***
Флагман пребывала в странном состоянии непонятного, совершенно алогичного возбуждения. Спокойно сидеть в удобном кресле абсолютно не получалось, зато совершать хаотические циркуляции вокруг стола и вдоль стен — очень даже. Она мельком заподозрила, что каким-то образом смогла подхватить от человека расстройство когнитивной деятельности, но ни экспресс-тест, ни полный краш-тест отклонений от эталона не выявили. Анхелла даже отключила эмулятор эмоций и уже без него прогнала весь пакет отладочных алгоритмов, но и такая проверка никаких недекларированных функций или подозрительных эвристических и сигнатурных хвостов не нашла. Значит, нужно поднять логи и тщательно их перепроверить. Что-то, имеющееся в биологическом сопроцессоре и явно не детектируемое, буквально тянуло её обратить внимание на обособленные от основных оперативных массивов ячейки защищённой памяти, хранящие датастрим за последние планетарные сутки, резервную копию личностной матрицы и полный сводный журнал логов. Заняв место в кресле, персонификация линкора закинула ногу на ногу и, на автомате подхватив камушек, прикрыла глаза, поднимая полный листинг логов и запуская параллельно дополнительные диагностические, эвристические и поисковые модули. Прохлада и гладкость камня, поглаживаемого кончиками пальцев, посредством тактильной связи передавали дополнительное ощущение спокойствия и уверенности. Тоже странно — отметил вспомогательный поток сознания. Камень. Обычный. Полупрозрачный. Никаких следов искусственной обработки. Никаких посторонних химических или биологических включений. Но поди ж ты — оказываясь в руках персонификации, действует как мощный алгоритм оптимизации и стабилизации, работающий с наивысшим приоритетом. Заметка мелькнула, получила идентификационный номер и отправилась в архив, выделенный “Архангельском” для вопросов по аномалиям, не влияющим на текущую ситуацию, но требующим ответа. Или, хотя бы, какого-нибудь пояснения. Тем временем во внутреннем оперативном объёме аватары тянулся почти бесконечный листинг логов. Анхелла не торопилась, вдумчиво изучая каждый пункт, и потому, когда искомый источник непонятного возбуждения был таки найден, идентифицирован, каталогизирован и вынесен в отдельную область памяти, ничуть не удивилась неожиданно долгому процессу поиска. Восемьдесят четыре целых, шестьдесят три тысячных секунды против привычного пятисекундного скороллинга. Если бы она не сознательно работала в замедленном режиме, то решила бы, что пора подавать запрос Верховному флагману о переводе в эсминцы или сторожевики в связи с недостаточной ёмкостью процессорных ресурсов. Анхелла не сдержала улыбку, представив себя на миг на месте патрульного малотоннажного корабля. — Чего только в биологический сопроцессор ментальной модели не придёт, — пожаловалась она вслух столу. А после этого, забыв даже о камушке, подняла все ассоциативные и рабочие слои, связанные с найденным пунктом логов. Поднять бы датастрим, да времени и ресурсов займёт больше, чем просто вызвать Киру с просьбой принести нужное оборудование. — Кира, зайди ко мне, — отправила она сообщение плавбазе. — И возьми из хранилища объекты 121.17-6 и 121.17-6/1, а так же изделие 617.121-249-07. — Прибуду в течение трёхсот восьми секунд, флагман, — тут же пришёл ответ от подчинённой. Анхелла, закрепив поднятые слои в зоне приоритетного внимания, с удивлением заметила, что персонификация находится в состоянии повышенного напряжения. Сделав несколько медленных глубоких вдохов, флагман расслабилась, рассеянно катая в руках округлый камень. Подняв его на уровень глаз, приглушила все сенсоры, оставив только те, что имелись в аватаре. Странные ощущения. И впечатления. Полупрозрачный камушек плохо пропускает свет видимого диапазона, что совершенно не мешает крапинкам, содержащимся в нём, отражать те крохи нанометровых волн узкого спектра, что, всё же, просачиваются через кристаллическую структуру фрагмента породы. И от этого кажется, что внутри камня мерцают разноцветные