Маленькие истории о Фингоне и Маэдросе от TheLionInMyBed

— Вообще-то ты можешь и жёстче, — заявил Маэдрос скучающим голосом — ну, во всяком случае, он надеялся, что ему удалось изобразить именно такой тон. Легко сказать — сложнее сделать — когда тебя нагнули над рабочим столом Верховного короля нолдор и задают тебе очень энергичную порку. — Я твой король! — парировал Фингон. — И буду так груб, как мне нравится! — Он перестал шлёпать Маэдроса и скользнул рукой по его спине, пальцами поглаживая выступающие позвонки, а затем, с более сильным нажимом, то, что было пониже и ужасно горело. — Сомневаться — не дело вассала! — Как прикажет мой господин, — ответил Маэдрос, подавив дрожь, — так равнодушно, как только мог. В такой позе ему было хорошо видно, как чернила из упавшей чернильницы лились и лились прямо под стопки писем — без сомнения, жизненно важных. «У тебя прямо за стеной, в спальне, есть великолепнейшая кровать», — попытался было чуть раньше намекнуть он, но Фингон в начале фразы смёл половину почты на пол, а к концу её уже вторгся в рот Маэдроса своим королевским настойчивым языком. А затем приказал ему раздеться, толкнул на столешницу… и письма перестали казаться Маэдросу такими уж важными. Слегка повернув голову, он убедился, что Фингон всё ещё — с видимым восхищением! — пялится на его ягодицы. Это было так смущающе и так неприлично… но в Ангбанде он выдержал пытки и хуже — о чём он тут же Фингону и заявил. А тот в ответ шлёпнул его по заду — так нежно, что это сводило с ума, — но, по крайней мере, перестал пялиться. — Ты так ведёшь себя, будто не хочешь, чтобы я тебя трахнул! — заметил Фингон и дразняще провёл подушечками пальцев по его члену — и Маэдросу пришлось закусить губы, чтоб удержать стон. — А хотя вот это подтверждает обратное. А я щедрый владыка! Жаждешь королевской милости — так просто о ней попроси… — Я весь в твоём распоряжении, мой господин. Ещё один шлепок и новое, слишком нежное касание пальцев. — Врёшь! — Фингон наклонился над ним, прижавшись к спине своей тёплой грудью, дыхание путало волосы Маэдроса, край стола впивался ему в бёдра. А возбуждённый член Фингона упирался прямо ему между ног, и он качнулся назад, прижимаясь теснее, — ну это вопрос контроля, а он же куда лучше всё контролирует, чем Фингон, и всегда контролировал лучше… Но ладонь на бедре и вторая ладонь на загривке придавили его ниже к столу и крепко удерживали. — И что это было? — губы Фингона пощекотали Маэдросу ухо. — Я-то думал, ты весь в моём распоряжении… — языком Фингон щёлкнул по кончику уха. — Господин мой, — выдохнул Маэдрос… хватка была такой крепкой, нежной, но неколебимой — он проверил её, поёрзав, — и какая-то часть его знала, конечно, что он сможет освободиться, если захочет… но другая часть покорилась своей беспомощности. Он громко и рвано дышал — и сам это слышал, — и всё его тело ныло от возбуждения, которому он отказывался поддаваться. Удерживая Маэдроса за шею, Фингон сомкнул пальцы другой руки на члене Маэдроса — но разочек приласкав, тут же убрал руку. — Попроси! — приказал он. Маэдрос ничего не сказал. Фингон с разочарованием выдохнул — и Маэдрос завопил от неожиданности — Фингон снова шлёпнул его, на этот раз в полную силу. — Проси! — Ямы полны орочьих бабок, бьющих сильнее… ах-х! — пальцы Фингона вокруг его члена вызвали крик, слишком громкий для стен рабочего кабинета Верховного короля. Маэдрос извивался, но разрядки найти не мог — Фингон придавливал его к столешнице слишком сильно, и об него тёрся, и его влажный член скользил по… и он так хотел, так