***
Арс ищет чистые полотенца в комоде, а когда заходит в ванную, Антон полощет рот, явно заканчивая чистку зубов, потом подмигивает и скрывается за дверьми душевой кабинки. Арсений ещё никогда не чистил зубы так быстро. Он оглядывается на запотевшую полупрозрачную дверцу. Антон явно любит погорячее. И действительно, вода горячая, а Шастун раскрасневшийся. Двум взрослым мужчинам в этой маленькой комнатке тесновато, но никто ведь и не против тесного контакта. Даже больше. Арс так и липнет к Шастуну, хотя пространством хоть немного, но таки отодвинуться, они вполне располагают. Да только разве оно кому-то нужно? Антон, скользкий, мыльный и отменно целующий Арсения, делает шаг в сторону, заставляя их обоих выйти из-под почти обжигающих струй, и щедро выдавливает на ладонь гель для душа. Растирает плечи Арсу, твёрдо ведёт по спине, будто хочет втереть его под кожу, а заодно и сам туда проникнуть, впитаться. Настойчиво снова и снова проводит вверх-вниз, но каждый раз останавливает руки ровно на пояснице, будто не решаясь прикасаться к ягодицам. И всё это он делает, так и не отрываясь от Арсовых губ. В какой-то момент Попов не выдерживает и привстаёт на носочки, намекая, что руки Антон вполне может опустить и пониже. О чём он думает? Неужели застать сегодня Арса практически с членом в заднице было недостаточно для понимания того, что зелёный свет дан? По крайней мере на то, чтобы его просто потискали за зад, Арсений согласен, а если подумать, то он никогда этого и не запрещал. Может только если сам нечаянно отвадил Шастуна своими резкими реакциями на чуть более смелые ласки в этой области. Ну ничего, поправимо. А пока Арс перехватывает ладони непонятливого Шаста и сам кладёт их на свои ягодицы, ещё и сжимая пальцы поверх Антоновых, предлагая покрепче ухватиться. Шастун наконец отрывается от его губ и секунду смотрит прямо в глаза. Попов утвердительно моргает, и Антон действительно крепко сжимает его ягодицы, разводя их. Он всего лишь разводит, не пытаясь поместить пальцы между, но и этого достаточно, чтобы Арс резко и со всхлипом вдохнул и вцепился Шасту в плечи. Однако Арсений не собирается препятствовать, ждёт. Но Антон ничего больше и не делает, он коротко целует Арса и отпускает, присаживаясь перед ним, ставит ступню Арсения на своё колено. Шастун льёт ещё немного геля и ведёт мыльными руками по ноге Попова сначала от колена вверх, так же твёрдо, как и по спине, массируя, надавливая, дразняще задевая в паховых складках, а потом вниз до самой лодыжки, легко проходясь по косточкам и жёстко — по взъёму и пятке. Арс глубоко и резко втягивает носом, реагируя на щекотку, и понимает, что ему действительно нравится запах геля для душа, который выбрал вчера Шастун: тёплый, мягкий, но терпкий, как сам Антон. А ещё Арсению не то чтобы стыдно, а скорее неудобно, что Шаст решил его помыть, будто немощного инвалида. Однако Арсу приятно его такое скрупулёзное внимание, и вот за это уже почему-то стыдно. Антон ещё разок проводит по всей ноге снизу вверх и аккуратно ставит её на пол, пристраивая на освободившееся место вторую. Шаст повторяет процедуру омовения с начала, в том же порядке, следя за собственными руками, а спустившись к лодыжке, с сожалением цокает языком: — Действительно синяк. Арс глядит туда же. И правда. Почему сам Арсений этого вчера не заметил? Собственно, это и так понятно: был слишком занят вот этим вот поразительным парнем, расположившимся сейчас у Арсовых ног. Антон целует его в коленку, очевидно чихав на то, что она мыльная и, нежнейше поглаживая маленькие синячки, на грани слышимости шепчет: — Прости меня, пожалуйста. Но Арсений слышит. И балдеет от этого бережного обращения. Он убирает ногу и тянет Антона вверх, отчаянно желая коснуться его губ, даже если они с привкусом мыла. Но никакого привкуса нет, есть только трепетная нежность и совсем чуть-чуть — чувственной дрожи. Шастун целует, будто не может насытиться, и Арс в