Посторонний

Илон приступил к изучению того, что такое БДСМ, на следующий же день. Первое, что удивило его, сколько психологической, а не физиологической подоплеки, оказывается, в течении, которое он раньше считал чем-то вроде субкультуры вперемешку с сексуальными экспериментами. Хейз понял, почему Эйден вчера отказался от его помощи. Для этого нужно доверие. Илон, конечно, отличился, поддержал его. Ему оказали честь быть представленным группе. Судя по скупой информации скорее аналитического характера, Редфилд был связан с мафией, а значит, в своей группе может интуитивно опираться на ту же систему. Подобное приглашение было равноценно принятию в семью. Но доверять как напарнику и работнику недостаточно. Нужно доверять как человеку. Илон мог состряпать себе любую легенду и при желании заморочиться настолько, чтобы в нее безоговорочно поверили сразу же. Но он не мог заставить человека довериться. Для того, чтобы человек доверился, нужно самому открыться. Но ни одному адекватному и психически здоровому существу не придет в голову довериться кому-то, кого сложно назвать человеком… Илон не смог, а может, и не хотел скрыть накатившую грусть, Стэн быстро решил, что дело в похмелье, и предложил бодрящий кофе по своему рецепту. Стэн тоже доверял ему как работнику, хотя относился действительно тепло. Странно. Илону не хотелось большего, если речь не об Эйдене, а о Стэне. Почему? Работа и прочие мелкие, но важные дела не позволяли отвлекаться на мысли. Илон сделал фотографии для документов, параллельно разрешая по телефону дела, которые на него спихнул Стэн. Теперь он выполнял одновременно как функцию секретаря, так и ревизора, осуществляя контроль качества. То есть Стэн попросил Илона оценить лично боевые способности и заслуги ребят, учеников и уже работающих, с точки зрения военного. Не то чтобы он собирался всерьез принимать решения, опираясь на мнение Хейза, но посчитал, что информация не будет лишней. Илон разъезжал по городу по делам, иногда на метро, иногда его подбрасывали многочисленные водилы компании, если направлялись в ту же сторону. Вечером его снова задержали. Приехал Редфилд, видимо, он всегда приезжал в главный офис по-вечерам, и раньше они с Илоном сталкивались реже, потому что раньше его выпроваживал Стэн. Эйден предложил Илону ездить вместе с ним. В основном продолжать деятельность секретаря, но быть подстраховкой, на случай, если тех же охранников рядом не окажется. — Только подстраховка, ты понял? — сурово потряс пальцем перед его носом Эйден. — Не надо моих ребят без веской на то причины вырубать и рваться, куда тебя не просят. Ясно? — Более чем, — улыбался Илон. По дороге на какую-то встречу Редфилда у Хейза появилось время подумать. И нет чтобы в голову приходило что-то хорошее. Что если отсутствие доверия оправдано не только недостаточной информацией о Хейзе? В статьях говорилось, что временами не обязательно знать всю жизнь и подноготную каждого из участников, достаточно установившихся отношений. Что если все дело в обстоятельствах их первой встречи? Можно ли доверить себя человеку, которого сам видел недавно в цепях? Встреча проходила в очередном клубе. Зала для обычных посетителей не отличалась оформлением от других клубов, которые успел увидеть Илон. Зато на втором этаже все было выполнено в восточном стиле. Маленькие фонтанчики с журчащей водой, характерная планировка, двери, которые нужно отодвигать в сторону с усилием. Они прошли в комнату для встреч, где их уже ждали азиаты. Возле одного из деревьев лежал на цепи тигр. Илон впервые в жизни видел настоящего дикого зверя. В зоопарк сходить ему ни разу не приходило в голову, может быть, из-за неприятных ассоциаций, может, просто не казалось полезным. Заметив Хейза, тигр встал. Редфилд и азиаты пожали друг другу руки, охрана с обеих сторон заняла обычные позиции. Хейз был позади Редфилда и не мог оторвать взгляда от хищника. До ушей доносился разговор мужчин. — Это мой секретарь. Новенький, но я ему доверяю и ручаюсь, — кивнул Эйден. Азиат, лысый, в дорогом костюме, но без галстука, обратился к Илону. — Нравица зверь? — спросил он с заметным акцентом. — Красивый, — ответил Илон, все еще изучая животное. Тигр не рычал, но Илон осознавал, что хищник точно так же изучает его. — Смотори осторожнее! Эта ни из какого-то зоопарыка! Эта... Зверь сделал несколько быстрых шагов, пластичный, гибкий, не сводя взгляда с Хейза. Азиат немедленно что-то закричал на своем языке, стоявшие неподалеку охранники выхватили кнуты, попытались натянуть цепь. Илон не шелохнулся и не сдвинулся с места. Глупые люди. Разве не видно, что это просто провокация? Обычная игра? Если бы тигр хотел напасть, он бы прыгнул, оскалился. Когда тигр получил кнутом по крупу, он и обнажил зубы, только не в сторону Илона. Хейз расслышал нервный шепот Эйдена. — Когда-нибудь он его сожрет, мать твою, вот нахрен… Хищник отбежал в сторону шеста, к которому была привязана цепь. Не трусливо, нехотя, лениво перебирая лапами. Илон не согласился на игру, больше он ему не интересен. Азиату наконец пришла в голову светлая идея перейти в комнату без животного, туда же принесли чай для гостей. Из диалога Илон понял, что фамилия азиата Такэда. Редфилд обсуждал дела, затронул вчерашние нападения. Такэда покачал головой. — Мы уважаем Бертолуччи, но ничиво не можету сказать. Никто из наших ребят ни знает, кито эта сделал, — печально закончил он. Мужчина выглядел ровесником Стэна, которого, к слову, здесь не было. — Передай своему боссу, Якудза нипричасны. И я слышал, Триада тожи нет. Наши инфарматары гаварят, у Триада сваи праблемы и им не до Бертолуччи. Редфилд воспользовался удобным случаем послушать сплетни из мира криминала. — Какого рода проблемы, если не секрет? Такэда криво ухмыльнулся. — Фэбээр накрыла партию. Сериезную партию. Говорят, крыса. Они сейчас заняты внутренними делами, так чито им не до внешиней палитики. — Спасибо, Такэда, — уважительно кивнул, почти поклонился, имитируя японскую манеру Эйден, отчего хвост белых волос скользнул по пиджаку с плеча на спину. — Если вы все же получите какую-нибудь информацию, могу ли я рассчитывать, что вы поделитесь с нами? — Бертолуччи ни вимешиваются в мои дила и всегда платит па далгам. Мы уважаим эта и будем и дальше паддерживать сатрудничиства, — поклонился в ответ Такэда, не так низко, но не менее уважительно. Он не хотел продемонстрировать превосходство, просто следовал этикету, по которому предполагалось, что он выше рангом, нежели Редфилд, соответственно и поклон должен быть меньше. Однако мимика выдавала, что японец говорил правду и уважал если не Бертолуччи, то непосредственно Редфилда. На следующий день была еще одна встреча. Прошла она не так гладко, представитель конкурирующего клана вел себя вызывающе, но все же дал хотя бы пару зацепок, где искать. Эйдену пришлось проглотить отношение. Перед ним был итальянец. Он считал Редфилда жалкой пародией на настоящую мафию, представителем которой являлся, скорее всего, и нововведения в отношения с неитальянцами его бесили. Но это придумал не он, а крестные отцы, так что простому капо полагалось выполнять то, что велено сверху. Хотя это и не означает, что он не может мимоходом проехаться. Редфилда в лицо назвали пидором, фактически шлюхой, но все это Редфилд встретил с достоинством и хладнокровным молчанием. Только уже в машине Эйден разразился матом, зло пиная ногой кресло автомобиля перед собой. — Мудак… сам трахает детей втихаря, сколько раз ему грозили, что нахуй из семьи выгонят, а гонора столько, будто король хуев, чтоб его… — Босс, это он к вам так подкатывает! — задорно поддержал за рулем Брайан. — Он просто сохнет по вам, а вы не ведетесь! Охранники дружно рассмеялись. Эйден фыркнул. — Да кто вообще с этой свиньей по доброй воле ляжет… В следующий вечер Эйден доверил проверку информации нужным людям, сам сидел до позднего вечера в кабинете, улаживал черную бухгалтерию, собирал дань для своего начальства. Приезжал лично Фил Бертолуччи, они наедине обсудили, как идут дела, затем капо уехал. Хейз иногда тоже оставался наедине с Эйденом, помогал со всевозможными записями и расписанием. Пару раз Илон осторожно поднимал тему отношений с болью. Эйден колебался. В конце концов Илон задал вопрос в лоб. — Дело в том, как мы первый раз встретились? — В смысле? — было около трех ночи, Эйден валился с ног и терял внимание. Хейз терпеливо повторил, переформулировав: — Я в твоих глазах дискредитирован, потому что ты нашел меня у Мэнди? Эйдену понадобилось больше времени, чем обычно, чтобы понять вопрос, затем он долго смотрел на Илона. Неуверенность. Опасение. Желание? — Илон. Ты мой подчиненный. В этом дело. Вполне достаточно и того, что ты в принципе знаешь то, что знать не должен. У нас рабочие отношения. Так должно остаться. Иначе… — Мне не нужно контролировать твою работу. Здесь — ты мой босс. То, что я предлагаю, будет происходить только вне работы. Желание! Илон видел это в глазах, в позе, в мимике, в дыхании, слышал в сердцебиении Эйдена, в том, как он сжал кисть в кулак, как опустил голову. Впервые за долгое время Илон скорее повиновался собственным ощущениям, нежели следовал какому-то плану, он опустил руки на стол, который разделял их. Навис над ним. Почувствовал его запах. Не парфюм, его запах. — Не сейчас. Не сегодня, — тихо ответил Эйден. — Мне… нужно закончить это дело, с нападением. В кои-то веки все знания, силы, возможности и способности Илона работали не над тем, чтобы было как надо, а отвечая тому, подсказывая, как сделать, чтобы было, как он хочет. Илон видел несколько вариантов сценариев, каждый из которых заставлял его самого дышать тяжелее. Обхватить ладонью шею, притянуть к себе, коснуться губ. Обойти стол, схватить за руку, дернуть на себя. Завалить на стол, прижать, опустить руку к поясу… — Я скажу, когда. Ладно? Эйден поднял голову. Хейз получил то, что хотел. Он получил согласие. Ради остального можно подождать еще немного. — Хорошо. Значит, после того, как закончишь. Как назло, Эйдену уже больше недели не удавалось вытрясти