Выкорми ворона, и он выклюет тебе глаза

Чужие тёплые губы оставили порозовевшие отметины на ледяной коже побелевших пальцев. Вортигерн подобно слепцу ступил на зыбкую почву непонимания и смутных, как туманы тёмной реки*, догадок. Его рука дёрнулась прежде, чем он успел приказать ей сделать это. От губ Артура исходила опасность, как и от его рук, как и от него самого. — Ты не должен приходить так часто, — уверенно заявил он, принимая от племянника в дар очередную книгу. Ему казалось, что каждый раз Артур позволяет себе подойти чуть ближе, но он списывал это игру воспалённого ума. — Почему? — Артур пожал плечами и трогательно приподнял брови. — Я твой пленник, а не друг. — Разве я не могу подружиться с пленником? — Это было бы извращённое понятие о дружбе. — Всё равно, — отмахнулся Артур. — Ты не пленник и не друг, ты мой дядя, — он скрестил руки на груди, отчего кожаная куртка скрипнула, сильнее обнимая широкие плечи. — Прекрати цепляться за столь призрачные родственные связи, — Вортигерн плавно опустился на ветхий табурет, словно это был трон. Он держал подбородок прямо, с горделивой осанкой расправив плечи, словно корона всё ещё венчала его голову. — Нам придётся держаться друг за друга, нас слишком многое связывает: семья, любовь, кровные узы,  — Артур говорил серьёзно, и это сбивало Вортигерна с ног. Это ловушка, проверка? Наказание? Он хочет приручить, привязать к себе? Или это попытка тонкой игры на потрёпанных струнах очерствевшей совести? — У тебя извращённое представление о любви. — Ты прав. Улыбка Артура стала слишком двусмысленной. — Эту игру привёз один купец с востока, — следующий вечер Вортигерн вновь делил со своим племянником, как и прошлый, и вечер до этого, и все вечера на протяжении минувшего месяца. Он расставлял занятные фигурки на поле из чёрных и белых клеток и искоса наблюдал за всегда чуть насмешливым лицом нынешнего правителя. — Ты нашёл их в моих покоях? — Теперь они мои. Артур смаковал каждую букву, упиваясь видом исказившихся черт красивого лица и чужой бессильной яростью. — Ты научишь меня? — У меня нет выбора. — Это всего лишь просьба. — Но я всё равно не могу отказать. Артур вник в суть игры пугающе быстро, склад ума короля располагал к тактике и стратегии более чем. — Меня давно интересует один вопрос, — сосредоточенную тишину нарушил Вортигерн, с глухим стуком опуская фигурку коня на чёрную клетку. — Как тебе удалось прикормить черноногих? Артур запрокинул голову и от души рассмеялся, его белозубая улыбка слепила в полумраке каменных стен, глаза блестели хитрыми искрами. — Это нанесло удар по твоему самолюбию, дядя? — притворно сладко мурлыкнул Пендрагон. Вортигерн молча переставил слона на несколько клеток по диагонали вперёд, хмуро дожидаясь ответа. — У всех свои слабости, и если бы ты рос на улицах и был когда-то беззащитным мальцом без семьи и денег, то знал бы, — ферзь заблокировал слону проход к королю, — иногда следует потакать чужим слабостям, а не давить на них. — Мудрые слова, — Вортигерн одобрительно поджал губы и придвинул ладью к центру поля. — Ты был кнутом, мне лишь осталось занять место сладкого пряника, — Артур подмигнул и поставил шах. Вортигерн с каменным лицом отвёл чёрного короля в сторону. — Теперь ты кнут, а вельможи и вассалы намного хуже черноногих. — Да, — Артур согласно кивнул и устало прикрыл глаза. — У них слишком много слабостей, потакать всем было бы неразумно. — Потакать — это не способ управления, — раздражённо фыркнул Вортигерн. — Для этого вполне может сгодиться страх. — Страх - опасная сила, — Артур тяжело и многозначительно посмотрел на своего пленённого собеседника, — она грозит в любой момент выйти из-под контроля. — Хорошо, — он легко согласился. — Я неудачный пример для подражания. — Мне всё равно, — пожал плечами Артур. Его ладья быстро передвигалась по полю, как назойливый овод, прицепившись к чёрному королю. — Я убил твоих родителей, — Вортигерн с каким-то нездоровым наслаждением вскрывал эту рану снова и снова, каждый вечер напоминая племяннику, кто на самом деле стоит перед ним. — Я знаю, — ладья, наконец, остановилась в центре поля, перекрывая пути отступления, ферзь поставил мат. — И я отомстил за это, а ты заплатил. Твой долг уплачен.