I'll never be your dog

Большей дыры, чем этот захудалый мотель в Орегоне мне давно не приходилось видеть. Такое сложно вообразить, в помощь только кинематограф. Стоило открыть дверь и войти внутрь, как сразу же захотелось вымыть руки от мыслей, какие маргиналы могли прикасаться к той ручке, за которую я только что держался. Крохотную конторку освещает тусклая, мерцающая лампа, запылившаяся и не менявшаяся наверно со времен правления Рейгана. За конторкой восседает подвыпивший мужик с такой гнусной рожей, что кажется это даже не мотель, а притон для всех асоциальных элементов. Оборачиваюсь к Анне, раздумывая, не поехать ли нам дальше, но она, прикрыв ладонью рот, прячет зевок. На вид вот-вот рухнет от усталости, вероятно, поэтому ее ни капли не смущает обстановка. Ладно, думаю, может, я совсем зажрался, настолько избалован пятизвездочными отелями, что это забытое богом место мне теперь кажется последним днищем. Мужик за конторкой, оглядев нас, видимо, решает, что нам срочно нужно покувыркаться и похер где, называет стоимость, обдавая перегаром, и кладет на стойку ключ. Плевать в общем-то, если вспомнить лихую молодость, и не в таких местах случалось зависать. Кидаю на стойку купюру, забираю ключ, и мы уходим. Снять два номера даже в мыслях не было: вдвоем в этом гадюшнике будет явно чуть уютнее. Выходим на улицу и поднимаемся по внешней лестнице на уровень второго этажа. Анна, засыпая на ходу, идет за мной следом, тихо, словно безмолвная тень, даже шагов ее не слышно. Номер на удивление не так отпугивает, как ресепшен мотеля, где для заселения даже документы не нужны. Обшарпано, но чисто: две кровати, придвинутые друг к другу на манер двуспальной, пара тумбочек, шкаф и больше ничего, ну только дверь в санузел, куда даже заглядывать страшно. Смотрю на Анну, пытаясь определить, что она обо всем этом думает. Стоит в шаге от порога, даже дверь не закрыла, оглядывается по сторонам, мнется на одном месте. Да уж, это не Ritz-Carlton, на фоне этой дыры даже больничная палата покажется идеальным местом для ночлега, там, по крайней мере, не приходится задумываться о санитарии. Сам закрываю дверь, обогнув девчонку, и она вздрагивает от этого хлопка. Совсем не громкого, стоит заметить. - Что-то не так? – интересуюсь, но она лишь жмет плечами. Стоит, точно корни пустила. Бледная, как будто призрака увидела. Призрака из своего прошлого, полагаю. Только реакция все равно странная, ведь ранее она сама запрыгнула ко мне в машину. Готов поспорить, думает, что попалась в западню, что сейчас я прикую ее к кровати и затрахаю до смерти. Подхожу к ближней койке и демонстративно отодвигаю ее к стене, пусть выдохнет, а то, кажется, вот-вот лишится чувств. - Ладно, ты располагайся, а я пойду прогуляюсь до бара, - решаю ее не смущать, тем более, что дыхнувший зловонным перегаром мужик невольно навеял желание пропустить пару бокалов виски, как аперитив к размышлениям во что, черт возьми, я ввязался. На улице заморосил дождь, и этот захудалый городок стал еще мрачнее, будто с победным рвением включился в гонку за звание «самое гиблое место на Земле». Темень кое-где разбавляется неуверенным светом фонарей. Вокруг ни души, словно апокалипсис уже настиг Орегон, только вдали завывают псы. Отыскиваю первый попавшийся бар и заказываю выпивку. Посетителей почти нет, поэтому, не желая быть развлечением для бармена, ухожу к столику в углу. Закуриваю сигарету, и мрачный антураж забегаловки чуть скрывается за сизым дымом. Самое то, чтобы перестать охреневать от обстановки, где даже бокалы, кажется, никогда не знали нормальной мойки. Делаю большой глоток виски и закуриваю отвратительное пойло сигаретой. Чувствую себя персонажем артхаусного фильма. Недоумеваю, как меня сюда занесло, как я вообще вписался в эти гребанные обстоятельства. Да, я искал ее. Банально хотелось убедиться, что с ней все в порядке и заодно взглянуть в ее бессовестные глаза. Угнала мою тачку, расквасила и свалила – с учетом событий полуторагодичной давности очень в ее стиле. Не знаю, чего я ждал и уж конечно слабо понимаю свой порыв найти ее, а теперь вообще в голове каша. Даже не могу определиться, верю в ее амнезию