***
Арс проснулся в приятной истоме. Тело ощущалось расслабленным, а либидо на время усмирённым. И за это большое спасибо Шастуну, который, подвыпив, становится вдвое смелее и раскованнее (хотя и трезвый он недостатком этих качеств не обладает). Сто грамм коньяка, что Арсений хлопнул перед тем, как Шаст перезвонил вечером в скайп, (к тому же коньяка очень добротного) выветрились из него вчера ещё до того, как Антон сказал «не нужно меня стесняться». Собственно, он был прав, стесняться нечего. Нечего, за исключением вытворенного Арсом в итоге. Попов практически не осознавая себя сделал то, что сделал, и, похоже, продемонстрировал Шастуну свои тайные желания. Но это ведь не вперво́й. Антон без колебаний принял его манеру тянуть разные шастуновские части тела в рот (как выяснилось вчера, ещё и поощрял её, и так яро он это поощрял своим сладким дьявольским шёпотом, что у Арса аж голова закружилась), совершенно не возражал против некоей склонности к лёгкому подчинению. А уж к таким поворотам он наверняка и так был готов (или, по крайней мере, обдумывал подобную возможность), но всё равно Арсению почему-то стыдно было, несмотря на всю приятность проведённого вечера. Пора бы уже успокоиться и взять себя в руки, а то с этим Шастуном он чувствовал себя так, словно возвращается в юность. Ну, действительно: неожиданные порывы, самое начало принятия себя (кто ж виноват, что Попов так долго сдерживал свои желания), не всегда уместный стыд, эякуляция, основанная на сильных эмоциональных, а не физических ощущениях. КАК ПАЦАН. А впрочем, вдруг вернувшаяся юность, но без прыщей — это скорее подарок, чем кара. Да вот только намекнуть-то Арс намекнул (если можно считать намёком палец в заднице), а вот быть к этому готовым не обещал. Ох, лишь бы Шаст не принял это как призыв к действию. Если он чуть проявит настойчивость, то Попов не сможет отказать. Однако для этого рановато. Арсений чётко уверен, что не дозрел ещё до анального секса, вопреки вчерашнему представлению, им устроенному. Такое смутное ощущение: и хочется, и колется. Дурно даже представить, сколько приготовлений и возни нужно будет устроить, чтобы всё прошло нормально, а попробовать, тем не менее, было бы очень захватывающе. Так, нечего! Шаст всё равно до конца недели в Воронеже, а когда они увидятся, начнутся съёмки, и будет не до этого. Короче, в любом случае эти «попробовать» откладываются на неопределённый срок. А вот что нужно сделать не откладывая, так это позвонить Шастуну. Арсений набирает номер вручную, просто потому, что хочет его побыстрее выучить наизусть. Мало ли что? Неплохо и знать. И, конечно же, Шастун не берёт трубку. Арс мерит девять гудков и сбрасывает. Настенные часы показывают двенадцать. В принципе, уже день, но с этого сурка станется, он и до вечера может продрыхнуть. Сам позвонит, как проснётся.***
Антон не успевает ничего, ни покурить, ни позавтракать, как начинается веселье. Шаст бреется стоя в ванной перед зеркалом в одном полотенце, когда бабушка кричит: «Антоша, тут к тебе». И от её громкого голоса рука «Антоши» дёргается, и на подбородке выступает капелька крови. Шаст матерится сквозь зубы и решает, что кто б к нему там ни пришёл, пусть подождёт, сволочь такая. Закончив все процедуры, Антон заглядывает в кухню и видит свою бабушку, воркующую вокруг Позова. Шаст передёргивает плечами как от холодка. И ему действительно холодно, от всё того же пронзительного взгляда поверх очков. Они пьют чай молча. Лишь бабушка что-то выпытывает у Димы, а тот ей отвечает почти односложно, не сводя взгляд с Шастуна. Шаст настраивается на разговор, ощущая себя приговорённым. И деваться уже некуда, и ноги в сторону эшафота не несут. Поз опустошает кружку и ставит её на стол чуть громче необходимого. Этот звук Антону напоминает выстрел стартового пистолета, и Шасту действительно хочется побежать, боязливо скрыться от тяжёлого позовского взгляда и предстоящего разговора. Но это, само собой, не выход. — Ох, Татьяна Ивановна, спасибо за чай. Мы с Антоном выйдем на крыльцо, подыми́м, — оповещает Дима. — Дурная это привычка, Димочка, дурная, — бабушка тяжело вздыхает. — Да