----------- ✶ -----------
— Ты кажешься очень счастливым, — прокомментировал Блу, во время прогулки по саду. Оторвав взгляд от красивой бабочки, которую он изучал, Папайрус беспечно улыбнулся своему деверю. Дуриней поклонился в знак приветствия, поскольку уже стоял на коленях. Павлин, привезенный из Пеосаны, прогуливался неподалеку. — Я рад, но как так вышло? Пожав плечами, Папайрус положил руки на мягкую траву. Воздух был сухим и горячим, и скелет не мог представить, сколько воды должно уходить, чтобы растения здесь оставались такими пышными. — Я решил, что веду себя неразумно, ваше Высочество. Как только я перестал быть несчастным все время, я понял, как мне повезло. Это казалось правильными словами в этой ситуации. Улыбка принца Блу стала шире, и когда он опустился на землю рядом с долговязым скелетом, он схватил руку Папайруса и слегка сжал кости. На этот раз улыбка дуринея была чуть искреннее. Неважно, как сильно он ненавидел это место, Блу он ненавидел чуть меньше остальных. Честно говоря, Папайрус не был уверен, как бы он избежал безумия без непринужденной компании принца. — Ты плакал здесь, в саду, несколько дней назад, — небрежно обронил Блу, — Почему? Придя в себя, Папайрус обнаружил, что на несколько секунд неосознанно задержал дыхание. С огромным усилием скелету удалось принять пристыженный вид, опустив взгляд на траву. Его мысли пронеслись быстро, прямо как молния. Конечно же, Блу знал. И если он знал это, то он определенно точно знал почину. Была ли это уловка? Чтобы посмотреть, не солжет ли он? Принц откашлялся, очевидно, ожидая ответа и не очень терпеливо относясь к Папайрусу. — Я- я подслушивал. Я слышал о Реде. — Ре- о, твой бывший жених, — кивнул Блу, и плечи Папайруса опустились в облегчении - его деверь выглядел довольным. Слава богине. Душа дуринея успокоилась следом, стоило Блу покачать головой, — Я рад, что ты был честен со мной, Папайрус, но это неприемлемое поведение. Мне придется рассказать своему брату. Удрученный, Папайрус кивнул. Холодный пот стекал по его спине при мысли о том, что могло произойти. Особенно после того, как очередная стычка с повстанцами была выиграна с потерей нескольких единиц армий, и Рус из-за этого был в ужасном настроении. Скелет задрожал при этой мысли. Очевидно сжалившись над ним, Блу похлопал дуринея по руке. — Я подожду, пока его гнев не стихнет, хорошо? Облегчение было ошеломляющим. На мгновение Папайрус забыл, как дышать, прежде чем медленно выдохнуть. Скелет опустил голову, благодарность переполняла его душу. — Благодарю вас, Ваше Высочество. — О, это мелочи, — заверил его Блу, вставая. Как только он это сделал, слуга – или, как понял Папайрус, раб, - немедленно оказался рядом с ним, чтобы смахнуть ту немногие грязь с царских одежд. Сегодня те были желтого цвета. Необычный выбор, учитывая любовь к синему цвету. Солнечный свет танцевал в его золотых браслетах. Так же как на украшениях Папайруса. Блу протянул дуринею руку и мотнул головой в сторону каменной дорожки. — Рус действительно склонен проявлять излишний энтузиазм, когда испытывает стресс, и это было бы не совсем справедливо по отношению к тебе. Пойдем со мной. Сопротивляясь желанию закатить глаза при слове ‘справедливо’, долговязый скелет позволил девурю помочь подняться. Вместе они направились к маленьким журчащим водопадом на другой стороне сада. Чистая вода стекала в сверкающий бассейн, который постоянно оставался прохладным благодаря тому, что садовники бросали в него лед, когда вода начинала нагреваться. Все для того, чтобы члены королевской семьи и знать могли наслаждаться прохладой, когда им того захочется. Замок находился в центре города, как понял Папайрус. И все же… дуриней все еще иногда чувствовал запах пустынного воздуха, горячего, сухого и полного звездного сияния. Их легенды рассказывали, что Богиня Солнца создала дуриней из звездной пыли, а их пустыню - из звездного света. Сделала она это для того, чтобы даже когда она исчезла за горизонтом, дуринейцы никогда не боялись темноты Никогда не боялся ночи. Не до тех пор, пока одна из их старших Сестер