2012 год
Прохладный ночной ветер слегка холодил и успокаивал кожу, вызывая в душе Тейта приятное чувство спокойствия и правильности своего решения. Ночной Лос-Анджелес был всё так же прекрасен, сияя огнями домов и садов, укрытых сейчас ночной прохладной негой. Улицы почти опустели, лишь на больших площадях и проспектах кипела ночная жизнь, проявляя себя в громких песнях, театральных сценках, звонкой музыке и людском гомоне приехавших в город молодых парней и девушек, так страстно мечтающих покорить Голливуд и прославиться. Глубоко вздохнув, Лэнгдон слегка улыбнулся и быстро скользнув взглядом по простирающемуся словно на ладони любимому городу, сразу же перевёл взгляд обратно, на то место, что он хотел навсегда сохранить в своей памяти перед смертью. Он дал себе ещё полминуты. Полминуты для душераздирающих воспоминаний, как вдруг… — Остановись, не делай этого! — внезапно раздался испуганный возглас. И Тейт, не ожидавший, что его поймают, замер, напряжённо вцепившись пальцами в оконный проём. Он с ужасом ожидал, что через секунду его схватит кто-то из персонала и, вероятнее всего, он уже навсегда останется в этом гадюшнике. Через полминуты тишины, так и не почувствовав сильного захвата или хотя бы попытки оттащить его от окна, Тейт внимательно прислушался, пытаясь понять, не послышался ли ему этот испуганный крик, потому что он действительно начал сходить с ума, или нет. Он много читал про посттравматический синдром и знал, что после потери близких у людей часто бывают галлюцинации. А с учётом тех пилюль, которые щедрыми горстями ему выдают перед завтраком и которые он, абсолютно безразличный к своей жизни, спокойно принимает, это было бы весьма логичным объяснением. Отворачивать голову от окна, чтобы убедиться в своих галлюцинациях, Лэнгдон не собирался. Достаточно с него всего этого дерьма! Всей этой гнили, что насквозь пропитала людей! Не хватало ещё перед смертью начать считать себя поехавшим шизиком. Взгляд парня по-прежнему был упрямо нацелен точно на едва заметную, расплывающуюся в ночи верхушку колеса обозрения, находящегося в парке, в который отец любил водить их с Эдли каждое воскресенье. И именно эта мысль, это счастливое воспоминание о радостных семейных походах с отцом и сестрой в парк должно быть последним, которое он почувствует перед смертью. Его семья была тем, ради чего он жил, и теперь, когда он потерял её, именно она станет тем, из-за чего он умрёт. Но, услышав неуверенные, тихие и едва уловимые в звуках ночного города шаркающие шаги, Тейт напрягся ещё сильнее, сердито, сквозь плотно сжатые зубы прошипев: — Кто бы ты ни был, уходи! Убирайся отсюда! — Нет, Тейт, не делай этого! — медленно подходя к практически сделавшему шаг в пропасть юноше, руками пытаясь успокоить его и доказать, что не желает зла, попыталась уговорить его девушка. Тейт недовольно дёрнул головой и, нахмурившись, всё же взглянул на неё, не понимая, откуда она могла узнать его имя, которое он весьма старательно берёг от всех присутствующих в этой психушке как что-то ценное и неприкосновенное. Словно это оберегало его от помешательства. — Тебя ведь так зовут, да? — боясь сделать хоть шаг, но продолжая уверенно сокращать с ним расстояние, спросила девушка, видя явное замешательство на лице парня. Она не удивилась, что он не понимает, откуда ей известно его имя. Парень с первых дней своего пребывания в клинике упорно хранил молчание, чаще всего или просто игнорируя и уходя от какого-то пациента, желающего разговорить его, или без лишних слов вмазывая звонкую и, судя по громким всхлипам и слезам, физически ощутимую затрещину своему нерадивому «собеседнику». Из-за чего незамедлительно попадал в изолятор, где его хотя бы не трогали и его имя знал лишь персонал. Персонал и, благодаря болтливому доктору Тредсону, она, не раз обсуждавшая с ним загадочного, молчаливого и отрешённого от всего происходящего пациента со странной, то и дело кровоточащей повязкой на левой руке. — Откуда ты знаешь, как меня зовут?! — Есть свои источники, — не совладав с собой, самодовольно хмыкнув, объяснила девушка. — Вот и вали к своим источникам, Лана! — по привычке раздражённо закатив глаза, резко прошипел Лэнгдон. — А меня оставь в покое! — О, я польщена, — в надежде втянуть парня в разговор, попыталась отшутиться Лана, всем своим видимо стараясь показать, что его положение на краю окна её совершенно не смущает. — Оказывается, ты тоже знаешь, кто я такая. — Да, молодая журналистка или типа того, вечно сующая свой длинный нос в чужие дела! Наслышан! — Как