звёзды, а иногда и вовсе — вспыхивают сверхновые, подсвечивая изнутри рассеянные туманности, сформированные микротрещинами и внутренними дефектами предмета… — Флагман? Анхелла тряхнула головой, сбрасывая наваждение, покатала пару секунд камень на ладони и с беззвучным вздохом убрала его в стол. — Активируй оборудование, Кира, мне нужна твоя помощь. Ментальная модель плавбазы без дополнительный пояснений включила декодер, соединённый с миниатюрным аккумулятором и голопроектором. Так же молча установила малый банк данных в устройство связи человека, а последнее подключила к входному слоту декодера. — Ищем что-то конкретное? — Да, — кивнула флагман. — Визуальные статические растровые изображения, папка хранения… — Анхелла, подключившись к системам управления голопроектора, дождалась, пока устройство связи человека активируется, и быстро открыла нужную директорию. Поиск среди жалких восьми тысяч изображений не занял много времени — декодер при обнаружении устройства сделал полный бинарный слепок носителя и взаимодействующего с ним накопителя данных, так работать не в пример быстрее и удобнее, чем напрямую взаимодействовать с медленным банком, пусть даже и до крайности примитивным и неэффективным, как и все устройства, унаследовавшие двоичную логику. — Вот, — Анхелла сохранила результаты поиска в отдельный защищённый сектор памяти. — Присмотрись, ничего знакомого не видишь? Кира почувствовала, что её ядро готово экстренно уйти в режим отладки. Не глядя сев на стул, она, не отрывая взгляда от развёрнутого объёма с извлечёнными изображениями, с трудом удерживаясь от алогичного заикания, спросила персонификацию линкора “Архангельск”: — Это… Это как?!.. — Мне тоже интересно. Особенно датировка поверх части изображений. Сохрани эти визуальные данные, — флагман тяжело поднялась из-за стола, вновь бросила взгляд на висящие в воздухе картинки, — и пойдём выяснять, откуда у человека Валеры взялись рисованные изображения ментальных моделей Второго оперативного восточного флота Тумана, к тому же датированные серединой второго десятилетия текущего века.6. А вместо сердца - плазменный мотор!
22 мая 2017 г. в 14:18
Ладонь скользит по двусмысленно упругой и тёплой поверхности трекбола.
Вж-ж-жи-ы-ых!
И краем глаза замечаю, как мимо проносятся решётки пола, рельсы, сервисные боты Киры.
— Й-и-ых-х-ха! — вопль вырывается непроизвольно, но за него ни разу не стыдно.
Сделав круг почёта, сбрасываю скорость и уже совсем медленно подгоняю аппарат к Туманницам. “Ворошилов” при дневном свете очень даже блондинка, а у Киры, оказывается, обычный цвет глаз — сине-фиолетовый.
— Миледи, я вас обожаю! — и улыбку удержать никак не могу. А работали бы слёзные железы — и вовсе бы разрыдался от умиления, восторга и восхищения талантом прекрасных созданий Тумана.
Нет, какая-то часть сознания понимает, что персонификация — что-то вроде надстройки к ядру Туманницы, а основа — вообще ахренеть-сколько-тонн металла и всевозможных бабахенвафель, заточенных под непрерывный геноцид выходящих в море и поднимающих орудия на исполнителей блокады, но… Но всё равно, хоть тресни, не ассоциируются вот эти вот искренне улыбающиеся, довольные выполненной работой девушки с кораблями-искинами.
— А прыжковые двигатели почему не проверил? — всё так же улыбаясь во все тридцать два, поинтересовалась Кира, попутно сформировав вокруг моей ультранавороченной каталки полусферу диагностических полей.
— Ым… А они тут тоже есть?!
— Пластина переключения режимов под трекболом, активация подъёмом ладони, — разъяснила “Ворошилов”, с совершенно непонятным выражением лица изучая меня.
Я опустил голову, рассматривая системы управления, симметрично установленные на обоих подлокотниках мобильной капсулы. И вправду, пластинка сенсора усечённым полукругом охватывает ближайшие ко мне окружия трекболов. Сходу и не заметишь — цвет лишь чуть-чуть отличается от общего тёмно-серебристого.
— Кира, можно?
— Конечно, — кивнула девушка, деактивировав окружающее меня поле лёгким взмахом руки.
