Без крыльев, в белых халатах

      Тонкая струйка белёсого дыма взвивается к потолку и исчезает в проёме приподнятой наружу фрамуги, подгоняемая тягой из приоткрытой двери. Отабек провожает растворяющийся дым взглядом, а потом переводит его на спящего к нему спиной Юру. Тот спит очень беспокойно. Если бы он не проснулся первым, то наверняка бы его разбудил Юра. Тот перевернулся уже несколько раз, пока он курит, истыкал его острыми коленями и локтями. И если бы Отабек не поправлял каждый раз одеяло, оно бы давно уже было на полу. Вместе с Отабеком.       Он улыбается, держа сигарету за пределами кровати и стряхивая периодически пепел в огромную кадку на полу с цветком, который тянет сейчас листья к солнцу. А потом возвращается к тихо сопящему во сне Юре. Гладит взглядом плавный изгиб его спины, чуть тронутой солнцем. Смотрит на оголившуюся шею с точкой родинки на выпирающем позвонке. Тянется рукой и замирает в опасной близости от его обласканных светом волос, с торчащим из них ухом. Касается едва, а у затылка позволяет себе запустить пальцы сквозь пряди. Юрино дыхание тут же меняется, а приподнимающееся плечо идёт мурашками. Исчерченная штрихами кожа спины заживает хорошо, и скоро можно приступить ко второму сеансу. Отабек прижимает подушечку пальца к выступающей лопатке, Юра ведёт плечом и топит лицо в подушке. Двигает под одеялом ногами, и оно сползает ниже, но Отабек уже не торопится его хватать. Он чертит пальцем вдоль жёлоба позвоночника. Не обходит мимо скрытые тенью ямочки пониже поясницы, следя за тем, как следуют за его движениями колючие мурашки. И задерживается у симпатичной линии, уходящей вглубь между ещё не до конца оголённых ягодиц. Есть соблазн стянуть одеяло пониже и налюбоваться на незагоревшие половинки, которые с таким вкусом мял вчера. Держал их в своих руках, проникал между ними, трогал Юру там, где так давно хотел. И это было охуенно. До сих пор не верится. И сильнее всего не верится в то, что Юра ему всё это позволял. Не сопротивлялся, а наоборот, стремился всем телом к нему. А когда Отабек понял, что Юра растягивал себя для него, готовился, едва не сорвался. Он помнит, как палец свободно проникал между мягких стенок, но как туго было при этом. И едва представив, каково будет его члену внутри Юры, Отабек сильно кусает себя за губу, прикрывая глаза. Выдыхает медленно.       Юра…       Он мысленно стонет про себя его имя. Вызывает в памяти, как несдержанно тот толкался ему в рот, насаженный на пальцы со всех сторон, и выглядел при этом так волнующе. Было страшно, что он испугается его напора. Но Юра удивил его своей горячностью, пылом. Готовностью отдаться, не раздумывая. Когда он чуть не полез за презервативами, Отабек думал, ему послышалось. Он уверен сейчас, не останови он Юру, тот бы всё сделал сам, раскатал латекс и сел бы на его член. Отабек интуитивно дал ему побыть сверху, помня о его загонах, дать понять, что он может сам рулить и контролировать ситуацию. И при всей неопытности, которая так и сквозила в каждом его движении, он действовал так верно. Был настолько сосредоточен, когда суматошно раздевался, сидя на нём, гладил себя, ошарашивал грязными словечками про отсос и сам же смущался. И это возбуждало только сильнее. Юра компенсировал всё жадностью и неподдельным желанием. Отабек видел, что Юра его хочет. Но он рад, что ночью они не зашли дальше. Отабек хочет раскрывать его чувственность постепенно. А ещё смотреть, какое неподдельное удовольствие тот сам получает от этого. Его тело ночью тянулось к нему, реагировало на каждое касание, и это было лучше всего.       Отабек помнит Юрино смущение во время их переписки, ему пришлась по вкусу эта игра. Помнит, как Юра подглядывал за ними в зеркале, и его улыбку после вопроса на пляже: чем займёмся? Отабек мог бы поклясться, что услышал тогда его мысли, знает, о чём тот подумал. Потому что он думал о том же. И все эти неосознанные жесты, появившиеся в Юре, то, как он стал смотреть на него, как трогал его колено, когда Отабек зашивал ему бровь. Он всё это помнит и держит в памяти так крепко, будто насильно заставляя себя думать, что ничего не выдумывает. Но укус сзади на шее напоминает о том, что всё это было на самом деле. И Юрина реакция на его, Отабека, признание, что рвётся наружу уже давно. И то, как отреагировал на его татуировку, что Отабек так старательно прятал всё это время.       