Vienna Waits For You

Нишиною разбудили тихий стук ложки о миску и запах яичницы. Когда он открыл глаза, он увидел на кухне Асахи, который стоял у плиты к нему спиной. Он был одет в борцовку и спортивные штаны, низко сидящие на бедрах. Волосы были собраны в неряшливый пучок. Пока Нишиноя молча наблюдал за ним, Асахи потянулся рукой почесать спину, поднимая край майки и обнажая узкую полоску кожи с ямочками прямо над поясом штанов. Он что-то мурлыкал себе под нос, занимаясь готовкой. Нишиноя видел, как напрягались мышцы на руке, которой он взбивал яйца. Он стоял босиком на кафельном полу. Нишиноя оторвался от созерцания этой картины, чтобы оценить собственное состояние. Не так плохо, на самом деле, учитывая предыдущую ночь. После того, как Асахи отправился спать, Нишиноя выпил оставленный для него стакан воды, умылся и почистил зубы, прежде чем снова вернуться на диван. Аспирин тоже помог. Голова побаливала, но не смертельно, а вот бедро и колено неприятно ныли после вчерашнего падения. Он лежал на особенно скрипучей части дивана, так что от его движения тот издал громкий звук, который привлек внимание Асахи. — О, ты проснулся! — Асахи посмотрел на него через плечо и улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь? Хочешь кофе? — Ннгх, — выдал в ответ Нишиноя. Он сел на диване и с благодарностью приметил новый стакан с водой на краю стола, за которым тут же потянулся, чтобы попить. Когда он опустил стакан, с облегчением выдохнув, Асахи сочувственно улыбнулся ему и спросил: — Лучше? — Ага, — сказал Нишиноя. — Спасибо. — Кофе? — снова спросил Асахи, и Нишиноя кивнул. — Который час? — Почти половина одиннадцатого. Хочешь еще поспать? Можешь пойти в спальню и лечь на кровать. Нишиноя покачал головой, поморщился и прижал руку ко лбу. — Нет, я в порядке. Он не был уверен, что сможет спать в постели Асахи на его простыни, которая наверняка еще пахла им после этой ночи. Нишиноя постучал костяшками по лбу — придется потрудиться, чтобы снова выкинуть из головы подобные мысли. Асахи принес ему большую керамическую кружку, которую он с благодарностью взял в руки. Попробовав кофе, он с удивлением посмотрел на Асахи. — Он сладкий! — Ага, разве ты не пьешь его с сахаром? — ...откуда ты знаешь? — Просто помню, что как-то ты пил именно сладкий кофе, — сказал Асахи и вернулся на кухню. — Ты... помнишь? — тихо спросил Нишиноя. Асахи пожал плечами и снова повернулся к плите: — По-моему, это не тот факт, который тяжело запомнить. Нишиноя посмотрел на кружку в своих ладонях, на темную поверхность жидкости, в которой отражался он сам. Он поднес ее к губам и отпил кофе. Сладко. Горячо. Кофе согревал изнутри. — Будешь завтракать? — спросил Асахи через плечо. — Если ты себя нормально чувствуешь, конечно. Живот Нишинои отозвался болезненной судорогой. Его, на удивление, не тошнило. — Ага, поесть было бы неплохо. — Я сделал омлет и тосты, а еще есть джем, — сказал Асахи. — Могу приготовить что-нибудь полегче, если хочешь. У меня есть суп быстрого приготовления, и он, в принципе, неплохой. Или я мог бы... — Асахи-сан, все нормально, — сказал Нишиноя. Он положил голову на спинку дивана и уставился в потолок. Потревоженные движением мышцы шеи отозвались облегчением и болью одновременно. Он закрыл глаза и стал прислушиваться к звукам движений Асахи, доносившимся с кухни. — Не урони кружку, — сказал Асахи, и Нишиноя вздрогнул. Он понял, что задремал, и в это время кружка опасно накренилась в его руках. Он быстро сел прямо и поморщился от боли в голове и шее. Он безрезультатно постарался размять мышцы одной рукой, другой поднося кружку ко рту и отпивая кофе. — Болит? — Асахи появился перед ним, держа по тарелке в каждой руке, и Нишиноя поднял на него взгляд. У него были широкие смуглые плечи, причем линии загара нигде не было видно. На его губах играла все та же легкая улыбка, с которой он до этого протягивал Нишиное кофе. Прошлой ночью в тусклом освещении бара Нишиноя подумал, что Асахи выглядит очаровательно. Сейчас, видя его в бледно-желтом солнечном свете позднего утра, который пробивался через окно, в мятой одежде, со спутанными со сна волосами, небритым, Нишиноя понял, что Асахи выглядел просто потрясающе. Асахи протянул ему тарелку, и Нишиноя молча взял ее. Он отставил кофе на край стола, чтобы взять палочки. Асахи сел рядом с ним — близко, почти касаясь. Нишиноя застыл, едва дыша, но Асахи, кажется, не придавал этому значения. Он лишь взял со стола у другой стороны дивана пульт от телевизора. — Не возражаешь? — спросил Асахи. — Уже идут местные новости. Абсурдность этой фразы свела на нет все очарование. Нишиноя завис на секунду. — Новости? — отозвался он. — Ты смотришь новости? Местные новости? Тебе что, сорок? — Ха-ха, ты забавный. — Асахи включил телевизор и нашел нужный канал. Пока Нишиноя завтракал, он вынужден был признать, что