When one is in love, one always begins by deceiving one’s self, and one always ends by deceiving others.* Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея» *Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого. Это и принято называть романом.
MAGIC! – Darts In The Dark
Рано утром Ева выбежала из дома, чтобы немного побыть одной. Мысли ходили ходуном, а желание заплакать увеличивалось с каждой секундой, но девушка держалась, не в силах даже закричать от стыда. Она бежала, боясь остановиться, чтобы потом ненароком увидеть где-то в толпе его серые глаза, которые околдовали ее на один единственный миг и заставили совершить непоправимое. Что это за чувство? Боль? Она застилала глаза темной дымкой, мешала видеть, поэтому Браун иногда на кого-то налетала, сбивая с ног, потом тут же извинялась и бежала дальше, чтобы найти тихое место для обдумывания происходящего. Деревня встречала спокойной тишиной, которая не отвлекала от своих мыслей. Ева боялась, что за ней кто-то бежит и постоянно оглядывалась назад, в испуге округляя глаза. Девушке необходимо было успокоиться, взять себя в руки, чтобы потом обдумать всю сложившуюся ситуацию. Мимо Браун проносились еще закрытые магазины с разными товарами, детские площадки и дома жителей деревни. Еве не спалось всю ночь. Прибежав и закрывшись в своей комнате, она так и просидела все оставшееся время на полу, облокотившись о дверь. Хибари не шел за ней. И это радовало девушку, как никогда раньше. Какой-то частичкой своей души Браун все-таки хотела, чтобы в тот момент, как их губы встретились, мужчина оттолкнул бы ее и высказал все, что о ней думает. Но вместо этого он стоял и просто смотрел. Глаза его были темными. Нет, не от гнева или раздражения, а из-за полумрака балкона. Он смотрел в ее глаза, не отрываясь, будто выискивая в их глубине причину ее поступка, но он не находил ее… Мужчина не пытался остановить Еву, даже не прикоснулся к ней, стоя неподвижно, словно статуя, а на его лице не было ни одной эмоции. И это пугало девушку еще больше. Прежде чем уйти из дома, Браун хотела оповестить Хибари, что ей просто необходимо было побыть одной, но почему-то передумала, не зная, как потом дорого обойдется ей эта ошибка. Теперь она брела по улицам медленно, смотря на свои непроизвольно идущие ноги, и не обращала ни на что внимания. Она чувствовала, как со звоном разбивались напрасные иллюзии, и их осколки больно впивались в сердце. И как она вообще допустила что-то чувствовать к этому холодному мужчине? Почему ее сердце еще не стало ледяной глыбой, после стольких переживаний и предательств со стороны других людей? Ева очень хотела, чтобы кто-то открыл ей эту горькую тайну. Тогда бы она, возможно, перестала переживать по пустякам, потому что все чаще это становилось невыносимо. И не такие уж это были и пустяки. Но девушка была одна всю свою жизнь, работая хирургом, при этом не подпуская к себе никого из посторонних. Рядом уже не было и не будет ни родителей, ни любимого человека, который бесчеловечно ее предал, уйдя к другой. Это была только ошибка Браун, она уже поняла — в том, что поверила в свою значимость для кого-то другого. Надо было смириться еще давно. И принять свое одиночество. Сколько девушка так бродила по деревне? Она не знала. То, что нужно уже было возвращаться обратно в дом, Ева поняла слишком поздно. Вся опутанная своими переживаниями, словно липкой паутиной, она не сразу заметила, что добилась желаемого — на улице было слишком немноголюдно. Девушка растерянно остановилась, осматривая местность: она стояла в центре небольшой, но явно заброшенной площади — окна в окружавших ее домах были серыми и грязными, в некоторых местах даже разбитыми, а плитка под ногами уже давно нуждалась в ремонте. Было тихо, и Ева слышала лишь собственное учащенное дыхание. Неужели в прекрасной деревне тоже есть такие темные территории, которые хотелось обходить стороной? Браун ужасно пугало это место, в нем было что-то смертоносное. И как же она вообще здесь оказалась? О чем думала? Почему в памяти возник сразу же тот случай в Лондоне, когда она стала свидетельницей убийства, из-за которого теперь ей приходится расплачиваться, убегая и прячась от семьи Серпенте. Но стоило только об этом подумать, как чья-то рука резко обхватила девушку сзади, а вторая прижала к лицу грязную тряпку, пропитанную какой-то едкой дрянью, и через несколько мгновений Ева провалилась в темноту.***
Кёя проснулся только в полдень, сощурившись от ярко светящего солнца. Обычно, таких вольностей он себе никогда не позволял, но сегодня, определенно, что-то было не так еще с ночи. Дома, как всегда, тихо, пустынно. Но мужчина вдруг понял, что чего-то ему сильно не хватает. Кого-то. Неужели эта девчонка будет торчать целый день в комнате? Конечно, если бы он не злился, он бы не был Хибари Кёей. Только почему каждый раз его одолевало непоколебимое чувство раздражения? Ноги сами несли к комнате девушки, рука дернула ручку и распахнула дверь. Серые глаза пытались найти Еву, чтобы успокоиться, но ее в комнате не было. Кровать была застелена, а ночная сорочка одиноко висела на спинке стула. Плохое предчувствие подкрадывалось безжалостно и неизбежно, заставляя тут же покинуть дом и отправиться на поиски несносной девчонки, которая посмела выйти на улицу без его разрешения. Кёя был зол. Ужасно зол. Ему хотелось найти девушку, а затем убить ее своими руками, потом заставить ожить и снова убить, только другим методом. Да. Так он и поступит в дальнейшем. Мужчина мчался по всей деревне, взглядом цепляясь за каждое лицо прохожего, пытаясь разглядеть в них Еву, но все было безрезультатно. Почему она вообще ушла? Да еще ничего не сказав. Никто из соседей Еву не видел. То, что она ушла еще ранним утром, это Кёя понял сразу. Искать было негде. Однако, Ванда рассказала Хибари об одном очень нехорошем месте в деревне, куда никто не хотел совать свой нос, так как этот участок еще не успели отстроить, поэтому туда частенько захаживают местные хулиганы. Почему-то, Кёя сразу же со всех ног бросился туда, даже не поблагодарив женщину за помощь. Оставалось только сообщить Саваде о большой проблеме, которая свалилась на их голову так нежданно. Хранитель облака был абсолютно уверен в том, что девушку уже схватили и сейчас уже люди из семьи Серпенте везли обратно в город, чтобы держать ее в каком-нибудь грязном подвале, намереваясь выпытать у нее все планы Вонголы. Но Тсунаеши звонить страшно не хотелось. Злость клокотала внутри, словно кипящая лава. Она была готова вырваться горящей жижей из жерла в виде мужской агрессии, но Хибари сдерживался, сжал челюсти до скрежета в зубах. Рука непроизвольно сама потянулась к мобильнику, лежащему во внутреннем кармане и набрала нужный номер. На кой-черт мужчина это делал? Потому что понимал, что одному ему не справиться? Скрипя зубами, он поднес телефонную трубку к уху, внимательно вслушиваясь в монотонные гудки, будто они что-то могли ему на данный момент сказать, сообщить, где находится эта наивная девчонка. Хибари прекрасно знал, чем ему выльется этот звонок. Наверняка, после него Савада пришлет подкрепление, или того хуже, явится сам, оставив свою молодую супругу в особняке под охраной из Каваллоне. Хотя и это было маловероятно. Ненавистный хранителем облака уже целых десять лет «Конь» наверняка изъявит желание поучаствовать в устранении вражеской семьи, так как Алессу Косту несколько недель назад схватили и теперь держат в заложниках. А ведь этого брюнет Еве так и не рассказал… Обеспокоенное «Да, Хибари-сан» заставило Кёю еще больше разозлиться, скрипнув зубами от бессилия. Первый раз он упустил кого-то из своего поля зрения. И из-за чего? Потому что эта девушка его поцеловала, а потом, не предупреждая его, решила покинуть по неизвестным причинам дом… Зачем? Почему она так поступила? Что натолкнуло ее на поцелуй, который теперь, на