Радуга

Сон отпускал медленно, будто нехотя. Ему впервые за долгие годы снилось что-то приятное: горячий ветер на Южном склоне пригибал к земле легкие кудри ковыля, бессмертники пахли остро и сладко, стрекотали цикады, и море, раскинувшееся до самого горизонта, наконец-то имело цвет. Стив читал о таком. О плавных переходах от насыщенной лазури к небесно-голубому, с прозеленью. Но представить не мог. Только во сне ему иногда казалось: он ВИДИТ. Действительно так: полно, ярко. И солнечные блики были желтыми, и тень, отбрасываемая старым миндалем, переливалась всеми оттенками фиолетового. Но стоило при пробуждении открыть правый глаз, соблюдая традицию, как все становилось на свои места: потолок был белым, небо – всех оттенков серого, а море почти черным. Стиву тридцать и он по-прежнему видит мир монохромным. Как те несчастные несколько сотен человек на весь мир, которых Судьба отчего-то лишила радости взаимной, искренней любви. Просыпаться не хотелось. Хотелось подремать еще, вспомнить вкус соли на губах и синь, и блики, и белизну ковылей. Но будильник противно тренькнул еще раз, и Стив все-таки привычно открыл правый глаз, оберегая периферическое зрение. Мир вокруг был прекрасен. Стив на мгновение замер, не в силах поверить: стены в его комнате были невероятно нежного кремового оттенка, деревянный письменный стол – темно-вишневым, а занавеска, которую трепал утренний ветерок – белой, прозрачной и легкой. Второй глаз открылся сам, просто от удивления, Стив вскочил, как был – голый – и кинулся к окну. Небо невозможно было описать словами. Ни одна книга, ни один самый восторженный рассказ счастливчиков, нашедших пару и познавших с нею все краски мира, не могли описать небо достаточно точно. По сочной, глубокой сини небосвода ветер разметал облака. Будто кто-то капнул в густой кофе сливок, и те расплылись в нем невесомыми штрихами, оттеняя необычный цвет. Зелень сада была в тени, и Стив с удивлением сумел рассмотреть сочные нежные листья на концах веток, резко контрастирующие с темным изумрудом остальной листвы, и яркие солнечные блики на крыше соседнего дома, и ослепительное солнце: бело-желтое, ставшее будто еще теплее от того, что, наконец, обрело цвет. - Наконец-то, - прошептал Стив, подставляя лицо горячим лучам, - неужели это случилось и со мной? Периферическое зрение, обычно размывавшее предметы «по краям» видимого сектора, обрело непривычную четкость. Стив, конечно, читал об этом защитном механизме – с обретением цветного зрения люди и так почти сходили с ума от обилия новых впечатлений, именно поэтому позднее закрепление было особенно опасно. Обычно пару находили в ранней юности, в период полового созревания – так легче было привыкнуть к новому миру вокруг. Ну а Стиву вот так «повезло»: ту (или того), кто ему предназначен, он получил шанс встретить только в тридцать. Он закрыл глаза, но теперь солнце проникало под веки, окрашивая их красным, и он надавил на глазные яблоки кончиками пальцев, так, что под веками пошли круги: белые, голубые, желтые. Мир был прекрасен, жизнь была прекрасна, и неожиданно появившийся шанс сделать их еще лучше ни в коем случае нельзя было упустить. Стив сладко потянулся, не открывая глаз, мечтая о том, как сейчас он выйдет в Сеть и зарегистрируется, наконец, в базе Ищущих. Может, тот, кто ему предназначен, найдется в ближайшие несколько дней? Совсем еще юная девочка (или мальчик), которую еще нужно будет растить, с которым у него идеально совпадет эмоциональное поле. Они будут дозревать вместе. Каких-то лет шесть, и… Долго предаваться мечтам ему не дали: на столе пронзительно пискнул браслет, оповещая о том, что Грань пройдена. Что еще один или несколько разумных из соседних миров оказались здесь. И он, Страж границы, должен найти их. Стив одевался быстро: сказывался десятилетний опыт, но изменившееся зрение ему странно мешало. Он то и дело замирал, любуясь оттенками. Костюм оказался у него темно-синим, со слишком яркими бело-красными полосами на животе. Он на несколько долгих мгновений застыл перед зеркалом, заново изучая себя. В цвете он казался себе молодым и каким-то несерьезным, что ли? Все-таки у монохромного зрения были некоторые особенности, сильно влиявшие на восприятие. И еще очень мешало отсутствие размытой периферии: глаз выхватывал предметы «боковым зрением», и с непривычки Стив слишком много крутил головой, если замечал движение или просто яркое пятно. А если учесть, что ярких пятен вокруг него теперь хватало, голова