***
Пробуждение не приносит ничего хорошего. Голова гудит, Арса тошнит от собственного перегара и от себя самого. Бесхребетное чмо, шмара на раз (даже если и на два). Не смог остановить себя, не смог отказать Антону, не смог попросить его остаться, когда так хотелось, не смог набраться смелости и спокойно всё обсудить, даже когда Шастун сам это предложил. Похмелье самым неожиданным образом приносит мысль, что пусть это и неумно́, и, возможно, не приведёт ни к чему хорошему, но Арсений всё-таки хочет попробовать. И хрен с ними, с доводами, твердящими о глупости этой затеи. Помимо аргументов «против» где-то на горизонте сознания всё-таки маячат и достаточно много «за». Во-первых, это интересный опыт, пусть даже и немного экстремальный в условиях этой гомофобной страны. Интересный новый опыт, который нёс бы в себе гораздо больше приятного, если б Арс сам всё постоянно не портил. Ну как иногда говорят: «Не поваляешь — не поешь». Извиниться, конечно, придётся, прежде чем дальше что-то решать. А что до экстрима, никто ведь не собирается оповещать СМИ о том, что у Попова и Шастуна шуры-муры (тем более, что их пока нет). Во-вторых, самому Антону это всё тоже, видимо, интересно. Если не брать во внимание то, что Шаст в принципе любознательный, а вместо этого взять на себя смелость трактовать то самое Антоново «влюбился» в свою пользу, то всё отношение Шастуна к их предполагаемому роману выглядит многообещающе. Ну и в-третьих, Попов уже очень давно поймал себя на том, что он не просто хочет Антона. Секс — это ерунда, его можно получить практически с кем угодно, тем более на фоне постепенно растущей популярности. Он любит Шастуна, вот что заботит Арса гораздо больше плотских желаний. Он, чёрт возьми, влюблён в этого долговязого и готов попытаться завязать с ним любовные отношения вопреки устоям этого заскорузлого общества. Готов, хотя и никакого понятия не имеет, как это должно выглядеть между двумя мужчинами. Впрочем, не сто́ит искать шаблонов или зацикливаться на каких-то стереотипах. Ситуация-то нестандартная: два, вроде бы, натурала, кажется, имеют виды на гомосексуальные отношения друг с другом. И о каких же шаблонах тут может идти речь? «Если я не прогадал и Антон всё-таки тоже этого хочет, то вместе-то уж мы как-нибудь разберёмся, как будут выглядеть НАШИ отношения», — решает для себя Арс и отправляется наводить утренний туалет, смекая по часам, что звонить Шастуну в выходной день в одиннадцать утра — себе дороже. За нарушение его блаженного сна до полудня Шаст уж точно с ним разберётся, а тем более на фоне вчерашней хаотичной недоссоры, Арсений опиздюлится почище, чем прошлым вечером. «Нужно подождать хотя бы до трёх. Возможно, Антон будет более или менее благодушно настроен, если достаточно выспится», — выносит заключение Арс и принимается усердно «ждать до трёх». К назначенному им самим часу Попов уже совершенно не знает, чем заняться. За прошедшее время он успел вылизать квартиру, разобраться со всё откладываемой в долгий ящик стиркой, сходить в магазин с целью пополнения запасов провианта, прикупив к тому же бутылку водки взамен вчерашней початой, и, на всякий случай, вина, красного полусладкого, как любит сам, потому что не знает, какое вино нравится Шасту, да и вообще никогда не видел его пьющим вино. Возможно, пригодится-то всё-таки водка, вот она действительно по части Шастуна. «По какой, нахуй, части?» — тормозит себя Арсений. Можно подумать, стоит сделать один звонок, и Антон материализуется в квартире Арса, как по щелчку пальцев. Он, может, даже и разговаривать не захочет. Но вопреки этим размышлениям Попов готовит недурное рагу и приводит себя в порядок как никогда тщательно. Принимает душ до скрипа, укладывает волосы, словно перед