Непокорный

— Тейт, это невероятно, вы просидели на пляже всю ночь? — с нескрываемым восторгом в голосе поинтересовался Оливер, как только юноша прервал свой рассказ. — Да, — кивнул Тейт и, на мгновение недовольно поджав губы, видя, что такой простой ответ не удовлетворил больного любопытства Тредсона, начавшего елозить по своему креслу, нехотя продолжил: — Когда постепенно из-за горизонта стало показываться солнце, я разбудил её, и мы договорились, что этот рассвет возвещает начало наших новых жизней. — Как романтично, — мечтательно задумавшись, констатировал мужчина, в нетерпении неосознанно постукивая по деревянной поверхности стола пальцами. Если в первую их встречу Тейт слушал эту едва слышную дробь как музыку, то теперь ему очень хотелось переломать его грёбаные пальцы, чтобы он прекратил нервировать его. — Знаешь, Тейт, я тут подумал… Лэнгдон напрягся, внутренне предчувствуя, что мысли этого психопата ему определённо не понравятся, но договорить Оливер не смог из-за настойчивого стука в дверь. Доктор и пациент синхронно повернули головы в её сторону, и, когда увидели вошедшего человека, на их лицах возникли совершенно противоположные эмоции. Тейт был готов расцеловать уверенно вошедшую в кабинет Кимберли, спасшую его от дальнейших расспросов и недвусмысленных, вызывающих внутри него гнев взглядов психотерапевта. Мужчина же взирал на девушку таким хмурым, осуждающим взглядом, будто был готов сию секунду схватить её за шкирку и грубо вытолкнуть из кабинета. — Доктор Тредсон, могу я поговорить с вами? — неловко улыбнувшись, спросила Кимберли, ненадолго задержав сосредоточенно о чём-то размышляющий взгляд на озадаченно приподнявшем брови Тейте. — Наедине. Парень, услышав её невинную просьбу, был готов взорваться. «Что ты, чёрт возьми, творишь?!» — мысленно кричал на неё Лэнгдон, страшась даже мысли о том, чтобы оставить её одну в кабинете с Тредсоном. — Что-то случилось? — Нет, мне просто нужно проконсультироваться у вас насчёт одного… — девушка ненадолго замялась, будто была не уверена в своих словах, но быстро взяла себя в руки и продолжила: — …личного вопроса. «Ещё лучше!» — чуть было в голос не возмутился Тейт, мысленно ругая себя за то, что не попросил и Кимберли быть поосторожней с Тредсоном и максимально держать язык за зубами, как сделал это на днях с Кэрри. Но откуда же он мог знать, что Ким надумает разговаривать с доктором? Ему такое даже в голову не приходило. Она же, чёрт возьми, медсестра, а не пациентка! Тейт уже хотел встрять в этот короткий, с трудом складывающийся диалог, ляпнув какую-нибудь чушь про внезапно разнывшиеся рёбра, лишь бы увести медсестру за собой, но, увидев её хитрый, слегка прищуренный взгляд, направленный на Тредсона, и едва заметную ухмылку на губах, передумал. Она что-то задумала, догадался Лэнгдон, и, судя по тому, как она заговорщицки подмигнула ему, когда поймала его настороженный взгляд, отчего его брови сами собой вопросительно приподнялись, это «что-то» было связано с ним. К тому же сегодня утром горгулья Джуд уволила её, и, даже если Тейт ошибся в своих выводах и медсестра по своей глупости распахнёт перед этим психом душу, ей ничего не должно грозить. Тредсон не доберётся до неё своими мерзкими лапами, потому что очень скоро Ким не будет в клинике. Эта мысль на мгновение кольнула сердце парня, но в сложившейся ситуации, особенно если учитывать тот хаос и симфонию криков, что он планировал устроить через пару дней, это было даже к лучшему. Так Ким, по крайней мере, точно будет в безопасности. Оливер озадаченно нахмурился, переводя взгляд на часы, и, увидев, что время их сеанса с Лэнгдоном всё равно подходит к концу, разочарованно кивнул вопросительно смотревшему на него парню. — Что ж, в таком случае, Тейт, увидимся завтра утром. — Ага, — тут же с готовностью отозвался парень, резво подскочив с дивана. — До завтра, док. Распахнув дверь, всё ещё с опаской смотря на занявшую его место девушку, Тейт сделал уверенный шаг вперёд, мгновенно врезавшись носом в широкую грудь приставленного к нему, как конвоир, санитара. «Отвратительно». Брезгливо поморщившись, он резко отпрянул и, смерив злобно ухмыляющегося санитара презрительным, высокомерным взглядом, медленно поплёлся в сторону общей комнаты. — Язык проглотил? — хмыкнув, с издёвкой в голосе поинтересовался Эрик. Тейт промолчал, прикусив язык настолько сильно, что почувствовал металлический привкус крови во рту, но вестись на попытки вовлечь его в разговор не собирался. Любой, даже самый с виду безобидный, диалог с этим пожирателем анаболиков так или иначе закончится для него плохо. Это уже пройденная дорожка, на которую он снова ступать не собирался. Сейчас он должен вести себя как можно более спокойно