Запах серы

Удушливый кашель мучил мужчину уже второй час, а учащенное сердцебиение и стук в висках не прекращались с утра. Леншерр взял на пару дней выходной, понимая, что здоровье его подводит, и нужно было принимать какие-то меры, но ни в коем случае не позволить местным селянам увидеть святого отца в таком состоянии. А это значит, что и пойти к здешнему врачу он не мог — слухи о чьей-то болезни, даже о банальной сыпи из-за крапивы или насморке по причине аллергии на цветочную пыль распространяются по селению со скоростью света. Это целая игра в «передай соседу», и на конечной — диагноз врача будет куда более ужасающий, чем поставленный изначально. Не привлекать излишнего внимания селян могли только те, чей диагноз уже был давно «поставлен бутылкой». К таким недавно отнесли и беднягу Шмидта — его сосед пустил слушок, что мужик совсем спился из-за грызущей мозг жены и провалялся сначала сутки в бреду, а сейчас просто не появляется на людях из-за сильных побоев и опухшего лица. Доля правды в этих бреднях была — Миссис Клару сдержать так и не получилось, но кто ж знал, что после одного мощного удара скалкой по почкам мужчина резко очнется. Но поскольку на последующие вопросы жены и Логана Клаус так и не смог дать ответа — мужичок не понимал ни единого их слова и с уверенностью заявил, что это они словили белочку, но никак не он — заботливая Клара решила вернуть мужу потерянную память, повторно ударяя гневно по голове и оправляя если уж не на тот свет, то обратно в глубокий сон на еще сутки. Хоулетт даже не стал ей препятствовать — эта семейка ему надоела до белого каления, как позже узнал Леншерр, да и скалка Миссис Шмидт все еще выглядела угрожающей. Дело было на время закрыто, благо, это было легко сделать благодаря распространяющимся лже-слухам по селению, и Джеймс мог пока не бояться, что народ устроит бунт и будет пытаться найти кого-то владеющего темной магией. В том, что это колдовство, более того запрещённое, Джеймс почти не сомневался, но знание этого только все усугубило. Леншерр чувствовал себя абсолютно бессильным в этой ситуации, молитвы было мало, чтобы справится со свалившимися на его голову проблемами, а от того он очень просил Логана оставить его в покое хотя бы на пару дней. Возвращаясь к проблемам со здоровьем священника — Эрик не знал чем он готов рискнуть больше — своей репутацией или своей жизнью. И каждый раз, собираясь с силами и желая выйти из дома в сторону врача, его что-то останавливало, а вовремя подоспевшая нянечка предлагала выпить травяного отвару, и боль на время уходила, из-за чего уже в который раз мужчина откладывал все. Сегодняшний раз был не исключением. Вежливо поблагодарив Альму за чудодейственный напиток, Эрик удобней устроился в мягком стареньком кресле и склонил голову на бок, размышляя, когда же его организм резко дал сбой, что он в свои тридцать с небольшим хвостиком лет чувствовал себя как восьмидесятилетний старик. Жизнь постепенно покидала его с уходом из этого дома любимой жены, но Магду забрала у него Госпожа Смерть, быстро и неожиданно, а с ним, похоже, она решила поиграть, медленно и мучительно, по капле вытягивая из него всю жизненную энергию с помощью неизвестной ему болезни. И Леншерр бы давно сдался, добровольно принимая свою судьбу и оправляясь к жене, составлять ей компанию у бога под крылом, но… у него остался еще Пьетро. Ребенок был единственной причиной, из-за которой мужчина боролся с недугом, продолжал ходить в церковь и молить о своем спасении. Ради того кусочка счастья, что подарила ему любимая женщина, он жил и улыбался, каждое утро целовал мальчишку в лоб и просил быть осторожным. И каждый раз, провожая печальным взглядом спину убегавшего в школу Пьетро, Эрик просил мысленно прощение за то, что не способен дать своему ребенку того, чего ему всегда не хватало — любви обоих родителей и постоянного внимания и присутствия отца в его жизни. Из-за мучавшей его болезни он специально засиживался