'Cause I wanna touch you baby And I wanna feel you too I wanna see the sunrise On your sins just me and you Light it up, on the run Let’s make love tonight Make it up, fall in love, try* ZAYN feat. Sia — Dusk Till Dawn
Девушка носилась по дому, будто ужаленная, протирая на полках пыль, убирая все ненужные вещи на свои законные места, пылесосила и мыла полы. Уборка всей квартиры, обычно, занимает весь день, а на данный момент прошло всего два часа. За это время Браун успела полностью убраться на кухне, пройтись тряпкой по полу и полкам шкафа в коридоре, пропылесосить и протереть пыль в гостиной, перебирая книги в шкафу, чтобы все они стояли по алфавиту, так как Хибари Кёя являлся воплощением перфекционизма и любил, чтобы везде был идеальный порядок, заставив бедную девушку потратить на это полтора часа, не собираясь ей даже помогать. Ну что за невыносимый человек!.. Браун лишь молча выполняла свою работу, боясь сделать что-то не так и получить смачную больную оплеуху. Что-то все-таки поменялось в их отношениях. Теперь Хибари выделял ровно пятнадцать минут на общение с ней, садясь напротив нее в кресло, чтобы ответить на задаваемые Евой вопросы. Но делал он это без особого энтузиазма, словно робот, не способный на проявление каких-либо чувств. Девушка поняла, что он попросту потерял интерес во всякой беседе, предпочитая одиночество и тишину, а не какую-то там надоедливую девчонку с злобным прожорливым котом в придачу… Каждый вечер хранитель облака Вонголы приходил на кухню, чтобы попить чай, наблюдая за Евой, что она делает, что готовит, держится ли она уверенно в его обществе. Браун всегда чувствовала его холодный взгляд на себе, но продолжала хозяйничать у плиты, стараясь попросту брюнета не замечать, думая о своем. Один раз, она сжалилась над Люцифером и дала ему немного рыбы из холодильника, на что Кёя высказал свое недовольство лишь словосочетанием «глупый зверек». Поначалу Ева обижалась на мужчину за это прозвище, но потом постепенно привыкла к нему и больше не чувствовала давящего ощущения в районе сердца. Прервав поток своих воспоминаний, Браун, задержав дыхание, взяла пылесос двумя руками и потащила на второй этаж. Тяжелый. Девушка, кряхтя от натуги, волочила технику за собой, стараясь быстрее преодолеть путь наверх, чтобы случайно не податься назад и не упасть, покатившись кубарем вниз, с лестницы. На пути встретился, как всегда, хмурый хранитель облака Вонголы, который без предупреждений и каких-либо замечаний отнял у нее несчастный пылесос и молча отнес его наверх, оставив в коридоре. Ева не успела даже поблагодарить мужчину, как он тут же прошел мимо нее в гостиную по своим делам, не желая даже ничего слышать. Оставалось только подняться наверх, чтобы продолжить начатую уборку, а поблагодарит она мужчину потом. Если только он не прогонит ее. Вой пылесоса оглушал, заставлял постоянно жмуриться, а голова начинала болеть, но Браун не собиралась останавливаться, так как хотелось побыстрее все сделать, чтобы заняться чем-то другим, более интересным. Немного дергано водя насадкой по полу, девушка задумалась о своем. Как там Киоко и Хару? Все ли хорошо с Хроме? Не случилось ли что-то с Рёхеем, Такеши и остальными? Когда она сможет с ними повидаться, чтобы поговорить, узнать, как у них дела, поговорить на какие-то повседневные темы, попросить Киоко рассказать немного о Японии, маленьком городке Намимори, где они родились.? Вопросов было много, а ответы на них хотелось узнать прямо сейчас, но на данный момент Браун оставалось только заходить в каждую комнату, чтобы протереть пыль на полках, пропылесосить нетронутые ковры, а затем последовать в другую, снова проделывая те же махинации. Вот девушка убралась в этой комнате, и в другой, и в третьей, и четвертой, что даже не заметила, как дошла до самой последней, не думая, открыв дверь. И только потом, когда Ева переступила порог этой комнаты, она поняла, что ей не следовало сюда заходить. Но любопытство пересилило, утягивая за собой, заставляя подчиниться, пойти следом. Браун сделала шаг, боясь, что вот сейчас ее жизнь неожиданно закончится, не оставляя шанса на спасение. В комнате было светло из-за окна во всю стену, освещая массивный стол, шкаф и небольшой диван, стоящий у стены. Рядом со шкафом была дверь, наверняка ведущая в спальню, куда Ева отказалась идти сразу же, потому что для нее жизнь — это самое дорогое, что только есть на свете. Вид из окна был просто потрясающий: яркое дневное солнце освещало дома из кремовых кирпичей, люди спешили по своим делам, иногда останавливаясь у различных магазинов, некоторые шли группами, о чем-то смеясь, а влюбленные парочки