Vienna Waits For You

— Так какой план? Танака задал этот вопрос почти сразу же, едва они вышли в узкий проулок за рестораном. Они закрылись после обеда, и Нишиноя кое-как убедил родителей Танаки дать тому перерыв — он обещал, что это ненадолго. Улочка была такой тесной, что не разошлись бы и трое. Нишиноя прислонился к стене здания и сполз по ней вниз на разбитый тротуар. — Я не знаю, есть ли сейчас вообще какой-то план, — признался он. — Ну, это погано. — Эй, да ладно! — Нишиноя схватил Танаку за подол футболки и потянул к себе, чтобы тот присел рядом. — Ты реально превращаешься в свою маму, ты в курсе, да? — Дай мне передохнуть, Ноя! — Танака вытащил из кармана резиновый мячик. Он со всей силы бросил его вперед, и тот отскочил от тротуара, ударился о стену здания напротив и отлетел обратно в его ладонь. Он снова кинул его по той же траектории. — Ты хочешь, чтобы я притворился, будто не было этих шести месяцев? — сказал он. — Хочешь, чтобы я сделал вид, что ты не падал в обморок в моей спальне в воскресенье? Нишиноя наблюдал за тем, как мячик отскакивал и возвращался в чужую руку снова и снова. — Я не хотел, чтобы так получилось, — тихо сказал он. — Я знаю, что ты не хотел! — ответил Танака. — Не в этом дело! Он продолжал швырять мяч и не смотрел на Нишиною, когда снова заговорил. — Ноя, я так, наверное, никогда в своей жизни не пугался. Нишиноя поймал мячик на лету до того, как он попал в руку Танаки. — Рю, — сказал он, — мне было... — Он пытался подобрать правильное слово. — Паршиво. Какое-то время. — Я знаю, — сказал Танака. Он согнул колени и устроил на них предплечья. — Я знаю, что тебе было паршиво. Именно поэтому я и думаю, что у тебя должен быть план, — он провел ладонью по выбритому затылку. — Какой именно план? — Не знаю, Ноя, например... Запасной вариант? Если все снова пойдет через задницу. — Оу, — Нишиноя бросил мячик под таким углом, что тот снова отскочил в руки Танаки. — Ну, думаю, на этот случай у меня есть что-то вроде плана. Танака поймал мяч и кинул его снова. — Да? — Ага. — У их бросков, которыми они перекидывали мяч и так, и эдак, появился какой-то свой ритм. Это помогало Нишиное сконцентрироваться, чтобы облечь свои мысли в слова. — Пока я возвращаюсь назад, но, если что-то подобное снова произойдет, я приеду домой навсегда. — Твои родители нормально к этому относятся? Нишиноя пожал плечами. — Они хотят, чтобы я закончил учебу, — сказал он. — Асахи-сан тоже. — Мячик попал точно ему в ладонь, и он снова бросил его, согнув запястье. — Но все они говорят, что я могу приехать домой, если будет нужно. Они еще несколько раз бросали мячик туда-сюда, прежде чем Танака ответил. — А чего ты сам хочешь? Нишиноя снова поймал мяч и на этот раз оставил его в руке, покрутил в пальцах. Наконец, он признался: — Я не уверен в том, чего именно я хочу. — Ты считаешь, это хорошая идея — делать что-то, в чем ты не уверен? И снова Нишиноя не ответил сразу. Наконец, он бросил мяч, опять направив его так, чтобы он попал в руки Танаки. — В некоторых вещах я уверен, — сказал он. — Я знаю, кто сейчас на моей стороне. Я знаю, что ничего страшного не случился, если у меня не получится. — Он пожал плечами. — Хотя я не хочу, чтобы не получилось. И... — Мячик вернулся в его руку, и он отбросил его. — И я правда скучаю по волейболу, — закончил он. Глаза начало щипать после того, как он произнес это вслух. Раньше он боялся признаваться в этом. Теперь была очередь Танаки ловить мячик и держать его. Он, сидя на тротуаре, развернулся к Нишиное. — Я знал, что ты будешь скучать, — сказал он. — Ты будто теряешь часть себя без волейбола. Нишиноя рассмеялся. — Ну, не настолько! У меня есть и другие вещи, которые мне нравятся! — Так же, как волейбол? Посмотри правде в глаза, Ноя. — Да! — настоял он. — Я люблю содовый лед, и Сузу, и Таку, и тебя, и... и... — Он выпрямился и отвел взгляд. Было все еще сложно признаться в этом вслух кому-то еще. — И Асахи-сана, — добавил он, наконец. — И... — произнес Танака. — Это теперь точно? Нишиноя, к своему стыду, почувствовал, как прилил к лицу жар. Он кивнул. Все еще не глядя на Танаку, он протянул к нему руку, и тот передал ему мячик. Нишиноя, размахнувшись, бросил его в стену напротив, так что он с силой отскочил, но он поймал его, прежде чем получить им в нос. Он кинул его вновь, на этот раз более аккуратно. — Ага, — сказал он. — Насчет нас точно. — Так он... твой парень или что-то вроде того? Нишиноя подумал о тех коротких сообщениях, которыми они обменивались. Мой Асахи. — Да, что-то вроде того. — Окей, — как ни в чем не бывало отозвался Танака. Нишиноя вспомнил их разговор на кухне несколькими днями ранее. Танака сказал, что его это не беспокоит, но... — Ты нормально к этому относишься? — Конечно, — сказал Танака. — Честно, я рад. Нишиноя снова поймал мячик и посмотрел на него. И позволил себе спросить осторожно и обнадежено: — Да? — Ну естественно, ты идиот! — Танака схватил его за плечо и с силой потряс. — Ты мой лучший друг, Ноя! Ты думаешь, я не хочу, чтобы ты был счастлив? Глаза снова защипало. — Угу, — сказал он. — В смысле, блин! Вообще, когда я узнал, что он гей, я чуть не позвонил тебе. — Хреново, что не позвонил, — сказал Нишиноя. — И давно ты в курсе? — Не знаю, около года, наверное. — Танака пожал плечами. — Я же говорил, я пару раз играл с их командой. — И он рассказал тебе? — Не совсем, — отозвался Танака. — Он не ходил и не говорил об этом всем подряд. Но это и не было каким-то секретом, понимаешь? — Не могу поверить, что ты мне не сказал, — произнес Нишиноя. — Я не смогу тебе это простить. — И как я должен был понять, что ты хочешь это знать, Ноя? — Танака выхватил мяч из его руки. — Ты был таким скрытным, что было непонятно, что ты вообще чувствуешь, помнишь? Нишиноя улыбнулся. — В то, что ты мне и об этом не сказал, я не могу поверить тоже. — С чего бы я должен быть твоим купидоном? С каких это пор это стало моей ответственностью? — Он кинул мяч, и они опять стали бросать по очереди. Мячик успел слетать туда-сюда четыре раза, прежде чем Танака тихо спросил: — Я как-то раньше не задумывался, но я не должен был говорить об Асахи перед всеми? — Не, все норм, — сказал Нишиноя. — Это же не секрет. — Совет Укая об осторожности и благоразумии снова всплыл в памяти. — В смысле, конечно, не стоит развешивать объявления в окнах или что-то вроде того. Но Асахи-сан не скрывает этого. И моя мама в курсе. — Твоя мама! Вот черт, Ноя. — Я знаю! — ответил он. — Это было безумие. И кажется, она даже вроде... одобрила? В какой-то степени. — Вот черт! — повторил Танака. Нишиноя рассмеялся. — Вот как? Думаю, в нее вселился какой-то пришелец или кто-то еще. — Если хочешь, можешь взять Асахи с собой на свадьбу, будет круто. Не обращай внимания на слова папаши. — Танака закатил глаза. — У него день зря прожит, если он не пожалуется на что-нибудь. — Вы не против? — Нет, конечно. Серьезно, эта свадьба в любом случае катастрофа. Кто-нибудь может привести премьер-министра, все равно ничего не изменится. Нишиноя улыбнулся ему. Они даже забыли про мячик, и он лежал на тротуаре у ног Танаки. — Думаешь, она будет счастлива? — спросил он. Танака отклонился, прислоняясь к стене, и посмотрел вверх. — Думаю, да, — сказал он. — Она задурила Акитеру-сану всю голову, знаешь? Этот парень обречен. — Он счастливчик, — поправил его Нишиноя. — Не каждый день можно встретить такую девушку, как она. — И слава богу. Нишиноя снова улыбнулся и пихнул Танаку в плечо. — Не делай вид, что ты ее не любишь, — приказал он. Танака ответил тем, что обхватил рукой Нишиною за шею и вжал костяшки пальцев в его макушку. — Эй, прекрати! — Нишиноя попытался вырваться из захвата. — Ты растреплешь мне волосы! — Этого я не переживу, — сказал Танака. — Только не прекрасную прическу Нишинои. И удвоил усилия. — Рю!! — Нишиноя ухватил его за кожу на внутренней стороне руки и ущипнул. — Ай-ай-ай! Хрен с тобой, ладно! — Танака отпустил его и отстранился, потирая руку. — Ладно, я... думаю, я ее все же терплю. — Он задрал вверх нос. — Но Акитеру-сану еще достанется. Она шумная и нахальная, она всегда на сто лет занимает ванную и никогда за собой не убирает! Нишиноя притянул колени к груди и обхватил их руками. Он даже не пытался скрыть улыбку. — Ты такой дурак! — сказал он. — Ты ведь будешь скучать по ней, разве нет? — О, ты же знаешь, — сказал Танака. — Что вот мне делать, когда она съедет? И некому будет мне помогать сдерживать маму и папку. — Уверен, ты что-нибудь придумаешь, — произнес Нишиноя и нахмурился. — Я собирался спросить твоего отца о приеме врача вчера, но был слишком сосредоточен на себе, извини. — Все нормально, чувак, — ответил Танака, пожав плечами. — Я бы тебе сказал, если бы сообщили что-то новое. Может, добавят еще пару препаратов и все. Нишиноя кивнул и позволил себе тихо выдохнуть с облегчением. — Должно быть, это трудно... — Да, скорее всего. — Танака нехотя попинал мяч. — Но уж как есть, — сказал он. — Больше всего меня беспокоит то, что он врет, больно ему или нет. — Нишиноя взглянул на него; выражение лица Танаки всего несколько секунд было задумчивым, прежде чем он снова улыбнулся. — Зато мама всегда говорит об этом прямо, — заявил он. Нишиноя фыркнул. — Да, твоя мама спуску ему не даст. — Неа. — Он опять отклонился к стене и посмотрел вверх. — Но, думаю, не так и много ему нужно, кроме как продолжать в том же духе, — сказал он. — Ресторан будет и дальше работать, на пенсию он не собирается. — Ага... — Нишиноя снова задумался о совете матери. — В конце концов, с ним отличная команда. Танака покосился на него и разразился смехом. — Ты серьезно? — сказал он. — Это так мило! — Заткнись! — Нишиноя прижал ладонь к лицу Танаки и оттолкнул его. — Не ты ли говорил недавно, что тебе нужен кто-то, кто был бы на твоей стороне? — Я вычитал это в мотивационной брошюре, Ноя! — И все равно это хороший совет! — Что, ты теперь начнешь писать книжки по мотивации? — Рю! — Нишиноя рассмеялся. Он пихнул Танаку локтем в бок и снова расхохотался, когда тот изобразил на лице гримасу боли. — Эй, — сказал Нишиноя. — Я через неделю снова приеду на выходные. Давай чем-нибудь займемся, например, посмотрим какой-нибудь дерьмовый фильм или что-то вроде того. Танака поставил локоть на его согнутое колено и устроил подбородок на своей ладони, потом улыбнулся Нишиное. — Звучит как свидание, — сказал он. Нишиноя ответил улыбкой. Он наклонился и поднял мячик у ног Танаки. — На что спорим, что я больше раз попаду в водосточную трубу, чем ты? — Ох, дружище, — сказал Танака. — Я сюда хожу в перерыв каждый день с тринадцати лет, — он вытянул руки вперед, переплетая пальцы и хрустя костяшками. — Тебе крышка. — Считается, только если попадаешь над тем сгибом наверху. — Вперед. Когда Нишиноя занес руку для прицельного броска, он почувствовал себя так легко и свободно, что, казалось, он сейчас воспарит. Прикрыв один глаз и согнув запястье, он метнул мячик быстро и точно, отправив его к цели. * * * Распрощавшись с Танакой, Нишиноя еще долго прогуливался по городу. Погода была хорошей и солнечной, и он не хотел пока возвращаться в квартиру. Он был недалеко от того торгового квартала, в котором оказался, потерявшись в ту ужасную ночь, когда его телефон завибрировал в кармане. Нишиноя посмотрел на имя звонящего и понял, что ему перезванивает тренер. Он пропустил четыре сигнала о вызове, прежде чем набрался смелости ответить. — Алло? — Нишиноя. Нишиноя тяжело вдохнул через нос. Он сошел с тротуара и свернул в маленький проулок между двумя домами. — Здравствуйте, тренер. — Ты звонил? — Ага... да. Звонил. — Он засунул свободную руку, ладонь которой тут же вспотела, в карман джинсов. — Я хотел поговорить с вами о... — Нишиноя задумался. Как ему стоило сформулировать это? Он снова с грустью подумал о том, что, сколько бы он ни прилагал усилий, ему по-прежнему тяжело давалась задача думать, прежде чем говорить. Он попытался снова. — Я просто хотел выяснить... что мне нужно сделать. Чтобы вернуться. Его тренер на другом конце связи молчал. — Для команды я имею в виду, — добавил Нишиноя, когда пауза затянулась. — Ну, для начала появляться на тренировках, — сказал тренер. Его тон был спокойным и ровным. Нишиноя почувствовал волну облегчения. — Это я могу! — выпалил он. — Я буду! — Знаешь, твоя мама на днях мне звонила. Нишиноя поморщился. — Да, знаю, — сказал он. — Я не буду вмешиваться, но она казалась очень расстроенной. — Да, — повторил Нишиноя. — Я говорил с ней. Все в порядке. — Хорошо, — ответил тренер. — Я не совсем по части семейных разборок. Это не в моей компетенции. — Я знаю, простите за это. Тренер помолчал какое-то время. Нишиноя представлял его мысленно: коротко стриженные волосы, проницательный взгляд, вытянутая фигура, которая давала понять, что он был очень худым