----------- ✶ -----------
Это было ужасное чувство - идти под конвоем. Сгорбив спину, Папайрус скрестил руки на груди, тем самым пытался поймать чувство защищенности. Это не особенно хорошо сработало. С каждой стороны скелет был окружен стражниками. Служанки, к его большому дискомфорту, остались позади. Они были единственными в этом месте, кто проявил к нему хоть какую-то доброту и заботу. С их помощью, Папайрус теперь он был одет в самые изысканные одежды - гандура на нем была теплого красного цвета с золотой вышивкой по краям, а ширваль были золотистого цвета. Лицо скелета было раскрашено в черный и золотой цвета, и Папайрус клянется, он все еще чувствовал прикосновения влажной кисти на своем лице. В тот момент, когда служанки подвели скелета к зеркалу, монстр был вынужден признать, что он красив. Даже красивее, чем когда-либо. И Папайрус ненавидел это. Ненавидел то, что его нарядили как дорогую куклу. Все только для того, что бы одно чудовище потешило свое королевское эго. Единственной личной вещью, что Папайрус смог сохранить, был обручальный браслет на запястье. Скелет отказался его снимать. И на удивление прислуга не настаивала на обратном. Папайрус думал, что они не знали, чем эта вещь являлось на самом деле. Тонкая плетеная цепочка из золота была одним из последних подарков Реда ему. Они были помолвлены всего три недели, прежде чем- Издав тихий всхлип, скелет уставился в стену. Его предупреждали о том, чтобы он не плакал перед королем. Не то чтобы в этом была необходимость; Папайрус и сам понимал, что это была бы плохая идея. Вместо этого, в попытках отвлечься, монстр изучал стены. Дворец был великолепен, этого определенно нельзя было отрицать. Резной и расписной камень самых ярких оттенков и фактур, витражи в красках рассказывали историю этого королевства - правители, их завоевания, их жизнь и смерть. Колонны, скорее всего декоративные, были повсюду. Это было похоже на дворец Дуринелля, но гораздо более ухоженный. В конце концов, люди жили в залах Дуринелль всего несколько дней в столетие или около того, пока шло собрание племен. Папайрус чуть не вздрогнул от этой мысли. Слезы навернулись у него на глазах. В следующем году должно было состояться собрание. Предполагалось, что они с Редом поженятся во время этого, что бы получить особое благословение от старейшин. Сглотнув, скелет вздрогнул, когда кто-то схватил его за руку. Повернув голову в сторону, монстр обнаружил, что смотрит в глаза охраннику. Их процессия стояла перед огромной золотой дверью. − Мы на месте, − сухо обронил стражник. Папайрус быстро кивнул, убедившись, что на лице не было следов от слез − навряд ли макияж на его лице был водостойким. По крайней мере, не до того, как краски высохли - рисунки на его костях были все еще влажными. Неожиданно, двери перед ними бесшумно открылись, и Папайрус уставился на них. Перед скелетом открылся огромный зал, скорее напоминавший большой крытый колодец в несколько этажей, с бойницами-балконами, выходящими в центр. Пол был покрыт коврами с красочными узорами. На стенах, как и в коридорах, были развешены полосы тонкой ткани, украшенной замысловатой вышивкой. Облицовочный камень был покрыт великолепной резьбой. Всего на мгновение Папайрус забыл о бо всем. У него перехватило дыхание. Вдоль узких балконов стояли, должно быть, сотни придворных в ярких одеждах. Впереди был высокий подиум, буквально возвышающейся над людьми и монстрами, что стояли перед ступенями к нему. С потолка, перед лестницей, спускалась длинная штора, сделанная из тончайшей вуали и окрашенная в оранжевый цвет, разделяя пространство на две части. Посреди всей этой роскоши, на возвышении стоял массивный трон, на котором восседал скелет в богатых одеяниях и многочисленных золотых украшениях. Король. Когда они на мгновение встретились взглядами, и король улыбнулся, Папайрус вспомнил почему оказался здесь. Его тело кричало ему бежать, и все же он сделал неуверенный шаг вперед. Только потому, что он знал, что если попытается сбежать, то вместо этого его, абсолютно точно, против воли потащат к трону. Все глаза в зале были устремлены на Папайруса, пока он шел. Было совершенно тихо, и только звук его шагов эхом отдавался от холодного камня стен. Остановившись у подножия лестницы, скелет опустился на колени. Папайрус буквально кипел от унижения, когда ему пришлось прижаться лбом к полу, изображая большое уважение.Дуринейи не склонялись ни перед кем, кроме своей Богини!