грубо! — возмущённо хмыкнула девушка, неосознанно потрогав кончик своего носа. Нормальный у неё нос, не длиннее, чем у него самого! — Ох, ну прости, я не ожидал, что в последние минуты жизни мне придётся с кем-то любезничать, знаешь ли, — не заметив её уловку, с издёвкой стал отвечать Лэнгдон, стараясь задеть эту пиявку посильней, чтоб она, наконец, отстала от него. — Иначе подготовил бы впечатляющую речь заранее, чтобы не ранить твои нежные журналистские чувства. И у тебя был бы отличный материал для статьи. — Шутишь… Это хорошо, — ухмыльнувшись, в тон парня продолжила Лана. — Это даже отлично! — Проваливай отсюда! Мне свидетели не нужны, и длинные оды в захудалых газетёнках, куда ты можешь втюхать свои псевдостатьи, тоже, — повысил голос Тейт, начиная злиться. — Так же, как и тебе не желательно попадаться санитарам. — Я не попадусь! — презрительно фыркнув, беспечно махнула рукой девушка, многозначительно обведя взглядом пустую общую комнату. — Значит, ты очень глупая. Странно, на первый взгляд показалась умной. — Я не глупая, самоуверенная — да. Но не глупая, — совершенно спокойно ответила Лана, подойдя к подоконнику вплотную. И, взглянув на раздражённо закатившего глаза парня снизу вверх, сглотнув образовавшейся в горле ком, продолжила: — А ещё я знаю, что ты этого не сделаешь. — О, так ты у нас ещё и экстрасенс? И почему же я этого не сделаю? — Я не позволю! — Про самоуверенность это ты верно подметила, — презрительно фыркнул Лэнгдон, устало потерев переносицу, начиная утомляться от этого бессмысленного разговора. — Но и я оказался прав, назвав тебя глупой. — Нет, ты не сделаешь этого, потому что ты умный и понимаешь, что твоя смерть вовсе не твоя. — Что?! Что за бред? — сквозь зубы прорычал Тейт, посмотрев на Лану как на сумасшедшую. Хотя он был уверен, что она такой не является. — Это мой выбор! — Это испытание, Тейт. Лэнгдон озадаченно нахмурился, теряя нить разговора. Какого чёрта он вообще её слушает? — Ты ничего не понимаешь, это мой выбор! Моё решение! — Это ты не понимаешь! — упрямо сдвинув тонкие брови на переносице, настаивала на своём девушка, нервно кусая губы. — Твоя смерть — это испытание! Испытание для людей, которые тебя любят, которые будут долгими ночами оплакивать тебя, беспрерывно думая, что они могли сделать, чтобы избежать этого. — У меня никого нет! — не совладав с собой, всхлипнув, чувствуя, как болезненно сжалось сердце, а непрошеные, ненавистные слёзы стали застилать глаза от одной только мысли, что отца, его опоры, поддержки и лучшего друга больше нет, ощетинился юноша. — Я остался один! — Враньё! — возмущённо парировала Лана, удивляясь тому, что парень не видит или не хочет видеть очевидного. — Я слышала, что у тебя есть маленькая сестра. — Ей будет лучше без меня, — обречённо выдохнул Тейт, не став вдаваться в подробности того, что скорее всего, даже если он не умрёт сегодня и его выпишут, он не сможет её забрать. Кто знает, какой диагноз поставит ему недоумок Тредсон. — Окей, спорить не буду. С таким непробиваемым, упрямым ослом это бесполезный приём. Но знаешь что? — с хитрой улыбкой взглянув на подоконник, спросила Лана, обдумывая, как бы ей на него забраться. — Что? — Мне, как и тебе, особо нечего терять! — Что ты, чёрт возьми, делаешь?! — рявкнул Тейт, увидев, как девушка неуклюже подтянулась на руках, забираясь на высокий подоконник. — Ты совсем ненормальная?! — Собираюсь составить тебе компанию и совершить самоубийство вместе с парнем, которого совсем не знаю, только и всего, — проигнорировав вопрос про её адекватность, пропыхтела Лана, осторожно вставая, опасаясь потерять равновесие и действительно ненароком свалиться с окна. — Зачем тебе это? — Я же уже сказала, — выпрямившись, чувствуя, как в груди бешено заколотилось сердце от ощущения высоты, едва слышно пролепетала девушка, но, вовремя взяв себя в руки, испуганно сглотнув, как можно безмятежнее продолжила: — Мне, как и тебе, нечего терять. — Враньё! — нахмурившись, возразил парень. — Что, прости? — Тебе есть что терять, — презрительно окинув девушку взглядом, ответил Лэнгдон. — С чего ты это взял? — удивлённо вскинув бровь, уточнила Лана, демонстративно скрещивая руки на груди. — Да по тебе видно! — И что же по мне видно?! Или ты местный сталкер и следил за мной всё это время? Был у нас тут один такой, всё ходил за мной по пятам, потом совсем кукуха поехала и он себе башку об стену разбил. Кровищи-то было… — Ты всегда так много болтаешь? — нахмурившись, возмущённо спросил Тейт, совершенно не понимая, какого чёрта она всё