Маленькие истории о Фингоне и Маэдросе от TheLionInMyBed

— Чем хочешь заняться сегодня? — спросил Маэдрос, улёгшись в кровати Фингона на спину. И потянулся — намеренно привлекая внимание к тому, как туго обтягивает туника его грудь и как в вырезе дразняще проглядывает обнажённая полоска его упругого живота — а затем согнул ноги так, чтобы они не свешивались с края кровати. — На дворе достаточно холодно, чтобы я, прыгнув в ров… — Только не переохлаждение! — твёрдо заявил Фингон, глубже закапываясь в одеяла. — Ну конечно же нет, извини, — Маэдрос задумался. — Может, лучше я утону? Фингон тоже задумался. Освобождать его от мокрой одежды, нежно вдувать воздух в лёгкие — привлекательно, конечно… но такой холод… а в кровати так тепло и уютно… — Давай что-то, чтоб прямо тут. — Заныла старая рана? Слабость от чар Моргота? Подагра? — Что такое подагра? — Фингона зацепило незнакомое слово, и теперь он разглядывал его, словно необычный камушек, найденный на прогулке под ногами. — О, один из множества тоскливых недугов, что поражают друзей наших, Пришедших следом! — ответил Маэдрос с неожиданным воодушевлением; пусть он не унаследовал отцовский нрав, но точно перенял от него любознательность, и в избытке. — Я бы трактат написал, будь у меня побольше времени! Думаю, всё дело в питании, но… — Маэдрос. — Что, игра включает в себя кляп? — опечалился тот. — А что если ты будто бы заперт в башне… ну, кем-то, — лучше не уточнять, кем. — А я пришёл спасти тебя! — Да конечно! — Маэдрос встряхнул головой, откидывая с лица волосы. Они уже отросли — куда длиннее, чем Маэдрос носил после Ангбанда, и оказалось, что Фингон совсем не может отвести от него глаз. — Ты всегда спасаешь меня! — Но стены башни такие отвесные… я не смогу залезть по ним, — Фингон выпутался из-под одеял и попытался вплести пальцы в эти роскошные тёмные пряди. — Может, ты спустишь свои волосы из окна — и тогда я смогу взобраться… Маэдрос отстранился и сел так, чтоб Фингон не мог до него дотянуться. — Как же долго я просидел в этой башне? Если волосы так отросли бы, нам бы и орёл не понадобился! — Ну, а сколько правдоподобия тебе надо в постельной игре? — Фингон потянулся за ним и сердито дёрнул за волосы. Маэдрос тут же окаменел. — Ну давай! Сделай доклад: неужто волосы эльдар недостаточно прочны на разрыв, чтобы удержать взрослого в полном доспехе? Маэдрос не стал докладывать ничего — может, кляп был не так уж и нужен — и послушно подвинулся, когда Фингон потянул его к себе. — А может, дело не в прочности на разрыв? — Фингон ещё раз дёрнул его за волосы. Они всё равно были недостаточно длинны для косы или для того, чтобы пропускать их сквозь пальцы, словно нити медного шёлка… но достаточно длинны, чтобы набрать их в горсть. Достаточно длинны, чтобы нежно тянуть за них так, что Маэдрос задрожал. — Ты же никогда раньше не жаловался на мой вес… правда твои разговоры о режиме питания наводят на мысли… Но ответом было режущее слух молчание; Фингон уверен был, что Маэдрос обязательно ответит язвительной репликой, ну или использует движение его руки как предлог, чтобы погладить мышцы предплечья, но… — Что-то случилось? — спросил он, и, когда в ответ не услышал даже раздражённого фырканья или требования продолжать, чуть не свалился с кровати — так быстро отшатнулся назад. Тихо. Спокойно. Пусть Маэдрос сам придёт в себя — Маэдрос сам просил Фингона о таком в эти минуты, и Фингон следовал его указаниям, хотя невозможность что-либо сделать и мучила. — Надо подстричься, — тихо проговорил Маэдрос, даже не прикасаясь к колтуну, что соорудил из его волос Фингон. — Я больше не буду, — сказал Фингон его спине. — Прости, я… — Ты не знал, — тон Маэдроса казался беззаботным, но Фингон-то слышал в нём напряжение. — Я бы тебя предупредил — если б предполагал, что так выйдет. — Хочешь об этом поговорить? — Не то чтобы. — Но