***
Мама на пару с бабушкой огорчается, что Антону так срочно надо уезжать, но и радуется, что успела заставить его навестить Вику. — Тютелька в тютельку, — приговаривает она, — Только с сестрой повидался и тут же на работу вызвали. «Знала б ты, мама, что работа совершенно ни при чём, а как раз Вика меня и уболтала так срочно покинуть Воронеж, не радовалась бы так, что сама организовала нам семейные посиделки», — усмехается Шастун мысленно, не испытывая ни грамма угрызений совести. Виктория права: с семьёй он уже повидался, а всё (особенно общение с роднёй) хорошо в меру. Бабушка делает попытку завернуть Антону с собой домашней еды, но, Шаст, изменяя себе, отказывается. На что бабушка, хитро улыбнувшись, просит хотя бы передать привет невесте, заставляя Шастуна закатить глаза. Только уже на пути в аэропорт Шаста вдруг посещает одна из самых трезвых мыслей за весь день. А ведь питерского адреса Арса он не знает! Второй раз обращаться с таким вопросом к Стасу как-то неудобно, да и не факт, что он обладает этой информацией. У самого Арса не спросишь, раз уж Антон решил устроить сюрприз. Да и Матвиенко лучше не звонить, он может проболтаться об этом Попову ещё до того, как самолёт Шаста приземлится в Питере. И тут Антон вспоминает о существовании Захарьина**. Конечно, нет гарантии, что и тот удержит язык за зубами, но на него, тем не менее, надежды больше, чем на Серёгу. В аэропорту Антон появляется как раз вовремя, или даже чуточку опаздывает. В отличие от беспокойного настроя, с которым он направлялся в Воронеж, сейчас Шаст чувствует подъём. Возвращаться к Арсу гораздо приятнее, чем покидать его. Никакого особого волнения Антон не испытывает, напротив, он спокоен и расслаблен, словно возвращается домой, пусть и на самом деле дом свой он, наоборот, оставляет. Шастун засыпает в самолёте ещё до взлёта. Оказавшись в Петербурге, Шаст пишет Захарьину. Тот отвечает сразу и, мимолётно поинтересовавшись, почему Шастун не спросит напрямую у Арса (Антон врёт, что не может дозвониться), без проблем даёт адрес. Всё складывается выигрышно, Шастун сразу находит свободное такси, и водитель на удивление не пытается втянуть его в диалог, и не включает никакой музыки. К удаче, дверь нужного подъезда не закрыта до конца, и в домофон звонить нет необходимости. Лифт работает, от чего Антон уже успел отвыкнуть за несколько дней пребывания в Воронеже. Шаст подходит к нужной двери и замирает, чувствуя, как внутренности скручивает в предвкушении. Сейчас. Сейчас он увидит Арса и, возможно даже, поцелует. Всего лишь три дня, а кажется, будто не виделись целый год. Антон нажимает на звонок и ждёт, затаив дыхание. Дверь открывается как-то неуверенно, но стоит Шастуну лишь почувствовать Арса (по-другому это и не опишешь, он не успевает ни увидеть, ни услышать его, только почувствовать), и все клеммы срывает. Шаст просто делает два шага вперёд и обхватывает живое трепещущее в его руках горячее тело, осязаемую оболочку, в которой кроется самая невозможная личность из Шастуну известных, человек, заставляющий Антона терять голову. Губы и руки Шаста живут своей жизнью, хаотично отмечая всё, на что натыкаются. Внутри рычит зверь собственничества, нашёптывающий необходимость схватить мужчину напротив в охапку и никогда, никогда больше не отходить от него ни на шаг. Что Антон и делает, даже чуточку приподнимает Арса над полом, прежде чем окончательно отрезать ему все пути отступления, плотно прижав спиной к стенке, а грудью к себе, и своевольный зверь удовлетворённо урчит где-то в месте соприкосновения их тел. Когда Шаст добирается до вожделенной украшенной россыпью родинок шеи, его слуха касается едва уловимое «я не один». Этот шёпот словно возвращает Антона в реальность, он моментально отпускает Арса и делает шаг назад. «Не один? А кто тут у него? Кот из дому, мыши в пляс?» — Шастун недоверчиво смотрит на Попова, не веря скорее своим крамольным мыслям, нежели в верность Арсения. Впрочем, эти догадки роятся в голове буквально какую-то долю