все еще оставалась на небе. Возможно, это было ровно с той ночи, когда они родились. Папайрус не знал, откуда взялись сейрели, и ему было все равно. Но если бы ему пришлось угадывать, он бы сказал, что они были потомками скорпионов. Всего на несколько секунд он почувствовал умиротворение. Горячий воздух ласкал его лицо, а легкая мантия развевалась на ветру. Если бы дуриней закрыл глаза и проигнорировал тот факт, что камень был слишком плоским, отполированным, он почти увидел бы это. То как Дуринель раскинул свои пески. Их Богиня мать в небе. Его караван вокруг, шум жизни и дороги, когда они идут к следующему лагерю. Запах шерсти верблюдов и специй, что пойдут на продажу. Радость путешествия, свобода идти туда, куда хочется. — …становлюсь нетерпеливым, ты знаешь. Папайрус дернулся, вырванный из своих воспоминаний. Блу посмотрел на него, тяжело вздыхая. Скелет потер лоб. — Ты не слушал меня, не так ли? — Мои извинения, ваше Высочество, я запутался в своей голове, — ответил дуриней, сглотнув. Он сцепил руки за спиной, пытаясь унять свою дрожь. Богиня, Блу был зол на него? — Успокойся, Папайрус, я не собираюсь тебя бить, — фыркнул принц, качая головой. После Блу жестом показал, чтобы дуриней шел с ним по тропинке более медленно. Тон низкорослого монстра был почти веселым, когда он продолжил. — В любом случае, мой брат очень ясно дал понять, что никому не разрешается прикасаться к тебе. Я думаю, он чувствует себя защитником. Итак, как я говорил, — продолжил принц, почти не обращая внимания на Папируса, что было удачно, поскольку при от слов девере взгляд дуринея выспухнул от ярости, — все с нетерпением ждут наследника. Ты замужем за моим братом уже несколько месяцев, и до сих пор нет признаков беременности. Что-то не так? — Абсолютно ничего, Ваше Высочество, — заверил того Папайрус, робко улыбаясь. Когда он положил руку на живот, там, где должен был уже расти ребенок… дуриней чувствовал определенное преимущество, — Я уверен, что все получится просто отлично. Я обещаю. — Ну что ж, — кивнул Блу и указал на один из входов в замок, и Папайрус был уверен, что именно туда он вел их все это время, — Как скажешь, дорогой брат.----------- ✶ -----------
Когда тем же вечером Папаййрус сидел за ужином, его пальцы блуждали под столом. Кротко улыбаясь благородным, восхваляющим Руса за его победоносные набеги на Каней – ту малую страну к северу от Сейрели и Дуринель, — долговязый скелет позволил руке проследить путь от колена до бедренной кости своего мужа, вверх по ладони Руса, аккуратно погладить его пальцы и опустить руку обратно, теперь мельком касаясь тазовых костей. Улыбка Руса становилась все более и более натянутой от легких, как перышко, прикосновений. Папайрус усмехнулся, когда другой дворянин прокомментировал, как захваченные дуринеи должны быть благодарны за то, что смогли вернуться к цивилизации. Согласившись, скелет отпил из своего бокала ледяного сока. В груди его ярко горела ненависть. Это было пламя, что заставляло действовать, это было то, что придавало ему сил. Все то время, пока дуриней играл роль идеального супруга, он думал, как эта ярость была осязаемой, видимой, настоящей и признаний всеми силой. Уголок его рта дернулся. Да. Он бы сиял почти как Солнце, превратив их всех в пепел. Внезапно Рус схватил Папайруса за пальцы, сжимая их. Это не было больно. Просто неудобно. Без сомнения, это было предупреждение. Душа скелета тревожно затрепетала. Тем не менее, Рас улыбнулся ему, наклонившись к его уху, пробормотав: — еще один час, золотце мое. затем мы можем вернуться в спальню. — Я с нетерпением жду этого, — Папайрус ангельски улыбнулся, разминая пальцы, после того, как Рус отпустил их. Было неприятно.----------- ✶ -----------
