Вдох-выдох.
Вдох-выдох.Вдох-выдох.
Невозможно напряжённые мышцы постепенно расслабляются, и небольшими порциями кислород снова начинает поступать в дыхательные пути. Роняя на пол тюбики с кремами, на автомате руки сами рыскают по столику в поисках всё время находящегося рядом «Диазепама», без которого уже кажется не обойтись. Сразу несколько ничем не запитых таблеток препарата отправляются в рот, понемногу останавливая приступ паники. И только тогда Хоуп приходит в себя и дышит громко и часто, мокрым взглядом смотря на себя в зеркало. Противно. Противно видеть себя таким. С какого момента жизнь пошла под откос и стала именно такой? Ладони бешено начинают смахивать слёзы с лица, размазывая ранее нанесённый макияж. Теперь на него смотрит парень, которого с лёгкостью можно принять за красивую шлюху, затраханную каким-то папиком. По-блядски размазанная чёрная подводка для глаз и оказавшийся на щеках розоватый блеск для губ притягивают к себе длинные дрожащие пальцы, которые в бешеном порыве сильнее растирают всё это по коже. Не в силах больше на себя смотреть, Хоуп закрывает глаза и откидывается на мягкую спинку кресла. Каждый новый приступ паники становится всё труднее остановить, но он научился сам справляться, не прибегая к помощи Намджуна, который до этого постоянно выводил его из подобного состояния своими крепкими объятиями и словами утешения. Хоуп проваливается в сон и видит светлую улыбку своей матери. Там она живая и счастливая ласково смотрит на него, приглашая к себе на колени. Маленький Хосок забирается к ней на руки, прижимаясь к родной груди, и утопает в её тёплых объятиях, чувствуя себя настоящего без какой-либо маски. Мать оставляет нежный поцелуй на щеке сына, спускает на пол, говорит, что любит своего котёнка, а затем встаёт и уходит, растворяясь в темноте. Хоуп не хочет просыпаться. Кричит, просит, чтобы она вернулась. Но темнота распространяется, затягивая в себя его, теперь уже взрослого. Что-то нежно притрагивается к лицу Хосока, к тем местам, где размазан макияж. Хоуп не спеша открывает распухшие от слёз глаза с любимым словом «мама» на устах. Он постепенно привыкает к яркому свету в своей гардеробной, прижмуривая дрожащие веки. Зрение фокусируется на встревоженном лице напротив, принадлежащем другу. Не маме… Жалко… Влажными салфетками Намджун вытирает размазанный макияж, нежно проводя по бледной коже. Хоуп не протестует, а наоборот, с благодарностью заглядывает Киму в глаза, которые источают беспокойство. Вновь смотреть на себя такого он бы не смог. — Снова приступ паники? — встревоженно интересуется Намджун. Он часто видел подобное и неоднократно приходил на помощь, но в последнее время Хоуп сам пытается справиться со всем, что немного его раздражает. — Почему не зовёшь, когда тебе плохо? Почему не просишь помочь? Я ведь могу это сделать. Всегда это делал. Так почему сейчас ты полагаешься только на себя? Намджуну надоело видеть друга таким. У него самого из-за этого сердце сжимается в груди до невообразимо маленького размера. Ему хочется высказать всё, что скопилось на душе. И поэтому он кричит сейчас на друга, а тот лишь улыбается по-дурацки, но всё равно красиво. — Мне нужно самому справиться со всем… — Заткнись! — перебивает Намджун, хватая лицо Чона в свои ладони. — Слышишь, заткнись! Не хочу больше этого слышать! Ты не один! У тебя есть я и Чонгук. Когда ты уже поймёшь, что не нужно справляться одному, когда есть любящие тебя люди, которые с радостью придут на помощь? — Я омерзителен и не заслуживаю любви, — Хоуп усмехается, сбрасывая с себя руки Намджуна. — Снова самокритичность? Я думал, что мы уже давно перешагнули эту черту, — успокоившись, Намджун берёт по очереди тонкие запястья, чтобы вытереть с длинных пальцев чёрные следы от подводки, — где тот Хоуп, который вечно улыбался и заставлял улыбаться других? — Он умер в ту ночь, когда его впервые насильно поимели, — у Хоупа взгляд бешеный, а на губах нервная ухмылка. — И знаешь, тот человек улыбался, когда трахал меня. Как иронично, не правда ли? Хоуп до сих пор не может забыть первый раз, который случился с ним четыре года назад, через день после того, как ему стукнуло девятнадцать. Помнит мерзкое лицо с отвратной улыбкой