Vienna Waits For You

Когда Нишиноя открыл глаза, он обнаружил себя на самом краю кровати Асахи. Его взгляд уперся в стену спальни. Бледный утренний свет проникал в комнату через окно над изголовьем сквозь все еще задернутые шторы. Нишиноя повернулся на другой бок и увидел Асахи, который лежал к нему спиной. Асахи не шевелился; он тихо сопел, и его плечо слегка поднималось при каждом вдохе. Его футболка задралась сзади, и Нишиноя мог хорошо видеть его поясницу и выступающие позвонки, так как он спал, свернувшись. Нишиноя не удержался и опустил взгляд ниже — к поясу пижамных штанов Асахи. Они держались достаточно низко на бедрах, так что Нишиноя практически мог видеть верхнюю часть его ягодиц. Нишиноя прикусил губу. Он выскользнул из-под покрывал настолько тихо, насколько мог, чтобы не разбудить Асахи, и тот продолжил спать. Нишиноя осторожно прокрался к двери и тихо открыл ее, прежде чем выскользнуть в коридор. Закрыв дверь, он глубоко вздохнул с облегчением и пошел в туалет. Кухонные часы над плитой показывали 9:18. Нишиноя решил, что даст Асахи поспать подольше. Сам он не особо любил вставать поздно, однако помнил, что Асахи никогда не был жаворонком. А пока Нишиноя засучил слишком длинные рукава кофты Асахи и решил заняться завтраком. Это казалось той самой мелочью, что он мог сделать, чтобы показать Асахи, как он благодарен за гостеприимство и за… за все то, что произошло ночью. Картинка стоящего перед ним на коленях Асахи с затуманенным взглядом и раскрытыми губами сама собой всплыла в сознании Нишинои, заставив все внутри сжаться. Он поджал пальцы босых ног на холодном кафельном полу кухни и помотал головой, чтобы заставить ее исчезнуть. Сейчас придавать этому какое-то особое значение не было никакого смысла. К тому же он с разочарованием подумал, что у него не было даже возможности дать что-то взамен. Было такое ощущение, что все это закончилось настолько быстро — даже быстрее, чем Нишиноя вообще осознал, что это происходит. И Асахи… Асахи… Он на минуту почувствовал желание узнать, как Асахи выглядел в тот момент. Как он прикасался к себе, что делал? И когда кончил? Какой из стонов вокруг члена Нишинои был тем самым? Который из них Асахи издал, когда его сперма залила его собственные пальцы? — Ох, черт, — прошептал Нишиноя, стоя у плиты. Он опустил руку, поправляя в штанах уже твердеющий член. Завтрак, завтрак, завтрак. Он заставил себя снова вспомнить то выражение лица Асахи, когда Нишиноя в первый раз набросился на него в квартире. Еще сохранившиеся с тех пор стыд и неловкость прошлись внутри холодными прикосновениями и успешно свели к минимуму зарождающееся возбуждение. Завтрак, сказал он себе, завтрак. У него уже был рис в рисоварке; можно было сделать быстрый суп. Еще можно было приготовить яйца, а в холодильнике оставались соленья. Это, конечно, походило на мешанину, но могло быть вполне съедобно, и этого получится много. Он мог сделать хотя бы это. Не прошло и получаса, как из спальни вышел сонно зевавший Асахи. — Ты готовишь? — пробормотал он, тут же зевая снова. — Пахнет вкусно. — Предполагалось, что ты останешься в постели, Асахи-сан, — не отворачиваясь от плиты и мешая суп, проворчал Нишиноя. — Я собирался принести это тебе. Асахи сначала ничего не ответил, подходя к столу. — Типа, завтрак в постель? — Ну, уже поздно для него, раз ты спрашиваешь. — Нет, это не так. Нишиноя застыл, когда голос Асахи раздался справа от него. Он почувствовал, как руки опустились на его плечи, а в макушку уперся твердый подбородок, когда Асахи заглядывал через него на плиту. — Просто… — вибрации от голоса Асахи отдавались в голове глухим барабанным ритмом. — Это очень заботливо с твоей стороны, Нишиноя. Все-таки ты здесь гость. Нишиноя ощутил, как начали гореть щеки. Чувство вины моментально вспыхнуло внутри от того, насколько быстро картинка стоящего на коленях Асахи вновь всплыла в памяти. — В этом нет ничего такого, Асахи-сан, — немного резко сказал он. Руки Асахи соскользнули с его плеч, и приятное тепло его тела у спины Нишинои исчезло. Нишиноя поборол желание поежиться. — Кофе? — спросил Асахи. — А, — вспомнил Нишиноя. — Я, эм, не так часто его пью, так что… — он слегка махнул рукой в сторону кофейника. — Он может быть довольно крепким. Асахи с благодарностью подошел к кофейнику. Он открыл шкафчик над кофеваркой и вынул оттуда пару одинаковых кружек, похожих на ту глиняную, из которой Нишиноя пил до этого, только меньше. — Он отличный, я уверен, — ответил Асахи. — Я не привык завтракать. Два дня подряд — это потрясающе. — Не привык завтракать? Асахи пожал плечами. — Я обычно тороплюсь по утрам, — уголки его губ приподнялись в застенчивой улыбке. — Чаще всего я выбегаю из дома и перекусываю на ходу, — объяснил он. — Все равно путь до работы занимает полчаса. Нишиноя понял, что хмурится. — Это ужасно, Асахи-сан, — проворчал он. — Я знаю, — сказал Асахи извиняющимся тоном. Нишиноя фыркнул и развернулся к плите. — Что ж, я привык постоянно готовить завтраки и ланчи для брата с сестрой, — заявил он. — Думаю, я могу готовить их для тебя, пока я здесь. На маленькой кухне они находились так близко, что могли легко дотронуться друг до друга, и Нишиноя ощутил, как застыл воздух, когда Асахи замер. — Ты не должен, Нишиноя, — мягко сказал он. Щеки Нишинои вновь медленно начал заливать румянец. — Это правда пустяки, — настаивал он. — Все же ты позволил мне остаться. И ты был так… — он снова нахмурился и сразу пожалел, что не был хорош в подборе приятных слов. Слов, которые бы значили что-нибудь милое и хорошее. — Добр, — запинаясь, закончил он. — Ко мне. Он ощущал, как краска заливает шею сзади. Он безуспешно провел все утро в поисках способа отблагодарить Асахи за вчерашний день. И как-то «спасибо, что отсосал мне ночью» никак не соответствовало тому, что он искал. — Нишиноя, — сбивчиво начал Асахи. — Не думай, что ты должен… — Просто дай мне приготовить тебе завтрак, Асахи-сан, — отрезал Нишиноя. — Просто позволь мне сделать это. Только пока я здесь, — он явственно ощущал растущую неловкость Асахи, так что сменил тему. — Ты сегодня работаешь? — А, нет, — сказал Асахи. Он снова потянулся к шкафчику за сахарницей. — Я кое с кем поменялся сменами, так что у меня выходные до воскресенья. — До воскресенья? — Нишиноя отложил ложку и развернулся к Асахи. — Это много выходных, да? Асахи не работал день до этого, а была только пятница. — Все в порядке, — заверил его Асахи. — Я отработаю позже. А сейчас я хочу побыть с тобой. Нишиноя мгновение обдумывал его слова. Они бились внутри, неприятно обволакивали ребра, оседали беспокойством в животе. Он выключил плиту. — Правда? — наконец, пробормотал он. Асахи повернулся к нему, все еще держа чайную ложечку для сахара. — Это