Мой милый Дольсё

— Хосок, иди сюда! — Минхёк кричит старшему, пробираясь сквозь огромные кусты.       Природа окутывала обоих спокойствием и умиротворенностью. За широкими кустами находится небольшой пригорок. Он усеян душистой травой и цветами, с которых резкие порывы ветра срывают пыльцу, кружа, поднимая в воздух. Небо окрашено в пепельно-рыжий, а у самой кромки земли находится настоящий кусочек радуги: золотисто-жёлтый, погружаясь в красный, оставляет за собой толстую прослойку оранжевого.       Выбравшись на этот пригорок, Хёк видит заходящее солнце. Сердце пропускает удар и бьётся в груди так тихо, словно боится спугнуть.  — Куда так рванул? — преодолевая последний куст и подходя ближе, говорит Хосок. Его руки медленно проскальзывают по талии младшего, заключая того в объятия. — О-о! Как красиво, Мин! — взрывается блондин, опуская взгляд на горизонт.  — Я говорил тебе, тут лучший вид! Мы могли бы сегодня прийти сюда во второй раз, если бы кто-то не…  — Ш-ш-ш. — Поворачивая голову Ли, Шин затыкает его поцелуем.       Мин мычит от неожиданности и нежности, но разворачиваясь в руках блондина, кладет свои руки на его лицо и углубляет поцелуй. Подарив немного ласки, неожиданно прикусывает губу Хосока и тот, шипя, отстраняется.  — Против правил, милый, — говорит Шин, ослепительно улыбаясь своей чудаковатой улыбкой и облизывая губу.  — Разве что против твоих. — Подхватывая настроение старшего, Хёк весело хмыкает и садится прямо на траву.       Хосок падает рядом и переплетает их пальцы, смыкая их в крепкий замок. Они наблюдают, как миллиметр за миллиметром прячется солнце, уступая место волшебной ночи. Постепенно ветер стихает и, кроме жужжания мелкой живности в траве и их дыхания, остается умиротворяющая тишина.       Минхёк кладёт голову на плечо Шина, а рукой тянется к смешным фиолетовым цветочкам, что горели в последних лучах солнца. Он срывает, а потом крутит веточку в своих пальцах, подносит ее к носу, вдыхая аромат, а после дает почувствовать вкусный запах блондину, что непрерывно все это время наблюдал за младшим.       Их бледная кожа отливает персиковым в лучах закатного солнца. Они оба жмурятся от яркого света и наслаждаются этим натуральным теплом.  — Тебе идет фиолетовый, — говорит Хосок, когда Мин возвращает цветок к своему носу.  — Так же, как тебе — голубой.  — Но тебе же нравится, — игриво полу-спрашивая отвечает старший, взлохмачивая блондинистые волосы с ярко голубыми кончиками.  — Нравится. Я и не отрицал.       Мин тянется к себе за спину и достает небольшую книгу. Он открывает ее на середине и вкладывает туда веточку так, чтобы цветочки красиво расправил лепестки. Возвращая книгу на место, Хёк ложится Шину на колени, блаженно прикрывая глаза. Он берет его руку, соединяя ее со своей в еще один замок, поглаживая тыльную сторону большим пальцем.  — Хочу запомнить этот день. Он такой волшебный. Только мы, вместе, и будто остального мира не существует, — бубнит Хёк, пока старший, склоняясь над ним, теребит шоколадные пряди. — Всю жизнь бы отдал за то, чтоб такие моменты были, как можно чаще и дольше.  — У нас вся жизнь впереди, — отвечает Хо, — и тебе не надо ничего никому отдавать. Ни в этой жизни, ни пока я рядом.  — Но я уже кое-что отдал кое-кому. — Быстро открывая глаза, вглядываясь в лицо Вонхо, вторит Мин с самым наивным видом.  — Что? — удивляется блондин. — Кому? Когда? Это что-то очень ценное?  — Это самое-самое ценное, что у меня есть.  — Как?! Хёк, так нельзя поступать, — у Шина такое напуганное лицо, что Ли едва сдерживается, чтобы не засмеяться. — Что ты отдал?       Мин перекатывается на бок и, обхватывая талию Шина, утыкается лицом ему в живот.  — Своё сердце, дурачок! — говорит Хёк в хосоковскую кофту. — Между прочим, тебе! — он поднимает голову и тычет пальцем в грудь ошарашенного Вонхо. — Так что, береги его. У меня больше такого нет.       Между ними повисает минута молчания, в которую, у Шина в глазах, казалось, можно было прочитать весь поток его неразборчивых мыслей. Минхёк уже начинает сомневаться, но тут Хосок заключает брюнета в свои медвежьи объятия, утыкаясь носом в пылающую на солнце макушку.  — Сберегу. Буду беречь до тех пор, пока сам не захочешь его забрать, — шепчет Хо, пока младший пытается принять позу поудобней в кольце крепких рук, но замирает, когда Шин продолжает, — но я не разрешу тебе этого. Никогда не отпущу тебя. Никогда, Сон Минхёк.  — Только это и нужно, — отвечает Хёк, крепче цепляясь за широкую спину.       Закат приветствует ночь, а ночь приносит им безоблачное небо, усеянное бесчисленными звездами, и моменты свободы, разделенные на двоих.