Великолепная семерка

      Рэпмон места себе не находит. Да что ж это за мероприятие такое, что ж это за закрытая вечеринка, на которую менеджер увозит всего расфуфыренного Хосока, а вскоре возвращается один, без Хосока и в зюзю пьяный?       Рэпмон укладывает менеджера на диван, садится рядом и нервничает изо всех сил. То есть, конечно, он нервничать начал задолго до этого: когда еще Хосок прихорашивался перед зеркалом и беззаботно болтал с Моном о том о сем. На вопрос, куда он едет, Хосок отвечал как-то неопределенно, из чего Рэпмон сделал вывод, что он и сам толком не знает.       Намджун наблюдал за Хосоком, сидя на кровати. Давал советы относительно цвета рубашки и шейного платка. Предлагал свой парфюм и ржал над выражением лица Хосока, когда тот старался отказаться как-нибудь помягче, чтоб не обидеть Рэпмона, но при этом как можно более решительно, чтоб Намджун, не дай Бог, не начал настаивать.       Потом они немного ржали, немного бесились, немного лежали на кровати в обнимку, мечтая о мировом туре. Потом Хосок опять собирался, начищал туфли и гонялся по всей общаге за Тэхеном, который таскал-таки куда-то его песочное пальто, и его счастье, что вернулся без разводов от чупа-чупсов на кармане. А потом за Хосоком захлопнулась дверь, и сердце лидера заколотилось. Как будто предчувствуя что-то.       Джин приходит на кухню выпить чаю, усаживается на подоконник и обнимает Намджуна за плечи, притянув спиной к себе. Потом заявляет, что ему просто нужен расслабляющий массаж, и, стягивая с лидера футболку, начинает разминать ему плечи.       Шуга приходит в кухню тайком покурить в форточку. А поскольку публика неожиданно придает данному поступку статус публичности, собирается было рвануть назад, но Джин милостиво разрешает «Кури уже здесь, куда тебя девать». В результате композиция на окошке дополняется торчащей из форточки задницей свэг-свэг-рэпера в легкомысленных шортах.       Такой обстановочка предстает глазам Чимини, зашедшего в кухню за мандаринками, которые он собирается без зазрения совести трескать на ночь. - Рэпмони-хён, а что это у тебя здесь? – спрашивает он, хлопая глазами из-под челки. - А это у меня тут Джин-с-Сахаром, - грустно улыбается Мон, потому что сердце не перестает колотиться как-то встревоженно.       И в этот момент во входную дверь вваливается пьяный менеджер. Ребята хватают его под руки и перетаскивают на диван. Такого еще не бывало.       Менеджер был не из тех, кто мог настолько пренебречь своими обязанностями – он слишком дорожил своей работой и каждым из своих бантанят. - Где Хоупи? – как-то надрывно, срываясь на шепот, спрашивает его Мон. Но менеджер лишь что-то мычит в ответ. Джин набирает номер Хосока, но тот не отвечает. Из спальни выходит встревоженный Ви, за ним тут же возникает в дверном проеме Чонгук. Ребята переглядываются, и нервозность в комнате усиливается еще на два обеспокоенных взгляда.       Такого в группе еще не было.       Парни слышали, что в некоторых агентствах случалось, что айдолов увозили куда-то на всю ночь, и понимали, что это означало…. Но они не могли допустить и мысли, что БигХит может быть на такое способен. - Давай позвоним ПиДи-ниму? - предлагает Шуга. И наступившая тишина оглушает всех.       Позвонить президенту означает подставить менеджера. Менеджера, который всегда помогал им, покрывал их шалости и просчеты, всегда был рядом в трудную минуту, который знал каждого из них как себя самого и, конечно, никогда бы не дал в обиду никого из них, особенно Хосока.       Все, кажется, столбенеют в своих сомнениях: принимать решения – тяжкий груз, и ребятам пока удавалось его избегать по возможности. Всегда находились люди, которые подсказывали, указывали, приказывали как лучше и правильнее будет поступить. А теперь необходимость принятия решения вырастает перед ними огромной ледяной глыбой, которую не перелезть, не перепрыгнуть - надо ломать.       Первым находится Чонгук. Он подлетает к менеджеру с ведром ледяной воды и опрокидывает ему на голову. Менеджер вскакивает с дивана как ошпаренный, какое-то время бестолково кружит по комнате, мешая предприимчивому Тэхёну собирать воду с пола. Потом останавливается и обводит угрюмых бантанов почти трезвым взглядом. - Где Хосок? – в упор глядя на него, повторяет свой вопрос лидер.       Менеджер поднимает на него взгляд молча, как-то через силу, а потом также молча опускается на мокрый, пропитавшийся водой диван, обхватывает голову руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, начинает плакать, жалобно и жалко поскуливая.       Намджун впервые в жизни не знает, что делать. Он рывком натягивает куртку и выскакивает на улицу. Следом выскакивает Шуга, рявкнув, чтоб остальные оставались дома. И вот, выйдя на улицу, оба закуривают.       Стоят молча довольно долго. Секунды, потом минуты тянутся вязко, цепляясь за их ресницы, отдаваясь зудом под губами и горечью на языке. Пачка сигарет пустеет, и Мон достает новую. Снова закуривают. А потом Шуга решает зайти в общагу. Рэпмон упрямо остается стоять на крыльце, тупо глядя на пустую улицу.       На смену Шуге выходит Джин и сообщает, что им удалось добиться от менеджера, что с Хосоком ничего плохого не случилось и он в полной безопасности. Сетует на то, что на улице холодно и Намджун может замерзнуть и заболеть. Но лидер не реагирует и продолжает ждать.       Джин уходит, но скоро выходит Чонгук. Он с неодобрением рассматривает сигарету в углу рта хёна и сообщает, что менеджер-хён не уверен, что Хосока стоит ждать назад. Что, возможно, если он и вернется, то вернется только за вещами. И тут Намджуна скручивает, складывает пополам, как что-то резануло по внутренностям. Он медленно выдыхает и прислушивается к себе. И понимает, что, наверное, вот так вот болит сердце.       И только Чонгук открывает рот, чтобы изложить свое видение ситуации и предлагаемый план действий, как к дому тихо-тихо подъезжает автомобиль. Самый узнаваемый автомобиль в Сеуле, да и во всей Азии – знаменитый черный Lamborghini Aventador. Уж Чонгук-то знает, он даже подпрыгивает от восторга, а сердце Намджуна начинает колотиться от страшной догадки. Намджун умный. Он может сложить не только дважды два, но и кое-что покруче. И, словно в подтверждение его слов, из автомобиля выходит Хосок и, не оглядываясь, идет к дому.       Две пары глаз, встретившие его у двери, никак не смущают его: он лишь устало вздыхает и открывает дверь.