Отабек поддевает кончиком пальца лёгкое одеяло и тянет его вниз, прислушиваясь к дыханию Юры. Истлевшая сигарета отправляется умирать в кадку. А он медленно дышит ртом, обхватив рукой уже давно вставший член. И тянет, тянет это чёртово одеяло, обнажая всего Юру и стараясь не разбудить его. Извращённая мысль о том, чтобы подрочить сейчас на голого спящего Юру, отзывается внутри сладким тягучим спазмом. Он представляет, как бы кончил на его спину, так, чтобы ещё не остывшая сперма стекала меж ягодиц. Как растёр бы её по коже. Понравилось бы это Юре? А понравилось бы, если бы он узнал, чем Отабек тут занимается за его спиной? Если бы узнал, какой он на самом деле конченный извращенец? Юра что-то стонет в подушку, выгнувшись во сне. И Отабек захлёбывается собственным возбуждением. Пиздец, ни от кого ещё так не крыло…       Дверь внезапно скрипит от сквозняка, Отабек вздрагивает, подтягивая колени. Хотя он знает, сюда никто не зайдёт. Все легли спать несколько часов назад, успокоившись только к утру, и в доме тихо. Из приоткрытой двери в мансарду тянет свежий воздух.       Отабек затаскивает одеяло Юре до плеча, давя в себе желание сжать его крепко поверх, а лучше — забраться под него, прижаться, потрогать горячую со сна кожу, выдохнуть в волосы, засунуть член между твёрдых ягодиц.       Юра…       Надо встать и закрыть хотя бы форточку, а потом пойти подрочить. Но тревожить Юру хочется ещё меньше.       А потом тот и сам в очередной раз елозит по кровати, шумно переворачивается на живот, уткнувшись лицом в подушку, но не лежит так и пяти секунд. Что-то не устраивает. Стонет что-то недовольно, засовывает под голову руки и дёргает ногами. Отабек улыбается, спустившись спиной по подушке, на которой полусидел всё это время. Взгляд падает на телефон, лежащий на тумбочке. Звук выключен, но экран светится пришедшим сообщением. На секунду выкидывает из реальности. Он тянется к телефону, вчитываясь во всплывшее уведомление на заблокированном экране. И велит себе хотя бы на время не думать об этом.       И когда он возвращается в прежнее положение, Юра уже переворачивается к нему лицом и лежит совсем рядом, трогательно поджав под себя руки. Отабек чувствует бедром его полувставший член, нежный и мокрый на кончике. Собственный член так и лежит, тяжело прижатый эрекцией к животу. А Юра не просыпается и улыбается чему-то во сне. Губы у него просто потрясающе припухшие и искусанные, на нижней — яркое пятно от прокуса. И Отабек прекрасно помнит, где были эти губы ночью.       А Юра вдавливает вполне себе уже окрепший стояк в его бедро и тихонько стонет, сдвинув брови. Просыпается, думает он, погладив по голове, убирая чёлку с лица. Юра причмокивает губами и переваливается на спину, раскинув руки и отвернув лицо. Отабек сглатывает, ощупывая взглядом его тело. На розовой коже алым горят заласканные соски, со следами зубов пониже ареол. Выглядит не очень здорово и наверняка болит. Живот подрагивает от ударов сердца, а из-под сползшего на бёдра одеяла выглядывает тёмно-розовая головка. Отабек чувствует, что скоро не сможет держать руки при себе. И подрочить на него, рискуя спалиться, кажется уже не такой безумной идеей.       Но Юра вдруг снова наваливается на него, будто стремясь вытолкнуть с кровати, закидывает на Отабека бедро, холодя кожу смазкой, текущей с головки. Упирается лбом в плечо, щекоча кожу дыханием, трепещущими ресницами и сухими губами. Тычется носом и весь будто вибрирует. Наверное, снится что-то очень приятное. Рукой он придавливает Отабека поперёк груди, одеяло окончательно комкается в ногах. И Отабек подпихивает под него руку, практически укладывая на себя. Терпеть уже нет сил. Он гладит его другой рукой по спине, остановившись на прохладной ягодице и раздвинув свои бёдра. Колено Юры тут же проваливается между ними, трение члена о кожу становится ощутимее. Он выдыхает ему в ключицу и приоткрывает рот, тянет шею, словно ища чьи-то губы. Глаза закрыты, брови просяще приподняты. Отабек кладёт ладонь на его шею, большим пальцем приподнимает за подбородок и касается поцелуем верхней губы. Юра распахивает ресницы и делает вдох.       — Привет, — произносит Отабек, глядя в сонные глаза и широкие зрачки, которые тут же сужаются от попавшего в них света.       — Привет, — хриплым голосом отвечает Юра, прочищает горло. А потом прячет лицо в подставленную Отабеком ладонь на щеке и на несколько секунд весь напрягается, вытягивая тело и с силой вжимаясь членом. И после расслабляется с долгим выдохом-стоном, выскальзывая из ладони и кладя голову ему на грудь. Отабек улыбается, прижимает его к себе, такого тёплого. Вплетает пальцы в волосы и целует в макушку, а Юра издаёт звук горлом, словно сытый кот. Отабек чувствует эту вибрацию грудной клеткой.       А ещё чувствует, что Юра тоже улыбается, прижимаясь губами к груди. И вздрагивает, когда тот нашаривает попавшийся сосок и обхватывает его, играясь и дразня кончиком языка. Отпускает и с интересом рассматривает его, а потом вытаскивает из-под себя руку и приглаживает, совершенно не представляя, что творит. Потому что это ад, то, что разгорается сейчас у Отабека внутри от одних только касаний. Юра поднимает глаза и смотрит так напряжённо, кусает свои чёртовы губы. А потом опускает голову и смотрит ниже, ведя рукой по животу и пуская волну удовольствия по всему телу. От его пальцев очень горячо, Юра будто своё имя выжигает на его коже, чтобы навечно заклеймить. Отабек вдавливает затылок в подушку. Даже с закрытыми от наслаждения глазами чувствуя жадный Юрин взгляд. Его член очень хорошо и твёрдо чувствуется бедром. Отабек давит в себе желание опустить сейчас руку вниз и убедиться, насколько там горячо, сумасшедше гладко.       Но Юра вдруг выворачивается в его объятиях и оказывается к нему спиной. Впрочем, это выглядит не так, будто он хочет всё прекратить. Юра вполне однозначно вжимается попой, выгибаясь в пояснице и толкаясь. И Отабек разворачивается к нему, обнимая со спины, прикусывает горящее малиновое ухо. Юра ударяется затылком о его ключицу, выстонав что-то неразборчивое, зажатый между бёдер. А потом Отабек закидывает его ногу на себя. Собственная эрекция ложится посередь Юриных ягодиц. И тот стонет, толкаясь сильнее. Головка проскальзывает ровно между, и до одури хочется протолкнуться в этот жар, что обещает ему тесно сжатый проход. Рукой он нащупывает его член, другой проскользнув между его телом и кроватью. И Юра хнычет, весь сжимаясь и трясясь. Кожа на стыке плеча и шеи такая вкусная, солёная, тонкая, принимает в себя укусы так легко, расцветая всеми оттенками красного. А член в руке такой твёрдый и кажется будто продолжением собственного. Он мнёт его, ласкает яйца, водит центром ладони по головке, размазывая капли предсемени. И Юра дрожит, раскрытый, беззащитный, не сопротивляясь, а наоборот, поддаваясь бесстыдным ласкам, когда Отабек гладит его до самого ануса. Ведёт бёдрами Юре навстречу, и головка скользит мимо отверстия и проезжается по бархатистой мошонке.       Юра выгибает шею, поворачивает голову, не поднимая глаз, но Отабек понимает, чего он хочет. Знает, как сделать ему хорошо. Тянет к себе и целует. Неудобно, губы выскальзывают, и не дотянуться до них в полной мере, так, как этого хочется. Юра выдыхает совершенно опустошающе и весь обмякает, будто поняв, что никуда ему не деться. Стонет, обхватив кулак Отабека поверх. Подстраивается, и член скользит в руке так правильно, как нужно.       Отабек накрывает головку крайней плотью, стискивая, а потом слышит:       — Блядь… Бек…       Юра отчаянно бьётся в его руках, отвернувшись, приглушённо стонет в подушку, выплёскивая тёплое ему в ладонь. Отабек аккуратно водит кулаком, окончательно размазывая. Прижимается ухом к его спине, чувствуя, как учащённо там стучит. И замедляться не собирается. И его самого накрывает. Он выдёргивает из-под Юры руку и переворачивает его на спину, глядя в ошалевшие глаза. Нависает, упираясь рукой рядом с его головой, и дрочит себе. Так, как и хотел. Смотрит в расширяющиеся от осознания происходящего глаза Юры. Приоткрытый рот распахивается шире, и хочется кончить на эти губы, язык — и потом слизать всё. Глаза закатываются, но Отабек заставляет себя не отводить взгляда, потому что уже близко. Он дёргает рукой сильнее, жёстче, неотрывно смотря в глаза.       А потом Юра поднимает руку и проводит пальцами по его щеке, пробормотав что-то, Отабек не слышит — его моментально сносит в оглушающий оргазм. И он позволяет себе унестись в него, успев увидеть, будто в замедленной съёмке, как струйки спермы капают на живот Юры, его грудь. И после оказывается прижат к нему, крупно вздрагивая. Чувствуя под губами мягкие волосы, на спине — поглаживающие руки.       — Пиздец, — слышит он ещё чуть позже, когда перестаёт слышать удары сердца в ушах. Привстаёт на кулаках, глядя, как разлипается кожа их животов. Юра изрекает веское «фу», а потом тычется губами в качестве оправданий. Засчитывается.       Отабек падает на спину, щурясь от солнечных бликов на прозрачном потолке. Тела не чувствует совсем.       — Дай закурить? — слышит он как сквозь напиханную в уши вату. Тянется не глядя за пачкой, она почти невесомая.       — Последняя, — говорит он, поболтав ей. Юра вытягивает сигарету, щёлкает зажигалка.       Отабек любит Юрину привычку облизывать фильтр перед тем, как подкурить. Юра всегда смеётся, что это для того, чтобы он к губам не прилипал. Вот и сейчас он делает это снова. Таким привычным движением. Затягивается глубоко, не замечая, как улыбается Отабек, глядя на его губы, плотно обхватывающие фильтр. После пары затяжек передаёт Отабеку и вопросительно дёргает бровями. Тот отмирает, поняв, что смотрел не отрываясь всё это время. Перехватывает Юрину кисть и прижимает фильтр к губам, не касаясь самой сигареты. Юра не дышит и руки не убирает.       А потом оглядывается на дверь, отворачивая запылавшие щёки.       — Блядь, а чё, дверь была открыта? — и настороженно прислушивается, натягивая на себя одеяло.       — Не переживай, никто не войдёт. — Отабек расслабленно растекается по кровати, закинув руки за голову и не собираясь прикрываться. Чувствует, как улыбка непроизвольно приподнимает уголки его рта. Веки сами собой закрываются, и солнце разливается по телу, проникая через стекло.       — Все ещё спят что ли?       — Да, они до утра гуляли. — По плечу аккуратно стучат, Отабек поворачивает голову, не открывая глаз, и губ касаются два пальца с зажатой сигаретой. Он втягивает дым, чувствуя плотно прижатые подушечки пальцев. Одновременно целуя их. — Спасибо, Юр.       Слышит совсем рядом тихий смешок, а потом уха касаются мягкие губы. Улыбающиеся губы. Отабек поворачивает голову и утыкается прямо в них. Открывает глаза и глядит, как отстранившись, Юра затягивается и вдруг выдыхает ему в рот. От неожиданности Отабек закашливается.       — Блин, Юра, — через кашель натужно говорит он, — я понимаю, если б мы травку курили.       — Извини, просто всегда хотел это сделать, — смеётся тот. — Ну прости. Я дебил.       Отабек отбирает у него сигарету и садится на кровати. Просыпается окончательно, а ведь хотел ещё немного подремать. Смотрит на Юру искоса, тот глядит провинившимися глазами, старательно избегая смотреть ему между ног.       — Ты красивый, — затягиваясь, произносит Отабек, не особо задумываясь, помня, что Юра обещал ему въебать, если скажет подобное.       — Красивый дебил? — тем не менее усмехается Юра, тут же снова отворачиваясь.       — Просто красивый, — серьёзно отвечает Отабек, наблюдая, как смущённо тот начинает возиться.       — Блядь, всё, прекращай, а то у меня счас сиськи отрастут и член отсохнет.       — Что? — Отабек давится дымом и смеётся, глядя на набычившегося Юру.       — Ну, а чё мы как эти?       Они смеются вместе, а потом Отабек тушит сигарету в бедном цветке, пока Юра устраивается на подушке рядом и заворачивается с головой в одеяло.       — Поспим ещё? — говорит он, думая, поделится ли Юра с ним.       — Жрать охота, и ссать, — слышится оттуда.       — Блядь, зачем ты это сказал? — смеётся Отабек, тут же почувствовав голодную пустоту в желудке. Залезает под одеяло к Юре, нащупывая его в темноте, и они одновременно переплетают ноги, вжимаются друг в друга телами, руками, губами. Слышно только их шумное дыхание. А потом Юра шепчет «Бля, извини» и громко портит воздух. С диким хохотом они откидывают одеяло в сторону, Юра машет им, поднимая столб пыли, разлетевшейся в ярких лучах.       — Я мастер портить моменты, да?       Проржавшись, Юра вдруг начинает суетиться, ищет на полу своё бельё, свесившись с кровати. Отабек не скрывает улыбку, наблюдая за его вознёй, когда тот натягивает трусы под одеялом. Вскакивает и дотягивается до висящих на стуле шортов. Скорости, с какой он врывается в них, может позавидовать любой призывник на утренней побудке. Поднимает с пола футболку. А потом резко втягивает сквозь зубы воздух, когда облачается в неё.       — С-сука, больно как!       Отабек садится на кровати, глядя, как тот оттягивает горловину и пытается заглянуть туда.       — Дай посмотрю. — Он подползает к краю, приподнимает его футболку, не обращая внимания на протестующее мычание. Соски раздражённые, тёмно-красного цвета, и он может представить, что прикосновение к ткани не очень приятно. Быстро наклоняется, держа Юру за бёдра, пока он не сбежал.       — Эй, не надо. Бек, — Юра упирается ладонью ему в лоб, Отабек выворачивается из-под неё и накрывает губами его левый сосок, мягко обхватывает. Юра дёргается, вцепившись в плечи, болезненно шипя, а Отабек чувствует жар, исходящий от его паха. И продолжает. Целует фиолетово-синюшный засос ниже, обещающий вскоре почернеть. Спускается ртом на живот, держа край футболки на уровне сосков так, чтобы придерживать ещё и за худые бока. Но Юра уже никуда не собирается.       — Прости, — выдыхает Отабек, смыкая губы у пупка и приглаживая большими пальцами твёрдые соски. — Юра…       — Что? — слышит он и понимает, что сказал это вслух.       — Ничего, — он звучно целует выпирающую тазовую кость.       Отабек смотрит снизу на красного и снова возбуждённого Юру.       — Блин, Бек, всё, мне в туалет надо, — он хихикает и отталкивает его. А у самого взгляд потемневший, устремлённый на его пах, где свободно покачивается член Отабека. Губы — в мясо, и дышит так часто.       — Иди.       Юра вынимает руки Отабека из-под футболки, страдальчески кривит губы, когда ткань вновь задевает соски.       — Я тебе потом твои откушу, ясно? И за губу тоже отомщу.       — Хорошо, договорились, — смеётся тот.       — Чё ты улыбаешься? — фыркает Юра. — Думаешь, слабо?       — Думаю, да.       Юра выставляет средний палец и совсем не ожидает, когда Отабек молниеносно хватается за его кисть и притягивает к себе. Тот чуть не падает на него, цепляется другой рукой за плечо. Зрачки испуганно мечутся между глазами и губами Отабека.       — Я тебе этот палец знаешь, куда запихаю? — шепчет он.       Юра вырывается, тем не менее продолжая держаться за его плечо. Испуг сменяется весельем. Отабек отпускает руку, с сожалением провожая взглядом отдаляющиеся от него истерзанные губы.       — Пошли пожрём чего-нибудь? — будничным голосом говорит тот, поддёргивая футболку. — На нас не будут ругаться?       — Я думаю, всем сейчас всё равно.       Нисколько не стесняясь наготы, Отабек спускает ноги на пол со своей стороны, не торопясь нашаривает на полу бельё, чувствуя покалывающее тепло пониже спины. Ухмыляется. Оборачивается через плечо, продевая ноги. Юра быстро отводит глаза, делая вид, как его интересует вон тот угол. И застёгивает на запястье ремешок часов, не глядя в сторону Отабека, пока тот надевает майку. Поправляет волосы, и Отабек глаз отвести не может. Встречается с ним взглядом. Юра поочерёдно касается языком обоих уголков рта. Даже не представляет, какое воздействие оказывает на Отабека. И чего ему стоит не опрокинуть Юру снова в койку и не вылезать оттуда оставшееся им время.       Они встречаются чуть позже в столовой, где голодные коты уже вовсю вьются вокруг Юры, смеющегося, что не стал бы доверять этим зажравшимся существам, живущим в месте, где всегда полно еды. И правда, для них предусмотрительные хозяева оставили несколько полных мисок. Отабек прислушивается к умиротворённой тишине спящего дома. Смотрит, как Юра проверяет свой забытый с вечера телефон на столе, у которого Отабек его зажимал. Наполняет водой фильтр, чтобы поставить чайник. А потом они детально изучают содержимое холодильника, куда Света технично утрамбовала остатки пиршества. Даже глаза разбегаются, сколько там всего.       — Ты что будешь? — спрашивает Отабек Юру, прижимающегося к нему плечом.       — Не знаю, мне всё равно, я готов всё сожрать. Они точно не будут против, что мы тут хозяйничаем?       — Ты как первый раз у кого-то на даче, — усмехается тот, вытаскивая два контейнера и надеясь, что там мясо. Отабек только сейчас понимает, оказавшись поблизости от еды, насколько он голодный. Знак качества хорошего секса, неуместно приходит ему в голову.       — Ну нет, не первый. — Юра помогает расставить тарелки и открыть контейнеры, но оба такие голодные, что начинают есть прямо из них, забив на приличия. Руки помыли — и ладно.       — Кто первый встал, того и вкусняхи.       Юра надувает щёки, пытаясь заржать с закрытым ртом, но смех всё равно прорывается наружу.       — Что, блядь? Отабек, тебе сколько лет? Ты взрослый мужик, серьёзный врач…       — Мастер тату, не забудь ещё, — с важным видом и набитым ртом добавляет тот.       — Ага, фломастер, а несёшь иногда такую херь!       — А что я такого сказал? — изобразив изумление, спрашивает Отабек.       — Вкусняхи, блядь, — стонет от смеха Юра.       Отабек улыбается, глядя на уткнувшегося в стол Юру. У него отличное настроение прямо сейчас в эту секунду. Он чувствует невероятную свободу, и хочется говорить разные глупости, лезущие в голову.       Я люблю тебя.       Он смотрит в слезящиеся Юрины глаза, заново влюбляясь…       — Глупо спрашивать, заметили они, что мы ушли, или нет? — усмехается Юра, намазывая себе ещё домашнего печёночного паштета с грибами на хлеб. Они заморачиваются и жарят оставшиеся куски на сковородке, и едят уже, кажется, шестой бутерброд каждый. Но так вкусно, что остановиться невозможно.       — Заметили, конечно, — дёргает плечом Отабек. — Не переживай, никто ничего не скажет.       — Да мне пофигу, — старательно жуя, отвечает Юра, — но смотреть всё равно будут.       — Не будут, Юр.       — А простыни мы с собой заберём? — Отабек поднимает на него глаза.       — Об этом я не думал, — осторожно отвечает он, а Юра серьёзно глядит поверх чашки размером с его голову.       — А как ты раньше делал? — спрашивает он с деланным равнодушием, запивая бутерброд свежесваренным кофе. — Оставлял всё грязным? Это же типа фу, я бы побрезговал потом отстирывать чужую сперму со своих простыней.       Он шумно втягивает напиток, опустив глаза, и ставит чашку на стол. Отабек внимательно рассматривает заалевшие кончики его ушей. И ждёт, когда Юра задаст неозвученные вопросы. Он готов ответить.       — Всё равно все и так знают, чем мы тут занимались, да? — невозмутимо продолжает Юра. — Поэтому не вижу ничего странного, если мы закинем бельё в стирку.       — Я уже подумал, ты предложишь его спиздить.       — Не, ну бельё, конечно, классное, но мне твоё больше нравится.       Похоже, не один Отабек сегодня не следит за своим языком. Юра осекается и затыкает себе рот новым бутербродом, хотя минуту назад говорил, что это последний. Отабек ошеломлённо молчит.       — Я знаю, что ты хочешь мне сказать, Бек, не смотри на меня так, не дави, чёрт, — Юра говорит с набитым ртом и неаккуратно роняет начинку бутерброда на колени. Притирающиеся рядом коты моментально накидываются на добычу. — Я не пригоден к совместному проживанию.       — Я не собираюсь давить, но с чего ты решил, что не пригоден?       Тот угрюмо жмёт плечом, угощая с руки обнаглевших котов. Отабек смотрит на него, испытывая непреодолимое желание обнять.       — Юр? Я ведь тебя не тороплю. Не заставляю.       — Я привык один спать, — не поднимая глаз, бурчит тот. — Ворочаюсь.       — Я знаю, — улыбается Отабек.       — Блин, я о том, что раньше ты предлагал мне это по дружбе, а сейчас… Всё типа изменилось.       — Я не буду к тебе приставать, — ещё шире улыбается Отабек, стараясь перевести в шутку. Юра ведётся.       — А может, я буду? — Он вредно прищуривает глаза.       — Я не против, — шире уже просто некуда.       — Блин, Бек, я серьёзно. Да и с квартирой надо решать, договор расторгать. И с Шушей как быть? Она уже старая и ненавидит переезды. Я её когда от родителей перевозил, у неё с того раза шерсть клочками вылезала. Я её из-под ванны неделю выковыривал. Она не перенесёт это снова.       — Привыкнет. Она меня любит. — Чувство расслабленности незаметно покидает тело, и уголки губ словно притягивает книзу.       — С чего бы вдруг? Она только меня любит!       — Юр, прекрати думать. Ты научился плавать, а всё ещё делаешь вид, что тонешь. Я понимаю, ты боишься. Мне тоже страшно. Но ты уже признался, что я тебе нравлюсь. Целовал меня, мы трахались. Ты кончил не один раз. И тебе было хорошо. Ведь было?       Юра будто нехотя кивает, гладя урчащих котов на своих коленях. Отабек смотрит на его сдвинутые брови.       — И мне, Юр, очень. Я не давлю на тебя, решай сам, я просто хочу, чтобы у тебя были мои ключи, чтобы ты мог прийти, когда захочешь. Или мы можем попробовать…       — А если не получится? — Юра наконец поднимает глаза и смотрит так серьёзно. — То что? Останемся друзьями? И будет типа как раньше?       — Как раньше, нет, — Отабек игнорирует занывшее что-то в районе груди и с трудом складывает губы в улыбке. — Но с другой стороны, ничего не поменялось между нами, кроме того, чем мы занимались с тобой.       — Ну и слава богу, — наигранно выдыхает Юра, — а то я думал, на свидания будем ходить, ты цветочки мне дарить будешь.       — Если хочешь, буду. — Отабек смеётся над Юриным выражением ужаса и «господи блядь только попробуй» на лице. — Мне больше нравится, когда ты такой. Когда смеёшься, а не грузишься.       Он встаёт поставить, наконец, чайник, но обнаруживает, что воды в фильтр не накапало даже на полчашки.       — У фильтра простатит? — ржёт Юра, сделав вид, что не слышал последней фразы. — Мы так до вечера прождём. Может, встряхнуть надо?       Отабек так и делает, заново набрав воды.       — Кира давно собирается стационарный фильтр подвести сюда.       Юра гладит подставленные лбы облизывающихся котов. И Отабек садится к нему, согнав животных, и обнимает. Меньше всего он хочет потерять всё это. Готов отказаться от любых проявлений своих чувств к Юре, лишь бы тот просто был рядом. Даже если скажет, что извини, друг, мы классно провели время, но давай оставим всё, как прежде. Думать об этом совершенно не хочется.       Но Юра со всей страстью отвечает на его поцелуй. И чуть не усаживается Отабеку на колени. Как вдруг в столовую неслышно входит растрёпанная Соня. Они едва успевают оторваться друг от друга, когда Отабек уже почти снова залез Юре в штаны.       — С добрым утром, принцесса, проголодалась? — бодро спрашивает он, старательно улыбаясь, пока Юра пытается отсесть подальше и сделать вид, что на него повторно напал голодный жор.       Не отвечая, девчушка забирается на стул и тянет с блюда бутерброд, Отабек наливает ей сока в стакан. И они наблюдают, как почти не открывая глаз, она молча жуёт с самым суровым выражением на лице, запивая соком. Затем сползает со стула и, прихватив ещё пару кусков поджаренного хлеба, удаляется обратно.       — Это что счас было? — смеётся Юра. — Домашнее привидение?       — Соня — самостоятельная девочка. Уже яйца может себе пожарить, если родители ещё спят.       — Вот что значит, гулящие родители, — шутит тот. — Повезло им. Вообще у тебя все друзья классные. Не жалею, что поехал с тобой. Вот вообще ни разу. Даже если бы не было вчера… вот этого всего… всё равно было очень круто.       — Если бы не было чего? — Отабеку нравится, как в который уже раз заливает малиновым жаром Юрины щёки и шею.       — Ну… блядь, ты специально издеваешься, да? — Он смотрит так дерзко, а сам весь красный от смущения, но ни за что не покажет. — Ничего я тебе не скажу. Но мне понравилось. Очень, — добавляет он совсем тихо и прижимает край чашки к губам, словно в страхе ляпнуть что-то ещё. Хочется ещё сильнее прижать его к себе за это. — А тебе?       — И мне понравилось, Юра, мне было очень хорошо с тобой.       Тот недоверчиво фыркает.       Они перемывают посуду и успевают принять душ и даже застирать простынь, когда по одному начинают оживать самые выспавшиеся. Дом и территория вокруг постепенно оживают, наполняются разговорами и запахами еды. Отабек в курсе планов друзей на оставшийся вечер, но у него ещё есть дела на сегодня. А ещё им с Юрой на работу завтра, и Отабек находит его у бассейна.       — Юр, мне нужно уехать пораньше, ты со мной?       — Конечно, — моментально загорается тот, будто только и ждёт этого. — Прям счас?       У них ещё есть час, пока не начнёт темнеть, да и уезжать так скоро невежливо.       — Приезжайте к нам новый год праздновать, — говорит Света почему-то Юре, когда они курят все вместе у выезда, — у нас на участке ёлка растёт, будем её наряжать, в лесу на ватрушках кататься.       — Между деревьев, — ржёт Кирилл. — Полоса для смертников.       Отабек смотрит на фыркнувшего Юру, а потом ловит напряжённый взгляд Киры и незаметно кивает ему. Попрощавшись и переобнявшись со всеми, они идут к прицепленному моту.       — Бля, Света про ватрушки сказала, и я так захотел покататься, — ноет Юра, беря протянутый шлем. — Скорей бы этот отпуск уже, не могу. Горы, борд, лыжи, а-а-а, хочу! Ты поедешь со мной или нет?       Но прежде чем Отабек успевает ответить, осекается:       — Чёрт, погоди, а когда у тебя?.. — он мнётся, не в состоянии подобрать слово.       — Суд через две недели, тогда всё и решится, поеду я с тобой или нет. Но я очень этого хочу. Надеюсь, всё получится.       Юра смотрит, сжав губы, и его лицо кажется бледнее обычного в наступающих сумерках. Нужно торопиться, по темноте ехать совсем не хочется.       — Бек, о чём вы с Кириллом вчера разговаривали?       