I'll never be your dog

Берег океана в Санта-Монике скудно освещает луна и горящие далеко за моей спиной окна домов. Справа, где-то на расстоянии пятьсот ярдов чернеет, уходя в океан, знаменитый пирс с колесом обозрения. Его безжизненные очертания на фоне звездного неба усугубляют ощущение одиночества и так пропитавшего меня без остатка. Кажется, что мир все-таки отбросил меня на обочину жизни, и, вероятно, он прав: здесь мне самое место. Сижу, прижав колени к груди, будто это единственный источник тепла во Вселенной, и пусть он не способен растопить глыбу льда на душе, которая пресловутым камнем давит, но хотя бы физически необходим. Ноги мерзнут, но я терплю. Туфли на отчаянно-высоких шпильках покоятся рядом. В них и по идеально ровному асфальту передвигаться сложно, что уж говорить о песке, хотя в моем положении, а я сижу на этом самом песке, они могли бы выступить в роли страховочной сваи, не позволяющей резким порывам западного ветра унести меня прочь, как какую-нибудь Мэри Поппинс. На пляже ни единой души, только белый зрачок луны следит за мной с неба. Она смотрит с прищуром, осуждает, будто своим мрачным свечением телепатирует: «А я ведь предупреждала, что ничем хорошим это не закончится! Зря не послушала!». Подкравшееся к ней бесформенное облако кажется набухшим фингалом на нижнем веке, и я тайком злорадствую, что с момента нашей последней встречи и с ней приключились неприятности. Отвожу взгляд: ее все равно не пересмотреть. Все, что я вижу вокруг, лишено красок: вода черная, отблески луны на ее поверхности белые, песок серый. Я словно попала в черно-белый фильм, вероятно, какой-то из работ Феллини, по обыкновению пропитанный отчаянием и безысходностью, и, кажется, мне из него никогда не выбраться. Время уже давно перевалило за полночь, а температура, по ощущениям, опустилась до нуля. Невообразимо холодно, зубы дробят друг друга, отчеканивая сумасшедший ритм в духе барабанного боя диких племен, тело пидорасит – любое другое слово не способно так емко описать творящийся с ним разгул, больше похожий на эпилептический припадок – но я пока не намерена уходить. Терапия холодом – один из способов добиться результата и, стоит заметить, немного помогает. Мой организм, кажется, полностью поглощен заботой, как не сдохнуть от переохлаждения, поэтому в башке штиль, эмоции отключились и, как следствие, слезы больше не текут ручьями. Трясущимися руками кутаюсь в ворот тонкого пальто и невидящим взором таращусь на безгранично далекую линию горизонта. Для меня она там, где обрывается лунная дорожка, как обстоят дела на самом деле - не имеет значения. Взгляд увязает в чернильной мгле, а я будто ожидаю, что откуда-то снизу поползут вверх белые строчки титров, уведомляющих о конце фильма. Господи, каким бы чудом было понять, что все происходящее со мной за последние три-четыре месяца всего лишь переплет кинематографического сюжета, к которому я прикипела настолько, что неосознанно проживала фрагменты ленты за главных героев и просто проецировала события на себя. Три часа назад я вылетела из дверей Риц-Карлтон с такой скоростью, будто меня черти нагоняли. У зоны парковки я заприметила такси, из которого выходила какая-то парочка преклонного возраста, и, бодро постукивая каблуками, сразу же направилась к машине. Пока водитель выгружал чемоданы пассажиров из багажника, а они все не заканчивались, будто пенсионеры решили притащить в отель весь скарб, накопленный ими за жизнь, я уселась на заднее сиденье. Выжидая возвращения таксиста, я достала зеркало и скрупулезно изучала потуги своей работы, скрывавшие щедрые «подарки» от Джареда. В лучах заходящего солнца засосов не было видно, зато бросалось в глаза, что шея плотно заштукатурена косметикой. «Ну, не сволочь ли? – я картинно вознесла глаза к серой обшивке салона, - Вот наверняка же специально меня так разукрасил!» Убирая зеркальце обратно в сумку, я ментально скрещивала пальцы, надеясь, что Чейс не такой знатный распознаватель грима, как его обязывает профессия, и первая мысль о нем уже незаметно запустила процесс гнетущего самоедства. Прогоняя к чертям неприятные мысли, я нетерпеливо ерзала на сиденье: мне абсолютно не хотелось замедлять тот ритм, с которым я вознамерилась свалить подальше от Джареда и от отеля. Внутри все еще смердел ядерный коктейль