в юности. И он бы стучал ручкой по столу — говорящая привычка, демонстрирующая нетерпеливое недовольство текущим разговором. Нишиноя был в курсе, что более комфортно тренер ощущал себя во время занятий в зале; к несчастью Нишинои, он хорошо знал, как тот ненавидел разговоры в своем кабинете. — Нишиноя, — начал он. Нишиноя встал по стойке смирно. — Да! — Думаю, нам нужно обсудить пару вопросов. — Да. Возможно. — Почему бы тебе не подойти в пятницу? У меня будет время около четырех. Нишиноя почувствовал слабость в ногах. Он сделал шаг назад и уперся в стену здания, к которой и прислонился. — Ага, — сказал он. — Хорошо. Я буду. * * * Когда Нишиноя позже вернулся в квартиру, он был удивлен, застав дома Асахи. Стало понятно, что он все это время дремал на диване и был разбужен звуком открывающейся двери. Первоначальное удивление уступило место нежности при виде сонно моргающего Асахи, который медленно сел, поднявшись с диванных подушек. Нишиноя вошел и закрыл за собой дверь, затем уперся руками в бедра. — Асахи-сан, — строго сказал он, — ты что, пришел домой, только чтобы вздремнуть? — Нет, я... — Асахи замолчал, прикрыв рот ладонью; его распущенные волосы шевельнулись у лица, когда он выдохнул, зевнув. — Особо дел не было, так что я отпросился пораньше, — продолжил он. — Я хотел провести с тобой как можно больше времени перед завтрашним. И снова это вызвало болезненный укол в груди Нишинои, так что он поморщился и застонал. — Перестань говорить такие милые вещи, — сказал он. — Ты меня убиваешь. — Кто бы говорил, — ответил Асахи, потирая закрытый глаз ладонью, — со всеми этими сообщениями про "моего Асахи". — Он посмотрел на Нишиною, у которого тут же покраснели уши. — Мой мозг точно нуждался в перезагрузке после такого. Нишиноя шумно выдохнул, стараясь скрыть смущение, и подошел ближе, чтобы присесть рядом. Он забрался на диван с ногами и скрестил их. — Я просто пытался понять, как назвать... — он помахал рукой в воздухе между ними, — что бы это ни было. Асахи мягко улыбнулся ему. Он протянул руку и накрыл пальцы Нишинои на диване рядом с собой. — Нам нет необходимости давать этому название сейчас, — сказал он. — Все, что важно — это то, что мы дома и мы вместе. Это слово тут же уютно устроилось внутри, как недостающий кусочек пазла. Нишиноя пошевелил рукой, переплетая их пальцы. — Да, — согласился он. — Дома. На лице Асахи был румянец, глаза все еще казались немного сонными, но его улыбка была яркой и искренней. Через мгновение он сказал: — У меня для тебя сюрприз. Точнее, два сюрприза. Нишиноя оживился и выпрямился. — И что это? — спросил он в нетерпении. — Это... ну... эм. — Щеки Асахи покраснели, и он отвел взгляд. — Если честно, это может показаться... немного слишком. — Асахи-сан, ну же! Ты же не можешь сказать, что у тебя сюрприз, а потом сдать назад! — Верно, извини. — Асахи отклонился, чтобы залезть рукой в передний карман джинсов. Он достал что-то маленькое, что уместилось в его сжатом кулаке. — Я... не многое могу тебе предложить, — начал он. — Асахи-сан, — строго сказал Нишиноя, — еще как можешь. — Нет-нет, — ответил Асахи с улыбкой. — Я знаю. Но... Я имею в виду в материальном плане. — Оу, — Нишиноя нахмурил брови. — Ну, это ничего, — сказал он. — Мне не нужно что-то вроде финансовой поддержки. — Я знаю, — сказал Асахи. — Я ее и не имел в виду. Он раскрыл ладонь, и Нишиноя увидел на ней небольшой прозрачный пакетик с чем-то серебристым, свернутым внутри. Асахи взял руку Нишинои и положил мешочек в его ладонь. Когда Нишиноя присмотрелся, он увидел тонко сплетенную цепочку. В замешательстве он поднял взгляд. — Это для чего? Асахи стянул с большого пальца свое кольцо и показал его Нишиное. — Для этого, — сказал он, извиняющееся взглянув на него. — Я просто понял, что оно будет тебе велико. Нишиноя, моргнув, посмотрел на кольцо, потом с тревогой поднял глаза на лицо Асахи. — Ты даришь мне кольцо? — Нет! — выпалил Асахи. — Ну, технически, да... но не в том смысле! — краска переползла с его щек на шею, исчезая под воротником рубашки. — Я просто... хотел подарить тебе что-то... и... у меня не особо много есть, знаешь? Ну и я... — он поморщился и снова надел кольцо. — Прости, не знаю, о чем я думал, я найду что-нибудь получше. — Нет-нет, подожди! — настоял Нишиноя, подаваясь вперед и хватая Асахи за руку. — Я не говорил, что не хочу его! — Нет, это странно. Я придумаю что-нибудь получше. — Асахи-сан! — Нишиноя притянул к себе руку Асахи и стащил кольцо с его большого пальца. Он сжал в ладони и его, чувствуя кожей тепло металла, и мешочек с цепочкой и прижал их к груди. — Я хочу, — тихо сказал он. На лице Асахи появилась хрупкая улыбка. Он обхватил пальцами кулак Нишинои. — Тогда оно твое, — сказал он. Нишиноя вытянул вперед руку и раскрыл ее, чтобы посмотреть на серебряные кольцо и цепочку на ладони. — Для чего это? — снова спросил он. — Оу, ну, — Асахи взял пакетик с его руки, открыл его и вытряхнул цепочку на свою ладонь. — Я уже говорил, что это немного слишком, — начал он. Нишиноя наблюдал за тем, как он расправляет цепочку и расстегивает замочек. — Наверное, это прозвучит глупо, — продолжил Асахи, — так как всего пара дней прошло с нашего... воссоединения. — Он взял кольцо и продел в него цепочку, потом выставил руки перед собой, держа ее за оба конца. Нишиноя закрыл глаза, когда Асахи придвинулся ближе, чувствуя его тепло и его запах, ощущая, как его пальцы задевают кожу шеи, когда он застегивал цепочку. Нишиноя поднял руку и мягко обхватил пальцами его предплечье. — И что в этом глупого? — спросил он. Асахи выдохнул со смешком. — Ну вот так. Полагаю, ты можешь счесть это за обещание? — он отстранился, положив руки Нишиное на плечи. Нишиноя открыл глаза, когда Асахи отодвинулся. — Обещание? — Что я здесь, — сказал Асахи. — Что ты можешь вернуться домой, и я буду рядом. — Он опустил одну руку и продел палец в кольцо на груди Нишинои. — Я... я не знаю, что с нами будет в будущем, — признался он, — но я знаю, что люблю тебя и хочу попробовать... Нишиноя обхватил пальцами его руку и крепче прижал ее к груди. — Попробовать..? Асахи снова улыбнулся ему той мягкой улыбкой, которая делала его совсем юным. — Я хочу, чтобы все было взаправду, — сказал он. — Хочу быть с тобой. Хочу быть частью твоей жизни, и чтобы ты был частью моей. И я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Что-то внутри Нишинои снова отозвалось острой болью, и он стиснул руку Асахи и кольцо. Его голос был хриплым, когда он смог заговорить. — Это не глупо, — произнес он. — Это идеально. Асахи наклонился вперед, и Нишиноя прикрыл глаза. Цепочка холодила шею. Асахи кончиками пальцев прикоснулся к его затылку. Другую его руку Нишиноя все еще крепко сжимал в своей. На вкус Асахи был теплым и холодным одновременно: его губы и рот были горячими, но ощущался привкус зубной пасты. Нишиноя понял, что он готовился к его приходу. Когда Асахи, наконец, отстранился, Нишиноя так отчаянно хотел снова притянуть его ближе, что едва сдержал этот порыв. Асахи вновь тихо заговорил: — Еще это поможет тебе помнить о том, что, даже если ты опять почувствуешь себя беспомощным и потерянным, я по-прежнему люблю тебя и все будет хорошо, — он провел большим пальцем по линии челюсти Нишинои. — Я просто хотел дать тебе что-то свое, чтобы ты мог хранить это на случай, если что-то подобное повторится, — закончил он. — Это нечестно! — быстро сказал Нишиноя. — У тебя тоже должно быть что-то! — Нет, все в порядке... Нишиноя не сдавался. — Я хочу, чтобы и у тебя было что-то, чтобы думать обо мне! Асахи остановил его, положив руку на плечо. — У меня и так есть, — сказал он. — Вроде того. — Он вытянул вперед руку. — Вот это. Нишиноя присмотрелся. Это была та рука, на которой он носил кольцо, на которой была татуировка, но на запястье был браслет — не тот же, что раньше; этот был из черной, тонко скрученной кожи с серебряной застежкой. Нишиноя нахмурился. — Я не понимаю, — сказал он. Асахи опустил руку, потом отнял вторую от его плеча и дотронулся до браслета. — Это реально глупо. И прозвучит просто мега-странно, серьезно, — он усмехнулся. — Возможно, мне не стоит тебе это рассказывать. — Асахи-сан! — Дело в том, — сказал Асахи, указывая на браслет, — что у меня их несколько и... Угх, я же сказал, это глупо. — Подожди-подожди-подожди, — сказал Нишиноя, взмахнув руками. Он подался вперед, упираясь ладонями в колени. — Твои браслеты заставляют тебя думать обо мне? — Вроде того. Я не начал покупать их по этой причине. — Румянец снова залил лицо Асахи. — Я просто... ну. Они казались чем-то крутым, чем-то, что и ты стал бы носить. И я подумал, что, может, и я бы выглядел круто... тоже... — он закрыл лицо ладонями и простонал. — Боже, это звучит настолько глупо! Теперь, когда я произнес это вслух, я услышал, до какой степени это глупо. — Ничего не глупо, — настоял Нишиноя. — Ты думал, что я выгляжу круто? И почему это глупо? — Он схватил Асахи за запястье. — Я думаю, ты выглядишь великолепно! Асахи рассмеялся. — Что ж, хорошо, если ты так думаешь, — сказал он. — А почему бы мне так не думать? — спросил Нишиноя. — Да ты чертовски прекрасен! — Ох! — И не делай вид, что тебя это удивляет! Почему, как ты думаешь, я от тебя отлипнуть не могу! Асахи продолжал смеяться. — Хорошо-хорошо-хорошо! — сказал он. — Я понял. — Он мягко высвободил ладонь из пальцев Нишинои и взял его за руку. — Но да, дело в том, что они правда заставляют меня думать о тебе, — произнес он. Нишиноя выпрямился, все еще хмурясь. — И все равно я хочу что-то тебе нормально подарить, — сказал он. — Хорошо, — ответил Асахи. — Но пока не волнуйся об этом, ладно? — Он все так же мягко и спокойно смотрел на него, и Нишиноя расслабился. Он опустил взгляд на кольцо на своей груди. Цепочка была длинной, и оно висело на уровне солнечного сплетения. Нишиноя медленно поднял его к лицу. — Так ты покупал браслеты из-за меня, — сказал он. — А что насчет всего остального? — Остального? — Да, например... — Он повертел кольцо в руке. — Например, этого. — Отпустив украшение, он дотянулся указательным пальцем до татуировки. — И этого. И... — Нишиноя рукой нащупал черный шнурок, спрятанный под воротником рубашки Асахи. Он подцепил его пальцем и медленно тянул до тех пор, пока не показался кулон, который упал Асахи на грудь. — И этого, — тихо закончил Нишиноя. Асахи выдохнул через нос и улыбнулся. — Ну, я не врал, когда говорил, что это скучная история. — Он взял кулон в руку и поднял его. — Ты знаешь, что такое токен? — спросил он. Нишиноя покачал головой. — Это что-то вроде знака. Символизирует что-либо. Напоминание о времени, месте или вещи. Чувстве. Или человеке. — Как браслеты? Асахи кивнул. — В некотором роде, да. — Он повертел кулон. — Мне его отец дал, — сказал он. — Несколько лет назад. — Он наклонился вперед и взял ладонь Нишинои в свою, потом вложил в нее кулон. Металл нагрелся от его кожи. Нишиноя впервые так близко увидел это украшение. Оно было овальной формы, тяжелое и широкое; металл — темный и блестящий, похожий на олово. В центре была выгравирована небольшая рыбка. — Он символизирует стойкость, — объяснил Асахи. — Отец дал его мне, когда я... переживал тяжелое время. Нишиноя коротко посмотрел на него, скользнув взглядом по лицу, но его выражение не дало ответов на вопросы. — Что случилось? — Ну... — Асахи погладил пальцем гравировку рыбки. — Меня уволили. — Уволили? — Ага. Я работал в офисе стажером. Выполнял различные задания: то одно, то другое. Но сын владельца был... — Асахи замолчал. — Скажем так, они узнали, что я гей. — Что? — выпалил Нишиноя. — Что ты имеешь в виду? Что произошло? Асахи потер шею. — Неловко говорить, — сказал он. — Особенно тебе. Нишиноя нахмурился и взял Асахи за руку, которая все еще лежала на его ладони, зажимая внутри кулон. — Скажи мне. Уголки губ Асахи дрогнули. Он нахмурил брови. — Я был глупым, — сказал он. — Я увлекся сыном владельца. — Увлекся, как... — Да, увлекся. Нишиноя отклонился назад. — Оу, — произнес он, пытаясь игнорировать мгновенно возникший укол ревности. — Прости, — сказал Асахи. — Это было давно. Нишиноя встряхнулся, чтобы прогнать ненужные мысли. Асахи любит его, сказал он себе. Асахи хочет быть с ним. — Все в порядке, — сказал Нишиноя, и это было правдой. — Ты не должен оправдываться. Асахи напряженно улыбнулся. — Ну, мы были неосторожны по глупости, и о нас узнали. — Он опустил взгляд на их крепко сцепленные руки. — Они никак не могли бы уволить наследника компании, так что выгнали меня, а потом дело замяли. — Он пожал плечами. — Вот и все, в общем-то. Нишиноя испытал искреннюю ненависть к этим людям, которых даже никогда не встречал. Он хотел бы ворваться к ним и потребовать извинений, потребовать, чтобы они поняли, чего Асахи на самом деле заслуживает. — Асахи-сан, это