пробами на ТВ, сетует, что не держит дома хотя бы тонального крема, чтобы замазать вчерашние «боевые раны». Хотя… Уж на труды рук своих Шастун пусть любуется. Арсений выбривает лицо так, что кажется вот-вот снимет кожу, особенно на подбородке, где щетина пробивается по типу идиотской «козлиной бородки» и бесит сегодня пуще обычного. Ревизирует прочие места на теле, которые обычно по своей прихоти бреет и не находит изъянов. А в какой-то момент, даже ловит себя на мысли побрить ноги. «Сука, ну это уж точно шарики за ролики! Нахуя? Можно подумать, он не видел мои ноги. А даже если и не видел, то вчера-то уж точно всё разглядел, и никаких жалоб не поступило», — отговаривает себя Арс, решительно откладывая станок в сторону. А открывая шкаф, так и вовсе чувствует острое желание выгладить строгий костюм. «Ты ещё галстук-бабочку надень, долбоёб, и свечей ароматизированных купи! Ага, и цветов, чтоб Шаст тебе по ебалу навозил этими цветами», — опять заводит свою шарманку всё тот же пресловутый внутренний голос. Арс решает не забывать про очень большую вероятность того, что Антон не захочет его сегодня видеть и вообще о чём-либо разговаривать. Просто выбирает обычные синие «немодные» джинсы (без дырок и не слишком зауженные), чёрную футболку, чуть подчёркивающую талию, и белую рубашку, которую накинет сверху, чтоб не так бросалось в глаза, что он тут, блять, решил подчеркнуть талию. «ЭТО. НЕ. СВИДАНИЕ. Я почти уверен, что мы вообще сегодня не увидимся», — напоминает себе Арс, но, решая делать хорошую мину при плохой игре, всё же вешает выбранные вещи на спинку стула, чтоб они были под рукой на всякий случай, а сам пока облачается в домашнее. В процессе перечисленных дел Арсений между руганью с самим собой не перестаёт прикидывать, с чего же хотя бы начать разговор. Но в голову не лезет ничего путного, или даже хоть самую малость адекватного. В итоге Попов решает «будь что будет» и ровно в три, словно по будильнику, набирает номер Шастуна. Естественно, слышит гудки, и слушает их все до самого последнего, пока связь не обрывается, прекращая вызов. Удивлённо смотрит на телефон в своих руках и набирает ещё раз, ситуация повторяется. После примерно пятой попытки решает написать смс: «Антон, перезвони, как только сможешь. Это важно» и нажимает на кнопку «отправить», намереваясь ждать, пока Шаст соизволит позвонить. Более, чем на сорок минут ожидания, Арса не хватает. Сорок минут, в течение которых Арсений уже готов лезть на стену от нетерпения. И он начинает названивать снова и снова, а когда надежда почти уже потеряна, Шастун наконец берёт трубку. Вместо любой, даже самой неуместной фразы, с которой Попов предполагал начать разговор, он выпаливает: — Шастун, какого хера? Я же написал, что это важно! — и прикусывает язык. Пожалуй, не самое удачное начало диалога. — Занят был, — просто отвечает Шаст, тяжело дыша в трубку. О, это дыхание Арс уже хорошо знает, выучил за два-то вечера подряд. И он выдаёт то, что приходит на ум, то чего он боится: — Ты что там делаешь? Трахаешься с кем-то? — и сам замирает от этого вопроса. — Даже если и так, то тебя это не касается. Не важно. Ты что-то хотел? — безэмоционально отрезает Антон, а Попов чувствует, как его ответ оседает в животе тяжёлым камнем. — Ты злишься на меня? — как можно тише и спокойнее спрашивает Арс, сглатывая противный комок. — Это тоже не имеет значения. Давай по делу. Что тебе надо? — нетерпеливо требует Шаст, повисает давящая пауза. — Ну? — Я хотел обсудить произошедшее, — наконец признаётся Арс. — Любопыыытно. А вчера ведь не хотел. Тааакой непостоянный, да? — открыто глумится Шастун, и Попов почти видит его ухмылочку. — Непостоянный, есть немного. Так мы можем поговорить? — Арс отодвигает эмоции на