вот только что с вас взять, оболтусы. Идите, конечно. Всегда рада тебя видеть, хороший мой, — Татьяна Ивановна целует Диму в обе щеки. — И я был рад увидеться, — отвечает Позов, подгоняя Шастуна одними глазами. Они спускаются по лестнице в полном молчании. Поз аккуратно присаживается на лавку у подъезда, а Шаст падает на неё, словно у него в последний момент отказывают ноги. Антон шарит по карманам, понимая, что оставил сигареты в джинсах, и умоляюще смотрит на Позова, но не может даже попросить сигарету, язык словно присох к нёбу. Дима хмыкает, протягивает Шастуну открытую пачку, ждёт, пока Антон вытянет сигарету и зажмёт её между губ. Щёлкает зажигалкой, бессловесно предлагая прикурить, и подкуривается сам. После третьей затяжки дым в лёгких рассеивает туман в голове Шастуна, а Позов, наконец, говорит: — Ну, рассказывай. — Чего тебе рассказывать? — Шаст действительно не знает, что тут можно сказать. — Давно это у вас? — Позов не напирает, просто мягко интересуется, глядя на мерцающий уголёк шастуновской сигареты. — Что «это»? Что ты хочешь от меня услышать, Диман? — Шастун покрепче затягивается, так, что аж губы жжёт. — Я раньше за тобой такого не замечал, — Поз поднимает глаза на лицо Шастуна, на вопросительный взгляд, щёлкает пальцами, подбирая слова, — Интереса к своему полу. — Я тоже раньше за собой такого не замечал, пока… — Шаст горько усмехается, — Пока с ним не познакомился. Позов оживляется: — Пока не познакомился? Так у вас всё настолько давно? А я только сейчас это заметил? — Блять, да что «это»? — чуть злится Антон. — Что ты хочешь-то от меня? — Погоди, не пыли. Что «это»? — Дима будто задаёт вопрос себе, раздумывая, что ж он подразумевает под таким загадочным местоимением. — Ну, это… Отношения. У вас ведь отношения? — вдруг уточняет он. — Отношения, да, — Антон будто в очередной раз пробует слово на вкус. — Четвёртый день пошёл. — А не больше? — уточняет Поз, словно что-то прикидывая в уме. — Ну, ты же спросил про отношения. Им четвёртый день пошёл, — уверенно подтверждает Антон. — А как же…? О! — Дима догадывается об ответе, не успев закончить вопрос. — Как взрослые люди, да? Решили сначала проверить, насколько хорошо подойдёте друг другу в плане секса? — Уверен, ты не хочешь об этом знать. — Шаст усмехается, полагая, что ТАК взрослые люди не делают. Не трахаются спонтанно где ни попадя, не бегают друг от друга, не бьют морды. — Ну, так как оно? — Позов будто ждёт какого-то определённого ответа, чтобы сделать некие выводы. — Сам пока не знаю, но мне нравится, — Шаст понятия не имеет, чего там Дима от него ждёт. — Короче, я вчера уже сказал, но, возможно, недостаточно понятно, — Поз крайне серьёзен, что даже страшно. — Я тебя не осуждаю, и мне чихать, с кем ты за ручки держишься, а кого трахаешь, или, даже возможно, кто трахает тебя, — Позов хитро усмехается, и напряжение спадает. — Между нами ничего не меняется от этого. Шастун только сейчас понимает, что был натянут как струна, и расслабляет плечи. — Спасибо, — выходит не громче шёпота. — Вот только… — продолжает Дима. Антон разворачивается к нему всем корпусом, вновь напрягаясь от настораживающего «только». — Попов… — Поз громко выдыхает, будто стушевавшись под вопросительным взглядом, — Будь он бабой, я б сказал про него «вертихвостка». Короче, ты понял. — Ты, типа, не одобряешь мой выбор? — Антону смешно от абсурдности ситуации. Его другу не по вкусу вовсе не то, что Шаст крутит с мужиком, но ему не понравился конкретно этот мужик. — Ты мальчик взрослый, сам разберёшься. И нет, твой выбор меня не огорчает. Но если… Как там говорят? — Позов смешливо кривит губы, — Если он разобьёт тебе сердце… Сердце. — вдруг вдумчиво проговаривает он, — А у вас серьёзно вообще? — Походу, да. У меня точно да, — заключает Шастун. — Тем более, ты даже не знаешь, серьёзно ли у него к тебе, — Позов продолжает, — Короче, я всегда на твоей стороне. Будешь ты мутить с Арсом или захочешь ему навалять, если он изменит. Антон вскидывает брови, глядя на Диму, как на умалишённого. А тот вскидывает руки, защищаясь: — Просто не доверяю я ему. — Поз, да ты никому не доверяешь. Нужно из