ненавязчивый голос ведущей успокаивал. Рассказывали о какой-то выставке в соседнем развлекательном центре, о чьей-то кошке, которую научили сортировать почту; член городского совета опять говорил какие-то глупости. Еда была удивительно вкусной — яйца оказались немного пережаренными, но совсем неплохими; кофе был приятным и сладким, а джем — домашним. Пока Нишиноя ел, он осознал, что это было лучшее, что он пробовал за последнее время. Может, за целые недели. Много времени прошло с тех пор, как он ел что-нибудь не из контейнеров, коробок и упаковок. Он отложил палочки и уставился в тарелку. — Асахи-сан, — тихо произнес он. — М? — промычал Асахи, занятый едой. Его внимание все еще было обращено к телевизору, вещавшему что-то про семью, которая владела местный бизнесом уже более столетия. — А ты... — Нишиноя потыкал в еду на тарелке. — Ты не собираешься задавать вопросы о том, что произошло ночью? Краем глаза он заметил, что Асахи перестал жевать. Потом снова начал, проглотил и спросил: — Что ты имеешь в виду? — Ты знаешь, что я имею в виду, — нахмурился Нишиноя. Асахи опустил тарелку себе на колени. Он повернулся к Нишиное и посмотрел на него с таким сочувствием, что у того внутри все перевернулось. Он не выносил жалость. — Нишиноя, не произошло ничего, кроме того, что ты слишком много выпил, и я привел тебя домой проспаться, — объяснил Асахи. — Остальное, ну... — он пожал плечами. — Я думаю, что, если ты захочешь мне рассказать, ты дашь мне знать, так? Нишиноя снова опустил взгляд в тарелку, уставившись на корочку хлеба рядом с остатками омлета. — А что, если я не хочу рассказывать тебе? — пробормотал он. — Тогда ты и не должен, — сказал Асахи. — Но! — Он положил руку на колено Нишинои. Нишиноя зацепился взглядом за татуировку звездочки, которую он заметил прошлой ночью. Как долго она у Асахи? — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я выслушаю, — продолжил Асахи. — И хочу, чтобы ты знал, что ты не один. Нишиноя тяжело сглотнул. Еда в желудке ощущалась, как острые камни, и он отставил тарелку. — Асахи-сан, — тихо сказал он, — почему ты так добр ко мне? Вопрос, казалось, удивил Асахи. Он убрал руку и сел ровно. — Почему нет? — спросил он. — Разве мы не друзья? Во рту резко пересохло, и Нишиноя поморщился. — Разве? Мы не общались несколько лет, и мы просто... Я просто случайно наткнулся на тебя, и теперь... Вот он я, сижу с тобой на твоем диване, ем твою еду, смотрю твои глупые новости и... Я едва узнаю тебя и понимаю, что ты не узнаешь меня! Голова кружилась. Дыхание сбилось, воздух срывался с губ маленькими порциями — казалось, он вообще не доходил до легких, оседая где-то перед комом, вставшим в горле. — Нишиноя. Нишиноя почувствовал, как на шею сзади легла теплая рука. Под ее весом он согнулся, почти упираясь в колени, и до боли вцепился в волосы обеими руками. Даже когда эмоции поутихли, он не менял позы, разглядывая ковер Асахи между собственных ног в носках. Не прошло еще и часа, как он проснулся, а уже чувствовал себя неловко. Рука Асахи все еще лежала на его шее. Из телевизора доносились приглушенные голоса. Нишиное нужно было в туалет. Он со вздохом выпрямился. Асахи придвинулся ближе к нему, убирая руку, но Нишиноя не мог заставить себя посмотреть на него. — Прости, — в конце концов пробормотал он. — Все в порядке, — мягко сказал Асахи. — И как давно все вот так? Нишиноя пожал плечами. — Я думал, ты не собирался спрашивать. — Нишиноя, — сказал Асахи, и в его голосе прозвучала горечь. — Я не знаю, ясно? — шепотом признался Нишиноя. — Просто однажды я проснулся и почувствовал, будто я больше не я. Асахи ничего не ответил. У Нишинои мурашки побежали по шее от этого затянувшегося молчания, и он все же заставил себя посмотреть на Асахи. Он сидел, отставив тарелку и положив локти на колени, и невидящим взглядом смотрел в телевизор. На его лице невозможно было ничего прочесть, только уголки губ были чуть опущены вниз. Нишиноя почувствовал, как изнутри поднимается жаркая волна стыда. Он снова уставился в пол. — Похоже на бред, да? — пробормотал Нишиноя. — Когда я сказал это вслух, я сам начал понимать, насколько тупо это звучит. — Он издал звук, похожий на смех и всхлип одновременно. — Мне нужно справиться с этим, это так глупо. — Это не глупо, — произнес Асахи. Боковым зрением Нишиноя заметил, что он пошевелился, и поднял глаза. Асахи грустно улыбнулся ему и продолжил: — Нишиноя, ты невероятный, ведь ты пытаешься справиться со всем этим в одиночку. Я даже не могу представить, каково это. — Что? Это просто… Это… — Нишиноя был буквально ошеломлен тем, насколько странным было это заявление. — В этом нет ничего невероятного, Асахи-сан. Я просто… слабый. Ходячая катастрофа. И… — Он потер лицо. — Я имею в виду, что со мной даже ничего такого не происходит. Поэтому я не знаю, почему я продолжаю… психовать… — голос жалко