или нет. Готов поклясться, что она перепугалась до чертиков, когда увидела меня, точно так же как тогда в Нью-Йорке, но ее вопрос поставил в тупик. Что она пыталась изобразить? Показать, что знать меня не знает, что вычеркнула и забыла ту часть своей жизни? Зачем тогда догнала? «Вы знаете меня?» – мысленно передразниваю ее голосок, коверкая интонацию. Конечно, я ее не знаю. Как можно знать человека, который намеренно врал и притворялся тем, кем не является! И если она пыталась продемонстрировать, что мы незнакомы, ей удалось вызвать нужную реакцию. - Конечно, я тебя не знаю, детка. Подумаешь, трахал, так это не я один делал! – ворчу себе под нос, забывшись, и парочка мутных придурков за соседним столиком косятся в мою сторону. Вот только какого хрена ты поперлась за мной? Да еще эта история с амнезией. Ну она, вероятно, на самом деле ничего не помнит, раз полагает, что я в это поверю. Осушаю бокал и, подумав с минуту, иду к барной стойке за добавкой. Беру сразу три порции – Анна так перепугалась, когда я привел ее в номер, что, пожалуй, ей не повредит еще полчаса, чтобы прийти в себя. Кристофер! Вот и второе имя пригодилось, главное не проколоться раньше нее. А еще бы понять нафига мне все это. Не лучше ли сбагрить ее братцу? Тот последнее время сам не свой, нетрудно догадаться, что из-за нее. Принесенное пойло растягиваю еще на час, за который умудряюсь выкурить всю пачку, благо есть еще одна. Варюсь в сигаретном дыму и в мутных потоках размышлений, но все равно не нахожу ответы на интересующие меня вопросы. Если она наврала про амнезию, то неужели не боится меня? Джей вон вообще грозился ее убить после всей этой истории, правда, судя по всему, предпочел выебать. Наверно, даже систематически пялить, что собственно и делал. От этой мысли становится тошно, поэтому вновь переключаюсь на Анну сейчас. Она реально меня побаивается, это было видно по ее реакции в мотеле. Вот нахрен тогда было ехать со мной? Пощекотать нервишки, развести как лоха еще разок, или же она действительно ничего не помнит, поэтому и зацепилась за меня как за спасительную соломинку? И выглядит, стоит заметить, неважно, еще и больница эта. Зачем ей там ютиться, если с деньгами, которые она у нас сперла, можно позволить себе нормальную клинику? Мозг просто кипит и охуевает от невозможности сделать определенные выводы. Залпом осушаю последнюю порцию виски и покидаю этот адский гадюшник. Когда возвращаюсь в мотель, Анна уже спит. Свернулась калачиком на кровати, закуталась в одеяло, оставив снаружи лишь нос. Выглядит такой хрупкой, беззащитной, потерянной, что даже не верится, будто могла так форменно одурачить нас с братом. Замечаю, что ее болоньевая куртка и платье в полоску аккуратно сложены на тумбочке, ботинки, что иначе чем «прощай молодость» не назовешь, задвинуты почти под кровать. Педантка, как Джей. Улыбаюсь, как дебил, этому открытию и снова устремляю взгляд на спящую Анну. Такая милая, когда спит, когда в принципе не шугается меня и не показывает свой характер, как тогда в Нью-Йорке. Похожа на ту Анну, которую я знал. Так и подмывает лечь рядом. Сколько раз я тогда возвращался домой поздно, когда она уже спала, сколько раз осторожно ложился рядом, боясь потревожить ее сон, сколько раз она, не просыпаясь, поворачивалась ко мне и льнула всем телом, так и зазывая сгрести себя в объятья. Стою у ее кровати, как дурачок, борясь с желанием лечь рядом, обнять, прижать к себе, уткнуться носом ей в затылок, чувствовать тепло ее тела, вдыхать нежный аромат ее кожи. А потом, блин, придушить хотя бы за то, что каким-то чудным образом не отпускает, заставляет сердце учащенно биться, не оставляет равнодушным даже несмотря на то, что она натворила в прошлом. Пьяный идиот! Вот как меня угораздило пойти тогда на поводу брата и навлечь на нас обоих все эти злоключения? Уверен, что если бы этого удалось избежать тогда, она бы не смылась, оставив нас с кучей проблем! Ой, да не пофиг ли! К чертам все эти заверты мозга! Отворачиваюсь от всего этого наплывающего как волна безумия, размашистым шагов преодолеваю расстояние до второй койки, плюхаюсь на нее прямо в одежде и ботинках и отрубаюсь. Хоть