Радуга

Стив смотрел и улыбался, Макс лизал его в шею, а самого Баки будто парализовало. Люди шли мимо, аккуратно обходя их, и улыбались. - Ты пожалеешь, - наконец, смог произнести Баки. – Стив, ты же понимаешь, что я не смогу дать тебе то же, что любой… из таких, как ты? Даже если отдам себя всего, без остатка. - Не надейся, что я пожалею, - Стив снова коснулся его рта губами и прижал к себе крепче. - Стив. - Не здесь, ладно? – он провел ладонью по щеке Баки и заправил прядь волос за ухо. – Пойдем. Стив взял его за руку, будто признавая равным. Легко, словно делал это каждый день, словно не было ничего естественнее, чем идти вот так, рядом, как пара, как самые обычные люди этого мира. Иногда Стив, улыбаясь, заходил чуть вперед, разворачивался к Баки и шел так, пятясь, просто чтобы видеть его лицо. Он будто скинул десять лет, снова став молодым и беззаботным юношей, встретившим свою пару. - Ты красивый, Баки. Я еще когда не осознал, что ты значишь для меня, подумал – как может человек быть таким привлекательным? - Ты говоришь ерунду, Стив, - Баки понятия не имел, что такое смущение, но вот такая неприкрытая ложь его удивляла. Особенно со стороны Стива, потому что его Баки привык считать образцом честности. - Нет. Ты красивый и ты – мой. «Я давно твой, а ты об этом пожалеешь. Если не сейчас, то через несколько лет. Будешь тяготиться и все равно упрямо тянуть меня, как камень на шее, убеждая всех вокруг, что все хорошо. Порядочность. Так, кажется, называется этот сорт глупости». - Твой, - вслух подтвердил Баки очевидное. – Только твой. Но тебе совершенно необязательно… - Пришли, - радостно объявил Стив и переплел свои пальцы с пальцами Баки, прежде чем толкнуть тяжелую дверь гостиницы. – Закажем еду в номер. Потому что, - он снова привлек Баки к себе и поцеловал его в шею - коротко, крепко прихватив кожу губами, - потому что, надеюсь, нам очень долго будет не до выходов в поисках пропитания. От этого личного, очень точного прикосновения по венам Баки будто пустили какой-то воспламеняющий кровь препарат. В голове застучало в такт сердцу, едва справляющемуся с чувственной перегрузкой, хотелось вцепиться в Стива, вбить, вплавить его в себя, выгравировать на себе его имя – между лопаток, крупными буквами, там, где сейчас был его порядковый номер. - Стив, - тихо выдохнул он, отпуская на пол обезумевшего от их постоянных внезапных объятий Макса. – Я… мне… - Мысль никак не хотела оформляться во что-то логичное. Хотелось сказать «Мне очень нужно – тебя. Всего». – Я хочу быть с тобой. Глаза у Стива стали темными и какими-то незнакомыми, как штормовое море. - Я тоже хочу. Очень. Дай мне минуту, закажу обед. Продлю пребывание, - прошептал он уже куда-то в шею, задевая ухо губами. – Бумаги надо… оформить. Ты так пахнешь, Баки… солью и морем. Я так хочу… Они стояли в полумраке огромного холла гостиницы в самом центре большого города, называвшегося Портленд, и только это удержало Баки от того, чтобы задрать на Стиве футболку. Кажется, несмотря на то, что к проявлениям чувств на людях тут относились толерантно, обнажиться в общественном месте было бы чересчур. - Стив, я сейчас лягу прямо на пол, - тихо пообещал ему Баки. - Черт, - выругался тот и, не отпуская Баки, переместился к стойке, постоянно целуя в шею и делая функционирование мозга в хоть сколько-нибудь приемлемом режиме невозможным. – Обед в номер, - хрипло попросил Стив невозмутимого администратора, - триста второй. На четверых… то есть, - он скользнул ладонью по спине Баки и погладил поясницу, - четыре порции. Побольше… всего. Первое, второе, десерт и кофе в термосе. - Конечно, мистер Роджерс, - улыбнулась девушка-администратор. - И пребывание… открытая дата выселения. Мы еще не знаем, насколько задержимся. - Конечно, мистер Роджерс, но придется оплатить… Стив