и прилежно, чтобы не вызывать подозрений и лишний раз не привлекать к себе внимания озлобленной стервы Джуд, обвиняющий его во всех смертных грехах. Санитар предпринял ещё несколько попыток вовлечь его в разговор, но он лишь скептически хмыкал на каждую его лающую реплику, совершенно не слушая, что там пытается выдавить из себя этот недоумок, с трудом складывающий слова в предложения. Тейт был уверен, что у этого ущербного мозговая регрессия. Все со временем развиваются, а он становиться только тупее. Вряд ли у них на двоих с братом будет один полноценный айкью взрослого человека. Медленно идя по коридору намерено шаркающей, ватной походкой, точно тряпичная кукла на верёвочках, то и дело уворачиваясь от встречающихся ему на пути пациентов, так и норовивших потрогать его или санитара, Тейт полностью погрузился в свои мысли, пытаясь разгадать причины, по которым Кимберли взбрело в голову заявиться к Тредсону, практически прервав их сеанс, и требовать личного разговора. Логично было предположить, что медсестра просто консультируется с доктором по поводу своего внезапного несправедливого увольнения. Быть может, хочет узнать, нет ли у Тредсона знакомых в других медицинских учреждениях, которым требуются толковые сотрудники? Или просто решила пожаловаться ему и рассказать, какая Джуд злобная сука, чтобы он поддержал её? Но что-то подсказывало Тейту, что мотивы, заставившие Ким настоять на личной встрече, не настолько банальны и сейчас они разговаривают вовсе не про работу. Тогда про что? И почему она так хитро ему подмигнула, будто затеяла что-то, к чему он имеет непосредственное отношение? Вопросов было больше, чем логических ответов. Все его догадки сводились к банальному трёпу между не обладающим особыми интеллектуальными способностями доктором и внезапно превратившейся из серой мышки в воинственную и сильную девушку Ким. И эта её перемена в поведении и настроении тоже очень сильно сбивала его с толку. Ещё совсем недавно она с алыми от смущения щеками и заиканием жадно разглядывала его обнажённый торс, не в силах оторвать взгляд, и едва могла вымолвить хоть слово в присутствии вечно кричащей на неё Джуд, а сейчас… Сейчас в медсестру будто бес вселился и утром она с достоинством смогла дать отпор этой злобной стерве, высказав ей всё то, о чём она, по всей видимости, всегда думала, но никогда не решалась озвучить. Да такой мощный отпор, что даже Лэнгдон, постоянно с удовольствием провоцирующий сестру на эмоции и изводящий её своими колкими словами про религию и секс, был шокирован такой гневной речью, что уж говорить про саму Мартин. Тейт с гордостью за девушку стал вспоминать, как вытянулось лицо старухи от её хлёстких слов, мысленно смакуя каждое её гневное обвинение, думая о том, как сильно Ким выросла в его глазах после произошедшей утром сцены. И как сильно изменилось его мнение об этой девушки с тех пор, как он попал в клинику. Все люди — эгоистичные, оскотинившиеся твари! Так он считал раньше, и так считает и сейчас. Но и среди этого озлобленного зверья находятся те, кто заслуживает доброты и уважения. Ким была именно такой. Одной из немногих, кто действительно достоин хорошего отношения к себе. Сначала Тейт считал Кимберли такой же, как и все остальные девушки: наивной, глупенькой пустышкой. Простой, серой биомассой. И она неоднократно подтверждала его мысли. Почти сразу же прониклась к нему симпатией, стоило ему томным голосом произнести пару трогательных, нежных фраз. Защищала от разозлённого на него из-за дикой, практически неконтролируемой ревности влюблённого в неё Ника, который тоже оказался весьма неплохим парнем, когда понял, что Ким совершенно его не интересует. Но даже это не производило на него должного эффекта. В его глазах она по-прежнему была наивной, посредственной глупышкой, истекающей слюной по своему пациенту, чего он, впрочем, и добивался, планируя использовать в своих целях. А потом… Потом всё пошло кувырком! Он вполне осознанно отказался от побега и, поплатившись за свой длинный язык, почувствовал на себе всю силу мощных ударов санитаров и весь спектр болевых ощущений. И именно после того случая в подвале он впервые испытал нечто доброе и нежное к девушке. Она так искренне переживала за него, с трудом сдерживая слёзы от вида его испещрённого гематомами тела, и так трепетно заботилась и даже защитила после драки с Денди, написав на Джуд жалобу, что Тейт даже не заметил, как быстро он поменял о ней своё мнение. Теперь он искренне считал её своим другом, практически боевым товарищем, как и Кэрри, способной с достоинством дать отпор Джуд. Товарищем, который что-то замышляет… Тейт уже собрался снова собрать в кучу все свои мысли и теории о мотивах, которые подтолкнули Ким