какое-то спасение от мыслей в голове. *** Довольно странно открыть глаза и обнаружить себя в отеле. Все еще затуманенное сном сознание только спустя секунду подает сигнал, что все в порядке, именно такой результат показал вчерашний день. Остаточное ощущение тревоги гаснет в лучах солнца, запутавшегося в шторе. При дневном свете вчерашние страхи и опасения, муссировавшиеся в беспокойных, обрывочных снах, стираются, будто их и не было вовсе. Даже немного неловко за свое вчерашнее поведение, точнее реакцию. Я и вправду до смерти перепугалась, когда оказалась с Кристофером тет-а-тет в этом номере. Почему-то показалось, что он обязательно воспользуется ситуацией, будет приставать или просто возьмет силой. Господи, ну не бред ли?! Тоже мне писанная красавица, которую все непременно хотят трахнуть! Он красив, судя по одежде при деньгах, и наверняка может позволить себе кого-то получше и помоложе. - Анна, просыпайся! Слышу мужской голос, обращение по имени, и понимаю, от чего я проснулась, понимаю почему-то, что все это адресовано именно мне. Я не Анна - это мы вчера прояснили - но он упорно продолжает называть меня этим именем. Но хоть какое-то! Поворачиваюсь налево, на звук его голоса. Кристофер сидит на кровати. Весь такой монументальный, брутальный, внушительный. Под критичным взглядом его карих глаз хочется исчезнуть или спрятаться под кроватью. Вчерашние опасенья бумерангом возвращаются. Поправляю одеяло, которое, кажется, оголяло мою грудь, пусть и в нижнем белье. - Я же не Анна! - Да, но должен же я хоть как-то к тебе обращаться. - Ладно, пусть. Мне нравится это имя, и оно, как ни крути, лучше тех, что я выдумывала себе в больнице. - Да? И какие же? - Никто, Немо, Лета – все специфические, отчасти отражающие мой недуг. - Лето? - Лета! Это река забвения в древнегреческой мифологии. - А… - тянет с пониманием, но заметно, что ожидал другого пояснения. – Ладно, нам пора уезжать отсюда. Вставай! - Хорошо, - оборачиваюсь на шмотки, покоящиеся на тумбочке, и уже прикидываю, что наверно было бы лучше остаться в них. Невольно натягиваю одеяло до головы, и он, кажется, все понимает. - Поднимайся! – Кристофер встает с соседней кровати и направляется к двери, по пути обшаривая карманы. Кажется, он внял, что мне крайне неуютно и стеснительно выныривать из-под одеяла в неглиже, и это очень мило с его стороны. Как только дверь за мужчиной закрывается, вскакиваю и надеваю на себя платье. Спустя пару минут выхожу из номера, зачем-то оглядываясь, будто у меня столько вещей, что я могла одну из них забыть. Кристофер курит у лестницы, смеряет меня каким-то непонятным взглядом, словно я выпускница, нисходящаяся по ступеням в самом восхитительном вечернем платье, на которую, как по сценарию, нужно восторженно смотреть. Даже замираю от осязаемости его взгляда на середине лестницы, эффектно, опять же как по сценарию, но быстро понимаю, что я не выпускница и далеко не в вечернем наряде. Но его взгляд все равно смущает. Вчера он не смотрел на меня, избегал любого визуального контакта, а сегодня будто что-то изменилось. Не могу объяснить, чем смущает меня его взгляд. Меня смущает вообще вся ситуация, в которой я оказалась. Кристофер бросает недокуренную сигарету, как только я преодолела последнюю ступень, и, развернувшись ко мне спиной, направляется за угол мотеля, где припаркована его машина. Иду следом, даже не помышляя с ним поравняться. Странное чувство гложет изнутри. Что дернуло меня сбежать из больницы, сесть к нему в машину? Поиски своего прошлого? Так он внятно сказал, что не знает меня, что обознался, когда вчера подошел! Вот только что-то внутри не до конца верит его словам. И это точно не здравый смысл. Может, это как раз стертое из памяти прошлое? Зачем ему возиться со мной, если он меня совсем не знает? Я же могу оказаться больной на голову, тем более, что сбежала из больницы! Какой-нибудь психованной маньячкой, аферисткой, да черте кем, но могу оказаться и жертвой, так как и сама о нем ничего не знаю. - Бля! Долбанное захолустье! – злость в его голосе заставляет вздрогнуть и уверовать в последнее предположение. А вдруг он и вправду