тебя удивляет? Нишиноя не ответил. Вместо этого, он открыл шкафчик, до которого смог дотянуться, чтобы найти миски и тарелки, и вытащил по одной. — Тогда какие у тебя планы на сегодня, если ты не работаешь? Асахи пожал плечами. — Я еще не думал о планах, — он вернулся к приготовлению кофе. Нишиноя заметил, как легко Асахи обошел неловкую тему, и не мог понять, это его успокоило или расстроило. Это шло дополнительным пунктом в список его долгов перед Асахи, — список, который все продолжал расти. Асахи продолжил: — Есть какие-нибудь идеи насчет планов? Нишиноя фыркнул. — Я думаю, я по горло сыт придумыванием планов, — сказал он. — Я нарушаю их практически сразу, — он безуспешно копался в ящиках, пока Асахи не протянул ему половник. — Спасибо, — он начал разливать суп. Он был горячим и вкусно пах, и он был доволен, что смог приготовить его. — Но, думаю, может… есть одна мысль. — Какая? — спросил Асахи. — Мне нужна одежда, — признался Нишиноя. — И зарядка для телефона. Он не работает со вчерашнего дня. Асахи задумчиво протянул «а» в ответ. — А я все думал, почему тебе никто не пишет. Решил, что ты, возможно, его выключил. — Ну да, — пожал плечами Нишиноя. Он поставил миски и начал наполнять тарелки. — В любом случае, я должен его проверить, чтобы убедиться, что ничего не случилось. Асахи подул на свой кофе и отхлебнул немного. — Мы можем пойти в магазин, — предложил он. — Если тебе нужны деньги, я могу… — Нет, — отрезал Нишиноя. — Я думал, может, мы могли бы… пойти ко мне домой? Асахи замолчал. Он серьезно смотрел на Нишиною поверх края своей кружки. — Ты готов увидеться с ними? — осторожно спросил он. Нишиноя быстро помотал головой. Слова срывались с его губ в спешке: — Я думал, мы пойдем днем, пока дети в школе, а мама и папа на работе. Я не привез с собой ключи, но там есть окно на заднем дворе, которое папа обещал маме починить где-то лет десять назад, так что… — Ты что, просишь меня вломиться в твой собственный дом, чтобы ты мог украсть у себя вещи? — улыбнулся ему Асахи; в уголках его глаз появились мелкие морщинки. До Нишинои резко дошла нелепость собственного предложения, и внутренняя тревога начала отступать. Он улыбнулся, чувствуя, как напряжение, сковавшее плечи, вдруг ослабло. Смех распирал изнутри, теплый и яркий, и он поставил тарелки, не в силах держать их без опасности уронить. — Похоже, что да. Асахи тоже начал смеяться. — Что ж, как я могу отказаться от такого предложения? — Да? — Нишиноя поставил на стойку локоть, чтобы уткнуться в него лбом. — Я буду законодателем новой моды — кража у самого себя, чтобы уйти от своих проблем. — Разве это не азартные игры? — Думаю, они больше добавляют проблем, чем помогают от них уйти, Асахи-сан. — Однако интересно попробовать. Нишиноя закатил глаза. — Ты, наверное, менее всех из тех, кого я знаю, похож на азартного игрока, — он взял тарелку и подал ее Асахи. — Уверен, у тебя даже есть сберегательный счет. Асахи поджал губы, в замешательстве хмуря брови. — А что плохого в сберегательном счете? — Асахи-сан! Тебе даже двадцати пяти нет! — выразительно махнул зажатой в руке ложкой Нишиноя. — Уже тот факт, что ты задал этот вопрос, показывает, насколько ты безнадежен! Они завтракали вместе за низким квадратным столиком, который Асахи развернул, отодвинув от стены кухни. Его едва ли хватало на одного, не говоря уже о двоих, и Нишиноя чувствовал, как их локти то и дело случайно соприкасались. Ему удалось не упоминать снова события прошлой ночи или рабочее расписание Асахи, благодаря странному внутреннему смирению, а потому тот неловкий разговор, случившийся, пока он стоял у плиты, не повторялся. Поведение Асахи ничем не отличалось от того, как он вел себя весь предыдущий день, и в голову Нишинои начали лезть мысли, что, может, это все ничего и не значило. Не совсем ничего, потому что как это могло абсолютно ничего не значить? Но, возможно, не имело смысла более, чем сам факт произошедшего. Асахи говорил, что не создан для отношений на одну ночь, но... Асахи убирался на кухне, пока Нишиноя одевался в спальне. Он не был рад оставлять на Асахи весь этот беспорядок, но тот с силой начал выпихивать его в коридор со словами: — Ты готовил, Нишиноя, так дай мне сделать хоть что-нибудь. В конце концов Нишиноя сдался. Нишиноя быстро одевался, стараясь обращать как можно меньше внимания на помятую разобранную постель. Шторы все еще были задернуты, и в комнате царил полумрак — Нишиноя не мог не думать о том, как Асахи специально включил свет этой ночью. От воспоминаний стало жарко, и он пошел в ванную сполоснуть лицо холодной водой. Он чистил зубы, когда Асахи осторожно постучал в незапертую дверь, прежде чем войти. — Ты 'же по'ыл п'уду? — спросил Нишиноя с полным ртом пены, вызывая у Асахи совершенно очаровательную усмешку, от которой на его щеках появились ямочки, а в уголках глаз — морщинки. — Нет, просто залил водой, — объяснил Асахи. — Помою попозже, — он открыл ящик и вытащил оттуда пучок запутанных резинок для волос. Нишиноя сплюнул в раковину. — Это плохая привычка, Асахи-сан. Асахи медленно распутывал узел в растрепанных волосах. — У меня четкая система, — сказал он. — Я откладываю мытье посуды до тех пор, пока у меня не остается чистой. А потом я покупаю упаковку одноразовых тарелок. — Асахи-сан! Асахи рассмеялся, собирая волосы в пучок сзади. — Это отличная система, — настаивал он. Нишиноя прополоскал рот и поставил зубную щетку в стакан рядом с щеткой Асахи. Ночью интимность нахождения в одном тесном пространстве казалась теплой и уютной, но сейчас она вызывала странные чувства.  — Думаю, не мне здесь спорить, — сказал Нишиноя, глядя на свое взъерошенное отражение в зеркале. Он нахмурился и провел рукой сначала с одной, потом с другой стороны головы, из-за чего его чистые темные волосы наэлектризовались и встали дыбом.  