сорвался. Нишиноя скривился и подался вперед, упираясь локтями в колени и утыкаясь лбом в ладони. — Знаешь, что тебе поможет? — спросил Асахи. — И что же? — пробормотал в ладони Нишиноя. Асахи загибал пальцы, пока перечислял: — Доесть завтрак, принять ванну, позвонить маме. Нишиноя откинулся на спинку дивана. — Пытаешься избавиться от меня? — Нет… Я… — быстро возразил Асахи. — Нет, ты можешь оставаться столько, сколько пожелаешь. — Через мгновение он добавил: — Останься на весь день, если хочешь. — Ты не должен этого говорить, Асахи-сан. — Я серьезно, — настаивал Асахи, нахмурившись. — Я бы не предложил, если бы не был уверен. Нишиноя украдкой вжался в диван и подумывал о том, чтобы слиться с потрепанными подушками — уж больно сильно он сам себе напоминал изношенную ткань, которой те были обиты. Асахи со всей серьезностью посмотрел на него. — Останься до обеда хотя бы, — предложил он. — Я не могу позвонить маме, — начал противиться Нишиноя. — Пожалуйста, не заставляй меня. — Я ничего не буду заставлять тебя делать, Нишиноя, — сказал Асахи. Нишиноя с облегчением закрыл глаза. — Хорошо. Я останусь до обеда. — Потом он на мгновение задумался и добавил: — Думаю, принять ванну будет неплохо. — По крайней мере для начала. Нишиноя почувствовал, как Асахи поднялся с дивана. Он открыл глаза и посмотрел на него. Фигуру Асахи освещало солнце, лучи которого проскальзывали через дальнее окно. Нишиноя мог видеть волоски на его руках, его растрепанные пряди волос, частички пыли, что медленно кружились вокруг него в воздухе. Изнутри полоснуло острой болью. Он не заслуживал того, чтобы быть здесь, видеть Асахи таким, быть с ним в настолько интимной обстановке. Он спрашивал себя, зачем он вообще согласился прийти сюда, почему не сбежал сразу же, как случайно наткнулся на Асахи этой ночью. Асахи забрал тарелки. — Еще кофе? — спросил он, указывая на кружку Нишинои. — Или сначала в душ? Нишиное вдруг сразу захотелось смыть пот с лица; он подумал о спутанных у корней волосах, о футболке, которая неприятно липла к спине. — Сначала в душ, пожалуй. Асахи кивнул и пошел с тарелками на кухню. — На полке чистое полотенце. Здесь все, конечно, не очень новое, но ванную отремонтировали всего пару лет назад. Нишиноя заставил себя встать с дивана, чувствуя боль во всем теле: новые синяки ощущались особенно остро, кости неприятно ломило от усталости. Его сумка лежала рядом с диваном — на том месте, где он оставил ее ночью. Нужно было хотя бы переодеться в чистую футболку. Он хотел извиниться перед Асахи за свое странное поведение, сказать, что ему жаль, что они не встретились раньше, а лучше даже позже, когда он избавился бы от своих демонов, поселившихся внутри, когда все снова было бы в порядке. Он был так зол из-за того, что их воссоединение было омрачено его сумасбродным поведением и неспособностью поддержать нормальный разговор. Он хотел сказать спасибо за то, что ему было разрешено остаться, за то, что Асахи готовил ему завтрак и помнил, какой кофе он любит, за… Что ж. За то, что он стал единственным знакомым лицом в кромешной темноте, за то, что не дал ему попасть в беду, пьяным, одиноким и не знающим, куда деться. Вместо всего этого Нишиноя сказал: — Я быстро, — и ушел в ванную, притворив за собой дверь. * * * Нишиноя вымыл голову шампунем Асахи. Кондиционер для волос он использовать не стал, хоть и долго смотрел на него. Честно говоря, в ванной было много всяких баночек, что было неудивительно: всякие средства для волос, кожи, а еще непонятный маленький серый камень в поддоне рядом с гелем для душа. Он тер кожу до красноты, пытаясь смыть с себя вонь бара, которая, казалось, въелась во все поры, как будто это могло хотя бы немного избавить его от чудовищного стыда за то, что его вчера вырвало прямо на улице и он еще и позволил себе расплакаться. Когда Нишиноя опустился в ванну, он зашипел от прикосновения воды к ставшей чувствительной коже. Вода была до боли горячей, и при этом так хорошо ему не было уже очень давно. В общежитии он обычно просто принимал душ, и нормально полежать в ванне не получалось уже целую вечность. Вода мягко обняла тело. Он снова сел и запрокинул голову, глядя в потолок. Нишиноя понял, почему он согласился прийти сюда, почему отправился с Асахи к нему домой. Это же был эгоизм чистой воды — его навязчивое желание видеть Асахи так долго, насколько возможно. Он хотел быть ближе к Асахи, даже несмотря на то, что для этого нужно было втягивать его во все это нелепое дерьмо. Нишиноя когда-то думал, что он переступил через подростковую влюбленность в старшеклассника, что после того, как он начал заниматься волейболом в колледже, он оставил всю эту чушь позади. Однако хватило одного взгляда на широкие плечи и очаровательную улыбку Асахи, чтобы Нишиное резко снова стало шестнадцать. Это было все равно что смотреть на высокую