это может помочь. Фингон точно не знал, но внутренне был уверен: Маэдрос ещё больше напрягся. — Возможно. Но я предпочёл бы не портить дальше наш вечер. — Ничего ты не портишь! Скажи, что тебе нужно! — Пару минут. Фингон прикусил губу. — Расскажи о трактате. Маэдрос, кажется, усмехнулся… но может, то был не смешок. — Если я когда-нибудь в твоей любви усомнюсь — напомню себе этот момент. — Да я ради тебя пришёл в Ангбанд! — Ну да, но это было просто восхитительно! Ну слушай: болезнь заключается в приступах артрита… — Что такое «приступы артрита»? — Ты вообще общаешься со своими вассалами? Воспаление и опухание суставов! Ну, тем не менее, очень интересно вот что: когда я выполнил рассечение — с разрешения родичей покойного, конечно же! — я обнаружил отложения белой кристаллической субстанции… — из голоса Маэдроса стало уходить напряжение и, к счастью для внимания Фингона и его желудка, прошло всего несколько минут до того, как он оборвал свой рассказ и сел. — И это вызывает… слушай, да ты совершенно зелёный! Иди сюда! — он протянул Фингону руку. Фингон заколебался — ну как тут не заколебаться! — на что Маэдрос улыбнулся, устало, с любовью, и сам подвинулся к нему. — Не представляю себе, как ты всё это выносишь! — Фингон сохранял неподвижность, а Маэдрос возился, поправляя одеяла, подушки и самого Фингона — к его удовольствию! — Битвы — прекрасно, но как-то я наелся уже вмешательств костоправов в суставы! — Что, умываешь руки? — Маэдрос теперь был позади, мягко обнимая Фингона за грудь, сжимая левой рукой его правое запястье… и Фингон чувствовал, как тот ухмыляется ему в плечо. — Мы на войне. Каждый человек, проигрывающий лихорадке и дизентерии — человек, не способный сразиться с Морготом. А знаешь, как много их погибло в нашу первую кампанию только из-за неудачно расположенных отхожих мест? — Не думаю, что хочу знать… — Фингон прислонился к его груди — и объятие стало теснее. Может, Маэдрос лишь и играл в то, что Фингон его утешает, — но сам Фингон мгновенно ощутил, как его покидают и страх, и вина, лишь Маэдрос притянул его к себе ближе. — К тому же, это вообще не о войне. Маэдрос пошевелился, распрямившись так, что теперь смог опереться на макушку Фингона подбородком: — Ну, я полагаю излишние страдания отвратительными. — Ты? — Фингон даже рассмеялся. — Просто наши представления об излишнем могут разли… — Ш-щ-ш… Иди сюда, — Маэдрос послушался — даже быстрее обычного после таких своих приступов… когда они вели себя друг с другом очень бережно — и Фингон перевернулся и обнял его, утыкаясь лицом так, что теперь оказалось очень даже удобно укусить его в ключицу за такое двуличие. — Ты же всегда любил познание ради познания! — Так же как и ты любил деяние ради деяния? «О, а кто-то вообще залезал на Таникветиль без страховки! Ну-ка держи мою медовуху и гляди, как я это сделаю!» Фингон опять рассмеялся: вряд ли он тогда произвёл сильное впечатление, потому что, в основном, использовал товарищей как опору. — Мы занимались всем этим потому, что хотели. Никаких расчётов и планов, никакого «а как лучше использовать имеющиеся у нас силы и средства»… Делать дело только ради него самого… — Ради него самого? — Маэдрос скользнул ладонью вниз, накрыв предплечье и нежно ощупав его пальцами, — и вот он уже нашёл след давнего перелома. — А на ком, думаешь, я научился вправлять сломанную кость? Фингон опять его укусил — потому что внезапно говорить стало так трудно… — Ой! — Маэдрос ойкнул явно не из-за боли, а ради того, чтоб произвести впечатление. Но потом — ощутил Фингон — снова напрягся. — Если разговор о дизентерии не совсем уничтожил твой пыл… — Думаю, нет, — ради себя, ради искры облегчения в глазах Маэдроса. — Ну и отлично, — Маэдрос опрокинулся на спину, утягивая за собой Фингона. — Завтра, похоже, погода будет получше. Идеально для того, чтобы почти утонуть.