Следуй за Дороти

Когда-то давно, еще в армии, стоя мутным пасмурным утром на ступеньках одной из казарм дислокационного лагеря, Брок Рамлоу давился горьким сигаретным дымом и слушал своего тогдашнего командира. - Кошмары? У всех бывает. Ну, практически у всех. Считай, профессиональные издержки. Пошел бы в булочники – снились бы булки, в гинекологи – ну, сам понимаешь, что снилось бы. Брок подавился дымом и смотрел на серый бетонный разлив плаца, в предрассветных сумерках кажущийся бескрайним, а командир продолжал, как ни в чем не бывало: - Да и вообще, расслабься, парень. Просто вбей себе в башку, что порядка без боли не бывает. Без этого никак. Со временем, он действительно привык. Смирился. Кошмары случались у него редко, так что он не мог бы сказать, что сроднился с ними, но на самом деле стал воспринимать как неизбежное зло – профессиональные издержки. Они повторялись, в них не было ничего принципиально нового, и он знал каждый из них наперечет. Было бы желание – мог бы наизусть пересказать каждый. Но то, от чего он проснулся в холодном поту на этот раз, спросонок еще и не поняв, почему не может пошевелить руками-ногами (спальник оставленный Джеком оказался тесноват, так что с минуту дергался как червь на крючке, пока не очнулся), это было не его. И пусть даже в этом сне на металлическом столе, пристегнутый ремнями, исходил криком и болью другой человек. Пусть он сам, Брок Рамлоу, так и остался до конца сторонним наблюдателем, которого не видели ни люди в белых халатах вокруг стола, ни лысый коротышка в очках с толстенными стеклами, что-то бормотавший про новое оружие Гидры, ни тот, с кем на самом деле все это происходило. Впервые он чувствовал во сне чужую боль, нет, не как что-то реальное и тревожащее плоть, но в клочья разрывающее душу. Кое-как отдышавшись и выбравшись таки из спальника, Брок закурил и уставился в серую стену над рядами компьютеров. Почему-то, возвратившись, он не нашел в себе сил даже на то, чтобы подыскать более подходящее место для сна, а завалился прямо здесь, вблизи от портала. За что, похоже, сейчас и расплачивался дурным настроением и трясущимися, как с похмелья, руками. Пообещав себе на будущее отыскать на базе жилые блоки, тем более что он точно помнил, что среди обшариваемых вчера помещений были и они, Брок снова повалился спиной на спальник, так и не выпустив недокуренную сигарету. Сон не отпускал. Мучительный, мутный, вязкий, как гнилое болото, он словно затаился под веками, ожидая, когда же Брок даст слабину и снова отключится. Но тот сдаваться не спешил. Вместо этого он раз за разом прокручивал в голове увиденное там, за зыбкой радужной гранью. Каменное дерево. Изломанные тела – ветви. Острые, колкие ресницы Наташи. Застывшие голубые глаза Кэпа. Блик в них, как иллюзия живого взгляда… Остановился Брок только тогда, когда почувствовал ногами холодный неровный пол пещеры и снова увидел во всей красе чудовищную «скульптуру». Достал из кармана смятую пачку сигарет и снова сунул обратно, курить здесь он почему-то не то что не хотел - не мог. И шагнул вперед. На сей раз он взбирался наверх, к Кэпу, куда аккуратнее, стараясь не наступать на «тела». С прошлого визита ничего не изменилось, так же замер в сжатом кулаке щит, так же неподвижны были глаза. Брок снова не удержался и потянулся к лицу, провел по щеке уже не кончиками пальцев, а ладонью. - Ну, еб же твою мать! От неожиданности Рамлоу чуть не рухнул вниз и удержался, чудом успев обхватить Роджерса левой рукой за шею. Через всю правую ладонь шла длинная, тонкая и ровная, но глубокая царапина, а по щеке Кэпа медленно сползала темная капля крови, марая темной полосой идеальную «кожу». В ушах снова предательски зашумело, а желудок явно дал знать, что ему похуй на кого выворачиваться - что на обычные камни, что на окаменевших героев. Брок снова поднял взгляд и чуть не навернулся с «дерева» второй раз за пять минут. Кэп