на конфиденциальный разговор с Тредсоном, но его размышления прервал громкий, надрывный женский крик, звонким эхом разносящийся по всему коридору. — Уберите от него руки! Отпустите, пожалуйста! Не трогайте! Услышав эту мольбу, Лэнгдон инстинктивно напрягся, заметно увеличивая темп ходьбы, без особого труда узнав голос кричавшей. — Стив! Стив! Отпустите его, ублюдки! — с надрывом в голосе кричала Кэрри. — Не надо! Он не виноват! Секунда. Тейту понадобилась всего секунда, и, быстро приняв решение, которое несомненно ему аукнется, он со всей силы ударил словно тень следующего за ним по пятам санитара с локтя по кривому носу, ломая его ещё больше. И, резко развернувшись, впечатал его в стену, не без злорадного удовлетворения услышав громкий, глухой стук его головы о бетон, сопровождавшийся жалобным всхлипом. Оглядевшись, даже не надеясь, что обезвредил эту гориллу надолго, несмотря на то что он потерял сознание, Тейт злобно шикнул на испуганно выглянувшего из одной из палат пациента. Затем открыл находящуюся рядом палату, мимо которой они проходили, и, не обнаружив там её владельца, за шкирку затащил туда санитара. Разделавшись со своей злобной нянькой, Лэнгдон плотно прикрыл дверь палаты и что есть силы кинулся в сторону общей комнаты, откуда по-прежнему доносились яростные крики, громкий всхлипывающий плач пациентов и звуки какой-то борьбы. Залетев внутрь, едва не сбив убегающего пациента, он шумно выдохнул и намертво прирос к полу, увидев в эпицентре всех событий своих друзей. В самом углу комнаты стояла взъерошенная, покрасневшая от гнева и страха Кэрри, словно биту, держа в руках отломанную ножку стула, а у её ног, свернувшись калачиком, неподвижно лежал Стив. Рядом под предводительством сестры Джуд, окружив их, словно стая голодных гиен, кружили порядком потрёпанные и побитые санитары, явно не ожидавшие, что кто-то будет с ними драться. На мгновение Тейт забыл, как дышать, буквально поперхнувшись воздухом от открывшейся ему картины, испуганно взирая на лежащего без чувств парнишку, опасаясь худшего. Но, прежде чем он успел ринуться в его сторону, чтобы проверить свою догадку, заметил воткнутый в его ногу шприц. «Успокоительное! Они просто вырубили его, вколов лошадиную дозу успокоительного…» — Схватите её, наконец! — в нетерпении рявкнула Джуд, грубо отгоняя от себя одну из пациенток, жавшуюся к ней в поисках защиты. Тейт не успел и шага сделать, как санитары, услышав команду, словно цепные псы, которым наконец дали волю, резко дёрнулись в сторону Кэролайн. Неуклюже отбившись от её ударов, получив пару сильных оплеух вдовесок к многочисленным царапинам и укусам, они навалились на неё всем весом и, повалив на пол, стали скручивать её руки за спиной. — Пустите меня, сволочи! — испуганно взвизгнула девушка, изо всех сил брыкаясь в их руках в отчаянной попытке вырываться. — Пустите! Твари! Ненавижу вас! Поморщившись и до побелевших костяшек вцепившись в дверной косяк, дабы удержаться от глупостей, Тейт с грустью стал наблюдать, как санитары грубо поднимают подругу с пола. Он прекрасно понимал, что ничем не сможет ей помочь, лишь навлечёт и на неё, и на себя ещё больше проблем. Если не лезть, Кэрри отделается отсидкой в изоляторе, а если влезет он… Кто знает, что придумает садистка Джуд в этот раз? Телесные наказания уже были! Но дальнейшие действия Мартин сломали все его надежды на благополучный исход. Резкий, громкий удар по щеке Кэролайн, её вскрик боли и ядовитый смех сестры, с удовлетворением наблюдавшей, как на щеке пациентки появляется краснота от её пощёчины, стали для Лэнгдона как для быка красная тряпка. Джуд словно нажала на красную кнопку, выпускающую ядерную боеголовку в небо для того, чтобы она нашла и уничтожила, стёрла с лица Земли свою цель. Цель, которой стала она сама! Губительная волна ярости и ненависти к сестре мощным цунами захлестнула разум и мысли Тейта, окрашивая мир в кроваво-красный, и он был не в силах сдержать себя. Его реакция и дальнейшие действия были совершенно неосознанными. Они было на уровне рефлексов и первобытных инстинктов. Инстинктов, кричавших, что он должен защитить близкого человека. Быстро, прежде чем санитары смогли его заметить и сообразить, что он собирается делать, Тейт пересёк всю комнату и, не помня себя от гнева и желания уничтожать, со всей силы впечатал Джуд в стену, а его пальцы сами собой сомкнулись на её морщинистой шее, перекрывая дыхание. Но, чего и следовало ожидать, прежде чем он успел усилить хватку, до хруста надавить на гортань, чтобы Мартин раз и навсегда перестала дышать и отравлять своим присутствием этот и без того тошнотворный, гниющий мир, он почувствовал резкую боль в затылке и провалился в густую, обволакивающую сознание тьму.