и шея начали болеть почти сразу. Помянув недобрым словом гостей, выбравших именно этот день для того, чтобы пересечь Грань на вверенном именно ему участке, Стив принял таблетку от головной боли, проверил крепления щита и бегом спустился на первый этаж дома, в котором жил. Крепко зажмурившись, он сделал первый шаг в ослепительно-яркий новый мир, жалея, что не может как следует рассмотреть все, что попадалось на глаза. Ему нужно было спешить, а потому он лишь сделал глубокий вдох и заставил себя сосредоточиться на очертаниях предметов, а не на их цвете. Удалось это только у самой кромки прибоя, когда он ступил на гальку привычного серого цвета и побежал, постепенно набирая скорость, к видневшимся вдалеке скалам. Не светло-серым, как казалось раньше, а жемчужным с прозеленью. Вибрация Грани ощущалась физически, как гудение троса на сильном ветру. Стив боялся не успеть: переход между мирами был сродни рождению. Прибывшего нужно было принять, как ребенка, послужить проводником, поддержать своей силой, эмоциями. Потому что «гости» обычно страдали не только физически, период дезориентации был долгим, и от того, как Страж проведет ритуал принятия, зачастую зависела их дальнейшая судьба. Нужно было быстро найти точку перехода, закрепить прибывшего разумного, привязать его с этой стороны, пока он не провалился обратно или, наоборот, дальше. Два перехода за раз не переживал никто, это было приговором. Поисковый браслет понемногу нагревался, и если бы Стив не потерял сегодня возможность адекватно видеть периферию, он бы давно нашел гостя, но что поделаешь, если так совпало: переход на его территории и долгожданное созревание неизвестного пока партнера. Он даже чуть сбился с шага, прислушиваясь к себе: на душе было радостно, почти легко, и даже усилившаяся головная боль, угнездившаяся где-то за глазными яблоками, не могла испортить ему настроение. Наконец, запястье обожгло, и Стив с разбегу упал около очень крупного мужчины. Тот лежал ничком, и невооруженным взглядом было видно: переход дался ему крайне нелегко. По всему телу виднелись обширные гематомы, волосы были обожжены до самых висков, от одежды, явно прочной, сделанной из жесткой кожи и специальной ткани, остались одни лохмотья. Стив поспешно положил ладонь ему на затылок, стараясь как можно быстрее нащупать связь пришельца с его миром и оборвать ее – чтобы не утянуло обратно, и чуть не отдернул руку. Пальцы обожгло холодом, будто он сунул их в жидкий азот, но Стив сжал зубы и изо всех сил дернул гостя на себя. Ментально это ощущалось как удар со всего размаху обо что-то твердое и холодное, но Стражи всегда отличались именно этим: жертвенностью и повышенным болевым порогом в ментальной области. Готовностью отдавать. Уже через тридцать секунд Стив выдохнул и, борясь с тошнотой, тяжело сел рядом с прибывшим – ждать. Иногда закрепление занимало до нескольких часов, а потому, когда через минуту гость вскочил, перетекая в низкую боевую стойку, выставляя вперед страшную руку, сделанную из какого-то светлого металла, Стив удивился. «Глаза голубые, - подумал он, против воли любуясь грацией, неожиданной для такой крупной особи, - еще вчера я бы подумал, что серые, но нет. Голубые, почти прозрачные». - Я – друг, - вслух произнес он. – Ты понимаешь меня? Гость замер, неотрывно глядя на него, скользнул взглядом по форме и щиту, лежащему рядом, и плавно опустился на колени, уткнувшись лбом прямо перед собой. Стив открыл рот, чтобы как-то возразить, остановить, но когда кончики пальцев обеих рук гостя коснулись его колен, в голове что-то взорвалось. - Вставай, - с трудом выговорил Стив, трогая гостя за плечо. – Не нужно. Всего этого, ладно? Ну, что ты… Имя? Имя есть у тебя? Гость, услышав «не нужно» сел на пятки и склонил голову на бок. - Имя? - повторил Стив, а потом прижал ладонь к своей груди и четко произнес: - Стив Роджерс. А ты? Гость широко распахнул свои невозможные глаза, когда он коснулся его солнечного сплетения, а потом осторожно, будто боясь навредить, обхватил запястье прохладными металлическими пальцами. - Джеймс Бьюккенен Барнс, - хрипло выговорил он и, будто о чем-то вспомнив, добавил: - Баки. За десять лет он видел самых разных пришельцев из других миров: мужчин, женщин и даже детей. Кто-то из них оставался в их мире, кто-то потом шел дальше, дождавшись очередной Рефракции, но никогда еще он не встречал никого похожего на Баки. Сложно сказать, в чем именно было его отличие от остальных: ни его механическая рука, ни внешность не были чем-то из ряда вон. Просто… то, как он осторожно дотронулся до Стива, тщательно рассчитывая усилие, как смотрел, будто никогда не видел ничего красивее – все это наложилось на яркость окружающего мира, на ощущение счастья от обретения неизвестного пока партнера, и Стив невольно улыбнулся. - Здравствуй, Баки. Приветствую тебя в Шестом мире Оси. Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Баки, будто очнувшись, выпустил его руку и немного отодвинулся. - Общее состояние в пределах нормы, Основа Роджерс. Стива будто холодной водой окатили: похоже, ему достался редкий гость. О Девятом мире, мире Основ, было известно очень мало, оттуда почти никогда никто не приходил, он оброс легендами одна страшнее другой, но Баки выглядел… почти нормальным, и Стив снова улыбнулся. - Просто Стив. Пойдем со мной, Баки. Не бойся, тут тебя никто не обидит. Идем со мной. Баки поднялся одним плавным движением, будто перетек из одного состояния в другое. Его, похоже, не волновало ни то, что его одежда почти превратилась в лохмотья, ни то, что он оказался один в совершенно незнакомом мире, ни то, что был безоружен перед Стивом. Хотя последнее, конечно, вызывало сомнения, учитывая то, как выглядела левая рука Баки. Он держался чуть позади, за левым плечом, и Стив буквально кожей чувствовал его взгляд: оценивающий, препарирующий, вычисляющий малейшие нюансы физической формы и манеры двигаться. Что ж, оставалось предположить, что призванием Баки была не кулинария и не воспитание детей. До базы прибытия они дошли сравнительно быстро, минут за пятнадцать. Стив все пытался уловить эмоции Баки, поймать его на любопытстве или страхе, любовании пейзажем или чем-то еще, что свойственно было тем, кто впервые оказывался под чужим небом. Но тот, казалось, смотрел в одну точку – чуть выше плеча Стива, и по выражению его лица невозможно было понять что-либо. - О, Стив, привет! – Наташа, коллега Стива, тоже Страж, помахала ему рукой и с интересом посмотрела на Баки. – Ого. Это у нас кто? - Это Баки. Выловил в третьем секторе, - волосы у Наташи оказались ярко-рыжими, и это смущало и отвлекало одновременно. - Берешь? - Беру. Сейчас оформлю, расспрошу и забираю. Чья очередь? - Моя. Я, знаешь ли, не люблю твой участок, вечно на него всякие чудики падают. Но очередь действительно моя, пока ты будешь возиться с адаптацией. Привет, Баки. Стив даже повернулся, чтобы посмотреть, как тот будет реагировать, но Баки просто замер у входа, вытянувшись и держа руки по швам, и никак не отреагировал на приветствие. - Баки? – позвал Стив. – Поздоровайся с Наташей. - Добрый день, Основа Наташа, - механически произнес тот, глядя куда-то мимо. - Основа, - пораженно выдохнула та. – Все ясно. Фьюри вызываем? - Я расспрошу Баки сам, а потом решим, что делать. - Слушай, - Наташа подошла к Баки и коснулась ладонью его живого запястья. – Ты в безопасности. Тут нет разделения на Основ и… как там называются все прочие? - Моды, Основа Наташа. - Моды, - мягко повторила она. – Ты человек. Как я, как Стив. Ты привыкнешь. - Слушаюсь, Основа Наташа. Есть – привыкать. - Тебе будет сложно, - сказала Наташа Стиву и отошла на несколько шагов. – Сидеть мне на твоем участке и сидеть. Стив быстро заполнил все необходимые документы и ободряюще улыбнулся Баки. - Ты голоден? - Функциональность снижена на пять процентов, - ответил тот. – До серьезных нарушений десять часов в базовом режиме. - Господи, - Наташа прижала ладонь к губам, - я думала, Сэм сочиняет. С той девушкой, что… ну, ты помнишь. Не то чтобы я совсем не верила, конечно. - Пойдем, - Стив даже забыл о неожиданно свалившемся на него счастье – цветном мире – когда услышал это «функциональность снижена…» и вспомнил, о какой девушке говорила Наташа. Ее действительно нашел Сэм, полуголую, с синяком под глазом и разбитой губой. Как она попала в Шестой мир, никто так и не смог от нее добиться, потому что она была глупа, как пробка. Все, на что ее хватало, это приставать к каждому мужчине с предложениями разделить постель, что в их мире было почти невозможно: мир был демисексуален, и те, кто уже нашел пару, крайне редко искали кого-то на стороне, слишком важна для них была эмоциональная составляющая секса. Моник (так ее назвали, облагородив аббревиатуру МК-88) так и не смогла понять, отчего все встреченные мужчины отказываются от нее, и очень переживала, что ее «спишут», как утратившую функцию привлекательности модель. Ее реабилитация была долгой и стоила