просто смотрели по сторонам, счастливо улыбаясь, иногда поворачиваясь к друг другу, чтобы поцеловаться. Ах, как бы сейчас девушка хотела очутиться на месте этих прохожих, посмотреть на красивые строения, вдохнуть влажный воздух у фонтана, насладиться звуком плещущейся воды! Девичьи губы растянулись в самой настоящей улыбке. Тишина в комнате не давила, а наоборот обволакивала сознание, успокаивая бешено стучащее сердце, а одинокая слеза медленно скатилась по щеке, вызывая щекотку. Палермо — город, который для Евы казался недосягаемым, но она так желала окунуться в его жизнь, ощутить на себе лучи горячего солнца, почувствовать долгожданную свободу, но сейчас она стояла совершенно одна в этой холодной комнате, куда ей запретили входить, но любопытство решило сыграть по своим правилам, заставляя девушку пойти на такой рискованный шаг. В окне отражалось бледное девичье лицо с большими голубыми глазами и улыбкой на губах, а солнце заставило мокрую дорожку от слез заблестеть. Браун от Палермо отделяло лишь одно это ничтожное оконное стекло, которое хотелось разбить, чтобы воздух дунул в лицо, развивая растрепанные белые локоны, выбившиеся из прически. Холодное прозрачное стекло открывало вид на этот потрясающий город, но не давало выйти на улицу. Также этого не позволял сделать Хибари Кёя, который сейчас стоял около открытой двери, облокотившись о косяк, смотря на Еву, как удав на кролика. Господи! Девушка встретилась с его серыми глазами в отражении, замерев на месте от накатившего ужаса. Темные волосы мужчины, как и обычно, были в легком беспорядке, губы сжаты в одну тонкую линию, показывая ей всю степень своего раздражения, темный пиджак на этот раз был расстегнут, а серые глаза в буквальном смысле метали молнии, буравя хрупкую девичью фигурку убийственным взглядом. Ева чувствовала, как ей становится трудно дышать, задыхаясь в этой комнате, которая была просто пропитана мужским парфюмом, как чьи-то невидимые руки хватают ее за горло и разворачивают к себе, но это было всего лишь мимолетной фантазией, воображением. Браун будто испытывала сейчас самую настоящую фантомную боль, но она не знала, куда от нее деться. Хибари смотрел пристально, с раздражением поджав губы, готовясь в эту же минуту убить девушку, сжав ее тоненькую шейку в своей широкой ладони, заставляя в исступлении хрипеть и хвататься за жизнь. Ева тяжело вздохнула, не в силах повернуться, наслаждаясь последними минутами существования. Брюнет смотрел на нее, не отрываясь, мысленно представляя, как прижмет ее к стене и убьет. Беспощадно. Жестоко. Они словно как ангел и демон — две противоположности, свет и тьма, между которыми ужасно ощутимый диссонанс правил и законов. Хранитель облака Вонголы, не церемонясь, быстро преодолел расстояние, разделяющее его от желанной добычи, своими широкими шагами. Холодная мужская ладонь обхватила тонкое запястье, причиняя боль, разворачивая Еву к себе лицом, чтобы она видела всю суть сложившейся ситуации, видела, что он был на грани того, чтобы без промедления уничтожить ее, растоптать, как ненужный мусор. Мужчина со всей своей силой впечатал девушку в стекло, за которым разворачивался вид на Палермо. Сейчас было все по-другому. Еве не хотелось сейчас любоваться красивыми песочными зданиями, не хотела ощущать на себе лучи итальянского солнца, которое иногда жгло кожу, делая ее горячей, не хотела свободы. Самое главное для нее сейчас было — это выжить. Любой ценой. Девушка сжалась, будто на нее дунул морозный ветер, сжалась так, что кости начали болеть, а мужская рука ударила стекло рядом с девичьей головой, заставляя твердую поверхность треснуть, а с вскрику сорваться с губ. Голубые глаза подняли свой взгляд на лицо Кёи, которое было наполнено холодной решительностью, а в глазах плясало фиолетовое пламя. Ноздри раздуты в гневе, а раскосые глаза прищурились, изучая реакцию. — Я говорил тебе не заходить сюда. — брюнет наклонился настолько близко к бледному девичьему лицу, что Ева кожей стала ощущать его глубокое горячее дыхание, которое несколько раз колыхнуло белые локоны волос. Браун вжалась еще сильнее в стекло окна, но потом вспомнила, что стоит ей только увеличить напор, как твердая поверхность распадется на множество кусочков, а беспомощное худое тело полетит вниз, на землю, разбиваясь об асфальт. Из-за этого волна ужаса с новой силой прошлась по всему телу, побуждая слезы брызнуть из глаз от этого полного бессилия. Никогда еще Ева не чувствовала себя такой раздавленной. — Что ты здесь делала? — в ответ молчание, заставившее тьму поселиться в глубине серых глаз. — Отвечай. — Н-ничего… — всхлипнула девушка, а пальцы впились в