***
Ему было плохо. Так плохо, как не бывало после самых неудачных миссий и самых глобальных «исследований». Внутри все наливалось нестерпимым, болезненным жаром, тело выламывало от желания. Телу нужен был Стив. Баки он был нужен. Если бы он был хоть чуточку хуже выдрессирован, он бы уже несся напрямую, проламывая собой все, что попадется на пути, по внутреннему компасу, по наводке, пылавшей в голове – туда, обратно, в город, названия которого он так и не узнал. К Стиву. Он нашел бы его, кажется, и в другом мире. Глубоко под водой, на орбите или еще где. Он чувствовал его всем собой, каждой клеткой, так, будто Стива оторвали от Баки, оставив одним целым. Как можно не знать, где твоя рука? Баки застонал и коротко приложился пылающим лбом о прохладный пол «своей» комнаты на Базе. Поза подчинения – единственная, в которой он мог терпеть то чувство вины, которое обрушилось на него вместе с невыносимым, душным, выматывающим возбуждением. Он виноват. Его нужно наказать. Пожалуй, кнутом малой мощности не обойдется – Стив не тот сочный плод с желтой мякотью, что он взял без спроса в саду Основы Пирса. Стив – это целый мир. Стив – свободный, сильный и бесконечно чужой. Стива нельзя – так. Хотеть до вывороченного из грудины сердца. До расплавленных костей. 32557 – ничто. Боевой мод без права поднимать глаза на Основу. Без права касаться его, хотеть. Лучше бы его создали для удовольствия, для наслаждения и подарили Стиву. Спроектировали красивой девочкой с изящными запястьями и капельками росы в ушах. Стив бы позволил прижаться виском к колену и гладил бы по голове, разговаривая с кем-то, а он, 32557, был бы слишком глуп, чтобы понимать, о чем они говорят. А потом грел бы Стива собой, оплетая ногами, впуская в себя. Любил бы его – так. Преданно, жадно, до самого конца. Не зная никого, кроме него. Никого, кроме него, не желая знать. Он сильнее сжал живое запястье пальцами бионической руки, надеясь, что сможет сдержаться и ничего себе не сломает – саморазрушение наказуемо. Он выдержит. Еще раз стукнувшись лбом об пол, 32557 представил себе Стива: как тот танцует сейчас где-нибудь с друзьями. С Основой Наташей, например. Они пьют красную жидкость из тонких стеклянных стаканов на длинных ножках и смеются. Гул в ушах нарастал. Хотелось лечь на спину и дотронуться до себя, как тогда, ночью, представляя, что это Стив. Что он тоже хочет с ним – так. Даже не в виде тонкой красавицы, а со всеми этими шрамами и металлом, которым он напичкан по самую макушку. И что ему плевать, что оба они – самцы… мужчины, как тут говорят. В странном Шестом мире никто не обращал внимания на такие мелочи, как пол партнера – ведь никто здесь не мог выбирать, в ком родится вторая половина его души. Когда 32557 почитал об этом, он так удивился, что едва не пошел к Стиву за разъяснениями – в книгах Основ не было ни слова о том, что любить можно и себе подобных. И он, боевой мод 32557, модификация Зимний Солдат, серия Призрак, посмел хотеть Стива. Так, что хотелось вывернуться из одежды и бесстыдно развести бедра, как Нат82, давая рассмотреть себя, гладить себя, ласкать пальцами под напряженным взглядом, а потом опуститься, ловя шеей тихий стон, почувствовать на ягодицах крепкие ладони. Опускаться сверху, обрушиваться яростно, жадно, отдавая всего себя – ему. Рядом кто-то кричал, приказывая встать, но 32557 не мог, да и не хотел реагировать – пусть его спишут, отключат, накажут. Пусть кожа на спине превратится в обожженное кровавое месиво – все лучше, чем так. Чем хотеть то, что никогда не получишь. Чем пачкать собой того, кто лучше всех, чище. Кто будет спокойно жить дальше. Время тянулось, четко отсчитываемое внутренним таймером – половина четвертого утра. Самый крепкий сон, самый страшный час – час Зверя. Лишать жизни лучше всего перед рассветом. Ночь темна и демоны в ней злее в преддверии нового дня. Те демоны, что воют у него в груди, требуя то, что им не принадлежит. Они ничего не получат.***