Народ Папайруса никогда не пресмыкался, перед кем то. Особенно перед чужаками. И все же это было именно то, что скелет делал сейчас. Это был позор! Щеки Папайруса яростно запылали, когда он стиснул зубы, благодарный, что никто не мог видеть его лица. На несколько секунд воцарилась тишина. А затем раздался самодовольный голос короля. − ну-ну, мой дорогой почетный гость. сядь и дай мне посмотреть на тебя. Заставив себя успокоиться и спрятать гнев с лица, Папайрус выпрямил спину. Он слегка улыбнулся королю, который вальяжно развалился на один из подлокотников своего трона. Оценивающий жадный взгляд прошелся по телу Папайруса. Сдерживая дрожь, взгляд дуринея метнулся в сторону. Справа от трона, на многочисленных подушках, поджав под себя ноги сидел принц Блу. Его руки были сложены на коленях, и когда его высочество поймал на себе взгляд Папайруса, то широко улыбнулся. Приветливо и дружелюбно. Вздрогнув в душе, Папайрус слегка нахмурился и быстро отвел взгляд. Стоило скелету снова повернулся к королю, как дуриней понял, что тот все еще ухмылялся, подперев кулаком подбородок. Без предупреждения король поднялся с трона. Папайрус не мог не вздрогнуть, когда это произошло. Тем не менее, он остался на месте, пока король медленно спускался к нему. Его мантия элегантно волочилась за ним. Пальцы, унизанные кольцами, нежно погладили Папайруса по щеке. Металл был холодным на ощупь, несколько драгоценных камней поцарапали его. И все же дуриней не двинулся с места. Секунда, и лицо скелета запрокинуто вверх, а на него смотрят светящиеся оранжевым глаза. − я был прав. какое милое личико, − пробормотал король. Шею и лопатки Папайруса свело от напряжения. Служанки сказали, что ему не следует двигаться или вырываться. В отчаянии скелет искал хоть что-то менее ужасное в лице напротив. Этот монстр не мог быть совершенно ужасным, верно же? Душа Папайруса тревожно заныла. Монстр смотрел на него со странной нежной улыбкой, которая делала лицо короля более... мягким? Для Папайруса это было малым утешением. Душа дуринея все ещё горела чистой неприязнью, даже ненавистью к этому зверю. В одно мгновение взгляд короля изменился, монстр остановился как вкопанный и слегка ударил себя по голове, закатив глаза. − как грубо с моей стороны. нас еще не представили друг другу, − браслеты на запястьях короля зазвенели, когда тот поднес руку к груди, предположительно напротив души, − я король Рус Аль-Хамади из Сейрели. и мне кажется, я не расслышал твоего имени? − Папайрус из племени Иасар, − ответил он, сглатывая и копируя жест, − Ваше величество. − ну что ж, Папайрус из племени Иасар, - сказал Рус, лениво махнув рукой. В его тоне был намек на насмешку, когда он произнес имя его народа. Папайрус стиснул зубы. В эту же секунду, рядом с ними появился слуга с маленькой золотой шкатулкой в руках. Из нее король выудил замысловатое украшение, большее напоминавшее ошерелье-воротник из множества золотых цепочек. С одним единственным драгоценным камнем оранжевого цвета ровно по середине. − выходи за меня замуж.Это не было вопросом.