и пропахшее дорогими сигаретами дыхание на своей шее, когда в него с силой входили, оставляя синяки по всему телу. Он вырывался и кричал, но сделал этим только хуже, потому что сразу же оказался привязанным тугим ремнём к изголовью кровати с кляпом во рту и горькими слезами на глазах. Никто так и не пришёл на помощь, а отец затем радостно пожимал руку этому ублюдку над только что подписанным контрактом. Первая удачная сделка за счёт тела собственного сына, который потом несколько недель не выходил из своей комнаты и пару раз пытался совершить суицид. Второй раз был таким же мерзким и жёстким. Снова синяки, слёзы и разведённые до предела ноги, потому что захотелось прочувствовать всю гибкость молодого паренька. Укусы на шее и груди — следствие извращённой фантазии мужика, которому не хватало экстрима в супружеской жизни. После десятого раза Хоуп научился абстрагироваться, мысленно представляя себя в другом месте. Но из-за этого последовали жалобы, в которых говорилось, чтобы парень громко стонал, когда в него размашисто входят, а не лежал, как тряпичная красивая кукла с закрытыми глазами. Отец разозлился и стал угрожать тем, что заменит его младшим сыном, потому что знал, что старший не позволит этого сделать. И тогда Хоупу пришлось притворно стонать, ощущая в себе напряжённый член, которым зачастую проникали без подготовки. Сейчас он уже готов ко всему, потому что не осталось ничего, что не было перепробовано с его телом. Но вконец расшатанные нервы не дают окончательно привыкнуть к нежеланному сексу с очередным женатым папиком. Перед каждой новой встречей его охватывает приступ паники и «Диазепам» стал для него самым лучшим другом. — Когда-нибудь найдётся человек, у которого всё-таки получится сорвать с тебя маску, и показать каким ты являешься настоящим, — Намджун заходит за спину друга, придвигая ближе к зеркалу кресло, на котором тот сидит. — Посмотри на себя. Ты не омерзителен. Ты прекрасен. Твоя красота заключается не только во внешнем виде, но и во внутреннем. Внутри тебя сидит по-прежнему прекрасный человек. Просто многие обстоятельства заставили уйти его, спрятаться где-то там глубоко, — он дотрагивается до груди Хосока, показывая то самое место. — Ты всего лишь забыл себя настоящего. Но я всё помню, и ты рано или поздно тоже вспомнишь. — Знаешь, я ведь тоже хочу, чтобы нашёлся человек, который сможет освободить меня настоящего, — Хоуп улыбается своему отражению, но это всего лишь очередная натянутая маска. — Но найдётся ли такой человек вообще? Сможет ли он принять меня после стольких ночей, проведённых под чьим-то пыхтящим телом? Намджун молчит, потому что не знает. Состояние друга удручает. Хочется сказать, что да, есть такой человек и скоро он обязательно появится. Но Ким не уверен в этом и врать другу не собирается. — Твои приступы паники участились с того самого дня. Ты же понимаешь, о чём я говорю? — То, что произошло четыре месяца назад — тайна, которая останется только между нами. Запомни и не болтай об этом налево и направо. — Не беспокойся, я унесу эту тайну с собой в могилу, — успокаивает Намджун, ободряюще хлопая друга по плечу. — Не говори так. Один уже унёс эту тайну с собой в могилу, и я не хочу, чтобы с тобой произошло тоже самое. — Твой телохранитель умер не потому, что был свидетелем твоего поступка, а из-за того, что прикрыл тебя от пули. Снова разговор затронул смерть телохранителя, и теперь Намджун винит себя. Не нужно было поднимать эту тему, потому что в глазах Хосока вновь нарастает страх и боль. — Хочешь, я позвоню и снова отменю встречу со Стивенсоном? — Намджун тянется в карман за смартфоном, но Хоуп его останавливает, перехватывая руку. — Не нужно. Я готов с ним встретиться. Тем более отец ясно дал понять, что не потерпит ещё одного ослушания. Встреча по-прежнему в том же номере, как и всегда? — Да, но если ты хочешь сменить обстановку, мы поменяем номер. — Нет, не хочу. Там я чувствую себя спокойнее, — с иронией произносит Хоуп, снова принимаясь за макияж. — Мне рассказать что-нибудь о Стивенсоне? Я знаю немного о нём, но думаю этого достаточно. — Не нужно. Я же тебе уже говорил, что подробности меня не интересуют, — Хоуп профессионально подводит глаза чёрной