молча ткнул в ее планшет и крепче прижал к себе Баки. - Никакого обслуживания номеров, прислуги, электриков, сантехников хотя бы до завтра. Вообще не беспокоить. - Ужин через час, - ответила администратор. – Я ставлю пометку «новобрачные», вас никто не потревожит. Спасибо, что воспользовались… Дальше Стив уже не слушал – повлек Баки к лифту, нажал кнопку вызова и прижался губами к щеке. - Чувствую себя пятнадцатилетним, - признался он. – Совершенно не контролирую… желание тебя касаться. Баки вспомнил свои пятнадцать: отладку серии, бесконечные тесты и исследования, утилизацию Третьего и Восьмого, первое обнуление и чувство острой безысходности, которое потом прошло. Однажды он просто устал задавать себе вопросы «За что?» и «Зачем я?» и окончательно усвоил правила. Никаких желаний тела он не смог вспомнить, как ни старался. Все это пришло гораздо позже и теперь казалось уродливой пародией на то, как должно быть на самом деле. Едва дверь номера захлопнулась за ними, Стив прижал его к ней и приник губами к его рту: настойчиво, жадно. Касался языком сомкнутых губ, пока Баки не догадался приоткрыть их. Секс-моды не целовали в губы. Это не было запрещено, просто как-то не принято. Нат82, во всяком случае, предпочитала делать губами совсем другие вещи. Более функциональные и полезные с точки зрения приближения разрядки. Так что, в некотором роде, Баки никто никогда не целовал. И теперь, отвечая Стиву - неловко и совершенно точно неумело, он был этому даже рад. Потому что делать что-то впервые – с ним, было как пристреливать новое оружие. Волнительно и интересно одновременно. Навязчивые мысли о том, что все происходящее вредит Стиву, перечеркивает его будущее, не давали покоя, и Баки, вывернувшись, прижал Стива к твердой поверхности двери. - Подожди. Прошу тебя, Стив. Я… - Он оперся ладонями по обе стороны от головы Стива и придвинулся вплотную, оставляя между ними наполненные невыносимым напряжением миллиметры готового вот-вот взорваться воздуха. - Я так не могу, Стив. Я знаю, что недостоин тебя, но если бы я только мог, я бы сплел для тебя чертов браслет из собственной кожи. Я бы закрыл тебя от всего. От всех. Но от себя не могу. Прости меня. Прости за то, что так хочу тебя. Ты же свободен? Сейчас – свободен? Свободен, пока не заключишь союз с тем, кто будет самым лучшим. С кем-то достойным. Я… хочу быть секс-модом для тебя. Вещью, призванной снимать напряжение, дарить удовольствие. Позволь мне. Я читал, что… секс не запрещен. Пока пары нет, и пока тебе хочется – можно. Возьми. Я твой, Стив. Ты никогда не будешь моим, но я принадлежу тебе. Если у меня и есть возможность выбирать, ты говорил, я могу выбрать любого. Я выбрал тебя. Мне сказали - это самая большая глупость. Пусть. Пока ты хочешь тоже – пусть. Я твой. У Стива стало такое лицо, будто Баки его ударил. - Прости, - Баки тут же отступил на шаг, с трудом оторвав себя от Стива. Будто он, заточенный для убийств себе подобных, мог просить о таком. Мог выторговывать себе условия и требовать объяснений. Он должен был принимать любое желание Стива, как закон, как истину, а не пытаться… - Баки, - Стив обхватил ладонями его лицо и коснулся уголка рта губами, - что ты такое говоришь? Какой секс-мод? Какие… другие и настоящие? Господи… - он выдохнул это «господи» с таким огорчением, что Баки едва удержался, чтобы не упасть к его ногам – он ни в коем случае не хотел расстраивать Стива. – Пойдем. Пойдем со мной, Баки. Прости меня. Я… я такой идиот. Влюбленный, эгоистичный, слепой идиот. Он снова взял его за руку и потянул к дивану. Баки было плохо от тех слов, что он сказал, но он поступил правильно – пусть Стив знает, что он не станет претендовать на что-то, что он счастлив уже от того, что может касаться его. Быть с ним. Быть его. Как-то выразить все