Папайрус знал это яснее, чем что-либо прежде. Он знал об этом, также как о любви Санса к шуткам. Или о любви Реда к нему. Взгляд дуринея на долю секунды метнулись в сторону. Принц Блу лучезарно улыбался. Толпа выражала лишь вежливое возбуждение. Взгляд вернулся к Русу. Белая душа загнанной птицей билась о ребра, когда их глаза встретились. Чувствуя, что руки начинают дрожать, Папайрус прижал их к холодному камню пола. Сглотнув, скелет ответил четко и громко, чтобы все в зале могли его услышать. − Это было бы честью для меня, ваше Величество. Когда Рус застегнул ожерелье вокруг позвоночника Папайруса, Блу громко взвизгнул от еле сдерживаемого восторга.----------- ✶ -----------
Время, отведенное на подготовку к свадьбе, пролетело быстрее, чем рассчитывал Папайрус. На два дня его устроили в действительно хороших комнатах. Его временные покои были большими, величественными, просторными - словно это отдельный дом. Спальня, гостинная, своя обеденная комната. Три служанки, что помогали ему раньше, после того как Папайрус настоял на этом, назвали свои имена. Теперь Амани, Карим и Сабах, были единственными людьми, которых он видел все это время. Женщины почти не разговаривали со скелетом, но были весьма добры. Иногда Папайрус ловил на себе их сочувственные взгляды. В эти два дня, Папайруса беспокоили лишь две вещи: подготовка к вынужденной свадьбе и беспокойство о братьях и оставшихся в живых соплеменников. Для будущей церемонии Амани обучила скелета нескольким основным обычаям. На удивление, большинство традиций Сейрели были удивительно схожи с обрядами Дуринелль. Карим посвятила скелета в то, что будет происходить после свадьбы. И сказать откровенно, Папайрус боялся этого. Каждый раз, стоило ему подумать о том, что должно было произойти после, как ладони начинали потеть, а дыхание прихватывало так, будто он готов был вот-вот задохнуться. Скелету снились кошмары. Ужасные сны, наполненные леденящими душу криками, жестокими смертями и его семьёй. Страшный сюжет, где Солнце становилось багровым, пустыня заливалась кровью его племени, мир окрашивался в опасно-красный цвет. А со стороны слышится ужасающий, садистский смех - кто-то наблюдает за одинокой маленькой фигурой Папайруса среди этого кошмара.Они ухмыляются.
Заставляют смотреть, как убивают всех, кого Папайрус когда-либо любил. Рус и Блу за спиной скелета смеются, так, будто они в цирке, а не посреди кровавой бойни. Лица придворных искаженные гримасой презрения. Солдаты и войны, что успевают подшучивать, пока обезглавливают еще одного из дуриней. Каждый раз, Папайрус просыпался с паническим криком. Учащенно дыша, со слезами, бегущими по его щекам, скелет прятал лицо в голубых шелковых покрывалах и рыдал, пока одна из служанок, в кромешной тьме покоев, наливала ему стакан воды. − Кричи сейчас, − говорила Амани. Среди слуг она была самой разговорчивой по отношению к скелету, − Как только ты окажешься в постели его Величества, права на это у тебя не будет. После этих слов Папайрус послушно выпьет воду, как только перестанет дрожать. Но он ничего не расскажет - будет держать рот на замке, и ни слова не проронит. Хотя, никто и не пытался его спрашивать... А затем настал день свадьбы. Разбуженный на рассвете, скелет был отведен в купальни, где служанки, наверное часами, вычищали его кости до скрипа и покрывали душистыми маслами с головы до ног. Конечно, хоть сейчас с Папайрусом обращались весьма хорошо, даже мило, он ненавидел каждую секунду нахождения здесь. Казалось, что он был просто ценной кобылой, выставленной на продажу, которая не могла ничего контролировать. Хотя, думая об этом дольше, становилось понятно, что так оно и было. Еще больше Папайрус ненавидел это ожерелье. Оно никогда не покидало его шеи, даже в ванне или в кровати - оно было ужасно тяжелым, неудобным и, казалось, хотело задушить его при любом удобном случае. Когда скелет попытался снять украшение, служанки накинулись на дуринея и... отругали. Словно неразумного ребенка. Как только Папайрусу наконец разрешили покинуть ванну, скелета отвели обратно в спальню. Стоя совершенно неподвижно, пока прислуга наряжала его в платье, ужасно неудобное и вычурно богатое. Как только с одеждами было покончено, пришел черед украшений. Тяжелые