***

Первое, что Тейт почувствовал, постепенно начиная приходить в себя, это тошнота и ноющая тупая боль в районе затылка. Поморщившись, всё ещё балансируя между бессознательной тьмой и реальностью, он постарался прийти в себя, сбросить с себя оковы тяжести головы, словно в неё залили чугун, и неясности мыслей. И, стоило ему сосредоточиться на своих ощущениях, чтобы понять, где он находится и что происходит, как сразу понял, в какое дерьмо вляпался. Приторно-сладкое зловоние резко ударило по обонянию. Слух уловил до омерзения раздражающий весёлый перебор гитары, сопровождаемый таким же веселым женским пением, больше похожим на злобный клёкот. А запястья и щиколотки сковало холодом от крепких кожаных ремней, сразу догадался парень, надёжно фиксирующих его руки и ноги. С трудом разлепив тяжёлые веки, Тейт огляделся и невольно застонал, убедившись в своей правоте. Он лежал в тесной, тёмной комнатушке, больше похожей на камеру для заключённых, судя по запаху и потрескавшейся в некоторых местах красной кирпичной кладке, находящейся где-то глубоко в подвале, освещённой болтающейся под потолком одинокой лампочкой. Рядом с его койкой стояла покосившаяся прикроватная тумба, на которой находился старомодный виниловый проигрыватель, из которого и играла эта омерзительная мелодия. Повернув голову и скосив взгляд на свои скованные ремнями руки, Тейт лишь горько усмехнулся. Ни шанса на спасение. Нет смысла даже пытаться высвободиться. Но, несмотря на понимание в безвыходности ситуации, он резко дёрнул рукой, сразу же переведя взгляд в сторону двери, когда услышал приближающиеся тихие шаги. — Очнулся, — бодрой походкой войдя в помещение, зловеще улыбнувшись, констатировала Джуд. — Доброе утро, дорогой. — Доброе ли? — хмыкнув, поинтересовался Тейт, неприязненно поморщившись от преувеличенно радостного приветствия сестры. — Конечно, доброе, — кивнула Мартин, нависая над парнем сверху, вынуждая его смотреть на своё отвратительное лицо, на котором расплывалась слащавая, радостная улыбочка. — Ведь сегодня для тебя, наконец, настал час расплаты за содеянное. Разве не чудесно? Тейт невольно сглотнул, сразу же различив нескрываемую угрозу в её вкрадчивом, приторно-нежном тоне. Но, вовремя взяв свои эмоции под контроль, нацепил на себя одну из любимых масок и в упор посмотрел на Джуд, держась абсолютно невозмутимо, не позволяя и мускулу дрогнуть на лице. Не хватало ещё выдать свой страх перед этой гнусной сукой. Нет, такого удовольствия он ей не доставит. Он не покажет ей и толики страха. Он знает, что его ждёт, но ни за что не станет просить и умолять сжалиться над ним. Нет никакого смысла защищаться или возмущённо кричать, что она не имеет на это права. Что это противозаконно. Он вытерпит это! С достоинством встретит то, что Джуд для него подготовила. — Что, даже не спросишь, где ты и что происходит? — удивлённо приподняла бровь сестра, не заметив никакой заинтересованности со стороны парня. Он был абсолютно безразличен, и это даже пугало. — А есть смысл? — усмехнулся Тейт, расслабленно откидывая голову назад, не без злорадного удовлетворения замечая синяки от его пальцев на её морщинистой шее. — Я и так знаю, где я и что меня ждёт. Ты слишком глупа и предсказуема, Джуд. Мартин от его слов перекосило от злости и разочарования. Не такой реакции она ожидала! Она хотела видеть страх и непонимание на его лице, хотела видеть раскаяние за содеянное, когда она объяснит, что с ним будет. Хотела услышать его признание! Но он и так всё знал, сразу поняла женщина. Умный и наблюдательный — этого у парня было не отнять. Но и она знала точки, на которые можно надавить, чтобы он перестал так понимающе, с нескрываемым отвращением и превосходством смотреть на неё. И очень скоро надавит! Она не виновата, что делает это. Это всё он! Он поднял бучу в её владениях. И за это он должен быть наказан. Но по-особому. Для мелких хулиганов предназначена лишняя доза успокоительного. Для неисправимых, но всё же безобидных, нарушителей спокойствия — изолятор. А для таких, как Тейт Лэнгдон, — электрошок. Она долгое время не могла решиться на это, считая эту процедуру садистским методом, которого никто не заслужил. Но в конечном итоге, прилюдно потерпев унижение от Спенсера, пришла к выводу, что эта терапия, один из инструментов, что бесчисленны в руках Господа. — Ты был слишком буйным сегодня, дорогой, — взяв себя в