ужасно! На кой черт ты хочешь помнить такое? — Я не хочу, — пояснил Асахи. — Я не для этого это ношу. — Он высвободил руку из ладони Нишинои и забрал кулон. — На эту первую работу меня устроил отец. Владелец был его знакомым по службе, и это было одолжением ему и мне — хорошей возможностью, но я просто... — он поморщился. — Я думал, он будет в ярости. Асахи какое-то время молчал. Наконец, он добавил: — Я правда боялся того, что может произойти дальше. Нишиноя подался вперед и дотронулся до его ноги. — Асахи-сан, — позвал он. Асахи выдохнул, и его лицо перестало быть таким напряженным. — Все в порядке, — сказал он. Правда. Это было давно. — Он расслабил пальцы, сжимавшие кулон. — В общем, я пришел домой и — мама сказала, что папа уже был в дороге, и это в середине недели, — и я был уверен, что все будет ужасно, я был уверен... — Он покачал головой. — Но, в конце концов, когда он приехал, он особо ничего не сказал по этому поводу. — Они тогда знали? Про тебя? Асахи кивнул. — Я сказал им в свой день рождения, когда мне исполнилось двадцать. — Он невесело усмехнулся. — Думаю, я боялся, что они попытаются меня с кем-нибудь свести. Но да, они уже были в курсе. Это уже было хоть что-то. Нишиноя снова дотронулся до его руки. — Расскажи, что было дальше. — Ну, он дал мне это, — сказал Асахи, поднимая кулон. — Дал мне это и сказал... — Он снова покачал головой, но на этот раз с улыбкой. — Никогда не забуду эти его слова, — произнес он. — Он сказал мне, что всегда будет трудно плыть вверх. Должно быть, на лице Нишинои было написано замешательство, потому что Асахи сжал его руку и объяснил: — Он имел в виду, что всегда будет нелегко идти против течения. — Оу, — произнес Нишиноя, отклоняясь назад. — Думаю, так и есть. — Да, — согласился Асахи. — Ну, в любом случае, это конец истории. — Он свободной рукой похлопал по кулону на своей груди. — Он всегда со мной, — сказал он, — чтобы напоминать мне о том, что нужно плыть против течения. Улыбка тронула губы Нишинои. — Против течения, м? — произнес он. Асахи кивнул. — А что касается этого, — он указал на татуировку на руке, которой он держал ладонь Нишинои. — Это было реально тупо. — Он рассмеялся, и на этот раз это было искренне. — Я гулял с Кеничи и Кейзаном и... Боже. — Он прикрыл глаза ладонью. — Что? Скажи мне! Асахи покачал головой и продолжил: — Они, наконец, убедили меня... признаться родителям. И, я не знаю, просто... Это казалось чем-то знаменательным, мне нужно было как-то выделить этот момент, увековечить, что ли. — Он отвел руку от лица и опустил ее. — И эти двое до сих пор ржут надо мной, что я выбрал именно это, а не что-то другое. Нишиноя потянул его за руку и провел большим пальцем по маленькой звездочке. — Мне нравится, — сказал он. — Она тебе подходит. — Знаешь, думаю, маму больше взбесило то, что я сделал татуировку, чем то, что я гей. Нишиноя моргнул и рассмеялся. Он вполне мог представить Азумане-сан в ее домашних тапочках, злобно размахивающую газетой. Асахи улыбнулся ему в ответ. — И последнее — это кольцо, — сказал Асахи. — Суга купил его для меня и сказал, что оно каким-то образом поможет мне добиться свидания. Этого я до сих пор не понимаю. Нишиноя поднял кольцо одним пальцем за цепочку. — Секундочку. Ты что же, передариваешь его? — Оу, — Асахи в изумлении отклонился назад. — Думаю, я не... Я не подумал об этом... Нишиноя не выдержал и рассмеялся снова над выражением его лица. — Да я прикалываюсь над тобой! — сказал он. — Мне все равно, откуда оно у тебя, сейчас оно мое, и я буду его беречь. — Ладно-ладно, — сказал Асахи. — Ты будешь беречь его, а я — тебя. — Асахи-сан! Это прозвучало почти мило! — Почти, — с улыбкой согласился Асахи. Он взял Нишиною за плечи и притянул его к своей груди. Нишиноя почувствовал, как Асахи накрывает его макушку ладонью, укладывая сверху подбородок. Какое-то время Нишиноя позволил себе просто наслаждаться его близостью, надежностью и теплом. Он поднял руку и провел пальцем по выгравированной рыбке на кулоне. — Против течения, — сказал он. — М-м, — отозвался Асахи. — Наверное, это никогда не будет легко. Нишиноя подумал о совете собственного отца, который тот дам ему в салоне. И о том, что сказала потом мама. — Думаю, поэтому мы должны держаться вместе, — предположил он и слегка отстранился от Асахи, чтобы заглянуть ему в лицо. — Так мы сможем помогать друг другу. Асахи как-то по-особенному на него посмотрел: не то чтобы улыбаясь, но с таким счастьем, надеждой, очень открыто. — Да, — тихо согласился он. — Хороший план. — Он погладил плечо Нишинои. — Знаешь, — сказал он, — Я тут думал. — О чем? — Ну... — На лице Асахи отразилась неуверенность. — Дело в том, что... до последней недели я считал... в общем, думал, что моя жизнь в какой-то степени закончилась. Нишиноя нахмурился. — Закончилась, — повторил он. — Что ты имеешь в виду? — Ну, просто... — Асахи вздохнул. — Я не имею в виду, что мне было плохо или что-то вроде того. Я был достаточно счастлив. Или считал так, по крайней мере. — Он погладил Нишиною поверх футболки. — Но я в каком-то роде думал, что, знаешь, может, это уже все. Может, все, что могло, уже произошло. И больше ничего не будет. — Ты... — Нишиноя не совсем понял его слова. — Ты что, говоришь о том, что сдался? — Может, немного, — признался Асахи. — Я так не считал, но, оглядываясь назад, я понимаю, что решил тогда, что все новое для меня уже закончилось. И это... — Он отклонился назад и посмотрел в потолок. — И это смешно, не так ли? Нишиноя схватил его за рубашку на груди. — Нет! — заявил он. — У меня были такие же ощущения! Асахи вновь перевел на него взгляд. — Мне казалось, что я что-то пропустил... как будто была какая-то остановка, на которой я должен был сойти, но я спал или еще что и пропустил ее. — Уголки его губ дрогнули. — И я вроде как... — Он пожал плечами. — Думаю, я делал все, что мог, чтобы убить время. Нишиноя вспомнил, что говорил Асахи несколькими ночами ранее. У меня нет ничего. Моя жизнь идет в никуда. Он крепче сжал в пальцах его рубашку. — Асахи-сан, — сказал он, — ничего еще не закончилось. Я знаю, что ты еще сделаешь много крутого однажды. — Может быть, — сказал Асахи. — А может, и нет. Но... — Он накрыл ладонями руки Нишинои. Его лицо было спокойным, а взгляд — мягким. — Но думаю, я готов попробовать, — произнес он. — Думаешь! — эхом отозвался Нишиноя. — Скажи, что ты это сделаешь, а не думаешь. Асахи тихо рассмеялся. — Не все сразу, — сказал он. — Непросто плыть против течения, помнишь? Нишиноя недовольно хмыкнул, но не пытался больше давить. — И что ты хочешь делать? — спросил он. — Пока не знаю. Я только начал об этом размышлять. — Ну, можем что-нибудь придумать, — сказал Нишиноя. — Да, — согласился Асахи, снова привлекая Нишиною к себе. Нишиноя не сопротивлялся и прижался к его груди, снова давая себе возможность расслабиться. Наконец, он спросил: — А это может значить, что ты когда-нибудь захочешь уехать отсюда? Асахи задумчиво хмыкнул. — Не знаю, — сказал он. — Может быть. — После паузы он добавил: — Хотя, думаю, моя мама может этого захотеть. Что-то в его тоне заставило Нишиною поднять голову и посмотреть на него. Асахи явно нервничал: брови были нахмурены, губы — сжаты. — Почему ты так говоришь? — Ну... — Он погладил Нишиною по плечу. — Не знаю. Не то чтобы она много об этом говорила, но... — Он пожал плечами. — В этом есть смысл, разве нет? Я съехал, чтобы отец смог выйти на пенсию, но он не стал этого делать. И сейчас семья моего брата, их дети-близнецы, он сам, — все живут вместе, и здесь остались только я и мама. Иногда я думаю, что она живет здесь из-за меня. Нишиноя взял свободную руку Асахи в свои, провел пальцами по ладони. — Может, она не хочет переезжать в большой город, — предположил он. — Да, — сказал Асахи. — Возможно. — И даже если она все же решит так, — сказал Нишиноя, — ты не обязан уезжать. Ты можешь остаться здесь, и я буду с тобой, и моя семья тоже. Асахи прикрыл глаза, и его губы тронула несмелая улыбка. — А как же то приглашение на работу? — тихо спросил он. — Хах, — Нишиноя покусал губу. — Ну, я скорее всего смогу приезжать по выходным. — Он помотал головой и сжал руку Асахи. — Да и вообще я даже не знаю, останется ли это приглашение через год, или захочу ли я его принять! Так что не желаю даже париться из-за этого сейчас, хорошо? — Хорошо, — согласился Асахи. Он подался вперед и крепко обнял Нишиною. — Но... если все же ты захочешь, — мягко сказал он, — я не готов видеть тебя только по выходным. Не хочу такой жизни. Сердце Нишинои ухнуло вниз. — Ну, тогда я не приму его, — сказал он. — Лучше у меня будешь ты, чем волейбол. — Нет, нет, — быстро сказал Асахи. — Я не говорил, что мы расстанемся. Я имел в виду, что я лучше поеду с тобой. Нишиноя почувствовал, как краснеют уши. — Оу, — пробормотал он. — Я... Это... — Это безумие — говорить об этом так рано? — спросил Асахи. — Мне кажется, это может звучать безумно. Нишиноя встряхнулся. — Нет, это просто... А как же твоя работа, друзья? Команда, керамика? Ты же не захочешь все это бросить, разве нет? — Нет, — ответил Асахи. — Не сейчас, по крайней мере. Но, как ты и сказал, на это есть еще год. И мы сможем решить тогда, чего мы хотим. В любом случае, я уверен, что есть студии керамики и районные команды везде, куда бы мы ни поехали. — Но... — Нишиною это чувство не отпускало. — Это же не будет то же самое, так?.. — Скорее всего нет, но ты же не можешь гарантировать, что некоторые вещи не изменятся никогда, даже если ты не будешь пытаться их менять. Нишиноя обдумал эти слова. — Страшновато об этом думать, — сказал он. — Страшновато, — согласился Асахи. — Именно поэтому я так долго старался об этом не думать. Нишиноя опустил глаза на его грудь и кулон на ней. — Так вот что значит плыть против течения, я думаю, — сказал он. — Да, — ответил Асахи. Нишиноя простонал и прислонился головой к его плечу. — Все эти взрослые дела отстой, ты в курсе? Я бы лучше в старшую школу вернулся, если честно. Асахи рассмеялся. — А я нет, — сказал он. — У меня в голове был такой бардак тогда. — А сейчас нет, что ли? Асахи поднял руку и ущипнул его за нос. — Сейчас я больше смотрю правде в глаза, чтоб ты знал, — сказал он. — И вообще, кто бы говорил. — Окей-окей-окей! — признал Нишиноя, убирая его руку от своего лица. — Так что, разве ты не говорил, что у тебя еще есть сюрприз для меня? — А ты нахал, ты в курсе? — Асахи-сан! — Нишиноя со всем рвением, на которое был способен, прильнул к нему, строя щенячьи глаза. — Ладно, сейчас-сейчас! — Асахи рассмеялся и отстранил его от себя. — Я только возьму телефон. Оставил его на зарядке у кровати. Он поднялся на ноги, и Нишиноя последовал его примеру. В спальне Нишиноя присел на кровать, пока Асахи занимался своим телефоном. Он набрал что-то на нем большим пальцем, потом приложил мобильный к уху. — Привет, — сказал он. — Это я. Ты можешь... ага. Спасибо. — Он какое-то время стоял молча, ожидая чего-то. — Асахи-сан... Асахи вытянул руку, давая знак, чтобы он ничего не говорил, и Нишиноя так дергал ногой, что тряслась почти вся кровать. Асахи улыбнулся и, глянув на него, закатил глаза. Потом что-то на том конце связи отвлекло его от Нишинои. — Ага, да, — сказал он. — Ты меня слышишь? Хорошо. Да, он здесь, сейчас дам трубку. Окей. Асахи отвел телефон от уха и протянул его Нишиное. Нишиноя с подозрением посмотрел на него, но Асахи продолжал протягивать ему телефон с очень многозначительным видом, так что он взял трубку и прижал ее к уху. — Алло? — осторожно сказал он. — Предполагалось, что он будет куда больше рад нас слышать. В животе все сжалось от этого голоса, который он никак не ожидал услышать. Взгляд метнулся к Асахи, который так и продолжал улыбаться. — Суга-сан? — Ты даже не дал ему среагировать, Суга. Нишиноя вцепился в свою футболку. — Дайчи-сан! — вскрикнул он. — Это что это там за слухи, что ты сбежал из колледжа? — спросил Суга. Нишиною этот вопрос ввел в ступор. — Я... это... — Мы же не можем справляться со всем так легко, как ты, Суга. — Мне жаль! — выпалил Нишиноя. — Ты не должен извиняться, Нишиноя, — сказал Дайчи. — Может же у тебя время от времени случаться экзистенциальный кризис. — А ты все знаешь об экзистенциальных кризисах, да, Дайчи? — Молчал бы. Глаза защипало. Их голоса были такими родными, лились из динамика, как теплая вода, заставляя бабочек оживать в груди. — Я... — Он с трудом сглотнул. — Я так рад вас слышать, — тихо сказал он. — О боже, ты только послушай, что он говорит. Асахи его сломал. Удивление и смех заставили исчезнуть вспухший было ком в горле. — Нет-нет! — ответил он. — Все в порядке! — Поставь на громкую связь, Нишиноя, я хочу поговорить и с этим болваном тоже. Он кивнул, несмотря на то, что они не могли его видеть, и отвел телефон от уха, чтобы найти на экране опцию