удивление самого хранителя облака, не давал покоя, заставляя сердце биться чаще, чем в обыденное время. Черт. Брюнет, взяв всю свою волю в кулак, выдохнул, чтобы успокоиться. — Девчонка у Серпенте, — получилось слишком тихо. Нет. Он не должен был подавать виду, что он переживает за девушку. Не должен рваться спасать ее, искать ее, даже не зная, где она и что с ней на данный момент. — Почему-то я так и думал, что это, рано или поздно, случится… — голос Савады наполнен горькой усмешкой, но в нем не было ноток упрека или злости. Тсунаеши был спокоен. Но почему? Кёя этого не знал. И почему-то не горел желанием это узнавать, так как босс Вонголы интересовал его только в качестве сильного противника в бою. — Прошу, не беспокойтесь так, Хибари-сан. Мы уже знаем, где Ева. — Каким образом? — Семь часов назад Ямамото-кун и Гокудера-кун наткнулись на группу представителей Серпенте, естественно, завязалась драка, при которой Такеши поставил маячок на их автомобиль, а затем позволил им сбежать. Честно говоря, никто не думал, что именно на этом автомобиле они отправятся в эту деревню, чтобы похитить девушку. Маячок был установлен с целью найти их базу, но при таком стечении обстоятельств мы убиваем сразу двух зайцев, — Хибари внимательно слушал шатена, не смея перебивать, и одновременно с этим быстро шел ко двору дома, чтобы сесть в машину и выехать из деревни. Шаги его были быстрыми, широкими, будто он ногами мерил расстояние от места похищения до дома. — Хибари-сан? — хранитель облака попросту игнорировал Саваду, оставив оклик без внимания. — Говори, где она, — гаркнул Кёя, выехав с парковочного места. Нога сама нажала на педаль газа до упора, заставляя мотор автомобиля зарычать, а колеса издать какой-то оглушающий неприятный для ушей звук. В трубке раздался смешок. — Адрес скину сообщением. Ты много времени потратишь на дорогу до города. — Значит, я буду ехать быстро, — осклабился Хибари. Тсунаеши тяжело вздохнул. Почему-то хранителю облака показалось, что такие вздохи со стороны босса Вонголы слегка подозрительны, а голос его был будто извиняющимся. Не трудно было догадаться, что Савада что-то задумал, и это что-то точно не может понравится Кёе. Он напрягся, выжидая, когда же голос на том проводе вновь нарушит это затянувшееся. Брюнет скрипнул зубами в раздражении. — И? Мужчина все-таки не удержался, давая Саваде понять, что времени тянуть резину нет, а сам хранитель облака был не в настроении на выжидание продолжения дальнейшего диалога. В воздухе повисло странное напряжение, и его Тсунаеши, безусловно, почувствовал. — Я прекрасно знаю, что ты будешь против моих действий, касающихся этой незапланированной операции, но я не смог этого не сделать… — интуиция Хибари начала трубить самую настоящую тревогу, заставляя ее обладателя нахмуриться и продолжить слушать голос. — К тебе на встречу уже едут Такеши, Рёхей и… — на этом Савада замолчал. Кёя, поняв, в чем подвох, раздраженно цыкнул. — Неужели ты и его позвал? — голос брюнета прозвучал слишком иронично, холодно, с какой-то странно насмешкой. Молчание со стороны Тсунаеши дало понять, что прямо сейчас нет времени и настроения на шутки. Если, первоначально, лицо Кёи было спокойным, ничего не говорящим, то теперь губы расплылись в маниакальной улыбке, а серые глаза блеснули дьявольским огнем. Внутри же мужчину переполняла самая настоящая ярость. — Я убью тебя, Савада.***
У Евы болела голова. Настолько сильно, что хотелось закричать и заплакать от этой безысходности. Почему-то вокруг была темнота. То ли глаза у девушки были закрыты, то ли помещение, в котором она находилась, было слишком темным… Хотелось начать массировать виски, чтобы боль прошла, но движения сковывала веревка на запястьях, стягивающая с такой силой, что кожу саднило. Вокруг была тишина. Ничто ее не нарушало, будто Браун находилась в одной темной пустоте, где нет ни материй, ни других людей. Пробуждение для девушки было слишком резким и болезненным. Веки теряли свою тяжесть, поднимаясь. На удивление, глаза быстро привыкли к свету желтой лампочки над головой. Серое, невзрачное помещение, без окон, с одной железной дверью, которая наверняка закрывалась только снаружи на все двадцать пять замков, чтобы пленница не сбежала. А о каком побеге шла речь? Ева попыталась пошевелиться, но все тело отозвалось неприятной болью, будто по ее конечностям очень долго топтались чьи-то грязные ноги. Боже. Девушка запрокинула голову, чтобы убрать мешающие пряди, которые назойливо лезли в глаза, мешая изучать помещение. Запах сырости и гнили. Будто не одна только Браун находилась в этой комнате. Она представила, как здесь убивали и насиловали таких же невинных и беспомощных людей, как она, разрезая их трепещущую плоть на две части, кромсая, издеваясь. От осознания своего положения Еву перекосило. Что теперь с ней будет? Ее убьют? Разумеется. А иначе зачем все это время за ней гнались? Голубые глаза наткнулись на испачканную в чужой крови бетонную стену, заставляя колени затрястись от страха. Связанные руки в момент похолодели, а желание поскорее выбраться отсюда усиливалось с каждой секундой, застилая глаза туманом. Железная дверь начала грохотать, оповещая Браун о нежданном госте, от общения с которым она удовольствия точно не получит. Как на зло, каждый замок открывался медленно, будто издеваясь над бедными девичьими нервами, заставляя все больше беспокоиться и ожидать самого худшего в своей жизни. Дверь открылась с противным скрипом. Шаги неторопливые, принадлежащие мужчине. Весьма деловому, властному, опасному. Еще одни шаги, другого человека, похожего под описания первого, только что-то было в нем не так. Что-то пронзающее, убивающее, слишком горячее, но это Еве не нравилось. — Так-так-так, — протянули, издеваясь. Браун замерла, натянувшись, словно струна скрипки, готовая в эту же секунду издать кричащий, губительный для ушей звук под напором ранящего смычка. Откуда-то появились два стула. Вошедшие мужчины ухмылялись, буравили своими глазами, будто она лишь простой кусок мяса. Первый человек выглядел совершенно обычно: темная одежда, поверху футболки кожаная куртка, темные волосы взъерошены, а карие, отливающие темным вином, глаза смотрели пронзительно, убивая в Еве всякую надежду на спасение. — Что за рыбка тут скучает одна? Хочешь на волю? — снова этот провокационный вопрос, заставивший Еву иронично вздернуть одну бровь, храня при этом молчание. Темноволосый незнакомец провел ладонью, облаченной в кожаную перчатку, по девичьей скуле, заставляя Браун задрожать. Карие глаза в восхищении поймали испуганный взгляд голубых глаз, явно получая эстетическое удовольствие от увиденного. — Вот это да! А скажи, у вас в Лондоне все такие англичанки хорошенькие? — Хватит, Данте, — укоризненно, слишком в повелительном тоне промолвил второй, усевшись на стул, стоявший посередине, словно во главе второго. Почему-то этот мужчина заставлял девушку замирать на одном месте. Темные, с легкой сединой волосы, зализаны назад, но одна короткая прядь выбивалась из прически, падая на лоб, темные жгучие глаза побуждали трепещущее сердце биться в страхе неизвестности, а легкая, слегка снисходительная улыбка играла на его устах, раззадоривая своего подопечного еще больше. — Не пугай нашу гостью своими ухаживаниями. Она ведь может так раньше времени умереть, а мы не услышим ее голоса. Да, Ева Оливия Браун? — девушка почувствовала, как мужчина выделил ее полное имя, чеканя каждую букву, будто специально давая понять, что он знает о ней абсолютно все. — Никогда бы не подумала, что связывание тугой веревкой и заключение в сырое помещение называется у вас гостеприимством, — справившись со своими эмоциями, беспристрастно проговорила Ева, горделиво выпрямившись, будто сейчас она находится не в заточении, а на каком-нибудь чопорном светском приеме за чашкой английского чая. — Дерзкая, — довольно