руки, нежно мурлыкнула Джуд. — Нужно это исправить, принести мир и спокойствие в твой разум. — Делайте что хотите, — назло сестре меланхолично кинул Тейт, полностью смирившись с тем, что ему предстоит вынести. — Непременно, — продолжая сладко улыбаться, хихикнула женщина, наконец, услышав долгожданные глухие шаги по коридору, хмыкнула и с наигранной грустью в голосе добавила: — Но тебе придётся немного подождать, дорогой. Сейчас аппарат будет занят другим буйным и нарушающим порядок пациентом. Тейт, тоже слышащий шаги, перевёл скучающий взгляд в сторону двери и, увидев, кого имела в виду Джуд, кто именно разделит с ним наказание, растерял весь свой безразличный вид. Маска хладнокровного, равнодушного к происходящему парня мгновенно слетела с его лица, и на нём отразились его истинные чувства. Сочувствие, страх, паника, шок и… понимание! Понимание, что от этой злобной, мстительной суки следовало ожидать именно этого. И, быть может, если бы сейчас он хорошо сыграл свою роль, притворился испуганным и беспомощным, она бы не пострадала. Он изо всех сил стал извиваться на своей койке, пытаясь вырваться и снять с себя оковы ремней, со страхом и паникой во взгляде смотря, как в помещение затаскивают еле волочащую ноги Кэролайн. Девушка, в отличие от него, не вырывалась, скованная смирительной рубашкой, она лишь испуганно озиралась по сторонам, не понимая, что происходит и куда её ведут. И, увидев рвущегося из оков Тейта, безумным взглядом смотревшего на неё, попыталась сделать шаг в его сторону. Но её тут же остановил злобно скалившийся Эрик с пластырем на носу, грубо дёрнув её на себя. — В соседнее помещение её, — небрежно махнув рукой, приказала Джуд. — Ты знаешь, что делать. А после возвращайся сюда и позови Джека. — Не трогайте её, — взмолился Тейт, безуспешно продолжая яростно дёргать руками и ногами. — Она ни в чём не виновата! Она не заслуживает наказания. Прошу! Не надо! — Ещё как заслуживает, и ты это знаешь, — радуясь произведённому эффекту, возразила Джуд. Теперь она наверняка знала его слабые места, его болевые точки, помимо упоминания его надоедливой подружки, и она непременно будет этим пользоваться. — Не принимает таблетки, заставляет других пациентов этого не делать, разрушая этим их едва приходящий в порядок хрупкий мир. Нападает на персонал. — Нет! Виновен здесь я, она была пешкой. Это я заставлял Стива выкидывать таблетки, — покачав головой, попытался убедить сестру Тейт. — Она просто хотела защитить друга. Не трогайте её, умоляю. — Как благородно, сэр Галахад, — со злорадной усмешкой хмыкнула Мартин, склоняясь к перекошенному паникой лицу парня. — Но ты же понимаешь, что уже слишком поздно? Тейт понимал. Понимал это и ненавидел себя. Но ещё больше он ненавидел её! И единственное, что он мог сделать сейчас, смотря на женщину, всем своим видом показывающую, что он в полной её власти, её игрушка, и она сделает с ним всё, что ей захочется, это выполнить хоты бы одно из своих давних желаний. Собрав во рту как можно больше слюны, он резко дёрнул головой в её сторону и с небывалой меткостью даже для такого опытного стрелка, как он, плюнул в её лицо. Джуд отшатнулась и неприязненно поморщилась, вытирая лицо платком, едва сдерживая бушующую внутри ярость, а после тихо прошипела: — Лучше бы ты этого не делал. У тебя был шанс, мальчик, теперь нет. Тейт не стал ничего говорить, лишь откинул голову обратно на жёсткий матрас и, не обращая внимание на её присутствие, затаив дыхание, уставился в потолок, прислушиваясь к тому, что происходит вне помещения, в котором он находился. Сознание пребывало в смятении, в глазах — агония и боль. Бросало то в жар, то в холод от осознания того, во что он собственноручно втянул ни в чём не виноватую девушку. Услышав характерный треск издаваемый разряд электричества, увидев, как замигала лампочка над его головой, Тейт болезненно поморщился, чувствуя предательское жжение в переносице, отчего женщина чуть не хлопнула в ладони от радости. «Прости меня, Кэр. Прости! За всё прости», — зажмурившись настолько сильно, что перед внутренним взором стали вращаться и плавать красные круги, мысленно молил о прощении Тейт, не желая видеть этого угрожающего мигания. Когда моральная пытка треском электричества закончилась, не прошло и пары минут, как в его камеру вместе со своим братом зашёл Эрик, таща за собой электрошоковый аппарат. Пришло его время!