гору, на которую никогда не сможешь забраться. И он даже не пытался попробовать. Он закрыл глаза и погрузился в воду, которой уже удалось немного ослабить тупую боль в шее и спине. Теперь, солнечным утром, трезвый и накормленный, он уже не чувствовал себя так, будто стоит у края пропасти, как прошлой ночью. Заявление об отчислении все еще лежало в его письменном столе в общежитии. Лучшим решением сейчас было бы вернуться, выудить его оттуда и дописать, пока у него снова не сдали нервы. Ему ведь не нужно было ни с кем это обсуждать. Не лучше ли будет просто сделать это и выкинуть из головы, чтобы продолжить жить дальше? Он заткнул уши и согнул ноги в коленях, чтобы с головой погрузиться в воду. С закрытыми глазами и заткнутыми ушами, в этой темноте, где все, что он слышал, были лишь приглушенные звуки собственного тела, он почти смог представить, как возвращается к тому, что было четыре года назад. Если бы он только смог снова стать тем человеком, каким был тогда, если бы он только смог вообще вспомнить, каким он был... Если он не может снова стать этим человеком, что ему остается? Что теперь со всем этим делать? Легкие начали настойчиво напоминать о себе. Он резко сел, с плеском выныривая из-под воды. Он никогда не был хорош в изучении собственных перспектив, и ванная Асахи — не самое лучшее место, чтобы начинать. Нишиноя встал на ноги, ополоснул плечи и грудь, вылез из ванны и потянулся за полотенцем. Бок, на который он вчера упал, был в синяках, однако мышцы немного расслабились, а ноги и руки уже не казались такими тяжелыми. Он сложил одежду и сумку в кучу у двери. Джинсы пропитались запахом бара, но делать было нечего. Свежая футболка все же пришлась кстати. Он высушил волосы полотенцем и расчесал их пальцами, чтобы пряди чуть торчали вверх. Ему определенно нужно было постричься — наверное, когда он вернется в город. Сделать новую прическу, сменить одежду, нормально поесть в кафе, вместо еды навынос в общежитии. Немного проветрить голову, заново взглянуть на заявление. Он обещал Асахи, что останется до обеда. А после он сразу уедет. Да, это был хороший план. На время Нишиноя забыл о том, как плохо у него получалось планировать что-либо. * * * Асахи оставил включенным телевизор, когда пошел в ванную после Нишинои, и он тихо гудел на заднем плане, пока Нишиноя осматривался в зале. Он был совсем небольшим, но у Асахи было мало мебели, чтобы зал казался загроможденным: только диван с журнальными столиками по краям, плоский экран на дальней стене и высокий узкий книжный шкаф с одной полкой под книги и одной — под диски с фильмами, и удивительным количеством всяких мелких безделушек. Сувениры с поездок, наверное? Небольшие обереги из храма: один для семьи и один для здоровья. Маленькая и немного покрытая пылью стеклянная банка, закрытая пробкой, с песком и мелкими ракушками. Три глиняные лягушки рядом со сложенным листом бумаги. Развернув его, Нишиноя увидел детский рисунок, на котором были изображены трое неизвестных людей: две маленькие фигурки и одна большая посередине. Нишиноя вдруг почувствовал себя неловко из-за своего любопытства, так что он осторожно свернул листок и положил его на место. На полках стояло несколько фотографий в рамках. Одна — явно с профессиональной фотосессии — на ней была пара почтенного возраста в традиционной одежде: высокий худой мужчина в очках с сединой на висках позади сидящей женщины с неяркими каштановыми волосами и темными добрыми глазами. Ее сходство с Асахи было настолько очевидным, что Нишиноя сделал вывод, что эта пара — его родители. Рядом с этим снимком стояла фотография молодой семьи: мужчина, который выглядел, как младшая копия отца Асахи, высокая худая женщина и двое круглощеких детишек в двухместной коляске. Третье фото выглядело очень естественно: на нем молодой мужчина был снят со спины; все, что Нишиноя мог увидеть, это его затылок с забранными в хвост длинными волосами под грязной шляпой из плотной ткани. На секунду Нишиноя решил, что это Асахи, но пропорции были явно не его: слишком широкие плечи, квадратная фигура, густая борода, выглядывающая из-под линии подбородка. За ним на фоне были ярко-голубое небо и зеленые холмы. На другой полке чуть выше Нишинои была складывающаяся двойная рамка. На левой стороне было фото Дайчи и Суги за столом. Они выглядели не так, как помнил Нишиноя. У Суги были короткие волосы, а у Дайчи — наоборот, отросшие. Снимок явно был сделан в тот момент, когда Дайчи что-то активно рассказывал; одна его рука ребром была с силой прижата к ладони другой. Суга, в свою очередь, сидел, откинувшись на стул и скрестив руки на груди. Нишиноя почти представил, как он закатывает глаза. Нишиноя мягко улыбнулся, глядя на это фото, но улыбка тут же сползла с его лица, когда он увидел снимок на правой стороне рамки. Это был снимок Асахи и тех двух парней, с которыми