Chasing The Dragon

      Зуко уснул, как по команде. Уронил голову на спинку кресла, вытянул ноги, задышал так тихо-тихо. Беззаботный младенец. Словно ждал, когда его оставят в покое и дадут побыть одному. Азула отлучалась, отдавая приказы на ужин и проверяя воду, чего от неё, конечно, не требовалось. А когда вернулась, застала эту картину.       Он спал, не утратив напряжения, глубоко сковавшего его лицо. Морщины скопились между бровей и на лбу — так странно… Азула подошла к нему, дотронулась до щеки костяшками пальцев. Знала, что так Зуко будила мама и он моментально подлетал с кровати. Вот и сейчас резко распахнул глаза, забегал по комнате взглядом, будто правда поверил, что она здесь. Вздохнул разочарованно, обнаружив только Азулу. Подобрался и принял сидячее положение.       — Долго я спал?       — Не очень. Иди, ванна уже ждёт. Потом поужинаешь здесь.       — Не стоит, справляюсь с этим в своих покоях, — мотнул головой и даже попытался встать.       — Меня-то не обманывай, Зуко. Ты на грани лихорадки! Себя не бережёшь, будто получаешь от этого удовольствие. Ты пойдёшь в ванную, иначе тебя силком потащат, не теряясь особо перед твоим титулом.       — Позовёшь стражников? — поднялся он и поморщился, потирая бок.       — Да хоть отца! Ступай уже.       Зуко хмуро оглядел её. Сам выглядел довольно помятым и измождённым после сна. Вышел в коридор, но не сбежал: оттуда доносились голоса прислуги, провожающей его в ванную. Они участливо справились о его здоровье, и брат на удивление не рассердился, отвечая им. Через несколько секунд стало по-прежнему тихо.       Разминая плечи, Азула скрылась за ширмой и принялась скидывать с себя одежду. Какое тяжёлое и наглухо застёгнутое это наследное облачение! Стащив всё, она набросила на тело ночную рубашку и длинный атласный халат до пола. Извлекла заколку и собрала волосы в высокий хвост. Ужинать в подобном виде не подобало, но какое ей дело до устоев после того, на что решилась? Подойти к новой ступени было крайне непросто. Сделать на неё шаг, зная, что все предыдущие обвалятся, было ещё сложнее.       Азула поняла: лучше сейчас, другой такой возможности не представится. Трусость, робость, отступничество — не про неё. Собралась — делай. Делай и не оглядывайся назад.       Она уселась на подушку рядом с низким столиком, отдёрнула халат, пряча полоску оголившийся кожи. Лучше таких намёков не бросать… Затарабанила пальцами по чёрной поверхности, дожидаясь. Время текло мучительно медленно, словно испытывая её.       Зуко не было долго, будто он уснул и в ванной, но спустя час он всё-таки появился. Отложил тунику и похожие наследные доспехи в сторону. Огляделся ещё раз. Влажные волосы спускались по спине — не такие длинные, как у отца, но уже ниже плеч. Азула вспомнила, как прикасалась к ним в прошлый раз — пальцы тут же ощутили густую тяжесть. Зуко неспешно приблизился к столу.       — Я пойду к себе.       — Нет, сегодня ты мой гость, — сказала она твёрдо. — Я и так тебя долго жду, уважь моё терпение.       Брат устало занял место напротив, только сейчас обратив внимание на то, что она уже переоделась ко сну. Впрочем, взгляд его не задержался на халате Азулы надолго. Она позвонила в колокольчик, и слуги с подносами засеменили по комнате. Перед Зуко, помимо всего, опустили и высокий кубок.       — Что это?       — Простое успокоительное, — заверила Азула. — Когда ты полноценно спал?       — Ну, обычно я дремал днём. Не смертельно.       — Наверняка в библиотеке, за свитками, и уже забыл, что такое кровать? — улыбнулась она и подцепила палочки. Зуко нерешительно повёл уголком рта и всё-таки осушил кубок. До недавних времён разговоры не получались вообще — и теперь за едой было тихо, но тишина ничуть не давила. Азула старательно пережевывала свою порцию — Зуко подбирал кусочки вяло, отчаянно борясь с сонливостью. Жаркая ванна, сытная еда, успокоительное… У него просто не было шансов.       — Прости, я… из меня ужасный гость, — вскоре начал тереть он глаза.       — Ничего страшного, — Азула позвонила в колокольчик, и слуги принялись уносить приборы и пустую посуду. Проходящей мимо служанке Су она напомнила, что та вскоре ей понадобится. Девчонка поклонилась, зная, чего от неё ждут, ведь Азула сообщила об этом за несколько дней. С Зуко они остались одни.       Он не заговаривал об экспедиции, хотя видно было, что ему надо. Разделить с кем-то переживания, избавиться от сомнений, вспомнить себя на миг беспечным юнцом. Брат отошёл к камину, поглядывая на сухие поленья, не разжигаемые, наверное, годами. Азуле, как и многим магам огня, не нужен был внешний жар: его предостаточно в теле. Но пальцы Зуко в тот момент оказались холодными. Он вопросительно глянул через плечо, стоило ей прикоснуться, а руку не стряхнул.       — Не смей жалеть, — пробралась выше, касаясь запястья. Зуко смотрел на неё, как во сне. Как будто спал и не верил в происходящее. От мгновения тишины — не такого, как за ужином, — время рвануло вперёд, сметая все преграды. Все опасения, свойственные им с братом сейчас. У Азулы волоски на коже дыбом встали, как от самой чудесной музыки. Она подтолкнула его к кровати, а сама вернулась к креслу, чтобы не спугнуть. Чтобы не явить вспыхнувших предвкушением глаз. Огонь ведь пугает добычу, ей ли этого не знать?       — Поспи. Отец планирует совет к девяти. Прибыли некоторые губернаторы из колоний — он дал им время отдохнуть днём. Нас там тоже ждут.       Зуко украдкой зевнул, опускаясь на её постель. Провёл по ней рукой с нежностью, будто воссоединялся с давно утраченным. Горло царапнул смешок, но Азула его подавила.       — А ты?       — Обо мне не беспокойся, — вздохнула она. — Я тоже отдохну.       В окно, которое никто так и не зашторил, не пробирались закатные лучи, чему Азула была благодарна. Потому что днём такие вещи не делаются — приступать желательно в самом тёмном углу, в самый тёмный час. Сомнение вновь стиснуло шершавыми, костистыми пальцами и не отпускало, пока она не приблизилась к кровати.       Зуко не то дремал, не то крепко уснул — дыхания слышно не было. Не высохшие до конца волосы растрепались по подушке, по-детски приоткрылся рот. Брат разлёгся так, что хватало места лишь примоститься с краю. Но Азула сказала себе «хватит» и прильнула ближе.       Рука сама поползла к нему. Не утешение, как в прошлый раз, и не расплата — простая подлость, — ни стыда, ни раскаяния. Пальцы трогали впалый живот, проскальзывая вниз — это слабое место уже было ей известно.       — Вошла во вкус? — хриплый шёпот заставил вздрогнуть — руку она не отняла. Зуко перекатился на бок, щуря в полудрёме глаза. Оказался так близко, словно их спаяли… Сердце забилось, как молоток, стуча прямо в мрамор рёбер.       — Хотела сделать тебе лучше, — прошептала в ответ. Но гладить его там ей действительно нравилось. Пусть грех, пусть падение — это всё в последний раз. Он её больше не увидит. Возможно, никогда.       — Я же просил… — вяло повторил. Сбился, втягивая воздух сквозь зубы. Пальцы сжимали вовсю, позабыв о скованности и неумении. — Странный способ. Ты его всем предлагаешь?       «Шути, Зуко, — говорила себе, заставляя стонать его. — Сегодня я буду шутить последней». Азула облизала другую ладонь, добавляя к той, что уже двигалась в его штанах. Брата словно молнией прошибло. Он распахнул глаза, отталкивая её, хоть и был разгорячён. От прикосновения, может, и уйти, но от готовности отзываться — нет. Любопытство, стыд, страх, неверие, волнение. Азула его довела. Уже толкнула за грань. Они тяжело дышали, глядя друг на друга в полутьме. И Зуко явно пытался вложить всё осуждение и растерянность в свой беззвучный ответ.       В одно резкое движение Азула подцепила завязки и разорвала их, кивая на возбуждённый член.       — Я предлагаю его только тебе… Три дня — и ты будешь на волосок от жизни. Неужели не хочешь испытать всё?       Зуко пошевелился, приподнимаясь на локтях, и закусил губу, когда опять ощутил на себе её пальцы. Азула трогала теперь неспешно, чтобы не оттолкнуть его. Собственные страхи забила в дальний угол: она делала то, что было нужно. Зуко опустил ресницы, вздрагивая иногда: почти сдался. Бедный-бедный братец…       — Не с тобой, Азула. Можешь играться, сколько хочешь, но дальше этого мы не зайдём.       