Теплые руки подхватили его, когда он почти коснулся дна, и потянули из глубины, отгоняя голодных демонов. - Баки, - позвал Стив, и 32557 вспомнил, что Баки – это он. Он так назвался в надежде, что сможет что-то изменить. – Господи, прости меня. Очень плохо? Стив приподнял его, с силой расцепил руки и прижал к себе. Баки безвольно уткнулся лицом ему в стык шеи с плечом и блаженно выдохнул. - Хорошо, - едва разлепив губы, ответил он. Стив негромко распорядился о чем-то и встал, продолжая удерживать его. Баки был тяжелым. Поднять его не смог бы никто, кроме, пожалуй, командира. Ну, и Стива, вот. Сознание возвращалось медленно, и Баки почти жалел об этом – в сознании у него не было права устроиться под горячим боком, уложив голову на грудь и с облегчением закрыть глаза, чувствуя, как Стив гладит его по спине и о чем-то тихо говорит. До измученного мозга доходили только некоторые слова: дурак, прости, импринтинг, редкость и малый радиус. Мозг покрутил их так и эдак и выдал наиболее вероятный вариант сказанного: Баки дурак, что улетел так далеко и надолго, потому что при их редком виде импринтинга отдаляться можно только на малый радиус. «Я бы вообще тебя не отпускал, - подумал Баки. - Ни на короткий радиус, ни на длинный. Все время бы держал как можно ближе, тело к телу. Прижимался голой кожей, научился бы той штуке с языком, как делала Нат. Для тебя я бы научился всему.» Голос командира – резкий, будто лающий – долетал до Баки как сквозь вату. Тот был чем-то недоволен, но от Стива так приятно пахло, его грудь вздымалась при каждом вдохе, как волна, укачивая, что Баки, не давая себе передумать, провалился в сон, прижимаясь губами к теплой шее своей Основы. Если его все-таки отключат, у него будет этот момент: гладкость солоноватой кожи под губами и весь он – в кольце надежных рук. Не о чем жалеть.***
Проснулся он от того, что было непривычно тепло, мягко и хорошо. Будто разом перестало болеть все то, что до того тоскливо ныло: колени от долгого пребывания в позе подчинения, шея, запястье живой руки, сердце и еще что-то важное, ощутимое – там, внутри. О существовании чего он до недавних пор даже не догадывался. Стив был рядом. Спал, переплетясь с Баки всем телом, навалившись сверху приятной и самой нужной тяжестью. Хотелось снова уснуть, зная, что Стив рядом. Хоть на несколько часов еще продлить это ощущение не-одиночества, нужности и принадлежности. - Прости меня, - не открывая глаз, в шею ему произнес Стив и провел ладонью по предплечью. – Я такой идиот. Отпустил тебя одного так далеко и так надолго, не настоял, чтобы ты вернулся домой на ночь. «Домой», - про себя повторил Баки, а вслух сказал: - Это я виноват, что ослушался. Не позвонил сразу, как накрыло. А потом все в голове перепуталось, и я не до конца понимал, где я. - Так бывает, правда, очень редко. Импринтинг обычно проходит легче. С подопечным можно и нужно расставаться на сутки, а то и дольше, чтобы понемногу… отпускать, понимаешь? - Я не хочу, чтобы ты меня отпускал, - расслабленно признался Баки и внутренне похолодел. Он грубит. Он замахивается на то, что ему не принадлежит. - Но мне придется. Рано или поздно. Тебе сейчас кажется, что такое время никогда не настанет, но вскоре ты будешь тяготиться зависимостью. Мной. Этим всем, - он провел горячей ладонью по ребрам, и Баки будто обожгло от этого прикосновения, даже через ткань. Он, стиснув зубы, выдохнул, пошевелив дыханием светлые волосы Стива. - Я бы никогда тобой не тяготился, Стив. Если бы было можно, я бы… Я твой. Просто знай это. - Баки. - Я знаю. У тебя скоро будет тот, кто заберет тебя себе полностью, но я все равно буду твоим. Не важно, чей ты, для себя я все решил. Я