широкие плечи, пытаясь отстраниться от брюнета, чтобы почувствовать себя в безопасности, но Хибари был намного сильнее ее, поэтому всем попыткам просто-напросто суждено было провалиться, разбиваясь вдребезги. Кожу щек щекотали теплые слезы, а глаза застилала сплошная мокрая пелена, мешая нормально видеть. — Я просто зашла. Нечаянно. Задумалась и не заметила, как открыла дверь, а потом поняла, что зашла туда, куда не следует, но ваше окно и вид на город… Хибари думал. Ева поняла это по воцарившемуся молчанию. Возможно, он взвешивал все варианты выхода из этой ситуации, решал, как лучше стоит ее наказать, или расправится?.. Глаза мужчины больше не метали молнии — было видно, что лицо приняло выражения безразличия, повседневной холодности, заставляя девушку облегченно выдохнуть. Он отстранился, потерев здоровой ладонью болевшие костяшки пальцев, пытаясь избавиться от боли. Браун хотелось уйти, исчезнуть навсегда, даже выпрыгнуть из окна, умереть, но чтобы больше никогда не испытывать тех эмоций, которые посетили ее несколько секунд назад. Она думала, что сейчас находится на самой настоящей травле, а перед ней стоит гибкая жестокая пантера, готовившаяся напасть в любую секунду, дай она только повод. Но Ева его уже дала, но Хибари, почему-то, этим шансом не воспользовался. — Любопытное маленькое травоядное. — прочеканил Хибари, даже не взглянув на провинившуюся девушку, отходя на большое расстояние. Он сел за стол, принявшись перебирать какие-то наверняка очень важные бумаги, нисколько не обращая внимания на девушку. Она же, судорожно размазав непрошенную влагу по лицу, заставила все-таки себя отлипнуть от оконного стекла. Ева хотела побыстрее выбежать из комнаты, хотела исчезнуть, чтобы потом все следующие дни стараться не попадаться мужчине на глаза. Девушка маленькими шажками, быстро, без промедления, поспешила к выходу. — Разве я разрешил тебе идти? — Страх. Снова он липкой волной накрыл все тело, замораживая конечности. Браун замерла, словно ее околдовали. Она не могла даже посмотреть в глаза мужчины, но смогла повернуться, потупив взгляд. Ева была на сто процентов уверена, что сейчас Хибари смотрел только на нее, выискивая в ее выражении лица толику того ужаса, который она испытала минуту ранее. Она должна выглядеть непоколебимой и сильной личностью! Ее не должны растоптать, как какой-то мусор! Не должны сравнять с землей! Она — личность, которая тоже заслужила частичку счастья, а поэтому прямо сейчас Ева просто обязана за него бороться несмотря ни на какие преграды! И она посмотрела ему в глаза после того, как он чуть не ударил ее. По коже пробежала стайка мурашек, пальцы снова похолодели, словно они держали лед, дыхание стало неровным из-за быстро бьющегося сердца, а глаза защипало. Брюнет смотрел прямо, без злобы, даже, можно было сказать, с каким-то азартом, будто ему доставляло эстетическое удовольствие лицезреть испуганное девичье личико… Это ужасно злило, но Браун пыталась скрыть это чувство глубоко внутри. Она достаточно получила на сегодня. — Через час жду тебя здесь с мокрой тряпкой и пылесосом. Уберешься в кабинете. — Молчание. Снова оно. И Ева не смела нарушать его, лишь кивнула в ответ, отводя взгляд, снова проигрывая эту битву. — Можешь идти. Девушка пулей, без промедления, выбежала из комнаты, спотыкаясь о пылесос, брошенный в холодном коридоре. Рука сама потянулась к ручке ставшей уже родной комнаты, дернула ее и открыла дверь. Браун буквально упала на кровать, зарывшись носом в мягкие подушки, издавая непонятный всхлип. Накатило облегчение и осознание, что она все-таки осталась жива. Да, глаза были красные от слез, щеки горели румянцем стыда, но сердце также продолжало биться, немного быстрее чем обычно, но функционировало. Ева перевернулась с такими мыслями на спину, вдыхая ртом прохладный воздух. Несколько белых прядей волос вылезли из прически, щекоча лицо, но сейчас это нисколько не заботило. Окно в комнате было открыто, а с улицы раздавались моторы машин и чья-та ругань на итальянском.***
Exitmusic — The Cold