Папайрус ерзал всю ночь. Легкая тошнота то приходила, то уходила, а в комнате было слишком жарко. Однако, когда он приказал слуге открыть окно, чтобы впустить холодный ночной воздух пустыни, вместо этого стало слишком холодно. Дуриней повернулся на другой бок. Отлично. Теперь у него снова пересохло во рту. Позади себя скелет мог слышать, как тихо похрапывает Рус. Тот крепко и спокойно спал. — Ты, — прошипел Папайрус, напугав раба у стены, который, казалось, начал дремать. Тот вздрогнул, быстро поднимаясь на ноги, — Принеси мне еще воды. Человек подчинился, почти бегом добежав до следующей комнаты, где был маленький фонтанчик с питьевой водой. Слуга вернулся через несколько минут. Недостаточно быстро. Папайрус не был уверен почему, но он чувствовал себя невероятно раздраженным. Тем не менее, долговязый скелет сопротивлялся желанию отругать человека. Слуга были из Сейрели, дуриней знал это, но человек не выбирал эту судьбу. Приподнявшись на локтях, Папайрус потянулся, чтобы взять предложенный кубок. Стоило скелету присесть как тонкое льняное одеяло сползло с его костей, обнажив тусклое свечение. Оба замерли, уставившись на живот Папайруса. Кубок с водой упал на простыни, покатился к краю матраса, упал на пол и разбился с громким звоном. Рядом с Папайрусом Рус что-то пробормотал, лишь беспокойно пошевелившись, но так и не проснулся. Множество чувств вспыхнуло в дуринее одновременно, так много, что скелет просто оцепенел, уставившись на свой светящийся оранжевым живот. На крошечное существо внутри себя. Ужас и триумф были единственными эмоциями, что Папайрус смог охарактеризовать. Магия пульсировала в темноте комнаты, окрашивая белые кости дуринея в яркие цвета. Разинув рот, долговязый скелет повернулся к слуге, который точно так же уставился на него. — Приведи принца. Это были единственные слова, которые он смог выдавить в тот момент, но, казалось, этого было достаточно. Слуга поклонился, прежде чем быстро выбежать из комнаты. Сглотнув, Папайрус развернулся лицом к мужу, обдумывая ситуацию. Свод законов Сейрели говорил, что это хорошая новость. Но, тем не менее, долговязый скелет чувствовал себя больным. Не только от раннего токсикоза, но и от того факта, что он теперь носил ребенка для этого тирана. После того, как Папайрус немного пришел в себя, он заставил себя изобразить счастливое лицо. Он нежно потряс мужа за плечо пока Рус, ворча, не открыл глаза. Честно говоря, дуриней бы с удовольствием просто плеснул водой на этого монстра, но он не был склонен к самоубийству. Когда сонный взгляд Руса встретились с глазами Папайруса, последний прошептал: — Я жду вашего ребенка, мой господин. Очевидно, что мыслительный процесс у короля занял несколько дольше чем две секунды, но как только Рус осознал сказанное, его глаза комично расширились. Матрас заскрипел, когда король сел так быстро, что Папайрус даже не успел опомниться, как король уже навис над ним, а его руки ощупывали оранжевый сгусток под ребрами. Рука поглаживала магию и весьма заинтересовано. Дрожь пробежала по спине Папайруса. Он прикусил язык, морщась от боли. Но когда Рус взглянул на него, долговязый скелет широко улыбнулся. Как будто он был рад этому. Собственно, он действительно был рад в некотором смысле. Но определенно не по тем же причинам, о которых думал его муж. Никто из них не проронил ни слова, когда вскорости двери их покоев распахнулись с таким грохотом, что оба скелета подпрыгнули. Блу бросился к кровати, и его светлые глаза сверкнули от удивления, когда он увидел светящийся сгусток оранжевой магии. — Я скоро стану дядей, — прошептал принц. Папайрус едва не фыркнул. Тем не менее, он кивнул, жестом приглашая низкорослого монстра присоединиться к ним. И вскоре уже две пары рук поглаживали его живот, наблюдая за маленьким существом внутри. Невероятно. Хотя это было странно. Мать Папайруса всегда говорила ему, что несмотря ни на что, он будет любить своего ребенка. Сейчас же, глядя на нечто внутри себя, дуриней чувствовал только триумф и отвращение. Очевидно, его милая матушка была неправа. Хотя, конечно, то что Папайрус наблюдал сейчас еще было настоящим ребенком. Ребенок действительно становился ребенком в тот момент, когда на него впервые падал свет Солнца, что наделял младенца живой душой. До тех же пор это было всего лишь тем, что однажды могло стать ребенком. — ты молодец, — пробормотал Рус, хватая Папайруса за руку, чтобы поцеловать ту. Дуриней лишь хихикнул. — Благодарю тебя, мой господь.----------- ✶ -----------