громкой связи. Справившись, он дотянулся рукой до Асахи и дернул его на себя, чтобы он сел рядом на кровать. — Что такое? — сказал Асахи. — Ты что с ним сделал, Асахи? — спросил Суга. — Что? Ничего! — Ты что-то сделал. С каких это пор он такой застенчивый? — Суга! — Асахи склонился над телефоном в руке Нишинои. — Все совсем не так! Следом заговорил Дайчи: — Может, кто-то выдает себя за него? — предположил он. — А Асахи слишком слепой, чтобы заметить разницу. Нишиноя не смог скрыть улыбку при взгляде на ошарашенного Асахи. — Так что я, получается, самозванец? — Может, ты просто кучка хомяков в пальто? — предположил Суга. — На мне даже нет пальто! — Это настораживает, Суга. — Я бы точно заметил разницу! — настоял Асахи. — О, ну точно, так это ты снял с него пальто, верно? Нишиноя посмотрел на Асахи с удивлением. Асахи залился краской, как помидор, и выхватил у него телефон. — Суга, заткнись! — прошипел он. — Ты им сказал? — спросил Нишиноя. — Нет! — отозвался Асахи. — В смысле, в каком-то роде? Но не все! — Расслабься, Асахи, — вмешался Дайчи. — Нишиноя, ничего такого он нам не говорил. — Ага, — согласился Суга, — только то, что это было волшебно. — О, Господи боже мой, — слезно простонал Асахи, прикрыв лицо свободной рукой. — Я не говорил этого, клянусь! — Мы это сами поняли из его мечтательного тона. — Казалось, что он, сам того не замечая, сочиняет поэму. — Ребята! — перебил Асахи, роняя руку. — Это не то, зачем я звоню! Нишиноя расхохотался. Он не мог сдержаться — все это было похоже на путешествие назад во времени, разве что Суга и Дайчи не были с ними в комнате, волосы Асахи были длиннее, а плечи — шире. Нишиноя потянулся к нему, взял его лицо в ладони и неловко поцеловал сбоку от переносицы, прямо под глазом. Асахи обнял его за плечи; запястье руки, в которой был зажат телефон, оказалось прижато к Нишиное с другого бока. На его лице появилась подрагивающая улыбка. Кожа под ладонями Нишинои была горячей. — Честно, я ничего не говорил, — сказал он. — Как будто мне есть до этого дело! — отозвался Нишиноя. — Меня не заботит, что кто-то знает, что мы живем вместе! — Ладно, теперь я верю, что это он, — сказал Суга. — Все. Равно. — Голос Дайчи звучал куда громче остальных. — Нишиноя, он нам рассказал, что у тебя проблемы с учебой. "Прости", — одними губами произнес Асахи. Голос Суги по-прежнему оставался спокойным и даже веселым. — Даже если что-то не получается легко и просто, это еще не значит, что это автоматически провал, знаешь. — С чего ты взял, что колледж — это нелегко для меня? — спросил Нишиноя. Он отпустил Асахи и отклонился назад. — Потому что именно мы, а не кто-то другой занимались с тобой дополнительно в старшей школе. — Ты же вот-вот выпустишься, — добавил Дайчи. — Подумай, какой это будет провал, если ты так и не закончишь. — Ну, не обязательно провал, — поправил Асахи. — Но попытаться закончить уж точно стоит. — Прислушайся к этому болвану, — сказал Суга. — Суга, ты единственный, кто окончил с отличием. — Ага, именно поэтому я могу называть болваном того, кого таковым считаю. — На самом деле, — продолжил Дайчи. Нишиноя как наяву представил, как он закатывает глаза. — На самом деле никто не подумает о тебе ничего дурного, если что-то будет получаться не сразу или не так легко. Уж точно мы так не думаем. — Это действительно непросто для всех, понимаешь? — сказал Суга. — Даже то, чего ты уже достиг, уже круто, — добавил Асахи. — Ладно-ладно-ладно! — Нишиноя, смутившись, замахал руками. — Ладно, я понял! — Что там с ним, Асахи? Как думаешь, он нас вообще слушает? Асахи извиняющееся посмотрел на него. Он протянул руку и костяшкой указательного пальца коснулся подбородка Нишинои. — Слушает, — сказал он. — Это хорошо, а то будет жаль, если нам придется прийти и вбить ему в голову здравый смысл. — Суга. — Вы могли бы... — начал громко Нишиноя, но потом осекся и продолжил уже тише: — Вы могли бы прийти в гости. Если хотите. — Я планирую приехать зимой, — сказал Дайчи. — Ага, неплохая идея заехать к ним и проверить, как они себя ведут, — предложил Суга. — Я постараюсь отпроситься на пару дней с работы и нанести вам визит. Нишиноя поднял взгляд на Асахи, который ответил ему очаровательной робкой улыбкой. — Либо это, либо я заставлю вас самих приехать, — продолжил Суга. — Нет, — многозначительно произнес Асахи. — Асахи, это было лишь раз! Ты же не можешь всю жизнь избегать моего гостеприимства. — Я могу хотя бы попытаться. — Знаешь, — сказал Дайчи, — я ему обычно говорю, что у меня на носу очень важный тест. В трех случаях из четырех мне удается перебиться на другую неделю. — Вы двое — самые неблагодарные люди из всех, что мне встречались. Хоть Нишиноя все еще любит меня, да? Ты же приедешь в гости к своему бедному одинокому старшему товарищу, правда? — Да! — ответил Нишиноя. — В любое время! — Не слушай его, — сказал Асахи. — Он не знает, на что соглашается. Разговор еще продолжался какое-то время, пока за окном не разлились золотые краски и живот Нишинои не начал урчать. Настало время прощаться, и это неожиданно оказалось трудно для Нишинои. — Нишиноя, береги Асахи, хорошо? — сказал Суга. — Он без нас безнадежен. — Он в порядке, — произнес Нишиноя. — И не забудь то, о чем мы сказали, — приказал Дайчи. — Эм... — Ты уже забыл, да? — Извините! — Все будет хорошо, — сказал Суга. — Даже если все ужасно, а препятствия кажутся непреодолимыми, и ты не веришь, что когда-нибудь все наладится... — Суга. — И все же! — закончил Суга. — Суть в том, что все будет хорошо. До тех пор, пока ты не остановился, есть уверенность в том, что ты все же куда-то придешь, правда? — И даже необязательно, чтобы это было то место, куда ты планировал прийти изначально, — сказал Дайчи. — Ты стал таким ответственным, Дайчи, — ответил Асахи. — Он так повзрослел, — вмешался Суга. — Я так горд. — Я вешаю трубку. — Ладно-ладно. В любом случае я умираю с голоду. Даже не надеюсь на то, что ты купишь мне пиццу и попросишь доставить ее ко мне, верно? — Пока, Суга. — Пока, ребята, — сказал Асахи. — Нишиноя, — позвал Дайчи. — Да! — Береги себя, ладно? Внутри разлилось тепло. — Ладно, — сказал он. — Буду. — Хорошо. Если узнаю, что ты этого не делаешь, мне придется тебя пристрелить. — Как жестоко, Дайчи. — Так мы заканчиваем разговор или нет? — сказал Асахи. — Вообще-то это грубо! Может, кто-то хочет снять пальто с хомя... Окончания предложения Суги они так и не услышали, потому что Асахи отключился. Он снова покраснел — даже кончики ушей залила краска. — Прости за это, — быстро сказал он. — Я не знал, что они будут так дразниться. — Он поморщился. — Хотя, наверное, я должен был догадаться. — Все хорошо, — сказал Нишиноя. — Мне понравилось. Асахи снова слабо улыбнулся ему, ласково и как-то осторожно. — Сюрприз удался? — Еще как! — ответил Нишиноя. Когда в голову пришла идея, он подался вперед, оказываясь совсем близко к Асахи. — Только сейчас вспомнил! У меня тоже для тебя кое-что есть! — сказал он, замирая в паре сантиметров от его лица. Асахи с удивлением отклонился. — Да? Нишиноя решительно кивнул — Ага! Хотя... — Он отстранился. — Это не настолько милое, как кольцо или что-то вроде того. — Ну, это ничего... Нишиноя покопался в кармане и вытащил маленький тюбик, который он теперь держал между ними. — Купил, когда гулял сегодня. Асахи озадаченно смотрел на тюбик. — Суперклей? — Ага. Чтобы починить тарелку и кружку. Те, которые я разбил. — Оу! — Асахи нахмурил брови. — Не стоит. — Я хочу! — настоял Нишиноя. — Я уже купил клей, так что можно я попытаюсь! — Но... — Асахи покачал головой, все еще хмуря лоб. — Это на самом деле неважно, я не хочу, чтобы ты расстраивался из-за какой-то дурацкой посуды. — Он обхватил пальцами поднятую руку Нишинои между ними, медленно опуская ее. — Кроме того, суперклей не безопасен при употреблении в пищу, так что тарелкой нельзя будет пользоваться. — Асахи-сан! — громко сказал Нишиноя, что заставило Асахи подскочить. Он добавил уже тише: — Пожалуйста. Я хочу. Плечи Асахи расслабились. Уголки губ поползли вверх, и он медленно выдохнул. — Ладно, — сказал он. — Как насчет заняться этим, пока я буду готовить обед? Лицо Нишинои скривилось. Он подался вперед, бросаясь Асахи на шею и обнимая его так крепко, что тот тихо закряхтел. — Спасибо, — пробормотал Нишиноя ему в шею. Асахи обнял его в ответ за спину и поцеловал в голову. — Конечно, — сказал он. Уже позже, пока Асахи занимался готовкой на кухне, Нишиноя сидел на полу в зале. Чтобы не запачкать ковер, он застелил его бумагой. «Не заморачивайся», — сказал на этот счет Асахи, но Нишиноя не хотел устраивать беспорядок. Склеить тарелку было очень просто, потому что разбилась она точно на три части. Поверхность, конечно, уже не будет такой, как раньше — на ее глянце отчетливо были видны трещины, но осколки хорошо пристали друг к другу, клей скрепил их. Нишиноя почувствовал себя куда лучше, когда он поставил починенную тарелку на бумагу, и она не распалась опять на части. С кружкой пришлось повозиться, и не только потому, что сам скол между ручкой и боком был неровным, но и потому что какие-то мелкие кусочки потерялись, глина с краев покрошилась, а блестящее покрытие поцарапалось. Но Нишиноя был не из тех, кто легко сдается. К тому моменту как Асахи внес в зал две исходившие паром тарелки, он уже прилепил ручку к кружке и удерживал ее достаточно долго, чтобы клей успел схватиться. — Как успехи? — спросил Асахи. Он поставил тарелки на один и другой концы стола и уселся на диван. Нишиноя кивнул в ответ. Он поднял кружку и медленно повернул ее — один участок ручки ровно пристал к боку, однако другая часть отходила от стенки почти на целый сантиметр. Похоже, этот кусочек был безвозвратно утерян. Наверное, на дне того канала, в который он сам чуть не упал тогда. — Думаю, это лучшее, что могло получиться, — наконец, сказал он. — И хорошо, — сказал Асахи и похлопал по дивану рядом с собой. — Ты не должен ее чинить. Нишиноя нахмурился, но отставил кружку, поднялся и прошел к дивану. — Мне просто хотелось, — начал он. — Знаешь, если ты можешь починить что-то, что сломал, разве не стоит хотя бы попытаться это сделать? Он встретил взгляд Асахи и понял, что тот очень удивлен. — Оу, — произнес Нишиноя. — Это звучало глупо? — Нет, — ответил Асахи, протягивая руку, и Нишиноя дал ему свою. Асахи притянул его ближе и усадил на диван. — Не глупо, — мягко сказал он, ласково прикасаясь большим пальцем к нижней губе Нишинои. — Конечно, ты будешь так говорить, Асахи-сан, — ухмыльнулся Нишиноя. — Ты наверняка отныне будешь еще добрее ко мне. — Он задумался на мгновение. — Не то чтобы ты не был добр до этого. — На самом деле, — сказал Асахи, — теперь, когда ты попал в мои сети, у меня уже нет причин быть добрым. — Он скользнул пальцем по губе Нишинои, наклоняясь к нему с очень хитрым видом. — Если честно, я планирую быть очень не добрым с тобой сегодня. — Он коснулся согнутыми пальцами его подбородка, заставляя приподнять голову. Удивление длилось всего мгновение, потом Нишиноя расхохотался. — Асахи-сан! — сказал он. — Кто бы мог подумать, что ты такой развратник? — Ну, мужчину можно еще как возбудить, чтобы он дошел до крайностей. — Возбудить! — эхом отозвался Нишиноя. — И как это понимать? — Он положил руки на плечи Асахи и заставил его улечься на диван; его волосы разметались по подушке. Нишиноя забрался сверху, устраивая колени по бокам от его талии и сжимая запястья Асахи над его головой. Тот вообще не сопротивлялся, только смотрел на него с такой возмутительной улыбкой, от которой внизу живота будто ворочались горячие камни. — Возбудить, — пробормотал Нишиноя снова, наклоняясь к Асахи ниже и ниже, пока они едва не соприкоснулись носами. — Тебе не нравится, когда говорят, что ты возбуждаешь? — спросил Асахи все с той же ухмылкой и прищуром. — Какой ты льстец, — сказал Нишиноя. — Не слышал, чтобы ты особо жаловался, — ответил Асахи. Он повертел запястьями, проверяя, может ли высвободиться в случае необходимости, хотя не предпринял даже попытки. Нишиноя навалился на него, прижимаясь к его груди своей. — Только потому что ты такой сексуальный, — сказал он и быстро поцеловал Асахи в губы, пока тот не успел возразить. Асахи попытался что-то сказать в поцелуй; звук превратился в тихий горловой стон, когда Нишиноя приоткрыл рот и коснулся его языка своим. Асахи все же высвободил одну руку, но лишь только чтобы притянуть его за затылок еще ближе и углубить поцелуй. Он отстранил его от себя, лишь когда Нишиноя начал расстегивать на нем рубашку. — Подожди, — сказал он, — я приготовил обед, помнишь? Нужно поесть, пока он не остыл. Нишиноя издал хнычущий звук, утыкаясь лицом в шею Асахи. — А мы не можем потом разогреть все в микроволновке? Асахи рассмеялся и положил ладони на его плечи. — Ну же, — сказал он. — Раз