браслеты, золотые нити с драгоценными камнями, поясь с массивной вышивкой - Папайрус на мгновение согнуться под всей этой тяжестью. Скелет никогда не мечтал о таких богатствах. В конце, голову монстра покрыл изар, который закрепили замысловатой золотой цепочкой, на манер венца. Единственный маленьким утешением был обручальный браслет, подаренный Редом. Никто из прислуги не пытался забрать его или заставить Папайруса снять украшение. И скелет был бесконечно благодарен им за эту маленькую милость. Дуриней не знал, что бы он сделал, если бы его вынудили расстаться с этой вещью. Мельком выглянув в окно, в тот момент, когда Сабах ушла за косметикой, Папайрус заметил, что Солнце было уже высоко. Скелет с надеждой посмотрел на Богиню, посылая быструю молитву, умоляя. Если Она когда-нибудь любила одного из своих детей, пожалуйста, пусть она поможет ему. Несколько слез скатились по щекам. Не говоря ни слова, Сабах вытерла лицо скелета мягкой тканью, прежде чем подвести того к зеркалу. Дуриней закрыл глаза, и кисти принялись за работу.----------- ✶ -----------
Папайруса трясло. Браслеты на его запястьях яростно зазвенели, и он сложил руки на коленях, сжимая ладонями дорогую ткань костюма. Вдох-выдох, вдох-выдох. Слова повторялись в его голове, как мантра, и он изо всех сил старался следовать им. Служанки в последний раз поправляли его одежды. За окном Солнце отмерило полдень. Церемония скоро начнется. − Улыбнись, - сказала скелету Амани своим мягким голосом, − Это день твоей свадьбы. Папайрус уставился на женщину в замешательстве, едва понимая, что она только что сказала. Улыбнуться? Как будто это было так просто!.. Карим кивнула в знак согласия. − Ты будешь нашей царицей. Это великая честь, которая была оказана только тебе. Каждый в этом мире хотел бы занять твое место. На мгновение скелету показалось, что его душа перестала биться. У него пересохло во рту. Это было похоже на удар в спину. Да пожалуйста! Забирай! Ему не жалко! Но Папайрус лишь медленно кивнул, через силу он заставил себя широко улыбнуться. Весьма ожидаемо в дверь покоев постучали. Через несколько мгновений вошла его будующая свита. В обычной ситуации, на их месте была бы семья Папайруса, которая и подготовила его, и провела на церемонию. Но, его родных здесь не было, - скелет прерывисто вздохнул, - это были придворные. Папайрус встал, делая шаг вперед. Красивая, и ужасно непрактичная, накидка волочилась за ним. Расправив плечи, дуриней держал голову прямо, пока шел по коридорам замка. Повсюду были люди и монстры. Все праздновали. Коридоры и внутренний сад были полны гостей, играла музыка, многие танцевали. Юбки и халаты развевались вокруг, как разноцветные крылья. Атмосфера была радостной, полной жизни, а на душе у дуринея было тяжело. Явные крики восторга сопровождали их процессию. Папайрус не понимал слов, что ему говорили, но голоса были веселыми и, даже, добрыми. Поэтому, скелет продолжал кривить губы в улыбке. Достаточно быстро процессия подошла к огромном золотым дверям - скелет уже был здесь. Папайрус сделал глубокий вдох, собираясь с духом. Что же. Вот и невеста на выданье. Оцепенение почти полностью сковало скелета, когда тот вошел в зал, все еще окруженный стайкой придворных. Одна из женщин, что стояла ближе всех, протянула Папайрусу руку, явно намекая, что именно она отведет его к жениху. Вокруг них был хаос из музыкантов и танцоров, что были буквально обвешаны золотом, будто оно было их второй кожей. А за празднующей толпой, в центре зала, стояли королевские братья. Король был одет в белый хафтан, подхвачен широким оранжевым поясом, а голову украшала куфия апельсинового цвета. И как и в первый раз, король был буквально обвешен золотом и драгоценными камнями. Наследный принц был одет в темно-синюю абайю и, так же как и его король, не обошелся без золота в своем наряде. Улыбки двух братьев стали шире, стоило им увидеть впереди дуринея. Улыбка Руса была особенно довольной. Блу взял брата за руку, точно так же, как придворная держала Папайруса, и они пошли навстречу друг другу. Скелет подавил дрожь, когда встретившись на средине зала, Рус переплел их руки вместе. В этот момента пространство заполнила тишина, танцы и музыка немедленно стихли.Теперь свадьба официально началась...