Асахи потянулся через него за своей зубной щеткой. — Если захочешь, можешь постричься, пока ты здесь, — предложил он, нанося пасту на щетинки. — Угу, — сказал Нишиноя, расчесывая пальцами лохматую челку. — Обычно меня стрижет папа. Будет непривычно, если это сделает кто-то другой. — Твой папа? — Да, он парикмахер-стилист. Асахи, уже поднесший к губам зубную щетку, застыл от этого заявления с открытым ртом и щеткой в руке. — Парикмахер-стилист? — наконец, произнес он. — Ага, — ответил Нишиноя. — Знаю, это странно, но... — Твой папа парикмахер, — повторил Асахи, — и все же он позволил тебе ходить в школу с такой прической? В ванной мгновенно стало гнетуще тихо. — Прости? — спросил Нишиноя. Асахи быстро наклонил голову и засунул в рот зубную щетку. — О, нет-нет-нет, ты так легко не отделаешься, — продолжил он, хватая и притягивая Асахи за локоть. — Что ты имел в виду под такой прической? — Ну, — начал Асахи, отчего мелкие брызги пены попали на щеку Нишинои. — Ой, прости, — выпалил он. — Забудь об этом! — приказал Нишиноя, пока Асахи пытался вытереть его лицо. Он отвел руку Асахи в сторону. — Мистер-маленькая-семнадцатилетняя-задница-с-волосатым-подбородком!! Что ты имел в виду под такой прической? Легкий смех Асахи заполнил маленькую ванную. — Ну, — наконец, сказал он, — никто не выглядит идеально в старшей школе, правда? На его подбородке была зубная паста. Нишиноя вспомнил, каким Асахи был в семнадцать: высоким, нервным и неловким, со слишком большими руками и ногами для еще не сформированного до тела. Он был красивым тогда. Он был красивым сейчас. Нишиноя вытер пену со своей щеки. — У меня была крутая прическа, — настаивал он. — Я сам высветлил волосы. — Тебе шло, — согласился Асахи. Большим пальцем он вытер центр лба Нишинои. — Да-да, — сказал Нишиноя. Он подтолкнул локоть Асахи, запихивая тем самым щетку обратно ему в рот. — Ты показал свое истинное лицо, Азумане. Асахи извиняющееся улыбнулся с пластиковой ручкой во рту, а потом повернулся к зеркалу и продолжил чистить зубы. * * * — Ты уверен насчет этого всего? — спросил Асахи в третий раз, пока Нишиноя перелазил через небольшой забор вокруг участка семьи Нишиноя. Он с опаской смотрел по всем сторонам улицы, и Нишиноя не сдержал усмешку, глядя на выражение его лица. — Не очень, — признался Нишиноя. — Но если кто-то все же позвонит в полицию, что они сделают? По сути я все еще живу здесь. — Предполагаю, да, — с сомнением согласился Асахи. — Ты знаешь, Асахи-сан, если ты волнуешься о том, чтобы не попасть в неприятности, тебе стоит постараться не выглядеть, как преступник. — А вот сейчас было несправедливо, — настоял Асахи. Когда Нишиноя перебрался через забор, он со всем изяществом залез на него сам. — Это ты тут выглядишь, как скиталец. — Скиталец. Асахи-сан, это звучит так… — Нишиноя прикусил губу, чтобы не рассмеяться. — Старомодно. Ты не мог просто сказать «бродяга»? — Я предпочитаю художественный беспорядок во внешности, — объяснил Асахи, перекидывая ноги через забор. — Знаешь, сколько часов я провел, стараясь выглядеть так, будто вообще не тратил на это время? — Ты просто стянул волосы резинкой утром. Я видел, как ты это делал. Ты даже не брился. Футболка Асахи зацепилась за забор, и он замешкался, чтобы высвободиться. — Я притворялся, что сплю утром. А на самом деле я проснулся на три часа раньше тебя и уложил волосы, чтобы они так выглядели. — Так, будто ты три часа на них спал. — Именно, — когда Асахи развернулся к Нишиное, его глаза задорно блестели. — Теперь ты знаешь мой страшный секрет. — По крайней мере, один из них, — ответил Нишиноя. Это казалось таким странным — стоять в переднем дворе собственной семьи вместе с Асахи, впервые оказавшись дома за несколько месяцев. Все выглядело, как обычно: груда пустых банок рядом с огородом отца, кирпичная дорожка, ведущая к главной двери, их старый сарай сбоку с пошарпанным рисунком на дверце, которая держалась на куске проволоки. Нишиноя вспоминал детали без труда, они всплывали в памяти такими, какими были, когда он был совсем юным. Ничего не изменилось — ничего, кроме него самого. Он старался избавиться от этого чувства. — Пошли, — сказал он. — Сломанное окно на заднем дворе. Он пытался вспомнить, когда последний раз залазил внутрь через это окно. Прямо перед выпускным они с Танакой улизнули от младших товарищей после окончания занятий, а ничего не подозревающая Саеко оказалась источником алкоголя. Позже той ночью, когда он, спотыкаясь, брел домой по тихому и темному спящему городу с обвивавшим его рукой за плечи Танакой, с которым они попеременно истерически хихикали и пытались уговорить друг друга вести себя потише, ему казалось, будто весь мир лежал у его ног, будто он сможет стать кем-то, а успех был лишь в одном шаге. Сейчас, когда он раскачивал раму, пока не разболталась щеколда, Нишиноя удивлялся про себя, насколько он тогда ошибался. Он открыл окно и просунул голову внутрь. Оно вело в маленькую комнатку, где мама оборудовала себе кабинет. Внутри было темно, ее компьютер был выключен, бумаги на столе нетронуты. В доме было пусто и тихо. — Вроде неплохо, — сказал Нишиноя, обращаясь к Асахи через плечо, перед тем как упереться руками в края окна и протиснуться внутрь. В нос ударили разные запахи: старый запах родного дома, его семьи, старой мебели в комнатах и тысяч приготовленных за эти годы обедов в кухне, — все то, что он ни разу не замечал, пока не вернулся после долгого отсутствия. — Нишиноя, — прошептал Асахи за его спиной, и он понял, что загораживал путь через окно. — Прости, — сказал Нишиноя, отходя в сторону. Он протянул Асахи руку, и тот схватился за нее, забираясь внутрь. Его рука была теплой, а кожа на ладони, которую Нишиноя ощущал своей — грубой. Он не отпустил его сразу. — Ты в порядке? — мягко спросил Асахи. Он развернул руку в ладони Нишинои и переплел их пальцы. Нишиноя усмехнулся: — Почему я должен быть не в порядке? Это же мой дом, Асахи-сан. — Я знаю, но… — Асахи протянул другую руку к плечу Нишинои. — Ну, если ты уверен. Нишиноя заставил себя улыбнуться и стиснул пальцы Асахи, прежде чем отпустить его ладонь. — Пойдем соберем мои вещи. Они вышли в коридор. Нишиноя мог передвигаться по дому с закрытыми глазами, знал все пути, какие двери шкафов заедали, какие половицы скрипели. Он знал все о раковине наверху, с которой нужно было обращаться осторожно, помнил, как дребезжал нагреватель перед тем, как включиться. Он жил здесь с пяти лет, и, стоя в тихом коридоре, Нишиноя ощущал себя в этом доме чужим. — Какая из спален твоя? — прошептал Асахи. — Почему ты шепчешь? — шепотом спросил Нишиноя. — Оу! Я… оу. Я не знаю. Нишиноя расхохотался над выражением лица Асахи и потерял нить своих невеселых мыслей. — Асахи-сан, твое лицо! — он схватил Асахи руками за щеки и потянул в разные стороны, из-за чего кожа его рта и носа смешно натянулась. — Э-эй! — засмеялся Асахи, обхватывая запястья Нишинои и убирая его руки от своего лица. — Прекрати! — Пошли, дурачок, — сказал Нишиноя. С запястьями в хватке Асахи он едва смог дотянуться, чтобы дать ему несильный щелбан. — Моя комната наверху. Пока они шли по дому, Нишиноя подмечал мелкие детали: старый свитер отца, висевший на перилах, скрип пятой ступеньки под их ногами, наклейки с цветочками на двери Сузу, которые она пыталась отодрать в прошлом году, ведомая подростковым максимализмом, когда не смогла попасть в выбранную старшую школу. Дверь в комнату Таки была распахнута; проходя мимо, Нишиноя мельком увидел его аккуратно заставленные книжные полки, его тщательно заправленную постель. Они в порядке, думал он. Они хорошие дети. Они постоят за честь семьи, в то время как сам