Хибари Кёя уже час сидел за столом в своем кабинете, внимательно вчитываясь в текст документа. Какие-то буквы, из которых получались слова, какие-то цифры, из которых выходили большие числа, чьи-то отчеты — бесконечная рутина, занимавшая все свободное время от миссий, но мужчину это нисколько не раздражало, так как для него это было еще с подросткового возраста обычным делом. Он уже даже забыл, как в пылу гнева одним своим ударом оставил большую трещину на стекле, не обращал внимания, что солнце продолжало светить ему в затылок, наоборот, это даже успокаивало, приводило мысли в порядок. Ветер дунул из открытой створки, развивая волосы, побуждая пальцы зарыться в темной копне, пытаясь зачесать их назад, но они, как назло, опять упали на лоб. Поверхность дубового стола, тщательно отполированная, была ледяной, как лед, но Хибари на это было все равно так же, как и на Вонголу в целом, но почему-то он все-таки сейчас занимался такими делами, которые напрямую касались мафии, вместо того, чтобы посвятить себя исследованию коробочек. Список планов на ближайшие несколько лет был полностью исписан, а длину имел необъятную, а заняться ими было суждено только в следующем году, что сильно раздражало. Листок бумаги с тихим шелестом отлетел в другой конец стола, мягко приземлившись на холодную поверхность. Девчонка. Она не выходила из головы, будто ее присутствие что-то значило в его жизни. Нет, ничего. Она была лишь лишним звуком, лишней душой в этой квартире, мешая сосредоточится, побыть наедине с самим собой, ощутить давящий со всех сторон холод одиночества, к которому Кёя уже привык, но она мешала. Несмотря на то, что девчонка всеми силами пыталась как-то отгородится от него, не попадаться на глаза, Хибари непроизвольно находил ее. Его даже начали посещать мысли, что между ними образовалась какая-то связь. Где она, там и он, куда идет она, туда и он… Пф, полный абсурд! Пальцы правой руки вцепились в подлокотник кресла, стараясь его смять, чтобы забыться, ощутить реальность, не упасть в омут раздумий и анализа, а находиться в том мире, где следовало. Девчонка бестолкова. Совершенно. Неуклюжа, несносна, строптива, дерзка, глупа или, все-таки, умна?.. И то, и другое. Хибари откинулся на спинку кресла, чтобы глубоко вдохнуть струившийся из открытой створки окна свежий воздух, прикрывая глаза. Голубые омуты наполнены добротой и наивностью. Эта девчонка не знает, что ее может ожидать в жизни, не знает, какими жестокими бывают люди. Она будто предстает в образе неискушенного ангела, который только-только спустился на землю, чтобы вкусить все человеческие пороки, ощутить все тяготы жизни на себе, попадая в разные неприятности. Кёя усмехнулся. Ей наверняка никакого труда не стоило нажить себе на одно место слишком много приключений… Она слабая, хрупкая, легко ломающаяся. Мужчине ничего не стоило, чтобы просто уничтожить ее, заставить мучиться, кричать, плакать, изламывая ее кости, душу. Ее улыбка приносит только спокойствие — ничего большего. Но сама по себе девушка раздражала. Нет, не поведением. Своим желанием выбраться на воображаемую «волю», чтобы потешить свое самолюбие, эго, чтобы потом через несколько часов быть пойманной Серпенте и убитой от рук их босса, душонка которого прогнила настолько, что даже противно о нем думать. Глупая, как ребенок, несмышленая, она была похожа на птенца, который только вылупился, но при этом уже хотел взлететь, не имея оперения. Брюнет поднялся с кресла, встав напротив окна, внимательно рассматривая оставленную его кулаком трещину. Она была похожа на небольшую иглу, заостренную на двух концах, готовая так и впиться в кожу, застревая, вызывая боль. Палец прочертил контур этой иглы. Почему он так отреагировал на появление в его кабинете девушки? Потому что велел ей не ходить сюда? Возможно. Ее испуганное бледное лицо оставалось таким же красивым, но оно лишено того очарования, которое было во время танца с «Конем». Голубые глаза на этот раз блестели, только не от радости, а от переполнявшего ужаса, а в их глубине Хибари видел свое отражение — монстра, демона, который хотел убить невинного ангела, сдавив в своих крепких тисках тоненькую шею. Ведь он Демон Вонголы… Почему-то захотелось ударить по стеклу еще раз, но с такой силой, чтобы оно разлетелось на множество осколков, что вопьются в кожу, вызывая боль. Она бы отрезвила, заставила задуматься о здравом смысле. Ева желала свободы, желала взглянуть на Италию, исследовать ее вдоль и поперек, но Кёя не мог ей этого позволить, даже если бы он был в этом заинтересован. У него план, он выполнял свою часть сделки с Савадой, а значит должен довести все до конца, не обращая внимания на желания какого-то маленького зверька. Да, именно зверька. Травоядное было слишком для нее. Она выше этого прозвища, хотя с его уст в порыве злости сегодня все-таки оно сорвалось. Из головы не выходили девичьи слезы, скривленный в сдерживаемых рыданиях рот, который был предназначен только для улыбок, но Хибари было все равно. Проявление жалости к кому-либо — признак слабости, что было неприемлемо для него в первую очередь. Пальцы оттянули галстук, который не переставал душить, а терпеть это было больше не выносимо. Хранитель облака Вонголы стянул его, бросив, как ненужную