О беременности было объявлено за обедом в этот же день. Папайрус завтракал в своей комнате, пока служанки наряжали его и делали макияж. Как оказалось, с этого момента дуриней не будет носить прикрывающие одежды. Ничего разумного. Теперь его одежды были на манер пеосанских платьев, — очевидно закрытые одежды Дуринель и Сейрели были неуместны. Длинная юбка и укороченный топ, открывающий его растущий живот, подобраны специально для всеобщего обозрения и восхищения. Их будущий правитель!.. Ну, по крайней мере, они так думали. Рус резко изменился. Очевидно, ничто не могло угрожать его наследнику, и каждое прикосновение было невыносимо мягким. Не то чтобы Папайрус не испытывал огромного облегчения от того, что грубые прикосновения и насилие на какое-то время прекратились, но это выбивало из колеи. У него скрутило живот, когда Рус вел себя так, словно они счастливая пара, ожидающая своего первенца. Как будто он был доволен. И Блу… что ж. Блу никогда не был ужасен, но теперь он просто душил. Слуги с этого дня соблюдали его приказ, — следить, чтобы долговязый скелет никогда не уставал. Что на самом деле было большой пыткой, ведь Папайрус был из дуриней. Он привык ходить пешком по раскаленной пустыне, порой и босиком, и только больные, беременные на поздних сроках или очень молодые дурины находились в повозках. Сидеть неподвижно было отвратительной пыткой. Тем не менее, Папайрус сделал это. Он все еще сидел на куче подушек рядом с троном Руса, выставленный напоказ, прямо как ценная кобыла. И слушал, как они все поздравляют Руса – и его конечно, но в основном Руса, всегда Руса, – с его будущим наследником. Передают им свои благословения и говорят, что они будут молиться за сильного будущего правителя. Но когда наступил вечер, и Рус привел долговязого скелета в спальню, там все еще ждало то же самое. Рус была почти ненасытен, и даже беременность Папайруса не могла остановить это. Он был достаточно вежлив, чтобы предложить вместо этого взять наложницу в постель, но Папайрус сказал "нет". Он был весьма убедителен разыгрывая ревность, когда все, чего хотел дуриней, так это убедиться, что его муж не доберется до Санса. Папайрус не прекращал думать о своих братьях, когда позже ночью отдыхал рядом с сопящим Русом. Думал с Сансе в королевском гареме. О Слиме, местонахождение которого до сих пор было неизвестно. Они были в мыслях Папайруса, пока его рука не коснулась мягкого живота, и в его сознании не появился образ Реда. Он просто не мог не думать о нем. О его милом Реде, так радостно смеющимся, когда тот предлагал на выбор подходящие обручальные браслеты. Браслета у дуринея больше не было. О будущем и детях, которых он мог бы иметь с мужчиной, которого любил всей душой, вместо этого демона. Тихие рыдания вырвались из его горла, и Папайрус зарылся лицом в подушки, чтобы не разбудить своим плачем чудовище рядом с собой.----------- ✶ -----------
Видимо, терпения и доброты у Руса хватило ненадолго. Папайрус захныкал, когда книгу вырвали у него из рук, и дуриней отпрянул назад, прижимаясь спиной к теплой обивке дивана. Злые оранжевые огоньки в глазах смотрели на него сверху вниз. Они горели яростью. Рус поднял книгу, изучая страницу, на которой он прервал Папайруса. Король быстро пролистал страницы. Там не было картинок. — итак? — потребовал другой скелет, почти тыча книгой в лицо Папайрусу. Пахло корой инжира. Дуриней сглотнул, взглянув на мужа. Их взгляды встретились, и руки покрытые уже желтеющими синяками сжали ткань юбки. Неглубоко дыша, долговязый скелет быстро отвел глаза, уставившись в пол, — ты собирался сказать мне, что изучаешь сейриш? что-то, о чем я так великодушно позаботился, чтобы тебе не пришлось этого делать? Папайрус сглотнул, когда Рус грубо схватил его за челюсть, заставляя смотреть на него. Слезы навернулись на глаза от жесткого захвата. Казалось, что останутся синяки. Дуриней попытался ответить, но из него вырвался только болезненный стон. Лицо Руса исказилось в гримасе отвращения, когда он сжал сильнее. — ну