же могу решать за себя, да? - Можешь, но сейчас ты не понимаешь, - Стив чуть отодвинулся и серьезно взглянул на Баки. – Сейчас ты не можешь трезво, правильно оценивать отношения и… меня тоже не можешь. Я никогда не смогу дать тебе того, что ты действительно заслуживаешь. У нас не может быть… мы не можем быть парой, понимаешь? Ты из другого мира и… - А ты бы хотел? – Баки знал, что, может, никогда больше не решится задать этот вопрос, потому что никогда больше не будет у них такого утра. Чтобы проснуться вместе и просто разговаривать. Стив сел и растер лицо ладонью. - Да. Если бы я мог выбирать – да, Баки. Очень. Но дело не только во мне, а в том… или той, из-за которой я начал видеть мир цветным. - Я понимаю, Стив, - Баки с наслаждением обхватил его запястье пальцами, чувствуя, как быстро бьется пульс. – Мне этого достаточно. Я не ошибаюсь в тебе. Я никогда в тебе не ошибусь. То, что у меня тут, - он приложил ладонь Стива к своей груди, - настоящее. Я знаю. И ничего не прошу взамен. Просто так вышло. На Стива больно было смотреть. На горькие складки у губ и на вертикальную морщинку между бровями. Баки сел и, осторожно потянувшись, обхватил его лицо ладонями. - Не нужно. Из-за меня – не нужно, Стив. Это неправильно. Ты не обязан, понимаешь? Мне легче от того, что ты знаешь теперь. Я не хотел причинить боль. Стив вдруг повернул голову и поцеловал Баки в ладонь, а потом осторожно убрал его руки и встал. - Ты хочешь провести день здесь? – спросил от двери. - Нет, давай назад полетим. Но я бы хотел бывать здесь. Можно? - Конечно. Опытным путем проверим, сколько можем друг без друга на таком расстоянии, и ты сможешь летать один. «Друг без друга», - повторил про себя Баки, жадно разглядывая полоску светлой кожи, появившуюся между ремнем и футболкой, когда Стив потянулся. Он не хотел «без», он хотел «для». Но чужой мир – чужие правила. Командир выглядел невыспавшимся и злым. Едва Баки вошел за Стивом в столовую, тот поднялся навстречу. - Барнс, на два слова, - это прозвучало, как приказ, и Баки вышел за ним на небольшую веранду со столиками под легкими зонтиками. Там тоже сидели люди, завтракали и переговаривались. Они отошли в самый конец к перилам и командир закурил. Потом сплюнул на землю и, глядя исподлобья, спросил: - Какого хуя ты вчера довел до этого? - Виноват, - коротко ответил Баки. – Не хотел доставлять неприятности. - Они бы у меня были, если бы я вчера из Роджерса таки вытряс душу, очень хотелось, знаешь ли. - Он ни при чем. - Он за тебя в ответе, понял? Он – здравомыслящий взрослый мужик, чья работа – делать так, чтобы тебе здесь было хорошо, а не доводить до приступа. - Он просил позвонить, я нарушил его инструкции. - Зачем? Нет, ну вот объясни – нахуя, Барнс? Кони хотел тут двинуть? - Нет, - Баки посмотрел на свои руки и, подумав, решил сказать правду: - Хотел дать ему немного личного пространства и времени. - Ты – идиот, - заключил командир. – А Роджерс твой – баран, каких мало. Но я позвал тебя не за этим. Рефракция почти прошла, следующая через четыре месяца. Ты не хочешь свалить отсюда, пока все не стало совсем плохо? С глаз долой – из сердца нахуй? Баки почувствовал, как в глазах темнеет от одной только мысли о том, что можно уйти и оставить Стива. - Ты говорил, что второй переход дается легче, если не привязан к миру, - он поднял взгляд на командира и криво усмехнулся. – Я же привязан крепче некуда. Спасибо, но нет. Командир хлопнул его по плечу и загасил окурок. - Идиотизм – штука неизлечимая. Надеюсь лишь, что не очень заразная. Не хочу, знаешь ли… Тут небо будто раскололось пополам, раздался оглушительный грохот, воздух заколебался, поплыл, как в знойный полдень, трава у низких перил вдруг выцвела до желтизны, земля потрескалась, а потом ярко-красный луч выжег на ней неровный, будто изломанный силуэт.