кожи вон выйти, чтобы с тобой подружиться, — закатывает глаза Шаст. — У тебя же получилось, — Позов пожимает плечами. — В общем, я тебя понял. Ты меня не осуждаешь и во всём поддерживаешь, — Шастун дожидается кивка, — Спасибо. Но и ты меня пойми. У нас всё хорошо, я ему доверяю, и не надо катить бочку на моего парня, — последнее слово вылетает само. Антон, похоже, привык уже в мыслях так называть Арса, а вот на Позова это словечко производит впечатление. Он удивлённо-испуганно соглашается: — И я тебя понял, Шаст. Надеюсь, у вас и дальше всё будет так же хорошо. Они ещё немного просто сидят рядом, впитывая полученную информацию. Потом Дима прощается, Антон ещё раз заглядывает ему в глаза, желая передать облегчение и благодарность взглядом. Разворачивается и поднимается домой. Мысли плавают от Позова к Попову и обратно. Арс был прав: то, что Дима и сам обо всём догадался — совершенно неплохо, в самом деле, одной проблемой меньше. Правда, Антон не ждал такой спокойной реакции. Он, конечно, не рассчитывал, что Дима из-за этого разорвёт с ним все контакты, но и на такое быстрое принятие резких перемен не надеялся. А вот Позов не прав. Антон Арсу доверяет и никаких измен от него не ждёт. Арсений, если судить по его нерешительности и истерикам, по разглагольствованиям о «возможных проблемах и трудностях», преодолел слишком много внутренних метаний и противоречий, чтоб вот так запросто всё похерить и пойти таскаться. Можно даже сказать, что Шастуну решение начать встречаться с Поповым далось легче. Он просто понял, что этого мечущегося соблазнительного дьявола нужно скорее хватать за хвост и никогда больше от себя не отпускать, что Шаст и сделал. Мысли об Арсе неизбежно перетекли в, если так можно выразиться, горизонтальную плоскость, и Антон ещё раз воскресил в памяти вчерашнего лежащего перед монитором Арсения с широко раздвинутыми ногами. Вот влажно блестящий палец прикасается к аккуратной дырочке и проникает внутрь лишь кончиком, и Арс стонет на самом краю оргазма. Собственно, детали были скрыты от глаз Шастуна благодаря не совсем удачному ракурсу и полумраку в комнате, но воображение дорисовало целостную картину. Антон запинается на предпоследней ступеньке, по низу живота тоскливо-сладко пробегает спазм. Ох уж этот Арсений. Провокатор. Нарывается он, похоже. Ищет приключений на свой округлый зад, и в переносном и, что волнительнее, в прямом смысле. Возможно, стоит озаботиться этим вопросом. Попов ведь не девушка, и с ним в этом вопросе не будет всё так же легко. А тем более первый опыт. Даже и с девушкой, если она девственница, всё не так-то и просто. Короче, тушите свет. Антон предполагает, что куда б он ни кинулся, что на сугубо медицинские сайты, что на любительские форумы, везде им будет найдена куча малоприятных подробностей. Однако, любишь, как говорится, кататься… М-да. И, собственно, Шаст в своих предположениях оказался абсолютно прав. После примерно сорока минут просиживания за компом Шастуна начало воротить. Однако, помимо невнятных изъяснений, физиологических подробностей, а где-то и откровенного бреда, нашлась и пара-тройка дельных советов. По крайней мере, дельными они казались чисто со стороны, а вот как там оно выйдет на практике — на практике легче и проверить. Антон внимательно вчитался во все приготовления, что должен пройти принимающий партнёр, и поёжился. А потом примерил все эти действия на себя (ведь такую возможность он тоже со счетов совсем не сбрасывал), и ему подурнело ещё больше. Малодушно захотелось отказаться от этой идеи вовсе. Секс ведь должен приносить удовольствие, а не эту блядскую тучу заморочек. А у них взаимного удовольствия и при установившемся порядке вещей через край. Но раз уж дело двинулось, в том смысле что Арсу, похоже, это интересно, да и самому Шастуну очень даже любопытно, так и нечего сдаваться при первых же трудностях. Впрочем, торопиться особо некуда, скорее всего дело будет отложено в долгий ящик, ибо рановато ещё так смело шагать. Единственное, что нужно сделать, так это купить гондоны и специальную смазку, просто чтобы были. И хватит пока.***