это рассказывает. — Обстоятельства вынуждают, знаешь ли. Лана говорила совершенно спокойно, даже расслабленно и с иронией, а сердце тем временем было готово разорвать клетку рёбер. Но и отступить она не могла! Она наблюдала за парнишкой с первого дня его пребывания в клинике и сразу поняла, что он так же, как и она, нуждаешься в друге и поддержке. И ей хотелось стать для него этой поддержкой. Стать ему опорой! Она слышала его печальную историю и знала, какую моральную боль переживают люди, потерявшие любимых. Её возлюбленная Венди с трудом оправилась после смерти матери и не сошла с ума лишь благодаря тому, что она была рядом. И сейчас она тоже будет рядом с этим раздавленным горем и болью утраты ворчливым пареньком. Это её долг! Тейт же взирал на неё таким ошарашенным, неверящим в происходящее взглядом, ставящим её интеллектуальные способности под сомнения, явно не собираясь продолжать с ней диалог, что Лане не оставалось ничего, кроме как, сглотнув ком в горле, протянуть ему дрожащую руку и как можно более воодушевлённым голосом спросить: — Ну что, прыгаем? — Ты блефуешь! — Ох, милый, — печально улыбнувшись, чуть слышно выдохнула девушка, собираясь с ускользающими, словно песчинки сквозь плотно сжатые пальцы, мыслями. — Я не знаю, что именно ты сейчас чувствуешь, но понимаю, как тебе сейчас плохо и больно. Ты чувствуешь апатию, подавленность и чувство безнадежности. Чувствуешь себя беспомощным, смысл жизни без… — она на мгновение неуверенно прервалась, сглатывая стоящий в горле ком, опасаясь, что её слова лишь усугубят ситуацию, но, заметив, как заинтересованно Тейт её слушает, воодушевлённо продолжила: — …без любимого человека потерян, и ты… Ты просто должен понять, что твоя жизнь не закончилась! Тейт, ты так молод, у тебя вся жизнь впереди, и я уверена, тебе есть для чего жить дальше. У каждого человека есть своё предназначение, быть может, ты ещё не понял своё, но ты его обязательно найдёшь. И это станет для тебя толчком! Тем, что будет держать тебя в этом мире. Не позволит сдаться и… упасть. Услышав её слова, Тейт нервным движением взъерошил и без того растрёпанные ветром волосы, убирая мешающуюся челку со лба, исподлобья смотря на с надеждой глядящую на него девушку. Её слова были банальны, и предугадать их не составило бы труда, но, несмотря на всё это, он чувствовал, что они были сказаны искренне, словно она действительно понимает, какая агония и боль творится в его душе. И ещё из-за этих слов к нему неожиданно пришло озарение! Он не может пока умереть! Слишком рано! Он не может оставить всё так, оставить виновных в живых. Теперь он знает что ему делать, чтобы эта разрушающая, всепоглощающая боль исчезла! — Может, спустимся и поговорим? — видя, как изменился его до этого холодный, презрительный взгляд, с надеждой в голосе предложила Лана, несмело протягивая ему руку. Лэнгдон подавленно кивнул, мимолётно скользнув взглядом по верхушке колеса обозрения, решив, что его время ещё не пришло и у него действительно появилась цель в жизни.***
Во время своего рассказа Тейт не сводил с побледневшего, покрывшегося испариной Оливера испепеляющего взгляда. И взгляд этот говорил сам за себя! В его глазах полыхала жгучая ненависть! Горячая, густая, тягучая словно патока. Ненависть, каждый день подогреваемая болью утраты и жаждой справедливости! Жаждой мести! — Лана Уинтерс! — медленно, практически по слогам произнёс он, неприязненно поморщившись, когда Тредсон испуганно всхлипнул, услышав её имя. — Вот главная причина моей ненависти! Оливер смотрел на парня взглядом, полным растерянности и непонимания, боясь произнести хоть слово, чувствуя, что где-то в груди всё болезненно сжалось от упоминания девушки. Он не понимал, не мог сообразить, что значит эта история? В его голове лихорадочно метались разнообразные мысли и образы, но он не мог понять, как они все связаны и что они значат? И причём здесь Лана и Тейт? Они были знакомы?! Невозможно! Немыслимо! Тейт, видя замешательство на болезненно побледневшем лице психотерапевта, неприязненно скривив губы и выдержав театральную паузу, многозначительно ткнул дулом пистолета на стоящий рядом с ним торшер: — Кстати, раз уж начали откровенничать, у тебя желания сменить абажурчик не возникло, когда впервые зашёл в кабинет? — Возникло, — поморщившись, резко выплюнул Тредсон, окончательно осознав, что Лэнгдон знает о нём даже больше, чем он предполагал, и корчить из себя непонимание нет абсолютно никакого смысла. Лэнгдон всё знает! Знает, кто он такой! — Оу… Неужели со мной наконец-то