в церкви допоздна, боясь, что может заразить Пьетро в любой момент, но когда ребенок стал подозревать неладное, не маленький все же уже, сам стал приходить за родителем. И Леншерр наконец осознал, что он делал все это время не так. — Папа, я вернулся! Это тебе, смотри, как красиво. — Звонкий голос мальчика нарушает тишину небольшой комнаты, где почти уснул, греясь от жара печи, священник, крепко сжимая пальцами ткань рубахи на груди. Пьетро всегда был очень активным ребенком, со сложным, капризным характером, любителем часто спорить и отстаивать свою точку зрения, но иногда вел себя очень мило, если ему кто-то или что-то подняли настроение. Тогда он спешил разделить свою радость с отцом — Пьетро считал, что папе это необходимо. Пышный букетик ярких голубых васильков был сунут Эрику прямо под нос, и от такой неожиданности мужчина несколько раз громко чихнул, а потом перевел строгий взгляд чуть покрасневших глаз с полевых цветов на улыбающегося счастливо сына. И злость отступила на второй план, разве можно было ругать ребенка, когда он своим присутствием сейчас мог заменить даже солнышко? — Да, они очень красивые. И где ты их достал? — Он расслабляет плечи и принимает у Пьетро цветы, осторожно снова внюхивается в легкий, едва ощутимый мягкий аромат полей и расплывается в улыбке. — По дороге из школы я встретил Чарльза, мы поболтали немного и он показал мне место, где цветут васильки. Ты знал легенду о том, как появились эти цветы и почему они такого голубого, словно вода, цвета? О, я уверен, не знаешь! Это русалка превратила своего любимого в цветок, потому что он был человеком и не мог с ней жить в воде. Но цветок она все равно не смогла забрать с собой — корни его проросли в землю, и только голубой цвет теперь объединяет их — обитательницу водных широт и земное растение. — С восторгом делился Пьетро, жестикулируя и носясь по комнате, не в состоянии усидеть на одном месте из-за возбуждения дольше минуты. Эрик заслушался, не так уж часто его сын с таким упоением рассказывает ему что-то, и имя инкуба, имевшего ко всему этому прямое отношение, он вспомнил только, когда мальчик закончил говорить. — А еще они обладают целительскими свойствами и защищают от ведьм. Нам это не грозит, но все равно здорово. — Чарльз встретил тебя после школы? — Эрик хмурится, сам того не понимая, внимательно рассматривает букет, совсем позабыв, что он хотел сказать что-то ребенку на счет этой старинной легенды, которую он знал. И при этом никогда не рассказывал своему сыну. Леншерр вообще был образованным человеком, работа священника обязывала, но своими знаниями он так редко делился с Пьетро, потому неудивительно, что простые байки инкуба привели его в такой восторг. — Ну да. Темнело уже, я же говорил, что задержусь после занятий. — Мальчик почти с осуждением смотрит на забывчивого отца, который должен был, вместо Чарльза, встретить его с дополнительных часов, но, видно, совсем позабыл об этом. — Ох. — Все, что смог сказать Леншерр, закрывая лицо рукой и тяжело выдыхая. Боль в висках вернулась, стоило мужчине подумать о том, что инкуб справляется с его ролью отца лучше, чем он сам. Но скорей всего Ксавьер оказался там по чистой случайности, и, завидев знакомое лицо, просто не смог пройти мимо, тем более что в их последнюю встречу они разошлись почти как друзья. — Извини меня, Пьетро. Я… — Я вижу, что ты болеешь, пап. Тебе нужно сходить к врачу, хватит это оттягивать. — Даже ребенок уже видит и понимает, и только сам Леншерр упорно продолжает все отрицать. Единственным ребенком здесь был только он. Их беседу нарушает скрипнувшая дверь кухни — это полноватая нянечка с горячим кувшином, замотанным в полотенце, вплыла осторожно в гостиную и поставила перед Леншерром свежеприготовленный отвар. — Оттягивать лечение никак нельзя, сэр. Вот, выпейте еще, это снимет боль. — Женщина улыбнулась кончиками губ, заправляя светлые, с проступающими седыми волосками, пряди в идеально белую