Наташе килотонны нервов. Потому что Сэм буквально поселился на работе, оставив ее одну. Конечно, она не верила, что ее Сэм, с которым они встретились, когда им было по десять лет, покусится на несчастную девушку, воспользуется ее уязвимостью, но все равно чувствовала себя неуютно. Наконец, Моник после реабилитации переселилась в квартал пришельцев и там встретила двух парней-близнецов, убедивших ее в том, что лучше быть самой красивой для них двоих, чем никакой для всех. Так уж вышло, что прибывшие из других миров никак не вписывались в общее эмоциональное поле старожилов, не могли составить полноценную идеальную пару, но зато их дети уже были «отредактированы» под реалии нового мира, и, в конце концов, находили своих спутников. - Ешь, - Стив поставил перед Баки тарелку с салатом, миску с тушеным мясом и кувшинчик лимонада. – Я не знаю, что ты больше любишь, и есть ли у тебя вообще… предпочтения в еде, но попробуй, может, тебе что-то понравится? Он со странной болью в сердце наблюдал за тем, как Баки аккуратно берет вилку, будто держит ее в руках впервые, неловко накалывает дольку помидора и отправляет в рот. Потом на мгновение застывает с широко открытыми глазами и, наконец, набрасывается на несчастный салат, будто никогда не ел ничего лучше. Когда Баки буквально вылизал тарелку и жадно посмотрел на стойку, откуда Стив ее принес, пришлось принести добавки. А потом еще раз. Баки ел едва ли не больше, чем сам Стив, а ведь он был наделен запредельным метаболизмом – сказывались результаты «лечения» в раннем детстве, избавившего его от астмы, наделившего силой, но и за это превратившего его в обжору. - Надо будет показать тебя врачам, может, у тебя есть какие-то особенности… Стив не договорил, потому что Баки вдруг разом напрягся, а потом покорно сник и отодвинул тарелку. - Я жду указаний, - четко, отрывисто произнес он. - Нет-нет, послушай, - Стив невольно обхватил его за запястье, как всегда делал с Наташей, словно забыв все инструкции для Стражей. – Послушай, никто больше ничего не сделает против твоей воли. Просто если вдруг тебя нужно кормить по-особенному, то я должен об этом знать. Я не хочу, чтобы тебе… чтобы у тебя был сбой функциональности из-за меня. - Тебе нужна инструкция, Основа Стив? - Просто Стив. И да, мне нужно знать о тебе как можно больше. - Ты мой новый Куратор? - Я буду заботиться о тебе, пока ты не привыкнешь у нас, не поймешь, что к чему. - Значит, я твой. - Э… - Стиву показалось, что они с Баки говорят на разных языках, но он никогда не стал бы Стражем, если бы не научился подстраиваться под собеседника и изъясняться понятными ему категориями. – Да, я буду с тобой весь период адаптации. - Обучение? – спросил Баки, и Стив вдруг подумал, что зря решил, что Баки сильно отличается от той девушки, Моник, только потому, что он назвал обычное, пусть и немного вычурное имя, а не номер. - Да. Ты будешь учиться жить в новом мире. Доедай, и я отведу тебя в комнату отдыха. Там нам никто не помешает поговорить. Баки сжал и разжал металлические пальцы, будто успокаиваясь, и быстро доел все, что осталось. Стив чувствовал, что сделал или сказал что-то не то. Вернее, сказал так, что его не поняли. Он пока не знал, как у Баки все устроено в голове. Если он и был «модом», то явно не той породы, что Моник. Он был другим: тяжелым, опасным и по-своему безжалостным, даже к себе. Особенно – к себе. Когда они устроились на мягких диванах и Стив разлил кофе, Баки снова выглядел спокойным и отрешенным, как выключенный электроприбор. - Расскажи мне о своем мире, - попросил Стив. – Все, что захочешь. - Что Основа Стив желает знать? - Кто ты – для начала. Чем занимался, как попал сюда. - Я был создан как боевой мод с широким спектром личной инициативы и развитым интеллектом. Мой номер 32557, тип… Стив почувствовал, как у него холодеет внутри. Боевой мод. Перед ним на диване, чинно сложив руки на коленях, сидел самый совершенный убийца из всех возможных. В Девятом мире знали толк в специализации. Зачем только они делали свои машины такими красивыми? Поймав себя на странной мысли, Стив поспешно поднял воротник-стойку своей формы и сосредоточился на тех ужасных вещах, о которых рассказывал 32557… Баки. Боевой мод, которого он самоубийственно держал за руку и уговаривал поесть. «Я твой» - раздалось эхом где-то внутри, вызывая странные эмоции, которые Стив тут же затолкал поглубже. В их мире никогда не было рабства. Тогда отчего эти два слова вызывали в нем такой отклик?