из информаторов хотя бы относительно внятные данные, кто пытается прижать его ячейку. Эйден был близок к тому, чтобы тупо утащить Илона в кабинку туалета и отдаться там, просто попросить, чтобы он жестко оттрахал его безо всяких ухищрений, но, как назло, каждый раз, когда он вот уже подходил к Хейзу с этой идеей, раздавался срочный звонок, появлялся в дверях Стэн, кто-то еще требовал его личного участия. Хейз держал свое слово. Эйден сам сказал, что первым сделает шаг, и ни разу больше не поднимал эту тему. Редфилд пытался вспомнить, ощущал ли он то же самое с Дэвидом? У них с Дэвидом не было секса, только отношения в рамках Мастера и низа, ничего кроме. Они были скорее друзьями, насколько это возможно, Дэвид ничего не знал о подпольной деятельности Эйдена. Может, если бы знал, отказался бы. С Илоном все было определенно по-другому. Для начала, Эйден совершенно точно запал на него, еще до того, как Илон отличился во время нападения и в баре. Редфилд развлекал себя в редкие минуты отдыха, представляя Хейза без белья. После того, как он ворвался к нему в комнату в стрип-баре, до Эйдена быстро дошло, что симпатия, как минимум, взаимна. И все пошло по пизде. Эйден разве что руки и задницу в кровь себе не стер во время дрочки, представляя, как Илон имеет его во всех возможных позах. Еще это предложение «руки и сердца», мать его… Конечно, Илон новичок, все не может пройти сразу гладко, без сучка, без задоринки, но Эйден изголодался. И отчаянно хотел его, желательно целиком. Поиски виноватых ничего не давали. Фил сообщил позицию семьи: мафия в этом не замешана, решай свои проблемы сам. Бертолуччи искренне верил в идею, что мафии нужно меняться изнутри, и намекнул, что если Эйдену нужна будет помощь, он сможет задействовать личные ресурсы, но ровно до тех пор, пока это не будет мешать семье. Редфилд твердо решил не трогать мужика без серьезной на то причины. Если это действительно не подковерная игра кланов, он должен справиться без посторонней помощи, иначе больше с ним никто не будет работать. На мелкие уличные банды Эйден и вовсе не обращал внимания. Здесь, в Иллинойсе, их использовали как частников, иногда прямым текстом предлагая контракт, иногда исподволь грамотно подталкивали к нужному решению. Конечно, Эйден слушал информацию и из этого круга, но не надеялся услышать чего-либо стоящего. От полиции не было никакого проку. Машины не опознали, людей тоже, записи на камерах есть, но какие-то размытые, а потом и вовсе пропали. У кого-то дотянулись руки до полиции, и это волновало Эйдена не меньше, чем сам факт нападения. Его пытались не просто запугать. Его пытались выпилить, представить слабым и никчемным, пустым местом. Это после всего, что он сделал! Да если бы не Редфилд, Чикаго давно захлебнулся бы кровью и догнал по криминальным сводкам Лос-Анджелес! Если бы не Редфилд с одной стороны и Такэда с другой. Их связывала давняя дружба, если конечно можно сказать, что представители конкурирующих группировок могут позволить себе подобную роскошь. Они впервые столкнулись, когда Эйден, мальчик на побегушках, двадцатилетний тощий патлатый доходяга, больше похожий на спидозного наркомана на последней стадии болезни, еще только пытался пробиться из самых низов и трущоб в нормальную жизнь. Бертолуччи тогда еще не был капо, был обычным рядовым солдатом мафии, заведовал парочкой клубов, где ошивался Эйден. Эйден искал работу, любую, какая подвернется, разве что проституцией не занимался. Голова у него работала отлично, и Редфилд с пятнадцати лет понимал, что шлюхи, даже элитные, всегда остаются никому не нужным мусором. По мнению самого Эйдена, он и так был мусором, так что работа шлюхой никак не могла поправить его положение. Он работал наркокурьером, хотя сам не употреблял, пытался завести нормальные знакомства. Денег едва хватало на съемную комнату, чтобы не жить в дыре с бухающей мачехой и сводными, которые только обрадовались, когда он свалил. Эйден подыхал с голоду, так что о нормальной физической форме не могло идти и речи, ни в одну банду его не взяли даже в качестве пушечного мяса. Бертолуччи заметил, как Эйден разговаривал с одним из своих заказчиков. Он не смог найти достаточно покупателей, его начальнику требовались деньги, и он пытался тупо запугать Эйдена. Редфилд с детства привык к страху, так что на все провокации отвечал стойко, даже когда перед его носом появился ствол — глазом не моргнул. Бертолуччи увидел в этом не усталость и отчаяние, а стойкость характера. Он подошел к нему, предложил работку. Потом он сказал, что прежде чем приглашать работать на себя, он хотел его проверить. Эйдену нужны были деньги, любые, так что на очевидно проблемное дело он согласился, не раздумывая. Его задачей было найти паренька в конкретном районе, если он с товаром — забрать товар, если товара нет — узнать где он, и либо забрать самостоятельно, либо передать информацию о местонахождении Филу. Разумеется, что за товар, Бертолуччи не сказал, а Эйден и не спрашивал — чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Курьер, которого отправили искать Эйдена, попал в руки Якудза. Там-то Эйден и столкнулся впервые с Такэдой. Тогда с буйной шевелюрой и замашками обычного гопника, едва говорящий по-английски Такэда так же был не на самых верхах. Он, конечно, был постарше Эйдена, да и свое положение и слава в Якудза у него были, а также собственный маленький отряд ублюдков. Курьер, когда Эйден прошел в квартиру, еле дышал, захлебываясь собственной кровью. Переступив порог, Эйден понял, что у него две задачи. Во-первых, выжить, а значит убедить азиатов, что он не побежит стучать в полицию об увиденном. А во-вторых, каким-то чудом доказать, что им лучше бы отдать товар. На курьера Эйден наплевал тут же. За курьера деньги ему не заплатят, ну и потом, тот попался, пусть сам выкручивается, Эйдену бы свои кишки в целости унести. Он плохо помнил, что тогда нес. Помнил, что один нервный мудак из банды Такэды все время орал ему что-то в ухо на японском и тряс перед лицом не то тесаком, не то катаной. Эйден упорно его игнорировал и разговаривал только с Такэдой. Сначала азиат даже не смотрел в его сторону, затем стал прислушиваться к его словам, а после удивленно обернулся. — Ты жить надоела? — протянул он басом, как какой-нибудь злодей из японских порномультиков. Эйден, кажется, ответил: — Если якудза и итальянская мафия начнет тут замес — я и так копыта отброшу, так что нет особой разницы прямо сейчас или через день. Нервный опять что-то завопил, возможно про то, что Эйдену за дерзость отрежут яйца. Такэда нахмурился. — Ты угрожать люди Якудза? — Я не принадлежу мафии, — пожал плечами Эйден, — я всего лишь пешка, хотя и знаю, на кого работаю. Хотя, если бы я работал на мафию, я бы не угрожал Якудза. Зачем воевать, если можно договориться и поделить, — Эйден говорил максимально простыми словами и фразами, чтобы азиат его понял. Такэда в ответ хмыкнул. — Делить? Зачем Якудза делить то, что принадлежит им? — Чтобы потом мафия поделила то, что принадлежит им, — снова пожал плечами Эйден. — Вы отдадите что-то вам не нужное, но нужное им, они отдадут что-то не нужное им, но нужное вам. — А если это нужно? И им, и я? — Значит, разговор будет очень долгим. — А если я не хотеть говорить? — Значит, не так уж тебе нужно то, что у меня есть, или тебе этого недостаточно и мне нужно сделать другое предложение. — И что ты мне предлагать? — рассмеялся азиат, его банда поддержала дружным хохотом. Эйден не думал о том, что от его слов зависит не то что исход сделки, но его жизнь. Если бы задумался хоть на секунду — сдох бы от сердечного приступа или обоссался. — Я не мафия. Мне пока нечего предложить. Но я могу передать им, что ты хотел бы получить. Я не могу гарантировать, что они согласятся, но я постараюсь их убедить, что с тобой возможно поговорить. Кто знает, может быть, тогда будет чуть меньше трупов и чуть больше пользы. Бертолуччи еще долго припоминал Эйдену этот шедевр дипломатии, когда Эйден слово в слово пересказывал ему разговор, и в целом хвалил. Но Редфилд до сих пор полагал, что Такэда на тот момент по-своему понял его слова в силу незнания английского, по-своему их трактовал. Так или иначе, Такэда отпустил Эйдена, Бертолуччи придумал, как договориться с Якудза, и дело было решено миром. С тех пор они не раз уже сталкивались с Такэдой. Часто странный азиат заявлял, что будет разговаривать только с Эйденом. Редфилд постепенно поднимался по карьерной лестнице, Такэда тоже. В конце концов крестные отцы пришли к решению работать с не-итальянцами и условно принимать их в семью, а Такэда дослужился до главного по Чикаго. Разумеется, были времена, когда на Такэду давили, что он слишком уступчив перед янки, да и на Редфилда катили бочку, будто он подстилка узкоглазых и вообще двойной агент, но в конце концов обе стороны сообразили, что взаимное сотрудничество выгоднее взаимного истребления, так что силами Редфилда и Такэды крови пролилось куда меньше, чем могло бы. Эйден доверял Такэде, хоть и в пределах разумного, так что не сомневался, что Якудза предоставили всю информацию, которой могли поделиться. Но увы, информацию эту было ни на хуй натянуть, ни на нос. Ничего они толком не знали. Помимо деловых, предстояла одна частная встреча. Уилл, хороший приятель и коллега, глава другой ячейки Бертолуччи, решил устроить маленький вечер поддержки Редфилда, на который пригласил других капитанов Фила. Разумеется, пришли не все, только те, кому реально было дело до жизни Эйдена и те, кто хотел, чтобы он так думал. Уильям сочувствовал Эйдену вполне искренне, Редфилд даже думал иногда, что Уилли в тайне сохнет по нему, но боится, что кто-то заподозрит в нем гея, поэтому обходился только редкими встречами исключительно по делу. В его шикарную квартиру с баром и бассейном на втором этаже пришли Уэйд, приглядывающий за восточным районом, Дженис, у которой под шефством не было конкретного района, зато она держала шикарную сеть информаторов, большая часть из которых были шлюхами и наркоманами в ее многочисленных