этом с ним солидарен. Но Антон вдруг разворачивает его спиной к себе и прижимается сзади, вновь намыленными руками рисует круги на груди и животе Арсения. И почему он не использует губку? Ответ на поверхности: это было бы не так… Не так. Антон вскользь проходится рукой Арсу по члену и яичкам, и Арсений отчётливо понимает, что Шаст не ласкает, а моет. Моет, блять! Но даже от этих, совершенно лишённых эротизма касаний Попов чувствует подъём, как он думал, улёгшегося, возбуждения. Однако оно не горит огнём и не скручивает спазмом низ живота, оно какое-то особенное, деликатное. Шастун тянет Арсения под горячие струи, а тот откидывает голову Антону на плечо, отфыркиваясь от воды, понимает что это дурная затея, и поворачивает лицо вбок, пригретое плечо покидать не желая. Он нежится под горячими струями и поглаживаниями родных рук, совершенно не намереваясь прерывать это, даже когда от воды начинает морщиться кожа. Антон тянется опустить рычаг смесителя, видимо намекая, что мытье окончено, и задевает поясницу Арсения своим, очевидно, тоже вернувшимся возбуждением, но воду таки выключает. Арс недоволен таким хамским изгнанием из рая и заинтересован упирающейся в него частью тела, он сначала легко прогибается в пояснице, чуть-чуть давая трение, а потом откровенно склоняется вперёд, предлагая чуть-чуть поиграть. Шастун за спиной тяжело сопит носом, застыв будто статуя, лишь придерживая Попова за талию. Арс представляет как они сейчас смотрятся, и обещает себе, что однажды они займутся сексом в этой позе: сзади и сто́я. Арсений расставляет ноги, показывая себя, немного покачивая бёдрами, надеясь, что Антон догадается, чего от него требуют. Шастун наконец отмирает и, помогая себе рукой, проводит головкой, чувствительной уздечкой, стволом между ягодиц, плотно прижимая так, что Арс чувствует самой дыркой и всей чувствительной кожей рядом каждый рельеф и венку. Антон наклоняется к уху и шепчет: — Не дразни меня. А потом резко отодвигается и опять крепко шлёпает Арсения уже по другой ягодице, тут же разворачивая его и прижимая к стенке. Антон целует кусаясь, больно втягивая Арсов язык в свой рот, хаотично оглаживая его влажное тело. Арс обескуражен резким переходом к таким грубоватым ласкам и чувствует руки Антона сзади на своих бёдрах под самыми ягодицами, кажется, желающие его подсадить. Арсений хватается за плечи Шастуна и пробует чутка подпрыгнуть. Антон шепчет, даже будто разговаривая больше с собой: — Арс, мы ёбнемся, точно тебе говорю, ёбнемся. Но затеи своей не оставляет. — Скорее всего, — соглашается Арсений, понимая что и пол, и стены мокрые, но ему не страшно, он уверен, что Антон удержит, с Антоном не страшно. Да и потом, уже поздно, Арс и так ёбнулся, окончательно ебанулся, сдвинулся на этом вот настойчивом, ласковом парне. Арсу таки удаётся подпрыгнуть. Подхваченный под ягодицы, он закидывает ноги Шасту чуть ниже талии. К удивлению, они не падают, даже не собираются, вместо этого лихорадочно обжимаются у стены. Арс стукается затылком, пытаясь открыть больше доступа к уже и так атакованной шее, что не остаётся незамеченным. Антон тут же прерывает свои манипуляции. — Всё нормально? — хмурясь спрашивает он. — Нормально, — цедит Арс, раздражаясь, — не ломай кайф. — Ты охуенный, — выдыхает Антон в самое ухо, прижав Арса ещё ближе, и одновременно со словами щекочет своим длиннющим пальцем тут же дрогнувшую от прикосновения дырочку меж Арсовых ягодиц. Арсений, захлёбываясь эмоцией, вдыхает горлом, выдавая звук «аа-аххх» и опять ударяется затылком. Антон увлечённо посасывает его ключицу, а когда пытается чуть-чуть войти в дырочку на самый кончик пальца, Арс начинает ёрзать (он бы и брыкаться начал, если б не боялся уронить их обоих), но не в попытке оказать сопротивление, а намекая что пора бы уже принять более удобное положение для всего этого. Антон, видимо, поддерживая его невысказанные желания, пытается повернуться, наверное, намереваясь выйти из кабинки, даже не отпуская Арса. «Хотел, Попов, покататься на ручках? Получай! Как бы не убились оба», — думает Арс, а вслух спрашивает: — Может, отпустишь? — Пожалуй, да, — благоразумно соглашается Антон, помогая Арсению спуститься на пол.***