он был в баре прошлой ночью. Асахи стоял между ними, неловкий и довольный, улыбаясь в камеру. Двое парней обнимали его с обеих сторон, положив руки ему на плечи, и смеялись, глядя друг на друга, а не в камеру. Они были в повседневной одежде, фото было сделано где-то на улице. В груди Нишинои что-то резко и неприятно сжалось. Он услышал, как открылась дверь ванной, и быстро поставил рамку на место, однако неосторожно махнул рукой, и она со стуком упала. Не было времени на то, чтобы поднять ее, пока Асахи, довольный и румяный, не вошел в зал. На нем были полосатая футболка и темные джинсы, и он собирал волосы сзади, закалывая их. Он, похоже, сразу заметил смятение Нишинои, так как улыбка быстро исчезла с его лица. — Все в порядке? — Да, — сказал Нишиноя. — Я... я просто... — Он сделал шаг в сторону от шкафа. — Я совал свой нос, куда не следует. Прости. Улыбка Асахи снова появилась на его губах. — Мне нечего прятать, — сказал он. Он пересек комнату, подошел к шкафу и протянул руку к рамке, которую опрокинул Нишиноя. — Прости, — повторил Нишиноя, но Асахи только покачал головой. — Все нормально, — настоял он. Он еще раз поправил рамку и повернулся к Нишиное. — Ты уже достаточно проголодался для обеда? Я знаю одно неплохое местечко недалеко от станции. Я угощаю. — Асахи-сан, нет, я... — Я настаиваю, — твердо сказал Асахи. Нишиноя был слишком сбит с толку решительным видом Асахи, чтобы спорить. — ...Идет, — в конце концов ответил он. Неясное чувство не исчезало, пока они шли обедать. "Кто те парни?", хотелось спросить Нишиное. "Чем они заслужили место рядом с Дайчи и Сугой?" Чем больше он думал об этом, тем меньше понимал, какой жизнью живет теперь Асахи, тем меньше сам мог представить себя ее частью и тем больше казался себе пятном мутной воды на красивой росписи по шелку. Асахи почти ничего не говорил, когда они сели за стол на диванчики друг напротив друга и сделали заказ. Пока не принесли еду, он пытался начать обрывочные предложения, которые Нишиноя даже не мог додумать. Во время еды он задумчиво смотрел в окно. Нишиноя разглядывал стол перед ними, пока обедал. Могло ли так случиться, что у них не осталось ничего общего, чтобы хотя бы поговорить друг с другом? Голос Асахи нарушил молчание: — Думаю, я должен перед тобой извиниться. Нишиноя удивленно моргнул и оторвался от созерцания стола, поднимая взгляд. — За что? Асахи кашлянул в кулак и отвел глаза. — За вчерашнее. За то, как я себя вел. Я неправильно расценил ситуацию и заставил тебя чувствовать себя неловко. — Ситуацию, — медленно повторил Нишиноя. Он ломал голову, пытаясь вспомнить, что такого сделал Асахи прошлой ночью. Ему на самом деле казалось, что это он вел себя странно, а никак не Асахи. Потом он вспомнил, как потянулся к нему через стол, вспомнил мягкий взгляд Асахи, панику, которая сжимала горло, когда он говорил. В этот момент он в ужасе решил, что, будучи на нервах и пьяным, проболтался ему обо всем. Однако это было не в привычках Асахи — вести себя каким бы то ни было образом нарочно. — Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил Нишиноя. — В чем ты неправильно расценил ситуацию? Асахи неловко рассмеялся: — Ох, ты же не собираешься заставлять меня произносить это вслух. Мне так неловко. — Он вспыхнул румянцем, причем покраснели не только его щеки, но и лоб. — Я вроде как... заигрывал с тобой. Нишиноя завис. Он снова вспомнил, как Асахи смотрел на него из-под полуприкрытых век, мягко улыбаясь одними губами. Во рту пересохло. — Ты заигрывал со мной? Асахи поставил локоть на стол и уткнулся лицом в ладонь. — Боже, — сказал он. — Чувствую себя идиотом. Я уже немного выпил к тому моменту и... Я много думал о тебе в прошлом, поэтому увидеть тебя там... — Он поднял голову, коротко взглянул на Нишиною и снова отвел глаза. — Я не знаю... Я думал, может быть... это было, как в кино, понимаешь? Случайная встреча, воссоединение. Меня понесло. Прости. Нишиноя впился взглядом в стол, чувствуя, как горит лицо. — Н-нет. Все нормально, — обрывочно сказал он. — Я к тому, что у тебя и так сейчас целая куча проблем, — продолжил Асахи. — Я должен был заметить, что ты не настроен на это. Мне не стоило... — Он снова нервно рассмеялся. — Мне не стоило напирать так. — Асахи-сан, — медленно пробормотал Нишиноя, — почему ты думаешь, что я был... что я бы... — сложно было сказать это вслух. Неужели его влечение было настолько заметным? У него это отразилось на лице? Это было так очевидно по тому, как он себя вел, как держался? На лице Асахи появилось замешательство. — Потому что ты был в том баре. Наверное, полное непонимание очень явно отразилось на лице Нишинои, потому что Асахи спросил: — Ты не знаешь... не знаешь про этот бар? Нишиноя покачал головой. — Эм... — Асахи казался совсем смущенным. — Он вроде как известен как... Не совсем простой бар. Осознание буквально