центрах реабилитации. Пришел и друг детства, Билл, державший не самый спокойный южный район. Они пришли к Бертолуччи вместе, по сути, Эйден сам его притащил за собой. Не сказать, чтобы они были не разлей вода, но Билли ни разу не подставлял его, и когда Фил спросил у Эйдена, знает ли он таких же надежных и толковых парней, как Эйден, Билли был первым, кого упомянул Редфилд. Уилл, на самом деле тезка Билла, пришел после него, и чтобы их не путали Уилли с легкой руки Бертолуччи получил свое имя. И, как ни странно, с этим Уильямом у Эйдена было больше общего, чем с приятелем из старых не добрых. — Ты, главное, не паникуй, — отпивая виски, подбадривал коллегу хозяин квартиры. — Это просто проверка, парень, просто проверка на вшивость. Тебе нужно всего лишь продержаться и не ударить лицом в грязь. Когда мы найдем виновного — никому дела не будет, кто это, главное, как ты переживешь этот период. — Да знаю я, — раздраженно отмахнулся захмелевший Эйден. Сегодня он не стал брать с собой Илона, Уилл оскорбился бы и подумал, что Эйден не доверяет ему, раз таскает с собой посторонних, и не важно, секретарь это или охрана. — Ты если что — обращайся. Мафия, конечно, умыла руки, но помогать запрещено итальяшкам, а я-то такой же, как ты, мы в одной лодке! — продолжал вещать Уилл. — Верно. Мы все здесь в одной лодке, Эйди, — к ним подошел Билл, воздел бокал к потолку в знак солидарности. — Мое имя не сокращается, Билли, заебался тебе повторять, — фыркнул Эйден. — Но спасибо. Серьезно. Вы двое — единственное, что меня держит на плаву. Ведь если я все-таки рухну, все, что я строил долгие годы, попадет в ваши корявые ручки из задницы, — растянув лыбу, закончил Эйден. Уилл рассмеялся, Билли хмыкнул и отвернулся. Они не особо много общались, но Эйден знал Билли слишком давно, и, казалось, выучил его наизусть. Билли вырос в таких же трущобах, в соседнем доме, его мать подрабатывала сексом по телефону, а отец избивал его каждую пятницу, когда приходил пьяный из бара. Они вместе решили, что нужно делать ноги. Срочно. Любым способом. Вместе у них были неплохие шансы. Эйден хорошо соображал, а Билли рос крепким и выносливым пареньком. Только вот отцу боялся дать сдачи, знал, что мать встанет на его сторону и не поддержит сына. Билли пошел в местную банду, Эйден пытался пробиться головой, у них были разные дороги, но проходили рядом, и они поддерживали друг друга издалека. Ты как, держишься приятель? Достиг чего-то? Круто, значит я тоже так смогу. Мы прорвемся. Когда они оба оказались у Бертолуччи и после, когда Фил сделал их обоих капитанами ячеек разных районов, их дороги также разошлись, и все же шли рядом. Эйден был благодарен Билли: если бы не его пример, если бы не эта странная подростковая конкуренция, может быть, он бы уже сдался. Пожалуй, они давно уже толком не общались — в даунтауне каждый день было по горло дел, в южный он почти не совался; если нужно было что-то там решить, отправлял к Билли Стэна, зная, что Билл поможет и поддержит в меру сил. Видеть здесь знакомое с детства лицо было приятно. Словно напомнило: эй, Эйден, ты выполз из такого дерьма, что другим и не снилось, и с этим справишься! Дженис подала голос с дивана. — Не переживай, сладенький, если ты рухнешь — я урою этих двоих и заберу себе все три района, давно это планирую! Редфилд расплылся в улыбке. — Ставлю на тебя, детка! Имей в виду, в геенне огненной у тебя будет персональный болельщик! — Ну тогда победа точно у меня в руках! — Сначала тебе нужно дождаться, когда Эйден сдаст, а это произойдет очень нескоро, — улыбался от уха до уха Дезмонд. Хренов мудила. Он-то в первых рядах будет на его место, аж по головам побежит. На самом деле, Эйден прекрасно понимал, что среди его «коллег» вполне может оказаться виновник всех проблем последних дней. И все же, если начнут выяснять отношения исполнители не-итальянцы, реакция мафии будет однозначной — урезать штат. Причем буквально. И Эйден полагался на инстинкт самосохранения своих коллег, какими бы ни были их аппетиты, своя шкура должна быть дороже. В принципе, именно по этой причине до сих пор не было историй со взаимным подсиживанием, да и само подсиживание было фактически невозможно. Именно поэтому Эйден чувствовал себя здесь в безопасности, даже если это была банка с пауками. Если ты такой же паук — это отличная компания, лучше не придумаешь. Встреча закончилась тихо: ребята обсудили последние дела, попытались подкинуть Эйдену идей, кто бы мог стоять за всем этим, Дженис сказала, что была бы рада помочь, но у нее действительно по нулям. Ей Эйден верил. Не то чтобы она не облизывалась на пост главного по даунтауну. В принципе, не будь Бертолуччи старым шовинистом, именно она получила бы этот пост, и Эйден прекрасно понимал это. Джен обладала блистательным умом и колоссальной силой воли, о которой Редфилду, на самом деле, оставалось только мечтать. И все же Фил отдаст этот пост скорее недотепе Дезмонду, чем женщине. На самом деле, он наверняка знает, что Эйден гей, и все же, будучи дремучим гомофобом, предпочел отдать пост гею, нежели женщине. И будь Джен тупой сукой, это скорее было бы мотивом для мести. Но Дженис была чрезвычайно умной и расчетливой. А значит, ни за что бы не рискнула тем, что имеет, зная, что ничего не получит. День начался ожидаемо — с похмелья. Сначала, разумеется, пришлось решить легальные дела фирмы, которых, как назло, навалилась куча. Не то что отдаться втихаря Илону — кофейку некогда отпить. Вечером предстояла встреча с одним из представителей латиносов. Эйден ехал в машине и готовился морально. Он допускал возможность какой-нибудь мелкой подлянки вроде той, что ему скажут в лицо, мол, никто он, как и мафия его, и пусть катится на все четыре стороны. Илон сидел напротив, глядя с нескрываемым сочувствием. Это бесило. Лучше бы трахнул, ей-богу. Илон словно прочел его мысли, ухмыльнулся, развалился на кресле, отвернувшись к окну. Сквозь распахнутый пиджак было видно облегающую рубаху, ноги раздвинуты, ширинка недвусмысленно намекала на размер. Эйден не выдержал и ухмыльнулся в ответ. Ну спасибо, хоть так. Воображение — тоже неплохо. Вопреки ожиданию Редфилда, встреча прошла достаточно спокойно. Представитель Латинских Королей сразу объяснил, что Королям нет дела до кровавых разборок мафии, но недавно у них закупили ограниченную партию оружия. Закупали якобы для афроамериканцев и их тайной разборки, но недавно Короли узнали, что никакой разборки они устраивать не собирались, оружие перепродали. Разумеется, разбираться в этом Короли не будут. Сделка совершена, деньги все получены, а куда именно ушло оружие — не их дело. Латинос не поддавался на уговоры и выгодные предложения Эйдена, повторяя, что у них там какие-то свои законы и вообще они за мир, а приторговывают, потому что могут. Но в конце беседы мужик спросил, правда ли что на Редфилда и латиносы работают. Тот ответил честно, что у него работают надежные люди, а кто какой национальности, его не волнует, потому что в любом можно копнуть дерьма. Латиносу ответ понравился, и тот намекнул очень осторожно, в каком именно районе действуют черные, которые якобы собирались устроить междусобойчик. Крохи, отчаянные крохи, но уже хоть что-то. Если найти языка в том районе, можно попробовать выйти на перекупщиков. Латинос со своей свитой покинул заведение первым. Эйден вышел вслед за ним на тротуар ночного города чуть погодя. Машины с Брайаном не оказалось на месте. Нахмурившись, он набрал водилу. — Брайан, какого хуя? — Да коп пристал, нельзя парковаться и все тут, а вокруг все забито! Я отъехал в проулок рядом! Вас встретить? — Сами дойдем, сиди за рулем. Охранники шли один впереди Эйдена, другой позади, Илон замыкал импровизированную колонну. По улицам сновали люди. Эйден заметил пару парковочных мест достаточно близко и мысленно поворчал на ленивого Брайана: мог бы просто подождать, пока освободится место, и перепарковаться. Но нет, небось пристроился в какой-нибудь клоаке, расслабился и порнушку на телефоне открыл. Поворачивая за угол, Эйден был готов отчитать водителя. Эйден почувствовал толчок сзади, затем удар, упавшее тело. Эйден схватился за оружие, развернулся. Его обхватили со спины. Охранник. Сука. Разумеется, Эйден умел постоять за себя. Они со Стэном познакомились, когда Эйден, дрищ двадцати трех лет, пришел к нему в клуб научиться чему-то посложнее, чем битой по яйцам. Эйден перехватил руку, приготовился выстрелить в голову через плечо. Илон лежал на земле рядом с трупом второго охранника лицом вниз. Из головы текла кровь. Эйден на мгновение потерял связь с миром. Это слишком было похоже на то, как он нашел Дэвида. Это не может быть реальностью. Дежавю, глюк. Этого просто… Челюсть сжали, прижимая к лицу какую-то тряпку. — Ублюдок… я тебя уничтожу! — рычал сквозь тряпку на лице Эйден, но в следующую секунду он понял разницу между реальностью и обманом разума. Мир постепенно растворялся в приторной сладости хлороформа. Клетки мозга восстанавливались медленно. Разумеется, быстрее, чем у любого нормального человека. Шум в голове не позволял мыслить трезво, воспоминания и образы мешались, постепенно разбегаясь по своим местам. Словно мозаика сама из кучи бесполезных осколков собиралась в картинку. Даже если в мозгу есть повреждения, но он все еще жив, органы чувств продолжают собирать информацию, просто некому ее обрабатывать. Разум постепенно брал контроль над ситуацией. Илон стал вспоминать, что слышал, видел, чувствовал в последние минуты. Он облажался. Он почувствовал неладное, но слишком поздно. Он предпочел сохранить инкогнито и остаться на пути полетевшего камня, ведь если бы он отошел, камень прилетел бы в голову Эйдену, и Илону пришлось бы действовать гораздо быстрее. Он даже успел подумать о том, что нельзя уплотнять ткани, на нем должна остаться рана, потому что так случается с обычными людьми. Он облажался, потому что камень пробил череп и осколком повредило мозг. Потому что следующим вырубили охранника, и защищать Эйдена было уже некому. Второй охранник оказался в сговоре с