Нишиноя мог дальше падать в неизвестность. Дверь в спальню Нишинои была закрыта. Его рука на секунду замерла, прежде чем он взялся за ручку и открыл ее. Его комната была расположена в углу дома, потолок был низким и скошенным под покатой крышей. У него была самая маленькая комната из четырех спален на верхнем этаже. Нишиноя был абсолютно уверен, что когда-то это было одно пространство с комнатой Таки, так как разделяющая их перегородка была тонкой и довольно грубо присоединенной к наружной стене. Обе комнаты казались до странного маленькими, хотя он и не возражал — это всегда был его собственный угол. Воздух в комнате казался спертым, так как двери и окна не открывались долгое время. Нишиноя не мог решить, радовало его это или огорчало: радовало, что никто не рылся в его вещах, огорчало, что никто не ухаживал за этой комнатой в его отсутствие. Его ноутбук остался в общежитии, так что письменный стол был завален комиксами и покрыт тонким слоем пыли. Он провел по столу пальцем, оставляя за ним чистую полосу, сквозь которую стала видна темная ламинированная поверхность, отражавшая тусклый свет из окна. — Как давно ты не был дома? — спросил Асахи позади него, входя внутрь. — Не помню точно, — признался Нишиноя. — Где-то с прошлого семестра. Комната была до боли знакомой, но все равно казалась в какой-то степени необычной, будто ее разобрали на кусочки, а потом снова соединили их вместе, только вот ни один не подходил. Он удивлялся, действительно ли расстояние от двери до кровати всегда было таким маленьким; было ли окно над изголовьем раньше таким узким. Нишиноя сделал несколько шагов к кровати и упал на футон по диагонали лицом вниз. — Ухххх, — протянул он, — и когда последний раз стирали эти покрывала? Асахи хмыкнул позади него. — Надеюсь, ими особо не пользовались с тех пор, как ты уехал, — сказал он. Нишиноя перевернулся на спину и впился во все еще стоящего у двери Асахи внимательным взглядом. — Что за дела, ты думаешь, моя семья проворачивает тут, Азумане? — Нет, я не имел в виду… — Асахи неловко рассмеялся и потер рукой шею. — Я имел в виду… Выглядит так, будто никто здесь не спал. — Скорее всего нет, — согласился Нишиноя. Нишиноя наблюдал, как Асахи прошел немного вглубь комнаты. Он двигался медленно и осторожно, как будто не был уверен, что ему это позволено. Он остановился около заваленного всякой всячиной книжного шкафа, половина вещей на полках которого никак не была похожа на книги, хоть там и было несколько втиснутых текстов и романов. Асахи протянул руку и стянул с полки деревянный прямоугольник — Нишиноя лишь спустя секунду осознал, что это была фоторамка. Что там за фото, подумал он рассеянно, прикрывая рукой глаза. — Это мы, — тихо сказал Асахи. Глаза Нишинои резко распахнулись, и он сел на кровати. — Мы? — спросил он немного высоким голосом. — Ага, смотри, — Асахи подошел и сел рядом с ним на кровать. Нишиноя почувствовал, как слегка просел матрас, когда он опустился на него. Асахи держал рамку перед ними так, чтобы они оба могли видеть ее. — Ох, — пробормотал Нишиноя. Чувство неловкости внутри начало расти. — Это мой выпускной? — спросил Асахи. Шею сзади обдало жаром. — Ага, — сказал Нишиноя. На фото они оба были одеты в школьную форму, причем на Асахи она выглядела очень аккуратно и была тщательно застегнута; его волосы были забраны назад, лицо — чисто выбрито. Его рука лежала на плече Нишинои, пальцами он вцепился в его черную куртку. Нишиноя улыбался так широко, что его рот был открыт, обнажая зубы. По сравнению с ним, Асахи выглядел чересчур серьезным. — Я не помню, чтобы у меня была фотография, где мы только вдвоем, — сказал Асахи. Нишиноя потянулся и забрал рамку из руки Асахи. — Ну, — сказал он, — это был бешеный день. — Если бы я знал, я захотел бы, чтобы у меня была такая же. Нишиноя перевернул рамку в руках и потрогал крепежи. — В чем дело, Асахи-сан? Асахи выглядел смущенным. — Что ты имеешь в виду? — Ты говоришь, что хочешь нашу фотографию. Ты отпрашиваешься с работы, пока я здесь. И ты… — он почувствовал, как к лицу прилила кровь. — Я имею в виду… Прошлой ночью… Ты знаешь. Асахи подался назад, отстраняясь от Нишинои, чтобы внимательно посмотреть на него. — Я имею в виду, что ты можешь быть честен со мной, — сказал Нишиноя. — Я, может, в полном раздрае сейчас, но я смогу с этим справиться, хорошо? — он крутил рамку в руках, поворачивая ее то одной, то другой стороной, и избегал смотреть на Асахи прямо. Асахи молчал какое-то время, и Нишиноя почувствовал, как внутри зарождается паника. — Притворимся, что я ничего не говорил, — быстро добавил он. — Нишиноя, — произнес Асахи, и у него был такой мягкий и ласковый голос, что Нишиноя поднял взгляд и посмотрел на его лицо. — Как ты думаешь, что происходит? Нишиноя пожал плечами. — Я точно не знаю, — признался он. Асахи улыбнулся ему. Он наклонился вперед и поднял руку, осторожно прикасаясь к щеке Нишинои. Когда он приблизился, Нишиноя рефлекторно закрыл глаза. От Асахи пахло мылом и слабо — одеколоном, а еще его квартирой. Он поцеловал Нишиною в висок рядом с уголком глаза. Его губы были теплыми и сухими. — Почему бы нам не продолжить собирать твои вещи? — предложил Асахи, отстраняясь. — Я хочу кое-что показать тебе. * * * Время приближалось к обеду, когда они вышли на станции, которую назвал Асахи. Это Нишиноя понял, когда у него в животе громко и протяжно заурчало — достаточно, чтобы Асахи удивленно моргнул и улыбнулся ему. Они купили рисовые шарики в магазинчике неподалеку от станции. Нишиноя никогда не был раньше в этих местах, но Асахи послушно наклонился, согнув ноги в коленях, когда пожилая дама за прилавком потянулась, чтобы потрепать его щеку. Они вышли от нее с бесплатной мясной булочкой и наставлениями есть больше. Перед магазином Асахи разделил булочку на две части и даже не заметил любопытный взгляд Нишинои, пока не засунул большую часть своей половины в рот. Он немного покраснел — краска залила его скулы, и прикрыл рот рукой, чтобы не выплюнуть еду.  — Я иногда помогаю ей перекладывать коробки, — торопливо и невнятно объяснил Асахи. — Конечно, — рассмеялся Нишиноя и толкнул его локтем в бок. — Вот он, наконец-то, известный в Карасуно Азумане, который помогает старым дамам и вламывается в дома. Асахи тяжело сглотнул. — Э-эй, — заикаясь, произнес он, — мы же не вламывались… Они вместе ели по пути. День был просто прекрасным — таким, какие бывают только осенью: с прохладным и чистым воздухом, ярко-голубым небом над головой и начинающими опадать листьями. У Нишинои немного отлегло от сердца после того, как они покинули душную тишину его пустого дома и вышли на солнечный свет. На нем была чистая одежда: футболка, хорошо сидящие джинсы, куртка с капюшоном, — и это существенно поднимало ему настроение. — Так куда мы идем? — спросил он, слизывая зернышки риса с пальцев. — Тут недалеко, — ответил Асахи. Он шел вперед быстрой походкой, и на один его шаг приходилось полтора шага Нишинои. Они прошли еще один ряд магазинов, и Асахи остановился у края тротуара, держа Нишиною за предплечье, чтобы посмотреть в обе стороны дороги. Проезжавших мимо автомобилей было очень мало, да и Нишиноя не делал никаких попыток двинуться вперед, не глядя, так что этот жест казался странно собственническим. На другой стороны улицы было маленькое здание, старое и низкое, с рукописной вывеской в окне. Мастерская искусства и керамики Хироки, гласила она. Асахи подошел к двери и открыл ее. На двери был маленький колокольчик, который зазвенел, когда они зашли внутрь. Нишиноя поправил рюкзак на плечах и встал рядом с Асахи. Внутри было просторно, однако по периметру все было уставлено умывальниками и прилавками, заваленными различными предметами непонятного назначения. У дальней стены располагались обшарпанные шкафчики. В комнате было несколько столов и ряд гончарных кругов у правой стены. Слева стояла большая металлическая конструкция с огромным чаном, в который мог бы поместиться взрослый человек. Рядом с ним находилась куча брезентовых мешков и промаркированных пластиковых бочек. Практически все поверхности в этом углу были покрыты тонким слоем легкой пыли. В студии никого не было, однако в дверях дальней комнаты появилась маленькая фигурка пожилой женщины. Асахи помахал ей рукой, и она ответила тем же, потом надела на нос очки и исчезла из виду. — И как много пожилых дам ты знаешь? — тихо спросил Нишиноя. — Наверное, больше, чем должен, — признался Асахи. Он засунул руки в карманы. — Ну? Что думаешь? — Насчет чего? Асахи пожал плечами и уставился в пол, нервно улыбаясь. — О мастерской. Что думаешь? Нишиноя снова обвел глазами пространство, пытаясь понять, что он упустил. В центре каждого стола был набор инструментов. На шкафчиках были потрепанные наклейки. Металлические стеллажи у стены были заставлены незавершенными изделиями, каждый из которых был аккуратно промаркирован. — Не знаю, Асахи-сан, — осторожно сказал Нишиноя. — Что я должен думать сейчас? — А... — Асахи потер шею и посмотрел на дальнюю стену. — Что ж, идем сюда, — он указал на шкафчики и пошел по направлению к ним. Когда они подошли ближе, Нишиноя понял, что на каждом шкафчике были имена. На полках находились почти законченные изделия из глины, части будущих проектов. Он начал читать по порядку. Хашимото, Уэда, Ятагава, а на наклейке, по которой Асахи провел широким указательным пальцем: Азумане. Нишиноя уставился на два иероглифа, а потом перевел взгляд на покрасневшее лицо Асахи. — Асахи-сан! — воскликнул Нишиноя. — Ты здесь работаешь?! Асахи неловко рассмеялся. — Нет, нет... — он прочистил горло. — Это не то место, где можно реально "работать". Разве что это могут Ишида-сан и ее семья — они владельцы, — он снова провел пальцем по наклейке с именем. — Я просто... Прихожу сюда. Изготавливать вещи. Нишиноя из-за его руки разглядывал содержимое его полки. Там были тарелка, миска, которая была похожа на заварочный чайник без носика и ручки. — Асахи-сан, ты занимаешься керамикой? Асахи снова усмехнулся и быстро кивнул.  — Я... Я еще не очень хорошо это умею. Только учусь, — он взял с полки миску и покрутил ее в руках. Ее донышко было промаркировано первым кандзи его фамилии — восток. — У меня неважно получается ручная лепка, но я могу делать простые вещи на круге. Мгновение Нишиноя молчал. Он поставил рюкзак на пол, протянул руки, и Асахи послушно отдал ему миску. Она была сухая, но не обожженная, и глина была шероховатой и приятной под кончиками его пальцев. Нишиноя перевернул ее вверх донышком и снова посмотрел на маркировку, задумчиво проводя по ней пальцем. Когда он снова посмотрел на Асахи, у того было мрачное и встревоженное лицо. Нишиноя передал ему обратно миску, и Асахи поставил ее на место. Когда изделие оказалось в безопасности, Нишиноя схватил Асахи за руку и крепко сжал его пальцы. — Ты покажешь мне? — спросил он. Асахи удивленно отклонился назад, поднимая руку и тем самым привлекая Нишиною ближе. — По… показать тебе? — Ага! — он ухватил его второй рукой, сжимая ладонь Асахи своими. — Давай, это же круто! Ты умеешь обращаться с кругом? Покажи мне! — он отстранился и потянул Асахи за руку в сторону нескольких гончарных кругов. — Ты... Ты не думаешь, что это немного смущает? — спросил Асахи, позволяя ему вести себя. — Смущает, — эхом отозвался Нишиноя. — Смущает. Серьезно, Асахи-сан, начни уже гордиться собой! — он коротко подтянул Асахи за руку ближе к кругам. — Ну, это немного... не мужское хобби, нет? — Да кому какое дело! — настаивал Нишиноя. Он зашел за спину Асахи и подтолкнул его вперед, укладывая руки на его плечи. — Это твое хобби, разве нет? Я хочу посмотреть, что ты умеешь! — он надавил на его плечи, пытаясь усадить на стул. Асахи едва сдвинулся с места, несмотря на то, что Нишиноя практически повис на нем всем весом. Он внезапно обернулся, чуть не сбивая Нишиною с ног, но успел выгнуть руку назад, обвивая Нишиною за талию, чтобы тот не упал. В результате Нишиноя оказался прижат к его теплой спине и почувствовал вибрации голоса Асахи корпусом, когда тот заговорил: — Хорошо-хорошо, — сдался он. — Тебе повезло, что на мне старая одежда. Нишиноя встал на ноги ровно и прижался щекой к твердому плечу Асахи, заглядывая через него. — Правда?! — Ага, — сказал Асахи. — Но... Мне нужно принести для этого кое-какие вещи, хорошо? — он повернулся, более медленно на этот раз, и отстранился от Нишинои. — Подожди секунду. Нишиноя устроился рядом с одним из гончарных кругов. — Есть, капитан! Жду! — ...да, — осторожно ответил Асахи. Он поднял руки в примирительном жесте. — Только... Только не возлагай на это слишком больших надежд. Нишиноя наблюдал, как он ходил взад и вперед по помещению, собирая вещи: плоский круглый диск, миску с водой, длинную проволоку с двумя ручками, пару других инструментов. Он обернулся и встретился глазами с Нишиноей, после чего опустил голову так, что Нишиноя мог видеть только покрасневшие кончики его ушей, выглядывающих из-под его растрепанных волос, пока он собирал остальное. Когда он подошел, краска с его лица немного сошла, насколько Нишиноя смог оценить. Он сел за гончарный круг прямо напротив Нишинои и осторожно улыбнулся ему.  — Я часто пользуюсь именно этим, — объяснил он.  