Но отпускают Арса ненадолго. Сто́ит им лишь открыть раздвижные дверцы и сделать два шага до стиральной машинки, увесистая пачка стирального порошка, на ней оставленная и, к счастью, не открытая, сразу летит на пол, выдавая глухой тяжёлый звук, который тут же аккомпанируется лёгким стуком колец, что вслед за порошком отправляются на пол, и, кажется даже, звоном разбившейся на браслете крупной бусины. «Говнюк, блять, — ругается Арс мысленно. — Подарил же ему шкатулку, а он свои цацки продолжает раскидывать». Но вслух Арсу ругаться некогда, да и вообще он мгновенно забывает, о чём хотел ругаться, как только на освободившуюся крышку стиральной машинки водружается его задница, не без помощи рук Шастуна, естественно. Антон опять непременно хочет целоваться, и он в этом желании не одинок. Шаст двигает Арсения за бёдра на самый край и не колеблясь направляет руку приласкать его член. Оторвавшись от губ и неудобно скрючившись, тянется к соскам, прямо постоянно не дающим ему покоя. Ну, основная причина потери покоя, конечно, не сами соски, а человек, на чьей груди они расположены, человек, который так переливисто стонет, стоит эти самые соски приласкать. И что нежно, что грубовато — громкость почти одинаковая, тональность лишь меняется. Попов вплетает пальцы в шастуновские волосы, опасаясь, что Антону вдруг надоест заниматься его грудью, а Арсений ведь только вошёл во вкус. Как-то раньше никто не догадывался так основательно докопаться до его сосков. Женщины Арсу попадались (несмотря на их количество) довольно пассивные, в том смысле, что предпочитающие принимать ласки, нежели давать. А с Захарьиным было не до того, они, собственно, даже и не раздевались ни разу (если не считать приспущенных штанов и белья). Но Шаст совершил для него целое открытие (ведь когда задеваешь сам или даже намеренно прикасаешься — это ожидаемо и совсем не так чувствительно). Когда Антон в тот вечер сказал: «Попался!» — и уточнил, — «Чувствительные, да?», Попов и сам был удивлён. Эти ласки несут ему не знакомое в общепринятом смысле удовольствие, а какой-то мучительный, почти мазохистский восторг. Арсений даже почти забывает, что его членом занимается Антонова рука, когда, благодаря Антоновому же языку, какие-то нервные окончания активизируются, и у Арса начинает свербеть в затылке и дёснах, от этого передёргивает и Попову даже кажется, что он чувствует, как из уретры вытекает малюсенькая капелька смазки. А Шастун и не собирается отрываться, лишь иногда переходя от одного к другому и изредка смачно причмокивая, будто дитя, кормящееся грудным молоком. Не самое удачное в этой ситуации сравнение, но даже оно не может сбить ни возбуждения, ни кайфа. Антон решает, что всё же пора с этим завязывать, когда соски Арса уже налившиеся кровью и даже припухшие, а сам Арс доведён прямо-таки до невменяемого состояния. Шаст дерзко закидывает его точёные ноги на свои плечи, в процессе закидывания чмокнув, как и обещал вчера, синяк на лодыжке, и тянется за поцелуем, почти ложась сверху. Арсению неудобно, он практически сложен пополам, да и верхняя панель машинки пусть очень широкая, но не настолько, а потому затылок упирается в стену, и шея в таком положении затекает. Но разве из-за такой мелочи он прервёт их интим? Ни в коем, мать его, случае! Шастун целует похабно, будто желая проникнуть языком в самое горло, не давая возможности отстраниться и вдохнуть. Этот поцелуй отдаёт насилием. Антон, кажется, действительно распалён и хочет отыграться за то, как Арс его раздразнил сразу после пробуждения и только что в ду́ше. Когда губы Арсения наконец освобождены, у него немного кружится голова, но даже такое жестковатое обращение никакого