подводкой, изгибая линии у внешних уголков глаз. — Какая разница, под кем притворно стонать? — Ты пока готовься, а я пойду. Тебя будет сопровождать Мин. Вы выезжаете через полчаса. — Почему Мин, а не ты? — Хоуп оборачивается резко, бросая на туалетный столик подводку для глаз. Что-то внутри не хочет, чтобы Юнги узнал об этой тайне. — Хо, я не понимаю. Какая разница, кто повезёт тебя? Или ты не хочешь, чтобы именно он сопровождал тебя? — Намджун удивлённо смотрит на друга, дёргая дверной ручкой. — Неужели у тебя появились к нему чувства, и ты не хочешь, чтобы он узнал обо всём? — Не неси чушь, Намджун! Я не смогу никого полюбить. Лучше оставь меня одного. Мне нужно переодеться, — Хоуп выталкивает друга за дверь, а тот, кажется, оказался прав и попал в самую точку своими словами, отчего теперь певец нервно носится по своей гардеробной, подбирая подходящий наряд. — «Ты не можешь влюбиться, Хоуп. Просто не можешь». Восстановив макияж и переодевшись, Хоуп спускается на первый этаж, встречаясь с удивлённым взглядом Юнги. Блондин впервые видит певца в таком откровенно сексуальном наряде. На нём чёрные до невозможности узкие латексные брюки, обнажающая пресс сетчатая футболка и красные кожаные мартенсы на высокой платформе. На аксессуары он тоже не поскупился: множество колец на изящных пальцах, браслет с шипами на левом запястье и толстый чокер на длинной шее. Этот образ сведёт с ума любого, даже натурала. И Юнги не стал исключением, поэтому стоит сейчас, замерев на месте, и почти не моргает, наблюдая за приближающимся к нему брюнетом, а тот подходит впритык, и прикасается покрытыми блеском губами к уху, заставляя Мина вздрогнуть от внезапной близости. — Я готов, поехали, — шепчет Хосок, обжигая горячим дыханием. Очередная маска натянута — в этот раз соблазнительного легкомысленного парня. Так правильнее. Так будет легче вновь отдать своё тело какому-то извращенцу, которому в принципе всё равно, в чём заявится к нему Хоуп. — Что-то мне подсказывает, что встреча будет проходить совсем не в деловом стиле, — Юнги неосознанно вновь осматривает с ног до головы тело Чона, громко сглатывая. — Увы, милашка Мин, ты на неё не попадёшь, — усмехается Хоуп, проводя пальцем по нижней губе Юнги, слегка оттягивая её вниз. — Я слышал, Чонгука нет дома. Где он? — Он у Ви, — Юнги с каждой секундой всё тяжелее становится дышать: рубашка жмёт, галстук душит, а в брюках тесновато. «Успокойся, Мин. Ты ничего не чувствуешь. Ты не хочешь этого парня. Просто у тебя давно не было секса. Тебе нравятся девушки, а он парень, так что соберись уже» — сопротивляется блондин, прикусывая язык. — Если он у Ви, то я спокоен. Хоуп улыбается и отходит от телохранителя, зазывая его за собой своим пальцем, а тому ничего не остаётся, кроме как последовать за ним. По дороге к машине Юнги ослабляет туго затянутый галстук, понимая, что эта ночь будет особенно тяжёлой.★★★
Идеально заточенный карандаш уверенно скользит по белой странице альбома. На ней уже отчётливо видны не до конца прорисованные черты лица и изящные пропорции тела. Но художник бросает этот рисунок, так и не закончив его. Он переворачивает страницу и заново наносит лёгкие штрихи, тренируя свою руку и делая всё новые и новые наброски. Чонгуку нравится рисовать Ви. Глаза с голубыми линзами; губы, переливающиеся за счёт прозрачного блеска; нос с родинкой на кончике; идеальная линия скул — всё это разложено на страницах Чонгукова альбома. Художник вошёл во вкус и теперь его не остановить, пока не будет чёткой уверенности в том, что можно приступать к следующему шагу — настоящему портрету. Чонгук сидит за выделенным для него отдельным столиком и продолжает увлечённо рисовать, поджимая нижнюю губу, а Ви в этот момент стоит на сцене и поёт очередную песню под аккомпанемент, состоящий из пианино и саксофона. У художника сердце набивает бешеные ритмы, когда он слышит низкий глубокий голос красноволосого певца. Прекрасный голос — самый короткий путь к сердцу Гука. Он давно понял, что ему нравятся парни, и влюбиться для него с первого взгляда — раз плюнуть. Чонгук скрывает эту тайну от своего брата, потому что не знает, как тот отреагирует на неё. Но это не единственное, что он держит в себе — младшего брата иногда влечёт к старшему, совсем не братскими чувствами. Он знает, что подобное недопустимо, но ничего поделать с этим не может. Ему нравится наблюдать за Хосоком, нравится ходить за ним, нравится смотреть на то, как изгибается его идеальное тело под быстрые ритмы. И самое важное, парень любит голос брата. Он готов слушать его вечно. То же самое происходит и сейчас, когда на сцене стоит Ви. Поэтому художник уверен, что влюбился, и теперь в его сердце два любимых человека. — Эй, это же совсем не я, — возмущается Ви, выхватывая альбом из рук Чонгука. Художник настолько увлёкся своими размышлениями, что не заметил, как певец закончил своё выступление и теперь недовольно занимает место рядом с ним. — Почему рисуешь Хоупа, когда должен рисовать меня? — О чём ты говоришь? Я рисовал тебя, — не понимает Чонгук, теребя в руках карандаш. — Не думаю, что я с ним похож, — Ви бросает альбом обратно на стол, недовольно скрещивая руки на груди. — Если хотел рисовать Хоупа, мог бы и дома это сделать. Чонгук, наконец, опускает взгляд на альбом перед собой и понимает, что претензии Ви действительно обоснованы. На листе однозначно черты лица его старшего брата, и отрицать это бесполезно. — Прости, не знаю, как такое могло получиться. Видимо, задумался, — извиняется Чонгук, поспешно переворачивая страницу. — Что-то случилось? Что-то с Хоупом? — у Ви тревога искренняя в глазах и губы нервно поджимаются. — Он сейчас дома? — Нет, он собирался на очередную встречу, — Чонгук говорит об этом, недовольно скривив лицо. — Скорее всего, уже уехал. — И почему тебя так раздражает то, что брат уехал на встречу? Только не говори, что это не так. Я же всё прекрасно вижу. Ви знает, на какие встречи ходит Хоуп. Поэтому в душе скребут кошки, а руки так и чешутся задушить мерзавца-отца, заставляющего собственного сына заниматься мерзкими вещами. А также Тэхён в курсе того, что Чонгук не знает, каковыми являются на самом деле эти встречи, оттого-то и не понимает, почему тот так бесится. — Мне, кажется, я догадываюсь, чем он занимается на них, — у Чонгука взгляд отчаянный, а руки с силой сжимают карандаш. — Я иногда вижу, как Хо возвращается домой пьяный со слезами на глазах в потрёпанном виде. Вижу, как брат пихает в себя какие-то таблетки и валится на пол, а затем его относят в комнату на руках, потому что идти он не в состоянии, — у парня голос срывается, а в глазах стоят слёзы. — Вы же друзья, поэтому скажи мне, мои догадки верны? Он действительно с кем-то спит по принуждению? Карандаш с хрустом ломается пополам у Чонгука в руках, а Тэхён не знает, что ответить, потому что младший брат Хоупа не должен был узнать об этом. Молчишь? Значит я прав, — усмехается художник и со злостью в глазах скидывает альбом на пол. — Почему он это делает? Кто его заставляет? — Чонгук, успокойся. Ты ничем не сможешь помочь. Сделаешь только хуже, если Хоуп узнает о том, что ты обо всём догадался, — Ви старается говорить сдержанно и уверенно. Он поднимает альбом и кладёт его обратно на стол. — Поэтому, прошу, сделай вид, что ничего не знаешь. — Не смогу, — произносит Чонгук со слезами на глазах. — Я люблю его и не позволю ему страдать. — Нет, Чонгук, ты не станешь в это влезать. Я уверен, Хоуп разберётся со всем сам, — Ви притягивает парня к себе, заключая в крепкие объятия, тем самым успокаивая его. — Он справится, я тебе обещаю. У Тэхёна в объятиях тепло и уютно. Чонгук сильнее прижимается к его шее, вдыхая аромат спелой вишни. Это постепенно успокаивает брюнета, но он не собирается выбираться из понравившихся объятий. — Я очень сильно хочу сейчас выпить, — бубнит Чонгук, сжимая спину Ви, на что тот довольно улыбается. — Рэй, налей-ка нам любимый виски Хоупа, — кричит Ви бармену через весь зал. — Если я напьюсь, останусь ночевать у тебя, — заявляет Чонгук, расплываясь в улыбке. — Останешься в обмен на то, что не будешь лезть в дела Хоупа. Снова сделка и блеск в глазах. Со словами «по рукам» Чонгук выпивает первый бокал, который точно не будет последним. Сейчас перед ним Тэхён, и смотреть на него хочется бесконечно. Поэтому сегодняшняя задача — напиться и забыться — позволит ненадолго отвлечься от мыслей о встрече брата, которая вот-вот состоится.