Она усмехнулась, начиная двигать руками быстрее. Слуху казались необычными эти звуки. Вместо того, чтобы отпустить себя, брат напрягался, шумно дыша. Дыхание, словно ласковое дуновение ветра, теплом касалось её уха и шеи.       — Считай это просто прощанием.       — Ещё скажи напутствием в дорогу.       Азула пожала плечами, пропуская мимо ушей издёвку. Хотелось его задеть, заставить волноваться, растормошить. Может, так проснётся его надежда? Давать надежду обречённому, помня о её бесполезности, — самое сладкое удовольствие из всех доступных.       — Называй, как хочешь. Бери, что хочешь. Ты ведь будущий правитель, а правители владеют всем.       Прикосновения обжигают, но слова раздирают свежую рану — вот и Зуко зажмурился, отдаваясь горькому осознанию. Не владеть ему ничем, ничего не брать и не давать. Он задышал сорвано, с трудом сдерживая стоны и пряча плывущий взгляд. Азула будто пьянела, как в прошлый раз, глядя на застывшее лицо и искусанные губы… Он слишком правильный для Страны Огня, слишком правильный для всего рода — здесь таким не место.       — Как тебе может нравиться это? — проговорил, откидывая голову назад — на шее соблазнительно дёрнулся кадык. Азула бы усмехнулась тому, как подмечала все детали, но ничего смешного в происходящем не было. Зуко беззащитен, Зуко её игрушка — это триумф, горящий не хуже пламени. Любой другой бы свихнулся, испытывая похожие чувства к родственнику. Любой, но не Азула.       — Мне нравится то, что тебе нравится.       — Сдохнуть бы в Омашу. — Она приподнялась, не отнимая рук, села на колени. Смотрела сверху вниз, запоминая голодный и оттого такой обречённый взгляд, который делал его лицо гораздо взрослее. — Потому что… Кох, это слишком хорошо!       Зуко дёрнулся, словно прошитый судорогой, брызнул в её ладони семенем. Потекло тёплое, липкое… очередная победа над ним. Он уронил голову на подушку, неловко подтягивая штаны.       — Извини, — посмотрел на её испачканные руки.       — Ничего, я отмоюсь. От всего можно отмыться, — улыбнулась Азула, пытаясь как-то успокоить себя, хоть от такого не отмываются. Да и не успокаиваются.       Пока она неспешно оттирала руки платком и подходила к двери, подзывая Су, Зуко опять задремал. Он и раньше был заторможен под действием успокоительного, а сейчас и вовсе походил на больного. Люди заподозрят что-нибудь на совете — если только тот состоится для них с братом.       — Принеси свечу. Не такую, как к столу — немного потолще и покороче. Делай всё тихо, не привлекая внимания, обращайся только к тому, к кому должна обратиться. Иди к нему сразу же, как только принесёшь мне необходимое. Приступай.       Служанка поклонилась, опуская чистые доверчивые глаза, и немедленно умчалась выполнять приказ. Азула бы её пожалела: во дворце нет места добродушным, но сегодня жалость лучше отогнать куда подальше. Она стояла у двери, изредка поглядывая на перегородку, что скрывала спящего Зуко, пока ей не принесли свечу. Кивнула, отпуская Су для следующего поручения, и вернулась к кровати.       Руки перестали слушаться её. Стали чужими и сразу обе левыми. Ажурный пояс ослабила с третьей попытки, со второй — сняла халат и аккуратно сложила его на небольшой оттоманке. Потом подумала, что выглядит неправдоподобно, сдёрнула его с места и швырнула на пол. Тянула время, как могла, хоть и понимала, что неразумно. На таких же негнущихся ногах шла к кровати и развязывала завязки на рубашке брата. Придала ему беспорядочный вид. Азулу вдруг начало колотить — по-настоящему. Уверенность ускользала, на её место приходил страх, и хотелось по-дурацки, по-девчачьи расплакаться. От бессилия, от жалости к самой себе, оттого, что создаёт лишние проблемы и понимает это погодя. Азула забралась на другую половину кровати, продолжая отчаянно храбриться. Стараясь не слишком шевелиться, стянула исподнее и бросила рядом с халатом.       Сбоку лежал не шелохнувшись Зуко. Она сделала глубокий вдох, взяв свечу, и попыталась принять удобную позу. Пришлось сесть, потому что, лёжа на спине, ничего видно не было. Прыжок в боль и не дышать — легко сказать. Азула поднесла руку ко рту, разводя ноги и до безумия желая зажмуриться.       