вещь на стол, в один момент предавая свои принципы перфекциониста. К черту правила, к черту все! Пиджак полетел на спинку стула. Мужчина снова сел, откинувшись на спинку кожаного кресла. Только сейчас Хибари мог находится в своем кабинете в таком виде. Большего он себе позволить не мог. Жалость — удел травоядных, которые не способны на многое, которые предпочтут спрятаться за чужими спинами, вместо того, чтобы идти в бой, бороться за что-то или же удовлетворить свою потребность в насилии. Кёя был таким человеком, кто шел в драку не за что-то, а просто так, чтобы проверить силы своего противника, а затем победить его, впечатав своим сильным ударом в бетонную стену. Мужчина прекрасно помнил, что ему говорил Савада, придя без приглашения в его квартиру, чтобы навестить эту наглую девчонку. Да, именно наглую, потому что она высказала боссу Воноголы все, что думала о Хибари, не заботясь о том, что шатен может даже передать слово в слово ему. Сначала внутри него заклокотала самая настоящая ярость, но потом, она снова утихла, а на место ей пришло холодное безразличие. Слова девчонки, как пустой звук, поэтому ему просто все равно. Хотя мужчина прекрасно помнил ее откровение в тот самый вечер, когда он увидел ее в библиотеке, стоящую в какой-то странной позе на вершине лестницы, даже не удосужившись держать рукой юбку, чтобы не было все напоказ. Наверняка Ева думала, что кроме нее в библиотеке никого нет. Хм, глупый зверек. А ее реакция была забавной, заставившая Кёю криво улыбнуться. Такие эмоции для него были ужасно непривычны, мышцы лица как-то странно дергались, будто их свело судорогой, поэтому мужчина больше не улыбался. Потому что это раздражало. Он привык быть серьезным, целеустремленным, жестоким, человеком, который не будет никогда терпеть возражений, не щадя своих врагов. Да, это было его прерогативой… Кот — отдельный кадр. Он раздражал еще больше, чем его хозяйка. Животное постоянно крутилось под ногами, одаривало таким же взглядом, каким на всех смотрит сам Хибари, рычит и кусается, когда ему что-то не нравится, что невероятно раздражало. Каждый раз, когда мужчина хотел выбросить этого кота, как ненужный мусор, его останавливала Ева, загораживая ему путь в позе пятиконечной звезды. Голубые глаза смотрели не умоляюще, как это делали другие, а с вызовом, будто так и приказывая брюнету поставить вырывающийся комок шерсти на пол. Эта девушка… Она другая. Есть в ней внутренний стержень, свой собственный взгляд на мир, а в ее словах нет намека на легкомыслие. Будто она уже испытала множество тягот и невзгод, заставившие ее просто-напросто думать о жизни, как о чем-то трудном, принимая ее за трудную задачу. Ветер снова дунул новой волной из открытой створки окна, вызывая тихий свист, но Хибари не обращал на него внимания, закрыв глаза, чтобы отдохнуть. Свежий воздух заполнял комнату без остатка, позволяя ее хозяину довольствоваться новой порцией кислорода. Тишина. Хибари ее любил. А если кто-то смел ее нарушать, то того сумасшедшего наказывал, причем очень жестоко. Мужчина любил, чтобы где-то, совсем рядом, был слышен свист ветра, шелест листвы или же обычное пение птиц, но эти звуки бы только радовали слух, а не приводили в ярость. Кёя не знал, сколько он уже сидит за столом в одной позе, но сознание начало погружаться в легкую дрему. Возможно, брюнет сейчас со стороны выглядел, как довольный кот, объевшийся сметаны, но в душе закралось что-то неприятное, слишком гадкое, чтобы это выносить молча. Хотелось покоя. Не только физического, но и духовного. Хотелось уехать по своим делам, никак не связанные с Вонголой, Савадой Тсунаеши и остальными травоядными, которые частенько раздражали. Стук. Будто кто-то испуганный скребется в дверь, боясь войти в кабинет. Мужчина не отвечает, лишь тихо хмыкает, прекрасно зная, кто решил снова вывести его из себя своим желанием поскорее сделать все дела и отправиться восвояси. Дверь открывается, заставляя мужчину медленно поднять голову и с непониманием уставиться на пришедшую девушку. Хибари внимательно посмотрел на часы. Хм, пришла на двадцать минут раньше… Темная бровь мужчины поползла вверх, а глаза с присущем скептицизмом пронзили Еву недобрым взглядом, выказывая всю степень непонимания. Длинные пальцы барабанили по столу, нарушая это гнетущее молчание. Девушка, опустив взгляд, вошла в кабинет с мокрой тряпкой в руках. Ее движения были неуклюжими из-за волочащегося следом пылесоса, а волнение выдавало напоказ скопившуюся за эти минуты нервозность. От внимательного взгляда не укрылся мандраж в девичьих конечностях, то, с каким остервенением Браун сжимала в руках ненавистную мокрую