неуравновешенный? Псих, маньяк, насильник? Вот только почему не расправился со мной в этом гиблом местечке, где мое бездыханное тело обнаружили бы спустя несколько суток, когда от него начало бы скверно смердеть? - Что-то не так? - Обхожу Кристофера, останавливаюсь, поравнявшись с ним, в паре футов от внедорожника. - Да! Колесо спустило! Не удивлюсь, если кто-то его проколол. – Обходит машину, осматривая с другой стороны, после чего останавливается рядом со мной. – Ну может само спустило! Вряд ли, черти, решившие проколоть, ограничились бы одним колесом. Щелкают замки, автомобиль приветливо подмигивает поворотниками. Кристофер открывает багажник и долго громыхает чем-то, пока не показывается из-за черной махины с компрессором в руках. Молча наблюдаю, как он приседает у колеса и накручивает трубку качка на резьбу. Аппарат грозно воет, вдыхая воздух в обвисшую шину, пока Кристофер его не останавливает. Разочарованно выдыхает, смотря на показания прибора: - Нет, не просто спустило! Ладно, запаска есть. Подашь домкрат, он в багажнике? - Конечно! – подхожу к машине и заглядываю внутрь. – А как он выглядит? - Такая металлическая хреновина. Где-то сверху лежит! - Ага! Придирчиво осматриваю весь бедлам, что твориться в багажнике его тачки и вроде нахожу металлическую хреновину, но подспудно цепляюсь взглядом за женскую сумочку, покоящуюся по соседству. Вот этого поворота мне и не хватало, чтобы убедиться, что с этим Кристофером не все так гладко. - Нашла? Ничего не отвечаю, медленно отступаю на несколько шагов назад, вооружившись домкратом. - Эй, что такое? – Кристофер поднимается и сам идет к багажнику, вместе с тем приближаясь и ко мне. - Не подходи! – крепче сжимаю металлическую хреновину в руках, угрожающе выставляя ее вперед. - Анна, в чем дело? - останавливается в двух шагах и озадаченно на меня взирает. – Ну вижу, что домкрат ты нашла. Вот только не пойму, что ты намереваешься с ним делать?! Давай его сюда! Делает еще один шаг и протягивает руку. Отхожу на два и поднимаю штуковину чуть выше: - Ты маньяк, да? Или грабитель? Нет, наверно, все-таки маньяк, оставляющий сумочки жертв в качестве трофея?! - Сумочки?! А черт! – видимо понимает, что меня смутило. Опускает руку, направленную ко мне, и как-то отчаянно ухмыляется, покачивая головой. – Я объясню! - А стоит ли? - Стоит! Ты же теперь меня еще больше боишься! Это сумка моей бывшей девушки. Осталась после того, как она от меня сбежала. Да, женская сумка в багажнике выглядит подозрительно - сейчас-то я это понимаю, но не мог же я ее выкинуть! Он замолкает и смотрит на меня, не моргая. Глаза широко распахнуты и такие выразительные, что можно лишиться дара речи. При дневном свете цвет радужки больше не кажется темным и непроницаемым, а скорее напоминает тягучую карамель. Кошачий прищур стал мягче и больше не внушает опасность, во взгляде этих глаз столько искренности и детской досады от невозможности переломить ситуацию, что мои руки, сжимающие домкрат, невольно опускаются. - Я не маньяк. Анна, да сама подумай, стал бы я тебя возить через четверть страны, если бы горел желанием убить. Боже! – отводит взгляд и, развернувшись боком, устало прислоняется корпусом к внедорожнику. Отрешенно втыкает на обшарпанный фасад мотеля, словно желая найти на нем нужные слова. – Давай я отвезу тебя обратно в больницу, - голос уже такой тихий, бесцветный, что теряется в дуновениях ветра в моих волосах. – Там тебе будет спокойнее. - Я не хочу в больницу, - осмеливаюсь сделать пару шагов и протягиваю ему домкрат. – А что в сумке? - Да так… - поворачивает голову в мою сторону, оценивающе смотрит на протянутую металлическую хреновину, но в руки пока не берет. – Банковские карты, ключи, мобильный, косметика и прочие девичьи штучки. - А почему она это все оставила? – мотаю рукой, пытаюсь привлечь внимание Кристофера к протянутому домкрату, и он, наконец, забирает его у меня. - Ну…- тянет, сдвинув к переносице брови, а только что принятым домкратом задумчиво почесывает шею. – Кто бы знал! Наверно, так спешила от меня смотаться, что забыла. - Ненадежное объяснение. Крайне подозрительное! Как можно сбежать - я даже не буду спрашивать, что между вами