он уже готов. И, честно говоря, сейчас он съедобный, а потом уже будет не то. Нишиноя отстранился, усаживаясь на его живот. — Сначала развращаешь, потом превращаешься в ханжу, — сказал он. — Против этого должен быть официальный закон. — Что, подождать до после обеда незаконно? — Должно быть. Асахи одной рукой оперся на диван сбоку, чтобы приподняться; другой он придержал Нишиною за талию в том же положении, что он был. — Напомни мне никогда не доверять тебе никакую управленческую работу, — сказал он. — Что, ты мне не доверяешь? — Только не в вопросах государственной важности, — ответил Асахи. — Пфф! — Нишиноя ущипнул его за шею. — И какой ты мне тогда парень! Сказав это слово, он сразу изумленно застыл; на лице Асахи было написано такое же удивление. Нишиноя только начал нервничать, но потом Асахи расплылся в улыбке, уголки его бровей опустились. Он обнял Нишиною за плечи и притянул его к себе, с силой прижимаясь щекой к его голове сбоку. — Я поработаю над этим, — тихо сказал он. Лицо Нишинои скривилось. Он повернулся голову, утыкаясь в шею Асахи, и кивнул. Когда они принялись за еду, Нишиноя понял, что был голоден. Прежде чем Асахи успел съесть лишь половину порции, он смел все со своей тарелки за секунды. После они вместе прибрались на кухне. Нишиноя мыл посуду, намочив руки пенной водой по локти, когда со спины к нему подошел Асахи. Он погладил его ладонями по бокам; его дыхание прошлось по волосам на макушке. По телу пробежала дрожь, но, несмотря на это, Нишиноя понял, что улыбается. — Эй, — сказал он. — Я еще не закончил. — Разве? — спросил Асахи. — А до этого ты не возражал. — Он задел коленями ноги Нишинои, когда согнул их, чтобы мягко прижаться губами к его шее сбоку. Невозможно было не зажмуриться от этого щекотного прикосновения, как невозможно было сопротивляться ощущению, тут же возникшему внизу живота. Нишиноя вытащил руки из воды, упираясь ими в край раковины, когда Асахи прильнул к нему сзади. Дыхание дрогнуло, когда Асахи одной рукой нырнул под край его футболки, проводя немного шершавыми пальцами по животу. С губ сорвался неровный выдох, когда чужая ладонь поползла выше, задирая одежду. Нишиноя запрокинул голову, наклоняя ее вбок, давая Асахи возможность ласкать его кожу. Асахи продолжил проводить губами по его шее, мягко целуя и оставляя влажный жар от кончика языка на коже; совсем скоро Нишиноя почувствовал слабость в ногах. Он вытер об штаны руки, потом поднял их, обхватывая Асахи за затылок, чтобы устоять. — Я думал об этом весь день, — сказал Асахи, и его голос почти ощущался кожей, как бархат. — Да? — стараясь говорить ровным тоном, спросил Нишиноя. — И о чем же ты думал? — О том, как здорово ты смотришься на моей кухне и в моей постели. — Горячее дыхание Асахи прошлось по шее и выше — к уху. — Думал о том, как потрясающе ты пахнешь и как это здорово — обнимать тебя. — Его ладони прижались к животу Нишинои. — Думал о том, что никогда не хочу останавливаться, прикасаясь к тебе. Нишиноя громко вздохнул. Его пальцы сжали и стянули волосы Асахи. — Так не останавливайся, — пробормотал он. Он почувствовал, как у Асахи перехватило дыхание. Его руки огладили живот Нишинои, опустились ниже, задевая ремень джинсов, потом замерли на ощущавшемся сквозь ткань бугорке. Нишиноя втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда Асахи накрыл ладонью его член; он подался бедрами назад, прижимаясь к нему всем телом. — Ах, — выдохнул Нишиноя. Он опустил свободную руку, которой не держал волосы Асахи, вниз, хватая его за бедро и притягивая еще ближе. Асахи вжался в него, притискивая к кухонной стойке. Асахи ловко расстегнул молнию на его джинсах. Нишиноя застонал, когда его рука коснулась члена через лишь тонкую ткань трусов; он прижался ягодицами к Асахи, и тот положил одну руку на стойку, чтобы удержать равновесие. Другой рукой он скользнул ниже, проходясь по члену Нишинои и, не останавливаясь, дальше, между бедер, прикасаясь к яичкам. Мышцы живота напряглись сами по себе. Нишиноя провел ладонью по бедру Асахи. Он двигался, подаваясь то вперед, то снова назад, разрываясь между желанием чувствовать руку Асахи и желанием потереться об него сзади. Воздух между ними стал горячим и влажным от тяжелого дыхания Асахи у его шеи. Нишиноя согнулся в талии и наклонился вперед; он отпустил волосы Асахи и, вместо этого, положил ладонь на его руку на стойке, переплетая их пальцы. Асахи большим пальцем подцепил резинку его трусов и стянул их вниз; ткань коротко прошлась по головке члена, что заставило Нишиною вздрогнуть и громко выдохнуть. Длинные пальцы Асахи обхватили его, и Нишиное пришлось упереться в стойку обеими руками, чтобы устоять на ногах. Не прошло и минуты, когда Нишиноя почувствовал нарастающее изнутри давление и пульсирующую боль в районе яичек. Он понял, что уже опасно близок к тому, чтобы кончить, и смог, задыхаясь, произнести: — Стой, стой. Рука Асахи замерла. — Что такое? Нишиноя покачал головой. Он напряг мышцы ног, пока они не отозвались болью, чтобы сдержать сильное возбуждение. Этого оказалось достаточно, чтобы отсрочить подступающий оргазм. — Я не хочу сейчас кончить, — сказал он. — Я все еще... Все еще хочу... — Он тяжело сглотнул. — Прошлой ночью ты сказал, что мы могли бы... — Губы неожиданно задрожали, и он понял, что едва сдерживает слезы. — Оу, — выдохнул Асахи. — Все хорошо. — Он ласково поцеловал Нишиною за ухом. — У нас есть время, все хорошо. — Он отпустил его член и вернул руку на его живот. Было немного щекотно, и мышцы сами сократились в ответ на это движение. Асахи продолжил: — Просто я хотел сделать это медленно, а я не уверен, смогу ли медленно сейчас. — Его голос был приглушенный, немного дрожащий. — Но мы можем успокоиться, если ты хочешь подождать. Нишиноя закрыл глаза. Отчаяние накатило так неожиданно, как какой-то отголосок той боли, что ощущалась всего пару дней назад. Но сейчас он хотя бы мог это высказать. — Я уезжаю завтра, — пробормотал он. — Я не хочу, чтобы наш последний раз вместе закончился так быстро. Асахи рядом молчал. Его рука, лежавшая на животе Нишинои, напряглась. Наконец, он медленно выдохнул и убрал руки, отстраняясь. Потом положил ладони на плечи Нишинои и развернул его к себе. Выражение его лица казалось почти печальным, однако на губах играла улыбка, а вокруг глаз лучились уже знакомые морщинки. — Юу, — произнес он, — это не последний раз, далеко не последний. — Он притянул Нишиною к себе снова, прижимая ладонь сзади к его шее. — Даже на сегодня, — добавил Асахи. — Я тебя так легко не отпущу. Дыхание Нишинои сбилось из-за кома в горле. Облегчение было таким, что он почувствовал слабость. У них все еще было время, напомнил он себе. У них еще вся ночь впереди, и будет следующий раз. Он сможет это выдержать. Ничего не закончено. И будет еще и еще. Он провел руками по плечам Асахи и обнял его за шею. — Никогда не отпускай меня, хорошо? — сказал он. Асахи покачал головой. — Никогда, — согласился он, и Нишиноя притянул его к себе для поцелуя. Через мгновение он схватил Асахи за плечи и развернулся так, что тот оказался спиной к кухонной стойке. Нишиноя пробрался руками под его рубашку, прикоснулся к животу; мышцы дрогнули и напряглись под его пальцами. Дыхание Асахи сбилось, и Нишиноя улыбнулся. — Щекотно? — спросил он. Асахи обхватил его запястья, останавливая его. — Тебе нравится, да? — Я думаю, тебе нравится, — ответил Нишиноя, кончиками пальцев поглаживая его живот. — Не надо! — рассмеялся Асахи. Нишиноя скользнул руками выше, поднимая его рубашку. Он вел пальцами по коже, пока не добрался до твердых мышц груди, и тогда развел ладони в стороны, нащупывая соски Асахи. — Нечестно, — слабо сказал тот, когда Нишиноя-таки нашел то, что искал. Он дразнил каждый сосок, пока они не напряглись бугорками под кончиками его пальцев. Нишиноя согнул указательный, слегка цепляя ногтем натянутую кожу. Асахи вздрогнул и закрыл глаза. Продолжая ласку, Нишиноя нагнулся, задирая чужую рубашку еще выше, а потом, приоткрыв рот, дотронулся губами до живота Асахи. Тот дернулся от этого прикосновения, резко вдохнул, и Нишиноя улыбнулся. Он поцеловал Асахи в центр живота, провел языком по бороздке тугих мышц ниже до пупка, поцеловал прямо под ним, чувствуя, как мелкие волоски щекочут губы. Подбородок задел пуговицу штанов. Нишиноя опустил одну руку от груди Асахи и занялся застежкой и молнией. Справившись с ними, он опустился на колени на кухонный пол и с удовольствием заметил про себя, что его низкий рост в данном случае был просто идеальным. Он потянул штаны Асахи вниз, пока они не обнажили целиком его бедра, и увидел, как уже натянулась ткань чужих боксеров от возбуждения. Нишиноя подался вперед, прижимаясь губами к вставшему члену через трусы. — Ох, — выдохнул Асахи. Одной рукой он упирался в стойку за своей спиной; другая придерживала голову Нишинои сбоку, задевая щеку и ухо, пока тот трогал ртом его член через ткань боксеров. Ноги Асахи слегка дрожали от напряжения, и он чуть согнул колени, что было только на руку Нишиное — угол был идеальным, чтобы обхватить губами головку, чувствуя вкус смазки даже через хлопок. Он просунул ладонь между бедер Асахи, дотрагиваясь до его яичек. Едва Нишиноя успел стянуть его трусы настолько, чтобы обнажить головку, как Асахи отпустил его лицо и взялся за подбородок. Он осторожно приподнял его голову, отстраняясь. — Ты не должен этого делать сейчас... или... или здесь, — сказал Асахи. — Мы можем переместиться туда, где поудобнее... например, на диван? Нишиноя вслух ничего не ответил, он только продолжил снимать с Асахи боксеры, пока не высвободил из них член полностью. Одной рукой он крепкой обхватил бедро Асахи, а другой — основание его члена, погружая его в рот. — Ах! — Пальцы Асахи сжались под его подбородком. Когда он посмотрел вверх, его голова была низко опущена, глаза — закрыты. Нишиноя провел языком под головкой, и лицо Асахи скривилось; лоб расчертили морщины, с губ сорвался тихий выдох. Он снова расслабился, когда Нишиноя провел губами дальше по стволу. Асахи открыл глаза, встречая его взгляд. Его волосы растрепались, грудь тяжело вздымалась; щеки залил темный румянец, зрачки казались огромными. Нишиноя готов был съесть его целиком. Он продолжил, скользя губами по длине, пока не дошел до кончика головки, после чего снова вобрал член в рот настолько, насколько смог, заменяя губы рукой там, докуда не мог достать. Реакция Асахи была потрясающей: он слегка вздрагивал, тяжело дышал через нос, жмурил глаза и снова открывал их. Нишиноя пытался делать все медленно — правда пытался — но Асахи был словно повсюду: его напряженные ноги по обе стороны от тела Нишинои, пальцы, согнутые под подбородком; его запах был возбуждающим, густым и маскулинным, опьяняющим. Нишиноя убрал руку с его бедра, чтобы снова подразнить лаской его яички — именно тогда Асахи со стоном подался вперед, крепко сжимая пальцы вокруг его челюсти. Нишиноя подавился, так как Асахи проник слишком глубоко в горло; он отстранился, кашляя и пытаясь вдохнуть; глаза заслезились. — О-ох, — заикаясь, произнес Асахи. — Прости, прости меня, я... — Нет, — прохрипел Нишиноя. Он быстро помотал головой и утер глаза тыльной стороной ладони. — Порядок. — Он снова наклонился вперед. — Просто давай помедленнее, если будешь двигаться, ладно? Асахи кивнул. — Прости, — тихо повторил он. Нишиноя снова покачал головой. — Не надо, — сказал он, прежде чем снова обхватить член губами. Он медленно двинулся ниже, осторожно оценивая, насколько глубоко он сможет зайти. Когда он убедился, что достиг предела, он взял член Асахи в кольцо пальцев именно на этом уровне, прежде чем снова отстраниться, и посмотрел на его покрасневшее лицо. — Ладно, — сказал Нишиноя, — если хочешь, можешь двигаться. — Нет, все хорошо, — сказал Асахи, — ты не должен... — Асахи. — Нишиноя нахмурился и посмотрел на него. — Я не развалюсь. И больно ты мне не сделаешь. Он увидел, как дернулся кадык Асахи, когда он сглотнул, прежде чем ответить: — Я не хочу делать что-то, чего ты не хочешь, — сказал он. — Думаешь, я тебе не скажу, если мне что-то не понравится? — Думаю, нет... — Делай, как тебе хочется, — настаивал Нишиноя. — Я все смогу. Асахи длинно выдохнул. Его рука снова обхватила подбородок Нишинои, притягивая его ближе, и Нишиноя с готовностью обхватил его член, едва губы коснулись головки, расслабляясь, когда Асахи медленно вошел глубже. Нишиноя закрыл глаза. Губы уперлись в кольцо пальцев, которые не давали двигаться дальше, и он не подавился снова. Другая ладонь Асахи легла ему на затылок. Он подался назад, почти полностью вынимая член из его рта, чтобы затем вновь войти. — О, черт, — выдохнул Асахи. Нишиноя открыл глаза и посмотрел вверх; когда их взгляды встретились, дыхание Асахи сбилось. Его пальцы крепче обхватили подбородок