косынку. Возраст не пощадил её, но Эрик был уверен, что в молодые годы Альма была прекрасной девушкой, чьи голубые глаза, ныне из-за пришедшей так неожиданно старости посерели, зачаровывали мужчин, стоило только заглянуть в них. Её черты лица все еще были приятны, щечки розовы, а губы всегда тепло улыбались. Она поселилась в их доме перед тем, как миссис Леншерр ушла на покой — бедная женщина скончалась из-за болезни, которая стала прогрессировать после родов, и не успел Пьетро отпраздновать свое четырехлетие, как Альма со слезами на глазах озвучила самые болезненные новости для Эрика. -Спасибо, — Мужчина благодарно кивает так вовремя появившейся нянечке — он не мог пообещать сейчас сыну, что в ближайшее время пойдет к врачу. Но достаточно было выпить отвара, и боль притуплялась, он мог даже спокойно спать, пусть и на утро чувствовал себя еще хуже. Пьетро смотрит хмуро исподлобья на не иначе, как свою «надзирательницу», и хотя женщина старалась вести себя с ним мило и дружелюбно, ребенок этого не ценил. Леншерр не видел причин для неприязни сына к Альме, и все же, сколько бы раз не пытался поговорить и узнать, может он чего-то не замечает — ответа не было, а сама нянечка же убеждала его, что это переходный возраст, а еще мальчишка просто тоскует по маме, ему сложно воспринимать другую женщину, пусть и всего лишь прислугу, в своем доме. Альма была мудрым и приятым человеком с огромным жизненным опытом, с её слов — она выросла в многодетной семье, где кроме нее, мать выхаживала еще пятерых детей, а отец в её десять лет погиб во время очередного политического бунта на границе столицы. Она многое знала о детях, и о семейных отношениях, и уж тем более о том — как тяжело терять любимых людей. Восемь лет назад её деревушка была сожжена дотла, а вместе с ней погиб и муж с младшими сестренками. Леншерр вспоминал события восьмилетней давности как кошмарный сон — мир был на пороге войны людей и магов, договор о мире вот-вот мог затрещать по швам, но все, слава Богу, обошлось, и жертвами этого конфликта стали только вот такие небольшие деревушки. Селение Эрика тоже понесло потери, но не такие масштабные, как родина Альмы. Своим долгом люди считали помочь уцелевшим — а их было совсем немного — беженцам, и уже немолодая, но полная желания жить, не смотря ни на что, Альма попросилась в дом Леншерра в качестве няни для его двухлетнего сынишки. Тогда еще его жена Магда была в добром здравии, и нянечка застала счастливую улыбку Миссис Леншерр и здорового, полного любви Эрика. И так же она стала свидетелем, как покидает жизнь этот дом, как костлявые руки смерти обнимают умирающую Изабеллу, и как песочные часы, показывающие отмеренный срок священнику, ускорились, сократив остаток лет мужчины ровно в половину. Пьетро больше не хочет разговаривать. Мальчишка берет с полки маленькую широкую вазочку, и, наполнив её водой с ведра, ставит в неё васильки. Полевые цветы сейчас казались какой-то редкой драгоценностью — с таким трепетом и восторгом к ним относился ребенок. Эрик проследил, как мальчик поставил вазу с «русалочьей любовью» на подоконник окна, ставни которого были плотно закрыты. Он хотел, чтобы цветы еще не раз понежились в лучах солнышка. *** Бушевавшая стихия уже давно стала символом скорой беды. Казалось, мрачные тучи опускались на землю с целью укрыть от глаз людских страшные злодеяния, и лишь под утро местные находят опороченный свежий труп в лужах собственной крови на влажном от первой росы сене. Деревянные окна в доме Леншерра оказались ненадежными — ночью ставни распахнулись, и ветер своей тяжелой рукой вырвал вазу наружу. Голубой кровью цветы расплылись по луже, смешавшись с грязью и травой, и прекрасная история о любви речных обитательниц быстро забылась, стоило на рассвете Альме закрыть распахнутое окно, не обратив внимания, что букет Пьетро безнадежно испорчен, как и безвозвратно утеряна любимая ваза его покойной матери. Логан думал, что более жестокого