могло случиться, чтобы девушка неожиданно подалась в бега – и оставить при этом все самое необходимое?! - Обратно в больницу значит, да? На кой черт ехать неизвестно куда с подозрительным типом, у которого в багажнике женская сумка?! - Нет! – произношу уверенно, но отчего-то пожимаю плечами. Кристофер усмехается, бросив на меня ироничный взгляд, и присаживается на корточки у спущенного колеса, располагая под днищем машины эту штуковину. - Ну а что? – философствую я, глядя, как под четкими, слаженными действиями Кристофера внедорожник начинает, подрагивая, приподниматься. – Она сбежала от тебя, я сбежала от перспективы оказаться в психушке. Только последний факт мне многое прощает. Могу действовать вне логики и здравого смысла. Предположим, ты меня убедил, что не маньяк. Да и я показала, что в случае чего могу за себя постоять! - Да, я понял. Если что, ты отхуячишь меня домкратом! - Или другими подручными средствами! По крайней мере, попытаюсь! – Весело добавляю я. Сама удивляюсь, как скачет мое настроение и отношение к этому мужчине. Пару минут назад было страшно до чертиков, образ маньяка-фетишиста моментально сложился в голове при виде этой женской сумочки, но стоило внимательно заглянуть Кристоферу в глаза, как тот самой образ покрылся сетью трещинок и осыпался в труху. Вот вроде бы ничего такого он не сказал, да и не доказал, что он нормальный, вменяемый человек, но интуитивно ему хочется доверять. Наверно, так проще. Возможно, я непроходимая тупица, раз верю, и совершаю фатальную для себя ошибку, но, боже, можно подумать мне есть, что терять?! Зачем бояться, анализировать, пытаться просчитать все наперед и так отчаянно цепляться за эту никчемную жизнь, о которой ничего не помню, если еще пару дней назад я находила утешение в мыслях, что в любой момент могу покончить с собой? Сейчас все это кажется глупостью, даже безотчетная вспышка страха несколько минут назад. Пусть все идет, как идет, а там посмотрим. Запрокидываю голову наверх, будто взываю к всевышнему подтвердить правильность моих мыслей – ватный покров облаков, что сопровождал меня весь вчерашний день, рассасывается, кое-где даже проступает лазурная брешь неба. Ласточки порхают высоко-высоко, как мелкие черные точки на фоне бархатных облаков. И воздух, что я с удовольствием вбираю в легкие, такой свежий, прохладный, с нотками сосновой хвои, что хочется затаить дыхание и не выпускать. Орегон, каким бы он не был вчера, неделю, месяц назад, сегодня мне начинает неумолимо нравиться. Кристофер, взгромоздив внедорожник на домкрат, поднимается и, обогнув меня, подходит к багажнику. Возвращается в поле моего зрения уже без куртки и с очередной металлической штуковиной в руках, которой, присев, начинает скручивать крепление колеса. У него красивые, сильные руки, мышцы эффектно играют под кожей, сопровождая каждый поворот баллонного ключа. Выражение лица чуть хмурое, досадливое – да и кого бы обрадовал факт прокола шины – но даже это выражение не делает его менее привлекательным. Ловлю себя на этой мысли и, смущаясь пришедшему откровению, отворачиваюсь, пока он не заметил, что я пялюсь на него как дура. Потупив взгляд, рассматриваю свои ботинки и ковыряюсь мыском в грунте – не самое увлекательное занятие, поэтому быстро его бросаю и кручу головой, в надежде найти что-то более интересное. Отхожу на несколько шагов и, пока Кристофер увлечен колесом и не видит, воровато осматриваю багажник. Ну и хламница! - Если ты сейчас снова начнешь паниковать, узрев женские туфли или пальто, то знай, это тоже вещи бывшей девушки, - попалась, а ведь думала, что он не заметит. - А она что, босиком от тебя ушла? – выглядываю из-за машины. - Нет, ушла-то она от меня как раз в туфлях и даже тачку прихватила, а вот машину покинула, очевидно, босиком, оставив вдобавок на прощанье пальто и сумку. - Это странно, ты не находишь? - Нахожу, но она и сама со странностями. - А вдруг с ней что-нибудь случилось? - Например? – Кристофер поднимают голову, вопросительно смотрит на меня пару секунд, а потом снимает колесо и откатывает его в сторону. - Ну например ее похитил маньяк. - Я так понимаю, тема маньяков тебе наиболее