Футболка Асахи плотно натянулась на его груди, когда он поднял руки, чтобы потуже закрепить волосы. У футболки был свободный ворот, так что Нишиноя видел маленькую ямочку внизу под его горлом, видел, как двигались его ключицы, когда он опускал и поднимал руки. Он засучил рукава до локтей. И снова мысль об Асахи, стоящем на коленях между его ног, невольно пришла в голову, и он тяжело сглотнул, сжимая пальцами ткань джинсов на бедрах. Асахи, казалось, ничего не заметил. Он намочил круг и поставил на него диск. Послышался тихий щелчок, когда он встал на место. Из пластикового контейнера он вынул большой кусок глины, размером примерно с два кулака. Он с силой кинул его в центр диска, и он немедленно сплющился снизу. Нишиноя услышал щелчок и жужжание. Асахи крутанул круг, заставив его вертеться. Он плеснул достаточно много воды на глину, а затем поднес руки к верхушке комка так, будто грел ладони у костра. Он наклонился к кругу и надавил сверху; между его пальцами Нишиноя видел закругляющийся купол, принимающий форму под его руками. Пальцы Асахи двигались, переплетаясь и снова разделяясь, пока он сжимал руками глину, придавая ей форму конуса. Он отклонился и снова намочил глину, и Нишиноя мельком увидел его лицо — серьезное и сосредоточенное, уже лишенное беспокойства; глаза смотрели прямо, взгляд был чистым и открытым. Нишиноя когда-то видел такой взгляд Асахи. Асахи поставил руки так, чтобы его предплечья были перпендикулярны друг другу и нажал нижней частью ладони правой руки на левую. Конус постепенно свернулся, превращаясь в толстый блин. Асахи скользнул пальцами во вмятину в середине него и углубил ее. Его руки казались невероятно большими, а пальцы — длинными и изящными, когда он огибал ими темную глину. Глина прилипала к его коже, когда он проводил по поверхности изделия; он периодически счищал ее с пальцев и окунал их в воду. Асахи скользнул руками в углубление, что он сделал в середине формы, держа одну над другой, образовав ладонями треугольник и осторожно двигаясь вверх и в стороны. Круг почти незаметно замедлился, когда Асахи сжал пальцы, и внешняя стенка формы начала становиться тоньше. Неожиданно Нишиноя понял, что это была миска. Просто обычная миска, в которой не было ничего экстраординарного, однако он был уверен, что Асахи видел ее очертания в глине, когда она была еще бесформенным куском. Асахи мягко провел пальцами по краю, делая небольшой выступ, потом поместил одну руку внутрь миски, а другую — прижал снаружи, придавая форму стенкам, поднимаясь от основания, чтобы сделать их более изогнутыми. Он взял длинный металлический инструмент с широким заостренным концом и обрезал изделие у основания. Затем губкой он собрал воду, которая попала внутрь, и отклонился. Круг начал замедляться, и Нишиноя понял, что представление окончено. Оно длилось едва ли пять минут от начала до конца. — Ну, она тяжеловата, — признался Асахи со вздохом. Он отвел волосы с лица назад тыльной стороной руки. На его скуле, до которой он дотронулся большим пальцем, остался след от глины. — Я с самого начала взял слишком много глины, и из-за этого она получилась слишком большой, а потом... — он затих, когда поднял глаза и увидел, что Нишиноя обошел ряд гончарных кругов и приблизился к нему. Стоя на ногах перед сидящим Асахи, Нишиноя получал редкую возможность посмотреть на него сверху вниз. Нишиноя мог видеть тонкие пушистые волоски у линии роста его волос, тень щетины на его подбородке, маленькую, еле заметную морщинку в середине его лба. Нишиноя поднял руку и легонько провел подушечкой большого пальца по следу от глины на скуле Асахи. — Нишиноя, — только и успел пробормотать Асахи, прежде чем Нишиноя наклонился и поцеловал его. Асахи издал тихий гортанный звук. Нишиноя открыл глаза и увидел, что Асахи целовал его с закрытыми, так что он подался вперед, комкая в пальцах его футболку на плече и притягивая его ближе. Он приоткрыл рот, и губы Асахи распахнулись в ответ. Нишиноя взял его за подбородок, наклоняя его голову так, чтобы еще крепче прижаться к его губам своими, и протолкнул язык в его рот. Асахи снова издал звук, на этот раз более глубокий. Он обхватил рукой Нишиною за шею. Нишиноя отпустил его подбородок, зарываясь пальцами в его волосы. Асахи развернулся к нему на стуле, и Нишиноя встал между его ног. Другой рукой Асахи обнял его за талию, прижимая ближе. Нишиноя мог с уверенностью сказать, что Асахи пытался быть осторожным и не трогать его руками; он хотел сказать ему, чтобы не беспокоился, просто гладил его, трогал, пачкал и портил так, как ему хотелось, но это значило, что пришлось бы оторваться от его губ, и Нишиноя понял, что просто не мог это сделать. Нишиною несколько приободрило то, с какой искренностью ответил Асахи на его наступление, которое удивило даже его самого. Он пообещал себе утром, что даст Асахи возможность установить те границы, которые он сам захочет, что он не будет больше пытаться давить на него после той провальной попытки наброситься на Асахи в его гостиной. Но то, как скользили руки Асахи по глине, сосредоточенность в его взгляде, — все это заставило что-то встрепенуться внутри Нишинои, и он обнаружил, что просто не в силах остановиться. Сейчас, когда он осторожно прикусил нижнюю губу Асахи и получил в ответ резкий выдох, он не мог даже вспомнить, чего так боялся все это время. Асахи прижал ладонь к его щеке, и Нишиноя почувствовал, как крошится и слегка прилипает к коже еще не до конца подсохшая глина.  — Ой, — выдохнул Асахи, и горячий воздух коснулся чувствительных губ Нишинои, — прости. Нишиноя покачал головой. — Мне все равно, — пробормотал он в ответ. Он снова потянулся к нему, но Асахи отклонился, сохраняя дистанцию. — Подожди. Вот оно. Это простое слово, и Нишиноя вдруг снова вспомнил свое подавленное состояние, беспокойство вспыхнуло внутри, когда в памяти всплыло лицо Асахи в тусклом свете от лампы на кухне. Он снова это сделал? Он снова совершил ту же ошибку? Могло ли так случиться, что Асахи не хотел его после всего этого? Однако лицо Асахи было совсем не таким, как в тот раз — ни шока, ни злости. Он скорее выглядел, как тогда в спальне: глаза полуприкрыты, губы даже на вид мягкие и податливые. Страх немного отступил. — Подожди, — хрипло произнес Асахи. Он убрал руки с тела Нишинои и отстранился, нетвердо вставая на ноги. Он вытер руки об джинсы, прежде чем подойти к двери комнатки, в которой исчезла пожилая дама. Нишиноя внезапно понял, что он забыл о том, что она все это время была там. — Ишида-сан! — громко крикнул Асахи, приоткрыв дверь. — Я собираюсь показать другу печи для обжига на заднем дворе! Нишиноя услышал отдаленный звук ответа, практически неразборчивый. Асахи отошел от двери и жестом велел ему следовать за собой. — А твои вещи? — спросил Нишиноя. Асахи покачал головой. — Оставь их. Нишиноя послушался. Он пошел за Асахи к двери в задней части студии, на которой была рукописная вывеска «НЕ ВЫХОД!» Дверь вела в маленький внутренний двор под открытым небом за зданием. Высокий забор