то, что вскрывает его изнутри – больно, горячо и до одури прекрасно. - Я сделаю для тебя все, Стив. Я… уйду, как только… ты не должен… отказываться от счастья. Я буду с тобой и так, если ты по какой-то странной причине хочешь этого. Хочешь со мной. Лицо Стива, идеально красивое, правильное, чистое, исказилось. Залегли горькие складки у губ, и Баки еще раз обругал себя. Стив предложил ему так много, а он все испортил. Причинил боль. - Садись, - Стив устроился в углу большого дивана, повернутого к панорамному окну, выходившему на парк, и потянул Баки к себе. – Присядь, я… Прости меня. Я вот так набросился, забыв, через что тебе пришлось пройти, как недавно ты здесь, со мной. Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь. Что встретил тебя на соседней улице, когда мы были детьми, взял за руку и больше не отпускал. Я… все отдал бы, чтобы так и было, чтобы тебе не пришлось переживать все то, что с тобой было. Но я не могу. Все, что я могу – это просить тебя быть со мной. Быть моим. И сегодня, и завтра, и потом, сколько хватит жизни. Я не хочу никого, кроме тебя, я никого никогда не хотел до тебя и не захочу после. Ты – моя пара, и мне все равно, что говорят твои гены, общество, да и весь мир тоже. К черту. Я не стану никого искать, никогда. Ни завтра, ни потом. Все, что мне нужно, я уже нашел. Я нашел тебя. И… мне иногда страшно, что я мог не успеть, когда ты пришел в наш мир. Или что ты мог выпасть где-то еще, и мы никогда бы не встретились. Или что ты мог никогда не решиться прийти, и я даже не знал бы, что жду именно тебя. Но ты здесь, Баки. И единственное, о чем я жалею, так это о том, что мне понадобилось столько времени, чтобы выбрать между тобой и всем остальным, пустым и условным. Понимаешь? Баки сидел, почти не дыша и не глядя на Стива. Он смотрел на их сомкнутые руки, на свою металлическую ладонь, которой мог легко сломать крепкое запястье Стива, и не мог понять, как вместо чудесного юноши или девушки можно хотеть его – вот такого. Напичканного металлом, перемолотого много раз, ничего не умеющего, кроме как убивать. - Не уверен, что стою всего этого, - наконец смог выговорить Баки. - Стоишь, - Стив дернул его на себя и обнял так, что будь Баки чуть менее прочным, у него бы уже затрещали ребра. – Стоишь. Этого и многого другого. Для меня ты стоишь всего. - Ты рано или поздно передумаешь, - заставил себя сказать он. – Тогда просто скажи мне, ладно? Не мучайся. Стив тихо вздохнул и погладил его по волосам. - Не передумаю, Бак. - Мы не совпадаем, понимаешь? Как шестеренки с разной эвольвентой. - Если я не совпадаю с тобой, то с остальными… это все равно, что есть суп вилкой. А с тобой я просто не слишком культурно ем его прямо из кастрюли половником, жадно обливаясь и чавкая. Баки против воли улыбнулся и погладил его по щеке. - Обещай, что скажешь, Стив. Когда захочешь взять ложку и… быть как все нормальные люди в твоем мире. - Не хочу быть нормальным, - Стив снова прижался губами к его рту. – Хочу, чтобы тебе было со мной очень хорошо. Чтобы ты был счастлив. Чтобы верил, что я… что я люблю тебя. Баки прикрыл глаза и повторил про себя его последние слова. Сколько раз он видел их напечатанными на пожелтевших от времени листах? Как хотел понять, что они означают, и знал, что этого никогда не будет. - Я тоже – тебя, - ответил Баки. – Настолько, насколько это может такой, как я. - Какой? - Стив поцеловал его в висок и, проведя горячими ладонями по спине, скользнул ими под футболку. - Созданный совсем для других вещей. - Глупости, - Стив потянул футболку вверх и снова поцеловал в шею. – Все люди рождаются, чтобы быть счастливыми. А какое счастье без любви? Жизнь без любви – функционирование. Поверь, я знаю, о чем говорю. И не хочу больше функционировать. Хочу жить. С тобой. Можно? - Да. Да, Стив. Я