говорит сам Кровавый Лик! — растянув губы в улыбке, торжественно произнёс Тейт, слегка склонив голову в знак приветствия. — Рад встречи! Оливер скривился, нахмурив густые брови. — Так меня прозвала пресса, я никогда этого не поощрял и не одобрял. — Ну да, тебе бы больше подошло прозвище вроде доктора Франкенштейна. — А тебе вроде… Вроде… — даже в такой плачевной ситуации, в которой он находился, не желая сдаваться и принимать поражение, уверенно начал Тредсон, но замолк, так и не подобрав подходящих слов. — Дай догадаюсь, ничего кроме диагнозов в голову не приходит? — ухмыльнулся Лэнгдон, откровенно веселясь от растерянного вида психотерапевта. Чем дольше проходил их разговор, тем больше он начинал забавляться от того, как нелепо он складывается. Всё равно что разговаривать с ребёнком. — В голове настойчиво вертится лишь одно слово, верно? — Верно! — Слишком банально, Оливер. Хватит уже сыпать психиатрическими терминами, мне они известны намного лучше, чем тебе, и мы оба это знаем. — Да, ты очень умён и начитан, — недовольно поджав губы, смотря на парня с явной неприязнью, согласился мужчина. — Но что толку? Что ты собрался сделать? Убить меня? Тебя поймают! — Будь моя воля, я бы убивал тебя медленно, возможно, несколько дней, но я ограничен во времени, поэтому придётся быть скучным и просто застрелить тебя, — слегка пожал плечами Лэнгдон, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Но это чуть позже, убить тебя я успею. У меня есть вопросы к тебе, просто из праздного любопытства… — Какие вопросы? — горько усмехнувшись, уточнил Оливер, сняв свои очки и потерев переносицу. — За что я убил её? — Нет, к этому мы тоже перейдём чуть позже. Сейчас ты должен спросить, зачем я рассказывал тебе всё про Вайолет, — терпеливо подсказал Тейт и, не заметив на свои слова никакой реакции — лишь тихий смешок, нахмурившись, рявкнул: — Ну же! — Что за игру ты затеял? — Я жду! — угрожающе качнув рукой с пистолетом, потребовал Лэнгдон. — Зачем ты рассказывал мне всё про ваши отношения? — послушно спросил Оливер, незаметно стараясь оглядеть стоящий перед ним кофейный столик, ища там хоть что-то, чем можно было бы попробовать защититься. — Если собираешься кинуть в меня вазу с фруктами, имей в виду, я меткий стрелок, и в ту же секунду твою черепушку пронзит пуля, — презрительно вскинув бровь, предупредил Тейт, видя, как суетливо у Тредсона забегали глаза. — А мне хотелось бы продолжить наш диалог ещё пару минут. Меня очень забавляет твоя тупость. Мужчина, услышав эти слова, непроизвольно с ненавистью сжал ладони в кулаки, но всё же перевёл взгляд обратно на ехидно ухмыляющегося парня, очевидно чувствующего своё превосходство в данной ситуации и играющего с ним. Как кошка играет с мышкой перед смертельным ударом. А в том, что этот удар непременно произойдёт, Оливер не смел даже сомневаться! Он видел это в его яростно полыхающих глазах. Видимо, в этот раз Джуд всё же оказалась права и он зря недооценивал Лэнгдона, свято веря, что он не способен на убийство. Очевидно, что способен и даже жаждет этого, но его мотивов он так до сих пор не понял. Причём здесь вообще Лана?! Именно поэтому он и продолжал диалог, пытаясь во всём разобраться. — О чём мы там до этого говорили? — театрально пощёлкал пальцами Тейт, будто вспоминая что-то, а затем, фыркнув, ледяным тоном продолжил: — Ах, ну да… Про наши с Вай отношения и мои мотивы рассказывать про них. У вас ведь с Ланой всё так и начиналось, верно? Глаза Оливера распахнулись от удивления. Он не ожидал этого вопроса. Он уже понял, что Лэнгдон прекрасно осведомлён о его маленьком кровавом хобби, поэтому даже не пытался отнекиваться, но то, что он знает, что их с Ланой отношения были такими же… доверительными, как он пытался выстроить с ним, он не имел ни малейшего понятия. — Чёрт возьми, опять этот удивлённый взгляд! Я действительно не понимаю, как ты умудрился убить почти дюжину женщин, включая библиотекаря и секретаря своего дантиста, если ты так ненаблюдателен и туп! Брови Тредсона от сказанного удивлённо поползли вверх, но он вовремя взял себя в руки, смотря на мягко улыбающегося юношу взглядом, полным презрения. — Насчёт тех, кого ты убил, всё было в прессе и сопоставить убитых с тобой не составило особого труда, с твоей-то любовью к снятию кожи. А насчёт Ланы… Тейт с горечью сглотнул. Ярость и сожаление кипели в венах от мыслей о погибшей подруге, заставляя чувствовать его способным на любые разрушения. Подобно яду эти чувства разъедали его нервы и мышцы. Поглощали его сознание. — Мы