врагами Эйдена. Водителя на месте не было, возможно, его труп уже валяется где-нибудь рядом в мусорном жбане. Он облажался, потому что мудак, который, судя по запаху, вырубил Эйдена хлороформом, сказал подоспевшим соучастникам, что доставить приказано живым, только потому, что хозяин хочет расправиться лично. У него было всего несколько минут, чтобы перехватить Эйдена. И часть из них он провалялся без сознания на земле. Потому что хотел сойти за обычного человека. Самому Илону ничего не угрожало, его признают мертвым. Раньше он просто погоревал бы немного, что опять не срослось с нормальной жизнью, и поехал бы в другой город искать лучшей. Но лучшей жизни просто не может существовать. Не может он быть обычным человеком. Как бы ни старался. Немногочисленные люди вокруг попрятались по углам — никому в голову не приходило на границе с южным Чикаго вмешиваться в разборки, даже криков не было. Илон поднимался с колен слишком медленно, разум еще не полностью получил контроль над телом. Зато слух и обоняние уже отлично работали. Он почувствовал его запах, ровное биение сердца рядом с рычащим двигателем и тремя другими сердцами, далеко, на пределе своих возможностей. Скрип колес, сигнал копов, они будут петлять и уходить от преследования. Нельзя упустить. Илон вышвырнул разрывающийся телефон из кармана, запрыгнул на крышу машины Брайана, оттуда сиганул к карнизу окна, ухватился, подтянулся. Тело постепенно принимало сигналы от мозга, в голове возникли схемы города, перекрестки, участки крыш, по которым можно срезать. Недостаточно мощности. Нужно быстрее. Знакомое ощущение, прилив сил, сосредоточенность дополнились давно забытым. Гневом. Мир растерял оттенки, но под звездным небом было достаточно света для Илона, глаза успевали не только выцепить каждую деталь перед ним, но и простроить схему лучшего направления, зрачки перескакивали с участка на участок, помогая сориентироваться. Карниз, кусок кирпичной стены, карниз, стена, новый карниз, отпрыгнул в сторону, к лестнице, оттуда снова к карнизу. Балкон с вывешенной курткой. Ни один живой человек не может прыгать, почти бежать по отвесной стене с такой скоростью. Илон прихватил куртку, перевалив через поребрик крыши, натянул, не сбавляя темпа. Если он хочет помочь Эйдену, он должен для всех остаться незнакомцем, непонятным феноменом, чужим человеком, от которого можно будет легко отречься. Настил под ногами, рядом мелькнули две трубы, переулок. Илон задействовал силу, отталкиваясь от покрытия крыши, чтобы добавить ускорение за счет прыжка, там останется вмятина, природу которой никто не поймет. Спишут на метеорит. Плевать! Снова покрытие, трубы, антенны, Илон заранее огибал вертикальные препятствия и перепрыгивал через горизонтальные, снова переулок, шире. Пустота и огни машин перед глазами. На такой скорости никто не способен разглядеть летящего человека. На такой скорости летящего. В голове маячком отдавался рев машины, характерное рычание, есть небольшой брак. Не мешал машине, но позволял Илону отслеживать звук. Гудящие сирены копов отставали от него. Покрытие крыши низко, он согнулся, приземлился на плечо, перекат. Оставив за спиной тянущуюся вмятину, Илон прыгнул вытянув руки, пропуская под телом высокое заграждение, приземлился на руки, кувырок. На периферии парочка подростков на краю крыши. Илон не думал о свидетелях, только об удаляющемся звуке. Скоро пятиэтажная застройка закончится, начнется частный сектор. Можно срезать через парк. Он спрыгнул с третьего этажа вниз. Поддержка и укрепление сухожилий при приземлении, кувырок, чтобы использовать инерцию. За спиной раздались не то возмущенные, не то восхищенные крики двух темнокожих, куривших возле черного входа в клуб. Илон влетел во мглу паркового мрака как пуля в воду. Машина действительно отправилась по дороге, огибающей парк. Копы давно отстали, передали информацию следующему патрулю. Они будут пересаживаться на другой транспорт. Это шанс. Илон летел в потемках, под ступнями хрустела трава и ветки, вдалеке пролетал лай собак, кто-то устроил позднюю прогулку. Неровное полотно земли, взгорки, коренья. Видимости хватало, чтобы вовремя реагировать на препятствия и перепрыгивать. Машина остановилась. Илон поднажал, но в лесу было темнее, чем на крышах, в лесу всегда темнее, чем в городе. Он может споткнуться, потерять драгоценные секунды. Шаги, запах Эйдена и машины было трудно уловить, слишком сильный запах прелой листвы и коры. Голос, охранника. «Живее! Не гони, не привлекай копов!» — на фоне ревущего мотора. Илон запомнил новый звук. Ориентиры в голове подстроились под новую информацию. Они ехали медленнее, у Илона был реальный шанс догнать. Задние дворы частного сектора, большинство заброшено. Гниющие дома, ржавые металлические и обветшалые деревянные заборы. Слишком хрупкие, некоторые можно не перепрыгивать, просто сносить. Хейз чувствовал, что приближается, он уже был почти на месте. Сердце Эйдена все еще билось, медленно, в ритме, диктуемом наркотическим сном. Старая прошлогодняя трава и грязь под ногами не успевали липнуть к подошве, но Илон передвигался так же осторожно, как в лесу. Нельзя тратить ни секунды. «Давай, вот здесь!» — «А дальше что?» — «Это уже не наше дело. Передадим чувакам на дежурстве и лично я дальше пошел жрать. С самого утра из-за этого уебка ничего не ел.» — «Поешь… перед смертью — святое дело…». Голос слабый, но он очнулся. Илон замер, прислонившись рукой к металлической платке на внешней стене дома. От тела шел пар, сердце колотилось в бешеном темпе. Платка под ладонью начала плавиться, пришлось убрать руку. Для такой мощи нужно много энергии, и выходила она в виде тепла. Он осмотрелся вокруг. Длинная улица вела прямо к парадному входу в заброшенную автомобильную фабрику. До фабрики оставалось пять минут спокойным человеческим шагом. Хейз огляделся вокруг, заметил припаркованный рядом с одной лачугой мотоцикл, на сиденье лежал черный шлем. Илон спокойно подобрал шлем, надел. Остывшее тело постепенно начало нагреваться снова. Ощущение силы, полного контроля вернулось. Власть и сила опьяняют? Илон в моменты полной активации и контроля всех способностей чувствовал себя живее и реальнее, чем когда сдерживался. Это не опьянение. Это предельная степень трезвости. За спиной с грохотом отворилась дверь. — Эй, снежок, а ну положь, где взял! Слышь? Я с тобой разговариваю! Я тя ща пришью, слышь? Выстрел. Пуля попала мужчине в спину, точнее должна была попасть, ведь даже дыра в куртке осталась. Вот только он шел себе дальше, даже ходу прибавил. — Какого хрена? — спросил у ночной пустоты темнокожий парень. Но вскоре убрал пушку. — Ну нахер. Завязывать с травой надо. Илон вошел через парадный ход, потому что так было быстрее всего попасть к Эйдену. Шея первого встречного охранника захрустела под сжатой рукой. В груди второго на месте сердца зияла дыра. Пули медленнее, чем он, поэтому Илон справлялся голыми руками. Так быстрее. Коридор освещали тусклые лампы, шлем приглушал свет и звуки, но не настолько, чтобы Илон не мог ориентироваться в ситуации. Двое у внутренних ворот без лишних разговоров открыли автоматную очередь. Илон слышал голос Эйдена, шел на него, игнорируя преграды. Уклон в сторону, чтобы не повредить шлем, рывок вперед: с такой скоростью достаточно просто толкнуть в стену, и на ней останутся кровавые разводы вперемешку с мозгами. За следующей дверью уже бежала целая толпа. Илон мог бы спокойно уложить их всех. Каждого по отдельности, всех разом. Перебить ноги, расстрелять из перехваченного в воздухе автомата, передушить, как цыплят в курятнике. Только все это никак не относилось к его цели, а от самого убийства Илон не получал никакого удовольствия. Лаборатории не нужны были кровожадные маньяки, их целью было создать идеального солдата. Маньяк быстро выйдет из-под контроля. Солдат найдет кратчайший путь к цели, а он далеко не всегда пролегает через гору трупов. Илон свернул быстрее, чем толпа из десяти человек открыла ворота впереди. Он дал им шанс уйти, спрятаться. Но через поворот настырные догнали его. Если Илон и дальше будет петлять, Эйдена застрелят. Время вышло. Если только не посеять панику. Автоматная очередь ударила в спину, никто не попал в голову, никто не подумал, что туда нужно целиться. Мужчина в шлеме обернулся через плечо. Эйдена, разумеется, заковали в наручники, заведя руки за спину. Вели, подставив к ребрам холодный ствол. Из-за чертова хлороформа в голове гудело, свет раздражал, звуки тоже. Запахов он вообще не мог пока никаких уловить, кроме этой приторной гадости. Он не знал это место, ни разу не был здесь. Но все крупные заброшенные заводы, фабрики и склады давно были поделены между различными группировками, в том числе и у Эйдена был один склад для различных целей. Обычно в таких местах проводят казни и избавляются от тел. Что ж, Редфилд не сомневался, что именно так когда-нибудь он и кончит. Илон… он может оказаться живым. Он крепкий мужик, медсестра говорила, что он быстро восстановился. Да и в письме говорилось, что выносливый. Он оправится. Стэн не даст пропасть ему и ребятам, хотя наверняка какое-то время будет винить в его смерти. А потом себя. Эйдена вели, подгоняя, по облезлым коридорам, освещенным старыми лампами. Камеры по углам, всего несколько. Парочка на входе, потом еще одна при переходе из крыла в крыло. Зачем он все это отмечает? Это не поможет. По дороге ему встретилось десятка два бойцов. Кто с автоматами, кто с оружием помельче, кто с битами. В основном белые и афроамериканцы. Тоже бесполезная информация, не важно, кто, — даже если он умудрится освободиться от наручников, живым выйти не получится. Отделение Фил, если сможет доказать, что ребята не могли помочь, а не облажались, скорее всего, передаст в руки Эрнандеса. В плане политики он, конечно, идиот непроходимый, но сможет позаботиться о своих. Ребята будут в надежных руках. Линкольн отправит внучку в школу, Ченг найдет себе подружку, Пит нагребет бабла, как мечтал, и купит себе домик в Майами. Они без него заживут. Скучной, размеренной