отторжения не вызывает. Это ведь Антон. Да и Попов сам нарвался. Шаст широко лижет шею, на этот раз кусает даже больновато сосок, добиваясь самого настоящего вскрика, и прямиком направляется к члену. Арсу неудобно так лежать-балансировать на этой чёртовой машинке, спасает лишь (и то не очень), что его ноги всё ещё на плечах Антона, а ещё он даже и не подозревал, что минет можно делать зло. Шастун без предисловий берёт в рот, надёжно придерживая сползшего Попова ладонями под ягодицы во избежание падения, и энергично, плотно (даже слишком) сжимая губы, качает головой, глядя только вверх, только на лицо Арсения. Арс удивлён таким порывом, несущим в себе столько эмоций, и ему думается, что если бы у них на данный момент за плечами уже имелся определённый опыт, то Арсения бы сегодня основательно и с оттяжечкой выебли. Тут Арс внутренне вздрагивает от этого грубого словечка, пришедшего в голову (какого, собственно, чёрта он стал чураться нецензурных эвфемизмов слова «секс» даже в мыслях?), и вслух всхлипывает, понимая, что одна из всё так же поддерживающих его рук, сдвинулась чуть дальше по бедру, и палец смело поглаживает сфинктер. Попов опускает взгляд на Антона, зная, что тот так и не отвёл глаз. Шаст сразу убирает палец и вынимает член изо рта, тихо уточняя: — Всё нормально? Арсений нежно улыбается. Какой же он… Насколько бы Антон ни был решительно настроен и возбуждён, он никогда не сделает что-то, что бы Арсу стало «не нормально». Это так греет, и Попову хочется дать ему разрешение вообще на всё (откровенно говоря, не только благодаря этой Антоновой заботливости). — Пойдём в спальню, — так же тихо предлагает Арс. Но Антон нахально щурится и мотает головой, а потом выпрямляется, чуть присев, кладёт бёдра полувисящего Арсения на свои и тянет руку куда-то назад. Арса увлекает эта поза, Антонов член как раз бы упёрся в анус, будь он покороче, а так он потирается об Арсовы яички, которые, если честно, уже звенят, намекая, что разрядка была бы не лишней. Шастун всё же дотягивается до чего хотел, что на поверку оказывается Арсовым гелем для душа, и капает его себе на пальцы. Арсений округляет глаза. Что он, блять, собрался делать? Сейчас? ГЕЛЕМ? Шастун, поймав его взгляд, успокаивающе-отрицательно качает головой и возвращается в исходную позицию, вновь подхватывая Арса под ягодицы, обнимая член губами и упираясь пальцем в сфинктер. Антону нравится так с ним играть, он чувствует, как дырочка под подушечкой пальца подрагивает, как и всё, собственно, Арсово тело. А что? Арсению можно его дразнить, а Шастуну Арсения нельзя? Шаст себе примерно представляет, что сейчас ощущает и думает Попов. Наверняка ему любопытно, возможно, приятно, но немного боязно, однако Антон вовсе не собирается переходить никаких негласных границ. Он массирует маленькое колечко, настойчиво поглаживает складочки вокруг, образованные круговыми мышцами, будто надеясь их разровнять. А Арсу действительно любопытно и приятно. Но не страшно, нет. Он по-настоящему заинтересован. Антон, похоже, тоже уже поднаторел в умении дарить оральные ласки и это, конечно же, отвлекает, но, как ни странно, Арсению всё же больше интересны действия пальца, находящегося сейчас между его ягодиц, нежели движения шастуновского рта. Антон то выводит бесконечные гипнотические круги, то гладит складки, двигая палец по направлению к дырке, но даже попыток не предпринимает проникнуть внутрь. Что немного Арсения разочаровывает, но вслух этого попросить, к сожалению, он вряд ли решится. Шастун одновременно щекочет уздечку языком и вздрагивающую скользкую дырочку кончиком пальца, на что получает протяжное мычание и почти мурлычет от этой реакции сам. Ему прям приносит почти физически ощутимый кайф осознание того, какое удовольствие он доставляет партнёру. Раньше Антон такого ярого рвения за собой не замечал. Раньше секс не рассматривался им с такого ракурса, конечно, оргазм партнёрши был чем-то само собой