***

Утомлённая горькими слезами и измученная самыми счастливыми раньше и самыми болезненными сейчас воспоминаниями, Вайолет уснула прямо на полу, крепко обнимая то и дело всхлипывающую во сне девочку. «Слезами горю не поможешь», — сказал вчера ей Люк и был абсолютно прав. Сейчас, когда она осталась совсем одна, без поддержки, защиты и заботы Тейта, помочь справиться с внутренней болью, раздирающей её душу на мелкие кусочки, мог только давно не практикуемый и практически забытый ритуал с лезвием. Но это позже. Сейчас ей предстояло самое сложное — прощание с Аделаидой. Девочкой, которая с самого утра не отходила от неё ни на шаг, словно хвостик, молча бродя за ней по всему дому, пока Хармон, давясь беззвучными рыданиями, собирала самые необходимые вещи для малышки. И прощание это было душещипательным. Даже чопорная миссис Коннери, глава попечительского совета, настоявшая на том, что ждать вынесения приговора по делу Лэнгдона, к которому она относилась с подозрением и призрением, нет смысла, и Аделаиду нужно забрать немедленно, не смогла сдержаться, пустив скупую, одинокую слезу от вида плачущей и вздрагивающей от каждого вздоха девочки. Эдли цеплялась за стоически сдерживающую на людях слёзы Вайолет как за самого родного человека не свете. И Вай прижимала её к себе не менее крепко, беспрерывно шепча о том, как они с Тейтом её любят, что она их солнышко, пламенно обещая, что они прощаются ненадолго. Очень скоро они снова будут вместе! Аделаида верила Вай. Верила, как всегда верила Тейту, который никогда не врал ей. Верила, потому что знала, что она говорит правду, и именно поэтому позволила увести себя. Мужественно кивнув смахивающей слезу миссис Коннери, Эдли в последний раз прижалась к всхлипнувшей Вайолет и, шепнув ей на ухо, что она самое лучшее, что могло случиться с её братом и они с ним её очень любят, она гордо приподняла подбородок и, расправив плечи, так, как когда-то учил её Тейт, направилась в сторону машины. Хармон с гордостью и щемящим сердцем стояла и наблюдала как она, так сильно похожая поведением на своего старшего брата, презрительно окинув взглядом ласково что-то шепнувшую ей женщину, скрылась в машине. Как только дверь автомобиля закрылась, не в силах больше терпеть и тем более видеть своими глазами, как от неё увозят последнюю родственную душу, оставшуюся с ней, Вайолет вихрем помчалась в дом, направляясь в ванную комнату на втором этаже, желая, наконец, почувствовать облегчение. Почувствовать хоть что-то, кроме всепоглощающей душевной боли. Почувствовать физическую боль, которая всегда беспроигрышно заглушала душевную. Зайдя в ванную комнату, Вайолет встала перед раковиной и, вытащив из заднего кармана джинс принесённое из своего дома лезвие, уверенно занесла его над запястьем. Запястьем, на котором было множество побледневших, давно заживших шрамов, потому что с тех пор, как Тейт попросил не калечить себя, ни одно лезвие не касалась её тонкой кожи. Она смотрела на обещающе поблескивающее в её руке лезвие практически невидящим взглядом, то и дело неосознанно одёргивая трясущуюся от нахлынувшего волнения руку, а в голове громким, настойчивым эхом звучали грозные слова любимого. — Причиняя боль себе, ты причиняешь боль мне! Шумно вздохнув, всё ещё не решаясь опустить угрожающую, острую полоску металла, прижать её к нежной, тонкой коже, где ясней всего проступали тонкие венки-паутинки, и провести линию, Вайолет прикрыла глаза, вспоминая тот далёкий и, казалось, давно забытый день, когда Тейт в красках сумел показать ей, насколько сильно она может ранить его, если не прекратить калечить себя.

***

— Вай, я вернулся, — послышался радостный голос парня с первого этажа. — Эй, малышка, ты где? Голос Тейта застал Вайолет врасплох! Увлечённая своим не самым весёлым занятием и горестными мыслями о том, какой ужас произошёл пару часов назад в её доме, она совершенно не подумала о том, что Тейт с минуты на минуту должен вернуться от попечительского совета, куда уехал рано утром. И сейчас, услышав его голос, она испуганно вздрогнула, из-за чего лезвие впилось глубже обычного и идеально ровная линия, которую она старательно выводила на своём запястье, превратилась в отвратительно-злобный кровавый оскал. Такой же, каким был оскал её ненавистного отчима, из-за которого она сейчас и делала этот порез, с непонятным даже ей самой садистским удовлетворением наблюдая, как её алая кровь сочится, стекая и капая в белоснежную раковину. Услышав приближающиеся шаги по лестнице, девушка быстро включила воду, смывая с раковины кровь, и, спрятав лезвие под мыльницу, понимая, что не успеет обработать рану или хотя бы залепить её пластырем, резко опустила рукав своего кардигана, надеясь, что Тейт ничего не заметит и она сможет скрыть то, чем именно сейчас занималась. Его реакцию можно было предугадать со стопроцентной вероятностью, а истерику и крики ей сейчас совершенно не хотелось слушать. После всего случившегося сегодня она их просто не выдержит! — Привет, — зайдя в ванную