жизнью, как и полагается. Как в дешевых боевиках про борьбу группировок, в центре пустой залы с конвейерами стоял стул. Наверняка для него. Эйдена чуть не стошнило от дозы пафоса. — И какому же идиоту пришло в голову устроить целый спектакль? Я хочу видеть сценариста и плюнуть ему рожу, — хохотнул Редфилд. Снова тычок под ребро. Он ожидал, что откуда-нибудь из-за угла на свет выйдет знакомый или незнакомый мудак, возможно, даже найдет себе какую-нибудь белую кошатину и будет демонстративно ее наглаживать. Или выедет на инвалидном кресле. Или спустится на тросе. Но на этом сценические жесты закончились. Эйдена не стали привязывать к стулу, как он ожидал, просто усадили, отошли в сторону. Теперь он мог разглядеть, что на него были направлены пять стволов, два из которых — калаши. Нечего сказать, просто вскочить и убежать не получится. Хотя ход комичный. Может, все-таки попробовать? Эйдена привели из дверей перед ним, и гостей он ожидал с той же стороны, но дверь открылась по правую руку. Глазам все еще было больно, из-за света за спиной человека он не разглядел лицо сразу. Ну, хотя бы без кота и на своих ногах. — Эх, Эйди. Как же я рад тебя видеть! — Мое имя не сокращается, сколько раз тебе говорить, придурок, — хмыкнул Эйден, опустив голову. Билл. Сукин сын. Они пришли к Бертолуччи в один день. Они росли в одной помойке, они жрали за одним столом, разве что трахались с разными людьми — Билл с бабами, Эйден с мужиками. Еще одна причина, почему между ними никогда не было раздора. — Ты не представляешь, насколько ты жалок сейчас, — расплылся в довольной улыбке Билл. — Когда семья почистит ряды белых нахлебничков и тебя закатают в цемент, я буду уже дохлый. Так что увидимся в аду, сукин сын, — улыбнулся в ответ Эйден, щурясь от света. — А я разве против? Пусть чистят, дышать будет легче. Как говорится, меньше людей, больше каши достанется. — И откуда такая уверенность, что тебя оставят за столом и не отправят баиньки? — Ну как же. Я спасу семью от внимания фэбээровцев. А ты не знал? Тебя пасут, уже почти месяц пасут. Может конечно и не фэбээровцы, а еще какая холера, так мне-то что? — Фил не купится на байку без доказательств, Билл. Странно, тебя вроде по голове не бил отец, только потрахивал, неужто… Пощечина, со всего размаху, так, что чуть зубы не вылетели. Эйден сплюнул кровь и рассмеялся. Немного боли перед смертью. То что доктор прописал. — Ах, да, забыл, тебе же такое нравится, — поморщился мужчина. Серые глазки смотрели на него сверху вниз с прищуром. Крики. Очень далеко. Неужели парни его нашли? Телефон Эйдена охранник, вроде бы, забрал. Этот долбоеб оставил его себе и позволил вычислить их по спутнику? Господи, куда он смотрел, когда нанимал этого уебка? Кто же его посоветовал…. уж не Билл ли? — Сэр… мне пойти проверить? — подал голос один из бойцов. — Без тебя разберутся, — раздраженно прорычал Билли. — А тебе нравилось, когда твой папочка вставлял тебе? — поспешил отвлечь внимание Била на себя Эйден. — Или тебе больше за щеку… Снова пощечина, смех Эйдена стал еще громче. Билл всегда велся на его провокации. Кто же знал, что этот идиот еще и завидовал втихаря. — Говори что хочешь, Эйден. Ты труп. Я все равно убил бы тебя, но знаешь, я рад, что мне подвернулся удачный повод. Ты стал трупом с тех пор, как перешел мне дорогу и занял место, которое должно было принадлежать мне по праву, — Билл навис над ним, упершись ладонями в края спинки стула. — Зря, — хмыкнул Эйден и резко привстал, въехав со всей силы лбом в переносицу. На лицо брызнула чужая кровь, Билл взвыл и отскочил в сторону, пять щелчков — сняли с предохранителей. Эйден спокойно осел на свое место, дожидаясь нервного, кто таки пришьет его без разрешения хозяина. И, может быть, его все-таки застрелили бы. Но в следующий момент прямо за дверью раздались душераздирающие крики, словно десять человек разом горели заживо или даже что похуже. По залу с гулким эхом прогудела пожарная сирена. Судя по всему бойцы даже о ее существовании не знали, все как один позадирали головы. Шанс успеть был невелик, но что Эйден там недавно думал про комичный побег перед смертью? Он подскочил и тут же нырнул под конвейер, даже успел спрятаться за ржавым механизмом, хрен его знает, для чего предназначенным, и только после услышал выстрелы и свист рикошета. — Идиоты! Куда вы смотрели! Крики постепенно стихли, Билл наконец начал думать головой и приказал бойцам окружить его, да свалил в неизвестном направлении. Если это действительно пожар, нужно убираться отсюда, кто его знает, что за токсичное дерьмо здесь может лежать по углам, надышишься и отбросишь копыта прежде, чем огонь доберется до тебя. Нужно было как-то избавиться от наручников, Эйден не носил с собой отмычки, а стоило бы. Значит оставалось только одно. Это вывих, это больно, и все же… Неожиданный сквозняк отвлек, Эйден дернулся, поднял затравленный взгляд, ожидая увидеть ствол, но увидел только блик мигающей в потемках красной лампы на облитом кровью черном мотоциклетном шлеме. Кровь капала с края шлема на кожу куртки. Куртка вся в дырку, как решето, но стоящий перед ним человек не собирался падать замертво. В бронежилете, видимо. Мужчина продемонстрировал ключи в руке, и только потом наклонился. — У тебя что, шлем бронированный? — почему-то спросил Эйден, пока тот возился с замками, хотя в первую очередь его должно было волновать, кто это нахрен, почему он в крови с головы до ног и какого хуя от него хочет. Мужчина не ответил, резко повернул голову в сторону и… Эйден вообще не был уверен, что это человек, если на то пошло. Человека не может просто сдуть сквозняком, словно какого-то призрака. Под вой сирен раздался хлопок двери, автоматные очереди, это как нельзя лучше отрезвляло и поторапливало. Редфилд поднялся, дождался, когда шум утихнет, без оружия высовываться в разгар перестрелки глупое дело. В конце концов он осторожно выглянул из-за техники. Размытое пятно метнулось за спину мужчины с автоматом. Хруст ребер. Из груди человека торчала черная от крови рука. Резкое движение, труп дернулся. Рухнул на землю. Эйден чувствовал хребтом, что из-под темного стекла шлема незнакомец смотрел прямо ему в глаза. Редфилд остолбенел. В страхе нет ничего постыдного. Особенно если смотришь смерти в лицо. Снова очередь выстрелов. Пули прошлись по плечу, голова мужчины на мгновение размылась, он будто наклонился, а затем весь метнулся в сторону. До Эйдена наконец дошло. Он двигается слишком быстро. Похожим пятном будет выглядеть спорткар, если пролетит мимо тебя на всех парах. Шлем цел, потому что он успевает уворачиваться от гребаных пуль. Почему тогда… Голова пошла кругом, Эйден нащупал рукой опору в виде металлической поверхности станка, прилип к нему спиной и осел на пол. Должно быть, это хлороформ. Он надышался, и теперь у него едет крыша. Или разум ему лжет. Временное помешательство. Говорят, такое бывает при кровоизлиянии в мозг. Что-то идет не так и человек видит то, что видеть не должен. Эйден почувствовал кожей лица дуновение ветра. Он здесь. Рядом. Секунда. Две. Три. Ему достаточно секунды, чтобы убить, наверное, трех. Но Эйден все еще был жив. Редфилд снова поднял голову, как двумя минутами ранее. На этот раз дурацкие вопросы про шлем не приходили в голову. Вообще ничего не приходило. Он вытер кисть о куртку и протянул Эйдену. Крови, а может и остатков внутренностей убитых на одежде было столько, что едва ли он этим жестом как-то изменил ситуацию. — Почему? — заставил выдавить из себя хоть слово Эйден. Мужчина молча продолжал стоять, приглашая подняться. Редфилд улыбнулся. Какая разница, почему. Кто бы он ни был, он на его стороне. И ему действительно хватит сил вывести Эйдена из этого кошмара, даже если он сам часть этого кошмара. Если они оба его часть. Эйден протянул руку. — Ладно. Хотел бы убить — убил бы, значит, почему-то тебе так надо. Я не против. Мужчина помог подняться, достал из-за пазухи кольт и вручил ему. Он вел Редфилда по коридорам, иногда резким жестом приказывая остановиться, иногда усаживал в укрытие, затем исчезал в сонме криков и выстрелов и возвращался под вой разрывающейся сирены, коротким кивком давая знать, что нужно двигаться дальше. Эйден подчинялся беспрекословно. И дело не в том, что его вело сквозь настоящий ад сверхъестественное существо. Он не боялся, что ему придет в голову избавиться от ноши. Хотел бы избавиться — давно сделал бы, в конце-концов, мог просто не прийти. Другой на его месте испугался бы самой мысли, что его ведет чудовище. Но Эйдену было не пять лет. Он видел смерть, видел развороченные тела с кишками наружу, видел гниющие трупы, сложенные в готовящуюся под фундамент очередного торгового центра яму вповалку, видел вздувшиеся тела утопленников на озере Мичиган. Он сам убивал, много раз, стрелял в лицо умоляющим о пощаде, было даже такое. Он сам чудовище, не меньше. Он не гордился этим и никогда не стремился к этому, чаще всего старался избегать подобного, но это все же было в его жизни, и он не отрицал, не пытался сделать вид, что чист, что безгрешен. Если Ад существует, ему давно уготовано там тепленькое место, как бы много хорошего он ни сделал. Но Эйден предпочитал думать, что сама жизнь и есть и Ад, и Рай, и Чистилище. И если его проведет за руку такое же существо, как он… Они добрались до пункта наблюдения. Мужчина кивнул в сторону дивана у стены. Они задержатся здесь на какое-то время, ему разрешено отдохнуть. Проводник навис над системным блоком, на который записывались данные с камер. Пока он выковыривал жесткий диск, бесцеремонно отрывая железную боковую крышку, у Эйдена появилась возможность рассмотреть в нормальном освещении его спину. Куртка превратилась в тряпье, рубашка под ней тоже. Эйден видел, как сплющенная пуля постепенно выдавливалась из кожи, кровь собиралась внутрь, будто кто-то перематывал пленку в обратном направлении. Кожа стягивалась, не оставляя даже шрама. Он быстро восстанавливался. Знакомая формулировка… Озарение заставило подняться на ноги. Мужчина к этому моменту уже закончил с