обрушилось на голову. — Господи, — простонал Нишиноя, запрокидывая голову и вцепляясь пальцами в волосы. Он зашел в гей-бар в первый же вечер, как приехал домой. Он даже не знал, что в Карасуно вообще есть гей-бар. Может, это и правда была судьба. — Я такой идиот. — Ты не знал? — Конечно же, я не знал! — выпалил он. — Я был в панике и просто забежал в первое же место, на которое наткнулся! — Он снова посмотрел на Асахи. — Но ты был там с друзьями! Почему ты был там? — Ох... это разве не... — Асахи пожал плечами, высоко поднимая их, — очевидно? — О, Господи! — испуганно повторил Нишиноя. — Я такой идиот! Асахи заметно нервничал, и его неловкость уже перерастала в опасение. — Это проблема? Нишиноя содрогнулся, когда до него дошло, как можно было расценить его реакцию. — Нет! — быстро сказал он и поднял руку, чтобы подчеркнуть свою уверенность. — Нет, это не проблема, просто... — Он одернул рубашку и опустил глаза. — Просто мне неловко, вот и все. — Он снова посмотрел на Асахи. — Все в порядке. Правда. — Хорошо, — сказал Асахи. — Это хорошо. Между ними повисло молчание. В конце концов, Нишиноя проговорил: — А твои друзья, они... Асахи удивленно рассмеялся: — Кто, Кейзан и Кеничи? Они из районной команды. И да, — он поморщился, потом улыбнулся, — они немного идиоты, правда. Но они реально хорошие ребята. Они помогли мне справиться со всем этим. Нишиноя почувствовал, как грудь словно обожгло изнутри, и понял, что это укол ревности. — Это хорошо, — сказал он. — Я рад, что есть кто-то, кто помогает тебе. — Ага, — мягко согласился Асахи. Он смотрел вниз с улыбкой. — А что насчет тебя, Нишиноя? — Меня? — Голос сорвался, и Нишиноя внутренне содрогнулся. — Что ты имеешь в виду? — О, нет, я не об этом, — резко сказал Асахи. — Просто, знаешь... Ты так далеко от дома. Колледж, волейбол. У тебя есть, с кем поговорить? Нишиноя, хмурясь, ковырялся в еде. — Не знаю. Наверное? Некоторые ребята из моей команды очень клевые. Тренер тоже хороший. А еще у меня есть сосед по комнате. Не особо часто его вижу, но все же он рядом. — А друзья у тебя есть? — Блин, Асахи-сан, что это такое? — слишком быстро сказал Нишиноя. — Какое это вообще имеет значение? — Он сделал глоток содовой, чтобы скрыть неловкость. — Наверное, никакое, прости. — Асахи опустил голову на руку и уставился в окно. — А почему ты так долго не разговаривал с Танакой? Нишиноя поперхнулся водой и закашлялся: — Ч-что ты имеешь в виду? Асахи пожал плечами: — Ты сказал, что не разговаривал с ним полгода. Это, по-моему, слишком долго для лучших друзей. — Он... Мы... — Нишиноя почувствовал, как лицо снова заливает краска. — То есть, он был моим лучшим другом в старшей школе, ты знаешь? Когда ты в последний раз говорил с Сугой-саном или Дайчи-саном? — Пару недель назад, — без промедления ответил Асахи. — У них все хорошо. Суга выпустился в прошлом году, Дайчи еще немного осталось учиться — у него последний семестр. — Асахи-сан, лучше бы ты просто сказал, к чему клонишь. Губы Асахи тронула извиняющаяся улыбка: — Прости, я забыл, с кем я говорю. — Он потянулся вперед и накрыл на столе руку Нишинои своей. — Такое ощущение, что ты закрылся от людей. Может, ты пытаешься наказать себя за что-то. Может, ты думаешь, что лучше быть одному. Но... — Он посмотрел на их руки. Его ресницы отбрасывали тень на высокие скулы. — Всем нужен кто-то, с кем можно поговорить, Нишиноя. — Он резко поднял глаза. — Даже тебе. Нишиноя чувствовал пронзительный взгляд Асахи, тепло его ладони на своей руке, и это стало оправданием тем словам, что сорвались с его губ: — Я просто устал врать, — пробормотал он. — Когда они спрашивают меня, как дела, и я отвечаю "нормально". — Откуда взялась ложь? — спросил Асахи. — Ты никогда так не делал. Более того, именно ты заставлял меня быть честным. — Я не знаю больше, как быть таким, — тихо признался Нишиноя. Асахи сочувственно улыбнулся ему: — Ты и сейчас именно такой, — заверил он. — Ты просто этого не замечаешь. Нишиноя вытянул руку из-под его ладони и потер ее другой рукой, чтобы унять покалывание в пальцах: — Разве? Если хочешь, чтобы я был честным, я буду. Я так не думаю. Асахи вздохнул. — Такие вещи не происходят за одну ночь, Нишиноя. Не начинаются и не заканчиваются. Нишиноя издал стон. Он отодвинул тарелку и уронил голову на стол, накрыв ее руками: — А нельзя просто заморозить меня до тех пор, пока все снова не станет хорошо? Асахи издал короткий смешок: — Как же ты со всем разберешься, если ты будешь заморожен? — Признаю, это маленькая брешь в моем плане. Нишиноя почувствовал прикосновение к голове и понял, что Асахи ерошит его волосы. Он прикрыл глаза и отдался теплу этого прикосновения, впитывая его, как губка. Асахи убрал руку и взял Нишиною за запястье, на котором он носил часы. — Нам нужно идти, — сказал Асахи. — Тебе пора на поезд. Нишиноя открыл глаза, встречаясь