***
Нет ничего лучше, чем здоровый и полноценный восьмичасовой сон в своей кровати. Чем горячий и домашний завтрак в родных стенах, приготовленный заботливой матерью. Чем любимая «сонька» и осознание того, что никуда не надо мчаться стремглав, боясь опоздать, переживать (и двигаться). Крикливая Шанель как будто входила в положение своего хозяина и тихонько лежала в ногах, не закрывая пушистыми лапами двери и не прося есть в чертову рань. Игорь. 11:06 «Проснулся?» Телефон разрывает сонную тишину, пропитавшую стены светлой спальни. Лавров писал каждое утро примерно в одно и то же время, что зачастую будило уже практически проснувшегося Стаса. Начинать свой день от ответов в вк стало своеобразной привычкой и перестало заебывать день на третий, когда большое расстояние стало действительно давить и заставлять скучать. Стас.11:07 «Разбудил.» Игорь.11:10 «Покорми ебаную кошку.» Шанель, заметив признаки бодрости у своего хозяина, сразу подала голос, стараясь обратить на себя желанное внимание. Терлась о согнутые в коленях ноги, кусала пальцы и противно поскуливала, умоляя уже оторвать жопу от кровати и насыпать ей корм. Лаврова это животное всегда жаловало больше, ведь мужчина только рад был повозиться да побаловать. На Стаса это, разумеется, тоже распространялось.***
Напиваться на съемной квартире с Фадером или в одиночку после трудного рабочего дня стало входить в привычку после отъезда Конченкова. Ни грамма алкоголизма, лишь сильное желание заглушить неожиданно образовавшуюся пустоту вокруг себя и избавиться от навязанного ебаного одиночества, что сжирало после 23:00. Спасением стало пиво, всевозможные программы по ящику и множество сообщений, которыми обменивались парни утром, в течение дня, да и на ночь глядя. Игорь.20:37 «Я так заебался.» Вибрация телефона в кармане домашних штанов приятно отозвалась в ноге, слабо массируя и отвлекая внимание парня от какой-то не особо интересной передачи и бестолкового валяния на диване. Конченков читает сообщение с удовлетворенной полуулыбкой на губах, ибо когда, как не в этот момент, он еще может поймать онлайн своего любовника и перехватить несколько слов, дабы ощутить присутствие близкого в своих ленивых буднях. Стас.20:38 «Ты дома?» Игорь.20:40 «Монтирую с Димой. Он может выпуски вообще не трогать до последнего дня, прикинь. Кстати, твои фанаты тебя, походу, проебали.» Конченков хмыкает, не отвлекаясь от быстрого набора ответа, тут же понимая, что за этими словами стоит «я тоже тебя потерял». И это на самом деле трогает душу и греет сердце. Стас.20:41 «Это их взбодрит. Тебя тоже.» Игорь.20:41 «Не хочу так бодриться.»***
Когда запал в Стасе постепенно стал сходить на нет, а пальцы больше не бегали сумасшедше по клавиатуре, выдавая новые тексты или записывая различные и как будто даже новые и забавные идеи на вордовские страницы, парень понял, что скучает. Скучает так, как скучают сопливые девочки в свои sweet sixteen. Или как пидоры. Тут пришло и осознание, что как-то ебано становится вечером, когда заходит солнце, сгущаются сумерки, а на худом животе не чувствуется чужая властная и такая горячая лапа, которая по-собственнически прижимает к себе. И даже люто тупые шутки в стиле «Че грустный? Хуй-то сосал вкусный» превратились не в обременяющее бесячее дерьмо, а в приятный бонус к ленивым поцелуям перед сном, когда уже нет сил даже на то, чтобы поправить одеяло. Парень нервно постукивает пальцами по экрану относительно нового айфона и задумчиво вглядывается в ровный шов на обоях, стараясь правильно взвесить все «за» и «против». Стас раздумывал, как бы ему поступить так, чтобы, как говорится, и рыбку съесть, и на хуй сесть. — Блять, — он выдыхает это в тишину комнаты, растягивая единственную гласную, и устало проводит ладонью по лицу, — ебаный ты пидор. Обращается он, разумеется, не к себе, а к тому, кто сейчас, погрузившись с головой в съемки и планирование предстоящего тура, не может выделить себе минуту на то, чтобы сходить отлить, просиживая целые дни на золотом диване перед экраном ноутбука.***
Из всех тридцати выходных дней Стасу хватило и пятнадцати. Да еще и с запасом так, чтобы все обдумать, осмыслить и разобраться, нужно ли ему прямо сейчас подрываться, бросать кошку, «соньку» и ехать в какое-то хуево-кукуево ради чересчур занятого сейчас мужика. Даже несмотря на то что этим хуевым-кукуевым является Москва. Окунаться в съемки не хотелось от слова «совсем»: только-только оклемавшийся парень впервые за долгое время чувствовал себя не то, что сносно — вполне круто и живенько, как будто снова вернулись времена учебы, где энергия перла из всех щелей. Только сердцу, увы, не прикажешь, а телу — так тем более, поэтому Конченков, собрав необходимое количество вещей, чуть ли не гнал на самарский вокзал, дабы успеть на ближайший поезд до столицы. Пока все получалось. Стас осознавал себя как человека настроения, ибо иначе сложно было объяснить эти его спонтанные и почти небесполезные поездки по всей России. Да и хотелось хоть как-то порадовать Игоря, которого он красиво опрокинул со своим внеплановым отпуском. — Ближайший до Москвы, пожалуйста.***