Время близится к четырём, а Шастун всё не перезванивает. Конечно, в этом нет ничего страшного, и не стоит выдумывать трагедию, но лёгкое беспокойство помимо Арсовой воли уже зарождается противным зудом в солнечном сплетении. Есть вариант, что Антон ещё не выспался. Как, блять, можно не выспаться к четырём часам дня?! Может, он просто забыл об Арсе, немного обидно, но не смертельно. Возможно, что-то случилось, и Шасту некогда позвонить. А ещё есть вероятность, что вчера Арсений что-то сделал не так, и Антон теперь просто не хочет с ним разговаривать. Вот только чего это такого Попов мог натворить, что вчера ещё всё было отлично, ему сказали «ты охуенный» и пожелали спокойной ночи, обратившись не иначе как «солнышко», а сегодня игнорируют звонки? Ну… Звонок. Да, Арс позвонил всего один раз, в надежде, что Шастун увидит пропущенный и перезвонит, когда будет возможность. И неужели такой возможности до сих пор не представилось? Беспокойство превращается в страх, из лёгкого зуда в солнечном сплетении трансформируется в холодный камень, падающий на дно желудка. Естественно, на ум приходит лишь одна причина. НУЖНО БЫЛО СДЕРЖАТЬСЯ. Какого хрена, Попов, ты не можешь не совать свои ручонки куда не следует? Вчера это, должно быть, воспринялось легче, и выглядело, возможно, сексуально. Вчера Антон подшофе счёл действия Арса возбуждающими, а сегодня на трезвую голову — неуместными, а может и попросту мерзкими. Хотя Шастун легко относится к разного рода предпочтениям Арсения, и сам не дурак поэкспериментировать. Не может быть, чтобы он вдруг посчитал вчерашнее отвратительным. Или может? «Твою ж мать, Шаст. Что произошло? Позвони мне», — мысленно умоляет Арс. Навязываться и самому обрывать телефон не хочется. Из потаённого угла вдруг выползает гордость, о которой Попов, кажется, забыл. Выползает, несмотря на внутреннюю панику, несмотря на чистейшее понимание того, что стоит ему самому позвонить и всё развеется. Антон скажет, что эти страхи Арса беспочвенны, объяснит причину, по которой не мог позвонить весь день. А причина эта окажется настолько очевидна, что Арсений моментально осознает всю ненужность своих переживаний, а потом, возможно, опять услышит, что он солнышко. Впрочем, внутренняя борьба продолжается недолго, и Попов, соблазненный такими утешающими перспективами, сдаётся и набирает номер Шастуна.***
После утомительного изучения различных форумов и сайтов Антон наконец понял, что утренним чаем его не уговоришь. Жрать хотелось невыносимо. Но вторая попытка завтрака прошла так же нервно, как и первая. Тогда ему портил кровь Позов своим прожигающим взглядом. А сейчас его место заняла мама, увещевающая посетить сестру, пока время этих небольших каникул Антона не истекло. Шаст не то чтобы не любит свою сестру, просто каждый раз в её присутствии чувствует себя неуютно. Когда Вика переехала от родителей, радости Шастуна не было предела. Может, стоило бы и усовеститься того, что младшая сестра выпорхнула из гнезда и обрела самостоятельность раньше Антона, но нет, стыда не было, лишь облегчение. Они с Викой никогда не конфликтовали, однако и особо тёплыми отношениями похвастаться не могли. Его сводная сестра обладала, впрочем, Шаст уверен, и сейчас обладает, удивительной способностью видеть людей насквозь. А особенно самого Антона. Вике невозможно солгать, даже просто что-то скрыть от неё нереально. При этом она легко чувствует чужое настроение. Такой симбиоз проницательности и неповторимого внутреннего чутья. Шаста это раздражало, не до ярости, нет. Это такое лёгкое напряжение, донимающее где-то на самой периферии сознания. Просто заглядываешь в светло-карие глаза напротив и понимаешь, что практически все твои переживания и мысли словно на ладони. Впрочем, Вика ни разу не использовала свои способности во вред. В общем, никакого желания лишний раз видеть сестру не было, но мама, если ей ДЕЙСТВИТЕЛЬНО что-то нужно, не уступает бабушке в упрямстве. Обречённо вздохнув, Антон, подгоняемый матерью, отправился одеваться «поприличнее». Уже придерживая подъездную дверь для мамы, Шаст наконец заглядывает в телефон и обнаруживает пропущенный от Арса. Не терпится перезвонить