Нишинои. — Ты нечто, Юу. Нишиноя бы улыбнулся, если бы его рот не был занят. Вид такого неприкрытого удовольствия Асахи был настолько прекрасен, что он почувствовал пульсирующую боль внизу. Нишиноя переместил одну руку, прикасаясь к собственному горячему и тяжелому члену. Асахи трахал его в рот медленно и осторожно; Нишиноя хотел сказать ему, чтобы он так не нежничал, но для этого нужно было оторваться от него. Вместо этого, он двигал головой в своем собственном ритме, пока Асахи не подстроился под него. Вскоре дыхание Асахи стало совсем тяжелым, и рука Нишинои свободно скользила по его члену, пока он входил в его рот снова и снова. Челюсть болела, на глазах выступили слезы, но было потрясающе чувствовать давление рук Асахи на своей голове, стоя на коленях на полу, обхватывая губами его горячий член и одновременно лаская себя. Он застонал, не останавливаясь, что заставило Асахи задрожать. Голос Асахи прозвучал тихо и хрипло, когда он, задыхаясь, произнес: — О боже, я сейчас кончу, о, черт... черт! — Он резко подался вперед в рот Нишинои — даже слишком глубоко, но Нишиноя успел чуть отклониться, чтобы не поперхнуться, — потом согнулся, зарываясь пальцами в его волосы. Нишиноя попытался проглотить горячее, наполнившее его рот, но горло сжалось спазмом. Когда член Асахи выскользнул из кольца губ, часть спермы попала ему на подбородок и шею. Он снова закашлялся и вытер рот рукой. Асахи рухнул рядом на колени и провел большим пальцем по его подбородку, потом — ладонью ниже по шее. После этого он поднес руку к своим губам и лизнул собственную ладонь, между пальцев, собирая языком сперму. — О боже, — тихо выдохнул Нишиноя. Он рывком подался к Асахи, обхватывая руками его лицо и с жадностью целуя. Асахи ответил на поцелуй, и Нишиноя проник языком в его рот. Легкий привкус горечи сводил с ума. Он порывисто схватил Асахи за запястье, направляя его руку к своему члену. Асахи понял намек. Он подтолкнул его, укладывая на пол и приникая губами к его шее, лаская до тех пор, пока Нишиноя не выгнулся дугой, задыхаясь. Когда пальцы на ногах, наконец, перестало сводить, и он расслабился на полу, Асахи переместил руку с его постепенно обмякающего члена на его живот. Второй рукой он обнял Нишиною за плечи, поднимая его и усаживая между своих вытянутых ног. Нишиноя прислонился к нему, вдруг почувствовав сонливость. Тело слегка болело от твердого пола, но Асахи был таким теплым рядом, так приятно и мягко пах, что Нишиноя поднял дрожащие руки и прижал ладони к его плоскому животу под рубашкой. — Это уже смешно, — пробормотал Асахи, и Нишиноя лениво улыбнулся в ответ. — Что именно? — Мне кажется, я не могу провести рядом с тобой и пяти минут, не захотев стащить с тебя одежду. Нишиноя рассмеялся вслух, сминая пальцами ткань его рубашки. — Ну, думаю, мы уже потрахались в каждой комнате этого дома, исключая туалет. — Юу, я люблю тебя, но я не хочу заниматься с тобой сексом в туалете. Он снова засмеялся. — Я и не предлагал! — Нишиноя приподнялся с груди Асахи и потянул его за рубашку на себя. — Думаю, мы еще не делали этого в коридоре. — Юу! — рассмеялся Асахи. Он обхватил Нишиною руками, крепко обнимая. Нишиноя дал ему возможность подержать его так, прежде чем заговорил. — Мои колени меня убивают, — сказал он. — Оу! — Асахи отклонился назад снова и положил ладони ему на плечи. — Я об этом не подумал... прости. — Не извиняйся, — приказал Нишиноя. Он поднялся на ноги, обхватывая руку Асахи, чтобы помочь ему встать. — Пошли посидим где-нибудь, где помягче, прежде чем продолжить, ладно? Асахи улыбнулся и приобнял свободной рукой его за пояс и спину, притягивая к себе. — Ладно, — сказал он. В спальне Нишиноя стащил с себя измятую одежду, после чего замер, наблюдая за тем, как то же самое делает Асахи, прежде чем присесть на край кровати и похлопать по покрывалу рядом с собой, предлагая Нишиное присоединиться. Неожиданная жаркая волна прокатилась по спине Нишинои до самой макушки. Внезапно стало ясно — конечно, он знал об этом и до этого, но прежде это не было настолько реально, близко и неизбежно, — что должно было произойти, и внутри проснулось легкое волнение. Асахи, казалось, заметил его смятение. — Ты можешь передумать, — предложил он. — Мне будет хорошо в любом случае. Нишиноя перенес вес на одну ногу и уперся рукой в свое бедро. — Ты чересчур уступчивый, Асахи-сан. — Это не тот вопрос, где не надо быть уступчивым, — ответил Асахи. Он отклонился назад, опираясь на руки за своей спиной, и выглядел совершенно спокойным. Между бедер был виден его невозбужденный член. Нишиноя опять почувствовал себя центром всего происходящего вокруг. Медленно, сказал Асахи. Они все будут делать медленно. Он подошел ближе и сел на кровать. Рука Асахи легла на его плечи, когда он придвинулся к нему. — И все равно я хочу попробовать, — сказал Нишиноя. Асахи слегка улыбнулся. — Тогда мы попробуем. Нишиноя толкнул его спиной на матрас и забрался сверху. Он долго целовал Асахи, запоминая каждую мелочь, каждую черту на будущее: то, как царапалась щетина на его подбородке, как щекотно было от подрагивающих ресниц; как звучало дыхание в груди и ощущалась дрожь пульса на шее. Осознание, что на следующий вечер они уже не будут рядом, заставило Нишиною вцепиться дрожащими пальцами в плечи Асахи и уткнуться лицом в его грудь. — Я не хочу уезжать, — пробормотал он. — Я хочу остаться. Руки Асахи обняли его за плечи. — Я знаю, — тихо сказал он. — Я тоже хочу, чтобы ты остался. — Зачем я опять возвращаюсь? — спросил Нишиноя. Внутри снова разрасталось уже знакомое отчаяние. — Это не навсегда, — напомнил ему Асахи. — Ты скоро снова будешь дома. — А что, если ты ошибся насчет меня? Что, если я сам себя обманываю? — Нет же, — ответил Асахи. — И я не ошибся. Его тон заставил Нишиною посмотреть на него. Асахи грустно улыбнулся. — Мне бы очень хотелось сказать тебе, что отныне все будет хорошо, — сказал он, — но я не могу. И теперь — после твоего присутствия здесь — в этом доме будет очень пусто без тебя. — Он покачал головой. — Забавно, как быстро все может измениться. Нишиноя опустил голову на его грудь и прижался к ней щекой. — Да, — пробормотал он. — Юу, — тихо позвал Асахи. Нишиноя прикрыл глаза и кивнул, не поднимаясь. Асахи переместил одну ладонь на его спину. — Я знаю, что, если ты не сделаешь этого сейчас, ты всегда будешь жалеть. — Но что, если это неправильное решение? — Может, и так, — сказал Асахи. — Сейчас мы этого знать не можем. — Его пальцы гладили кожу Нишинои. — Но в то же время, — продолжил он, — я правда верю в то, что это лучшее, что мы сейчас можем сделать. — Два дня назад ты говорил мне уехать и никогда не возвращаться, — напомнил ему Нишиноя. — Ну да. Но я был не прав, так? — Его рука соскользнула ниже на бедро Нишинои. Мгновение он молчал. — Кстати, — тихо сказал он, — я, кажется, не извинился за это. Нишиноя распахнул глаза, услышав это. Он положил ладони на его грудь и приподнялся, усаживаясь на его живот и глядя на него сверху вниз. — Что значит не извинился? — спросил он. — За что ты хочешь извиниться? — Ну, — Асахи отвел взгляд в сторону. — Я не могу не думать о том, что... если бы я был честен с тобой с самого начала... — Между его бровей вновь пролегла морщина впервые за долгое время. — Если бы я сказал тебе о своих чувствах или сразу принял бы твои, может, мы бы не сделали друг другу так больно. — Он снова посмотрел на Нишиною. — Так что за это — прости меня. Мне было страшно, и я поступал эгоистично. Боль снова вспыхнула в груди, и на этот раз она не была такой сладкой, как до этого, — теперь это было тяжелое и грустное чувство. — Асахи-сан, — сказал Нишиноя, — ты думал, что поступаешь правильно. — Или просто убеждал себя в этом. — Асахи-сан! — повторил Нишиноя, поднимая руку к лицу Асахи и проводя большим пальцем по его нахмуренному лбу. — Ты самый милый человек из всех, кого я встречал, — продолжил он. — Ты столько хорошего сделал для меня за эту неделю и теперь извиняешься за то, что не был идеальным? Что за глупые домыслы? — Он убрал руку и с облегчением заметил, что лицо Асахи уже не было настолько напряженным. — В любом случае, я уверен, что, если бы я не сорвался, сейчас все было бы хуже. Асахи покачал головой. — Для того чтобы почувствовать себя лучше, не нужно доводить себя до такого состояния, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты думал, что это так работает. Не нужно доходить до срыва, чтобы попросить помощи. — Его руки крепче сжали ноги Нишинои по обе стороны от собственного тела. — Не стоит так делать, хорошо? — Хорошо, — сказал Нишиноя. — Никаких больше срывов. — Нет, и это тоже не то, что я имел в виду, — возразил Асахи. — Я просто... нам нужно общаться. Ты должен обсуждать со мной такие вещи, прежде чем все снова дойдет до такого. Нишиноя нахмурился. — Я могу быть честным с тобой, — сказал он. — Но я не... Асахи-сан, я не могу постоянно вот так сваливать это на тебя. — Юу... — Нет, я серьезно! — твердо сказал Нишиноя. — Я буду говорить тебе, что чувствую, говорить, что происходит, но, если все это будет зациклено только на мне одном... — Он наклонился вперед, держа ладони на груди Асахи. — Если все будет зациклено только на мне, это может закончиться тем, что ты снова закроешься, будешь держать все в себе, как до этого. Я не хочу этого опять... не знать, о чем ты думаешь, что чувствуешь. — Но... — Я не буду все это скрывать больше, — продолжил Нишиноя. — Я этого не говорил. Я же рассказывал тебе про психолога, помнишь? На лице Асахи все еще оставалась неуверенность. Его брови были опущены вниз. — Но я хочу суметь помочь тебе, — сказал он. — Ты и так помогаешь! — Нишиноя хлопнул его ладонью по груди, и Асахи поморщился. — Черт, ты меня вообще слушал? С тобой рядом я могу выдержать все! Ты и есть то, что делает меня сильным, чтобы справиться с чем угодно! И... — Его голос стал звучать тише. — И я хочу поддерживать тебя тоже, — закончил он. На лице Асахи, наконец, читалось облегчение. — Юу, — сказал он, — ты самый удивительный человек из всех, кого я знаю. Ты был для меня вдохновением с первых дней нашей встречи. — Его ладони легли поверх рук Нишинои на собственной груди. — Я бы не был таким, какой я есть, без твоей поддержки: и тогда, и сейчас. Я в этом уверен. Нишиноя почувствовал, как к лицу прилил жар. — Асахи-сан, это слишком. — Ты же сказал, что хочешь знать, что я чувствую, — продолжил Асахи. — Вот так и чувствую. — Тебе стоит отдавать себе должное, — возразил Нишиноя. — Не я сделал тебя таким, какой ты есть, а ты сам. — Он посмотрел вниз на руки Асахи на своих. — Меня даже здесь не было, — пробормотал он. — Я не помогал тебе ничем все это время. — Это неправда, — сказал Асахи. — Знаешь, сколько раз, когда мне было трудно, я спрашивал себя, как бы справился с этим Нишиноя? — Его пальцы крепче сжали его руки. Нишиноя поднял взгляд. — Это правда? Асахи кивнул. — Много раз. — Он задумался, потом добавил: — Сейчас, правда, я задаюсь этим вопросом скорее для того, чтобы сделать все наоборот, но тенденция осталась. — Эй! — рассмеялся Нишиноя. — Ты пару дней назад сказал мне, что я был твоим героем в старшей школе, — сказал Асахи. — Ты это серьезно? Нишиноя тут же вспомнил, как неловко он себя чувствовал во время того разговора. — Да, серьезно. — Так вот ты тоже был моим героем. Нишиноя вцепился пальцами в его кожу, наклонился так, чтобы их лица были совсем близко. — Ты только послушай себя, — сказал он. — Как ты вообще мог думать, что я тебя не люблю? Асахи улыбнулся. — Я идиот, — сказал он. Нишиноя рывком сократил расстояние между ними и поцеловал его снова, прежде чем он успел сказать что-то еще. Когда через пару минут он отстранился, глаза Асахи потемнели; губы были влажными и красными. — Ты готов? — спросил Нишиноя. — Разве не я должен это спрашивать? — Так готов? Асахи тихо рассмеялся. Он провел ладонями по рукам Нишинои и выше — на его спину. От ощущения прикосновения тепла к обнаженной коже по телу прошлась дрожь. Асахи заговорил снова низким голосом. — Для тебя я готов уже очень давно, — сказал он. — Какой же ты льстец, — вновь заявил Нишиноя. — Прекрати жаловаться, — ответил Асахи и, взяв его рукой за затылок, притянул к себе. Этот поцелуй становился все более страстным — настолько, что у Нишинои начали поджиматься пальцы ног. Он чувствовал запах Асахи под собой, волоски на его груди под кончиками пальцев, надежность и уверенность его рук поверх собственной кожи. Тело отвечало: член начал твердеть, прижатый к чужому животу. Руки Асахи соскользнули с талии и легли на ягодицы с широко разведенными пальцами — по одной на каждую. Он потянулся вперед, так что Нишиною протащило по его телу, из-за чего тот втянул воздух сквозь зубы, прерывая поцелуй. Асахи дышал со звуком, похожим одновременно на смех и на вздох. — Хм, у меня