Шутка вселенной про попытку не с первого раза повторилась опять. Секунда — тишина. Секунда, за которую напряжение спадает, боль всё дальше вползает. Ноги не свести, лопается внутри. Закусила запястье, чтобы не закричать. Протолкнула свечу в последний раз. Мучительно. Всё. На сей раз точно всё.       Рухнула бы на спину, но такая роскошь непозволительна. Тело било дрожью, рыдания сжали горло, по ногам потекло. Она откинула волосы с заплаканного лица и распустила ночную рубашку. Наклонилась к Зуко, собирая подсыхающее семя, размазала как смогла между бёдер. Сползла с постели почти воя, не забыв о свече, и поплелась к перегородке неподалёку от двери. Отодвинуть в сторону, открыть вид на кровать, развернуться обратно… Швырнула свечу с тёмными разводами в камин, пальнула по дровам, наконец, с первой попытки. С тревожным треском занялся огонь. И только когда села на кровать, не сдержалась и тихо заскулила.       Издав недовольное мычание, Зуко зарылся лицом в подушку, но сон к нему больше не шёл. Он оторвался от неё, явив взгляду едва различимый след на левой щеке. С минуту непонимающе моргал, приглядываясь к Азуле в сгущающихся сумерках. И чем ниже опускался его взгляд, тем сильнее расширялись от ужаса глаза.       — Что ты наделала? — прошептал он. За пульсирующим шумом в собственных ушах почти не было слышно голоса — вопрос поняла по губам. Она дрожала, кусая губы, даже не пытаясь прикрыться, свести ноги или натянуть на плечи рубашку. Они как умерли оба. Добровольно опускались в погребальную яму, напуганные и оглушённые.       — Т-теперь Ом-машу тебе не грозит…       — Зачем, Азула? Зачем?       Он слетел с кровати, обегая с другой стороны. Руки тряслись так сильно, что не мог как следует укутать её в ночную рубашку и затянуть все нужные завязки. То, что сам почти раздет, в силу шока брат даже не заметил. Азула не сдерживала больше слёз, опустив голову и разглядывая пятно под собою. В голове гремел такой гром, что, казалось, ещё секунда — её ударит молнией и она потеряет сознание.       — Хочу убить… Я так хочу убить тебя за это! Ты же губишь не только меня… Духи, за что ты такая дура?! Полная, беспросветная дура.       Зуко бормотал себе под нос, кажется, совсем не дожидаясь ответа. Спустя какое-то время — через целую вечность по ощущениям — ему удалось справиться со всеми завязками на рубашке. Он старался не смотреть на неё вообще, потому получалось не так скоро. Брат огляделся по сторонам в поисках халата, а когда нашёл его и метнулся к кровати, случайно скользнул взглядом по её ногам. Алая ткань чуть не сползла с его рук. Среди таких же алых пятен по бёдрам Азулы тянулись белёсые капли.       — У нас же ничего не было? — недоверие пополам с опасением сделало его голос упавшим. Азула пялилась в одну точку, не в силах разомкнуть губы. Зуко резко нагнулся, сжимая её плечо, с силой тряхнул, заставляя посмотреть на себя. Его глаза были такими блестящими и напуганными, что Азуле опять захотелось беспомощно разрыдаться. — Откуда это на тебе?       Она всхлипнула, зажимая рот рукой, и затрясла головой.       — Не плачь, — ослабил он хватку и неловко провёл рукой по её растрёпанным волосам, пытаясь успокоить. — Пожалуйста, Азула, хватит, — почти взмолил брат, натолкнувшись на тупое безразличие ко всему. — Нам нужно всё с тебя смыть. Помоги мне, не впадай в ступор.       Он потянул её на себя, поглаживая напряжённую спину, стоило Азуле чуть сдвинуться с места и зашипеть от боли. Зуко приобнял её, осторожно просовывая руки под ногами, и почти приподнял над кроватью, когда услышал скрип половицы. Он прозвучал будто вдалеке. Будто не здесь, не с ними, но Азула его тоже услышала. Подняла на брата пустой взгляд, цепляясь ногтями в его руку так, что наверняка оставила след даже через слой ткани.       Поразительно спокойно Зуко отнял от себя её руки, оттолкнулся от кровати и распрямился во весь рост. Словно через толстое мутное стекло Азула наблюдала за тем, как он медленно поворачивает голову к порогу и смотрит на него.       На их отца.