окружал его с трех сторон. Там не было ни ворот, ни двери, кроме той, через которую они вошли. В паре метров от входа в центре двора была большая прямоугольная кирпичная постройка. Нишиноя услышал щелчок двери за спиной, а потом Асахи порывисто схватил его за плечи и прижал к стене здания. От удара об нее Нишиноя резко выдохнул, но сделать это до конца ему не удалось, так как Асахи навис над ним и жадно поцеловал, раскрывая губы. Нишиноя резко втянул носом воздух от неожиданности, а потом сжал руками футболку Асахи на спине, притягивая его ближе. Большая рука Асахи лежала на его щеке, прижимая его голову к стене. Нишиноя слышал, как он сам что-то недовольно промычал, но нога Асахи проскользнула между его бедер, и от его возражений не осталось и следа. Нишиноя был без понятия, сколько они так простояли у стены, однако его спина начала напоминать о себе из-за холода, а подбородок жгло из-за соприкосновения с щетиной Асахи. Он попробовал снова прикусить его нижнюю губу и был вознагражден еще более сладким гортанным звуком, чем до этого. Нишиноя улыбнулся, как в бреду, и скользнул руками вниз, хватая Асахи за ягодицы. Асахи простонал в его губы. Он прижался руками к стене по обе стороны от головы Нишинои и отстранился, опираясь на них. — Тебе лучше быть осторожнее, — тихо сказал он. — Мне? — сказал Нишиноя. — Мне нужно быть осторожнее? — он обвил ногой бедро Асахи, крепче прижимаясь к нему. Асахи закрыл глаза и тяжело выдохнул через нос. — Ты уверен? — спросил Нишиноя. — Хм, — Асахи наклонился вперед, и их носы соприкоснулись. — Может, нам обоим стоить быть осторожнее. Нишиноя просунул одну руку между их телами и приподнял голову Асахи за подбородок, держа его между большим и указательным пальцами. — Я не знаю, Асахи-сан, — сказал он. — Мне вроде как нравится, когда ты не осторожничаешь. — Ох, вот как, — глаза Асахи блестели, когда он посмотрел на Нишиною. Он протиснул ладонь между стеной и Нишиноей и обхватил его за талию. — Что еще тебе нравится? — спросил он низким и мягким, как бархат, голосом. Нишиноя не смог ответить, и вдруг дверная ручка рядом с ними повернулась. Асахи немедленно отстранился, отступая назад так быстро, что чуть не упал на спину, вовремя успев схватиться за печь. Ишида-сан просунула свою седеющую голову в дверь. — Азумане-кун, я пойду пообедаю тут на улице неподалеку. — Да, конечно, — ответил Асахи. — Извините, мэм. Нишиною впечатлило, как быстро он переключился от разврата к вежливости. Ишида-сан то ли не заметила их помятое состояние, то ли решила никак его не комментировать. Она ушла, и дверь за ней закрылась. Мгновение стояла полная тишина. Нишиноя встретился глазами с Асахи напротив него, а потом Асахи прижал руку ко рту. Нишиноя рассмеялся над выражением его лица. — О, Боже мой, — пробормотал Асахи в собственные пальцы. — Думаю, я был на волосок от исключения из группы. — Да ладно, Асахи-сан, — фыркнул Нишиноя. — Пожилая дама, которая занимается искусством? Думаю, она видела что-то и похуже. — Ух, я не хочу думать об этом, — настоял Асахи, и Нишиноя только сильнее рассмеялся. Асахи опустил руку и прикусил губу, при этом продолжая улыбаться. — Нам стоит… нам стоит прибраться, — предложил он, поправляя одежду. — Хорошо, — согласился Нишиноя. Он чувствовал себя до странного бодрым — между холодной стеной позади него и теплым солнечным светом над головой, и Асахи с пылающим лицом напротив — он, наконец, ощутил, будто выстроенная внутри каменная стена начала рушиться. Он даже почти забыл то состояние, в котором он пребывал, находясь в собственном доме — словно он был кусочком пазла, которому нигде не было места. Они вернулись в помещение, и Асахи, казалось, сильно заботился о том, чтобы держать дистанцию между ними, что попеременно то расстраивало Нишиною, то приносило облегчение. Они столкнулись локтями, когда Асахи собирал инструменты, и Асахи прочистил горло и многозначительно отклонился, что заставило Нишиною улыбнуться, глядя на миску. — Что ты будешь с ней делать? — С миской? — Асахи взял плошку с водой, пожимая плечами. — Она не очень хорошо вышла, так что я вряд ли оставлю ее, — сказал он. — Я выброшу ее в мусорку через минуту. — Нет! — слишком громко для такого маленького пространства выпалил Нишиноя, и его голос эхом отразился от стен. Асахи замер и удивленно моргнул, глядя на него, и он поморщился в ответ. — Я имею в виду, не такая уж она плохая, Асахи-сан. — О, что ж… — Асахи отнес плошку с водой к раковине. — Я не могу оставлять все, что делаю, знаешь? Не имеет смысла обжигать все. — Асахи-сан, — тихо сказал Нишиноя. Он нерешительно прикоснулся к краю миски кончиком пальца. Глина все еще была мягкой, но не настолько, чтобы на ней остался след. — Можно… я возьму ее? — Что? — Асахи вылил воду в раковину. — Миска, могу я взять ее? Асахи повернул голову и посмотрел на него через плечо. — Ты хочешь ее взять? Она правда не слишком хорошо получилась, я даже не попытался сделать ее более гладкой. — Хочу, — сказал Нишиноя, вытирая руку о штаны. — Мне она нравится. — Что ж, — Асахи поставил плошку в раковину, снова краснея. — Тогда я доделаю ее для тебя, — он поскреб пальцем щеку. — Обычно обжигают по понедельникам и четвергам, так что ко вторнику она будет готова… если ты решишь остаться так надолго, я имею в виду, — быстро поднял он руку. — Не то чтобы ты должен, конечно! Я могу выслать ее тебе! Нишиноя вновь посмотрел на миску. Он мог видеть отпечатки, что оставили на ней пальцы Асахи. — Ты хочешь, чтобы я остался подольше? — спросил он. Асахи отвернулся. Он включил воду и стал мыть руки. — Ты можешь оставаться столько, сколько пожелаешь, Нишиноя, — сказал он. Это не то, о чем я спрашивал, горько подумал Нишиноя, но прогнал эту мысль. Он старался сохранить то безумное чувство, которое возникло у него во дворике. Если у него и были сомнения в том, хотел ли на самом деле Асахи поцеловать его, или нет, их было намного меньше сейчас, чем ранее. Его подбородок все еще горел из-за щетины Асахи. Нишиноя рассеянно провел по нему пальцами. Асахи подошел к гончарным кругам. Он сел на стул перед миской и осторожно поднял диск вместе с ней. — Нужно, чтобы она подсохла за ночь, — сказал он, разглядывая миску со всех сторон. — Я могу вернуться завтра и немного подправить ее. Нишиноя огляделся вокруг. Ишиды-сан нигде не было. Он подошел к Асахи сзади и положил подбородок ему на плечо. — Как ты начал этим заниматься? — спросил он. Асахи неловко усмехнулся. — Ну… — он поставил диск обратно. — Я брал уроки в студии. Это было… Я не знаю, я записался по собственной прихоти, — он поерзал, счищая остатки засохшей глины со своих штанов, а потом соскребая ее с поверхности круга. — Мама предположила, что мне стоит попробовать заняться чем-то из сферы