секунды, и тут из гостиной выглядывает любопытствующая моська Матвиенко. А разговор, произошедший у Антона с Арсом два дня назад, твёрдо убедил Шастуна в бесполезности ревновать Попова к его лучшему другу. — Какие люди! — говорит Сергей, — А ты чего здесь? «Чего я здесь?! Я к своему парню приехал. А вот ты, блять, чего здесь забыл, хвостатый? Пиздец, нигде невозможно остаться наедине». А вслух, тем не менее, Шаст говорит: — Да вот, решил посетить город-герой Ленинград, а приткнуться и негде. — Это, конечно, всё хорошо, да только и я тут с такими же намерениями, — повествует Матвиенко. — Ну, ничего страшного, у меня же двушка. Поместимся, — вмешивается Арсений. Серёжа пожимает плечами, будто говоря: «Как угодно», и удаляется обратно в зал. Антон со шкодливой искоркой в глазах чмокает Арса в кончик носа за спиной у отвернувшегося Матвиенко и тоже проходит в гостиную.***
Вечер немного напряжён, Арс и раньше знал, что Антон с Серёжей плохо ладят, но когда время переваливает за полночь и все начинают клевать носом, Арсений даже облегчённо вздыхает. Тут встаёт вопрос о размещении гостей на ночь. Здраво рассудив, что кровать в принципе удобней, а на диване (даже разложенном) Шастун не поместится хоть разлёгшись по диагонали, Арс как хороший хозяин, имеющий, к сожалению, в своём распоряжении лишь кровать и диван, предлагает гостям лечь в спальне. Антон награждает его взглядом, который Арсению сложно идентифицировать, понятно лишь, что положительной окраски такой взгляд не несёт точно. Серёжа же, в отличие от Шастуна, взглядами не ограничивается, а вслух говорит, что лучше останется на диване. В принципе, его выбор Попову понятен, но и ничего доброго подобный расклад не несёт, ведь Арс совершенно не уверен в своей выдержке. После трёхдневной разлуки, а, следовательно, и трёхдневного воздержания (если технически не считать вчерашнюю мастурбацию в скайпе за секс), человек, который сводит Арсения с ума одним лишь своим присутствием, наконец окажется в его постели, в то время как его друг, к слову, спящий достаточно чутко, будет находиться за стенкой. Взбудораженный этими мыслями, Арс устаёт быть хорошим хозяином (тем более, что его попытки им быть никто не ценит) и первым занимает душ. Сразу после него в ванную проскакивает Серёга, а Антон просит соорудить из чего-нибудь подобие пепельницы и удаляется с выданной ему баночкой из-под кофе на балкон. Постелив и в зале, и в спальне, Арсений практически на цыпочках прокрадывается на балкон и с величайшим удовольствием прижимается к Шасту со спины. Тот сначала вздрагивает, но к своей чести, не матюгается от неожиданности, как вполне можно было от него ждать, а лишь перехватывает руки Арсения у себя на животе и переплетает их пальцы, очевидно, зажав сигарету в зубах. — Почему ты мне сегодня ни разу не позвонил? — без упрёка спрашивает Попов, прижавшись щекой к шастуновской лопатке. — Не поверишь, — усмехается Антон, — я сегодня так много о тебе думал, что позвонить-то тебе и забыл. А ближе к вечеру, когда уже решил прилететь, побоялся позвонить, проколоться на чём-то и испортить сюрприз. — Сюрприз удался, — Арсений крепче прижимается, выпрямляясь в полный рост и утыкаясь носом в шею Шаста сзади. Антон разворачивается в его руках и, мягко касаясь губ Арса пальцем, шепчет: — Сейчас Серёга из душа выйдет, — оставляет влажный след целомудренного поцелуя на щеке и удаляется с балкона. Арс даёт себе пару минут остыть, в своей выдержке он теперь уверен ещё меньше, даже от такой непорочной близости ощущая недвусмысленное напряжение определённой части своего тела. Когда Арсений чуточку берёт себя в руки, Матвиенко уже посапывает на диване, а в ванной шумит вода. Арс надеется, что если ляжет сейчас же, то успеет уснуть прежде, чем Антон закончит с водными процедурами. Естественно, его надежды не оправдываются. Шастун ложится на другую сторону кровати, будто вдруг не решаясь придвинуться ближе. Какое-то время он копошится там, а потом всё же приобнимает Попова со спины. Арсений подаётся