изрек мужчина, по имени Данте, удостоив девушку многообещающим взглядом. Второй лишь звонко рассмеялся, явно потешаясь над потугами Браун сохранить самообладание и тут же не потерять голову от пронзавшего страха. — Мне нравится. — Да-а, Ева. Удивительно все складывается. Несмотря на свое шаткое положение, Вы сидите передо мной вся такая гордая, утонченная, смелая, и, да, действительно дерзкая. Не каждая бы женщина осмелилась даже рот открыть в моем присутствии… — незнакомец пронзил девушку своим острым взглядом, давая понять, что он не шутит. Перед ней сидели два человека, которые не знали жалости к другим людям, смотря на нее, как на добычу. — Если Вы знаете мое имя, то, будьте добры, скажите мне свое, — требовательно произнесла Браун, понимая, что играет с огнем. Но, похоже, мужчины с радостью приняли ее игру и прямо сейчас сидели и ухмылялись, как довольные коты, загнавшие жертву в угол. Мышцы от напряжения начали нещадно ныть, но девушка держалась изо всех сил, чтобы сейчас же не начать душераздирающую истерику, оглушая остальных присутствующих своим криком, за который, возможно, она в дальнейшем расплатится. — В тот Лондонский вечер Вы также были любопытны, как и сейчас? — хмыкнул в ответ брюнет, скрестив руки на груди и усевшись на стуле поудобнее. Разговор начинал становиться с каждой срывающейся с уст Евы реплики весьма занимательным и интригующим. Он наблюдал за ней, как охотник за стройной ланью, стараясь предугадать каждый ее шаг и выпад. — Дело не в любопытстве, мистер… — Витторе Серпенте, — не дав Еве договорить, прочеканил свое имя мужчина, вызвав у новоявленной собеседницы табун мурашек. — Босс семьи Серпенте, враждующей с Вонголой, а также, по совместительству, Ваш палач на ближайшие сорок восемь часов. Очень приятно с Вами познакомиться! — Буду откровенна, но знакомство с Вами меня не приводит в восторг, как Вас, мистер Серпенте. Любопытство — это головная боль каждого человека, но застала я Ваших людей с оружием не из-за него. Я заблудилась. — Я очень польщен вашей искренности, мисс Браун, но Вы поймите меня, что если же я Вас не убью, то обязательно это маленькое убийство выльется в самый настоящий международный скандал. А ни мне, ни, тем более, Вонголе это не выгодно. Только я не понимаю, почему она носится с вами, будто Вы какая-то особенная? В Вас нет ничего интересного, мисс Браун. Вы всего лишь белая ворона, которая выделяется своим внешним видом. А так — совершенно обычная девушка, подавшаяся в медицину. Легко ли Вам живется? Сомневаюсь в этом. Трудное детство, смерть родителей, постоянные насмешки в обществе явно очень сильно давят на Вашу психику. — Вы очень хорошо изучили меня, мистер Серпенте, — внутри Евы все похолодело, словно ее тело окатили ледяной водой, не оставляя права выбора находиться в тепле и безопасности. Сейчас же животный страх липкой рукой прошелся по позвоночнику и ухватился за шею, заставляя задыхаться от переизбытка эмоций. — А рыбка занервничала. Как грудь то поднимается… — в предвкушении чего-то заманчивого облизнулся Данте, облокотившись о спинку стула, внимательно наблюдая за пленницей. — Хм, мне надоело продолжать эту бесполезную беседу. Вы несколько месяцев были в компании Вонголы. Я уверен, что они доверяют Вам, как своему человеку. Савада Тсунаеши сам по себе слишком мягкий, поэтому сажать на цепь и закрывать на несколько замков он Вас не стал, а значит, Вы находитесь со всеми в дружеских отношениях, — лицо Витторе сменилось злобной гримасой, побуждая тело Браун окаменеть от ужаса. Господи! Что же будет? Темные глаза мужчины блеснули чем-то невероятно пугающим, самым настоящим огнем, языки которого скоро коснутся девичьей кожи, уничтожая мягкую плоть. — Расскажите мне все, что знаете о Вонголе. Какие у них планы на ближайшее будущее? — Я ничего не знаю, мистер Серпенте. Хоть я и провела большое количество времени с людьми из этой семьи, но я не имею ни малейшего представления об их умениях и, уж тем более, о планах на Ваш счет. Я всего лишь обычный человек, ставший свидетелем убийства неизвестного человека. — Ева напряглась, чувствуя, как темные глаза больше не прячут в себе насмешку, а становятся злыми, слишком глубокими и дьявольскими, чтобы оставить это без внимания. Девушка старалась выгнуть спину так, чтобы казаться невозмутимой, чтобы не показывать свой страх, так как он таким людям был только на руку. Рот Витторе перекосило, будто только что мужчина проглотил большой кусок лимона, не выдерживая кислый вкус на своем языке. Но неожиданно, губы мужчины снова изогнулись в улыбке, только теперь какой-то не издевательской, больше напоминавшей оскал, который обычно играл на лице сумасшедшего человека. Комнату, пропахшую сыростью и гнилью, разразил безудержный хохот, заставивший Браун оцепенеть от страха и непонимания всего происходящего. Почему он заливается таким смехом, при этом смотря на нее, как на настоящую дурочку, не способную мыслить или что-то понимать? — На самом деле мои люди убили не настолько уж неизвестного человека. Он довольно-таки хорошо известен в мафиозных кругах… — проворковал с издевкой Витторе, словно говорил сейчас не с пленницей, а просто с обычной женщиной, находясь не в серой комнате, а в самом настоящем дорогом ресторане, за столом, попивая красное вино из бокала. — Но я не принадлежу мафии и никак с ней не связана. — возразила в ответ девушка, замечая, как лицо босса Серпенте снова превратилось в серьезное, жесткое, слишком жестокое, не оставляя никаких шансов на спасение. Холодная мужская рука обхватила горло пальцами, давя на места пульсации. Ева чувствовала, как в глазах потемнело, словно в комнате потушили свет, чувствовала, как силы покидают ее тело, как она находится на волосок от гибели, но темноволосый Дьявол не планировал ее убивать. Он просто мучил ее, как загнанную в угол стройную лань, желая порезвиться с ней. Голубые глаза смотрели прямо в черные, находя там какой-то безумный блеск. Браун пронзило невидимой иглой. Воздуха катастрофически не хватало, но Витторе на это было плевать. Он навис над своей жертвой, как победитель, и подался к девичьим губам. — О нет, Ева Оливия Браун. Ты уже погрязла в грязи, в мафии, в этом мире. Ты такая же, как и остальные женщины: порочная, высокомерная, считаешь, что тебе все под силу, будто остальные для тебя — это маленькие букашки, не способные на ум. Ты ошибаешься. Я наблюдал за тобой, лицемерная женщина, — на этих словах его пальцы сжались еще сильнее, а дыхание обожгло щеки. Ева судорожно хватала ротом желанный воздух, стараясь не задохнуться от страха и от сжимающих горло пальцев. — Все еще не хочешь рассказать мне о Вонголе? — в ответ же девушка тактично промолчала, заставляя Витторе издать яростный рык. Он отпустил ее шею, предварительно сильно толкнув, заставляя упасть на пол вместе со стулом. Боль пронзило плечо. С губ сорвался вскрик. — Сучка. Данте, займись ею. Мне надоело играть добродушного и общительного дяденьку. Мне все равно, к каким методам ты прибегнешь, но выпытай у нее все необходимое. Эта белая женщина явно что-то знает, раз ее так оберегал Хибари Кёя. — Конечно, босс! — весело пропел брюнет, провожая хитрым взглядом выходящего из комнаты Витторе. Когда железная дверь громко захлопнулась, а замки защелкнулись, сильные руки поставили стул на прежнее место, заставляя Еву застонать от бессилия. На нее уставились карие глаза, словно стараясь прямо сейчас выудить из нее нужную информацию, которой, к сожалению или к счастью, девушка не обладала. Стягивающая запястья веревка противно жгла кожу, словно раскаленная проволока, руки затекли от надоевшего положения, а плечо продолжало саднить после незапланированного девушкой падения, которое благополучно подстроил бессовестный босс семьи Серпенте. «Что же со мной будет?», — подумала про себя Браун, видя, как широкие мужские ладони ложатся на ее