Откатившись подальше от ментальных моделей, я вдавил сенсор. Ни толчка, ни давления, ни ветра. Только периферийное зрение отметило, как изменился угол обзора, да низкая крыша близстоящего ангара внезапно стала вровень с глазами.
Рука автоматически катнула трекбол вперёд, и капсула, преодолев наивысшую точку взлёта, чуть качнувшись, по пологой дуге пошла на приземление.
Ещё два десятка прыжков и я, довольный аки помытый слон, про себя напевая рефреном: «Страна дала стальные руки-крюки, а вместо сердца — плазменный мотор!..», вновь вернулся к Туманницам.
— Я ваш должник, миледи, — а улыбка сама по себе лезет на лицо, и удержать я её совершенно не в силах.
— Да ладно, — смутилась персонификация крейсера “Ворошилов”.
— Запомню, — синхронно с ней ответила Кира.
— А можно зеркало ненадолго сделать?
Кивнув, Кира сформировала висящую в воздухе панель, а я получил возможность рассмотреть себя во всей сомнительной красе.
Мда… Укатали сивку крутые горки...
Нет, был бы на берегу, определённо — последние портки бы продал, но, как минимум, в ресторан девушку бы сводил. Кира показывала снимки моего тельца до того, как она взялась за починку. Чего и говорить — та переломанная, разорванная кучка органики, удерживаемая в относительно фрагментированном состоянии исключительно за счёт лоскутов кожи да местами почему-то не порвавшимися нитками сухожилий, на человека походила мало. Точнее — никак. А Кира молодец, буквально на коленке собрала то, что ещё можно сохранить, и там же, на коленке, вернула к жизни. В принципе, теперь даже на человека похож более-менее. Поправка — на человека, выжившего после подрыва мины-лягушки или ещё какого эха войны.
Из зеркала на меня смотрел мутный гоблиноид с болезненно белой кожей, утыканный трубками и датчиками персональной системы жизнеобеспечения, уютно разместившийся в глубоком кресле капсулы. Сам аппарат, разработанный персонификацией “Ворошилова” и слегка доработанный Кирой, отдалённо походил на металлическое яйцо, которому срезали часть скорлупы и, избавившись от начинки, нафаршировали всевозможными системами контроля, поддержания жизни, управляющими агрегатами и ещё фиг пойми чем.
Но в целом, даже с поправкой на мою ныне яркую и весьма неординарную внешность, выглядит очень даже внушительно. Не Хокинг, конечно, но футуристичный профессор Ксавьер — очень даже. Даром, что из одежды только бронепамперсы СЖО да нашлёпки сенсоров.
Вообще, прекрасно, что хоть с бритьём вопрос отпал, причём фундаментально: после какой-то из экспериментальных гормонально-витаминных смесей Киры, коими она пыталась меня реанимировать и подтолкнуть организм к самовосстановлению, вся растительность из уцелевшего тела выпала, а волосяные фолликулы, проскочив период реактивной деградации, и вовсе самоустранились из кожных слоёв.
Так что я теперь лысый и гладкий во всех местах. Даже в ушах и носу.
Кира, опять же, обещала исправить недоработку, всё же назальная растительность — штука эволюционно обоснованная и человекам очень необходимая. Особенно если иммунитет угнетён капитально.
Внутри базы воздух стерилен и постоянно гоняется через массу очистных фильтров: Туман Туманом, запредельные технологии и всё такое, но технику безопасности никто не отменял. Так что там можно и так дышать. А здесь, снаружи, от ветра и низкой температуры защищает тоненькое силовое поле, генерируемое самой капсулой.
— Миледи, как насчёт вернуться под защиту крыши и стен? — заметив первые мокрые пятна, расплывающиеся по металлическому полу, предложил я девушкам.
— Испытания завершены, результаты приемлемы, — озвучила свои мысли Кира и, кивнув, согласилась: — Можно возвращаться.
Осторожно подкатив к девушкам, я пристроился в арьергард аватаре плавбазы, почти без напряжения выдерживая скорость пешего хода. Благо, умная начинка капсулы брала на себя львиную долю практически всех моментов, связанных с управлением, так что ненароком сбить девушек я не рисковал.
И буквально тут же рядом появилась любопытная моська блондинки:
— Человек Валера, а теперь ты создашь мне имя?