взглядом с ламинированной поверхностью стола. Огонек, который было разгорелся внутри, дрогнул и погас. * * * Вокзал был не очень далеко от кафе. Они вдвоем быстрым шагом шли по тротуару, и Нишиноя понимал, что они доберутся очень скоро. Он хотел бы, чтобы они двигались медленнее, чтобы станция была дальше, чтобы поезд опоздал, — все, что угодно, лишь бы побыть с Асахи хоть чуточку дольше, лишь бы хоть немного отложить момент, когда придется вернуться в маленькую комнатку в общежитии к своей запутанной жизни. Асахи резко остановился напротив магазина. — Что? — спросил Нишиноя. Асахи притянул его за плечо ближе к двери магазина: — Подождешь секунду? Мне нужно кое-что купить. Нишиноя почувствовал легкое раздражение: — Прямо сейчас? — Ага, прости. Это всего на минутку. Нишиноя посмотрел на часы. — Хорошо, — сказал он. — Я сейчас приду, — повторил Асахи. — Асахи-сан, порядок. Иди уже. Асахи кивнул и вошел в дверь. Колокольчик звякнул, когда он открыл ее и исчез внутри магазина. Нишиноя прислонился к фонарному столбу, по привычки доставая из кармана телефон. Пока он держал его в руках, до него медленно дошло, что за весь день он не получил ни одного сообщения. Ни от соседа по комнате с вопросом, где он, ни от брата с сестрой с поздравлениями с днем рождения. Ни звонка от мамы, ни длинного голосового сообщения, чтобы вызвать у него чувство вины и заставить перезвонить. "О, не волнуйся, Юу, я всего лишь твоя мама, которая просто любит тебя, вот и все". Наверное, еще слишком рано, предположил он. Дети в школе, мама в конторе, отец в салоне. Сосед, должно быть, весь день на занятиях. Может быть, в этом нет ничего страшного. Нишиноя открыл телефон и понял, что он был выключен. Он в удивлении поднял брови. Он выключил его прошлой ночью? Когда он нажал на кнопку включения, ничего не произошло. Ох, подумал он. Неудивительно. Это был старый телефон, и он не заряжал его давно. Вчера он лишь немного пользовался им в поезде. Наверное, батарейка села. Он знал, что не взял с собой зарядку, когда собирался; она так и осталась торчать в розетке у изголовья его кровати в общежитии. То есть он уже не сможет зарядить телефон, пока не вернется. Нишиноя почувствовал странное облегчение, когда сунул телефон обратно в карман. Это было отличным оправданием, верно? Прости, что не ответил на звонок. Телефон сдох. И это даже не было враньем. Асахи был прав, когда говорил, что ложь не его стихия. А сейчас он абсолютно честно не мог ответить на какие-либо сообщения, пока не вернется в колледж. Это была до странного приятная мысль. Дверь позади него звякнула колокольчиком; он повернулся и увидел, как Асахи выходит из магазина. В его руке был маленький пакет. — Все купил, что хотел? — спросил Нишиноя. — Ага, — ответил Асахи. Его щеки были немного красными. Нишиноя с подозрением прищурился, глядя на него: — Что? — Прости, — сказал Асахи. — Когда мне в голову пришла эта идея, она казалась классной, а сейчас это прозвучит глупо. — Асахи-сан, в чем дело? Асахи издал какой-то непонятный звук, что-то среднее между смешком и вздохом: — Хорошо. Не говори, что я тебя не предупреждал. — Он покопался в пакете. — Протяни руку и закрой глаза. Нишиноя коротко глянул на него и повиновался. Он слышал шуршание пакета, а потом что-то холодное легло в его ладонь. Нишиноя инстинктивно сжал пальцы и услышал шелест обертки. Как бы то ни было, он уже знал, что это, до того как открыл глаза. Он посмотрел на то, что было в его руке. Покрутил, отмечая знакомый логотип и дизайн. Озадаченный и сбитый с толку, Нишиноя поднял глаза и посмотрел на Асахи: — Что это? — Эм, — усмехнулся Асахи. — Сегодня же твой день рождения, разве нет? Я просто подумал... Не знаю... Я же сказал, это глупо. Нишиноя снова опустил взгляд и посмотрел на мороженое. Он чувствовал голод, несмотря на то, что они только что пообедали. — Ты помнил про мой день рождения? — Конечно, помнил, — сказал Асахи. — Это легко — мой день рождения наоборот, верно? — Он перенес вес на другую ногу. — Ничего, если ты больше не любишь его, я понимаю. Ты не обязан его есть. — Нет! — быстро выпалил Нишиноя. Он сомкнул пальцы на мороженом, держа его поближе к себе. Оно было настолько холодным, что немела рука. — Нет, — тише сказал он. — Я хочу. Спасибо, Асахи-сан. Асахи улыбнулся, и облегчение так явно отразилось на его лице, что Нишиноя почувствовал, как слабеют ноги. — Нам нужно идти, — сказал он, чтобы скрыть свою реакцию. Асахи кивнул. Он смял пустой пакет и засунул руки в карманы. Мой день рождения наоборот, — пронеслось в голове Нишинои. Он никогда не думал об этом. Странно, правда? Странно, как до этого додумался Асахи, как он провел параллель, что он помнил такие детали о ком-то, с кем не разговаривал много лет. Как он умудрялся помнить столько? Почему он помнил? Пока они шли, Нишиноя быстро, как мог, ел мороженое. Он вспоминал, как