***
«Память Кирова» озадаченно потёрла кончик носа. Человек, получив воду со всеми необходимыми добавками минералов, солей и витаминов, синтезированных персонификацией в процессе подготовки к реанимационным действиям, внезапно ушёл в подозрительно долгую перезагрузку. Ментальная модель развернула вокруг себя три голографических проекции головного мозга испытуемого, сделала послойное наложение, анализируя активность коры и нейронов, и пришла к выводу, что перезагрузка не экстренная, но длительная, в информационных базах людей именуемая сном. — Флагман, — повернувшись, она кивнула невысокой блондинке, бесшумно подошедшей к ней со стороны шлюза, ведущего вглубь перевалочно-ремонтной базы. — Удержишь в жизнеспособном состоянии? — Справлюсь, — повела плечом ментальная модель плавбазы. — Хотя это и сложно. Блондинка окинула задумчивым взглядом обрубок человека, густо перевитый шлангами, капельницами, контактными линзами устройств мониторинга и сканирования: — Нам надо узнать, как связан этот экземпляр человека со сверхкоротким аномальным скачком гравитационных констант в квадрате его обнаружения, а так же: кто он, откуда, где его транспортное средство или его обломки. «Память Кирова» испытала некоторое облегчение: во-первых, флагман, линкор «Архангельск», не обвинила сразу же в нарушении директив АК, что, исходя из построенной предварительной психологической модели руководителя, с достоверной вероятностью в 91,673 процента, означает ровно одно: наказания не будет. Остальные восемь с хвостиком процентов приходятся на полторы сотни возможных, но маловероятных реакций, расходящихся с базовой моделью. А во-вторых, исследование означенного проблемного квадрата и соседних на неё не возлагают, но, скорее всего, придётся выделить часть ресурсов ядра на внеочередное обслуживание кораблей РТР и РЭБ, тем более есть у неё в горячих разработках пара проектных модификаций установленного на них оборудования. Вот заодно и на практике испытают. — Объект вышел из комы, но потребуется некоторое время, чтобы восстановить его вербальный аппарат до минимально необходимых характеристик, не требующих одномоментного задействования эвристических анализаторов и алгоритмов дешифровки. — По времени не ограничиваю, — кивнула персонификация линкора и, развернувшись, отправилась вглубь комплекса.***
Ментальная модель плавучей базы «Память Кирова» пребывала в некотором замешательстве. Впрочем, причины для этого имелись весьма весомые. Человеческий организм, несмотря на внешнюю простоту и неприхотливость в обслуживании, оказался вещью едва ли не более капризной, чем тонко отъюстированный гравитационный компас в агрессивной внешней среде. Впрочем, и эту задачу она решит. Весь вопрос лишь в количестве времени, которое будет затрачено на поиск ответа. Но флагманом поставлена задача, а остальное — приложится. Обрубок человека при каждом осмотре вызывал всё больше вопросов, и совершенно не давал ответов. Загар, совершенно нехарактерный для северных широт. Примитивный коммуникатор в водостойком чехле, пытающийся установить соединение с сотами на неиспользуемых людьми частотах, равно как и его сетевой идентификатор оператора связи, не зарегистрированный ни в одной из тщательно перебранных сложным поисковым алгоритмом баз данных людей. — Кто же ты, человек? — полностью уйдя в размышления, персонификация не посчитала нужным отключить аудиальный канал. — Откуда ты взялся?.. И совершенно внезапный ответ заставил её вздрогнуть: — Если у меня не лопнули глаза, то, пожалуйста, включи лампочку… И я расскажу всё, что знаю.***