смотрел на него абсолютно живым, яростным, мучительно сосредоточенным взглядом. Разве что не моргал. Недолго. Постепенно взгляд остыл, отдалился, и глаза остекленели. Брок сполз вниз - шум в ушах и головокружение так и не отпускали – и, пошатываясь, попятился прочь, назад к порталу. До спальника он добрался едва ли не на четвереньках и так и рухнул поперек, будучи не в силах даже забраться вовнутрь и укрыться по-человечески. Во сне высокая темнокожая женщина с бритой наголо головой, в ярко-красном платье, странных перчатках из золотой проволоки и маленькой дыркой от пули ровно посередине лба трясла его за плечи и раз за разом повторяла: - Должен дойти до конца, должен дойти до конца, должен дойти до конца! А потом внезапно добавила голосом Джека Роллинза: - Блядь, да командир, какого хуя с тобой творится, очнись уже! Куда дойти? Кому?! Только еще через пару минут Брок понял, что Роллинз изо всех сил трясет его за плечи, так, что голова болтается из стороны в сторону и зубы лязгают, мешая говорить. Таузиг за плечом Джека неуверенно предложил: - Может его, того, стукнуть… легонько? Рамлоу уже сам, осознанно помотал головой и прохрипел, игнорируя горечь во рту и сдавленное горло: - Я тебя сейчас сам стукну… по яйцам, легонько! Чтоб хуйни не порол! Подчиненный бочком-бочком отодвинулся на безопасное расстояние, а вот Роллинз вцепился как клещ и отставать вот так запросто не собирался. - Командир, какого черта тут с тобой творится? - А что не так-то? - спросил Брок, хотя спросить хотелось ровно то же самое, вот только на его вопрос здесь вряд ли бы кто ответил. Говорить вообще получалось с трудом, так, словно молчал годами, и вот только отпустила немота. - Да мы с утра сразу прилетели, сначала, значит, пошли в жилые блоки, думали - ты там. А ты тут, на полу. Даже не в спальнике. Трясешься и бормочешь что-то. - Что бормочу? - Да я в душе не… Роллинз не успел договорить, как откуда-то из-за спины Брока ровный женский голос произнес: - Должен дойти до конца. Такого надругательства не выдержали уже ни нервы, ни желудок Брока. Но если с первыми все обошлось проще, говорило не какое-то там привидение из кошмара, а обычно молчаливая Мэй, то вот желудок прыжка в сторону из положения лежа не оценил, и Брок некоторое время еще с остервенением блевал остатками вчерашней тушенки и желчью на бетонный пол. Хорошо хоть не на спальник и не на ноги. Через пару часов, кое-как отмывшись и придя в себя, сидя уже снаружи на камнях перед базой и слушая отчет Роллинза, Брок все пытаясь понять, что же из всего увиденного ему таки приснилось, а что нет, и посмотрел на свою правую руку. Царапина не кровоточила, но и не было похоже, что собиралась зарастать. Она выглядела, как еще одна линия на ладони, чуть только более глубокая и ровная, чем остальные, но если Брок пытался натянуть кожу, то из нее сразу же показывались одна-другая капля крови. Больно не было. Было странно и тревожно. - Ну так что, командир, возвращаемся? Заодно поговоришь с… Голос Джека вырвал Рамлоу из его размышлений: - С кем поговорю? - Да ты чем меня слушал вообще? Роллинз возмутился так искренне, что Брок не удержался и фыркнул. - Так с кем поговорю-то? - Повторяю еще раз, для глухих и жизнью пришибленных. Мы когда домой-то вчера прилетели, мне Молли с порога и говорит, мол, гости у нас! Я аж охуел, какие, говорю, нахуй, гости? А потом смотрю, а на кухне у нас девка эта сидит, ну из Мстителей, ну которая тебя в Лагосе чуть не зажарила! - Ванда? - Брок вскинулся было, но замер снова. - И? - Да что «и»… Молли коз пошла проверить на выпасе и загнать, а то дождь собирался, а там эта… Ванда лежит. Чуть живая. Ноги разбиты, бормочет что-то, сегодня-то уже более-менее в своем уме, но все равно… странная. Я ее запирать не стал, но парней оставил присмотреть, так, краем глаза. А с Молли и малышками они вроде как поладили. Такие дела. - Да уж. Охуеть у нас дела.