убийства, чем произошедшее недавно у стен церкви, он больше не увидит. Вопрос стоял один — зачем? Зачем доходить до такого, зачем мучить и терзать несчастную жертву, вырывать из её горла болезненные стоны и всхлипы, доводить до обморочного состояния, пришедшее как спасение от нестерпимой боли, а не лишить человека жизни быстро и легко, коль уж ему был вынесен такой приговор? Перед кем так провинился этот юноша — можно было только гадать, но Хоулетт, не стой за его спиной куча перепуганного народу, сейчас бы взвыл от злости и отчаяния. — Зачем ему переломали ноги? Колени, они… раздроблены? — Один из местных работяг, коему и принадлежал, кстати, загон с сеном, где произошло убийство, набрался храбрости во второй раз обратиться к Джеймсу. В первый раз он осипшим заикающимся голосом объяснял, что нашел в своем сене изуродованное тело молодого парня. — Да бес их всех знает. На нем живого места нет. — Хоулетт не знал как приблизиться к трупу, чтобы не влезть в лужу крови и ненароком не зацепить и без того изувеченное тело невинного создания. Хотя делать этого уже не было смысла — он сбился со счету на этом трупе и окончательно четко осознал, что здесь бессильны расследования — нужно обращаться за помощью в столицу или приближенные крупные города. Не сказать, что Логан не пытался раньше привлечь внимание властей к их селению, однако две попытки так и остались без ответа, но вот на третью… Да он сам лично туда прибудет вместе с трупами в мешке, если потребуется, но край этому безрассудству должен был быть положен. Появление священника на пороге места, где было совершено убийство, уже воспринималось нормально и как само собой разумеющееся. Дорогу Эрику уступили и молча проводили спину мужчины взглядами, словно сочувствовали, ведь Леншерру уже доводилось видеть подобную картину, более того быть свидетелем самого деяния, и судя по его состоянию после пережитого, видеть вновь нечто такое же отвратительное ему бы совсем не хотелось. Но выбора у него особо не было и это понимали все, особенно сам Эрик. В этот раз священник только пытался держать невозмутимый вид и скорбящее выражение лица, а на самом деле изнутри его разрывали эмоции и чувство беспокойства, ведь ему никто так и не сказал, кто именно был убит. Помощник Логана описал молодого парня, тело которого было сильно изувечено, кости раздроблены, а глаза пытались вырвать, но так этого почему-то и не сделали. На странный вопрос: « — Какие у него были глаза?» помощник с сомнением в голосе назвал голубые, и сердце священнослужителя рухнуло вниз. Самые страшные предположения тут же посетили и без того туманную голову Эрика, мозг рисовал ужасающие картины мертвого Чарльза, чью настоящую сущность хотели силой заставить показать, а упертый парень сопротивлялся до последнего, и от того поплатился своими костями. Зайти спокойно в загон уже было невозможно — мужчина сорвался с места, стоило ему ступить ногой на влажное сено, раскиданное по всему помещению, и учуять повисший в воздухе запах свежей крови. Ему начинает казаться, что этот аромат смерти становится вечным спутником в его жизни, и тонко намекает, что время священника подходит к концу. Сегодняшним утром он не смог проглотить и треть завтрака — закашлялся и чуть не подавился собственной кровью. — Эрик, я, правда, не побеспокоил бы тебя, не будет это так важно. — Логан, ранее наклонившейся к телу, выпрямился в спине и повернулся, чтобы посмотреть на священника. От трупа сейчас Леншерра можно было отличить только благодаря чистой, без кровавых разводов, одежде, ну и глаза с конечностями мужчины были на месте, но казалось, это временная проблема. Болезненная бледность, впалые из-за быстрой потери веса щеки и выступающие острые скулы в купе с уставшими посеревшими глазами и отталкивающими на вид сине-фиолетовыми, так напоминающими своим видом страшные гематомы на теле, синяки заставляли посочувствовать Леншерру не меньше, чем трупу на сене. Тот хотя бы уже