умудрялся съедать такое за три укуса, если не меньше. Эти воспоминания отозвались болью в груди. Идти вот так рядом с Асахи по Карасуно, есть любимое мороженое. Это могло быть реальностью шесть лет назад. На самом деле это и было реальностью шесть лет назад. Ноги были ватными, живот судорожно сжимался. Было такое ощущение, будто вся кровь прилила к ногам. Язык и небо онемели от льда. Нишиноя облизал палочку и посмотрел на нее. Не выиграл. От этого стало еще хуже. Асахи неожиданно остановился, и Нишиноя с удивлением огляделся, понимая, что они уже пришли на вокзал. Сердце в груди потяжелело. Поезд будет тут менее, чем через десять минут. Асахи повернулся к нему и улыбнулся. — Ну, — мягко начал Асахи. — Наверное, здесь наши пути расходятся. — Угу, — сказал Нишиноя. — Было правда здорово тебя увидеть, — сказал Асахи и снова покраснел. — Даже несмотря на... — Несмотря на то, что я вел себя, как идиот? — перебил его Нишиноя. — Я собирался сказать, несмотря на то, что я вел себя, как идиот, — поправил его Асахи. Он потер рукой шею. — Может, я мог бы... взять твой номер? Нишиноя моргнул: — Ты этого правда хочешь? Асахи кивнул: — Я хотел бы теперь общаться время от времени. Если ты не против, разумеется. — Почему я должен быть против? Асахи снова издал звук, похожий на смешок и вздох одновременно. — Я думал, возможно, я поставил тебя в неловкое положение со всем этим... Нишиноя перебил его: — Асахи-сан, ты не ставил меня в неловкое положение. И это не было ложью. Возможно, только немного расстроил. Заставил грустить. Но уж точно не ставил в неловкое положение. — Я дам тебе свой номер. Я хочу, чтобы он у тебя был. — Он протянул руку, пока Асахи не стал снова на себя наговаривать. Асахи нервно усмехнулся, перед тем как дать ему телефон. — Это так похоже на тебя, Нишиноя, — сказал он. — Что похоже на меня? — спросил Нишиноя, вбивая свой номер в контакты Асахи. — Ты никогда не давал мне и шанса переспорить тебя в чем-либо, — объяснил Асахи. — Ты всегда такой благородный. Нишиноя застыл с пальцем на кнопке телефона. Он смотрел в экран, чувствуя, как с виска стекает капля пота. Он напечатал "Юу", не думая. Потом стер и написал фамилию и имя полностью. — Нет, — пробормотал он. — Что "нет"? — Я не благородный. — Нишиное казалось, что между ними — кусочек карамели, который тянут с обеих сторон. Скоро эта ниточка лопнет, и все, что ему останется — оборванный конец; что-то, что придется латать и чинить снова. — Я эгоист, — прошептал он. — Все, что я делаю — это беру. Поезд скоро будет здесь. Отчаяние душило изнутри. — Нишиноя, — мягко сказал Асахи, и Нишиноя посмотрел на него. Между бровями Асахи пролегла морщина, и она стала еще заметнее, когда их взгляды встретились. — Нишиноя, ты не эгоист. Нишиноя прижал телефон Асахи к груди, как будто это могло хоть немного помочь растянуть время, как будто связь между ними не прервется, пока он не отдаст его; поезд никогда не придет, и они смогут вот так существовать дальше, стоя на улице родного города, где все казалось таким простым. — Нет, я эгоист, — сказал Нишиноя, чувствуя, как снова начинает щипать глаза. Он внушил себе это намертво. — Все, о чем я могу думать, это я сам. Асахи протянул руку, собираясь взять его за плечо, но Нишиноя бросился к нему, обхватывая обеими руками и утыкаясь носом в его твердую грудь. Он почувствовал, как Асахи застыл в изумлении, но ничего не мог с собой поделать. — Не заставляй меня ехать, — взмолился Нишиноя. — Можно, я останусь? Пожалуйста, не заставляй меня возвращаться туда! — В горле встал ком, глаза жгло и щипало, но он сдерживал слезы. — Всего на одну ночь, потом, я обещаю, я уеду. Еще один день, прошу тебя. Асахи положил ладони ему на плечи. Нишиноя был уверен, что Асахи оттолкнет его, но, вместо этого, он обнял его, положив одну руку на спину и опуская другую на затылок. Его объятия были очень крепкими, но прикосновение к голове было нежным и осторожным, когда Асахи повернул его лицо к себе, чтобы посмотреть на него. Несмотря на глубокую морщину между бровей, взгляд Асахи был мягким, а голос — искренним, когда он заговорил: — Оставайся, — произнес он. — Оставайся, сколько захочешь. Я хочу, чтобы ты остался. — Правда? — Абсолютно, — сказал Асахи. — Пожалуйста, останься, Нишиноя. Облегчение прошлось по телу, как холодная вода, прокатываясь волной и заставляя дрожать руки, судорожно вцепившиеся в рубашку на спине Асахи. От этого ощущения горло сжалось, не давая произнести ни звука, а потому все, что он смог — это слабо кивнуть и вжаться лбом в грудь Асахи. Асахи молча позволил ему постоять так подольше, но в конце концов положил ладони на его плечи и мягко отстранил. — Почему бы нам сейчас не вернуться в мою квартиру? — спросил он. Нишиноя потер лицо рукой и шмыгнул носом. Он снова кивнул, и, когда Асахи развернулся и пошел по улице, последовал за ним.