тряпку, как ногти впились в ткань, готовясь уже разорвать ее на небольшие волокна. Неужели девчонка настолько боится его? Хибари усмехнулся своим мыслям, но на его лице не отразилась ни одна эмоция. Он все контролировал. Опять. Цепкий взгляд оглядел Еву с ног до головы, пытаясь выявить какой-то изъян в ее образе, фигуре, а их наверняка было предостаточно. Белые волосы наспех собранные в низкий пучок, но несколько коротких прядей все-таки обрамляли лицо, испуганные голубые глаза не смели встречаться с внимательным взглядом хранителя облака, предпочитая осматривать паркет на полу, голубого цвета блузка и темно-синяя юбка с небольшим бантиком, а на ногах уже порядком изношенные балетки. И это в таком виде она собралась убираться?.. Кёя понял, что до этого попросту не заметил, во что была одета девушка, предпочитая на этот раз гнев анализу… — Можешь приступать к уборке, — получилось слишком холодно, но брюнет не обратил на это внимания, предпочитая рассмотреть бледное девичье лицо, на котором, после его тона, отразился самый настоящий ужас. Хибари, не сдержавшись, тяжело вздохнул, закатывая глаза. Пугливый зверек. Ева не стала спрашивать, убирать ли ей еще и спальню, предпочитая молчание, которое на данный момент ее спасало. Она, оставив пылесос около двери, проследовала к книжному стеллажу, принявшись разбирать все папки с документацией и книгами по алфавиту, предварительно вытирая пыль на полках. Голубые глаза стрельнули в сторону сидящего хранителя облака. Галстук лежал на краю стола, не сложенный, буквально брошенный на жесткую холодную поверхность, а пиджак висел на спинке кресла, оставляя Хибари лишь в одной рубашке. Раскосые глаза снова принялись за изучение каких-то бумаг, нисколько не обращая на девушку внимания. Ну, ничего такого ужасного здесь нет. С такими мыслями Браун снова принялась за работу, ставя различные тяжелые папки на свои места. Почему, не живя здесь, мужчина имеет такое огромное количество документов? Неужели перевез за несколько дней до приезда Евы в квартиру? Возможно, но маловероятно. Папки были слишком массивными, заставляя каждый раз девушку кряхтеть от натуги, тем самым отвлекая Хибари от работы. Серые глаза впились в девичий профиль, изучая. Маленькая ладонь держала несколько папок, слегка покачиваясь, когда другая протирала пыль. Невысокий рост, из-за этого, чтобы достать до верхней полки, приходилось вставать на носочки. Лицо Евы напряженное, кожа бледная непривычно посверкивала на солнце, а голубые глаза, словно часы, метались из одного угла в угол, не желая смотреть в одну точку. Маленькая, хрупкая, даже слишком. Такое ощущение, что вот сейчас, она все-таки споткнется, упадет и разобьется, не в силах спастись от неминуемой гибели. Ее поведение Хибари забавляло, заставляло каждый раз усмехаться, наблюдать, не спускать с нее глаз. Но это было не интереса ради. Кёя встречал разных по натуре и характеру людей, которые, в основном, шарахались от него, как от чего-то слишком страшного, но на удивление, мужчину это устраивало — если бы он не вызывал страха у окружающих, то об уединении пришлось бы забыть. Но эта девчонка… Она боялась, но пыталась это скрыть, хоть у нее это получалось из рук вон плохо. Отложив в сторону бумаги, рука подцепила двумя пальцами лежащий на столе галстук. Необходимо привести себя в порядок. Хватить позволять себе слабости. Хибари тихо встал из-за стола, надев черный пиджак. Пальцы быстро, почти на автомате, вдели пуговицы в петли, серые глаза посмотрели в окно, где яркое солнце освещало дома Палермо. Асфальтированные дороги, по которым вовсю ездили автомобили, наглые и громкие прохожие шли по своим делам, иногда останавливаясь около витрин магазинов, чтобы поглазеть на еду, одежду или же на дорогой антиквариат. Девичий вскрик заставил обернуться и сорваться с места, широкими шагами преодолевая расстояние. Большое количество папок, наверняка превышавшее вес самой девушки, заставило накрениться и корпусом податься назад, падая. Глаза округлились от испуга, а рот приоткрылся в немом крике. Хибари подхватил испуганную Еву, поддерживая одной рукой ее слабое тело, а другой отбирая тяжелые папки. Голубые девичьи омуты встретились со стальными серыми, утонув в их глубине. Неуклюжая слабая девчонка. — От тебя одни проблемы. — вынес вердикт мужчина, поджав губы в раздражении. Девушка снова отвернулась, смутившись и виновато потупив взгляд. Она хотела уйти. Немедленно, сейчас же, снова запереться в своей комнате, как совсем недавно, проплакав в подушку, но сильная рука удерживала, не давала пошевелиться, вырваться. Это была ловушка, из которой невозможно было выбраться без позволения