Мохито

Пока Джулиана не было на станции, Гарак почувствовал себя достаточно свободным, чтобы завершить наконец своё личное расследование. Получив последние данные, он надолго задумался. Приходилось признать, что Джулиан, каким бы он ни казался на первый взгляд, сумел скрыть очень опасные сведенья. Он утаивал их настолько блестяще, что никто и не заподозрил в нём изъян. Даже сам Гарак… почти попался на внешнюю безалаберность. Всё это время рядом с ним находился удивительно умный и, похоже, невероятно хитрый молодой человек, чьи физические и ментальные способности заметно превышали человеческие. Насколько легко и прекрасно он играл роль обычного, взбалмошного и немного надоедливого! Гарак восхитился этому, ему вспомнилось: «Не такой победы, Гарак», он наконец-то заметил двойное дно в вопросе: «Скажите, Гарак, вы не устаёте… столько лукавить?» И, конечно, совершенно ясно стало, почему Джулиан сказал «Откуда вам знать, не монстр ли я?» Да, такие, как он, по-своему являлись монстрами. Они стояли за чертой, вне закона. Тем удивительнее для Гарака было желание Джулиана поступить в Звёздный флот. От информации, что сейчас оказалась в руках Гарака, буквально зависела карьера и жизнь юного доктора. — Как легко было бы всё разрушить, — произнёс вслух Гарак. Он, безусловно, не собирался открывать Джулиану, насколько осведомлён о нём. Но осознание, с кем он уже столько раз делил ужин и ланч, откликнулось головной болью. Гарак потёр висок, и боль будто успокоилась, почти исчезнув. Один шаг, и Гарак освободился бы от родственной души, убрал бы Джулиана чужими руками. Но хотел ли он этого? Желал ли расстаться с ним? Жаждал ли иллюзии свободы? Вовсе нет, потому следовало как можно скорее уничтожить всё это, каждый файл, всякое упоминание. Потому что никто не должен был знать, каков его Джулиан на самом деле. *** Джулиан проснулся от головной боли. Он не страдал мигренями прежде, но, безусловно, прекрасно распознал у себя именно этот недуг. Прошло не так много времени с того момента, как история с маки наконец-то затихла, и в первую очередь Джулиан подумал, что в мигрени виноват стресс этих последних дней. Ещё вчера вечером он увлёкся, дочитывая последние главы «Бесконечной жертвы». Произведение было странным — по человеческим меркам — и Джулиану предстояло разгадать сразу две загадки. Первая заключалась в том, отчего же Гараку так сильно нравится именно оно, вторая — отчего он предложил обратиться именно к кардассианской циклической эпопее, которая говорила о бесконечной и бессмысленной преданности государству. Вероятно, эта самая цикличность и вызвала приступ боли. Джулиан отыскал у себя подходящий препарат и уже через минуту почувствовал себя лучше. Впрочем, боль отступила недалеко, ощущалась тянущим чувством в висках. Джулиан с неудовольствием отметил, что она наверняка вернётся. Он провёл несколько тестов и обнаружил, что никаких показаний для возникновения мигреней нет. Тем страннее было его состояние. Джулиан понадеялся, что ланч с Гараком, как это и бывало в последнее время, принесёт ему спокойствие и уничтожит тревогу. Разговоры с Гараком стали его личным маленьким убежищем, и сегодня Джулиан рассчитывал воспользоваться этим совершенно целенаправленно. Однако едва он увидел Гарака, как стало ясно, что с тем далеко не всё в порядке. Чуть более раздражительный, чем всегда, Гарак сначала долго жаловался на незадавшийся день, чего с ним не происходило раньше — обычно он находил место для иронии и улыбки гораздо чаще — а затем внезапно сказал: — Надеюсь, я не утомляю вас, доктор. — Нет, — поспешил уверить его Джулиан. — Я поздно лёг. — Развлекали кого-то из своих девушек? Этот вопрос причинил Джулиану боль, хотя это было совершенно неадекватное ощущение. Гарак не мог знать, что никакие девушки больше не интересовали Джулиана. Даже Джадзия. Даже Мелора. — Вовсе нет, дочитывал «Бесконечную жертву», — ответил он. Гарак на мгновение стал таким, как обычно. Но стоило Джулиану хоть немного расслабиться и… Гарак неверно понял его замечание насчёт романа, обозлился на толпу в реплимате, отказался идти к Кварку или куда-либо ещё. С ним явно творилось что-то совершенно непонятное. Джулиан перенёс и эту раздражительность, и резкие замечания по поводу его самого, потому что осознал — на самом деле Гарак испытывает боль. Его собственная мигрень тоже усилилась, но пока не мешала соображать. — Гарак, вы в порядке? — спросил Джулиан, мгновенно забывая, как его только что обвинили в узости взглядов. — В полном, — неубедительно отозвался тот. — Вы выглядите неважно, ваша кожа побледнела, а зрачки сузились… — Джулиан не собирался выслушивать ворчание, не позволил Гараку убежать в обсуждение литературы. Подхватив его под локоть, он уже решил