колени и разводят их в стороны, пресекая какие-либо попытки свести ноги обратно. Мужчина протискивается между ними, встав на одно колено, чтобы сровняться с Евой, поймать ее одновременно испуганный и возмущенный взгляд. Да. Как раз он этого и добивался от нее. — Ну? — промолвил мужчина, наверняка ожидая от девушки какой-нибудь реакции, но Браун не планировала вот так просто сдаваться какому-то незнакомому, но пугающему человеку, поджав губы, пытаясь сдержать накапливающийся страх. Брюнет в ответ хмыкнул и приблизился к пленнице еще ближе, впечатывая ее своим телом в спинку стула. Дерево впилось в кожу, вызывая тупую боль, а карие, с винным отливом, глаза наполнились безумным азартом. Боже! — Так и будем в молчанку играть? Или тебе нравится, что я рядом? — Отпустите меня. Я ничего не знаю, — вымолвила в ответ Ева, стараясь как можно больше податься назад, чтобы увеличить дистанцию между ней и мужчиной. Рука, облаченная в перчатку, выудила из волос заколку, заставляя белые вьющиеся локоны рассыпаться по плечам. Пальцы тут же зарылись в белую копну, оттягивая назад, запрокидывая голову, открывая вид на тонкую шею. — Что вы… — Провоцирую тебя. Дразню. Называй, как хочешь. Мне нужна информация. А босс уверен, что ты ею обладаешь. — Пустите! Хватит! — Ева занервничала. Ее тело вырывалось, не хотело, чтобы к нему кто-то прикасался. Девушка сопротивлялась, заставляя Данте заливисто смеяться над всеми потугами вырваться, увеличить расстояние. — Пожалуйста, не надо! Все мольбы казались пустым звуком. Легкий удар в живот на один миг заставил девушку замолчать и откинуться на спинку стула. Что это? Беспомощность? Да, она. А иначе как еще можно объяснить это состояние? Будто живот окаменел от боли, а за ним и все конечности. Ева уговаривала себя. Не хотела отчаиваться, так как сейчас она находилась в ужасной опасности. Девушка снова начала вырываться, применяя в ход зубы. Браун сжимала челюсти со всей силы, чтобы прокусить кожу до крови, но ничего не получалось. В ответ темноволосый только самоуверенно насмехался, пожирая пленницу взглядом. Что же делать? Ноги постыдно раздвинуты, побуждая лицо каждый раз краснеть, тем самым забавляя мужчину еще больше. — Так ведь будет намного интереснее, да? — прошептал он ей на ухо, развязывая веревку, из-за чего тут же получил кулаком в глаз. — Сучка. Ева чуть ли не со скоростью света встала со стула и помчалась к двери, чтобы хоть как-то попытаться выломать ее или сделать в ней какую-нибудь вмятину, но все было безрезультатно. Данте размашистыми шагами снова сократил расстояние, на этот раз впечатывая девчонку в стену, предварительно схватив ее за волосы. Браун пискнула от пощечины, больно обжегшую кожу, а из глаз брызнули слезы безысходности. — Неужели эта Вонгола так дорога тебе? — не удержался от смеха мужчина, нанося пленнице череду легких ударов, не опасных для жизни, но приносящие тупую боль, срывая громкие вскрики. — Неужели я должна еще несколько раз повторять, что к Вонголе я не имею никакого отношения? — передразнила Ева тон Данте, дерзко вздернув подбородок. Слезы капали вниз, на одежду, впитываясь в ткань. Мужчина в ответ лишь заливисто засмеялся и снова ударил бедную девушку, продолжавшую вырываться из его цепких рук. Железная дверь снова загрохотала, оповещая, что скоро здесь будет новый гость, но Данте это никак не побеспокоило. Он продолжал истязать Браун, стараясь каждый раз сделать ей еще больнее, задевая самые чувствительные места. Его ладони душили, пальцы сжимались с такой силой, что иногда у Евы перед глазами проходила вся жизнь перед глазами: вот родители отводят ее в школу, улыбаясь и поздравляя с первым учебным годом, смешки одноклассников по поводу цвета длинных вьющихся волос, смерть и похороны родителей, институт, работа, это злополучное убийство, изменившее всю ее жизнь, Вонгола, Хибари Кёя… Все смешалось в одну палитру красок, заставляя слезы литься из глаз. Девушка всеми силами старалась выбраться, скинуть руки со своего тела, чтобы больше не чувствовать эти нежеланные и неприятные прикосновения, но проворные пальцы каждый раз стремились забраться под одежду, чтобы еще больше унизить и растоптать девичью гордость. Ева держалась изо всех сил, чтобы не разрыдаться в голос. Из-за страха сердце билось чудовищно быстро, стремясь вырваться из груди. Нельзя! Нельзя сдаваться! Дверь отворилась, впуская в комнату темноволосую женщину, смотревшую слишком надменно и высокомерно, что Браун передернуло от накатившего на нее раздражения. Темно-карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, были наполнены насмешкой и обращены в сторону активно сопротивляющейся Евы и разгоряченного Данте, продолжающего поочередно наносить удары в живот, а затем, будто извиняясь, припадал губами к шее, смачно целуя, тем самым мучая девушку еще больше. — Я вижу, ты тут развлекаешься… — протянула женщина, не скрывая своего заинтересованного взгляда. Мужчина в ответ лишь фыркнул, но от своего занятия не отвлекся. Джиселла — женщина, которая всегда стремилась к власти не только над всей семьей Серпенте, но и над собственным мужем, не отличаясь от него своим ужасным нравом и желанием пролить с помощью холодного оружия кровь — засмеялась. Ева почувствовала себя по-настоящему обреченной. Но где-то, глубоко в сознании, еще сидела надежда, что Вонгола придет и спасет ее, буквально вырвет из этих чудовищных рук, которые сейчас тянули одежду вниз, стремясь избавиться от нее, как от ненужной вещи. Браун еще сильнее забрыкалась. Сколько бы приемов самообороны она не использовала, сколько бы не старалась нейтрализовать противника, как он пресекал все попытки на корню, смотря в ее голубые глаза с насмешкой, предупреждая об угрожающей опасности. — Да ладно тебе, Данте. Можешь расслабиться. Все равно в этой ситуации ты бессилен. Лучше доверь эту девчонку мне. Я уж точно смогу ее разговорить. — И как же Вы это планируете сделать? — заинтересовавшись данным предложением, мужчина оторвался от своей жертвы, отпрянув от нее и откинув в сторону за ненадобностью. Ева снова упала, на этот раз разбив коленку. Кровь сочилась из раны, будто ее ногу исполосовали ножом, но ни единого звука не сорвалось с ее уст. — Путем изнасилования из нее ничего не вытащишь. Есть методы куда более действенные… — загадочно проворковала Джиселла, губы которой растянулись в маниакальной улыбке, а взгляд так и говорил Данте покинуть комнату. Мужчина, хмыкнув, вышел, на последок одарив Еву красноречивым взглядом. Дверь за темноволосым закрылась громко, словно Данте сорвал на ней переполнявшее изнутри зло, но жена босса Серпенте даже не обратила на это внимания. Игра только начиналась, а вьющиеся длинные локоны блестели на свету лунным сиянием, так и притягивая к себе. Да, именно за волосы она будет таскать эту несносную девчонку…***
Atli Örvarsson – Dukovich
