Волчьи метаморфозы

В марте природа просыпается, и в воздухе появляется что-то восхитительное — предчувствие солнечных дней, наполненных свежестью и ясностью. В марте наступает весна — яркая, чистая, переполненная жизнью и отрицающая саму возможность смерти. В марте ей снятся особо ужасные сны. Это неизбежно. А каждое девятнадцатое число у нее на подоконнике оказывается букет из цветков аконита. — Очень мило, — сообщает Лидия Питеру. — И жестоко. А потом плачет, закрывшись в ванной. Потому что не мило. Потому что не просто жестоко. Потому что больно — неожиданно, нежданно, но всегда. Цветы аконита она неизменно засушивает и перемалывает в порошок — у банши всегда есть враги, и не всегда они люди, а достать аконит сейчас, когда волки открылись миру, когда они являются полноправными гражданами, невероятно трудно. Но каждый год на ее подоконнике в марте, девятнадцатого числа оказывается букет аконита. Ядовитый-ядовитый. Болезненно-честный. — Я не знаю, как ты это делаешь, — говорит Лидия Питеру. — Я хочу, чтобы ты прекратил. Я… не хочу, чтобы ты прекращал. Мне больно от этого. Но… Но. Спокойно. В этом бурлящем мире хорошо иметь что-то неизменное. Даже, если это — цветы в подарок на день рождения от старого врага-союзника… любовника. Неизменное — это хорошо. Неизменное — это то, за что можно зацепиться, чтобы не сойти с ума. Но это не значит, что она перестанет плакать, закрывшись в ванной, задушенно хрипеть от накатывающей истерики и надеяться, что никто и никогда не узнает, как ей больно. Букет появляется в марте, девятнадцатого. — Спасибо, — говорит Лидия Питеру. И всё. Не упрекает, не просит прекратить, не пытается понять, как ему это удается. Не молит перестать напоминать. Просто благодарит. И ждет на следующий день рождения очередной букет. Аконитовые цветы оказываются на подоконнике каждый год. Питер Хейл мертв уже семь лет.