***

Броку было интересно, как Алая Ведьма нашла их, но за последние сутки он насмотрелся столько странностей, сколько не видел за все без малого пятьдесят лет своей жизни, да и воздух сотрясать бессмысленными предположениями было лень. Потому он поднялся, собрал спальник, поколебавшись, сменил код, снимающий защиту с портала, сгреб пожитки и оружие кроме того, что осталось в пещере, и пошел к джету. С каждым шагом он чувствовал, как между ним и тем «деревом» натягивается невидимая нить. Прочная, как китайский шелк. Она шла откуда-то из-под сердца и тянулась в пещеру. Броку стало дохуя интересно, во что он вляпался по собственной дурости, а еще – как далеко его отпустит невидимый поводок. Поводок отпустил до дома. Молли, поставив перед ним тарелку наваристого супа, сообщила, что «бедная девочка спит» и будить она ее не позволит. Брок лениво подумал, как бы эта женщина помешала бы ему, если бы он действительно захотел разбудить Ванду, но проверять не стал. Направляясь к себе в комнату, он размышлял о том, как много изменилось за последние сутки. Если раньше он растолкал бы нежданную гостью и в три часа ночи, даже рискуя быть сметенным алыми всполохами ее нечеловеческой силы, то теперь ощущал лишь, что поговорить они еще успеют. У них пока есть время. Время на что? Откуда он это знает? Почему уверен в том, что запутанный клубок получится размотать, разобрать, пусть и приложив усилия? Ответов на эти вопросы у него не было. Он просто знал, что пока больше ничего нельзя сделать. А еще очень хотелось вернуться назад, к порталу. Желание пока было вполне контролируемым, хоть и ощутимым, но Брок откуда-то понимал: чем дольше он находится на расстоянии от чертовой ловушки, тем сильнее оно будет становиться. Пока, в конце концов, он, обезумев, не пойдет на чертову базу босиком, среди ночи, и не очнется у «дерева» с разбитыми в кровь ногами. И даже эта твердая уверенность в том, что так и будет, его не взволновала. Он спокойно принял душ и, натянув домашнее, улегся на кровать. Клонило в сон. Брок знал, что, стоит ему закрыть глаза, и он снова с головой нырнет в чужие кошмары. Минут сорок ему удавалось сопротивляться: он наточил ножи, перечистил оружие и прибил полку в кухне (его задолбало, что Молли по этому поводу пилит вечно занятого Джека), но, почувствовав, что вот-вот уснет прямо так, стоя, он поднялся к себе и вытянулся на постели. Стоило закрыть глаза, как мир качнулся, как на гигантских качелях, заваливась куда-то вбок и вверх, и Брок обнаружил себя в каком-то грязном переулке. Чуть поодаль, похоже, кого-то били - нечестно, грязно, вчетвером. С наслаждением пинали тяжелыми ботинками, подбадривая друг друга. Брок узнал бруклинский выговор (Кэп почти избавился от него, но когда волновался или злился, он снова проступал, как плохо закрашенное граффити на стене после дождя) и, зная, что все равно ничего не сможет сделать, подошел ближе. Пинали какого-то щуплого задохлика, и каждый удар бил по нервам самого Брока, как по туго натянутым струнам, отзываясь во всем теле какой-то глухой тоской. - Эй, - заорал кто-то, врываясь в переулок. Раздался оглушительный хулиганский свист, шпана, едва завидев запыхавшегося, плечистого парня, пребывавшего в том самом состоянии бешенства, в котором люди не замечали вообще ничего, кинулась врассыпную. Парень изловил одного из нападавших, самого крупного, и приложил по почкам, выказывая в этом деле немалый опыт. - Пшел вон, сука, еще раз… и я тебя в доках прикопаю. Кину в трюм – никто не найдет. И, ухватив согнувшегося пополам противника за волосы, безжалостно сломал ему нос о колено. Броку было знакомо это зверское выражение лица, глаз, налитых кровью. И безжалостность эта была вполне узнаваема. Точно так же Зимний Солдат сворачивал шеи. Точно так же кидался на всех в периоды нестабильности, и остановить его можно было только мощным транквилизатором или ударом электрического хлыста. Баки Барнса не нужно было останавливать. Лицо его моментально сменило выражение, стоило ему склониться над тем самым хлюпиком, который уже даже не пытался шевелиться. На нем, на этом лице, проступили нежность и боль за другого. Такого лица у Солдата