Хибари нервничал. Это было заметно в его поведении, жестах, лице. Во всем. Он излучал ярость и хладнокровие, но остальные, присланные Савадой, хранители знали, что что-то таилось еще в этом холодном взгляде. Что-то, что еще им только предстоит узнать. Кёя вел машину на такой большой скорости, что сидящий рядом Рёхей ухватился рукой за поручень, чтобы чувствовать опору. В салоне стояла гробовая тишина, будто сейчас держал путь только один человек и ему не с кем было поговорить. Сидящий на заднем пассажирском сидении Рокудо молча смотрел в зеркало, наблюдая за мимикой хранителя облака, чтобы потом, при дальнейшем удобнейшем случае, позлить его и создать очередную драку, где не будет победителей и проигравших. Да, иллюзионисту, определенно, доставляло удовольствие, когда его вечный оппонент злился. — Ку-фу-фу, неужели ты так нервничаешь из-за этой девушки, Хибари Кёя? — нарушил молчание Мукуро, расплывшись в гадкой улыбке, за которую хранитель облака Вонголы обязательно попытается его убить. Потом. После того, как он собственноручно расправится с боссом семьи Серпенте. Брюнет в раздражении скрипнул зубами, чтобы успокоить свои нервы, но выходило ужасно плохо. Руки так и чесались остановить машину и хорошенько врезать этому самоуверенному иллюзионисту по его ухмыляющейся физиономии. — Неужели я прав? — Иногда так и хочется размозжить твою тупую голову башмаком… — осклабился в ответ Хибари, полностью игнорируя реплику Мукуро. Рядом сидящим Такеши и Рёхею это изрядно не понравилось, поэтому они всеми силами теперь пытались подавать какие-то знаки хранителю тумана, чтобы остановить его, пока не стало слишком поздно. — Значит, я все-таки прав. Тебе уже давно надо было остепениться, — рассмеялся Рокудо, сверкнув своими разноцветными глазами. Очередную попытку развязать драку Кёя проигнорировал, не обращая на наглого хранителя никакого внимания. В салоне автомобиля снова воцарилось молчание. Только теперь оно уже не было таким напряженным, как раньше. Хибари, переключив скорость, снова нажал на педаль газа, заставляя мотор машины взреветь, словно дикий голодный зверь. Перед глазами мелькали огни Палермо, а самое важное и тяжелое еще только предстояло пережить. Но Кёя был готов к трудностям еще с самого рождения. Предвкушение предстоящей битвы с боссом Серпенте наполнило его сердце, заставляя адреналин пульсировать в венах. Рёхей достал из сумки оружие и планшет, принявшись в нем что-то искать. Такеши внимательно наблюдал за манипуляциями друга и одновременно с этим смотрел на карту. — Через квартал надо будет повернуть налево, а затем ехать все время прямо, чтобы выехать на частный склад. Затем, нам надо будет разделиться, чтобы расправиться с охраной. Территория базы Серпенте огромна, поэтому я и Ямамото возьмем на себя рядовых, а вы проникните в здание. Мукуро должен найти Алессу Косту, а Хибари Еву. — заключил Сасагава, улыбнувшись своей самой лучезарной улыбкой, будто сейчас не было никакой чрезвычайной ситуации. — Отложи мне винтовку и пистолет, — холодно прочеканил Хибари, сворачивая налево и прибавляя скорость. На него непонимающе воззрились три пары глаз, тем самым задавая ему немой вопрос конкретного содержания. — Я не хочу тратить пламя посмертной воли на этот трусливый сброд. Хранители в ответ лишь коротко хохотнули, не оставляя без внимания последнее высказывание их друга. Проехав еще несколько метров, Кёя резко затормозил, так как дорогу преградили три черные машины, а люди тут же быстро вылезли из них, угрожая заряженным оружием. Раздались выстрелы. Пули впивались в толстое, специально защищенное, лобовое стекло. Такеши бросил короткое, но красноречивое «Началось» и поспешил на выход, обнажив катану и достав из кармана коробочку. Рёхей вышел следом, хорошенько прицелившись в противников и сразу же выстрелив, заставляя пятерых упасть ничком на землю. — Как думаешь, если мы используем машину вход против этих идиотов, то она нам еще понадобится? — с интересом спросил Мукуро, выпуская пламя из своего кольца. Разноцветные глаза завороженно смотрели на синий огонь, любуясь им, как самым ценным музейным экспонатом на выставке. — Думаю, нет, — без интереса ответил Хибари, кинув иллюзионисту пистолет. Автомобиль остался заведенным, но сидевший за рулем хранитель облака выходить не спешил, провожая холодным взглядом Рокудо, стараясь прожечь в его спине огромную сквозную дыру. Свое привычное оружие доставать не было смысла. Эти люди были настолько слабы, но вооружены до зубов, что Кёя тут же усмехнулся этому факту, заряжая приготовленное оружие. Пальцы нажали на кнопку автопилота, переключили скорость, и выйдя, мужчина нажал на педаль газа с помощью винтовки, заставив автомобиль двинуться с места в сторону стреляющих. Машина не сразу была замечена ими, поэтому она безжалостно сбила нескольких человек с ног и проехалась по ним, как по ненужному мусору, заставляя истошно кричать и захлебываться в собственной крови. Безразличие играло на лице мужчины, будто ему не было дела до убийства. Самое сейчас для него главное — это убить приставучего и раздражающего Витторе Серпенте, а затем отправить Еву обратно в Лондон, предварительно смерив ее убийственным взглядом за ее неосмотрительность и легкомыслие. Остальные хранители чувствовали гнев Хибари, краем глаза наблюдали за его поведением, за его напряженным лицом: как глаза становились темными, зрачок полностью поглотил радужку, оставив лишь только кромешную тьму, а уголки губ то опускались, то потом опять возвращались в свое первоначальное положение. На удивление, не было той улыбки, которая обычно играла на мужском лице во время боя. Сейчас был особенный случай, когда для хранителя облака битва не представляла никакого интереса. Эти людишки… Они жалки. Пытаются двигаться, бежать, сражаться, а затем дохнут, как маленькие мухи. Что это? Неужели цинизм звучит в голове брюнета? Он идет будто по тропинке леса, не замечая никого вокруг, хотя руки сами совершали манипуляции с оружием, оставляя своих противников далеко позади. Вокруг было лишь сплошное пламя. Нет, не обычное, сжигающее все дотла. Пламя посмертной воли, с помощью которого люди гибли еще быстрее. Ветер дунул в лицо, а в нос ударил невыносимый запах смерти. Будто специально, никто не смел атаковать грозного и непобедимого Хибари Кёю, пропуская его вперед. Никто не смотрел на него, не обращал внимания, будто на данный момент его не существовало. И мужчина этим нагло пользовался, усмехнувшись своим мыслям. Перед глазами предстала картина, как он будет сражаться с сильным противником, как победит его, как пламя посмертной воли обрушится на него со всей силой и поглотит, оставит лишь обугленное тело. Витторе Серпенте. Мукуро шел следом за Хибари, все также загадочно улыбаясь. Он наблюдал за хранителем облака, как его движения с каждым шагом становятся резкими, агрессивными, говоря не трогать его. Этот человек действительно был несносен, жесток со всеми, кто попадал в поле зрения его глаз, беспощаден к врагам и улыбка играла на его лице только во время битвы с сильным противником. Рокудо осознал, что не шутил там, в машине, говоря Хибари о Еве, но, видимо, уговаривать его было равносильно спору с каменной стеной, поэтому иллюзионист лишь загадочно улыбался, но молчал. Почему-то казалось, что все-таки Ева Оливия Браун оставит ощутимый след в жизни этого холодного и высокомерного человека. Но каким способом она это сделает?***
Еве было нестерпимо больно. Хотелось издать какие-то нечленораздельные звуки, чтобы показать, насколько ей плохо, но с горла вырывались лишь сдавленные хрипы. Голоса не было совсем. Все время, что она находилась в этой сырой комнате, ее избивали, мучили, пытались выпытать всю нужную информацию. И наверняка сейчас это продолжают делать, но Браун уже ничего не чувствует. Такого унижения она не испытывала даже после измены своего мужчины, который променял ее на другую, более красивую, женщину. Почему эти люди настолько жестоки? Почему в их глазах плещется только безумие и желание убивать? Где человечность, где понимание? Неужели, она все-таки стала причастна к миру мафии? Ведь она всегда старалась держать в стороне, ни с кем не разговаривать, но Вонгола… Она делала все для того, чтобы девушка влилась в эту компанию и стала одной маленькой частичкой этого мира. Свадьба Савады Тсунаеши и Сасагавы Киоко - это самый особенный момент для Евы. Там она завела новых знакомых, улыбалась действительно искренне, танцевала, замечала обращенные взгляды к ней и в тот момент не могла скрыть своего смущения. А потом смешное поведение Ямамото Такеши и Алессы. Подруга приставала к длинноволосому мужчине, Скуало, а тот с криками, раздирающие барабанные перепонки, активно сопротивлялся, посылая девушку далеко и надолго, но Косте было все равно. Видела, как небольшая стычка переросла в самую настоящую драку с участием Хибари Кёи. Этот человек. Он определенно