искусства. Нишиноя сцепил руки, обняв его за плечи сзади, и прижался головой к его лицу сбоку. — Зачем? — Думаю, чтобы иметь возможность выразить себя? Ты знаешь, у меня… всегда с этим было неладно. Нишиноя фыркнул, но ничего не ответил. Он чувствовал, как двигается челюсть Асахи рядом с его головой, и слышал по голосу, что он улыбался, когда продолжил: — Я до сих пор не уверен, что я на самом деле «выражаю» себя, — объяснил Асахи. — Я просто делаю одинаковые вещи по кругу снова и снова, — он пожал плечами. — Это уже становится навязчивой идеей — сделать что-нибудь более сложное, если честно. Может, когда я буду более способным в этом деле. — Зачем ты тогда продолжаешь? Асахи сначала молчал, двигая диск по поверхности круга. — Это меня немного… успокаивает, — тихо объяснил он. — Когда я работаю с кругом, мои мозги в какой-то степени отключаются, — он провел большим пальцем по отпечатку на краю миски. — Так что, если я нервничаю и волнуюсь из-за чего-то, я часто прихожу сюда, надеваю наушники и просто… создаю вещи. Нишиноя поднял голову, отстраняясь от Асахи, слегка поворачиваясь, чтобы видеть часть его лица. — Это глупо? — пробормотал Асахи. Его взгляд был мягким, а уголок губ печально опущен. Нишиноя помотал головой. — Нет, — сказал он. — Это то, что я чувствую, когда… — он не договорил, быстро отводя глаза и глядя на гончарные круги перед ними. Его сердце болезненно сжалось. — Это то, что я чувствую, когда играю в волейбол, — тихо признался Нишиноя. После паузы он добавил: — Что я раньше чувствовал. Асахи обхватил рукой запястье Нишинои у своей груди и погладил большим пальцем тыльную сторону его ладони. Нишиноя прочистил горло. — Может, мне стоит заняться керамикой, вместо этого, — сказал он. — Не уверен, что тебе понравится, — ответил ему Асахи. — Это очень однообразно. И тебе приходится сидеть на одном месте долгое время. — Эй! Асахи вновь усмехнулся, легко и низко. Он поднял руку Нишинои к губам и поцеловал его ладонь. — Ишида-сан скоро вернется, — сказал он. — Мы должны прибраться. Нишиноя чувствовал его теплое дыхание у своих пальцев, его шершавый подбородок у своей ладони. Он медленно вдохнул и ощутил запах кожи Асахи; его волосы слегла щекотали лицо. Желание задать вопрос росло в нем, тлея, как недогоревшие угли. Он чувствовал этот поднимавшийся жар внутри, готовый раскалиться и вспыхнуть огнем. — Нишиноя, — мягко произнес Асахи, проводя пальцами по его руке, вызывая у Нишинои мурашки по коже. — М? — Ты… — Асахи замолчал и снова взял Нишиною за хрупкое запястье. Его пальцы были достаточно большими, чтобы полностью обхватить его. — Ты хочешь… вернуться ко мне домой? — Он говорил почти шепотом, когда добавил: — Прямо сейчас? — прежде чем Нишиноя смог ответить. Нишиноя не удержался и рассмеялся, выдохнув. — Ух, ага. Хорошо. Да, — сказал он, сжимая в кулаке свободной руки футболку Асахи. — Очень хочу. Осмелев, он уткнулся лицом в шею Асахи и прижался губами к пульсирующей вене под его подбородком. Дыхание Асахи сбилось, и Нишиноя не удержался и улыбнулся, касаясь его кожи. Асахи повернул голову и неловко поймал его губы, обхватывая его за шею и прижимая руку к его затылку. Нишиноя взял его лицо в чашу ладоней. — Ишида-сан скоро вернется, — тихо повторил Асахи. — Тогда пойдем, — ответил Нишиноя. Оставшаяся уборка и отправка миски Асахи на сушку не заняла у них много времени. Ишида-сан вернулась, когда они уже направлялись к двери; она остановила Асахи, чтобы расспросить его о родителях и маленьких дочках его брата, пока Нишиноя, нервничая, стоял в стороне, держа сумку обеими руками и почти подпрыгивая на месте. Асахи, наконец, закончил разговор, и взгляд Ишиды-сан на мгновение упал на Нишиною. У нее были тонкие старые очки с мутными стеклами, однако за ними скрывалась пара настолько ясных и проницательных глаз, что Нишиное показалось, что она видит насквозь его душу. Но прошло мгновение, и она снова повернулась к Асахи, с бабушкиной заботой сжимая его руку между своими ладонями, после чего засеменила в сторону дальней комнаты. Асахи открыл дверь, придерживая ее, и Нишиноя вышел на улицу. Он чувствовал, что с его языка вот-вот сорвется вопрос насчет этой пожилой дамы, но он увидел профиль Асахи, его сосредоточенный взгляд, и все слова исчезли, а вопрос забылся. Они не разговаривали, пока шли назад до станции. Когда они переходили дорогу, Асахи положил руку Нишиное на плечо, как до этого, когда он держал его за предплечье, и это прикосновение обожгло даже через одежду. В поезде было не очень много людей, но Асахи стоял рядом с ним, совсем близко — так, что со стороны могло показаться, что у них какой-то секретный разговор — однако Асахи ничего не говорил, держа руку на поручне рядом с рукой Нишинои. На повороте оба одновременно наклонились: Нишиноя — вперед, а Асахи — назад, и Нишиноя уловил нотку его дезодоранта и запах от его одежды. Асахи глянул вниз, оторвав взгляд от окна, в которое смотрел поверх макушки Нишинои. Его зрачки были расширены, а глаза потемнели. Нишиноя почувствовал, как сильнее забилось сердце. Его руки вспотели, и он вытер свободную ладонь о джинсы, однако так и не смог заставить себя отпустить поручень, чтобы сделать то же самое со второй, так как не хотел разрывать прикосновение с Асахи. На мгновение он позволил себе мысль, что, если бы они были вдвоем в машине, он мог бы навалиться на Асахи на очередном повороте, скользнуть руками под его футболку и прижать ладони к его плоскому животу, который он уже успел рассмотреть предыдущей ночью, когда Асахи снимал футболку. Нишиноя снова осознал, что ни разу не видел ничего, кроме; Асахи никогда не снимал джинсы. Это казалось каким-то преступлением. Беспричинно. Прежде чем он успел остановить себя, Нишиноя протянул вперед руку и просунул указательный палец в петлю ремня на джинсах Асахи и резко потянул на себя. Асахи опустил голову, тихо оглядываясь через плечи, проверяя, не смотрел ли кто на них. Когда он успокоился, он вновь перевел взгляд на Нишиною, медленно и мягко улыбаясь ему. Он взял его за запястье и убрал его руку от ремня. Асахи погладил большим пальцем чувствительную внутреннюю часть запястья Нишинои, прежде чем отпустить его. Нишиноя тяжело сглотнул. Кожа горела в том месте, где к ней прикасался Асахи. Он открыл рот, и слова слетели с его губ, прежде чем он успел их обдумать. — На этот раз… — тихо пробормотал Нишиноя. Асахи смотрел на него, и от его сосредоточенного взгляда становилось жарко, во рту пересохло. — На этот раз, — повторил Нишиноя достаточно тихо, чтобы никто не мог слышать, — я хочу дотрагиваться до тебя, Асахи-сан. Асахи медленно выдохнул. Он посмотрел вниз и заправил выбившуюся из пучка прядь волос за ухо. — Думаю, это можно устроить, — мягко сказал он.