с ней попали в клинику практически одновременно. Она стала моим другом здесь, только благодаря ей я не спятил окончательно! Мы много говорили, она поддерживала меня, а я защищал её. Она была замечательной девушкой, но, к моему сожалению, доверилась не тому человеку. Она поверила тебе, ублюдок! Поверила в то, что ты её друг, и стала рассказывать тебе всё о своей нелёгкой жизни в детском доме, перейдя от них к разговорам о её любви к своей девушке Венди. Ты слушал, допытывался до мельчайших подробностей её личной жизни, а потом холоднокровно убил её любимую. Она, конечно же, не знала этого, я прав? Тредсон хранил молчание. Взгляд, скрытый за очками в толстой роговой оправе потускнел и будто остекленел. Он лихорадочно пытался вспомнить, видел ли он Лану и Тейт вместе в то время, когда у них с ней начинались их «отношения». В памяти услужливо стали всплывать скрытые до этого разговора отрывки фраз девушки и её наводящие вопросы про загадочного, молчаливого юношу. Оливер вспомнил об их в то время, казалось бы, незначительных переглядках и едва заметном хихиканьи во время групповых сеансов, что он вёл. В столовой девушка тоже всегда сидела рядом с Лэнгдоном, любезно отдавая ему свою порцию хлеба с маслом и клюквенный пунш — единственное, чем он питался, находясь в клинике. То, что всё время было прямо перед его носом, но ускользнуло от него тогда, сейчас, хоть и с трудом, но он вспоминал, поражаясь тому, как не заметил этого раньше?! Они действительно были знакомы! Более того, они были друзьями! Как он мог этого не замечать и не вспомнить, когда увидел Лэнгдона?! — Так и думал, — не дождавшись ответа, с ненавистью в голосе заключил Тейт. — А потом ты решил убить и её. Прикинулся её другом, пообещал вытащить её отсюда и… — Я любил её! — внезапно взревел Тредсон, наклонившись всем корпусом вперёд, уперевшись локтями в колени. Нервно вцепившись в свои волосы, он начал раскачиваться взад-вперёд, его трясло как при лихорадке, а глаза заволокло пеленой слёз от воспоминаний о девушке, которые он долгое время старательно отгонял от себя. Не желая вспоминать о ней. О ней и своей ошибке. — Любил! — Любящие люди никогда не причиняют боль друг другу! Никогда! — под стать ему рявкнул Тейт, с трудом удержав себя, чтобы не нажать на курок от этих слов и того отвратительного зрелища, что он сейчас наблюдал. Словно это признание и слёзы Тредсона оскверняли память о подруги. — И уж тем более не убивают любимых! — У меня не было выбора! Она отвергла меня! Она… — Закрой пасть! Я не хочу этого даже слышать! Она мертва, и причины мне неинтересны, потому что к жизни её уже не вернуть! — хриплым, надломленным голосом резко прервал психотерапевта молодой человек, чувствуя, что ещё немного, и он взорвётся. — Что касается того, зачем я всё рассказывал тебе про нас с Вай, ответ до банального прост! Я знал, что ты не тронешь её, она была защищена со всех сторон. Я надеялся, что, не получив её, ты так же, как и с Ланой, придёшь за мной, переключишься на меня! Но ты слишком труслив и осторожен! Хотя, по правде говоря, в моменте я даже испугался, что затеял слишком опасную игру. Но игрок из тебя явно слабый. Тредсон снова молчал, тихонько захлёбываясь своими отчаянными всхлипами, практически вырывая волосы. — Знаешь, что мне до сих пор непонятно? — спустя минуты три тишины, внезапно спросил Тейт, понимая, что в их разговоре нет никакого смысла и его пора заканчивать. — Я очень долго думал и пытался понять — почему? — Почему я убивал? — Нет, искать мотивы у такого психа как ты бессмысленно, — отверг предположение Тредсона юноша, с злорадным удовлетворением заметив, как едва заметно дёрнулся его глаз от этих слов. — Я ломал голову, почему ты пошёл работать психотерапевтом, а не, скажем, патологоанатомом? По статистике восемьдесят пять процентов людей в США кремируют, это же такая роскошь для таких отбитых психов как ты! Устроил тихонечко свой кружок кройки и шитья и избавился от тела, так тебе ещё и спасибо за это скажут! И почему после смерти Ланы ты остановился? Почему прекратил убивать? Я наводил справки, в Австралии не было ни одного случая. — Псих пытается понять психа! — шмыгнув носом, горько усмехнулся Тредсон, поднимая на юношу горящий, безумный взгляд. Тейт одобрительно хмыкнул, услышав эту фразу. Потому что для него было очевидно, что Тредсон являлся картинным психопатом, не способным чувствовать. Именно поэтому он так любит слушать рассказы пациентов о своей жизни, пытаясь насытиться чувствами, которые ему недоступны. — Это хорошо, что ты