заставлял каждый раз напрягаться. Смотрел в ее голубые глаза холодно, но иногда в его раскосых серых проскальзывало что-то поистине интересное, манящее, из-за чего на душе у Евы каждый раз было неспокойно. Мужчина определенно ее волновал. В нем не было ни галантности, ни дружелюбия, ни чувства такта, но Браун буквально притягивало к нему, словно он — магнит, а она — металл. Кёя не был лицемерен, как большинство лондонских мужчин, а говорит то, что думал, выражал в своем взгляде все, что чувствовал. Цинизм, высокомерие, холодность нисколько не портили его, а лишь дополняли его мрачный облик. Господи! Неужели Ева все-таки не смогла устоять? Неужели она снова бессовестно увлеклась? Нет, нельзя. Ни в коем случае! Один раз она очень сильно обожглась, увидев любимого мужчину в объятиях другой женщины. Но почему, когда Хибари Кёя был рядом с ней, она всегда чувствовала себя в безопасности? Его холодный тон каждый раз заставляли вздрогнуть от страха, но глаза никогда не одаривали ее презрительным взглядом, наоборот, смотря снисходительно, будто потакая маленькому ребенку-озорнику. Гортанный, совсем тихий, мужской смех пробудили в Еве непередаваемые ощущения, из-за чего ее губы изгибались в ответной улыбке, а голубые глаза округлялись в непонимании. Нет! Нельзя думать об этом сейчас, в такой момент! Нужно бороться, сопротивляться, не дать Серпенте одержать победу, но сил практически не осталось даже на элементарные крики. Голос уже охрип от бесконечных воплей боли. Темноволосая женщина, сидя на стуле, смотрела на нее лежащую, такую беспомощную и слабую, презрительным взглядом, нетерпеливо стуча шпилькой дорогих туфель по бетонному полу. Ева до сих пор чувствовала сильные удары. Если сравнивать, как бил Данте и как била эта женщина, то разница была настолько колоссальной, что Браун даже позволила себе усмехнуться, нисколько не скрывая своей обреченности. А возвышавшаяся женщина была довольна своей проделанной работой, любуясь жалким видом девушки. Ева понимала, что уже на ее коже были видны синяки, ссадины, кровоточащие порезы, пачкающие ткань изорванного платья, но она лежала на полу неподвижно, словно уже была мертва, но трепещущее сердце билось настолько сильно, что наверняка стук эхом проносился по комнате. — И долго ты собираешься валяться на полу, ничтожная букашка? — презрительно фыркнув, изрекла Джиселла. Ее карие глаза заблестели недобрым огнем, и Браун могла себе поклясться, что жена босса Серпенте что-то задумала. Неужели, еще один раунд бесконечного избиения и унижения? — Нет, милочка, ты не о том думаешь. А что, если показать тебя в таком вот потрясающем виде Вонголе? Я уже представляю лицо Хибари Кёи, когда он увидит обычно красивую англичанку в таком амплуа. Что скажешь, девчонка? Ты готова повидаться с ним? Он уже здесь и наверняка ищет тебя. — Что? — округлила глаза от удивления Ева, но затем опять надела на себя маску безучастности ко всему происходящему. — Вы ошибаетесь, — промолвила она, спустя несколько секунд, смерив свою собеседницу осуждающим взглядом. Теперь была очередь Джиселлы удивляться сказанному. — Он пришел не за мной, а за вашим мужем. Комнату заполнил заливистый женский смех, который с каждым пройденным мгновением становился истерическим, заставивший Браун зажмуриться от переполнявших все естество отрицательных эмоций. Она молила себя сдерживаться, чтобы не забиться в какой-нибудь угол, при этом не сдерживаясь в безудержных рыданиях. Ей было противно от самой себя, что она смела показать свою слабость и обиду на других людей. Ей было противно осознавать, что она ждет помощи от мафии, что в ее груди зародилась надежда на избавление от этих проблем, но разум отчаянно твердил одно и то же: «Ты умрешь. Не здесь, а там, на глазах у других людей, будто на казни». Да, Ева уже успела мысленно представить, как ей отрубают голову, как ее сжигают на костре, словно ведьму, как сажают на кол и даже как ее расстреливают. Поистине жуткое зрелище. Сколько часов она уже находится в этой комнате? Пять, шесть, восемь, или, может быть, целую вечность, а Вонгола пришла только сейчас? — Какая же ты идиотка… — проговорила скучающе женщина, делая вид, что Ева для нее — это лишь маленькое беспомощное насекомое, которое ей хотелось в эту же секунду растоптать. Джиселла встала со стула и поспешила к железной двери, громко постучав в нее, наверняка срывая на ней всю накопившуюся злость. Затем, та послушно отворилась, впуская в комнату двух высоких мужчин. Браун не пошевелилась, так и оставшись лежать в одном положении на холодном полу. — Свяжите ее и несите в зал для приема гостей. Нас ждет веселье. На последних словах жена босса Серпенте снова засмеялась, а затем вышла. Мужчины исполнили приказ темноволосой, скрутив тонкие запястья девушки веревкой, а затем потащили куда-то, перекинув через плечо, как мешок с картошкой. Куда ее несли? Неужели, чтобы снова поиздеваться, только теперь они будут это делать перед большим количеством народа? Ева не хотела этого знать. Веки налились тяжестью, а глаза защипало, словно в них попал раскаленный песок, заставляя слезы брызнуть из глаз. Ее несли, словно какую-то бесформенную куклу, а она не сопротивлялась, потому что… Не было сил даже пошевелиться. Все тело ломило, кожа покрылась большими синяками, из-за чего Браун зажмурилась, не в силах поверить в увиденное. Подол некогда когда-то красивого платья теперь был благополучно испорчен, буквально изорван на куски и сейчас больше походил на лохмотья, чем на полноценную ткань. Девушке стало стыдно за свой неподобающий внешний вид и при одной мысли, что Хибари Кёя увидит ее такой заставило чуть ли не сойти с ума. Глаза заволокло какой-то непонятной темной дымкой, но Ева оставалась в сознании. Что происходит? Почему она вдруг перестала что-то видеть? Неужели ее намеренно лишили зрения? Но за чем, и как долго будет длиться эта мука? — А вот и наша Ева! — протянул уже знакомый голос с ярко выраженной издевкой. Злость накатила такой жаркой волной, что в один миг захотелось окунуться в ледяной прорубь, чтобы больше не чувствовать ничего. Ее жестко прижали к стене, заставляя вскрикнуть от боли в лопатках. Холодная стена впивалась, словно острие катаны в кожу, вызывая животный страх из-за неизвестности. — Ого, вот это да! Вы, мадам Джиселла, часом не переборщили, когда остались с этой милашкой наедине? — голос Данте раздался совсем близко, а рука в перчатке прикоснулась к большому кровоподтеку на скуле, будто давая оценку телесному повреждению. Рука, сжимающая шею, наконец, ослабила свою хватку, и Браун от бессилия упала на пол, а ее туго стягивающая веревка исчезла с тонких запястий, больше не причиняя боли. Чернота — это все, что видели голубые глаза. Эти мучения пожирали изнутри, подавляя волю и вызывая душевные страдания. — Это ведь Вы заставили ее ослепнуть. Зачем? — А тебе не все ли равно, Данте? Насколько я помню, ты не очень-то сострадателен к врагам. Все равно эта девчонка умрет вместе с Вонголой, поэтому терять ей нечего. Ничего не будет, если я сломаю ее окончательно… — злобно гаркнула жена босса Серпенте, но была тут же успокоена Витторе. Ева еще сильнее прижалась к стене и, как маленький ребенок, обняла себя руками, словно защищаясь от злых людей. Холодное прикосновение перчатки к коже скулы тут же исчезло, а шаги от нее начали удаляться, оставляя девушку в своих размышлениях. Она в один момент осознала, что просто не хотела умирать. Не могла позволить себе исчезнуть вот так глупо, бессмысленно, словно беспомощный зверек… Зверек? А не так ли называл ее Хибари Кёя, когда она вела себя неуклюже и безрассудно? От обиды и осознания собственной никчемности девушка закусила губу, стараясь отвлечься от непрошенных мыслей. Что же делать? Глаза не видят, а тело отказывается подчиняться из-за многочисленных побоев и явной усталости. Но ведь сидеть, сложа руки, на одном