тоже хочу – с тобой. Всего. - Тогда левая или правая? – в губы ему спросил Стив. - Что? - Спальня. Баки вспомнил вдруг одинаковые стандартные ложементы в Красном квартале, на которых можно было устроиться полулежа, потому что секс-моды почти все делали сами, если у клиентов не было других пожеланий, и поспешно отогнал эти мысли. Он не секс-мод Стива. Потому что он лишь в общих чертах догадывался, что делать с мужчиной во время секса. Он бы хотел уметь больше, уметь делать Стиву хорошо. Уметь быть с ним – так. - Правая, - сумел выдохнуть Баки, думая о том, зачем для секса такая большая кровать, что ему делать, как не разочаровать Стива, который для него – больше, чем всё. – Стив, я… - Я знаю, - ответил тот. – У вас не принято – с мужчинами, я помню. У меня тоже, кроме уроков сексуального воспитания, и опыта-то нет. Но у нас это нормально. Нормально, слышишь? Впервые быть с тем, кого любишь. Все будет хорошо. Я сделаю тебе хорошо, я буду очень стараться. Стив? Стив будет стараться? Разве это не Баки принадлежит ему до мозга костей, до последней капли крови и грамма металла? - Расслабься, - Стив расстегнул на нем джинсы и сжал ягодицу горячей ладонью через белье. – Ты веришь мне? - Да, - хватило дыхания ответить, потому что в следующее мгновение Стив поцеловал глубоко, жадно, упруго толкаясь вкусным языком, окончательно отправляя разум Баки в спящий режим. За окном спальни медленно темнело. Солнце садилось за высокий дом по ту сторону парка, и по полу потянулись фиолетовые тени. Стив усадил его на край кровати и, нагнувшись, принялся разувать, мягко разминая ступни. От нежности, скользившей в каждом его движении, у Баки стало тесно в груди. - Не нужно, - попросил он, пытаясь освободиться. – Пожалуйста. Стив взглянул на него снизу вверх и, стянув второй кроссовок и оба носка, снова потянулся к губам, осторожно потащил вниз джинсы и белье, продолжая целовать. Баки дышал: трудно, ловя воздух пересохшими губами и чувствуя, как от шеи, чуть прихваченной зубами, вниз, по груди, к паху, течет тепло. От возбуждения было почти больно, и он выгибался навстречу губам Стива, комкал простыни, не решаясь его коснуться. - Как хорошо, - выдохнул Стив ему в губы, - я так хотел тебя – думал, с ума сойду. Ложись выше, ладно? Я сейчас. Баки, подтянувшись, сел, опершись спиной об изголовье, и снова вспомнил пружинящую мягкость ложемента под спиной. Неужели Стив собирается… Мысли растворились в каком-то потоке невнятного восхищения, когда Стив, ухватившись за полы расстегнутой сверху рубашки, потянул ее вверх. Баки и раньше видел его без футболки, но никогда еще Стив не раздевался для него. Даже в тот вечер, когда рисовал, это было больше похоже на ответную услугу. Когда Стив взялся за ремень брюк, Баки зажмурился, но снова открыл глаза, заставляя себя смотреть. Смотреть, как другой человек, мужчина, его Основа, раздевается для него. В родном мире он бы знал еще после первого неправильного прикосновения – завтра он умрет. Сегодня же он хотел жить и жить, смотреть на Стива, дышать им, вдыхать запах его растрепанных волос и кожи, быть с ним, быть для него. Он чувствовал всем телом, всем своим существом, что Стив смущается, пытаясь это скрыть. Сам Баки смущения не испытывал с раннего детства. Когда твоя жизнь – череда болезненных экспериментов и унизительных медицинских процедур, то сначала у тебя пропадает смущение, потом стыд, потом способность чувствовать унижение, а вот страх остается. Самый сильный из инстинктов – инстинкт самосохранения, но и он в конце концов притупляется. Или сводит с ума. - Чего ты, - хрипло выговорил Баки, наблюдая, как горячие красные пятна сползают со скул Стива на шею и ниже. Хотелось попробовать их губами, все до одного, остудить, подув на влажные следы языка. - Это так глупо, - ответил