есть идея получше. — Получше?.. — переспросил Нишиноя. Асахи кивнул. Прежде чем встать, он обнял Нишиною за талию, приподнимая его и стаскивая вбок. Потом он соскользнул с края кровати, хватая его за руку и выпрямляясь. — Пошли, — сказал он и потянул за собой. Он вывел Нишиною из спальни, потом — по коридору в ванную. Там он отпустил его руку и жестом предложил ему сесть. — Что мы делаем? — Расслабляемся, — сказал Асахи. — И готовимся. Нетерпение, смешанное с волнением, разливались в груди, но все это отошло на второй план, когда Асахи прикоснулся к нему. Он мыл его с очевидной заботой, проводя по спине и плечам теплыми ладонями. От его шершавых мозолей на пальцах вниз по позвоночнику проходилась приятная дрожь. Руки огладили бока Нишинои, живот, потом — ниже, и Нишиноя почувствовал, как Асахи прижимается грудью к его спине. Асахи ласкал его, пока его не начала бить дрожь. Он мыл и гладил внутреннюю сторону бедер, кожу под яичками. Закончилось все тем, что Нишиноя развернулся и уткнулся лицом в изгиб его шеи, а Асахи обнял его, проводя руками по его ягодицам. Пальцы касались отверстия, время от времени проскальзывая в ложбинку. Вода лилась вниз по спине Нишинои из душа в руке Асахи, стекая сзади на пол по ягодицам и ногам. Нишиноя выгнулся, прижимаясь к его груди, задыхаясь, когда Асахи ввел в него одну фалангу пальца. — М-медленно, — сказал он. — Я знаю, — ответил Асахи. — Не волнуйся. Они оставались в ванной до тех пор, пока Асахи не удалось ввести уже два пальца. Вернувшись в спальню, он взял смазку и презерватив, прежде чем забраться на кровать к Нишиное, и, хотя тот был расслаблен и разморен после их пребывания в ванной, чувство нетерпения разгорелось с новой силой, когда Асахи кинул маленький блестящий пакетик на покрывало. — Асахи, ну же, — сказал он, протягивая к нему руки. — Я хочу тебя, давай скорее. Асахи лег рядом и положил руку ему между ног. — Хорошо, — пообещал он. И, несмотря на это, он двигался без спешки, медленно и осторожно растягивая Нишиною до тех пор, пока он не начал извиваться на кровати, чувствуя внутри уже три пальца. Нишиноя метался по покрывалу, неосознанно сжимая и разжимая кулаки. Его ноги дрожали по обе стороны от тела Асахи между ними. — Ох, Юу, — выдохнул Асахи, наклоняясь к нему. В его голосе звучало такое же отчаянное желание, которое ощущал сам Нишиноя. — Сейчас, — сказал Нишиноя, — сейчас, давай же, я готов, готов. Кадык Асахи дернулся. К великому облегчению Нишинои, он кивнул и, вытащив из него пальцы, сел между его ног. Он перенес вес на ступни, разведя колени. Его возбужденный член качнулся между его бедер. Нишиноя наблюдал за ним, понимая, что навсегда запомнит этот момент: темный румянец на чужих щеках, этот напряженный подборок, то, как Асахи прикусывал нижнюю губу, раскатывая на себе презерватив. Нишиноя тоже сел; он забрал смазку из руки Асахи и выдавил ее себе на ладонь — слишком много, так как часть капнула на постельное белье под ним. Он обхватил пальцами член Асахи и несколько раз твердо провел по стволу, обращая внимание на то, как странно и скользко ощущался под ладонью латекс и как сильно он был натянут поверх чужой кожи. Асахи наклонился вперед со стоном и вжался лицом в плечо Нишинои; его руки крепко обхватили плечи. Нишиноя вплел пальцы свободной руки в его волосы. Потом Асахи взял его за запястье и отвел его руку, отстраняясь. Их взгляды встретились; глаза Асахи были темными, зрачки расширились. — Я так долго не выдержу, — сказал он с дрожью в голосе. Нишиноя тяжело выдохнул, еще сильнее вцепляясь Асахи в волосы и притягивая его к себе для поцелуя. Его руки нырнули под спину, опустились к бедрам, притягивая ближе, так что Нишиноя снова оказался спиной на кровати с нависшим над ним Асахи. — Подними ноги, — пробормотал он, цепляясь пальцами за его бедро и приподнимая вверх. Нишиноя послушно согнул колени, упираясь ступнями в кровать. Асахи снова сел между его ног, но на этот раз его взгляд был направлен вниз — на расставленные бедра Нишинои. Одной рукой он обхватил его не до конца возбужденный член, заставив тихо застонать, а второй скользнул ниже, оглаживая пальцами яички и промежность, пока не остановился между ягодиц. Асахи слегка надавил на вход, и Нишиноя заметался на кровати от этого ощущения. — Скажи, если тебе будет больно, — сказал Асахи. Нишиноя кивнул. — Скажу. Асахи сделал вдох, убрал руку — Нишиноя резко выдохнул, когда пальцы выскользнули из него — и обхватил собственный член. Он придвинулся ближе к бедрам Нишинои, и тот почувствовал скользкое прикосновение головки его члена — твердой и горячей. Асахи все еще придерживал свой член, когда он наклонился к Нишиное. Потом осторожно толкнулся внутрь. Нишиноя резко вдохнул от мгновенно появившегося странного ощущения, будто что-то распирало изнутри, и тело пыталось это принять. Он отчаянно ухватился за руку Асахи возле него, впиваясь пальцами в кожу. — Порядок? — прошептал Асахи. Нишиноя кивнул, не в силах произнести ни слова. — Расслабься, — сказал Асахи, и он снова кивнул. Он заставил мышцы расслабиться и сильнее развел ноги. После этого ощущение, будто его разрывало на части, немного поутихло. Это было действительно медленно, так как Асахи очень заботился об осторожности, а Нишиное пару раз требовались перерывы. Но, наконец, бедра Асахи прижались к его телу, и они долго лежали так, обнимая друг друга. Голова Асахи лежала у Нишинои на груди, и тот обнимал ногами его бедра. — В тебе так тесно, — выдохнул Асахи. — Ты в порядке? Нишиноя даже смог усмехнуться, услышав этот вопрос. — Что ты имеешь в виду под «в порядке»? — Он погладил ладонями чужие дрожащие плечи и чуть пошевелился, срывая с губ Асахи заполошный вздох. Нишиноя улыбнулся и крепче обнял его. — Я лучше, чем «в порядке». Я просто замечательно! Асахи тоже усмехнулся — напряженно, на выдохе. — Да, — согласился он. — И правда. Нишиноя снова пошевелился, вызывая у Асахи длинный стон. — Если ты не прекратишь двигаться, я кончу, — с дрожью произнес он. Нишиноя шумно вдохнул, так как эти слова вызвали настоящее наслаждение. Ему начало становиться мало, отчаянно хотелось двигаться, но чувствовать Асахи рядом с ним, вокруг, внутри него было потрясающе, и он не хотел, чтобы это быстро закончилось. Он пальцами обхватил подбородок Асахи, приподнимая его голову, чтобы посмотреть в глаза. — Как только ты будешь готов, — тихо сказал он. Асахи ответил подрагивающей улыбкой. — Юу, — прошептал он, прикрывая глаза. Нишиноя заметил, что его ресницы были влажными. Он подался вперед, пока их губы не встретились; они мягко и ласково целовались, скользя губами по губам, трогая языком, периодически прикасаясь зубами. Наконец, Асахи переместил руку Нишиное под спину, провел ею ниже, погладив ягодицы, пока его пальцы не оказались там, где их тела плотно соединялись друг с другом. Он удерживал Нишиною на месте, подаваясь бедрами назад, а потом снова проникая внутрь. — Ох, — простонал Нишиноя, разрывая поцелуй. Он крепче обнял Асахи за плечи и уткнулся носом в его щеку, беззвучно открывая рот, пока Асахи двигался снова и снова, то вынимая член, то входя опять. — Ох, ох, Асахи, это... я... Асахи тяжело дышал совсем рядом с его ухом. — Боже, — пробормотал он, — Юу, с тобой так хорошо, это так хорошо. Неприятные ощущения, которые возникли поначалу, быстро заменило наслаждение, которое росло с каждым движением чужих бедер. Нишиноя заполошно выдохнул Асахи в щеку, когда тот снова резко вошел в него, посылая добела раскаленные искры по позвоночнику, вызывая покалывание в кончиках пальцев, которые вцеплялись в его спину. Ощущения были настолько яркими, что Нишиноя не мог ничего делать, кроме как цепляться за Асахи и пытаться не рассыпаться на части. В глазах стояли слезы. — Пожалуйста, — сказал он. — Асахи, пожалуйста... — Я с тобой, — сказал Асахи. — Я с тобой. Его рука поддерживала Нишиною сзади под шею, прижимая его к себе, пока он пытался со всхлипом вдохнуть. Асахи трахал его мучительно медленно. Нишиноя привык к ощущениям настолько, что смог отстранить его от себя, надавив на плечи, чтобы увидеть его лицо, обрамленное спутанными волосами, пряди которых прилипли к влажной коже. Нишиноя положил ладонь на его затылок и притянул к себе, прижимаясь своим лбом к его. — Не останавливайся, — едва слышно прошептал он. — Асахи, трахни меня, давай же, пожалуйста. Асахи простонал, по его телу прошлась ощутимая дрожь. Он подался вперед, заставляя Нишиною снова полностью лечь спиной на кровать, потом отстранился немного — Нишиноя едва не начал жаловаться, когда он перестал прижиматься к нему своей теплой грудью, — но затем Асахи взял одной рукой его бедро снизу, поднимая его колено к его груди. Другой рукой он оперся о матрас рядом с головой Нишинои и так сильно качнул бедрами вперед, что скрипнула кровать. Нишиноя, сдавленно вскрикнув, запрокинул голову, пока он продолжал вбиваться в него; губы Асахи прижались к его шее сбоку, и он почувствовал легкое прикосновение зубов к коже. Нишиноя царапал его грудь зажатыми между их телами руками, стараясь найти опору или хоть что-то, что удержало бы его на месте. Прошло лишь несколько минут, прежде чем Асахи немного отстранился. — Юу, — со стоном сказал он, — могу я кончить в тебя? Нишиноя не мог говорить, поэтому только молча кивнул. Он взял лицо Асахи в свои ладони и прижался своим лбом к его. Он так и удерживал его в таком положении, пока Асахи, будто потеряв связь с реальностью, задыхаясь и всхлипывая со стонами, двигал бедрами, достигая оргазма. Было тихо, все будто замерло на мгновение, пока Асахи дрожал в его руках. Но потом невозможность двигаться стала невыносима для Нишинои, готового от распирающего чувства внутри развалиться на части. — Асахи, — умоляюще позвал он. Асахи отстранился от него, обхватывая рукой его член. Он все еще был внутри него, когда Нишиноя, наконец, дернулся, громко выдыхая, и излился на живот почти до самой груди. Он обхватил лицо Асахи и отчаянно поцеловал его, чувствуя соленый привкус, не зная, пот это или слезы и не особо заботясь об этом. Все его тело пронзила дрожь, когда Асахи вышел из него; он поморщился, когда он отстранился и слез с кровати, чтобы выбросить презерватив. Однако через мгновение он вернулся с маленьким полотенцем, которым вытер между бедер Нишинои, пока тот лежал, ослабев, на постели, как мертвая морская звезда. — Нам стоило бы снова принять душ, — тихо сказал Асахи. Нишиноя недовольно замычал. Он потянулся к Асахи, привлекая его к себе. — Позже, — пробормотал он. Он щекой почувствовал чужую улыбку. — Ладно, — согласился Асахи, подсовывая руки под спину Нишинои и сгибая локти, чтобы лечь. — Чуть позже. Нишиноя счастливо вздохнул и вжался лицом в его грудь. Он был вымотан, полностью выжат и точно намерен не вылезать никогда из этой постели. Когда, наконец, Асахи удалось поднять его на ноги, и они прибрались, надели пижамы и свернулись под одеялами на подушках, Нишиноя изо всех сил боролся с желанием закрыть потяжелевшие веки. Их последний вечер, думал он, как в тумане... но память о том отчаянье, той панике, которые одолевали его пару дней назад, казалась лишь призраком, чем-то, что ощущал не он, а кто-то другой, чем-то, что он просто вычитал в книге. Асахи крепко обнимал его; его тело рядом грело и вселяло ощущение надежности. Нишиноя чувствовал себя уверенно и безопасно. И страха больше не было. * * * В последнее его утро в этой квартире Нишиноя проснулся раньше, чем прозвенел его будильник. Как в тумане, он потянулся в центр кровати, ожидая обнаружить рядом с собой Асахи. Но его не было. Нишиноя распахнул глаза и резко сел, сразу же полностью просыпаясь. Подушка рядом была примята, покрывала откинуты на сторону Нишинои, но никаких других признаков его присутствия в комнате не обнаружилось. Его телефона на тумбочке тоже не было. Нишиноя даже вдруг допустил совершенно абсурдную мысль, что Асахи ушел на работу, не разбудив его и не попрощавшись. На минуту его накрыла паника; он думал, предполагалось ли, что он один поедет на станцию, не перепутал ли он что-то, не сделал ли что-то не так. Потом он услышал громкий звон в коридоре, за которым последовало неразборчивое ругательство. Нишиноя с облегчением выдохнул и вылез из постели, чтобы пойти оценить масштабы катастрофы. Когда он открыл дверь, Асахи стоял в коридоре, держа поднос с едой и пустую кружку. Нишиноя понял, что она была пустой, так как на одежде Асахи красовалось пятно как раз размером, подходившим под объем этой самой кружки. Асахи, заслышав движение, поднял на него глаза, пару раз удивленно моргнув. Нишиноя прикрыл рот, стараясь сдержать громкий смех. — Проблемы? — пробурчал он сквозь собственные пальцы. — Похоже, можно и так сказать, — ответил Асахи. Поднос качнулся в его руке, и Нишиноя рванул вперед, чтобы забрать его. — Что ты