комнату, очаровательно улыбаясь, поприветствовал её Тейт, тут же резко остановившись у самого входа, ощутив ни с чем несравнимый и не спутываемый сладковато-металлический аромат крови, стойко повисшей в помещении. В глубине его тёмных глаз полыхнула ярость. — Привет, — выдавила улыбку Вай, склонившись над раковиной, делая вид, что собирается умыться. — Ты сегодня рано… — Руку! — злобно прищурившись, не купившись на фальшивую, показную беззаботность любимой, приказал Тейт. — Что? — широко раскрыв глаза, удивлённо пискнула девушка, неосознанно сделав маленький шаг назад. «Твою мать, ну почему ты всегда всё про меня знаешь?» — Руку, Вайолет, — медленно подходя к ней, сквозь зубы прошипел Лэнгдон, протягивая свою ладонь. — Немедленно! Вайолет испуганно попятилась назад и почти успела спрятать руку за спиной в нелепой, отчаянной попытке обмануть грозно надвигающегося на неё парня. Но Тейт всегда был намного быстрей и сильней, чем она, поэтому, ловко схватив её за локоть, он резко потянул за край кардигана и, увидев кровоточащий, свежий порез, зашипел сквозь плотно сжатые зубы. Он думал, что тему с лезвиями они закрыли ещё в то прекрасное осеннее утро на пляже, когда он, заворожённо любуясь нежными лучами рассветного солнца, робко выглядывающего из-за горизонта бушующих волн и озаряющего мягким светом пустынный, песчаный берег, убедил Вайолет, что у них двоих начинается новая жизнь, где нет места боли, секретам и этим глупым играм в «кошки-мышки» со смертью. Но, судя по всему, он ошибся. И действовать придётся куда более радикально и даже грубо, чтобы Вайолет, наконец, поняла, чем эти игры могут закончиться. «Не захотела по-хорошему, значит, будет по-плохому!» — Т-тейт, — нервно сглотнув, запинаясь, попыталась оправдаться Хармон, увидев, как в глубине его тёмных глаз блеснул недобрый, безумный огонёк. От этого взгляда Вай почувствовала, как сбилось дыхание и задрожали колени. И ей нестерпимо захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть, не чувствовать, не слышать того, что сейчас может произойти. Проигнорировав её жалкие попытки оправдаться, Лэнгдон грубо схватил девушку за хрупкие плечи и, встряхнув её, с каждым новым словом усиливая хватку, сквозь плотно сжатые зубы зло процедил: — Не. Смей. Себя. Калечить! Вайолет болезненно пискнула и попыталась отстраниться, всем корпусом резко дёрнувшись в сторону, но Тейт даже не обратил на это внимания, продолжая крепко держать её за плечи, периодически встряхивая. — Какого чёрта ты творишь?! Отпусти, — в ужасе смотря на взбешённого парня, зашипев от боли, потребовала девушка, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и его сильные руки раздавят её. — Тейт, мне больно! — А разве не этого ты хотела?! — рявкнул в ответ Лэнгдон, сжимая свои пальцы ещё сильнее. — Хотела боли, так получай! Нравится?! Его хватка была просто стальной, и Вай казалось, что её кости начали трещать от давления. — Нет, — зажмурившись, жалостливо проскулила девушка, от боли начав оседать на пол. Тейт резко дёрнул её обратно, не позволяя упасть, и, наконец, отпустив, с утробным рыком стал остервенело озираться по сторонам: — Где оно?! Вайолет молчала, исподлобья смотрела на Лэнгдона, успокаивающе потирая саднящие болью плечи. Она опасалась, что, если откроет рот, сделает только хуже и её «ручной псих», как иногда в шутку называли её парня друзья, окончательно взбесится. Тейт действительно был на грани, она это видела. Ощущала его ярость практически физически. Желваки на его скулах ходили ходуном, взгляд слегка прищуренных глаз горел неподдельной злостью. В этот момент он был поистине страшен. — Где это чёртово лезвие, Вайолет?! — потребовал ответа Лэнгдон. Заметив, как взгляд девушки неосознанно метнулся в сторону мыльницы, Тейт тут же поднял её, схватил лезвие, склонил голову на бок и, хищно улыбнувшись, направил его на неё. — Что ты… — потрясённо смотря на любимого парня, испуганно отступая назад, начала Вайолет, но он резко прервал её. — Возьми! — Нет! — отказалась девушка, вздрогнув, когда почувствовала, как её лопатки прижались к душевой кабине. Вот и всё, теперь ей некуда отступать. Она в ловушке. — Пока я прошу по-хорошему, — нахмурившись, предупредил Тейт и протянул ей лезвие. Вайолет, видя, что её парень буквально не в себе от ярости, с неохотой всё же подчинилась его приказу, не желая даже знать, что случится, если он станет просить «по-плохому». Она впервые столкнулась с такой вспышкой гнева с его стороны. Она отлично знала, что Тейт может быть вспыльчив и груб. Знала, что он не всегда такой ручной и спокойный, что не стоит всегда ждать от него только ласки и любви, вперемешку с нежностью в нём всегда бушевала страсть. Но то, что происходило сейчас, до ужаса пугало девушку. Все их немногочисленные, глупые ссоры и крики до этого были цветочками, поняла Вайолет. А сейчас, когда она, по всей видимости, перешла ту самую невидимую черту, переходить которую не следовало, будут ягодки. И лучше ей во всём его слушаться. Тейт