сервером, сгорбившись нависнул над столом, разглядывал камеры. Эйден складывал в голове все факты, пытаясь убедить себя, что ошибается. Но ответ был более чем очевиден. Невероятен, но не более, чем способный регенерировать с бешеной скоростью супер герой, как в боевике или фильме ужасов. — Илон. Он замер. Эйден понимал, что если он попытается убежать, Эйден не сможет его остановить. — Только не уходи. В смысле… насовсем. Мужчина развернулся к нему лицом. Снял шлем. Глаза отсвечивали, словно кошачьи, только голубым блеском. Именно этот блеск Эйден увидел в подсобке комнаты Мэнди, когда прикованный к стене Илон попытался вырваться. Всего на секунду, но, оказывается, запомнил. Илон печально ухмыльнулся. — Ну вот. А я так заморачивался, чтобы шлем остался целым. Эйден рассмеялся. Тихо, устало, но свободно. Словно с плеч свалился огромный камень. Он устал, устал как собака, но почему-то был счастлив. — Ты бы еще костюм железного человека нацепил, мать твою. Илон смотрел на него испытующе, глаза быстро бегали, временами задерживаясь на лице. Если они не отсвечивали, то были черными, не в том смысле, что карими. Черными, как безлунное ночное небо. Или как у приторчавших наркоманов. — Ты… не боишься? — Ну, я, конечно, не каждый день вижу супергероев, но как-нибудь справлюсь, нервы у меня крепкие, вот не поверишь. — Я не супергерой, — улыбался Илон. — Ты расскажешь мне? Теперь ведь можно? — Не сегодня. Тебе нужно выспаться. На экране за спиной Илона Эйден видел, как к главным воротам подкатило сразу три машины, из которых высыпали его бравые ребята. Сколько времени прошло? Хейз проследил за взглядом Редфилда и стал свидетелем, как Стэн завалил Билли. Рядом с Билли оказался и Брайан, чертов ублюдок, видимо, тоже работал на Билли. Его пристрелил Ченг, после пары неудачных попыток. — Хорошо, что диск уже у меня, — ухмыльнулся Илон. — Если ты не хочешь, чтобы ребята узнали то же, что и я, тебе пора валить, — Эйден вручил ему электронный ключ от своей квартиры. — Адрес сам найдешь. — А если сюда доберется кто-то раньше ребят? — Теперь у меня не связаны руки и есть кольт, — нахмурился Эйден. — Ты сказал, что не будешь контролировать мою работу. Вон те ребята — моя работа. А еще тут камеры везде, а я в пункте контроля, думаешь, до тебя я слюни на колени пускал круглосуточно? Илон улыбнулся, молча надел шлем и вышел за дверь. Ну как, вышел. Сдул. Хейз сидел во мраке ночной комнаты, в кожаном кресле возле огромного окна, тоскливо разглядывая огни Чикаго. Квартира Эйдена представляла собой большие апартаменты на предпоследнем этаже элитной высотки, но внутри только самое необходимое. Кабинет, спальня, зал, кухня, ванная, туалет. Отдельной столовой нет, скорее всего Эйден и так питается в основном на ходу или в ресторанах. Обставлено тоже просто, хотя и не без лоска. Кожа, шелк, дерево. Стены белые, в оформлении мебели преобладали серые и темно-коричневые цвета, с алыми мазками подушек на диване и кровати. Здесь было уютно, но Илон все еще решал, стоит ли оставаться. Эйден был в опасности. По большому счету, каждый, кто так или иначе контактирует с ним, находится в опасности. Потому что если за них примутся они, в попытках разыскать беглеца, никому не будет хорошо. Он слышал слова Билла, просочившиеся через вентиляцию. За Эйденом была слежка «фэбээровцев, или еще какой-то холеры». А если слежка не за Эйденом? Если слежка за Илоном? Что если они нашли его? Когда он сбегал из Лаборатории, он прицельно выискивал людей с определенным уровнем доступа и выше, и не оставлял свидетелей. Не в приступе какой-нибудь кровавой охоты. Лаборатория позаботилась о том, чтобы он был не только сильным, выносливым и с идеальной реакцией, они создавали солдата, способного быстро реагировать на обстоятельства, приспосабливаться и немедленно находить лучший сценарий. В ту же секунду, когда мокрый Илон ступил на стекло и кафель под визг систем безопасности, он знал, что нужно делать. Первым делом он, разумеется, отправился в центр хранения данных. В колбе или в очередной камере испытаний он слышал, что такой существует. Но к моменту, когда он — весь в крови группы реагирования и случайных встречных — оказался внутри, почти все данные уже были уничтожены по протоколу. Все, что осталось Илону, — крохи, осколки, по которым он впоследствии не смог ни узнать о своем прошлом толком, ни выяснить, кто ответственен за все это. Оставалось найти и убить людей конкретной категории, которые знали о его существовании наверняка и принимали решение пичкать его медикаментами, вливать нано-импланты, наблюдая за агонией синхронизации, за теми, кто захочет вернуть его назад. И он нашел и убил всех, но глупо предполагать, будто вообще все те, кто был ответственен, присутствовали на территории Лаборатории, что никто не успел сбежать, что над Лабораторией никто не стоял выше. Эйден был в опасности, находясь рядом с ним, но, с другой стороны, он уже видел и знает больше, чем должен. А значит, уйти и оставить его — означало подвергнуть опасности еще большей. Ведь теперь они и от него не отстанут? Створки лифта в наружном коридоре плавно, но все же не беззвучно отворились. Ритм сердца и дыхание чуть быстрее и громче, чем у спокойного человека, и все же это не паническая пляска горько пожалевшего о своем выборе. Шаги неторопливые, но скорые. Рука скользнула в карман, материал пиджака шелестел о кожу, другое скольжение, пластика о текстиль, затем пластика о пластик. Сигнал, щелчок. Входная дверь открылась, полоска желтого света выделяла фигуру мужчины, шум обуви, устало откинутой в сторону, дверь за ним захлопнулась. Так или иначе, отступать поздно. Что ж. Эйден имеет право услышать всю историю целиком. Хейз не прятался и сидел возле единственного сейчас источника освещения, у окна, так что Эйден заметил его сразу, как вошел. Редфилд устало стянул с волос резинку, провел обеими руками по волосам, массируя пальцами голову, прошел в гостинную. — Виски, скотч, водки? — Тебе не надо. Мне — бесполезно. — А как же расслабляются супергерои, после того, как все преступники пойманы и город может спать спокойно? — неловко пошутил Эйден, присаживаясь на край дивана, напротив Хейза. — Стэн, Линкольн и ребята передавали привет. Я там немного приукрасил историю, разумеется опустив приключения на фабрике. То, что происходило на фабрике, официально звучит так: ребята Билли баловались наркотой, завязалась потасовка, кто-то поехал с катушек и устроил резню, а я свалил под шумок. Трупов ты, конечно, оставил уйму, но ребята вызвали чистильщиков, склад зачистили и подожгли. Правда, копы подоспели довольно быстро, зараза, даже не успел толком разгореться, но улики все спалены, так что версия полиции звучит просто — внутренние разборки уличной банды. Что касается тебя — сразу после встречи с латиносом, ты браво меня защищал, растолкал кучу народу, но потом получил предательской битой по голове и трагически слег. Я оформил тебя через знакомого врача в больницу, по документам ты валяешься в реанимации, поэтому к тебе не пускают. Кстати, а как вообще так вышло, что им удалось тебя тогда вырубить? — Если бы я увернулся, камнем получил бы ты, в висок. Чтобы еще и оттолкнуть тебя, мне пришлось бы задействовать больше ресурсов, я бы спалился, — нехотя признался Илон. Он все еще злился на себя, что состорожничал тогда. Вся история могла бы закончиться только четырьмя трупами. Одна единственная ошибка. И много последствий. — Это понятно. В целом, вышло грязно, конечно, но зато Билли сдох и больше меня не побеспокоит. Я имею ввиду… на фабрике тебя вообще ни одна пуля пробить не могла. Почему тогда все вышло? И, кстати, как ты попался Мэнди? — Я не неуязвим, хотя тебе могло так показаться. Был задет мозг, мне нужно было больше времени, чтобы восстановиться, и все силы, поэтому организм отключился полностью. А становиться неуязвимым по щелчку пальцев я не умею. Именно поэтому в меня вложили не только регенерацию и способы защиты, но и все, что может помочь избежать критических ситуаций. А Мэнди… Мэттью застал меня врасплох. Он вколол мне препарат, понижающий мозговую активность, прямо на улице, посреди дня. Я не мог действовать на людях в полную силу и не смог почувствовать, что за препарат в шприце заранее. В итоге, Мэнди держал меня на этом препарате постоянно, и я ни разу не был в сознании до конца, а когда более-менее приходил в себя, меня хватало максимум на полсекунды, и эти полсекунды пожирали все мои силы. Вот тебе мой криптонит, — закончил шуткой Хейз. Эйден не отреагировал на шутку, с серьезной миной кивнул. Он волновался. Но не боялся его. Почему — Илон все еще не мог понять этого. — Начни с начала, — кивнул он, переходя к делу. Сейчас напротив него сидел Редфилд — владелец компании. Всего Илон мог бы выделить трех Редфилдов. Еще один матерился и язвил — Редфилд-босс ячейки. Другой смотрел на него так, будто весь мир может катиться к черту, и Илон единственный, чей голос он будет слушать. Хейз видел его всего пару раз, в офисе, неделей ранее, и вчера ночью, на заброшенной фабрике. — С начала — это откуда? — ухмыльнулся Хейз, намекая, что история будет очень длинной. — Можешь начать с детства, если хочешь, но это не обязательно. — Я не помню детства и ничего не смог о нем выяснить. — Ладно, попробуем по-другому. Как зовут тебя на самом деле, Илон? — Если ты имеешь ввиду официальное имя, которое дается человеку при рождении, записывается в свидетельство и которым тебя окликают родные и близкие, — понятия не имею. Когда я сказал, что не помню детства, я имел в виду буквально. Ничего. Ни одного события. Самое раннее воспоминание, которое я могу вспомнить — мне около пятнадцати, я плаваю в колбе депривации. Ко мне обращались «Объект Тета, серия Эпсилон, двадцать четыре десять». Или просто Объект. Двадцать четыре десять — не дата рождения, это я проверил. Это, скорее всего, дата моего прибытия в Лабораторию, а еще, по совместительству, наверняка и дата смерти моей бывшей семьи, разумеется замаскированная под несчастный случай, от чего поиск "корней" осложняется еще больше. Я