сиюсекундно, аж под ложечкой тянет, как хочется услышать его голос, но сделать это получится, понятное дело, нескоро. Вика открывает не сразу и, судя по довольно холодному приветствию, встрече рада не больше, чем сам Антон. А значит, мама её не предупредила о визите. Сестра покровительственно взмахивает рукой, предлагая пройти, чуть наклоняется, подставляя щёку под мамин поцелуй, и чуть приподнимается на носочки, чтобы обхватить плечи Антона в ритуальном объятии. Вика достаточно высокая для девушки, но для Шаста ведь все малы. Мама хлопочет на Викиной кухне, словно и не выходила из собственной квартиры, достаёт кружки из шкафчика, набирает воду в чайник. Сестра, очевидно, в очередной раз подсела на здоровое питание, стало быть, в холодильнике ничего, кроме обезжиренного творога, не найдёшь, но мама прихватила с собой домашней выпечки. Вика хмыкает, когда мама корчит недовольное лицо, не обнаружив никакого чая, кроме зелёного, и уходит мыть руки, пока закипает чайник. — Ну и перегар от тебя. Что, с кентами своими вчера сидел? - морщится Вика, и вдогонку усмехается, - Вы с мамой поесть ко мне пришли, даже пирожки принесли свои? — Думаю, мы соскучились, потому пришли, — отвечает Антон на второй вопрос и бессловно кивает на первый. — Думаешь? Проще говоря, тебя мама сюда насильно притащила, — Вика делает вывод без тени сомнения. Шаст только закатывает на это глаза, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о причине его появления здесь. — Ну, рассказывай, раз пришёл, — Шаст даже не успевает открыть рот, как Виктория продолжает: — Сошёлся с кем или после Иры вообще никого и искать не собираешься? Антона аж передёргивает. Очередной допрос на предмет личной жизни. Хотя, собственно, от Вики этого и следовало ожидать, потому он вдвойне не хотел её видеть. Шаст дарит сестре тяжёлый взгляд, не представляя, как выкрутиться, но говорить ничего и не приходится. На кухню заходит мама с крепким словцом наперевес: — Меня на работу вызвали срочно. Пойду я, ребятки. Антош, увидимся дома, — мама по очереди целует обоих в щёки и выпархивает из квартиры. — Ну, так что? — снова заводит шарманку Вика, закрыв дверь. И Антон опять не успевает и рта раскрыть, как его телефон начинает разрываться. Буквально с первых нот Вика узнаёт «Искру» и победно улыбается. — Лааадно, вижу, что сошёлся. Как зовут? — Шаст упорно молчит, Виктория настаивает, — Сколько лет? Ну, хоть трубку-то возьми, вдруг обидится.***
Антон сбрасывает вызов, и Арс закипает. Хоть бы SMS-ку написал! Что у него там такого происходит? В голову лезет всякий бред. Потерял телефон, попал в больницу, кувыркается с кем-то и ещё куча всякой чуши. Конечно, ни один из вариантов, подкинутых растревоженным сознанием, не радует. Такое муторное состояние, вроде и понятно, что всё это неподкреплённая фактами ерунда, а всё равно почти верится, и так Арсу становится жалко себя, что руки опускаются. Примерно спустя час необоснованных страданий звонит Серёжа, намекая на своё присутствие в Питере, а следовательно и на намерения ночевать сегодня у Арса. Арсений только рад, надо же хоть как-то отвлечься от нейдущего из головы Шастуна. Вечер проходит по-домашнему, непонятный фильм по телеку, пара традиционных подколок от Матвиенко, разговоры ни о чём. За окном темнеет, а в дверь звонят. Ребята удивлённо переглядываются. Особенно удивлён Арс, он, как хозяин квартиры, больше гостей не ждал. Попов, пожав плечами, идёт открывать. И с порога на него налетает вихрь. Вихрь из шастуновских рук и губ, Арсу даже кажется, что Антон чуть-чуть приподнимает его над полом, прежде чем прижать к стене напротив двери. Когда губы Антона перебираются на Арсову шею, он начинает хоть что-то соображать и вырываться, шепча: — Шаст, пусти, я не один. Антон моментально отлипает от Попова и даже отходит на пару шагов, вопросительно приподнимая брови. И отходит, надо сказать, вовремя, именно в этот момент из зала выглядывает Матвиенко, оценивающе глядя на растрёпанных парней. — Какие люди! — выдаёт Серёжа, — А ты чего здесь? — Да вот, решил посетить город-герой Ленинград, а приткнуться и негде, — моментально находится Шаст.