Мохито

— Гарак! — Джулиан схватил его за запястье, и метку заполнило ровное приятное тепло. Точно такое же словно изливалось из пальцев Башира. Гарак обернулся, но не спешил отнимать руку. Джулиан заметно волновался, на плече его висела аптечка. — Что-то случилось, доктор? — счёл нужным спросить Гарак. — Я так рад встретить вас, — Башир вздохнул. — Боюсь, сегодня я не смогу составить вам компанию, мы с шефом О’Брайеном отправляемся на Баджор… И вряд ли вернёмся в скором времени, — он словно оборвал сам себя. — Неважно! Я только хотел спросить… Вероятно, вы не ответите мне, но всё же я должен попробовать. — В чём же дело, любезный Джулиан? — Гарак по-прежнему чувствовал прикосновение, да и стояли они так близко, что ощущалось тепло человеческого тела. Не хотелось прерывать этот странный миг. — Я предположил, что родственные души распознают друг друга в первую ночь, — чуть смущаясь, продолжал Джулиан. — Но как?.. Гарак, скажите, у кардассианцев есть особенные метки на теле? Может быть, совпадающий узор чешуи? Вы могли бы мне показать… — Джулиан, я же говорил, никаких прямых вопросов. — Простите, — и доктор отступил на шаг, унося с собой клочок тепла. — Мне нужно идти, но я ещё вернусь к этому разговору. — Удачи вам, Джулиан, — кивнул Гарак. Пусть на запястье уже не смыкались горячие пальцы, метка пульсировала, почти опаляя кожу. Вернувшись в магазин, Гарак на мгновение приподнял рукав — надпись во всей своей каллиграфической чёткости сияла так ярко, будто совсем не желала прятаться и выцветать. «Это всё-таки он», — Гарак растерянно остановился у рабочего стола. Не было никаких иных вариантов, но главное, пожалуй, состояло в том, что Гарак ещё не решил, как к этому относиться. Кроме того, ему не верилось до конца, что Джулиан действительно только этой ночью подумал о метках. Нет, это слишком напоминало игру, и Гарак уже готов был признать в докторе игрока умного и опытного. Собственная неспособность чётко определить, кем на самом деле является молодой доктор, угнетала. Гарак поспешил заняться работой — монотонные действия успокаивали и отвлекали, но уже через пару часов эмоциональное состояние резко изменилось. Конечно, тонуть в одиночестве Гараку было не впервой, но тут он замер, поражённый тем, что помимо этого совершенно привычного ощущения, закрадывается обида и… жажда получить внимание, жажда быть оценённым. В замешательстве Гарак оглядел магазин, точно ожидал увидеть что-то, так влияющее на него, а потом зло отбросил в сторону падд, куда вносил данные. Это были не его эмоции, они принадлежали юному и одинокому доктору, Джулиану Баширу, его родственной душе. И трудно было понять, что раздражает сильнее — само это накатившее ощущение или то, что Джулиан прямо сейчас страдает от желания произвести впечатление на… шефа О’Брайена?! Гарак прошёлся по магазину, стараясь успокоиться. Взять под контроль эти почти детские чувства он мог запросто, но его буквально бесил сам факт их появления. Первый ощутимый сигнал сближения. А ведь он даже ещё не разложил по полочкам, не смог раскусить в полной мере... Хотя именно эти эмоции казались такими хрупкими, такими совершенно незамутнёнными. Можно ли подделать их, можно ли обмануть связь? Признаться, Гараку не было это известно. *** На Баджоре некогда было размышлять о кардассианских загадках. Джулиан рассчитывал, что у него появится возможность лучше узнать О’Брайена, но в итоге получил только разочаровывающую обиду. Был ли он на самом деле таким раздражающим или просто у шефа выдался день плохого настроения, но поговорить не получилось. Несмотря на то, что именно Джулиан был главным лицом в этой вынужденной командировке, он очень скоро стал чувствовать себя обузой. К сожалению, и его знания, и вся аптечка не могли помочь в