Кёи. Ева тяжело вздохнула, прикрыв глаза, чтобы привести все свои мысли в порядок. Дыхание мужчины опаляло затылок, а серые глаза так и смотрели на девушку, опасно сощурившись. Неужели это никогда не закончится? Брюнет в один момент отступил на несколько шагов, ставя большую стопку папок на самую верхнюю полку. Облегченный девичий выдох не остался незамеченным, заставляя Хибари хмыкнуть и отвернуться. — К моему приходу все должно блестеть от чистоты. — холодный голос порезал острым лезвием эту тишину, заставляя вздрогнуть. Браун боялась даже обернуться на голос, чтобы не встретится с холодным взглядом. Нет, нельзя! Но Ева, в который раз не слушая свой внутренний голос, все-таки обернулась. Хотелось сказать простое «Простите», но прямо сейчас девушка почувствовала себя немой и совершенно беспомощной. — И в спальне тоже. И он ушел, снова оставляя Еву наедине со своими мыслями. Голубые глаза в шоке уставились на удаляющуюся фигуру в коридоре, которая исчезла за углом, оставляя после себя горечь в душе, а также еле уловимую ниточку парфюма.***
Было тихо, но все-таки вдалеке раздавалось приятное пение скрипки. В воздухе стоял терпкий запах вина, а холод в комнате нисколько не раздражал, наоборот, заставлял наслаждаться атмосферой. Хотелось закрыть глаза, вслушиваясь в пение дивного инструмента, но необходимо было спуститься с небес на землю, чтобы подумать о предстоящих делах и решениях проблем. Витторе Серпенте, босс семьи Серпенте, который являлся владельцем всей вражеской корпорацией, сидел за столом своего кабинета, держа в руках бокал вина, который был наполнен уже наполовину. Жидкость переливалась разными оттенками красного и бордового, завораживая, побуждая блаженно вдохнуть его запах, прикрывая в наслаждении глаза. Этот вечер, эта обстановка были, как часть какой-то вымышленной сказки для могущественного и властного Витторе, где он мог забыть обо всех невзгодах и проблемах, сосредотачиваясь на чем-то приятном. Скрипка в соседней комнате заплакала, заставив мужчину сделать темные брови «домиком», а губы сжаться в линию, скорчив гримасу боли, разделяя страдания вместе со скрипкой. Губы коснулись холодного стеклянного края бокала, пригубив желанный багровый напиток истинных аристократов, смакуя это наслаждение. Кончик языка очертил легкий контур губ, собирая оставшиеся на коже капли вина. Поистине великолепно! В свои сорок четыре года Витторе уже имел абсолютную власть над всеми союзниками Серпенте, предпочитая контроль дипломатии. Темные волосы с легкой сединой были аккуратно зачесаны назад, но все-таки несколько прядей выбивались из прически, спадая на могучий лоб, нос орлиный, породистый, а глаза глубокие, черные — глаза чистокровного итальянца. Между бровей пролегла небольшая морщинка, а рот искривился в страшной ухмылке, показывая на обозрение ровные белые зубы. «Какой же дивный вечер…», — думал с блаженством мужчина, прежде чем скрипка стихла, а в соседней комнате раздалась женская ругань. После нескольких выкриков что-то упало, и судя по звукам, разбилось вдребезги, затем что-то затопало и отворило дверь. — Все сидишь? — гаркнули из комнаты, смотря своими широченными карими глазами прямо, злобно, осуждающе, пытаясь уничтожить. Витторе в ответ лишь на это снова усмехнулся, оставляя вопрос без ответа. На женские истерики обращать и уж, тем более, отвечать желание не появлялось, а смотреть на до чертиков злющую брюнетку, выбежавшую из комнаты, сил не было. — Сидишь?! Мужчина вскинул одну бровь, не понимая, к чему идет этот ни чем не богатый монолог, но свою супругу останавливать не хотел. Женщина лет тридцати смотрела на него своими темно-карими глазами слишком злобно, чем хотелось бы, а красные губы сложились в своеобразную злобную ухмылку. Наверняка, таким видом, она испугала бы любого, но только не Витторе, который к капризам своей жены уже привык и отвыкать никак не собирался. В полумраке кабинета она казалась еще привлекательней, чем при свете: темные волнистые локоны водопадом спадали на плечи, обрамляя красивое лицо, стройная фигурка была облачена в легкое платье до колен, радуя мужской глаз своей красотой и сексуальностью. Поистине интересное зрелище… — Ну не лежу же, — с губ все-таки слетает колкость в ответ, на что женщина снова усмехается, на этот раз еще злораднее, чем до этого. Джиселла Серпенте, безумная красавица-жена, успешная бизнес-леди, а также заноза в одном месте, постукивала каблучком по дорогому паркету, не смея даже уходить обратно в соседнюю комнату, чтобы продолжить музицировать. — Как у тебя только наглости хватает, Витторе?.. — задала риторический вопрос брюнетка, закатив глаза, при