. Держа руки на виду, медленно, не делая резких движений, пододвинулся к девушке, взял брикет и, отломив два кусочка, один вложил в пальцы, беспомощно царапающие бинты, обхватившие плечо. Второй — закинул себе в рот, показывая, что с этой фигнёй делать надо. — Ешь-ешь, белоглазая, а то лапки совсем протянешь. Осторожно обнюхав преложенный кусочек, Глубинная не менее опасливо откусила совсем крохотную часть и принялась медленно её пережёвывать. То ли бледни эволюционируют ударными темпами, то ли мне такая особенная досталась. Ни в повадках, ни в движениях, ни во взгляде — ни малейшего намёка на вечный голод и слепую ярость. Двигает челюстями медленно, явно готовая, в случае чего, оперативно выплюнуть гадость. Надеюсь, спецпаёк её не убьёт, всё же жалко будет, девчонка симпатичная и даже водорослями и рыбой не пахнет. Распробовав угощение, Глубинная в считанные секунды умяла весь брикет, тщательно облизав неожиданно длинным розовым язычком крошки, оставшиеся на руках и вокруг рта. С сожалением посмотрела на опустевшие руки и совсем по-человечески тяжело вздохнула: — Зачем… ты это… делаешь? Вот это голосок! Хоть в оперу какую её отправляй, хоть к симфо-металистам, хоть в кружок любителей бития стекла акустикой. Но приятный такой, мягкий. Приличный английский, с моей точки зрения — практически идеальный. — Имя у тебя есть, Дочь Бездны? — Имя… Что такое имя, странный враг мой? Приплыли. Сев на корточки по правую руку от Глубинной, ткнул пальцем в себя: — Николь. Ко мне обращаются так, когда хотят выделить именно меня из неопределённого множества других разумных. К тебе как обращаются? Девушка основательно подвисла, периодически закатывая глаза и напряжённо морща носик. — Никак, Николь-непонятный враг. Старшая стаи приказывает всем сразу. — Эх, век бы слушала твой голос, — сейчас главное, если Глубинная умеет вопринимать и определять эмоции и интонации, чтобы в моём голосе не уловила опасения, или страха, или ненависти, хотя ни того, ни другого, ни, тем более, третьего, нет. — По душе гладит, как сирены — уши аргонавтов. Точно. Буду звать тебя Сирена. — Си-рен-на… — Дочь Бездны покатала слово на языке. И, совершенно внезапно, робко улыбнулась. — Спасибо, Николь-давшая имя. — Ещё есть хочешь? — Да. Распотрошив остатки НЗ, отдал их Глубинной. Ест торопливо, но при этом не чавкает, не рычит, слюной не брызгает — и крошек уже не оставляет. Покосившись на язычок девушки, тщательно вычищающий малейшие остатки пищи, налипшие на пальцах, с трудом подавил в себе несвоевременные мысли с характерным присутствием божественной сущности, звавшейся в древней древности Эросом. Ибо где Эрос, там и Танатос. Слаженная боевая двойка. Так вот замечтаешься о способах применения такого вот язычка, и глазом моргнуть не успеешь, как он будет слизывать мясо с твоих костей и подбирать кусочки внутренних органов с окровавленных пальцев. Хорошо, что девчонки держат её на прицеле. Свирь чувствую самым краешком М-связи, но ближе и не надо — Рина с такого несерьёзного расстояния даже без интеллектроники варсьюта все десять в яблочко уложит. Соланж, опять же, с холма подстраховывает и как снайпер, и как оператор разведбота. Одна Грейс при такой благостной картине, получается, без дела сидит — пытается связь с большой землёй установить. Закончив с НЗ, Глубинная посмотрела на меня. Глаза её больше не напоминали бельма: ярко-оранжевое, почти красное кольцо опоясывало радужку цвета янтаря. Вроде бы жутковатое сочетание цветов для буркал, но тут выглядит идеально. — Всё ещё хочешь к воде? Торопливо кивает, но смотрит со смесью подозрения и надежды — откажу, не откажу? Указываю в сторону ближайшей лужи, от моря огороженной широченной полосой кораллов — пока отлив, можно не бояться побега. — Не убегу, Николь-давшая имя. На полный скепсиса взгляд поворачивается ко мне спиной, что само по себе уже намекает на некий резерв доверия. Подсохшие бинты частично отвалились, сползли, обнажая контактные гнёзда, местами целые, но большей частью деформированные либо и вовсе вырванные. — Без Спутника меня съест первый встречный низший. Мда. С другой стороны, ночью не до сантиментов было, унести бы ноги на сушу, не потеряв контуженную пленную, сорвать демона-симбионта и, пока Дочь Бездны не начала разлагаться, вколоть стабилизационный коктейль. — Без симбионта ты на редкость здравомыслящая особь. — Без Спутника я слепа, глуха, нема. Без Спутника я жертва и только жертва. — Без него ты не проявляешь привычной вашему виду агрессии. Глубинная, прикрыв глаза, явно выпала из реальности, перестав шевелиться, буквально обратившись в статую из белого мрамора, и лишь было видно, как едва заметно подрагивают аккуратные, вполне себе человеческие ушки. Просидев так пару минут, Сирена распахнула глазищи, одновременно со всхлипом вдыхая прогревшийся воздух, и с обескураженным выражением на лице посмотрела на меня: — Зов… Я не слышу Зова… — И?.. — Я не слышу Старшей, не слышу Стаю, не чувствую Дома. Я аккуратно присел на карточки рядом с Глубинной: — Тебе известно, что такое «Дом»? — Место, где… — Сирена беспомощно оглянулась вокруг. — Место, где нужна, где есть еда, и место, где едой буду я, если не буду следовать командам Старшей. — Почему вы так ненавидите нас? Дочь Бездны тряхнула головой: — Я… Я не знаю… Зов, Голос Бездны — он вёл и указывал, он учил драться, охранять и расширять территорию. И ему подчиняются все: и совсем никчёмные низшие, и Владыки-над-стаями-стай. А я… Я теперь ничего не слышу. Опасностью от неё не веет. И, хоть и говорит достаточно складно для существа, не привыкшего пользоваться ртом кроме как для приёма пищи, но знаний не хватает. — Интересно, она обучаема? — доносится по мыслесвязи образ-вопрос от Свири. Естественно, она всё слышит — трансляция ведётся не только внутри нашей тактический сети, но и пишется Соланж. Что странно — наличие Глубинной в непосредственной близости уже не выводит из строя простую, неэкранированную, пусть и влагозащищённую электронику. Понять это можно, посмотрев на дисплей диктофона, проволокой прикрученный прямо поверх ошмётков наруча. Дело в демоне-симбиоте, или в?.. Первое проверить не сможем в любом случае — эта дрянь ушла под воду и рассыпалась минеральной взвесью за считанные секунды после снятия с демонхоста, а вторую догадку прямо сейчас и проверим. Подаю руку Глубинной: — Пойдём, до воды тебе помогу добраться. Или отсутствие так называемого Спутника прочищает мозги Глубинным не хуже той пресловутой пули, попадающей даже в задницу, или одно из двух. Сирена пытается подняться — но тут же падает, теряя равновесие. — Я слаба и беспомощна, Николь-давшая имя. Твоя стая съест меня? — Ещё одно такое предположение, и ты узнаешь, что такое офицерский ремень применительно к симпатичной бледной заднице. — Но я ведь бесполезна! — в уголках глаз Дочери Бездны скапливаются тяжёлые капли слёз. По-человечьи, слишком по-человечьи. — Я не могу драться, я и не умею драться, но и полезного от меня ничего нет, кроме мяса. Аккуратно поднимаю Глубинную на руки, тут же по мыслесвязи прилетает образ кулака с оттопыренным пальцем вверх от Грейс, и два мыслеобраза с привкусом ожидания и недоумения — Свирь и Соль тоже так хотят. Эх, расслабил я девчонок. Разбаловал. С другой стороны — не будь так, как есть, наверняка бы уже с резьбы потихоньку съезжать начали. Отправив им ответное пожелание не расслабляться, двинулся в сторону временного водоёма, стараясь