из раздражения и ненависти, именно он разгорелся и дошел до точки кипения, пока я в ванной шпаклевала пятна на своей шее, потом помог мне собраться буквально минут за пять и незамедлительно покинуть номер. Джаред все это время лежал на кровати и, молча, втыкал в потолок, точнее в зеркало на потолке. Этот самовлюбленный говнюк, наверняка, засмотрелся на себя любимого, на свои почти шесть футов чистой красоты и секса! Передернул бы еще на себя! Наконец, водитель вернулся и даже толком не успел захлопнуть дверь, как я сразу скомандовала: «поехали!». Получилось резко, но действенно: таксист, дернувшись от неожиданности, снял авто с ручника и сразу тронулся с места, даже забыв поинтересоваться о конечной точке маршрута. И хорошо: я сама не знала, куда ехать. Домой как-то не хотелось: Чейс, должно быть, уже вернулся, а мне еще нужно было как-то нейтрализовать ту бурю негодования, что все еще бушевала во мне. - Так куда вас отвести? – минут через пять водитель, видимо, опомнился, что не знает пункта назначения, и перехватил мой взгляд через салонное зеркало. - Заплачу, сколько скажете, если в течение часа просто покатаете меня по городу. Где угодно, только подальше от того отеля. Он хмыкнул себе под нос что-то невразумительное и вырулил на хайвэй, а я отвернулась обратно к окну. Солнце скрылось за холмами, и на улице в одно мгновенье стало мрачно и серо, также как у меня на душе. Волны панической боязни разоблачения медленно подступали, и я нервно ежилась на заднем сиденье, скрестив на груди руки. Такси неслось вперед, обгоняя попутки, за окном стремительно темнело, и создавалось впечатление, что водитель везет меня в преисподнюю, где мне уготовано вакантное местечко и тяжкие муки в придачу. Как минимум, муки совести, по крайней мере, мое моральное состояние уже галопирующим аллюром приближалось к данной черте. Эмоции, что еще недавно будоражили кровь, отступили, оставив после себя лишь горечь, едкое чувство разочарования в себе и вновь обретенное понимание, что я облажалась. Конечно, это были не первые всполохи чувства вины, но впервые за три месяца я не понимала, ради чего я так поступаю с Чейсом. Еженедельный перепихон в отеле явно мерк на фоне риска потерять его. Там, в такси, меня словно высвободили из плена вывернутой логики и возвратили в реальность, а, придя в себя на время или окончательно, я уже не могла найти убедительных причин, объясняющих мое поведение. Казалось, что три месяца назад я сдала свою голову в аренду, и в связи с ее отсутствием думала чем угодно: задницей, гениталиями, или, может, спинным мозгом, но сейчас мне неожиданно вернули ее обратно. И вот в открывшемся нагромождении свершенных фактов я попросту офигевала от себя и не знала, что делать дальше. Я смотрела на мелькавшие за окном панорамы Лос-Анджелеса, и сердце щемило от мысли, что Чейс обо всем узнает. Как назло, еще и память, паршивая сука, начала подло воспроизводить слова Джареда, повторяя их нагло и надоедливо: «Если он тебя любит, это будет болезненно и незабываемо». Чейс не заслуживал такого отношения, и уж точно был достоин порядочной девушки, не подстать мне, и от этого чувство вины разрасталось подобно населению Китая, настолько, что вместе нам становилось неимоверно тесно в этой консервной банке такси. Та часть меня, что еще не покрылась коростой эгоизма и малодушия, уверяла, что было бы правильно во всем признаться, оттолкнуть и больше не омрачать жизнь Чейса ложью и предательством, но именно там, в такси, я с каждой секундой все отчетливее понимала, что мне нужен именно он. Почти с мазохистским наслаждением я сжимала пальцы на коже, пытаясь физической болью заглушить желание взвыть волком от осознания собственной подлости и непорядочности, но разве можно было что-то исправить!? Страх грядущего и неизбежного сковал меня и пульсировал внутри переливом тысячи оттенков. Я боялась всего: вернуться домой и никогда больше не увидеть Чейса; причинить ему боль, признавшись во всем, и смолчать, проявив слабость; боялась потерять его навсегда и боялась погрязнуть в бесконечной лжи. При любом раскладе мне было жалко Чейса, но, пожалуй, еще больше было жалко себя, потому что по всем законам кармы его должно ждать что-то светлое и доброе впереди, а я свое право на счастье проебела в прямом и переносном смысле. Наверно, так