месте — это ведь тоже не выход! Убежать не получится — тут же схватят и в порыве гнева убьют. И куда бежать? Если теперь глаза не видят, то она вряд ли сможет доверится другим своим чувствам. Звон. Словно кто-то налаживал микрофон в каком-нибудь дешевом баре. Он оглушил девушку на несколько минут, но затем слух снова вернулся обратно, а потом все опять заново, словно ее специально мучили такими звуками. Определенно что-то происходило. — Добрый вечер, хранители Савады Тсунаеши, — голос Витторе звучал громко из-за микрофона. Наверняка, мужчина делал радио обращение Хибари и остальным, желая в своей излюбленной манере поиздеваться. — Надеюсь, вы хорошо провели время, измываясь над моими подчиненными, прямо как я над Вашей драгоценнейшей Евой Оливией Браун, — голос босса Серпенте был изрядно веселым, расслабленным, будто его нисколько не беспокоила судьба всех подчиненных. Наверняка у этого человека было много козырей в рукаве. Сможет ли он все-таки подавить натиск хранителей Вонголы? — Я только ждал, когда Вы заявитесь ко мне сами с целью вызволить беловолосую девчонку, — что-то было явно не так. Но вот что? В груди у Евы зародилось не очень хорошее предчувствие: тошнота подкатила к горлу, а живот заболел от перенапряжения. Браун продолжила слушать, пытаясь нормализовать свое дыхание. — Пока Вы убиваете здесь моих подчиненных, часть из них уже на пути в особняк Вонголы, чтобы уничтожить Саваду Тсунаеши и всех остальных! Ведь он отправил сюда четырех хранителей и даже не подумал над тем, что оставляет других в опасности. Несносный идиот! — мужчина засмеялся так громко, что Ева задрожала, не в силах подавить сковывающий ужас. Наверняка, хранители Тсунаеши все это слышат и уже все прекрасно поняли. — Вы умрете здесь, как жалкие насекомые, вслед за вами уйдут и ваши драгоценные друзья, а затем я раскрою этой англичанке череп за то, что испортила все мои планы! — Ева в ужасе округлила ничего не видящие глаза, не веря собственному слуху. — Пора мне взять правление мафией в свои руки! Серпенте будет править всей Италией, а Вонгола падет и навсегда исчезнет! — Хочется Вам напомнить, босс, но двое хранителей мертвы. — подал голос доселе молчавший Данте, деловито кашлянув. — Из отдела охраны никто не выжил — во дворе сплошное кладбище… — Что? Все мертвы? — недоуменно изрек Витторе, наверняка не в силах поверить в сказанное. — А остальные? — Половина людей была в гневе сметена Хибари Кёей, а остальные продолжают атаковать. — Какого черта практически все оставшиеся люди были побеждены этими… — воскликнула Джиселла, уже не в силах скрыть нарастающее напряжение. Ева замерла, боясь шумно выдохнуть. Новость о том, что дела у Серпенте идут не очень хорошо, заставила девушку облегченно улыбнуться и искренне порадоваться за хранителей. Повисло напряженное молчание, которое было предзнаменованием чего-то поистине ужасного. Темнота не хотела расплываться в глазах, не хотела, чтобы Ева начала видеть лица своих врагов и всю обстановку в комнате. Сейчас с ней могут сделать все, что душе угодно: поиздеваться, причинить боль, ударить, унизить и даже убить, а девушка ничего не увидит, лишь все остальные ощущения будут острее, а боль еще более невыносимой. Чьи-то шаги снова стали приближаться к ней. Только теперь они были не размашистыми и спокойными, а наоборот, слишком маленькими, быстрыми, а стук от женских каблуков наполнял все помещение, создавая непроизвольный пугающий ритм. Девушке стало ужасно больно. Она почувствовала, как Джиселла со всей силы ударила ее в живот, заставляя закашляться, словно от тяжелой болезни. Ева почувствовала металлический привкус во рту — алая струйка крови оставила след от уголка губ до подбородка, приземлившись на паркет. В висках пульсировала боль, а дыхание не хотело приходить в норму. Девушка задыхалась, не в силах вздохнуть. Легкие словно онемели. Джиселла яростно схватила вьющиеся белые пряди и дернула на себя, пытаясь вырвать волосы с корнем, причиняя тем самым еще больше боли, но Ева терпела, сдерживая рвущиеся наружу рваные вздохи. — Это все из-за тебя, ничтожная белая сучка! — прокричала у самого лица темноволосая, буквально выплевывая эти слова с таким презрением и гневом, что бедная девушка не сдержалась и пустила лишь одну слезу. Она не отрицала, что жалела себя каждую минуту. Она не хотела переживать такое. Браун желала другой, более спокойной, жизни, где бы она каждый день, в свое удовольствие, ходила на работу, лечила людей, а приходя домой садилась бы читать романы или приключенческий детектив с чашкой излюбленного горячего шоколада с зефиром. Но всего этого не было… Почему все изменилось? Почему она не в своей родной Англии, а в Италии, где она стала пленницей мафии? — Ты во всем виновата! Я убью тебя! Но не успела Джиселла воплотить свои слова в реальность, как за дверью зала раздались протяжные вопли боли, заставившие обратить всех присутствующих внимание. А затем, когда Ева сжала со всей силы зубы от гнева на темноволосую, массивная дубовая дверь при мощном ударе слетела с петель, создавая грохот. — Охрана Серпенте просто жалка, — прочеканил каждое слово до боли знакомый мужской голос, заставивший широко улыбнуться. Все-таки он успел. Браун была по-настоящему счастлива. Пусть Хибари и не обратил на нее внимание, полностью сосредотачиваясь на одном человеке, смерив его уничтожающим взглядом, но девушка поняла, что за ней пришли и скоро она вернется вместе с Люцифером обратно домой, где больше не будет бесконечных нападений, погонь и убийств. — И слишком шумные, чтобы оставлять их в живых. Это все, на что Вы способны? Я разочарован, — серые глаза хранителя облака метали молнии, а уголки губ были слегка опущены, тем самым показывая на лице мужчины всю степень его раздражения. Витторе недовольно скривился, не ожидав, что в эту комнату вообще кто-то зайдет из хранителей Вонголы. — А пафосу-то нагнали столько… — на этих словах неожиданно губы Кёи искривились в злорадной усмешке. Джиселла продолжала сжимать девичьи волосы в кулаке, что не скрылось от убийственного взгляда хранителя облака, на лицо которого, после увиденных синяков на бледной девичьей коже, легла тень. Глаза мужчины посмотрели на Джиселлу с такой ненавистью, что стало понятно, какая участь ждет всех присутствующих. — Отпусти девушку, а иначе первая с плеч полетит твоя голова. У Браун перехватило дыхание. Джиселла ослабила хватку, и теперь Ева могла вздохнуть с облегчением, упав на пол. Внутри у Кёи бушевал едва сдерживаемый гнев, который сейчас отражался только в его глазах. Витторе с ненавистью смотрел на него, наверняка продумывая дальнейший план действий. Брюнет остановился, встав по середине зала, одарив стоящего напротив него врага уничижительным взглядом. Хотелось тут же наброситься на босса Серпенте, чтобы размазать его по стене, а затем поднять девушку на руки и вынести из этого проклятого здания, где ее мучили все эти тяжелые и длинные часы. Ева неподвижно лежала на полу около стены, позади Витторе и его жены, а один из его хранителей облокотился о стену, скрестив руки на груди. Хибари почувствовал, как все это время стоявший за спиной Мукуро под мощной иллюзией, прошел мимо него, направляясь к двери, находившейся в другом конце комнаты, чтобы вытащить Алессу. — Не так быстро, — прочеканил Данте с довольной ухмылкой на лице. Рука обхватила рукоять меча и вытащила из ножен, наставив на пустоту. Пламя облака, выпущенное из кольца, слилось с острым лезвием и своей мощью оставила в стене зала огромную дыру. Пыль заполнила помещение, из-за чего лежащая на полу Ева закашлялась, не в силах ничего увидеть. — Я не позволю пройти дальше какому-то самоуверенному иллюзионисту, чтобы воплотить в жизнь задуманное. — Боже-Боже, мне определенно везет с противниками… — усмехнулся Мукуро, выйдя из-под купола иллюзии. Звяк. Меч скрестился трезубцем, образуя своеобразное