конкретном случае — Сирах умирал, оставалось ему совсем немного. Иногда Джулиана охватывала беспричинная злость, но он старательно боролся с собой, отчасти недоумевая, потому что прежде даже самые рутинные обязанности не становились причиной для гневной вспышки. Возможно, так влияло возбуждение, нездоровая атмосфера самой деревни или же демонстративное поведение Майлза, который отчаянно не желал видеть Джулиана другом, как бы тот ни старался. Ближе к вечеру Джулиан подумал, что успел привыкнуть к обществу Гарака, и кем бы тот ни был, но рядом с ним ему было куда спокойнее, чем здесь. *** Гарак плохо спал в ту ночь. Ему отчего-то снились испуганные баджорцы и вихрь в небесах. Никогда не склонный к подобным сновидениям, он то и дело просыпался и подолгу всматривался в темноту. В какой-то момент это так измотало, что Гарак оставил постель и занялся расчётами для новой выкройки. Всё-таки в искусстве портного была своя невыразимая прелесть, и иногда именно это примиряло его с действительностью. В магазин он тоже пришёл значительно раньше. Сегодня был удачный день, к нему то и дело заходили — приобретали готовые вещи или оставляли заказы, но всё же Гарак чувствовал себя так, будто находился в голокомнате и все посетители были лишь порождением программы, которая вот-вот закончится. Поправляя складки платья на одном из манекенов, Гарак вдруг ощутил необъяснимую тревогу, привкус адреналина. Это чувство, такое знакомое, но так давно не заглядывавшее к нему, заставило оглядеться в поисках опасности. Что-то угрожало его жизни!.. Но нет, в магазине никого не было, никто не входил, не потрясал оружием, не скрывался в тени. Нахмурившись, Гарак потянул вверх рукав — метка потемнела, каждая буква впечаталась так глубоко, так ярко… — Что там такое происходит, Джулиан? — вслух спросил Гарак, но тут же ощущение схлынуло. — Неужели ты справился? Разговор с тем, кто не слышит, показался Гараку смешным и нелепым. И это означало только одно — ему придётся научиться жёсткому контролю над связью, иначе она превратит в руины всё, что он успел выстроить здесь. *** — Так как же прошло ваше путешествие на Баджор? — с улыбкой спросил Гарак, и Джулиану вдруг стало не по себе. Хоть он уже пообещал шефу О’Брайену рассказать желающим послушать историю о том, как тот сам едва не стал Рассказчиком, но отчего-то именно сейчас говорить не хотелось. Будто бы Гарак на самом деле уже что-то знал. — Рутина, не более того, — отмахнулся он. — Хотите, я закажу для вас какой-нибудь напиток? — Мне казалось, что раньше вы с большой охотой повествовали о рутине, — Гарак усмехнулся. — Что же на этот раз заставляет вас отказаться от привычного поведения? Ваш пациент умер? Вы считаете это врачебной неудачей? — Он умер, да, — признал Джулиан, так и не сделав знак Кварку. — Но с этим ничего нельзя было поделать. Перед временем медицина всё же ещё так… слаба. Я не хотел касаться этой поездки по другому поводу. — Почему? Гарак так внимательно смотрел на него, что Джулиан всё же позволил себе сказать: — Как вы думаете, Гарак, я раздражающий? — Отчего вы спрашиваете об этом, доктор? — бокал Гарака давно опустел, но он машинально поднял его над столом, лишь в последний момент заметив оплошность. — Мне кажется, что… ко мне странно относятся на станции, — выдал свои опасения Джулиан. — Я бы сказал, что чувствую себя спокойно лишь рядом с вами. — Неужели вы перестали считать меня шпионом? — Гарак опять улыбнулся. — О, нет, совсем не поэтому, — но Джулиан и сам был готов рассмеяться. — Совсем не поэтому. Вы определённо работаете на Кардассию. — Как вы противоречивы сегодня, Джулиан, — и Гарак подозвал Кварка, чтобы заказать новую порцию сока. — И мне мохито, пожалуйста, — добавил Джулиан, когда ференги посмотрел в его сторону.