идти так, чтобы Глубинная постоянно оставалась хотя бы под одним прицелом. Полдень. Пекло. Глубинная рыдает белугой. Она чувствует Зов, но тот, с её слов, не даёт отклика, не даёт знания и понимания. Он отверг калечную Дочь Бездны. А если упростить, то выглядит картина так: их Глубинная сеть рубит коннекты и пинги после того, как Сирена не может пройти авторизацию по системе «свой-чужой». Грейс и Соланж предполагают, что дело в демоне: симбионт работает как усилитель, контроллер и, одновременно, выполняет функции криптографического шлюза защищённой связи. То есть, лишившись Спутника, Сирена потеряла и ключи доступа. Жаль, конечно, утраты, но, с другой стороны, сам факт существования Глубинной без её хтонического обвеса, да ещё и на суше — это уже мировая сенсация. Знать о ней, конечно же, будут только заинтересованные лица предельно узких кругов, обложенные по кругу подписками о неразглашении и грифами секретности. А девчонку — ну а кто она ещё без своего монструозного симбионта? — скорее всего ждёт печальная участь жертв небезызвестного доктора Исии Широ… Подумать только: девять с небольшим часов назад мне было совершенно монопенисуально, кого мы вытаскиваем из воды и с кого срываем демона, а сейчас… Сейчас откровенно жалко. И даже стыдно. И за себя, и за эскадру, и за то, что с контуженной Глубинной сделают в ближайшем будущем компетентные специалисты. Мерзко как-то. Сирена сидит у моих ног, прижавшись щекой к голой икре — от варсьюта после боя у меня мало что осталось, увы, — и, роняя слёзы в песок, уже не скулит, просто с физически ощутимой тоской смотрит на ставший вдруг совершенно чужим океан. Заводь, увы, не сработала усилителем связи. И даже море, в которое я всё же рискнул выпустить Глубинную, осталось для неё холодным и неприветливым. Только какой-то шальной примитив, наплевав на мелководье и катастрофически близкий берег и явные сигнатуры канмусу, ринулся к ней, жадно клацая зубищами. Выстрел Карины упокоил излишне агрессивную тварь. Я дал отмашку в тактсети: очевидно же, что никуда она от нас не сбежит — умирать сама не хочет, а симбионта, который бы скорректировал ей психику в сторону самопожертвования ради общего блага морских обитателей, при ней уже нет. Шелест песка под тяжёлыми шагами, характерное посвистывание активной рации, шипение системы охлаждения, не рассчитанной на длительную работу вне воды. Можно не оборачиваясь и игнорируя ментальную связь, понять, что это Гнейзенау. Тяжёлый доспех только у неё остался. — Что там слышно, Грейс? — Шторм, — коротко поведала немка, с интересом разглядывая затылок Сирены. — Глюк-поле аномально расширилось, к тому же. Аиде добираться ещё сутки сюда, а ближе никого нет. Даже с орбиты уронить некого, график плотный, плюс окно трафика в четверть планеты выделили на зачистку от космического мусора. — Чистое небо важнее, тут не поспоришь. Как думаешь, мы в глубокой заднице? — Да брось, флагман, — отмахнулась Грейс. — тут цепочка островов, пока отлив, глубины и по колено не будет. В тридцати километрах отсюда резервная база частично законсервирована, до прилива доберёмся. — Не подберут по пути? — Там сторож безвылазно сидит двадцатый год, говорит, вертолёт ещё лет пять назад окончательно проржавел, а то, что есть, сплошь на электронике работает и потому — в нашем случае совершенно бесполезно. Я поднял руку, растопырив пальцы и качнув кистью — сигнал сняться с позиций и прибыть к командиру. Пару минут спустя, когда Соль и Свирь присоединились к нам, Гнейзенау, окинув взглядом серых глаз горизонт, взяла одной только ей ведомый пеленг и, махнув рукой, беря на себя роль ведущего, белозубо оскалилась: — Ну что, дамочки, как говорится, хеликоптерс нихт. Попестоффали!