и?! — Мне жаль! — выдохнул Папайрус. Его душа грозилась вот-вот остановиться от страха, руки дрожали. Дуриней покорно опустил голову, все еще сохраняя неудобный зрительный контакт, которого хотел Рус. Казалось, что душа треснет и раскрошится, и больше не соберешь. Уголок рта Руса дернулся от этой картины, — Прости, мне так жаль, я просто хотел понять, мне очень жаль. Еще раз болезненно сдавив челюсть Папайруса, Рус наконец разжал свои пальцы. Король опустился перед мужем на колени и мягко погладила дуринея по макушке. Король муж нежно улыбнулся. — ох, моя ты прелесть. ты мог бы просто сказать мне, и я бы нашел тебе учителя. Да, конечно. Сомнение и неверие, казалось, особо ясно читались на лице Папайруса, потому что выражение лица Руса снова потемнело. Долговязый скелет подавил всхлип, когда чужая рука снова коснулась его лицо. Больно. Пощечина была особо больной. Еще одна вспышка гнева, что исчезла так же быстро, как и появилось. Слезы снова покатились по лицу Папайруса. Что же. По крайней мере, Рус был осторожен, чтобы не ранить еще не рожденную душу.----------- ✶ -----------
Щеки до сих пор горели. Двигать челюстью было неприятно и некомфортно, если не адски болезненно. Синяки на его руках и ногах диктовали Папайрусу не слишком много двигаться, когда скелет лежал в кровати. Это была чистая удача, что Рус не потребовал от мужа секса сегодня вечером, иначе Папайрус, возможно, просто бы полностью превратился в пыль. Скелет лежал на животе, подложив руки под голову. Дуриней просто наблюдал. Рус рядом с ним ровно дышал, тихо похрапывая. Удивительно насколько спокойным был его сон. Скорее всего король не проснулся бы ни от чего меньшего, чем землетрясение. Выражение лица Папайруса было холодным. Безучастным. Он не улыбнулся, не сверкнул глазами. Его душа была спокойна, пока он наблюдал за другим монстром. Наблюдал за чудовищем, что разрушило его жизнь. Наблюдал за мужчиной, что заставил носить под ребрами своего наследника. Наблюдал за монстром, который избивал его до тех пор, пока Папайрус не начал кричать и рыдать, — и все лишь из-за того, что дуриней читал книгу. Наклонив голову, долговязый скелет плавно встал с кровати. В комнате были лишь они вдвоем, — все слуги были отпущены на ночь. Пол под ногами дуринея был холодным. За окном на темном небе пустыни мерцали звезды. Луны не было. Только не в этот вечер. Прямо сейчас, где то там, его люди охраняли свои лагеря свечами из солнечного воска. Старейшины благословляли палатки, чтобы отогнать любых злых духов. Они всегда были самыми опасными, когда не было Луны. Без младшей сестры Солнца на их песках не было святого света. И тогда ничто не могло удержать зло на расстоянии. И вот Папайрус здесь. Так далеко от дюн Дуринель, и в тоже время так отвратительно близко. Долговязый скелет мог разглядеть пустыню за городскими стенами, если бы присмотрелся повнимательнее. Конечно, это все еще была земля Сейрели, но это был один и тот же песок. Та же пустыня. Почти, почти то же самое. Он был так близко к дому, но так далеко. Оглянувшись, Папайрус проверил, что Рус действительно все еще крепко спит. Дуриней тихо ступал по полу, направляясь к своей шкатулке с драгоценностями. Щелкнул замок, тихо зазвенели золотые украшения и дорогие камни. Там, под всем этим бесполезным металлом лежал маленький сверток самого дорогого красного шелка. Маленький отрез ткани из Пеосаны, который Папайрус получил от Блу. На мгновение рот расплылся в улыбке, прежде чем дуриней вернулся к тому же мягкому выражению. Скелет быстро развернул ткань, спрятал материал обратно в шкатулку, а сам подошел к открытому окну. Над головой сияли звезды. Спокойные и красивые. Они горели не так ясно, как дома, — свет дворцовых огней нагло перебивал их мирную песню. Но его сестры все еще были там, своими танцами в небе Звезды все так же светили для Папайруса. Дуриней перевел взгляд на свои руки. Пальцы уверенно и твердо держали недавно приобретенный секрет. Точно так же, как показывала Папайрусу его подруга Андайн, много лет назад. Звездный свет мерцал в полированной холодной стали кинжала.