разумеющимся, почти как дело чести, но первостепенной задачей он вовсе не был. А вот с Арсом всё по-другому. А потом Шастун в сотый раз сам себе признаётся, что раньше никого по-настоящему не любил, и все эти его размышления (которые и так не были особо чёткими) совсем развеиваются, оставляя Шастуна один на один с постанывающим и дрожащим в исступлении Арсением, кажется, уже из последних сил балансирующим в полусвешенном с машинки состоянии. Антон ускоряет движения рта насколько может, ибо сделать как обычно, довести дело до конца рукой, оставив во рту лишь головку, он возможности не имеет. Руку отпускать нельзя, Арс точно свалится. Какого хрена он не согласился, когда Попов предложил пойти в спальню? Хотя это бы убило всю атмосферу спонтанности. Арсу уже пиздец как хочется кончить, но чего-то опять не хватает. Ну, собственно, и так понятно «чего». Но Антонов член вне досягаемости его рта, и руки Шастуна тоже сейчас до крайности заняты. Это как рефлекс собаки Павлова, кончить с ничем не занятым ртом — сложнодостижимая задача. Арсений хлопает губами, часто дыша, а Шаст действительно быстро работает ртом, Арса даже немного этим удивляя. И когда Попову кажется, что вот-вот, что оргазм уже совсем наступил, Шастун таки не сдерживается, достаточно аккуратно, но неожиданно врываясь пальцем в его анус сразу на це́лую фалангу и немного им там двигая вверх-вниз. Арс изгибается, кончая, почему-то именно зарычав, чувствуя, как поджимаются пальцы на ногах, и как Антон подхватывает его свободной рукой под поясницу, упираясь в неё всем предплечьем, не позволяя упасть. Шаст облизывает губы, понимая, что сперма потекла по подбородку, преследуя отголоски Арсова оргазма, ведёт пальцем по кругу, и аккуратно его вытаскивает. Перехватывая Арсения двумя руками, опять укладывает на свои бёдра и надеется посадить его на поверхность машинки, жалея наверняка уставшую спину. Но Арс хочет встать, что получается плохо, и в конце концов Арсений буквально стекает к шастуновским ногам. Антон удивлённо в очередной раз спрашивает, всё ли нормально. Арс молча кивает, а потом посмеивается: — Вот только у меня мыло в жопе. — Ну ничего, у меня тоже вчера было, — усмехается в ответ Шаст. Тут Арсений немного поднимает голову и лицезрит покачивающийся шастуновский уже покрасневший твёрдый член. — Нет, не нормально, — тут же меняет мнение Попов, протягивая руку к искомой части тела. Антон машет рукой, мол «не важно». Ему и правда не важно. Да, кончить хочется неимоверно, но Арсению сейчас не до этого. Им бы только добраться до кровати, а там — пара поцелуев и помощь собственной руки Шастуна вполне устроят, ведь главного Шаст добился — Арсу было хорошо. А остальное действительно не важно. Однако Арсений совсем не разделяет его мнения. Собирая оставшиеся силы и становясь на колени, Попов подталкивает Шаста к раковине, предоставляя возможность о неё опереться, и сразу берёт в рот, крепко придерживая Шастуна за бёдра. Он понимает, что Шасту сейчас много и не надо, а потому сначала берёт поглубже, пропустив в самую глотку и пару раз её напрягая, добиваясь протяжного «ммм» и вцепившейся в волосы руки, а потом сосредотачивается только на головке, лаская её языком, а ствол и яички — руками. Собственно, на что расчёт и был, Антон спускает совсем скоро, но Арсений надеется, что сегодня у них будет секс по крайней мере хотя бы ещё раз, а значит, он ещё успеет насладиться. Антон помогает Арсу встать с пола и осыпает его лицо мелкими поцелуями, в перерывах утверждая, что им опять нужно в душ. — Но на этот раз по отдельности, — серьёзно добавляет он перед тем как благодарно поцеловать Арсовы губы. Попов покладисто соглашается, полагая, что для второго раунда ещё рановато, а он точно случится, вздумай они сейчас опять помыться вдвоём. Антон прицельно нежно целует его в челюсть чуть пониже уха и, обернув полотенце вокруг бёдер, удаляется, оставляя в Арсовом распоряжении ванную комнату.