не смог установить, сколько мне было, когда меня привели. Мой возраст был указан в более поздних отчетах, но также без даты рождения. Для экспериментов не было важно, в какой день и месяц я родился, только возраст в целом. — Ясно. Правительство не оставляет попытки создать суперсолдата, и для безопасности страны все средства хороши. Редфилд тяжело вздохнул, протер ладонями глаза. Он все еще не был напуган. Точнее, он не боялся Илона. Хотя только что услышал, что над ним ставили опыты. — Я не уверен, что это именно правительство. Возможно, по инициативе и под контролем правительства, но в Лаборатории не было никаких следов, указывающих на подразделение какой-то госструктуры. Возможно государство только спонсировало научно-исследовательскую организацию. — Не уверен? Я думал, ты знаешь все и обо всем наверняка, — Эйден едва заметно улыбнулся, тень комнаты укрывала его, но только не от Илона. — В Лаборатории я ничего не смог найти об этом, они успели стереть данные. — Ну, а не в Лаборатории? Илон слегка наклонил голову вбок. — То есть? — Ну, ты не пытался найти хакера какого-нибудь, взломать фэбээровцев? — Эйден, это у тебя под крылом целая компания и шпионская сеть. Когда я вышел из Лаборатории, я был гол и бос, буквально, без гроша в кармане, потому что карманов не было, а взлом фэбээр я себе не могу позволить и сейчас, хотя отложил уже больше, чем видел разом за все время свободы. — А банк ограбить? Ты бы без труда справился. — Ты недооцениваешь системы безопасности в банках. Нужно слишком много ресурсов и слишком палевно. Я вообще старался использовать свои силы по-минимуму, вести себя как обычный, среднестатистический человек и привлекать как можно меньше внимания. — Ладно, — задержал мысль в голове Эйден. — Потом вернемся к этому. В смысле, к твоей маскировке, а не к ограблениям банков. И… когда ты вышел? — Пять лет назад. Эйден словно остолбенел. — То есть как, пять… Ты говорил, тебе тридцать. — Пять отлично вычитается из тридцати, это вот наоборот в рамках человеческой жизни — не вариант, разве что родиться обратно, — решил подшутить Илон, чтобы разрядить обстановку. Почему-то из всего услышанного сегодня, именно это шокировало Эйдена больше всего. — То есть… ты провел там… десять лет?! — Сложно сказать, сколько лет я там провел. Календарных — может быть немного больше, опять же, я не смог получить информацию о годе, когда именно меня посадили в Лабораторию, только предположительно день и месяц. Субъективных лет — может больше, может меньше, трудно понять. Они искали способы улучшить реакцию, вслед за этим немедленно последовало изменение восприятия. Иногда мне разгоняли метаболизм, и время текло для меня слишком медленно, я мог по ощущениям часами наблюдать, как профессор из одной стороны комнаты идет в другую. Иногда наоборот, замедляли. Тогда я валялся на кровати овощем и видел, как бегают вокруг людишки, как мухи вокруг дерьма. Все относительно. Редфилд переваривал услышанное, возможно даже составлял список вопросов в голове. — Значит, они хотели улучшить твою реакцию. Я так понимаю, поэтому ты так бегаешь и пуленепробиваемый. Теперь настала очередь тяжело вздыхать Илона. — За десять лет они много чего успели на мне поставить и удачно привить. Мне повысили регенерацию, улучшили получение и обработку информации от органов восприятия, я могу уплотнять ткани своего тела, и мне развивали интеллект, чтобы с одной стороны, весь этот ансамбль не похерил мне мозги, с другой, чтобы повысить обучаемость и приспособляемость к новым условиям. — Понятно. Супер скорость, супер сила, супер зрение, слух, обоняние, осязание и сверхинтеллект. Не полеты, конечно, и не телекинез какой-нибудь, но тоже неплохо, — а вот уже Эйден пытался разрядить обстановку. — Ну, как-то так, только у меня не сверхинтеллект. Никто не будет создавать сверхинтеллект — слишком высок риск, что этот сверхинтеллект потом тебя же перехитрит. А еще его сложно контролировать, и в какой-то момент он сам все возьмет под свой контроль. У меня показатели в пределах человеческих возможностей. У самой верхней планки, но не превышают общеизвестные результаты. — И тем не менее, ты перехитрил их и освободился. И в каком-то смысле взял все под контроль. — Это моя любимая часть, — Илон улыбнулся. — Шутка в том, что по их задумке все эти мои «суперспособности» должны были контролироваться извне. Они пробовали многое на других объектах, я читал данные. Нейро-лингвистическое программирование, медикаменты, условные рефлексы. Как ты заметил из моего названия, я был далеко не в первой пятерке их попыток, я даже в своей серии не первый. Все образцы до меня в итоге либо ехали крышей, либо рычаги не работали так, как им хотелось. И вот пока они думали, как меня контролировать, я учился делать это самостоятельно. И именно в тот день, когда я убедился, что полностью контролирую собственное тело, я стал свободен, не только метафорически. Они устроили презентацию для стороннего лица, видимо, хотели продать часть технологий кому-то, возможно из стран-союзников Штатов. В последние месяцы увлеклись расширением порогов чувствительности, а на контроль подзабили, им же нужно было только показать, чего они достигли. Редфилд внимательно слушал. После того, как Илон сам замолчал, он выждал, прежде чем озвучить свою мысль. — Если они устроили презентацию, значит они искали новых спонсоров. Едва ли Штаты кому-то продадут такую технологию, Илон, это не выгодно. Это все равно, что научиться делать атомную бомбу, сделать, а потом научить кого-то еще делать такую — в чем тогда преимущество? Илон пожал плечами. — Значит, государство разочаровалось в проекте и решило выжать все соки, какие смогли. — Нет-нет-нет, — покачал головой Эйден, тонкие волосы растрепались, рассыпались по плечам. — Кто блин из нас сверхразум? В таком случае весь проект ликвидировали бы. — Я думаю, именно это они и собирались сделать после презентации. Продали бы пустышку какую-нибудь, а потом… — Мудрено. Правительство либо вообще не знало об этом проекте, либо те, кто знал, покинули пост и не посчитали нужным передать материалы, хотели нагреть руку. Это значит, что эта Лаборатория — частники. Илон, ты что, не понимаешь масштаб? Редфилд запнулся, задумался. — Они ведь не давали тебе никакой информации о внешнем мире, да? — Минимум, необходимый солдату. Анатомия, физиогномика, элементарная экономика… — Но не политика? Никто ведь не хочет, чтобы суперсолдат стал президентом. И не социология или психология, ведь никому не нужен солдат, который замаскируется под маленькую безобидную девочку. — Я изучал все это сам, — подтвердил Илон, — когда вышел. На самом деле, первые дни, как только более-менее разобрался что к чему, я только и делал, что ходил в библиотеки и жрал одну книгу за другой, благо, способности позволяли. В основном, художественную литературу, мне хотелось понять людей вокруг и научиться общаться с ними. Но иногда мне кажется, что мой план провалился, и с социальным взаимодействием у меня до сих пор проблемы. — Еще бы, ты только пять лет назад попал в полноценное общество, какая уж тут нахрен нормальная социализация. — Я быстро обучаюсь и быстрее усваиваю информацию, не забывай, но я все еще не понимаю, куда ты клонишь, — поморщился Илон. — Ты размышляешь со своей колокольни. Это нормально, все так делают. Но ты упускаешь важный момент, для обычных людей ты — монстр, самое страшное что может привидеться. Илон посуровел, отвернулся к окну. — Ошибаешься. Это я как раз уяснил очень хорошо, лучше, чем хотелось бы. Эйден дернулся. — Нет. Илон… Мужчина поднялся с дивана рывком, подошел к креслу, но тут же опустился рядом на колени, сел у его ног, слева. — Пожалуйста, посмотри на меня. Ты меня неправильно понял. С этой точки зрения ты как раз не отличаешься от других. Мы все чудовища. Некоторые, я думаю, так и вовсе передушили собственными руками больше людей, чем мы оба вместе взятых, а я много народа свел в могилу. Ты не чудовище, для меня — нет. Я такой же. Ну, только без этих всех штук, но… Хейз обернулся. Эйден был в отчаянии, ловил глазами его взгляд, вцепился пальцами в кресло, хотя хотел бы вцепиться в его руку, но не смел. Убедившись, что Илон не исчезнет, Эйден продолжил. — То, что я хотел сказать — люди боятся необычного, любого необычного. Другой цвет кожи, волос, глаз, другая религия, другой склад ума, другая ориентация. Пока человек не привык, все это для него — сверхъестественное и опасное, любой, не похожий на него — монстр. Ты изучал историю? — В целом, на школьном уровне, — уклончиво ответил Хейз. — Слишком увлекся художественной. Мне нравилась идея создания собственной истории. — Тогда вспомни, что писали в художественной. Что происходит в первую очередь, когда человек сталкивается с чем-то, что он не может объяснить или понять? Илон начал осознавать то, что пытался донести до него Эйден, Редфилд продолжал. — Убить нахер пытается, вот что. Уничтожить, стереть любые следы, и только если это не получится — использовать. Но сначала уничтожить. Если бы правительство было в курсе о тебе, ты бы точно был в курсе о правительстве. Если у них нашелся способ создавать таких, как ты, то мне страшно представить, что у них еще припасено в рукаве. Да и без этого, мужик — спутники, информаторы, хакеры, да всю страну поставили бы на уши, распространили бы какую-нибудь версию, что ты маньяк-убийца, и каждый олух считал бы своим гражданским долгом сдать тебя куда следует! — Эйден. Билл говорил, что тебя пасут фэбээровцы, а может и еще кто. Ты не думаешь, что целью можешь быть вовсе не ты? Редфилд тихо рассмеялся. — Знаешь, ты на самом деле не центр вселенной. Пока ты тут небось план побега из страны разрабатываешь, Стэн все выяснил и уладил. Я ходил на встречи с серьезными людьми, а Стэн взял на себя уличные банды, и нашел не то, что искал, поэтому меня не дергал. Оказывается, ребята из Порелло, другой клан, копали под Фила и остальных капо, пытались набрать дискредитирующую информацию, чтобы опозорить его Семью перед Крестным отцом. Сегодня утром я доложил обо