Брок точно не видел никогда. - Стиви? – позвал он. – Опять ты нарвался. - Я бы, - раздалось едва слышное бульканье, - сам их… дожал. Брок во все глаза смотрел, как будущего Капитана Америку бережно поднимает на руки будущий же Зимний Солдат, как пристраивает его голову у себя на плече и, шепча что-то успокаивающее, уносит. Сердце уже даже не болело, оно тоскливо ныло на одной жалобной ноте, и Брок знал: это все только начало. Когда появилась старая знакомая, у которой, помимо аккуратной дырки во лбу, на щеках проступили трупные пятна, он уже даже не удивился. И страха почти не было. «Ты должен дойти до конца, - почти спокойно сказала она и коснулась его щеки холодом своей затейливой перчатки. – Замку нужен ключ». Проснувшись, Брок ощутил уже привычную горечь во рту, тошноту, и тут же закурил. Он по-прежнему понятия не имел, что с этим со всем делать, а потому бездумно уставился в окно. Солнце клонилось к закату. Во дворе его ждала гора ненаколотых дров. Нужно было принести воды и напоить скотину, а он мог думать только об одном: о разбитых губах «Стиви» Роджерса. О том, что, похоже, тот всегда был несгибаемым говнюком. И о том, что их с Баки Барнсом история началась гораздо раньше, чем он предполагал. Дрова он колол в каком-то медитативном состоянии, постоянно возвращаясь мыслями в сон. Тот мир вдруг начал казаться ему куда реальнее, чем настоящий. Изменения, которые с ним происходили, пугали не меньше, чем скорость, с которой его будто выдирало из ткани этой реальности. Подумалось вдруг, что через время он станет походить на какого-нибудь юродивого, видящего что-то несуществующее. - Не станешь, - раздался за спиной низкий чарующий голос. – Ты слишком земной для этого. Обернувшись, Брок увидел Ванду. Она была тоньше, чем он помнил по Лагосу, на лице вообще остались одни глаза. Одетая в какую-то хламиду, босая, она держалась полупрозрачными пальцами за ограду и смотрела прямо на него. Ему стало не по себе. От этого взгляда, пробирающего до самого нутра, от ее бледности, прозрачности и какой-то обреченности, читающейся во всей ее фигурке. Брок помнил Ведьму совсем другой: яростной, страстной, упивающейся своей силой. Что ж, жизнь не щадит и самых одаренных. Зачастую одаренных – в особенности. - Зачем ты пришла? – спросил Брок. Ему действительно было интересно, как Ванда нашла их, ведь в хаосе современного мира так просто было затеряться, а они еще и старательно заметали следы. - Я пришла не к тебе, - не меняя выражения лица, ответила та. – Я слышу зов. Постоянно. И больше не могу ему сопротивляться. - Зов? И кто же… - Стив, - она опустила взгляд на свои руки и между ее пальцев заплясали красивые алые всполохи. – Он может быть… очень настойчивым. О, да. Кэп он такой. Впервые за последние несколько суток Броку хотелось ухмыльнуться. Он будто на краткий миг ощутил облегчение от того, что хоть что-то в этом сошедшем с ума мире оставалось неизменным. Настойчивость Кэпа, похоже, была одной из таких констант. Он промолчал, зная, что Ванда все равно услышит, если захочет. Ему, впрочем, было наплевать на то, что кто-то может читать его мысли, ведь человек с такими способностями давным-давно привык ко всему на свете. - Ты тоже слышишь его, - сказала вдруг Ванда. – Стива. - Нет. - Слышишь. Но не слушаешь, - она склонила голову к плечу и прикрыла глаза. – Странный выбор. - Выбор? - У Госпожи Строгой и Милосердной. Брок вдруг всем собой ощутил абсурд происходящего. Будто услышал весь этот бредовый разговор со стороны и рассмеялся, прикрыв лицо ладонью. Он ржал и не мог остановиться, хотел – но не мог. - А может, и нет, - задумчиво заключила Ванда. – Я завтра пойду с тобой, - просто добавила она, и Брок вдруг поймал себя на мысли, что действительно подумывал завтра поддаться желанию и снова посетить базу. Не дожидаясь ответа, она махнула рукой и сорвавшиеся с пальцев алые нити в один момент рассекли недорубленные дрова на удобные для растопки сегменты. Брок еще какое-то время гипнотизировал гору работы, переделанной одним взмахом руки, порадовался, что это не его кишки лежат сейчас такой аккуратной кучкой и направился в сарай – воду за него точно никто не наносит.