к нему навстречу, прижимаясь вплотную, и тут же жалеет об этом. Жар, немного улёгшийся от ночной прохлады, разгорается с новой силой, когда в Арсову поясницу упирается не до конца, но всё же возбуждённый горячий член. Попов старается не шевелиться и даже не дышать, боясь спровоцировать Антона на какие-то смелые действия. Сам Шастун тоже никак не проявляет активности, лишь всё так же аккуратно, почти невесомо, обнимая Арса. Но оба они натянуты как струны и неподвижно лежать в какой-то момент становится просто невозможно. — Антох, — на грани слышимости шепчет Арсений, — у тебя стоит, — какого-то хрена сообщает он очевидное. У Шаста вырывается нервный смешок, всколыхнувший волосы на макушке Арса. — Вот так новость, — шепчет Антон, сползая ниже и утыкаясь губами в шею, а членом в… Ну да, в зад. Арс совершает волнообразное, абсолютно змеиное движение, заставляя Антоново достоинство проехаться по ложбинке между своих ягодиц прямо через два слоя ткани и вырывая у Шастуна задушенный всхлип. Антон крепко перехватывает его за бедро, тихо говоря: — У нас Матвиенко в соседней комнате спит, не забыл? — А мы очень тихо, — просяще отвечает Арсений, чувствуя, как хватка ладони на бедре чуть ослабевает, и позволяя себе маленькую экспериментальную вольность, добавляет: — Пожалуйста. Шастун резко откатывается от него, и Попов уже успевает разочароваться и испугаться, но на краю кровати происходит какая-то возня, а потом его слуха касается звонкий стук, и ещё, и ещё. Арсений понимает: Антон впопыхах стаскивает кольца, бросая их на тумбочку. И уже не сомневаясь, что ответ положительный, Арс, так же быстро и немного путаясь, стаскивает с себя трусы. Кто бы мог подумать, что просьбы в постели могут произвести такой эффект на Шаста? Через пару торопливых мгновений Шастун вновь прижимается к Попову сзади и чуть тянет зубами за мочку уха, заставляя вздрогнуть. Арс очень хочет развернуться к нему лицом, сползти вниз и сделать то, в чём он уже чутка поднаторел, и не собирается, к слову, останавливаться на достигнутых результатах, но Антон не позволяет, сжимая плечи и водя языком по шее вдоль линии роста волос. Арсений совершает размашистые движения тазом, член Шастуна то трётся о ягодицы, то проезжается по ложбинке между ними, то попадает между бёдер, задевая головкой звенящие, блять, яйца Арса, иногда легко надавливая на местечко ровно между ними и анальным отверстием, что вызывает какой-то особенный отголосок во всём теле. Антон меж тем уже привычным движением засовывает Арсению в рот два пальца, и тот благодарно их принимает, но Шаст не даёт войти в раж, почти сразу отбирая, и прикладывает руку к губам. Сначала Арс не может сообразить, что от него требуется. Ведь он не издал ни звука, а значит, затыкать рот ему не за что. А потом, наконец, ловит мысль и широко лижет ладонь, игриво прикусывая перепонку у большого пальца. Антон напоследок ещё разочек пробирается пальцами меж Арсовых губ, словно заявляя права или ставя точку, и окончательно убирает руку вниз. По пути оглаживает и задорно щипает торчащий сосок влажными пальцами, а потом, больше ни на что не размениваясь, наконец обнимает ладонью крепкий стояк Попова. Арс чувствует, что член Антона выделяет природную смазку, но, естественно, её очень мало, а, следовательно, трения недостаточно, и в какой-то мере оно не очень приятно. Арсений щедро сплёвывает себе на руку и заводит её за спину, плотно обхватывая внушительный орган, всё так же хаотично потирающийся об него. Да, слюна — не лучшая смазка. Плечо сгибается под неудобным углом, тут Арса посещает интересная мысль. Он придерживает Шаста за выступающую тазовую косточку, заставляя остановиться, и подтягивается чуть выше по постели. Направляет член Антона, зажимая его между своих бёдер. Вот только двигаться сам он в таком положении не может, и несильно хлопает Шаста по боку, выдыхая: «Ну». Антон толкается между его ног, не забывая ласкать член Арса правой рукой, а левую немыслимым образом пропихивает Арсению под шею и благодаря