Стив, стягивая все-таки брюки вместе с бельем. – Найти тебя и… стесняться раздеться. - Ты очень красивый. И сильный. Тебе нечего стыдиться. - Я… это от меня не зависит, - Стив попытался улыбнуться и улегся рядом. – Я хочу целовать тебя. Всего. Можно? Баки, у которого голова кружилась от собственной наглости, потянулся к Стиву первым, сполз ниже, лег рядом, жалея, что почти ничего не чувствует левой рукой. Прижался губами к пылающей скуле, потом лизнул и легко подул на влажный след. Стив замер, прикрыв глаза, на ощупь обвел его губы по контуру и потянул к себе, одной рукой прихватив за ягодицы. Когда они соприкоснулись обнаженными телами, кожа к коже, Баки показалось, что ничего лучше не может быть. Что только ради этого стоило родиться, выжить, прийти в другой мир и позволить себе поверить. Поверить Стиву. Стиву, который, зажмурившись, крепко прижимает его к себе, бессистемно, жадно гладит, тычась твердым членом в живот, и это ощущается так правильно, так хорошо, что хочется кричать. Но кричать, даже от удовольствия, его отучили давным-давно. И когда Стив оказался сверху, накрыв собой, Баки пережил короткий приступ острой паники, тут же расслабившись. Он в безопасности. Секс-моды никогда не фиксировали его, не прижимали к ложементу, легко двигаясь сверху. Он не с модами. Он со Стивом. Он ему принадлежит. Отчаянно краснея, Стив проследил губами артерию на шее, скользнул ниже, к груди, торопливо вобрал в рот соски по очереди, а потом медленно, с чувством облизал каждый. Баки тихо выдохнул, хватаясь за изголовье, но Стив, потянувшись, взял его руку и положил себе на затылок. Баки погладил колкие волоски, запустил пальцы в отросшие пряди и выгнулся навстречу горячим губам. Когда Стив обхватил его член и, приоткрыв губы, попробовал на вкус головку, у Баки потемнело перед глазами. Он прикусил губу, чувствуя, как солоно становится во рту. Остатки контроля уходили на то, чтобы не сжать пальцы, фиксируя голову, и не вломиться членом до самой глотки, перекрывая дыхание, не двигаться резко, с силой, пока под веками не полыхнет красным. Стив любил его член. Никаким другим словом нельзя было назвать все эти нежные, ласковые движения губ и языка, медленное скольжение по всей длине, вынимающие душу поцелуи. - Как я хотел этого, Господи, кто бы знал, - признался Стив, снова захватывая головку губами и обводя ее по кругу языком. – Ты лежал на том диване у нас в гостиной, а я представлял, каким твердым был бы пол под коленями, - он провел языком от самого корня до верхушки, а потом вобрал почти весь, насадился до горла и застонал. – Люблю тебя. Какой же я идиот, надо было еще тогда… Что «тогда», Баки не услышал: в ушах нарастал гул, как у океана в шторм, и его выкрутило, выжало досуха, он абсолютно беззвучно выгибался под Стивом, хватая воздух ртом, инстинктивно подавая бедрами, стараясь не дергать за волосы, но, похоже, ему не сильно удавалось. Мир на мгновение залило красным, звуки исчезли, и сам Баки исчез тоже. Он едва смог повернуть голову, когда Стив склонился над ним, улыбаясь и облизывая губы, потом поцеловал настойчиво, трогая языком ранку от укуса, прошептал растерянно: «Баки», обхватил себя внизу, застонал, уткнувшись в плечо, и выплеснулся ему на живот. Обессилено опустился сверху, размазывая семя между ними, прижался губами к шее, а потом снова к губам. Баки обхватил его руками, погладил по спине, радуясь тому, что можно. А еще тому, что его сумасшедшие создатели не лишили его возможности заниматься любовью. Быть мужчиной. Что им так нужен был его тестостерон, его агрессивность, инстинкт самосохранения и маскулинность, что они щедрой рукой отмерили ему и всего остального. Способность испытывать страсть. Любить. Любить Стива, потому что его невозможно было не любить. Быть – хоть в этом смысле – человеком.