мне и надо, я все это заслужила, но даже принятие собственной вины и неизбежности возмездия не позволяло выдохнуть, успокоиться и смиренно ждать своей участи. Я все также дергано теребила на себе пальто, нервно закусывала губы, а от собственного бессилия на глазах наворачивались слезы. Водитель все чаще бросал на меня озадаченные взгляды через салонное зеркало, и я, решив спрятаться от него и всего внешнего мира за стеклами солнцезащитных очков, полезла в сумку, но даже их найти не смогла, как будто все чертово мирозданье в одно мгновенье восстало против меня. Не в силах больше держать клокочущие внутри чувства, я отвернулась к окну, заслонила ладонями лицо и, уже не пытаясь сохранить равновесие, рыдала навзрыд. - Мэм, с вами все в порядке? - Нет, разве не видно?! - Я могу что-то для вас сделать? - Да! Отвезите меня домой! - Говорите адрес. Спустя полчаса, поднимаясь в лифте, я равнодушно смотрела на свое отражение в зеркале, и во всем моем облике лишь покрасневшие глаза и чуть припухлые веки намекали на недавнюю истерику. Как гласит восточная мудрость: кувшин не может быть наполнен до тех пор, пока не будет опустошен, так вот, я была опустошена. Все негативные эмоции: раздражение, обида, страх, жалость - меня покинули, и вместо них воцарилось мнимое спокойствие, больше похожее на безразличие. Наверное, если бы в тот момент мне сказали, что до рассвета я не доживу, я бы, пожав плечами, ответила: «ну, и пусть». Я чувствовала себя уставшей и готова была принять любой финт судьбы, но тот, что меня ожидал, неожиданно пробил возведенную стену пофигизма. Еще на подъезде к дому, решение проблемы выкристаллизовалось в сознание, я окончательно определилась: мне нужен Чейс, поэтому он ничего не узнает. Мои три шага к счастливому будущему выглядели так: я забуду о прошлом, ничего не скажу Чейсу, выкину Джареда из своей головы и, дабы избежать искушения, сотру его номер из телефонной книги и внесу в черный список через мобильного оператора. Стратегия была принята, но приступить к ее реализации не было сил, даже удалить номер я решила завтра, видимо, всей своей сутью сконцентрировавшись на втором пункте – не признаваться Чейзу. В глубине души, надеясь, что он вернулся уставший и сразу же лег спать, я открыла дверь и была немного разочарована: в гостиной горел свет. Даже не разуваясь, я прошла внутрь, и на цокот моих каблуков из спальни появился Чейс. - Привет. Где ты была? Я тебя заждался! – я даже не обратила внимания на его внешний вид, хотя на тот момент и он мог меня морально подготовить. Я просто трусливо, как нашкодивший ребенок, отвернулась и потупила взгляд в пол, явно выдавая в себе паршивого конспиратора. - Гуляла. Ну, как гуляла, просто час ездила по городу на такси. Не знаю, настроение такое было, - по-прежнему не глядя на Чейса, я расстегивала пуговицы пальто и собиралась снять его, но вопрос Чейса отвлек меня. - А трубку почему не брала? - А ты звонил? – я машинально полезла в карман за телефоном и увидела шесть пропущенных. - Я не слышала, прости. Телефон почему-то на беззвучном режиме. - Жаль, я заказал столик в «La Prime» и уже три раза переносил время, но мы все еще можем успеть. - В «La Prime»? Чейс, это очень мило, но я так устала и не хочу никуда идти. Это же не страшно, правда?! - Конечно, нестрашно, - Чейс вымученно улыбнулся и вздохнул. - Я все отменю, хотя они, наверно, и так догадались, что мы не придем. Наверняка уже отдали наш столик кому-то. Хм... Ладно, но ты мне несколько усложнила задачу. Вообще-то, столик в «La Prime» был заказан не просто так, и теперь сюрприз будет без помпы. Я сейчас! – он порывисто удалился в спальню, а я пользуюсь мгновеньем передышки, плюхнулась на диван. Чейса не было секунд двадцать, не больше, и за это время я успела только снять с плеча сумку и почти стянула с правой ноги тесную туфлю. Он вернулся в гостиную с таким торжественным видом, что я, взглянув на него, невольно замерла, а туфля так и осталась болтаться на ступне. Чейс остановился в паре ярдов от меня, в элегантном черном костюме он выглядел просто шикарно, но моим внутренним демонам даже это не стало помехой - я неосознанно сравнивала его с Джаредом и заключила единственное: строгие костюмы смотрятся на Чейсе на порядок органичнее, хотя, кажется, Джареда я видела в подобном облачении раза