считаешь себя психом, — спокойно встретившись с его карими глазами, мягко улыбнулся Лэнгдон. — Но называть меня сумасшедшим — значит недооценивать! — Ты и есть псих! Самый настоящий! Оливер взревел это так громко, что Тейт невольно поморщился. — Так это твой диагноз? Я психопат? — Да, и, боюсь, в худшем его варианте. Харизматичный, обаятельный, умный и патологически лживый! Даже ваша любовь с Вайолет — это не чувства, не любовь, а ложь и болезнь! — зло брызгая слюнной во все стороны, начал распаляться Тредсон. — Созависимость! Чокнутый кукловод и его одержимая им марионетка! Это не любовь! Ты просто ловко подсадил её на крючок. Подчинил её себе, как удав кролика. От этого глупого сравнения Тейт с усмешкой приподнял бровь, а Оливер продолжал: — У неё на глазах разрушилась её семья, как раз когда она была в возрасте закрепления своих психологических комплексов. Она была недолюблена и стала замкнута от ощущения собственной ненужности и одиночества. И тут она встречает тебя и, как ей кажется, влюбляется! Но дело тут в том, что ей так важны отношения с тобой, лишь потому, что ей кажется, что это её последняя надежда на взаимность и любовь! Тейта его речь абсолютно не впечатляла, но перебивать эту нудную болтовню он не стал. — После развода родителей, когда она каждый день видела, как угнетают её мать, ей было очень важно поверить, что любовь существует и она нужна кому-то! Именно поэтому ты так зацепил её. Даже все твои грубые действия и попытки запугать её она всегда расценивала как заботу и беспокойство о ней и её жизни, потому что глубоко внутри она боится быть брошенной, как мать. — Мощно получилось, я даже немного удивлён таким небывалым красноречием и отчасти справедливыми и верными мыслями, — закатив глаза, презрительно фыркнул Лэнгдон, не обратив на его слова абсолютно никакого внимания. Он и так всё это прекрасно понимал. — Но про нас с Вай мы закончили говорить. Что насчёт тебя? Ставлю сто баксов, в детстве ты мучил животных, и это возбуждало тебя. А став мужчиной, ты совсем перестал понимать, что тебе делать в плане секса! — Мне никогда не было в радость мучить животных! Я предпочитаю человеческое тепло. Человеческую кожу! — Омерзительно! — Именно это мне и нужно было от Ланы! Её тепло! Её кожа! Её прикосновения и любовь, как… — Только не говори, что ты видел в ней свою мать, — неприязненно скривившись, предположил Тейт. — Ты действительно очень умён! Мне всю жизнь не хватало тепла матери! Однажды в медицинском колледже мы изучали строение человека на мёртвой женщине. Когда все ушли, я остался с ней наедине и посчитал её своей матерью. Я понимал, что она не может ей быть. Но внутри всё встрепенулось от одной только мысли о том, что это она! Я надругался над её телом и, наконец, понял, что мне всё это время не хватало прикосновения женской кожи. Женского тепла… Тейта от этого рассказа затошнило, а вдоль позвоночника пробежала зудящая дрожь от одной только мысли о том, что на самом деле случилось с его подругой. «Нет, пожалуйста, только не это!» — Но когда я содрал с неё кожу, та стала холодной. А встретив Лану… Договорить Оливер не смог. Услышав имя подруги, окончательно разобравшись в мотивах и том, какая ужасная, просто бесчеловечная участь и смерть ей досталась, Тейт не выдержал. Быстрое движение рукой — и пуля с приглушённым свистом мгновенно пронзила Тредсона прямо в лоб, а Тейт окаменел. Руки задрожали, ужас и отвращение заполонили всё его сознание. Воздух в помещении будто наэлектризовался, стал густым и холодным и начал давить на него, он с трудом мог сделать вдох и всё, чего ему хотелось, это просто исчезнуть. Не из-за совершённого хладнокровного убийства. И даже не из-за совершённой долгожданной мести. Он окаменел от бессилия. От того, что эта смерть и эта месть, которую он так страстно жаждал, так и не принесли удовлетворения и спокойствия в его тёмной душе. Опять он не испытал абсолютно никаких эмоций и чувств. Ни-че-го! Абсолютная апатия и равнодушие. Лишь мысль о том, что этот мир стал чище, хоть как-то успокаивала его, придавая сил. Быть может, Тредсон был прав и они оба психопаты? Они были словно героями из фильма «Молчания ягнят», где он — это Лектер, а тот полоумный маньяк, что шил одежду из человеческой кожи, — Тредсон, только Оливер из кожи делал обивку для мебели. Оба — яркие примеры представителей психопатического спектра с поправкой на то, что первый — высокоорганизованный, второй — находящийся в психозе. От этих мыслей Тейт неприязненно хмыкнул и, встав со своего места, безразлично