Я всё-таки жив. Только вот понять бы, жив — где? Вокруг темно. И тихо. Тихо настолько, что даже собственное дыхание воспринимается как изощрённая, расплывчатая галлюцинация. И — кажется ли мне? — рядом едва слышно прошуршала ткань. Наверно, очередная слуховая галлюцинация. Такая же, как изредка уловимое ровное дыхание. Но дыхание, будь оно реально, повторялось бы куда чаще. Человек — скотина такая, жизненно заинтересованная в постоянном снабжении крови кислородом. — Кто же ты, человек? — совершенно внезапно раздался из окружающей темноты уже знакомый женский голос. — Откуда ты взялся?.. Снова глючит? Голос ровный, без характерных интонационных перепадов, расстановок акцентов и пауз, завязанных на ритмику дыхания. Впрочем, чем Фрейд не шутит, попробую поговорить с глюком, тем более язык, кажется, уже не напоминает собой кусок окаменевшего хозяйственного мыла. Собравшись с силами я сказал в темноту: — Если у меня не лопнули глаза, то, пожалуйста, включи лампочку… И я расскажу всё, что знаю. — Йып! — раздалось из темноты, а миг спустя на глаза обрушился обжигающий свет мощного прожектора… … И лишь проморгавшись от мгновенно выступивших слёз, я понял всю глубину своего заблуждения. Прожектор оказался десятком неярких светодиодов, это просто глаза слишком привыкли к темноте. А ещё я наконец-то смог увидеть хозяйку голоса. Стройная девушка с тёмными, едва ли достигающими плеч волосами, одетая в расстёгнутый, завязанный рукавами на поясе комбез, напоминающий рабочую робу не то механика, не то автослесаря, и серую майку. Взгляд её был странен и пугающ. Наверно, так энтомолог смотрит на очередную редкую бабочку, чей трупик через считанные секунды будет приколот заколкой на почётном месте в его коллекции; или так смотрит строгий препод, принципиально не берущий взятки, на студента, впервые представшего пред его светлые очи в день экзамена, не способного при этом даже вспомнить, на какой предмет он пришёл сдаваться. — Здрасьте, — кажется, я не заикался. И, вроде бы, даже смог выдавить из себя улыбку. Надеюсь, не сильно кривую… — Меня зовут Валера. А вас? Вопреки ожиданиям, холодный взгляд учёного довольно быстро смягчился, а девушка, забавно склонив голову к плечу, слегка улыбнулась: — Ментальная модель плавучей базы Северного Туманного флота «Память Кирова». Всё, что я смог сделать — это пучить глаза и беззвучно плямкать губами. И всё по одной простой причине: внезапно ставшая кристально чистой память выбросила на поверхность несколько эпизодов старого японского аниме, смотренного некогда по пьяной лавочке с соседом по комнате в общаге. Там фигурировал некий Туманный флот, состоящий из кораблей, не то управляемых искинами, не то ими же и являющихся. И этот флот жёстко нагнул человеков, перекрыв практически всё морское сообщение и парализовав коммуникации. И остро пожалелось, что смотрел вполглаза, изредка отвлекаясь на особо пафосные речёвки главгера от долгожданной книги, наконец-то попавшей в мои руки. Да и сознание тогда было далеко не в идеальном состоянии: экзамен, последний за сессию, сдан не далее, как утром, а голова основательно нагружена алкогольными парами в процессе долгого и вдумчивого празднования в ближайшей к универу бюджетной забегаловке-разливайке. — Меня на органы разберут? — Зачем? — удивлённо вскинула брови ментальная модель. — Я тебя что, сто двадцать семь часов, сорок одну минуту и одиннадцать секунд вытаскивала из состояния окончательной деактивации головного мозга только для того, чтобы пустить потом на запчасти, совершенно никому не нужные и не подходящие? Это нерационально. Я, кажется, не смог подавить вздох облегчения. — Просто… Просто не уверен, насколько корректны имеющиеся у меня данные с тем, что творится в окружающем мире. Ментальная модель плавучей базы покачала головой: — Корректность сведений оставим на потом. Тем более, ты ещё не восстановил полностью свой функционал. Поэтому подробнее расскажешь позже, — и по её ровному тону стало абсолютно понятно — расскажу всё, что знаю, знал, не знал, но догадывался — в любом случае, захочу я того или нет. — Первые вопросы ты слышал. На один, будем считать, ответил. Ответь теперь, откуда ты взялся в в этом квадрате, — девушка легко повела рукой, и передо мной развернулась полупрозрачная, очень детальная карта, расчерченная на вполне знакомые ещё со школьных уроков географии квадраты, образованные пересечениями долготы и широты. Особо выделялся яркой, жирной границей один из них, находящийся, если я правильно понял смутно знакомый рельеф, аккурат посередине между берегом и небольшим островком. — Ответишь, и можешь отдохнуть. Я честно всмотрелся в подсвеченную область. И покачал головой: — Понятия не имею. — Не помнишь? — Скорее, не знаю, — я посмотрел прямо в прикрытые густыми ресницами глаза. — Тем более это, если правильно понимаю, Северный ледовитый океан… А тонул я на черноморском побережье.***