два от силы. Что ж, если в моем мозгу все еще проходило сравнение, то в воображаемой таблице в столбце с заголовком «За» появился еще один пункт, и Чейс в очередном раунде одержал победу. - Планировалось, что мы будем в уединенном уголке ресторана, а перед нами восхитительный вид на освещенный огнями и закатным заревом Лос-Анджелес. Ты писательница, а значит, в своей фантазии можешь представить и не такое. Так вот, вообрази, что перед тобою город как на ладони, именно там, за моей спиной вместо унылой стены пусть и с дорогущей плазмой, десятки небоскребов подсвечивают ночную мглу горящими окнами квартир, а я, закончив бессмысленный разговор о делах или погоде, встаю из-за стола и склоняюсь перед тобой на колено. Грейс, посмотри, как горит огнями город, но мои глаза, уверен, горят в сто раз ярче, когда я вижу тебя. Ты слышишь, как пульсирует мегаполис в ритме машин, в вечном движении, словно пчелиный улей, но даже этот ритм не сравнится с ударами моего сердца, когда ты рядом. Я обещаю тебе жизнь полную нежности и счастья. Я правда думаю, что мы созданы друг для друга. Мое сердце гулко ухало внутри, становилось очевидным, к чему приближается речь, и каждая мышца в моем теле сочла своим долгом онеметь то ли от осмысления, что я больше всего на свете желаю стать его женой, то ли от осознания, что я этого совершенно недостойна. Когда Чейс встал на одно колено, я едва ли могла различить его силуэт сквозь прихлынувшие к глазам слезы. - Ты выйдешь за меня? Теоретически я могла состроить удивленную мордаху и с выражением безумной радости наброситься на него с объятьями, тогда бы даже мои слезы вполне уместно выглядели бы слезами счастья, но каждая клеточка моего организма отказывалась участвовать в этой фальши. Вопрос повис в воздухе, а такой простой, очевидный и главное желанный ответ «Да» застрял в горле, не найдя возможным обойти фильтры неизвестно откуда взявшейся порядочности. Я не могла ни принять его предложение, ни отвергнуть, ни в кои то веки поступить достойно, признавшись ему во всем. В башке образовался полнейший вакуум, словно неведомая сила в мгновение ока высосала мой мозг из черепной коробки. Я сидела на диване, глядя на Чейса, как перепуганный кролик, и не врубалась, что мне делать. Как кролик-тормоз, стоит заметить. Среди трех типов поведенческих реакций при столкновении с угрозой: ступор, бегство и нападение, я предпочла выбрать четвертый вариант – прикинуться дохлой. - Грейс, самое время что-то ответить, - Чейс мягко улыбнулся и еще сильнее распахнул коробочку с кольцом. Видимо, заподозрил, что весь этот посыл пролетел мимо моих ушей. Возможно, я бы так и сидела, не шелохнувшись, продолжая корчить из себя каменное изваяние, но луч света от люстры нашел на кольце нужную грань бриллианта и, преломившись, ярким отблеском резанул глаза – в голове как будто что-то перемкнуло. - Нет! Я не могу! – я вскочила с дивана и рванула к двери, по пути вдалбливая правую ногу в почти снятую туфлю. Чейс, кажется, так и остался стоять на одном колене, явно не ожидая от меня подобной реакции, но мне, пожалуй, это было лишь на руку. У меня было время убежать от резонного вопроса «Почему?», и я в прямом смысле убегала. Я раз десять нажала на кнопку вызова, как будто нервное повторение одних и тех же действий могло как-то помочь, но лифт уже кто-то угнал с этого этажа. Чертыхнувшись, я посмешила к лестнице: никаких моральных сил ждать его прибытия во мне не осталось, каждая мышца организма требовала немедленных действий, любое промедление было равносильно отступлению. Снова. Как и два часа назад, когда я сбегала из Ritz-Carlton, а если быть точнее, от Джареда. Я уже смирилась с мыслью переломать себе ноги, скача по ступеням, и успела спуститься только на одну, когда услышала электронный писк и металлический лязг открывающихся дверей. Картинка, где я кульбитом лечу вниз и приземляюсь на площадке в неестественной позе, словно сломанная кукла, очень явственно предстала глазам. Конечно, это был бы фееричный финал дивного дня, подобный вишенке на торте, но возможность не терять ни секунды времени с перспективой зацепиться каблуком за ступень и скатиться кубарем сразу стала казаться мало заманчивой, но вполне вероятной, и я, не колеблясь, направилась обратно к лифту. Шаг в кабину, и позади меня послышался звук