отвести его в медотсек, отчего-то уверенный, что сейчас Гарак уступит, но… — В этом нет необходимости, — сказал Гарак жёстко, вздрогнув от его прикосновения. — Возможно, однако сделайте мне одолжение. — Если быть честным, доктор, я уже немного устал делать вам одолжения. Со мной всё в порядке, я нуждаюсь лишь в покое, а не в лечении. Извините меня, но, похоже, я потерял аппетит. И Гарак ушёл. В висках Джулиана плескалась боль, настолько сильная, что даже чуть темнело в глазах, но гораздо больнее было услышать «устал делать вам одолжения». Значило ли это, что Джулиан позволил себе поверить, будто Гараку нравится разговаривать с ним, а на самом деле кардассианец просто отлично скрывал раздражение, подобное тому, что всякий раз проступало на лице Майлза? «На что ты надеялся?» — спросил Джулиан сам себя, ощутив бесконечное одиночество. — Что это с ним? — раздался голос Киры. — Не знаю, — Джулиан даже попытался улыбнуться. О еде думать совершенно не хотелось, уж лучше было вернуться в медотсек. *** Боль пришла ночью, разбудила, как настойчивый любовник. Она разлилась по всему телу, но сильнее всего вгрызлась в виски. Гарак не сразу, но всё-таки понял, в чём дело, и его затопило отчаяние. Имплантант. Он вышел из строя. Это должно было случиться. Он занимался самообманом все эти месяцы, испытывая всё большую тягу к эндорфинам, которые так украшали медленную пытку проживанием на станции. Месяцы… И снова самообман, потому что десять, двадцать, тридцать месяцев кажутся всё ещё не такими страшными, как года. Гарак поднялся, не отдав команду зажечь свет. Даже в полумраке он видел метку на запястье. Сейчас это казалось особенно неуместной шуткой. Сколько он сможет удерживать боль внутри себя, пока Джулиан не почувствует то же самое? Он вообще не должен вмешивать сюда Джулиана! Избежать этого всеми силами, всеми возможными способами. Оттолкнуть его. Разве Гарак не заслужил пытку, разве не сам себя обрёк на неё? Незачем вовлекать в это родственную душу, пока у Джулиана есть возможность сбежать. Пока не произошло закрепления. Отвлечься от боли было сложно, не помогала работа или литература. Лишь когда Джулиан заглянул к нему, неприятные ощущения словно бы уменьшились, но Гарак сразу же осознал — связь! Ему становится легче, когда Джулиан рядом, потому что тот забирает боль на себя. Дать себе небольшую передышку — как велик был соблазн! За многословием Гарак скрывал от Джулиана своё состояние, выстраивал защиту, способную не позволить личным страданиям убегать по связи прочь. Вряд ли он очень преуспел, но всё-таки… Удержать резкие замечания не хватало концентрации. Однако Гарак понял, что провалился, не тогда, когда в глазах Джулиана мелькнуло удивление, а только лишь почувствовав прикосновение горячих пальцев. — В этом нет необходимости, — возражение вышло более жёстким, чем он бы хотел. Виски сжало спазмом, в глазах потемнело. И дальше… дальше говорила только боль, во всех этих словах не осталось самого Гарака. Он будто наблюдал со стороны, наблюдал в отчаянии, понимая, что предаёт доверившегося ему Джулиана. Предаёт самым болезненным и подлым образом. Как много всего таилось в одной краткой фразе: «Я уже немного устал делать вам одолжения». *** Обезболивающие не слишком помогали, Джулиан чувствовал, что теряет внимательность, Дакс показалась ему идеальным собеседником, которому можно было бы выложить свои опасения. В таком неприятном состоянии требовалось проговорить проблему вслух, и Джулиан надеялся, что Джадзия подскажет ему верное решение. Но Дакс его разочаровала и разозлила. — Почему он должен доверять тебе? Разве вы действительно друзья? Взгляд Джадзии прожигал насквозь. Джулиан сделал над собой усилие и солгал настолько хорошо, насколько только мог: — Нет, конечно, нет. Я ведь и сам не могу до конца доверять кардассианскому шпиону. — Вот именно, — она чуть сощурилась, словно на самом деле произнесла совсем другую фразу. Например «Вы отвратительно лжёте, доктор». Джулиан почувствовал настоящую горечь, осознав до конца, как желает услышать эти слова от Гарака снова. Что бы ни сказала Джадзия, на что бы она ни собиралась намекнуть, но в итоге Джулиан измучил себя размышлениями, пока не решился встретиться с Гараком и прямо объяснить, насколько… неоднозначно всё, что он к нему чувствует. Пускай это станет последней точкой, пускай Гарак отвергнет его прямо, наконец! Только не это мучительное ощущение, схожее с тошнотой, которое заставляло Джулиана снова и снова прокручивать в памяти диалог перед несостоявшимся ланчем. Он как раз вышел из турболифта, намереваясь убедиться, что Гарака нет в магазине, а заодно давая себе возможность чуточку оттянуть сложный разговор, как услышал знакомые голоса. Гарак беседовал с Кварком.