Чем дольше она слушала человека, тем меньше понимала, что происходит. Всплеск и кратковременное изменение гравитационных констант просто физически не попадали в рамки, требуемые для пространственного прокола, плюс оборудование «Мурманска», пусть и далёкое от стандартов РТР, всё равно должно было локализовать кратковременные темпоральные аномалии и характерные для них искажения плотности планетарной магнитосферы. Но — не обнаружило. Потому за одну из равновероятных рабочих версий можно принять спонтанный пространственный пробой. Иначе, не имея должных данных для анализа, проще ядро в перезагрузку отправить, чем придти к какому-либо правдоподобному, рациональному, логичному выводу. — Да я сам в шоке, миледи, — продолжал человек Валера тем временем. — Спешу в гостиницу, никого не трогаю, шаг лёгкий, как-никак, а с моря ветерок сильный, попутный, и тут смотрю — одного гуляку с набережной в воду сдуло, он через парапет на куртке, как на парашюте, перемахнул. Глядь — следом второй туда же, ни разулся, ни рюкзак не сбросил. Я и подумал — авось, и мне там место найдётся. Ну и прыгнул следом. Кажется, позади меня ещё кто-то к парапету бежал, но достоверности этой догадки гарантировать не могу. — Хороший пловец? — Да ни в жисть! — замотал головой Валера. — Мой потолок — на ровной воде стометровка, желательно в бассейне. Крытом и тёплом. В разум ментальной модели стали закрадываться сомнения относительно психологического здоровья объекта. — То есть, не умеешь плавать? — Умею, — запротестовал человек. — В бассейне. Или с маской и трубкой при спокойной воде. — Но полез ведь? Человек попытался развести руками, но, столкнувшись с упрямством фиксирующих ремней, только пожал плечами: — Полез. Эффект лемминга, не иначе, извилины мне коротнул. — Что такое «эффект лемминга»? Валера забавно нахмурил брови и сморщил нос. — Есть такие северные зверьки. Мелкие и скорбные разумом. Когда их становится очень много, а территория, на которой они обитают, наоборот — делается бедной и нищей на пищу, то они поднимаются в миграцию. И часто у лидеров стада леммингов путь один — до ближайшего обрыва в море, где почти всё, а временами — и совсем всё — стадо и тонет. — То есть, — персонификация, прищурившись, посмотрела на человека, — ты признаёшь у себя скорбность разума и доминанту стадных инстинктов? Человек Валера упрямо мотнул головой: — Не признаю. Прыгал-то я на авось. А он такой, шибко уж могутный и невычислимый. Может, не вынырни я на Крайнем Севере, так и спас бы или того чудика, или другого. Ну, или совсем бы утоп. «Память Кирова» всё больше понимала, что понимает всё меньше и меньше из того потока абстрактных речевых оборотов, коими то и дело сыпал человек. Кажется, ещё одна-две попытки понять смысл и логику его действий, и её ядро уйдёт на принудительную перезагрузку и полный краш-тест базовых алгоритмов и операционно-прикладной логической среды. — В шторм, — кивнула «Память Кирова». — В шторм, — подтвердил человек. — Не умея плавать. — Ага, — широко улыбнулся Валера. — Спасать других. — Истинно так, миледи. — Человек Валера, — персонификация плавбазы внимательно всмотрелась в лицо объекта, во всех доступных режимах снимая и анализируя данные мимической активности, движения глазных яблок, давление в них и частоту сокращения и расширения зрачков, уровень и глубину дыхания, пульс, температуру кожи и внутренних органов, мозговую активность, мелкую, несознательную моторику и даже такую мелочь, как частоту глотательных движений и количество вырабатываемой слюны и желудочного сока — и не смогла найти и малейшего следа, подтверждающего, что мозг человека претерпел за время комы существенные повреждения и теперь удерживает сознание объекта в фазе алогичной псевдореальности. — Человек Валера… Ты что, дурачок?