Рутина давила на плечи, не давая разогнуться. К концу второй недели вдали от друга и нормального секса «не в ладошку» Игорь превратился в комок нервов и далеко не пассивной агрессии, выплескивая негатив на гостей, ебаного Фадеева и всю съемочную группу. Переписываться с любовником было уже некогда, ибо работа захватила все свободное и не очень время, оставляя силы только на то, чтобы забраться на заднее сидение дешманского такси и дойти до квартиры, чтобы там буквально рухнуть лицом в подушку и вырубиться до утра. — Слушай, сегодня надо будет записать рекламу жижки, а то мы это и так уже хуеву тучу времени откладываем, — подошедший и уже подзаебавший сценарист тараторил что-то слишком быстро, чтобы уставший Лавров успевал понимать и схватывать. — Ай, блять, ебаное межсезонье. Дима, сидящий рядом с другом, сочувственно глянул на мужчину, как будто виновато пряча губы и пожимая плечами, после чего уткнулся назад в экран ноутбука, чтобы что-то активно гуглить про нового гостя их программы. Ну конечно, после монтирования (если он брался вообще за это, конечно) он неплохо так развлекался по ночам, оставляя «занятого и остепенившегося мужчину» в гордом одиночестве перед ноутом и наедине с ютубом. — Через две недели домой поедешь, как раз все закончим, — проговорил он отвлеченным голосом. Хотелось уже биться головой о стену и мученически жаловаться на жизнь свою жестянку всем окружающим на данный момент людям. Тут и борода колется, и рожа чешется, и в шубе жарко, и работа заебала. Игорь был очень близок к полному взрыву эмоций, но спасительное уведомление из контакта отвлекло его от этого страшного события. Сценарист, не переставая дергать мужчину за рукав, причитал, что у них дел тут невпроворот и Лавров их очень подведет, если свалит сейчас. Диджей, глядя, как друг, прочитав сообщение, быстро стаскивает с себя реквизит (чуть ли не на ходу, безумец) и, попрощавшись, убегает из студии, только усмехнулся и поднял отчасти недоуменно бровь. Какие-то пять слов смогли прям жизнь вдохнуть. Стас.21:45 «Я на Казанском, встреть меня.» Игорь.21:46 «Выезжаю.»***
Напряжение в квартире повисло в воздухе. Оно было таким сильным и неразрушимым, что его с полной уверенностью можно было резать ножом. Конченков сидел за небольшим столом на кухне, положив сцепленные в замок руки на клеенку, служившую скатертью. Игорь варил кофе у плиты, зная, что сегодня парень точно не выпил ни одной кружки, хоть и жить без этого не в состоянии. Все происходило в безумно напрягающем молчании, никем не нарушаемым. Выроненное Лавровым «Привет» при встрече стало первым и единственным словом, произнесенным с момента приезда. Ощущалась какая-то стремная неловкость, свалившаяся на пару. Время давно перевалило за одиннадцать, и по-хорошему нужно было шустро раздеваться и заваливаться спать, ибо завтрашнюю работу никто, конечно, не отменял, но парни сидели на кухне и ждали неизвестно что. — Ты мог бы мне сказать, — не поворачивая головы к Стасу, мужчина нарушил застоявшееся молчание, — о том, что уедешь. — Ага, — Игорь глубоко вдыхает кофейный аромат, уже вовсю наполняющий тесную кухню, и наливает напиток в большую кружку с надписью «Пермь», привезенную из, кажется, прошлого тура. — Ты рано вернулся. — Соскучился, — Лавров ставит перед любовником кофе и садится напротив, вглядываясь в большие и как будто сделанные из шоколада глаза, пронзающие его практически насквозь. Больше тишину никто не осмеливался нарушить. Признание Стаса отзывалось распаляющимся теплом под ребрами и заставляло переживать момент молча, время от времени обращая внимание на тончайшие губы, отхлебывающие горячий напиток, или длинные пальцы, сжимающие кружку почти до побелевших костяшек. Игорь не может свести уставший взгляд с Конченкова и, подперев голову руками, довольно усмехается-улыбается, ловя на себе ответную реакцию. Было прям по-домашнему уютно и тепло, будто в квартире, наконец, появился такой недостающий и важный фрагмент. Под маленьким, накрытым дешевой клеенкой столом переплетаются между собой длинные ноги. Лавров отогревает своими горячими такие вечно холодные ступни Стаса и подкуривает сигарету, даже не открывая окна, тем самым наполняя помещение отличным сочетанием табака и кофе. — Я тоже, — Игорь зевает и затягивается максимально сильно, достаточно быстро приканчивая сигарету. Сидящий напротив и достаточно внимательный парень легонько шлепает ногой его по икре и встает, оставляя полупустую чашку на столе. — Я очень хочу спать. Пойдем. Лавров оставляет курево в пепельнице на подоконнике и идет следом за раздевающимся на ходу любовником, испытывая ощущение абсолютно умиротворяющего счастья и усталости, ибо знает, что Стас, слишком бодрый и отдохнувший, оказывается, очень заботливый парниша. — Конечно.***
Теперь все точно вернулось на свои места: на худом животе снова чувствуется чужая властная и такая горячая лапа, которая по-собственнически прижимает к себе максимально близко. Обжигающие и чересчур нежные губы осыпают шею под загривком ласкающими, но в то же время целомудренными поцелуями, от которых за ребрами так приятно и разрывающе щекотно. — Ты ебаный пидор. — Я реально скучал, Стас. За окном светает.