этом соблазнительно проведя указательным пальчиком от плеча до кромки платья, привлекая мужской взгляд к декольте. Чертовка. Эта женщина умеет поиграть и даже, иногда, устанавливает свои правила. Ну, ничего, сегодня Серпенте воспользуется форой. — Сколько уже можно сидеть в этом кабинете, опустошая свой винный погреб? — А что ты хочешь, чтобы я сделал? Тобой занялся? — Витторе гадко ухмыльнулся, обнажая зубы, чтобы, тем самым, напугать свою жену, но на это она лишь только покачала головой. Вот тут боссу семьи Серпенте стало по-настоящему интересно, что же заставило его ненаглядную заглянуть к нему в кабинет с такими странными упреками? — Как ведутся дела с поимкой той девочки из Лондона? — решила сменить тему Джиселла, обаятельно улыбнувшись, кокетливо поведя бедрами, направляясь к столу своего мужа, чтобы воплотить свой план в жизнь. Витторе пятерней зарылся в свои волосы, снова зачесывая их назад, а черные глаза впились в стройную женскую фигуру, которая, словно кошка, кралась прямо к нему, заманивая в свои сети. Рука поставила бокал на край стола, чтобы не мешал открывшейся картине, а орлиный нос вдохнул воздух с ароматом вина. Он принял ее безумную игру. Сердце забилось, как при действии очень дорогого и действенного наркотика, а в штанах стало так тесно, что рык сорвался с губ, потонув в тишине кабинета, лаская женский слух. Джиселла довольно облизнулась и продолжила медленно наступать. — Вы же найдете ее? — Мы ее уже нашли, дорогая моя, — пропел в ответ Витторе, сладко сощурившись, как кот, предвкушая вкусный и сытный ужин. Он, теряя терпение, встал из-за стола, также, как и брюнетка, крадясь, словно хищник, ожидая предлога, чтобы схватить свою жертву. Вот он широкими медленными шагами обходит стол, а черные глаза не отрываются от желанной женщины. Мысли в голове крутятся бесконечным потоком, а все они грязные, порочные, слишком пошлые. И от этого становится жарко, а теснота в штанах увеличивается. Черт! — Тебя должно это волновать в последнюю очередь. — Но ты же обещал мне принести прядь ее белоснежных волос. Я слышала, что они белее, чем только выпавший снег. — Джиселла капризно надула губы, состроив обиженное выражение лица, повеселив тем самым своего мужа. Хриплый смех буквально готов был разорвать эту комнату на две части. — А еще лучше, ее голову. Наверняка, эта девчушка очень красива. — Но не красивее тебя, моя королева, — в один момент Витторе догнал брюнетку, подхватив ее двумя рукам за бедра, прижимая к себе с такой силой, что с пухлых красных губ сорвался стон. Тонкие женские пальчики зарылись в темную копну волос, оттягивая назад, заставляя мужчину запрокинуть голову, а язык лизнуть губы, оставляя на устах мокрый след. Действительно, безумная женщина… — Чертовка! — рык, и вот уже их губы слились в мокром головокружительном поцелуе, сминая друг друга, а зубы кусали до крови, срывая стоны. — Я обещаю тебе, что принесу ее голову… Эта девчонка пожалеет о том, что оказалась в тот вечер в темном квартале, видя, как бедному Арчибальду Бушу перерезают горло. Она пожалеет, что связалась с Вонголой, с Савадой Тсунаеши, Хибари Кёей и остальными! Они все умрут… — говорил Витторе, словно в бреду, в перерывах между жаркими поцелуями своей любимой женщине. Сумасшедшей женщине. Они оба сошли с ума, и теперь они правят этой войной. — Скоро Серпенте станет самой влиятельной корпорацией и претендентом на мировое господство. — Джиселла провела языком по нижней губе мужчины, подразнивая, приглашая к новым действиям. — А что мы сделаем с врагами? — Убьем! — застонала в ответ, когда брюнет недвусмысленно качнул бедрами, прижав женское тело с новой силой к стене. Губы переключились на шею, оставляя на коже череду засосов и укусов. — Заставим захлебываться кровью! — Да, так и будет… — выдохнул прямо в губы Витторе, снова целуя свою женщину, чтобы, наконец-таки, закончить этот разговор и перейти к самому главному на данный момент. А Вонгола подождет до завтра. Только до завтра. ________________________________________________ She’s got the devil on one shoulder And the other’s getting colder She looks so good but it’s not nearly Feeling like it’s supposed to Going sold, going sold Going, gone* Royal Blood — Hook, Line & Sinker *Ведь я хочу дотронуться до тебя, детка, Хочу почувствовать тебя, Хочу увидеть, как восходит солнце Над твоими соблазнами. Только ты и я… Зажгись как можно быстрее! Давай сегодня ночью заниматься любовью, Фантазировать, влюбляться, пробовать новое! *У нее есть дьявол на одном плече А другой становится холоднее Она выглядит так хорошо, но это не так Чувство, что оно должно Продано, продано Уходит, уходит