скрежетание металл о металл. Красный глаз с хитрым прищуром загорелся синим пламенем посмертной воли, заставляя иллюзию в виде красивых цветов лотоса появиться буквально из ниоткуда, обездвиживая оружие противника. Данте смачно выругался, но затем снова сделался спокойным, свободной рукой достав из внутреннего кармана кожаной куртки пистолет. — А вот это нечестно. За секунду до выстрела хранитель тумана исчез вместе со своей иллюзией. Пуля впилась в стену, оставляя после себя небольшую вмятину. Данте развернулся на сто восемьдесят градусов, отражая следующий удар трезубца. Карие, отливающие темным вином, глаза встретились с демоническими разноцветными, которые смотрели с плохо скрываемой насмешкой, явно нарываясь на большую взбучку. — Ку-фу-фу, ты мешаешь мне пройти, — тихо проговорил мужчина, увеличивая свой напор. Снова этот неприятный скрежет металла прорезал напряженную атмосферу, словно острый нож по гладкой тонкой коже. — Когда это ты стал таким занятым, иллюзионист, стриженный под ананас? — в своей излюбленной манере ответил Данте, растянув губы в широкой улыбке. В один момент аура вокруг иллюзиониста Вонголы изменилась, превратившись в темный сгусток энергии. Каждый знающий Рокудо Мукуро человек не захочет говорить при нем о такой оригинальности его прически, так как каждый раз хранитель тумана, при упоминании своего хохолка, похожего на шапочку ананаса, впадает в безудержную ярость и, в лучшем случае, уничтожает посягнувшего на «святое» мгновенно, а в худшем случае — заставляет их корчиться от боли, затуманивая их разум своими страшными иллюзиями. Мукуро отбросил от себя Данте огромной волной пламени тумана, впечатывая его в стену. Острие трезубца пронзило правое плечо темноволосого, пачкая стену кровью. — Хибари Кёя, — злобно проговорил Витторе, оставляя рану своего хранителя без внимания. — Удивительно, почему это ты пришел сюда лишь за одной девчонкой, когда Алесса Коста еще находится у нас. — Что? — привстала Ева, услышав такое родное имя своей подруги. Опираться о ладони было ужасно тяжело, но Браун приложила все свои оставшиеся силы, чтобы снова не упасть, напрягая больные руки. — А разве тебе твои друзья не рассказали? — с усмешкой на губах спросил у девушки Витторе, приблизившись к ней, чтобы увидеть, что творилось в ее невидящих затуманенных глазах. Они лишь испуганно бегали из стороны в сторону, пытаясь что-то разглядеть, но способность Джиселлы наслала на ее зрение кромешную тьму. — Твою подругу схватили, а ты про это даже не знала? Как печально. Но она никогда не была нашей целью. Все это время нашей целью была ты. Мы думали, что узнав об этом, ты тут же побежишь к нам, но с тобой был очень умный хранитель, защитив тебя от опасности. А потом ты сама прибежала к нам в руки, как последняя дурочка, не думая о последствиях! Ева почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, как они скатываются по щекам, а затем разбиваются о твердую поверхность пола. Все это время, что она провела в квартире Хибари Кёи, ее дорогую и любимую Алессу наверняка мучили, пытали, издевались над ней, как над маленьким беспомощным котенком. Господи! Браун закрыла лицо ладонями, чтобы скрыть свое горе. Хоть бы Алесса была жива! Хоть бы все обошлось! Браун было больно. Ужасно, нестерпимо. И эта боль не сравнится с физической. Невыносимо! Хибари думал, одновременно с этим стараясь прожечь в груди врага сквозную дыру, но, увы, ничего не получалось. Необходимо было, в первую очередь, обезопасить Еву, так как на нее могут в любую минуту наставить пистолет. А Хибари не любил быть ограниченным в действиях… Первоначально, нужно на несколько минут нейтрализовать Витторе, потом одним ударом обездвижить Джиселу, чтобы ты потеряла концентрацию, а зрение снова вернулось к Еве. Мукуро продолжал сражаться с Данте, через проделанную в стене дыру исчезнув в другой комнате, чтобы дать себе полную свободу действий. Да, этот иллюзионист, все-таки был полезен… Иногда. Кёя фыркнул, не скрывая своего недовольства, а затем исчез из поля зрения врага.Sia – Helium
Ева не видела, что происходило: не видела, как Хибари использовал свою коробочку, запирая в иголочной сфере босса семьи Серпенте, который даже не успел достать свое оружие. Слишком медленно, беспечно и самонадеянно. Тонфа ударили Джиселлу в бок, отбросив ее в сторону, подальше от девушки, а ее саму подхватили на руки настолько быстро и ловко, что Браун от неожиданности шумно вздохнула. Она ничего не видела, но буквально кожей чувствовала на себе взгляд серых глаз. Мужчина изучал ее лицо с кровоподтеком на скуле, а палец руки коснулся поврежденной мокрой от слез кожи совсем легко, невесомо, вызывая щекотку. — Почему? — прохрипела Ева, больше не сдерживаясь в тихих рыданиях. Ей было все равно, как она сейчас выглядела, ведь ее внешний вид уже заставлял желать лучшего. Сердце было разбито и болело, словно в него воткнули острый нож. — Почему ты не сказал мне? — Браун не заметила, как неожиданно для себя перешла на «ты», но соблюдение этики сейчас было для нее не самым главным. Она зарылась своим хлюпающим носом в ткань мужского пиджака. Она чувствовала тепло чужого тела, чувствовала, как при ходьбе мужчина еще сильнее напрягается, а его руки прижимают ее к себе еще крепче, словно опасаясь уронить изможденное женское тело. — Когда ты жила в моей квартире, то уже должна была сделать определенные выводы, которые напрямую касались сложности всей сложившейся ситуации, — низкий спокойный голос Кёи эхом разлетелся в голове. Непонятное чувство заставило Хибари неожиданно замолчать и задуматься. «Жила в моей квартире…» — у этого словосочетания явно есть какой-то подтекст, который мужчине не понравился, но он поспешил откинуть такие назойливые мысли в сторону, тряхнув головой. — Если бы тебе стало известно о похищении Алессы, то ты, несмотря на опасность, ты бы побежала ее спасать, даже не думая о своей бесполезности, — в голосе Кёи послышалась жесткость. Ева нервно выдохнула и еле заметно кивнула. А могло быть иначе? Этот мужчина всегда умел расставить все точки над «i», говоря остальным о их безрассудстве. Браун почувствовала, как он остановился, а прохладные пальцы на удивление мягко очертили ее подбородок, заставляя довольно легко поднять голову. Тьма постепенно начала рассеиваться перед глазами. Наверняка, после того, как Хибари ударил Джиселлу, действие ее пламени тумана сошло на нет. Ева вздрогнула от неожиданности, но не сопротивлялась. Просто не могла. Кёя заглянул девушке в глаза, нарочито долго всматриваясь в них, словно хотел убедить ее еще больше в своей правоте. — Ты же уже доказала мне, что сильная, — его голос пробрал до костей. — Так будь ей дальше. — Браун смешно шмыгнула носом. — Маленький зверек. Мужчина снова продолжил идти, отдаляясь от злополучной комнаты все дальше и дальше. На встречу ему уже бежали Ямамамото Такеши и Сасагава Рёхей, спеша помочь. Тело Евы обмякло на руках у Хибари, а босые ноги смешно покачивались из стороны в сторону, иногда задевая ткань мужских брюк. Кёя посмотрел на хранителя солнца и отдал ему девушку прямо в руки, наказав унести ее подальше отсюда и вылечить пламенем посмертной воли, на что тот лишь кивнул и вместе со своей ношей тут же скрылся за поворотом, заставив брюнета хмыкнуть и отвернуться. Теперь, когда одно задание было выполнено, оставалось еще найти Алессу Косту и освободить ее, при этом победив врага. Хранителям Вонголы ничего не оставалось делать, кроме как возвратиться назад, встречаясь с гневным взглядом Витторе, державшим на руках свою жену. Внимание! Поведение Хибари Кёи не является ООСным по очень простой причине — ему необходимо было попытаться всеми силами успокоить нашу главную героиню. Хибари остается каноном в данной работе, а девушек, все-таки, он должен уметь успокаивать! _____________________________________ Bob Dylan – Knockin' On Heaven's Door