скользнув взглядом по расслабленному лицу ненавистного доктора, по переносице и щеке которого стекала тонкая струйка крови, подошёл к стоящему в углу шкафу, намереваясь подготовиться к предстоящей недолгой встрече с Джуд и спрятать там обмякшее тело мужчины. Пусть месть и не приносит ему никакого облегчения, но мир благодаря ему становится лучше, верно? Он не отступит! Он закончит начатое до конца! Он убьёт Джуд! Отомстит ей за пытки и мучения, которым она его подвергла! Отомстит за испуганного Стива и Кэрри, не раз проводящих свои ночи во мраке изолятора! За бедолагу Спенсера, на котором она впервые испытала найденное в подвале оборудование! Расквитается с ней за незаслуженное увольнение Ким! И ещё один лишь чёрт знает за что, что она может совершить, оставь её в живых! Он отомстит! А потом, взорвав клинику при помощи заранее включённых газовых плит на кухне, чтобы от неё остались одни лишь угольки и пепел, скрыв все следы своей мести и навсегда уничтожив это злополучное место, скроется вместе с любимой! Это его выбор! И он будет следовать ему до конца!***
— Доктор Тредсон, я не намерена бегать к вам, словно собачка на привязи, по первому вашему требованию! Особенно когда в клинике творится такой переполох! — вихрем ворвавшись в кабинет, сходу начала шипеть сестра Джуд, вернувшаяся в клинику из-за известия о том, что эта идиотка Кимберли не может найти Денди, и отвлечённая от его поисков неожиданным звонком из кабинета недоумка-психотерапевта. — Если вы опять вызвали меня из-за этого высокомерного, вздорного мальчишки, то я… — Я хоть и высокомерный, но воспитанный, — отложив в сторону личные дела Кэрри и Стива, убирая ноги со стола, с укором в голосе произнёс Тейт. — Присаживайтесь, сестра, нам необходимо поговорить. — Где доктор Тредсон?! — пристально оглядев кабинет, резко выпалила Джуд, с опаской остановив взгляд на каком-то скрытым белой простынёй аппарате, стоящем рядом с кофейным столиком. — Кажется, он решил посетить Нарнию… — Что за шутки?! — О, неужели вы не читали книгу или хотя бы не видели фильм? — удивлённо вскинул бровь молодой человек и, улыбнувшись, стал рассказывать: — Нарния — это загадочная и восхитительная страна со львом Асланом и фавнами, а вход в неё находится в платяном шкафу… Думаю, там вам и стоит поискать доктора. Осторожно, не отрывая колючего взгляда от невинно улыбающегося парня, Джуд подошла к шкафу и, дёрнув за ручку, резко отскочила в сторону, прижавшись к противоположной стене спиной, подальше от обмякшего тела доктора Тредсона, вываливавшегося из шкафа, словно мешок с картошкой. Испуганно посмотрев на Тейта, вальяжно поднявшегося с кресла и подошедшего с ключом к двери, она начала пятиться в сторону слегка приоткрытого окна, беспрерывно читая молитву. — Отче наш, Иже еси на небесех! — Ну не надо, хватит уже этого бреда, — брезгливо поморщившись, попросил Тейт, устало потерев переносицу. — Это ещё никогда и никого не спасало! Джуд удивлённо моргнула, в испуге озираясь по сторонам в поисках спасения и упрямо продолжила бормотать: — Да святится имя Твое, да приидет… — Хватит! — в два шага сократив расстояние, разозлившись, резко прервал её юноша, грубо толкнув в сторону дивана. — Ангел здесь один, и он слеп и глух к твоим молитвам! Сядь и замолкни! — Чт-то ты собрался делать? Убить меня, как и этого глупца Тредсона? — в ужасе вцепившись в подол своего халата, комкая его крючковатыми пальцами, едва слышно уточнила Мартин, исподлобья смотря на слегка склонившего голову молодого человека, с интересом наблюдающего за ней. Тейт был в восторге от её перекошенного ужасом лица и испуганного взгляда. Он не ожидал, что такая высокомерная набожная шизофреничка как Джуд так легко поддастся панике и страху. Куда же делась её святая вера в неминуемое спасение её души? Где же её любимый всемогущий Господь Бог? Кажется, он не спешит спасать её. «Невероятно!» — Чуть позже… — небрежно отмахнулся Лэнгдон, сделав шаг в сторону аппарата. — Эт-то угроза?! — запнувшись, неуверенно спросила Джуд, но сразу же постаралась взять себя в руки, откашлявшись и гордо выпрямив спину. Увидев это, Тейт лишь презрительно фыркнул. — Что вы, это не угроза, — вспомнив их относительно недавний диалог в столовой, весело хмыкнул парень. — И даже не предупреждение… Это обещание! А я привык исполнять свои обещания, поэтому… С этими словами он резко, даже немного театрально сорвал с аппарата простынь, с гордостью демонстрируя Джуд аппарат электросудорожной терапии, который они с Доном ночью притащили в кабинет Тредсона и спрятали