отворяющейся двери. Я истерично нажимала на кнопку первого этажа, боясь обнаружить за своей спиной Чейса, но чертов лифт оказывался моментально приступить к своим прямым обязанностям. - Куда ты, Грейс? Что случилось? Для проформы еще пару раз нажав на кнопку, я развернулась. Чейс стоял на площадке в шаге от лифта, и я выставила вперед руки, пресекая его дальнейшее приближение. - Не нужно, Чейс. Не останавливай меня. Все слишком сложно, Чейс. Ты – отличный парень, ты – лучшее, что случалось в моей жизни, но я не могу, я просто недостойна быть твоей женой! Не спрашивай почему. Ты много обо мне не знаешь, и слава богу! – Лифт, наконец, очухался и по иронии судьбы именно в тот момент, когда слова нашлись: нужные или напрасные - неважно. – Я, правда, люблю тебя! Но совершенно не заслуживаю быть с тобой! – успеваю крикнуть в стремительно сокращающийся проем, - Ты встретишь достойную, я в этом уверена! Главное, не закрывайся от чувств! Лифт давно сорвался с места, но я продолжала выкрикивать слова, надеясь, что Чейс услышит и поймет. Я хотела без лишний признаний донести суть, и не ради возможности пойти на попятную, а потому что не хотела ранить его. Не хотела, чтобы он превратился в прожженного холостяка наподобие Джареда, закрывшегося от любой возможности обрести нормальные человеческие отношения. Даже через собственные крики, я слышала, как он несется по лестнице, стремясь обогнать лифт, все тише и тише, все выше и дальше от меня. Впервые за сегодняшний вечер, что-то не препятствовало моим замыслам: лифт в считанные мгновения опустился на первый этаж, и я выбежала из него, из здания, а увидев первую попавшуюся машину, без промедления запрыгнула в нее. - Пожалуйста, увезите меня отсюда! Быстрее, прошу! На удивление я даже не была послана на болт, а забавный толстячок, что оказался за рулем, довез меня до пляжа в Санта-Монике. На все его расспросы о случившимся, отшучивалась, говоря, что я - сбежавшая невеста, как в фильме с Джулией Робертс. Отшучивалась, хотя на душе скребли кошки. Так я оказалась на пляже в Санта-Монике, хотя по ощущениям все равно что на распутье. Холодный океан нагоняет волну за волной на берег. Планомерно, в едином ритме, будто хочет доказать, что ничто не вечно на планете, кроме стихии. Он незыблем и хладнокровен, он такой же как луна и сотни созвездий, что были до меня и, конечно же, будут после. Они так нейтральны ко всему окружающему, что хочется поверить, будто все произошедшее со мной всего лишь пустяк, которому не стоит придавать значения. С точки зрения мироздания это все пустое. Со мной или без меня все останется прежним. Люди, все живое, все, происходящее в наших жизнях – всего лишь неуловимое мгновенье, пылинки в масштабах планеты, и стихиям плевать на размер наших задниц, на все предрассудки, фобии, убежденья, живем ли праведно или косячим, их не убедит ни дар красноречия, ни смазливая внешность. А раз так, может быть, и мои проступки ничего не значат, может быть, и Чейс также равнодушен к моему бегству. И я смиряюсь со случившимся, смиряюсь, что только что перечеркнула прошлое и, наконец, решаюсь начать все сначала. Все: и Чейс, и Джаред, и Анна, и Грейс, и даже Киара сотрутся из памяти, также как и перекрестные им lovestory и sexstory. Я стану другой: смелее, решительнее, лучше, я научусь на своих ошибках и, возможно, даже стану счастливой. Я привычно сбегу от проблем, от всех знакомых мне людей, я заново привыкну к одиночеству. Все, что нужно для этого – немного передохнуть, краткий, беспокойный сон, который позволит взъерошенным чувствам немного успокоиться и покрыть коростой безысходное отчаяние. Я поднимаю с песка туфли, сумку и иду к шоссе. Босиком бреду вдоль пустой дороги нескончаемо долго, пока около меня не притормаживает такси. Устало вскидываю в сторону руку с призывом остановиться, когда авто уже поравнялось со мной и вовсе не движется. Сажусь на заднее сиденье. - В Ritz-Carlton, - хрипло выдавливаю из себя и отворачиваюсь к окну. Единственная установка для меня сейчас – немного поспать. Ключ-карта от номера по-прежнему со мной. Уверена на сто процентов, что встреча с Джаредом мне не грозит, поэтому без сомнений решаю провести остаток ночи там. Это куда проще, чем вспоминать другой отель, заниматься бумажной волокитой, оформляя номер там, где-то еще.