пытался сделать? — Принести тебе завтрак?.. Нишиноя посмотрел на поднос; на нем лежали яйца и рис, солености из той странной любимой банки Асахи, исходящая паром чашка с супом. Он моргнул, глядя на все это, и поднял глаза на Асахи. — Это все мне? Асахи неуверенно улыбнулся. — Я проснулся рано и... Я надеялся попытаться тебя удивить. — Улыбка сползла с его лица, и он со стоном потер мокрое пятно на рубашке. — Кажется, это мне удалось. Эмоции всколыхнулись внутри, накрывая, подобно волне. Нишиноя впихнул поднос обратно в руки Асахи. — Держи, — сказал он. Асахи неловко поймал поднос, когда Нишиноя отпустил его; тарелки зловеще накренились, но ничего не пролилось. — Чт... — начал Асахи, но договорить ему не дал Нишиноя, который обхватил его лицо ладонями, притянул к себе и с громким звуком поцеловал. От Асахи пахло кофе, на губах оставался привкус сахара. По настоянию Нишинои, они позавтракали прямо в постели после того, как Асахи сменил рубашку. Асахи должен был появиться на работе к полудню, в то время как синкансен в Фурукаву отправлялся в десять. И эти границы времени давили на них, сгущаясь над их головами, как тяжелые тени, но Асахи был таким надежным рядом, когда Нишиноя прильнул к нему, что он старался наслаждаться этим моментом тепла и безопасности здесь и сейчас, находясь в его постели. Они говорили обо всякой ерунде, смеялись вместе, пока легкие лучи света из окна ложились на кровать. Асахи снял рисинку с щеки Нишинои, и тот в ответ щелкнул его по подбородку. Когда с завтраком было покончено, они отставили поднос с пустой посудой и легли рядом на покрывале. Нишиноя поднял руку и коснулся лица Асахи, проводя большим пальцем по его нижней губе. Асахи улыбнулся, обнажая белые зубы. — Ты будешь в порядке? — спросил Нишиноя. Кончики бровей Асахи опустились вниз, но он кивнул. — Я больше беспокоюсь о тебе, — признался он. Нишиноя усмехнулся и взял его за подбородок. — Я могу о себе позаботиться, Асахи-сан, — сказал он. — Конечно, можешь, — ответил Асахи. — Но это все равно не значит, что я не беспокоюсь. — Он взял Нишиною за руку и переплел их пальцы. — Ты меня простишь, если я буду тебе названивать? — Думаю, с этим ничего не поделаешь, — сказал Нишиноя. Он пытался звучать буднично, но облегчение в его голосе было очевидно. Асахи смотрел на него, его рот был закрыт. Нишиноя не был уверен, кто из них первым потянулся навстречу, но этот поцелуй был очень нежным, когда их губы мягко соприкоснулись. У Нишинои перехватило дыхание, подбородок дрогнул. Он медленно отстранился. — Мы можем... — голос ему изменял, и пришлось прочистить горло, чтобы продолжить: — Мы можем вот так вот полежать еще немного? У Асахи дрожали губы. — Конечно. — Он обнял Нишиною за шею и прижал его к своей груди. — Конечно, — повторил он неровным голосом. — Сколько захочешь. Нишиноя кивнул и просунул руки между их телами, глубоко вдыхая эти запахи: запах Асахи рядом, постели, всего этого дома. * * * Станция казалась чем-то нереальным, яркая, шумная, заполненная людьми, которые шли по своим делам и даже не знали, какая битва шла внутри Нишинои, когда он пытался отпустить руки Асахи, чтобы не опоздать на свой поезд. — Я позвоню тебе, — сказал он. — Я позвоню, когда приеду. Позвоню вечером. Асахи слабо улыбнулся и сжал его руки. — Пожалуйста, — сказал он. — Когда только захочешь. Если ты не позвонишь, то тогда я. Нишиноя рассмеялся, несмотря на то, как щипало глаза. Он вспомнил свой день рождения, когда они стояли на улице, он держал телефон Асахи, прежде чем начать умолять его разрешить ему остаться. — Я вернусь в следующую пятницу, — сказал Нишиноя. — Я буду ждать, — сказал Асахи. — Всего девять дней. — С тобой все будет хорошо. Нишиноя кивнул. — Ага, — произнес он. Как же все изменилось с того дня. Нишиное было по-прежнему больно, но та паника утихла; теперь он чувствовал, что сможет справится, что сможет найти выход. — Не забывай нормально завтракать, — приказал он, рассмешив этим Асахи. — Я очень постараюсь. — Я серьезно! — настоял Нишиноя. — Ты будешь себя лучше чувствовать! — Да, сэр, конечно, — миролюбиво сказал Асахи. — Если я узнаю, что ты себя не бережешь, пока меня нет... — Юу! — рассмеялся Асахи, снова сжимая его ладони. — Я буду вести себя хорошо, обещаю. — То-то же, — сказал Нишиноя. Часы на его запястье показывали, что до поезда оставалось всего несколько минут. — Асахи-сан, — сказал Нишиноя, — прости за то, что случилось на этой неделе. Асахи покачал головой. — Не надо, — ответил он. — Нет, правда, — настаивал Нишиноя. — Все было бы иначе, если бы я только мог встретить тебя снова в других обстоятельствах, нормально попросить тебя, тогда бы... — Юу, — перебил Асахи, отпуская одной рукой его пальцы и проводя ладонью от его запястья до плеча. — Поверь мне. Правильные вещи переоценивают. — Он продолжал гладить Нишиною по плечу и выше, пока его большой и указательный пальцы не коснулись его шеи. — Что-то свело нас вместе на прошлой неделе. И потом случилось то, что случилось, и нет, не все было хорошим. — Что-то было просто отстойным, — заявил Нишиноя. Асахи чуть поморщился и улыбнулся. — Да, что-то было. Но все же... — он кончиком большого пальца коснулся кожи Нишинои. — Неважно, как мы оказались вместе, — сказал он, — мне не терпится увидеть, как все сложится дальше. По позвоночнику прокатилась дрожь. Впервые за долгое время Нишиноя смотрел в будущее без страха. — Асахи, — сказал он, — и мне не терпится. Выражение лица Асахи смягчилось, и его улыбка стала более искренней. — Хорошо, — сказал он. Время шло. Нишиноя снова посмотрел на часы. Горло сжал спазм. — Мне нужно идти, — пробормотал он. Асахи кивнул, все еще улыбаясь, но потом его лицо скривилось; он прикрыл глаза, и по его щекам потекли слезы. — Я не хочу, чтобы ты уезжал, — прошептал он. Нишиное было совершенно наплевать на то, что они были в общественном месте, что станция вокзала была полна людей. Он привстал на цыпочки и обнял Асахи за шею, крепко стискивая руками. — Я позвоню тебе, — сказал он снова. — И буду писать каждый день. Асахи кивал, прижимаясь к нему. Его дыхание касалось уха Нишинои. — Люблю тебя, Асахи, — отчаянно произнес Нишиноя. — Я так тебя люблю. — Я тоже тебя люблю, — ответил Асахи. — Юу, ты все для меня. Нишиноя кивнул. — Мне пора, — разбито произнес он. — Знаю, — прошептал Асахи. Нишиноя лишь крепче обнял его, вместо того чтобы отпустить. — Девять дней, — сказал он. — Я вернусь через девять дней. — Девять дней, — эхом отозвался Асахи. — Я буду считать. Нишиноя громко шмыгнул носом, уткнувшись Асахи в плечо, потом, наконец, отстранился. — Мне пора, — повторил он. — Не оборачивайся, — сказал Асахи. — Этого я не вынесу. Его лицо выглядело, как разбитое окно, из которого ветер уносил все тепло. — Ладно, — сказал Нишиноя. Он сделал шаг назад, и его рука соскользнула с чужого плеча. Асахи придержал его за бока. Нишиноя снова шмыгнул носом и утер лицо рукавом рубашки. — Я пойду, — сказал он. Асахи кивнул. — Береги себя, — тихо сказал он. — Я буду ждать твоего возвращения домой. Нишиноя смял пальцами ткань своей рубашки. Он в последний раз глянул на Асахи, замечая, как то же отчаяние, что он испытывал сам, читалось на чужом лице. Он тяжело сглотнул, чувствуя ком в горле. — Люблю тебя, — сказал он. Асахи кивнул снова. — Люблю тебя, — ответил он. Нишиноя сделал резкий вдох. Он заставил себя развернуться, заставил отойти от Асахи так быстро, как он только мог, прежде чем он успеет передумать. Очень долго по пути у него было огромное желание обернуться через плечо — еще один взгляд, всего один, — но он помнил просьбу Асахи, поэтому смотрел только вперед. Поезд пришел точно по расписанию в десять утра. Нишиноя вошел через двери, едва они открылись, и успел найти свое место, прежде чем их закрыли. Он вставил в уши наушники и включил музыку на максимальную громкость, какую только мог вынести — что угодно, лишь бы утихомирить эту агонию внутри. Поезд только тронулся, когда телефон завибрировал в его руке. Я уже скучаю по тебе. Ты все сможешь. Все у тебя будет замечательно У Нишинои дрожали пальцы, когда он набирал ответ. И у тебя, — напечатал он, — ты уже замечательный очень жду когда увижу тебя снова. Он поднял телефон и прижал его к груди ближе к левой стороне, где боль ощущалась сильнее всего. Он мог представить, как выглядел Асахи, когда отправлял это сообщение: с красными влажными глазами, слабой, тревожной улыбкой на красивом лице. Нишиноя прислонился головой к оконному стеклу. Он наблюдал, несмотря на жжение в глазах, как городской пейзаж сменили разные открытые поля и лесополосы вдали. * * * Он проспал почти всю дорогу, хотя сон был слабым утешением. В пути пришлось трижды пересаживаться, но все остановки были знакомыми, так как он четыре года подряд ездил туда-сюда между университетом и домом. Он купил себе обед в поезде и слал сообщения в групповой чат с друзьями, где Тошио без остановки рассказывал о девушке с уроков по социологии. — она моя родственная душа парни я это знаю — тоши ты так говоришь потому что она один раз подарила тебе конфеты — ЭТО БЫЛ ЖЕСТ ЛЮБВИ. КОНФЕТЫ БЫЛИ В ФОРМЕ СЕРДЕЧЕК. ОТ ВСЕГО СЕРДЦА. — это отвратительно чувак что за хрень Нишиноя сдерживался столько, сколько мог, чтобы не писать Асахи, пока пальцы сами собой не нажали на имя в листе контактов и не набрали быстрое: я скучаю по тебе я люблю тебя я так хочу чтобы ты был рядом. Асахи сразу не ответил, но это было нормально. Он был на работе. Прочитает во время перерыва. В университет он приехал уже поздно вечером. Погода была теплее, чем утром в Мияги; пока Нишиноя добирался пешком через кампус к общежитию, он успел вспотеть, и ему пришлось снять толстовку. У него уже были планы встретиться на следующий день с репетитором, потом с тренером в пятницу. А еще на вечер пятницы была запланирована прогулка с ребятами. Первый сеанс с психологом был назначен на понедельник. А после останется всего пара дней до тех пор, как он снова будет дома, увидит семью и уснет в объятиях Асахи. Он сможет это сделать. Всего несколько дней. Когда он поднялся на нужный этаж, он обнаружил, что дверь в комнату была не заперта. Нишиноя повернул ручку и вошел внутрь. Его сосед Хияши лежал на кровати поверх покрывала и читал — или притворялся, что читает, по крайней мере — роман, заданный по литературе. — Нишиноя! — сказал Хияши, резко вскакивая так, что книга (и его телефон, который лежал поверх страниц перед его лицом) упала на его колени. — Привет, чувак, — сказал Нишиноя. Он закинул сумку и толстовку на свою кровать. — Ты... долго тебя не было. — Ага, — согласился Нишиноя, проходя к своему столу и открывая нижний ящик, чтобы достать учебник по химии. Уголок заявления удачно торчал между страниц. — Все в порядке? Нишиноя вытянул листок и скомкал его в тугой шарик, даже не глядя на написанные на нем слова. Потом он мастерски зашвырнул его в урну — двухочковый. — Ага, — сказал он снова. — Просто нужно было какое-то время побыть дома. Его телефон завибрировал в кармане. я уже тоже очень сильно скучаю по тебе. Нишиноя позволил себе легкую улыбку, несмотря на укол боли в груди. Он написал в ответ: добрался до кампуса пойду поужинаю созвонимся вечером? Ответ пришел почти сразу. Буду дома после девяти. И позвоню Нишиноя кивнул. Звучит отлично люблю тебя и я тебя мой асахи Прекрати я так умру А вот это нельзя окей Улыбка превратилась в искреннюю усмешку. Нишиноя положил телефон на стол и вернулся за сумкой. Он покопался там пару мгновений, прежде чем нашел то, что искал. Нишиноя вернулся к столу и поставил на него склеенную чашку, потом собрал разбросанные ручки и карандаши и составил их в нее. С фоторамкой он был более осторожен, какое-то время разглядывая фото и стирая пыль с наружной стороны рамки, прежде чем с тихим стуком поставить ее на стол. Напряженный Асахи, такой недовольный в это черной форме. Сам Нишиноя с широкой улыбкой, который смотрел в камеру так, будто не боялся ничего и никого. Кто этот человек, которым он когда-то был? На прошлой неделе Нишиноя даже не мог этого вспомнить. Он приложил руку к груди и сжал кольцо на цепочке под рубашкой. — Против течения, — пробормотал он. — Что это? Нишиноя покачал головой. — Ничего, — сказал он. — Просто думаю кое о чем. У него было время. И была помощь. И были люди, к которым можно было вернуться домой, если станет тяжело. Может, однажды он найдет этого человека, которым он был, снова. В любом случае, Нишиноя, наконец, мог вновь смотреть вперед, мог видеть, каким он был раньше и таким образом решить, каким он хочет стать. У него было время. И не было нужды спешить. Все, что требовалось — это продолжать плыть вверх. -------------------- От автора: Мои благодарности lilienpasse, mysecretfanmoments, notallbees, em и mal за то, что были и остаются моей командой и группой поддержки.