неправдоподобной длине своих конечностей дотягивается до соска, получая возможность немного потерзать его. Арсу собственное дыхание кажется неимоверно громким, Шастун, словно издеваясь, не торопится сам, а вот движение руки на члене Арсения ускоряет. Попов в отместку чуть сильнее сжимает ноги, создавая Антону больше трения, и подаётся ему навстречу. Правда, никакой ритм, находясь в таком положении, Арс создать не может, а потому и никак управлять ситуацией он не в силах. И эта относительная беспомощность, кстати, заводит ещё больше. Попов сдаётся на милость своего любовника, передавая абсолютно весь контроль в его крепкие уверенные руки. В определённый момент Антон, может, желая добавить ещё щепотку перца, прикусывает Арса за плечо, но делает это, видимо, немного сильнее, чем рассчитывалось. Арсений тихонько вскрикивает и машинально плотнее сводит ноги, напрягая мышцы. Тут вскрикивает уже Антон. — Арс, будешь так делать, он там навсегда и останется, — выдыхает Шастун. — Прости-прости, — Попов расслабляет мышцы ног. Антон утешает языком след от своих зубов на плече, и Арс ластится в ответ, снова размякая в его руках. Но морок немного спадает из-за этого недоразумения, и в ритм приходится входить заново. Арсений даже слегка чувствует себя бревном. Шастун сам создаёт всю динамику, доставляя удовольствие обоим, а Попов по сути практически обездвижен. Но стоит ему попытаться развернуться к Антону лицом, тот удерживает его, не позволяя своевольничать. Все действия Шаста производят на Арсения какой-то гипнотический эффект, и он даже не замечает, как оргазм подкрадывается тяжёлой бесшумной волной. Арс начинает мелко дрожать и хватать губами воздух. Антон прикрывает ему рот левой рукой, правой водя по члену Попова не быстро, но сильно, словно выдаивая, а сам двигается короткими быстрыми толчками. Арсений целует открытую ладонь, громко сопя носом. Шаст сгибает средний палец, вкладывая его в приоткрытый рот, и совершает фрикциеподобные движения, заставляя Арса почувствовать себя ещё более беспомощно. Такого контрастного секса под девизом «Соблюдайте тишину» у Арсения не было ещё ни разу. Всего становится слишком много и оргазм не заставляет себя ждать, но длится целую вечность, такого с Арсом тоже раньше не случалось. Уши словно закладывает ватой, тело омывает горячим потоком, дрожь не прекращается. И наконец Арсений чувствует себя абсолютно опустошённым и мокрым как мышь от пота и спермы (не только, к слову, своей). Антон смыкает влажные руки на груди Арса и близко-близко прижимает его к себе. Двигаться нет сил, выбираться из этих тёплых объятий совершенно не возникает желания. Тело расслабленно до состояния киселя, и на этот раз Арсу не стыдно за то, что он неподвижное бревно. Тем не менее постель сменить надо, но никто не предпринимает попыток хотя бы отлипнуть друг от друга. Арсений представляет, что к утру они в прямом смысле могут слипнуться, и заставляет себя пошевелиться. Шастун отпускать его не хочет. — Антон, ну, прибраться надо, и помыться, — Арс даже не знает, кого он уговаривает. — На хер это всё, — Шаст же в своих намерениях не двигаться уверен. — Антон, надо, — Попов выбирается из его рук, — давай, пошли. — Вместе? — Шастун заинтересованно улыбается, будто и не он только что кончил. — Ну, точно. Успокойся и пиздуй, — смеётся Арс, а сам думает: «однажды». Ведь идея принять вместе душ отклоняется ими уже второй раз. Жаль. Пока Шаст в ванной, Арсений меняет простыни. А когда Арс сам возвращается из душа, Антон, на удивление, не спит, хотя уж он-то в этом мастер. Попов аккуратно подкатывается к Антону «под крылышко», от Шаста пахнет сигаретами. Арс хочет спросить, не разбудил ли Антон Серёгу, когда ходил мимо него на балкон, хочет спросить, чем увенчалась поездка в Воронеж, как прошёл полёт в Питер, но молчит. Кладёт голову на грудь Шаста и слушает мерное «тук-тук-тук». Шастун тоже молчит, крепче прижимает к себе одной рукой, и поглаживает по голове и плечу — второй. Арс не замечает, как приходит сон.