второй план, понимая, что только себе обязан таким отношением со стороны собеседника. — Знаешь что? Пожалуй, нет, не можем, — заключает Антон, и у Арсения перехватывает дыхание, хоть такой ответ и был ожидаем, — Ты вчера не хотел, а я не хочу сегодня. Ты ясно дал понять, что всё произошедшее ничего не значило и больше не повторится. Вот теперь кушай свои же пилюли, Арс. Не буду я ничего обсуждать. Не звони мне больше. В трубке слышатся короткие гудки, Арсений чувствует желание кинуть телефон в стену, но быстро пресекает его. Да, он сам вчера выгнал Антона, да, сам виноват, но не настолько же! Мало того, что Шастун решил опробовать на Попове его же средства, так ещё и, видимо, уже нашёл Арсу замену. «Быстро же ты, мачо недоделанный», — глубоко охреневает Арсений, — «Ну так просто ты от меня не отделаешься. Мы поговорим, даже если это опять приведёт к разбитому лицу». Арс отлично понимает, что завтра съёмки, и он рано или поздно подловит Шаста и разведёт на разговор всеми правдами и неправдами. Арсений тяжко вздыхает, размышляя о том, что же завтра будет.VI
7 мая 2017 г. в 18:49
После ухода Антона Арс почувствовал некоторое облегчение. Пусть это и не было похоже на конструктивное обсуждение, но всё ведь, в конце концов, вышло так, как он планировал (за исключением, конечно же, этого спонтанного недосекса). У них нет никакого будущего, и нечего даже пытаться его строить. Хотя они и не пришли к какому-то консенсусу, и даже, скорее всего, разрушили какие-никакие, но имевшиеся до этого приятельские отношения, зато не стали впутываться во всю эту гейскую, возможно, псевдо-романтическую чушь. Не стали — и правильно поступили, несмотря на то, что Арсению, похоже, всё-таки хотелось бы в это впутаться, а судя по последним событиям, возможно, и Антону тоже. Но Шастуна можно и не брать во внимание, он ещё, как говорится, не дорос, у него ещё ветер в голове. Попов уже пришёл к однозначному решению этой проблемы и не собирается от него отступать, даже если очень хочется. На этой почти позитивной ноте Арс надумал поесть, впервые за прошедшие сутки, но только после ду́ша.
Ступая под горячие струи, Арсений чувствует пощипывание в области повреждённой скулы под полоской бактерицидного пластыря, и, как ни странно, вдоль ствола члена. Похоже, всё-таки поцарапал своими кольцами, паршивец!
«Так ты ведь сам попросил их не снимать. Это тебе в напоминание о том, что Шастун несёт только разрушения», — нашёптывает внутренний голос, — «Ведь лучше обцарапанные член и лицо, чем разбитое сердце. Помни: не впутывайся». Однако когда Арсений с трудом смывает с живота их уже подсохшую смешавшуюся сперму, желание впутаться только растёт, благодаря ещё не остывшим воспоминаниям о произошедшем буквально пятнадцать минут назад. Пусть это и было похоже на неуклюжий подростковый петтинг на диване. Хотя что там похоже? Это он и был! Но этот факт не отменяет всё удовольствие, полученное ими от процесса. Сегодняшний инцидент воспринимался гораздо серьёзнее, чем вчерашний, хотя бы потому, что Шаст сам приехал сюда, сам выступил инициатором, и был при этом абсолютно трезв. Не говоря уже о его намерениях «в следующий раз снять кольца». Стало быть, он надеялся на следующий раз. Арс ведь не шалава на ночь (по крайней мере, совсем не хотел себя таковой считать), чтоб гадать от раза к разу, будет ли этот «следующий». А чтобы не гадать, но быть уверенным в чём-то, придётся взять на себя обоюдные обязательства, которые брать не следует по уже сотню раз обдуманным причинам. И уже почти убедивший себя в этом Арсений, растеревшийся полотенцем до красноты и вставший перед зеркалом с целью наклеить на лицо новый пластырь, замечает большой тёмно-фиолетовый синяк от зубов Антона под левой ключицей.