в шкафу. В тот же момент, как взгляд женщины скользнул по аппарату и она поняла, что именно задумал Лэнгдон, вся её до этого ещё хоть как-то остававшаяся с ней показная выдержка испарилась без следа. Взвизгнув, не совладав с собой, она резко подскочила с места, кинувшись в сторону окна в надежде, что Артур, в эту минуту выводящий из клиники проверяющих, увидит её и придёт на помощь. Но она не успела сделать и шагу. Лэнгдон с лёгкостью схватил её за строгий пучок из волос, грубо дёргая обратно на диван. Она взревела, словно раненый зверь, и попыталась отбиться, наотмашь ударив его по лицу, царапая ногтями. Тейт от этого захихикал, быстро скользнув языком по разбитой губе, чувствуя на ней ни с чем не спутываемый привкус металла. Кровь… Что бы он ни думал про Джуд раньше, стычка с ней была куда интересней и захватывающей, чем скучный и, по сути, малоинформативный и ненужный диалог с Тредсоном. Быть может, именно месть над Мартин принесёт ему так желанное удовлетворение и спокойствие? — Лучше бы ты этого не делала, Джуд, — заломив ей руки за спину, в точности повторяя её слова и интонацию, склонившись над ней, тихо произнёс Лэнгдон, опаляя её щёку своим горячим дыханием. — У тебя был шанс, теперь нет. Джуд попыталась высвободить руки, но только ухудшила своё положение, съехав с дивана, и сразу же закричала от боли в выворачиваемых плечах, потому что Тейт держал её запястья мёртвой хваткой, не собираясь отпускать. — Если ты продолжишь дёргаться и вырываться, то есть вероятность, что ты выбьешь сустав из плеча, — резко дёрнув Мартин обратно, отчего она болезненно всхлипнула, безразличным тоном предупредил парень. Достав из заднего кармана кожаные ремни, он крепко — так, что Джуд даже не могла пошевелить пальцами, — зафиксировал их на её запястьях за спиной. И, усадив её прямо, сразу же плотно прижал стоящий рядом кофейный столик к её ногам, чтобы у неё не было возможности сбежать, и снова отступил в сторону аппарата. — Есть предпочтения по прожарке? — подвезя его к дивану, весело уточнил Тейт. — Ты воплощение дьявола! — захлебнувшись слезами, как можно яростнее выплюнула Мартин, понимая, что никто её не спасёт. Лэнгдон продумал всё так, что не оставалось и шанса на спасение! Тейт негодующе фыркнул от её фальшивого выпада. «Ну почему всё так предсказуемо?» — Ну, раз у тебя пожеланий нет… — пожав плечами, как ни в чём не бывало продолжил он, сжав одной рукой горло женщины, когда она стала яростно крутить головой в разные стороны, не позволяя смазать виски физраствором для лучшей проводимости, — …тогда с твоего позволения я выберу сам. Обычно я предпочитаю медиум рэйр, но сегодня хочу с корочкой! Закончив свои подготовления, Тейт нацепил на в ужасе онемевшую сестру обёрнутые марлей электроды, надежно зафиксировав их на её висках, сразу же предупредив, что если она хотя бы попытается их скинуть с головы, он начнёт ломать ей пальцы. Один за другим! Медленно и с удовольствием. Хотя он совершенно не хотел опускаться до такой низости как переломы пальцев или выдирание ногтей. Этого больше заслуживал как раз Тредсон, но даже он отделался быстрой и безболезненной смертью. Джуд, к его радости, по всей видимости, или смирилась со своей участью, или же была парализована страхом, потому что лишь давясь тихими всхлипами плакала, неотрывно, с ненавистью смотря на увлечённо копошащегося около аппарата парня. — Прости, что так долго, дорогая, — заметив её испепеляющий взгляд, ухмыльнувшись, невинно пробормотал Лэнгдон. — Совершенно не представляю, как эта штука работает. Но ничего, я способный… Подсоединив последний провод, он затаил дыхание и нажал на кнопку включения. Аппарат угрожающе зажужжал, что вызвало у Мартин горестный всхлип и попытку вразумить парня, а у него — по-детски счастливую улыбку, на мгновение омрачившуюся раздражённым цоканьем языка, когда она начала молить его о пощаде. — Ты же не убийца! Не нужно делать этого… Я… — Джуд, нет смысла просить о пощаде, меня ты не пощадила. К тому же именно ты безрезультатно пыталась убедить всех, что я убийца! Ангел смерти! Сегодня я наконец-то действительно им стал, — резонно заметил Тейт, заботливо заправляя выбившийся локон ей за ухо, будто без него она лучше выглядела. — Твоё последнее слово, дорогая? — Гори в аду! — Заманчивое предложение, но я вынужден отказаться, — усмехнулся Лэнгдон, кончиками пальцев коснувшись кнопки запуска электрического разряда. — Я там уже побывал благодаря тебе! Теперь я хочу достичь небес! И, Джуд, ты называла меня дьяволом, но ошибалась, я — ещё хуже!