нуждался… нет. Вдруг он увидел перед лицом пальцы Фингона, тот отследил их кончиками очертания его губ, нажал — и Маэдрос послушно открыл рот, и вот, жёсткие и мозолистые, они уже давили ему на язык, на вкус как соль и чернила. И на столе были пятна чернил — и Маэдрос, пытаясь отвлечься, водил по ним своими пальцами. — Ну почему ты всегда такой странный? — в голосе Фингона слышалось удивление, он глядел на то, что так бесцельно и дёргано вытворял пальцами Маэдрос. «Потому что ты любишь вызов», — мог бы сказать Маэдрос, но способен был лишь щёлкнуть языком об его пальцы, надеясь, что стол ещё не залит слюной. Фингон покинул Валинор ради побед и славы — о чём многие забывали перед лицом его дерзкого обаяния и открытой улыбки. Так что его любовь к таким играм не была особым сюрпризом — и не было особым сюрпризом, что Маэдрос, любивший его и столь многим ему обязанный, рад был делать ему одолжение. Но не то чтобы Маэдрос не для собственного удовольствия склонялся сейчас над столом своего короля и сюзерена, содрогаясь и задыхаясь от возбуждения… Маэдрос ухмыльнулся, насколько позволяли пальцы во рту. Признавать было унизительно, но Фингон был прав: Маэдрос врал и врал плохо. Что ж, время потянул он достаточно, судя по частому дыханию Фингона, по усилению хватки пальцев на шее. Он, конечно, мог бы тянуть его вечно, если было бы нужно, — но было не нужно. Он слегка прикусил пальцы во рту — вовсе не сильно, но так, чтобы Фингон понял, что надо убрать их, — и теперь, когда рот был свободен, сказал: — Прошу тебя… Кто-то более жестокий или менее торопливый мог бы заставить его пояснить свою просьбу почётче — но Фингон расхохотался, притянул его к себе для ещё одного быстрого поцелуя в губы — и опять толкнул на столешницу. Палец, проникший внутрь, был грубым, скользким от слюны Маэдроса, и ему пришлось стиснуть край стола, чтобы на него тут же не насадиться. Раньше ему казалось, что сделать такое — сдаться, признать поражение, что Фингон требует именно этого. Но уже давно он признал, что то было неправдой — он и сам хотел такого не меньше, чем Фингон, и в эти игры они играли для них обоих. Может, в этом и было что-то постыдное — но это вряд ли могло сравниться с убийством… — Фингон… — сказал он, потому что ему так хотелось, и, возвращаясь в игру, добавил: — Мой господин… Фингон имел настоящую власть и умел быть очень суровым — но, казалось, он вдруг забыл свою роль. Хватка на шее Маэдроса ослабла, ладонь скользнула ниже и ниже — лаская и гладя напряжённую спину, слегка задевая мозолями линии шрамов. Нежность всегда сводила с ума Маэдроса куда более сильно, чем грубость — и тот застонал, так слабо, так уязвимо, и уткнулся лицом в плечо. Фингон ввёл ещё один палец… жгло от растяжения мышц, жалило от недавних шлепков… и так контрастировало с нежностью ласки… — Что, был сарказм да весь вышел? — в словах Фингона не было желания задеть или подначки. Теперь он гладил Маэдроса по волосам — этого увлечения сам Маэдрос никогда не понимал, но то, как ногти легонько царапали его кожу, было настолько приятно, что ему возражать не хотелось. А пальцы внутри поворачивались и нажимали прямо на цель… снова и снова… если поблизости не наблюдалось орлов, Фингон всегда попадал точно в мишень… а сарказм мыслей Маэдроса не покидал никогда. Он слепо зашарил рукой за спиной и наткнулся пальцами на бедро Фингона, а затем скользнул вдоль его твёрдого члена… угол был таким неудобным, но ему так нужно было коснуться, и ещё, и куда больше — ощутить Фингона, хоть каплю его наслаждения, что у него просто не оставалось