Он помнит, что Юра видел их, помнит его странный взгляд. Таким же смотрит на него сейчас.       — Юр, давай не сейчас? Пожалуйста. Я потом всё тебе объясню.       Тот долго молчит, сжимая в руках шлем.       — Просто пообещай мне, что не натворишь херни.       Отабек кивает, не найдя, что ответить. Не уверен, что Юру удовлетворяет такой ответ, но тот послушно вдевается в шлем и всю дорогу молчит, тесно прижимаясь сзади бёдрами. Они въезжают в центр, когда город уже полностью накрывает вечер, разгоняемый уличным освещением. Отабек ловко лавирует между машинами на трассе, на обгонах чувствуя, как сжимаются Юрины руки у него под грудью. И старается не лихачить. Нужно ещё залить бензина, и они останавливаются на заправке, подпрыгнув на «лежачем полицейском» на въезде. А Юра тихо возмущается, почему Отабек не заглушил мотор. Тот с ним спорит, что все эти правила давно никто не соблюдает и мотопром далеко ушёл вперёд.       — Это раньше нужно было ждать, пока мотор остынет, прежде чем заехать, — объясняет он Юре, откручивая крышку бензобака и вставляя пистолет, — и из выхлопной трубы при запуске двигателя часто искры летели. Но температура возгорания бензина много выше. Остались ещё, конечно, те, кто давно ездит, но они просто по привычке останавливаются за пятнадцать метров и ведут байк накатом.       — Ну всё равно не зря же эти правила не отменили, — Юра прислоняется плечом к колонке, следя за быстро сменяющимися цифрами на экране, — значит, бывают ещё такие случаи.       — У каких-нибудь древних байков, возможно.       — Ну так а я о чём и говорю.       Отабек уже приделывает крышку обратно и направляется к кассе. Думает о том, успеет ли выпить кофе и долго ли будет прощаться с Юрой.       — А я всегда удивляюсь, когда эти таблички на заправке вижу, — продолжает тот, пока они стоят в небольшой очереди, рассматривая автомат с кофе. — Ещё и пассажиров надо высаживать. Тебе какого взять?       — Двойной чёрный, с сахаром. Тебе Бочка бы сейчас рассказал, как его несколько раз просили на заправке заглушить движ. Оператор не мог до него доораться из-за рёва.       Юра хохочет, нажимая на нужные кнопки, когда аппарат жадно всасывает купюры.       — Вот в нём даже не сомневался, — говорит он, — а в тебе разочарован.       Они стоят на выезде со станции, оперевшись задницами об остывший байк. Жутко хочется курить, но Отабек уверен, Юра не позволит. Не хочется отпускать его совершенно. Поехать домой вместе с ним, раздеть и лечь рядом. Целовать, пока искусанные губы вновь не заболят. Юра, похоже, чувствует то же самое.       — У меня дежавю, — тихо говорит он в пластиковый стаканчик, надвинув на лоб капюшон толстовки. — Стояли с тобой уже так.       Отабек усмехается.       — К тебе или ко мне? — спрашивает он и широко улыбается. Юра пихает его в плечо, и он едва не заваливается, стоя на одной ноге. Дёргает в ответ за капюшон.       — Придурок, — смеётся тот, поправляя его на голове. А потом Отабек снимает с плеча рюкзак и вынимает из бокового кармана связку ключей. — Это тоже уже было.       Отабек кивает и протягивает их ему.       — Ничего не говори, просто возьми, на случай, если я опять потеряю, — с усмешкой добавляет он.       — Я тебе потеряю, — смеётся тот. — К себе жить не пущу, не любит тебя Шуша ни фига!       Они допивают кофе, и ещё минут через двадцать подъезжают к Юриному дому. Тот ссаживается и снимает шлем, а потом недоумённо смотрит на Отабека, не заглушающего двигатель. Он даже из шлема не вынимается, только поднимает визор, и Юра смотрит полувопросительно.       — Не зайдёшь?       Безумно хочется поцеловать его прямо здесь, чтобы тот перестал глядеть так просяще. Но он уже опаздывает, а гнать не хочется абсолютно. И на расстроенного Юру смотреть невозможно.       — Я могу приехать позже, если ещё не будешь спать, можно?       Тот пристально вглядывается в его лицо и молчит, будто понимает, что Отабек может и не выполнить обещание. Опускает глаза и касается носком кеды переднего колеса.       — Если не совсем поздно будет, приезжай, — говорит он. — И будь аккуратнее, ладно?       Отабек кивает уже увереннее, и на прощание Юра вскользь гладит затянутый в перчатку кулак на рукоятке руля. А потом разворачивается и уходит.       Отабек смотрит, как он заходит в подъезд, дожидается, когда на третьем этаже зажжётся свет. И после опускает на глаза щиток и выезжает со двора.