Рус повел Папайруса к подиуму на другом конце зала, теперь за место одного трона там стояла двухместная низкая софа. Сделанная из золота софа, если характерный блеск и цвет были настоящими. А они скорее всего были подлинными. Здесь много чистого золота. Ужасно много. Это было безвкусно и бесполезно. Эта мысль недолго дрейфовала на поверхности сознания Папайруса, и окончательно исчезла, когда скелет и его спутник заняли свои места на белых подушках. Король даже и не думал отпускать дуринея. Стоило Русу опуститься на мягкое сидение, как в этот же момент все гости подняли бокалы и кубки, где с фруктовым соком, а где и с вином. Из каждого угла слышались тосты на чужом, непонятном для Папайруса, языке. Они пили за здоровье молодоженов, за их будущее счастье, - как позже догадался скелет. Торжественная атмосфера только усилилась, когда на подиум к двум скелетам поднялась женщина в чадре цвета пустынного одуванчика. Жрица - понял дуриней. Стоило ей заговорить и зал замолчал. Ее голос был громким и четким, что бы каждый находящийся здесь мог ее слышать. В какой то момент, женщина обратилась к королю. Тот утвердительно кивал на ее вопросы. В улыбке Руса было неприкрытое самодовольство. Папайрус подавил желание смять пальцами свои одежды, вместо этого он просто продолжал смотреть прямо перед собой.Просто улыбайся
В конце концов, голос жрицы стих. Папайрус заметил это, лишь в тот момент, когда женщина села перед ним на колени. Завела руки ему за шею. Тихо щелкнул замок на ожерелье-воротнике. Душа Папайруса сильно забилась. Казалось застоявшаяся тяжесть ушла с его плеч, будто удавку сняли с шеи. Скелет тихо ахнул, начав дышать быстрее. Матерь Богиня, оказывается, скелет в полной мере не осознавал, насколько же это украшение было тяжелым, пока оно не покинуло его позвонков. Слуга, тихо появившийся из-за штор, подошел к жрице, протягивая ей шкатулку. Чувствуя, как начали дрожать руки, скелет застыл в оцепенении. Женщина сдвинула воротник его платья, обнажив ключицу Папайруса. − дыши, мое золото, − прошептал король, сжимая руку скелета. Слова были обеспокоенными, но его голос выдавал веселье. Еще больше улыбка на лице Руса говорила о предвкушении. Сглотнув, когда жрица вытащила из шкатулки толкую иглу, Папайрус заставил себя улыбнуться королю. Принимая во внимание тонкое предупреждение Блу – если это было оно, а не приказ, скелет не был уверен – лучше всего было подыграть. Игла коснулась ключицы, и через мгновение дуриней уже хватал ртом воздух, стоило металлу пронзить кость. Боль жалила, словно яд эфы, заставляла видеть белые пятна перед глазами. Жрица действовала быстро, хотя Папайрус так не думал, и вскоре работа была окончена. Символы означавшие "Замужество" и "Королева" теперь были вытатуированы на ключице дуринея. Тело Папайруса неосознанно тряслось, руку жгло огнем. Не до конца осознавая происходящее, скелет обхватил бокал, который буквально вложили ему в руки. Сильный аромат гранатового сока щекотал ноздри. И с каждым глотком, скелет понемногу возвращался в сознание. Как только кубок опустел, Папайрус заставил себя выпрямиться. Свадебные татуировки также были традицией и его народа, но обряд их нанесения был... другим. В пустыне это происходило уже после свадьбы. Это был весьма интимный и личный процесс, где не было места чужим глазам. И сам обряд длился зачастую несколько дней, ведь молодожены по очереди наносили узоры на тело партнера. Самостоятельно. Само собой перед этим шли как минимум недели подготовки. Жрица заговорила вновь, посмотрела на короля и утвердительно кивнула. Женщина встала и громко произнесла что-то на весь зал. Рус – теперь уже муж Папайруса – быстро повернул скелета за плечи и нетерпеливо обхватил его лицо своими руками. Выражение лица короля, когда их зубы прижались друг к другу, было торжествующим, и Папайрус еле подавил желание заплакать. Музыка заиграла снова, и приветствия поднялись среди толпы, когда они возобновили свои танцы.----------- ✶ -----------