отмучался, а Эрик браво терпел, делая вид, что не понимает, почему на него сейчас во все глаза смотрел Хоулетт, позабыв, для чего он позвал старого друга. — Леншерр, ты разучился есть и спать? Или ты и этого убийства стал свидетелем? — Никаких шуток, Логан всерьез переживал о состоянии священника, да и теория о том, что Эрик по неясным причинам все же притягивает к себе всякие беды, чаще всего магического происхождения, посетила его голову давно, он просто её не озвучивал. — Нет. Скажи мне, кто убит? — Отвечать на первый вопрос он не собирался, попросту пропустил мимо ушей и тут же спросил о действительно важных вещах. Подойти ближе к трупу почему-то не было сил, а стоило заметить краем глаза темные влажные волосы, прикрывающие перепачканное в крови лицо, и голова совсем отказалась работать и отдавать приказы телу. Только бы не он. — Молодой приезжий мальчишка, внук бабули, держащей мельницу за холмом. Как видишь, до бабушки он не дошел. — Хоулетт замечает, как Леншерр, секунду назад, кажется, и вовсе прекращает дышать, облегченно выдыхает и отшатывается назад, и Логану ничего не остается, кроме как схватить друга за плечи и попытаться вывести на свежий воздух. — Ты подумал, что это он, верно… — Хмыкает мужчина, позволяя Леншерру сесть на скамью у двери, раз тот все равно сопротивляется и не хочет выходить на улицу. Эрик молчит, смотрит отречено в сторону и думает о своем, но Джеймс понимает его и без слов. Да, он тоже сначала подумал о Чарльзе. - Возможно, убийца на самом деле хотел убить инкуба, тогда это объясняет, зачем парню раздробили колени и пытались вырвать глаза — хотели, чтобы он принял демоническую форму. У несчастного еще черепушка разломлена. И он похож… на Ксавьера. Цвет волос, рост, даже глаза такие же голубые, только у них есть существенное отличие — раса. Любой инкуб уже бы обратился при первом же нанесенном увечье, а убийца этого или не знал, или… ему было все равно кого убивать в итоге, в живых он бы его не оставил. — Поделился своими мыслями Логан, и Эрик согласно кивнул ему спустя пару секунд. — Чарльза хотят убить. — Священник заканчивает их общую мысль, снова чья-то смерть приводит их к этому невозможному инкубу, только теперь Ксавьер нуждается не в допросе с пристрастиями, а в настоящей защите от «охотника» то ли на демонов, то ли исключительно на инкубов. — А ведь Ксавьер и не в курсе всего происходящего… — Неуверенно шепчет задумавшийся Логан, теперь больше беспокоясь не о трупе, с которым все равно придется разбираться не только ему и не именно сейчас, а о Чарльзе — еще живому инкубу, жизнь которого имела цену, пусть с виду и казалось, что в селении все бы вздохнули с облегчением, окажись демон на месте ныне жестоко убитого юноши. Оплакивал бы его только Эрик и Логан, но и беспокойства этих двоих сейчас хватит для того, чтобы всерьез подумать о безопасности представителя редкой расы. — Надеюсь, с ним все в порядке. Я найду его и поговорю лично, ему стоит на время спрятаться. — Леншерр чувствует небольшой прилив сил и встает со скамьи, словно его тело еще способно на открытие второго дыхания. — Думаю, нет места надежней, чем дом священника. — Ухмыляется как-то странно Логан, пропуская мужчину вперед. — Я этого не говорил… — Ну да. Закончи свое дело тут и беги к чертенку, я сам дальше справлюсь. — Леншерр даже представлять не хотел, чего себе надумал Хоулетт и как много он знает или каким-то образом узнал о его взаимоотношениях с Ксавьером. По сути, то ничего нет и быть не может. Если по поведению Чарльза еще можно было что-то сказать, то глядя на Эрика… Да, именно глядя сейчас на Леншерра, с которого сразу слетел один каменный слой усталости и немного вернулся живой румянец на щеках, можно было сказать очень многое. Тихо нашептывает молитву божий слуга, провожая душу несчастного в лучший мир, обещая ей, что там, у врат рая её ждет вечный покой, и деревянный крестик, положенный на грудь мученика, послужит ему ключом и поводырем.