всем Филу. Ты новости за последние сутки видел? — Резня в Оберн Грешем? — догадался Илон. — Именно. Фил хотел, чтобы наша ячейка возглавила облаву, но учитывая мои ночные приключения решил нас все-таки не трогать, сказал отдыхать. Эйден был очень близко. И на этот раз их не разделял рабочий стол, их не преследовали вооруженные до зубов люди. В этой квартире никого кроме них не было. Илон провел ладонью по щеке Эйдена, Эйден прикрыл глаза. Пульс участился. — Я только что рассказал тебе о том, что я такое. Ты все еще согласен? — Ты сказал мне о том, кто ты. Ты сам сказал, что куча народу не выдержала всего того, что выдержал ты. Ты смог использовать это, заставить работать на тебя и вышел оттуда, откуда обычно выносят вперед ногами. А еще ты спас мою шкуру. Кому мне еще ее доверить? Ладонь скользнула к горлу, пальцы обхватили шею, Эйден вскинул голову, вытянулся, прильнув к его руке. Губы раскрылись. — Тебе лучше заранее сказать, что я могу с тобой делать, а чего не стоит, — Илон чувствовал пульс под пальцами, он сжимал, но не давил. — Вот так — хорошо, — Илон чувствовал вибрацию его голоса ладонью. — Сильнее не надо. — Дальше, — властно потребовал Илон. Эйден открыл глаза, будто вспомнил о чем-то. — Я могу показать тебе, что у меня есть из девайсов. В принципе, все, что с ними связано, и что не убьет и не покалечит меня, — можно. — Я не убью тебя, — насторожился Илон. Эйден немедленно почувствовал перемену в его настроении. Глаза распахнулись шире, тело напряглось, брови чуть сдвинулись. Он боялся. Боялся его расстроить. — Я знаю. Я знаю, что можешь. Но не сделаешь. Меня все устраивает. Илон выпустил шею, Эйден дернулся, но когда Илон провел по его губам пальцем снова расслабился. — Веди. Неожиданно, но Илон чувствовал себя взволнованным, пока Эйден вел его по коридору к спальне, когда открыл перед ним тумбу возле кровати. Хейз прогонял перед глазами информацию из статей, вспоминал эпизоды из обучающих роликов. Он словно впервые пытался заговорить с человеком, никак не связанным с лабораторией. Впервые брал в руки книгу. Впервые получил работу. Это не было паникой, это было больше похоже на сладкое предвкушение с тревогой, что он может сделать что-то не так и испортит. Не самого Эйдена — девственником Илон не был, и ни разу в гормональном всплеске контроль над телом не потерял и никого не покалечил. Илон волновался, что Эйден будет разочарован. Эйден заметил заминку. — Можно начать с малого. Если ты не собираешься уезжать из Штатов, у нас будет много времени. — Твое стоп-слово? — Кактус. Илон все же не смог сдержать улыбку. Эйден почему-то смутился. — Зато мне в голову не придет произнести это случайно, для стоп-слова больше и не нужно, — ворчливо нахмурился он. — Сними одежду. Всю. Эйден раздевался неторопливо, но был настолько возбужден, что руки его не слушались. Он расстегнул рубашку, стянул с плеч, повесил на стоящий рядом стул. Илон следил за его движениями, разглядывал его тело. Внимательно, спокойно, выжидающе. В области живота два шрама. Один — медицинский, аккуратный: вырезали аппендикс. Другой гораздо старше, зажил хуже, пулевое ранение, зашивали неопытные руки, не в больнице. Илон хотел прикоснуться к ним пальцами, почувствовать его кожу, но не торопил события. Эйден отвернулся, чтобы снять брюки, демонстрируя свою спину. Расстегнул брюки, ширинку. Наклонился. Илон заметил брата-близнеца пулевого ранения, значит, пуля прошла на вылет. На спине еще два шрама, продолговатых, один горизонтальный, другой перечерчивал его сверху, наискосок к пояснице. Ножевые ранения. Два раза он буквально получал нож в спину, спасло то, что оба раза Эйден был слишком далеко от атакующего, оба прошли наотмашь и вскользь. Еще один шрам был на плече — задело пулей. Эйден наклонился снова, снять белье. Илон заметил на внутренней стороне бедер два тонких шрама, им где-то около года. Гораздо внимательнее он разглядывал ягодицы, изгибы тела. Эйден снова выпрямился. Линии спины, плеч, мускулов под кожей. — Встань вот здесь, — приказал Хейз, указывая направление рукой, — лицом к стене. Упрись в нее ладонями. Да, правильно. Эйден выполнял каждое его слово. Илон не видел его лица, но по движениям чувствовал, что Эйден каждый раз ждал его слова, слушал, выполнял и ожидал его реакции, так ли он делает, как ему приказывают. Возле той стены не было мебели, можно свободно передвигаться вокруг. Илон уже сделал свой выбор. Он протянул руку к плети из черной кожи. Кожа плотная, длина чуть меньше метра. Илон попробовал флоггер в руке, обхватил рукоять пальцами. Не очень удобно, но пока сойдет. Нужно будет приобрести свой. Эйден сгорал от предвкушения и нетерпения, но не смел обернуться или как-то иначе выдать себя. Он сказал ему стоять лицом к стене, опираясь руками, и пока ему не разрешат сделать что-то еще, Эйден был готов стоять так и дальше. Он слышал, что Илон рядом, чувствовал его рядом. Этого достаточно. Разве что… От первого удара Эйден выгнулся. Боль обжигала ягодицы, но это далеко не было предельной болью, той, после которой выступают слезы, и уж тем более далеко от той, после которой говорят стоп-слово. И все же Эйден давно не ощущал даже этой боли и, словно оголодавший, наслаждался первым куском, тающим во рту, обещающим больше. Второй удар был немного сильнее. Эйден счастливо улыбался, чувствуя жар кожей. Снова ощущая себя живым. Тело Эйдена отвечало на удары. Илон видел, что ему больно, но его тело словно просило большего, мышцы под кожей напрягались и расслаблялись, готовые к новой боли. Оно реагировало как и должно было реагировать на боль, но тут же выдавало наслаждение Эйдена и жажду. Илон осторожно увеличивал силу, наблюдая за реакцией, отмечая детали. Где приятнее, где уже ощущается не так остро, разглядывал проступающие алые полосы на белой коже. Дыхание, его собственное дыхание, становилось все тяжелее. Он чувствовал каждое изменение в поведении Эйдена по мелким движениям, по сильным прогибам гибкой спины, по пальцам, сжимающимся на стене. Эйден ни разу не обернулся, не попытался увернуться. И дело не в том, что ему нравилось. Хотя Илон следил за силой удара и направлением, иногда Эйден реагировал иначе, чем двумя секундами ранее, воспринимал удар иначе. И все же он верил ему, доверял ему, беспрекословно. Илон ощущал себя настоящим, реальным. Живым. Почти как во время активации своих сил. Хейз взял себя за предплечье, прощупал мышцы. Зрение и осязание говорило ему, что мышцы по-прежнему гибкие, не напряжены. Он не в активации. Он не потерял контроль. Он получил его, не прибегая к своим способностям. Это казалось невозможным, но даже этого Илону было мало. Он отбросил плеть в сторону, Эйден испуганно повернул голову на звук упавшего девайса, Илон обхватил его за шею и силой развернул к себе. — Я сделал что-то не так? Страх, неуверенность, внимание Эйдена было приковано к лицу Илона. — Ты нужен мне весь, — выдохнул Илон на его губы, касаясь их своими. А затем перехватил за затылок и прижал к своим губам, скользнув по ним языком. Эйден вцепился пальцами ему в спину, прижимаясь стояком к брюкам, рука метнулась к поясу, Илон оттащил его к кровати и толкнул на шелковое покрывало, избавился от одежды. Эйдену не нужен был приказ, чтобы раздвинуть ноги. Илон схватил его за кисть руки, отвел за голову, оперся на нее, прижимая, приложил пальцы к его губам. Эйден послушно облизал их. Сколько раз он представлял, что точно так же скользит языком по члену Хейза? Илон провел пальцем по его члену, садистки медленно, улыбаясь, глядя в его глаза. Хейз читал его — по расширившимся зрачкам, по прикушенной губе, по судорожному вздрагиванию, находил самые чувствительные места, проникая пальцами глубже. Эйден сдавленно стонал в ритм движений, извиваясь в его руках, но не отводил глаза. Илон был готов кончить только от этого наблюдения, ощущения, что Эйден принадлежит ему, целиком, телом, мыслями. Илон все еще держал Эйдена за кисть, другой рукой обхватил за ягодицу и медленно вошел. Эйден выдохнул с протяжным стоном, выгнулся под Илоном, запрокинув голову, сжимая свободной рукой шелковый материал покрывала. Ему все еще было тесно и немного больно, но он чувствовал Илона внутри, чувствовал себя нужным, из-за этой боли он ощущал, что это происходит прямо сейчас, не в его фантазиях, на самом деле. Илон выпустил его руку, схватил за волосы, сжимая белые пряди, двигался медленно, чувствуя кожей, как Эйден прогибается навстречу, ощущая грудью бешеный ритм его сердца. Он принимал его в себя жадно, оставлял ногтями глубокие царапины на спине. Илон навалился всем телом, проникая глубже, впился зубами в шею, чувствуя вибрацию голоса. Эйден уже не стонал, он кричал в голос, в такт движениям, вплетаясь пальцами в волосы Илона. Обхватил ногами бедра Илона, вслушиваясь в его дыхание, ощущая его губы и язык на шее, пальцы на груди, сдавливающие сосок. Илон оторвался от шеи и поцеловал его, язык проникал глубоко внутрь, почти в том же ритме, что и их движения. Эйден сжал на его спине пальцы, прогнувшись, резко, дрожа в его руках, прижимая его к себе. Илон выгнулся спустя еще пару секунд, снова поцеловал, прикусив его губу, почти до крови. Эйден обмяк под ним, но все еще обнимал руками. Спроси бы Илон об этом напрямую, ему бы стало стыдно, но Эйден боялся, что он исчезнет. Уйдет, уберется из Штатов, что какая-то чертова Лаборатория заставит его сделать выбор, и этот выбор будет не в его, Эйдена, пользу. — Ты охуенно трахаешься. Тебе говорили? — с одышкой спросил Редфилд. Что поделать, годы не те, трахаться по три часа не сбивая дыхания он уже не умел. Возможно, он не выдержит три часа и с одышкой. Хотя… с Илоном это возможно… — А что насчет сессии? — ухмылялся Илон. Взлохмаченный. Довольный. Эйден внимательно разглядывал его лицо, запоминая детали. — Спасибо, — губы в улыбке дрожали. Он не стал добавлять что-то про первый раз. Эйден и так знал, что дальше будет только лучше. Только бы разобраться с этой гребанной Лабораторией. — А теперь можно виски? — на всякий случай спросил разрешения Эйден. — Теперь можно.