Несколько часов спустя, сопровождаемые огромной свитой, они шли бок о бок по дворцовым залам. Папайрус был измотан, его ключица все еще горела. На шаг позади, по правую руку от короля, шел принц. Папирус был по левую руку от Руса. Блу радостно щебетал о прошедшей свадьбе и о том, как он был счастлив, что его брат наконец-то нашел себе супругу. − да, наконец-то ты можешь перестать доставать меня этим, а? - Спросил Рус у своего брата. Папайрус не мог не посмотреть на него. Голос короля был игривым, даже дразнящим. Скелет молча слушал подшучивания братьев, пока они шли по коридорам. Снаружи уже наступили сумерки. Богиня скрылась за горизонтом. За считанные минута их процессия подошла к резным дверям, символы на которой были похожим на те, что теперь были на костях Папайруса. Приставленная к покоям стража открыла двери. И скелет с удивлением отметил, что те были невероятно толстыми, наверное размером с три кабзы. Рус провел Папайруса внутрь и двери за ними закрылись, отрезая их от толпы придворных и шума продолжающихся гуляний. Взгляд скелета остановился на огромной кровати, по центру комнаты, украшенной багровым балдахином и мягкими подушками. Душа Папайруса колотилась в груди, когда Рус вел его к постели. Скелет точно знал, что сейчас произойдет, и с ужасом понимал, как мало он мог сделать, чтобы остановить это. Папайрусу захотелось заплакать, когда Рус повернулся к нему с похотливой ухмылкой на лице. − я слышал, тебе снятся кошмары, мой драгоценный. давай посмотрим, сможем ли мы это исправить. Дыхание Папайруса превратилось в судорожные вздохи, и он покачал головой, отшатываясь. Вспышка магии в его глазах, была бессознательным предупреждением. Дверь холодила скелету спину, и он прижался к ней, кажется пытаясь просочиться сквозь нее. Усмешка на лице короля медленно исчезла, пока Папайрус покачал головой из стороны в сторону. − Нет, нет, пожалуйста, нет. Игривое выражение на лице собеседника исчезло. Сделав два быстрых шага, Рус встал перед Папайрусом. Слишком близко. Дуриней сглотнул, глядя монстру напротив в глаза. Те угрожающе мерцал оранжевым цветом. Матерь Богиня. Если Рус сейчас хотел бы причинить Папайрусу боль, у того просто не было бы ни единого шанса. Папайрус не был воином. Одной рукой Рус схватил оба запястья скелета, сведя их вместе. − послушай внимательно, золотце, − сказал король мягким голосом. Он сжал кости рук сильнее − достаточно сильно, − чтобы стало больно. Папайрус ахнул, со страхом глядя на Руса снизу вверх, − ты мой муж, а я твой король. ты будешь делать то, что я тебе скажу, и я буду добр. хорошо?.. однако, если ты будешь вести себя плохо, то не только ты будешь сожалеть об этом. Его братья. Мысль промелькнула в голове Папайруса. После смерти их родителей в племени осталось всего три скелета, и было нетрудно догадаться, что они были семьей. Выдохнув, дуриней слабо кивнул. Он не мог допустить, чтобы его братья пострадали из-за него. Секунда и улыбка быстро вернулась на лицо короля. Он отпустил запястья Папайруса. Тот подавил желание потереть их. Вместо этого скелет безвольно последовал за королем к кровати, позволив прижать себя к матрасу. Папайрусу хотелось убежать, спрятаться, и никогда не выходить на свет. Тем не менее, он ничего не сделал, кроме как позволил грубо обращаться с собой, когда король снял украшения с его запястий − улыбнись. я собираюсь сделать так, что бы ты чувствовать себя прекрасно, - сказал он. И Папайрус улыбнулся и позволил снова поцеловать себя. Даже когда его душа почувствовала, что вот-вот разобьется о его ребра, скелет продолжал улыбаться. И король, казалось, был доволен, снимая одежду с тела дуринея. Просто улыбайся. Все это было ради его братьев. Просто улыбайся. Это стало мантрой, повторяющейся в его голове, когда, теперь уже его законный муж, начал исследовать тело Папайруса.