близка! - подходит ко мне, точнее к багажнику машины, сгребает хлам и, приподняв обманное дно, выуживает из закрамов внедорожника запасное колесо. - Но согласись, это как-то подозрительно покинуть машину босиком и без вещей. Лично я, хоть и не знаю ее, все равно начинаю переживать. – Наблюдаю, как он с запаской в руках огибает борт машины. Мускулы напряглись и рельефно очерчивают руки. - С ней вроде бы все нормально, я успел в этом убедиться. - Ты видел ее живой и здоровой? - Живой определенно. - А почему не вернул вещи? - Если бы они ей были нужны, сама бы меня нашла. Видимо, она настолько не желала меня видеть, что предпочла оставить вещи мне на память. Задумчиво киваю, соглашаясь с его логикой. Интересно, что же между ними произошло, раз девушка так избегает встречи с ним, что даже не хочет забрать у Кристофера свои вещи, но спрашивать как-то неловко. Наверно, это слишком личное для нашего суточного знакомства. В конце концов, захотел бы, сам поведал, а донимать расспросами глупо, да и кто я ему, чтобы исповедоваться мне о своих взаимоотношениях с бывшей. Закрутив болты, Кристофер поднимает ущербное колесо и запихивает его в багажник, на место, что еще недавно занимала запаска. Перебирая скарб, отыскивает канистру и, протянув ее мне, просит, чтобы я помогла ему сполоснуть руки. Мне собственно не сложно: скручиваю крышку и лью воду на его ладони. - Спасибо! – забирает у меня пластиковую канистру, крышку и сам ее закручивает, после чего небрежно бросает в багажник. – Садись в машину, поедем. - Куда поедем? – открываю дверцу и залажу во внедорожник. С моим-то ростом проделать это изящно невозможно: вскарабкиваюсь на пассажирское сиденье, словно альпинист, преодолевающий последние шаги до вершины. - Обратно в больницу? – косится на меня, усевшись на водительское сиденье. - Нет! Туда я не вернусь. Уж лучше брось меня здесь, если так не терпится от меня скорее отвязаться. - За кого ты меня принимаешь? Вырвал из знакомой среды, и думаешь, брошу в этом захолустном крае?! Нет, это подло даже для меня. Значит, дальше на север. Для начала где-то позавтракать, потом в Портленд, а там посмотрим. - А что в Портленде? - И сам не знаю, - произносит как-то гнетуще, будто сам разочарован подобной перспективой, и в салоне на мгновенье наступает тягостная тишина. Кристофер заводит машину, и проворное урчание мотора хоть как-то разбавляет напряженное безмолвие. Не знаю, что произошло, но в салоне автомобиля мы снова стали незнакомцами, хотя до этого там, на улице, беседа вполне легко поддерживалась. Мужчина – почему-то даже в мыслях сложно назвать его по имени - трогается с места и выруливает на дорогу. Атмосфера давит, здесь в этой металлической коробке мы и вправду чужие, и тишина подавляет. Наглею настолько, что сама включаю радио, пусть будет хотя бы какой-то звуковой фон. Кристофер мельком косится на меня, но магнитолу не выключает. Махровая древняя попса своими зажигательными, дискотечными ритмами несколько скрашивает обстановку, сразу становится немного уютнее. Доктор Албан убеждает, что это его жизнь, и я вместе с ним верю, что и моя тоже, мои решения и плевать на все, к чему бы они не привели. Хочется думать, что это знак, но почему-то есть подозрения, что все не так просто. Небольшой городок быстро остается позади, уступая путь высоченным соснам, окаймляющим дорогу. Небо впереди быстро затягивает тучами, мы на внедорожнике стремительно несемся вперед, в пелену дождя, размывающую линию горизонта. Первая морось небесной влаги приземляется на лобовое стекло крапинами, с каждой секундой они становятся крупнее, весомее, и Кристофер включает дворники. Словно по команде, дождь превращается в адский ливень, заслоняет водяным пологом все пространство снаружи. Еще несколько щелчков, и дворники неистово бегают по стеклу, но все равно не справляются. Капли гулко стучат по крыше, почти заглушая радио, но в этом перезвоне мне становится на удивление уютно. Дождь, сырость, холод там, снаружи, а я здесь, в тепле, нагнетаемом радиатором, несусь черт знает куда с незнакомцем, но кажется впервые за месяц чувствую себя поистине живой, будто все самое интересное только начинается.