возможности не попытаться. Фингон отпустил его и развернул — и теперь Маэдрос оказался прижат к столу спиной, что скрадывало разницу в росте. И Маэдрос вцепился в него, выгибаясь к нему так отчаянно, и ещё отчаяннее — губами к его губам, к тихому стону наслаждения на губах Фингона прямо ему, Маэдросу, в губы, к толчку его бедёр навстречу его, Маэдроса, руке — когда тот изловчился-таки и сумел взять это под свой контроль. — Мне не нравилось, — выдохнул Фингон, — что не было видно твоё лицо… — Думаю, в Арде ни один мужчина и ни одна женщина с тобой не согласи… — Тш-ш! Ты просто прекрасен! — как же нелепо быть столь довольным таким комплиментом… — Хотя мне лично больше нравится, когда ты стонешь! — Ну, ты знаешь, как это исправить. — Мм-м… — Фингон ласково укусил его за подбородок. — Ложись. Как прикажет мой господин. Но он чувствовал: не стоит говорить это, не время. Фингон, блестящий от пота, нагой, в водопаде тёмных волос, сам был так прекрасен — и Маэдрос не смог удержаться, чтобы об этом не оповестить. Фингон особым скромником не был и вряд ли нуждался в таких напоминаниях, но слишком уж было приятно увидеть, как неловко дёрнулись его руки, как у него перехватило дыхание — лишь от одних слов. И Маэдрос сказал ещё много чего, пока Фингон неуклюже пытался смазать свой член: что тот такой храбрый, такой благородный, и что Маэдрос его очень любит… что он такой сильный и такой справедливый — ну и что Маэдрос очень-преочень хочет, чтоб он его трахнул уже. — Ну я ж говорил тебе, — обнял его Фингон в ответ, — нужно лишь попросить! Фингон толкнулся в него — было не больно, чуть неприятно, да и быстро прошло, да и Фингон ждал так терпеливо, пока Маэдрос кивнёт, что готов. «Не нужно обо мне беспокоиться», — хотел сказать Маэдрос, ведь неважно, чего он сейчас хочет… это сам Фингон должен всё контролировать и завоёвывать, а Маэдрос не должен ни за что отвечать. Всё было так реально, так по-настоящему… он был так открыт — и дело было вовсе не в члене, в него входящем… Маэдрос прикрыл глаза и уткнулся лицом в плечо Фингона; пахло потом, сосновой смолой, косы скользили по его щеке легонько, как шёпот. Он ощущал каждое движение Фингона между своих бёдер, каждую дрожь и толчок — и собственное его тело бездумно подавалось навстречу. Вдруг из глубин всплыла мысль об игре, он схватил Фингона за правую руку, стискивавшую его бёдра, — и попытался потянуть её к своему горлу. Но Фингон понял неверно — а может, он это нарочно, — и вместо того сжал его член и принялся ласкать в ритме своих толчков… всё быстрее, быстрее, резко и рвано дыша Маэдросу в шею, — и тот встречал всем телом его толчки, стискивал мышцы — и вот ощутил, как Фингон задрожал и излился. — Какой ты хороший… — лепетал Фингон… — ты самый лучший… люблю тебя… — наверно, он наговорил и ещё больше, но Маэдрос в его объятиях распадался на части в своём наслаждении, и слова омыли его, словно поток. Лежать на столе Верховного короля, в то время, как сам Верховный король лежит на тебе, было вполне себе приятно и удовлетворительно, но, на деле, больнее, чем всё, предшествовавшее в эту ночь. — Мы сделали всё не так, — вздохнул Маэдрос, чуть поёрзав, так что теперь, наконец, чернильница не так злобно впивалась ему в позвоночник. — Что, тебе не понравилось? — сонно пробормотал Фингон. — Стоны, что ты издавал, вроде, были о том, что ты с тем, как я делаю всё, согласен… — Да, да, — поспешил Маэдрос, а то Фингон ведь мог и обидеться. — Но я не об этом! Всё должно было быть суровее. — Что ж, придётся начать всё сначала? — Как прикажет мой господин.