«Сууука. Ну что мы натворили? Нахуя? Надо было проявить больше жёсткости и выставить этого поганца за дверь сразу после слов «ничего не будет», — ругает себя Попов. Похоже, он и правда, повел себя как шалава, позволил собой попользоваться и так легко уйти.
«Не-а, это ведь ты его выставил. А вот пользоваться тобой, похоже, никто не собирался», — опять вступает внутренний голос. Арс даже успевает подумать, что если так дальше пойдёт, то вполне можно заработать себе раздвоение личности и за это, естественно, принести благодарности Шастуну. Станет ли он навещать Арсения, если последний загремит в психушку? Это очень странные мысли. Нужно просто поесть и ложиться спать, выкинув эти глупости из головы.
В холодильнике, само собой, нет ничего готового, и вообще, если честно, ничего съедобного. Попов вспоминает о пачке пельменей, так и лежащей, должно быть, на полу у дивана. Подбирая её и обдумывая обстоятельства, при которых она там оказалась, Арс понимает, что так и не выяснил, за что же получил сегодня по лицу. Можно бы было прийти к выводу, что из-за вчерашних «пидорских» действий по отношению к Антону. Но последовавшие за этим события говорят, нет, прямо-таки кричат о несостоятельности такого вывода. А ещё указывают на то, что Шастун абсолютно нестабилен. То бьёт, то лезет целоваться. Неадекватный. Есть вероятность, что, напротив, Арсений будет навещать Шаста в сумасшедшем доме. Или даже они будут лежать в одной палате. Было бы неплохо.
Там не нужно держать лицо, там нет нужды скрываться. Там они будут носить хоть и не почётное, но многое позволяющее звание душевнобольных. А что с психов взять? Можно хоть драться, хоть трахаться все дни напролёт… Воооот! Ещё одна причина не связываться с Шастуном. Разве в нормальном состоянии Попов стал бы планировать, как поудачнее загреметь в дурку?
Арсений варит не слишком-то любимые им пельмени и наносит на член декспантенол. Ещё непонятно как отмазываться перед гримёрами за попорченную физиономию, съёмки уже послезавтра. Хорошо хоть, Арс работает не в порноиндустрии, и оправдываться по поводу попорченного члена нет нужды.
Пельмени разварились, превратившись в невнятный слипшийся комок, да и Арсений не чувствует ни голода, ни аппетита. Жрать совершенно не хочется. А вот нажраться — вполне. Хочется забыться и выкинуть чёртового Шастуна из головы. Ехать куда-то нет желания, кого-либо видеть — тоже. Арс даже не может себя заставить позвонить Серёге. Просто выливает несостоявшийся ужин в унитаз и достаёт из загашника бутылку, а из шкафа — стопку.
«Ну отлично, теперь буду жрать водку в одиночестве, как алкаш, опустившийся на самое дно», — сетует Попов, но бутылку не убирает. Алкоголь обжигает горло, Арсений опрокидывает три рюмки подряд, не закусывая. Его мути́т. Пить больше не хочется, жить — тоже. Хочется себя пожалеть, хочется разозлиться на Антона, приехать к нему и дать в морду. А что? Шаст волен так поступить, а Попов нет? Но злости нет, и на часах 1:30 ночи, а ехать он всё-таки никуда не собирается. Арс почти насильно вливает в себя ещё стопку и отправляется в спальню. Сон не идёт. Мысли не успокаиваются. Каждая из них в итоге сводится к Шастуну и всему, что произошло за два коротких вечера, и это совершенно не радует. В конце концов Арсений забывается тяжёлым сном.