удовлетворённо кивнул, когда пальчики Вайолет несмело сомкнулись на лезвии, и медленно, не отрывая от взволнованно смотрящей на него любимой холодного, ничего не выражающего взгляда, он снял с себя рубашку, крепко сжал её пальцы своими и потянул её руку к своему запястью. — Что ты делаешь?! — испуганно отшатнувшись, пытаясь высвободить свою ладонь и разжать пальцы, выпалила Вайолет. — Режу вены, — не отрывая взгляда от лица любимой, на котором читался неподдельный ужас, беззаботно хмыкнул Тейт. — Я думал, ты знаешь, как это делать. Ты же в этом профи, Вай. Правда, к твоему сведению, резать нужно вдоль! Чтобы наверняка! — Прекрати! Прекрати это, — взмолилась Вайолет, пальцами почувствовав, как острое лезвие встретилось с его рукой. — Я всё поняла. Я больше не буду! — Если хочешь что-то резать… — с силой надавил на её пальчики Тейт, отчего лезвие, обжигая, глубоко вонзилось в его кожу, — …режь меня! — Хватит! — не сдержав себя, заплакала девушка, с ужасом смотря на тонкую струйку крови, медленно стекающую по его руке и капающую на пол. — Я больше не буду. Обещаю! Тейта слова Вайолет совершенно не убедили. Хмыкнув, он ещё раз надавил на её пальцы и начал медленно вести линию вдоль своей руки. Так, чтобы этот новый шрам был идеальным отражением его прежнего. Чтобы Вай поняла, что будет, если она не остановится и продолжит калечить себя. — Пожалуйста, Тейт, прекрати это, — жалостливо всхлипнула Вайолет, не в силах оторвать взгляд от угрожающе блестевшего металла, миллиметр за миллиметром вспарывавшего его кожу. Металла, способного отнять его бесценную для неё жизнь, если он не остановится. — Это выше моих сил. Я не могу видеть, как ты причиняешь себе боль. Прекрати! Хватит! Вот оно! То, что Тейт хотел услышать. Разжав пальцы, парень позволил Вай выдернуть из своей руки лезвие. Она тут же неприязненно откинула его и метнулась в сторону тумбы, желая как можно скорее остановить кровь, непрерывно сочащуюся из его слишком глубокого пореза. Но Лэнгдон ловко перехватил её за талию и, притянув к себе, приподнял её заплаканное лицо за подбородок, настойчиво шепча: — Причиняя боль себе, ты причиняешь боль мне! Вайолет озадаченно нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанные им слова. Это снова звучало как признание в любви. Признание, которого она так и не дождалась от него, несмотря на все их сказочные моменты. Признание, которое каждую секунду было готово сорваться с её языка, когда Тейт был рядом, и которое он, по всей видимости, всё ещё не готов озвучить. Лэнгдон видел замешательство в её взгляде. Понимал, какой именно смысл она вкладывала в сказанные им слова. — Вайолет, я… — сглотнув, неуверенно начал Тейт, и девушка задержала дыхание, неужели он, наконец, скажет это? Но он осёкся и, облизнув губы, на выдохе, уверенно произнёс: — Ты моя жизнь, Вай! Не забывай этого никогда. Где бы мы ни находились, что бы ни стряслось, я всегда с тобой! — Но это не так, — разочарованно буркнула в ответ девушка. Не об этих словах она мечтала. Вайолет понимала, что эти слова были намного глубже и сильнее, чем простое: «Я люблю тебя», но она никак не могла совладать с разочарованием, мерзкими щупальцами оплетающими её сердце. Тейт усмехнулся и, подхватив девушку за талию, усадил на раковину, удобно устраиваясь между её ног. — Я всегда с тобой, Вай, здесь, и… — ткнув пальцем в её напряжённо хмурящийся лоб и грудь: — …здесь! Вайолет невольно улыбнулась, а Тейт, нежно разгладив пальцами морщинку между её бровей, продолжил: — Но, если тебе этого недостаточно, тогда вот… Он улыбнулся, взял её окровавленную ладошку в свои руки, совершенно не обращая внимания на кровь, поднёс к своим губам и оставил на её внутренней стороне нежный поцелуй. — Теперь ты всегда сможешь прикоснуться своей щеки ладошкой и почувствовать мой поцелуй. Я всегда рядом, Вай! Когда будет больно или плохо, если меня по каким-то причинам не окажется рядом, помни, что я всегда с тобой! И никогда не забывай, что, причиняя боль себе, в первую очередь, ты причиняешь боль мне!

***

Лезвие выпало из трясущейся руки девушки, неприятно звякнув о гладкую поверхность раковины. Вайолет удивлённо перевела взгляд на своё отражение в зеркале и горько усмехнулась своему взволнованному, испуганному виду. Одна лишь мысль, что она может причинить Тейту боль, ввергала её в такой неподдельный ужас и страх, что это было даже смешно. В тот день Тейт мастерски смог показать ей последствия, которые могут быть, если она не прекратит калечить себя. Он не сказал напрямую, что убьёт себя, если с ней что-то случится, но именно это он подразумевал, проводя этим новым шрамом параллель со своим давно зажившим, и Вайолет это прекрасно поняла. И ещё она поняла, что, несмотря на отсутствие прямого признания, он любит её! Потому что её жизнь ему дороже собственной. — Я его жизнь, — прикрыв глаза, тихо выдохнула Вайолет, прикладывая свою по-прежнему подрагивающую ладошку к щеке. Действительно чувствуя на своей холодной коже его нежный, едва уловимый поцелуй.