Chasing The Dragon

      Она не стала прощаться с ледяными глыбами столицы. Просто отвернулась и ушла в свою каюту. Снег шёл уже неделю, заметая любые воспоминания об этом месте, а может, навевая их сильнее — Азула не знала. Ей не было тоскливо, не было радостно, и вскоре все прочие чувства исчезли с мерным ходом корабля. Соскочили с борта в воду и растаяли там.       Ханн долго не отпускал её. Твердил, что она сбежит, твердил, что позабудет обо всех семейных клятвах и навлечёт на племя множество опасностей. Арнук вызвался сопровождать её, потому взмахнул тонкой рукой, призывая к тишине. «Настанет время, и ты взойдёшь на трон севера. Почему бы не начать привыкать к этой роли уже сейчас?» Только это смогло остановить Ханна от порыва отправиться с Азулой в плаванье, а лучше и вовсе запереть её в ледяной башне…       На удивление, она все-таки смогла заснуть под утро. Стоило ли благодарить за это бессонные ночи, опасение вперемешку с трепетом или сам факт того, что она покидает Племя Воды — Азула не знала. После разговора с братом она сразу скрылась в своих покоях, где с трудом стащила одежду, заколки и украшения, и рухнула на кровать.       Как бы она ни старалась погасить жгучие чувства к Зуко, попытки были бесполезными. Тем не менее ей не хотелось ни видеть его, ни иметь с ним никакого дела, ни вставать с постели вовсе. И так как её не трогали и не торопили, занимаясь сборами к отплытию, она этой слабости сдалась. Просыпалась, переворачивалась на другой бок и снова засыпала, игнорируя непрерывный ритм жизни за окном.       Она не знала, сколько прошло часов или дней, когда впервые села в кровати и ощутила, как голод стискивает нутро костлявыми пальцами. Подставляясь под горячие струи в ванной, с изумлением обнаруживала, что сдирать с себя кожу не хочется, как бы ни опротивело ей собственное состояние. Кокон самосожаления, в который забилась Азула, в котором нашла приют и уют, следовало разорвать. Теперь её ждало что угодно, но только не комфорт и привычный порядок…       Отщипывая от лепёшки кусок и возвращая её на тарелку, Азула открывала сундук за сундуком и выбирала что взять с собой в дорогу. Если её упекут в храм огня, никакая одежда и привычные безделушки ей не потребуются. Но она не собиралась идти туда, как какая-то покорная овечка. Первой мыслью после пробуждения была та, которая и заставила Азулу подняться с кровати: возможность побега.       Она сбежит. Обманет так, как никогда не обманывала. Подставит, нанесёт удар, извлечёт выгоду, погубит остальных… Ханн был прав: жизнь, которую она влачила все эти месяцы, не для неё, и его опасения были справедливы. Лучше она будет спать в пещерах, пить воду из луж и потрошить ящериц со змеями на ужин, но никогда больше не позволит отнять у неё свободу. Не после заточения в лечебнице и в темнице. Не после замужества, чьи прутья не слабее ни того, ни другого. Оставалось только усыпить бдительность брата и вождя Арнука.       Если со вторым всё было предсказуемо легко и вполне выполнимо, то с Зуко придётся изрядно постараться. Он не доверит ей нагреть своим огнём даже чашку чая, не говоря уже о том, чтобы повернуться к ней спиной и отозвать хоть немного стражи. Едва Азула поднялась на корабль, как её окружил королевский конвой, превышающий по численности надзорных прошлого плавания. Она раздражённо вздыхала, думая, как поступить и успокоить Зуко, но ничего толкового, увы, в голову пока не приходило.       Если бывшая принцесса, пациентка лечебницы, заключенная темницы и властный преемник своей страны окажется в храме огня, её окончательно поломают. Сомнут, сожгут, развеют как пепел и забудут. Из неё выбьют всякий дух борьбы, придавят к земле тяжестью жреческого одеяния и погребут под ворохом молитв и обрядов. И тогда далёкий, дикий, оторванный от мира север покажется Азуле раем.       Не было ли это очередным испытанием? Не было попыткой применить кнут и пряник наглядно? Азула не видела и не говорила с Зуко слишком долго, чтобы можно было подтвердить свои догадки сразу. Сейчас ей оставалось лишь перебороть себя, не избегать его и нащупывать за разговорами грубые стежки планов, которыми Зуко собирался заштопать полотно её жизни.       Азула расправила складки и заломы на плаще, вышла из каюты, жмурясь от порывов ветра. Стражники незамедлительно двинулись за ней, держась на расстоянии трёх шагов. Она помедлила, гадая, кого следовало навестить первым: Арнука или Зуко, и направилась к каюте брата. Отравлять ему сладкие деньки следовало уже сейчас.       Зуко нашёлся ещё раньше. Он стоял на главной палубе, смотря на теряющийся в круговерти снега остров. Её поступь он уловил почти сразу, как бы тихо ни передвигалась Азула: слух брата всегда был очень чутким.       — Я думал, ты отдыхаешь. Иначе зачем так быстро скрываться в каюте.       — Может, я сделала это потому, что ненавижу это место и не хочу смотреть на него даже издалека?       Зуко усмехнулся, всё так же не меняя позы и держа руки за спиной. Азула остановилась рядом, облокотившись спиной о бортовой поручень. Вождя Арнука и его немногочисленных стражей нигде поблизости не было. К счастью для неё.       — Ты ни разу не ответила на мои письма и не рассказывала о своей жизни на полюсе. Поделись.       — Тебе на самом деле так интересно?       — Я знаю, что тебе нужно выговориться. Это помогает; особенно учитывая то, что тебе предстоит провести в Племени Воды ещё многие годы. Ты ведь не покидаешь его насовсем, а только отправляешься к Мудрецам Огня, чтобы исцелиться.       Азула позволила себе сдержанную улыбку, изучая нетронутое следами беспокойства лицо брата. Он был так уверен в их неотвратимой судьбе, что хотелось потрепать его по голове и прошептать «Глупый!» Не проведёт она здесь больше ни одного дня, иначе предаст себя окончательно — если от неё вообще что-то осталось.       — Жизнь как жизнь, брак как брак, люди как люди. Меня раздражает слишком много вещей, чтобы можно было перечислить их все до того, как мы окажемся в Стране Огня. Да и ты получаешь особое удовольствие, слыша подробности того, что действует мне на нервы. Потому не дождёшься душещипательных историй, братец.       Зуко пожал плечами и больше допытываться не стал. Азула запрокинула голову к небу, подставляясь под серебряные от снега струи ветра. Если бы это был любой другой день, любой другой корабль без брата… Если б это не был новый этап её заключения, Азула бы даже наслаждалась хмурой погодой. Внезапная мысль прорезала её лоб тонкой морщиной. Поддавшись озлобленности, она забыла, что хотела разговорить Зуко и войти к нему в доверие.       Прочистив горло, Азула снова перевела на него взгляд, пытаясь понять, с чего лучше начать. Они знали друг друга так долго, так превосходно, что один запросто определял, что было на уме у другого. Обманывать Зуко отныне было нелегко, ведь он испытал на себе столько последствий её лжи и коварства, что, казалось, старался даже не моргать в её присутствии. Чтобы не пропустить подножки и удара. Чтобы не вкусить очередной отравленный плод.       — Как поживает дядя? — пробормотала Азула и сама удивилась, как ей пришло подобное в голову. Дядя Айро был одним из слабых мест брата, но через него она ещё никогда не пыталась давить на Зуко.       — Не молодеет. Однако на здоровье, слава Агни, пока не жалуется. Месяц назад приехал в столицу, чтобы я мог… проводить с Мэй больше времени, — запнулся он при упоминании жены, отчего нахмурился и тряхнул налетевшими на лицо прядями волос. — Он одобрил идею с твоим лечением у Мудрецов Огня и вызвался быть регентом, пока я доставляю тебя к ним.       — А что не так с Мэй?       — Всё так. Она в положении.       Азула вздрогнула, надеясь, что под колыхающимся плащом это не очень заметно. И что теперь? Всё, что она испытывала после тюрьмы… все обиды, злость, разочарование, зависть и ревность к брату оказались лишь слабым касанием пальцем. Противной щекоткой по чувствительной коже. А сейчас… Сейчас её впервые по-настоящему ударило кулаком под дых. На глаза навернулись слёзы, за которые тут же стало стыдно. «Это ведь было предсказуемо. Ты же знала, что когда-нибудь это произойдёт».       — Как давно? — отвернулась она от Зуко, созерцая равнодушную рябь океана.       — Почти полгода.       «А чего ждать?» Наведался к Мэй, как только выбросил Азулу на растерзанную снегами и метелями пустошь. Лёгкий ход, никаких потерь. Лишь Азуле теперь мучиться от этой горечи.       Она вздохнула полной грудью, выпрямляя спину и натягивая на лицо маску бесстрастия. Отстраненность когда-то была для неё несложной игрой. Нужно было вспоминать прежние успехи, чтобы подпитывать новые силы, разве нет?       — Как она себя чувствует? — нахмурилась Азула, пытаясь отмереть, завершить немую сцену собственной слабости. Снова ощутить себя сильной, собранной, целой, чего не было уже очень давно…       — Хорошо, насколько тяготы беременности можно считать хорошими, — хмыкнул Зуко, подходя ближе. Его руки опустились на поручни корабля — снег, что уже успел осесть тонким слоем, мгновенно растаял от этого прикосновения. Азула упрямо не поднимала лица, и до неё долетали брызги воды, охлаждая разгорячённую кожу. — Уверена, что хочешь продолжить эту тему?       — А что ещё ты предлагаешь обсудить?       — Не знаю, мы никогда с тобой не разговаривали как нормальные люди. Всё сводилось либо к соперничеству, либо… — вздохнул он, также опуская голову и вглядываясь в океан, полный трещащего ломаного льда, — к соперничеству. Чем дольше я живу, тем больше понимаю, что у нас вообще нет точек соприкосновения.       Азула сдержалась, хотя метнуть в брата гневный взгляд так и подмывало. Ей хотелось верить, что дрожь в теле — от холода, а не звон ненависти, прокатившийся с головы до ног. Слишком долго она подпитывалась этим чувством, цепляясь в него как утопающая, что уже давно не держало её на плаву.       — Нет точек соприкосновения? Помнится, когда ты меня трахал, ты об этом не задумывался, — прошипела она, на что Зуко только поморщился.       — Не вспоминай это. Так будет проще.       — Хочешь обманываться до конца жизни?       Стараясь не отрываться от разглядывания воды, она всё же скосила глаза. Хотела видеть лицо человека, который говорил о запутанных отношениях сроком в восемь лет с таким равнодушием. Но внешность Зуко едва ли соответствовала тому, что она слышала. То ли Азула слишком отвыкла от манеры брата держать себя, то ли его новоприобретенная холодность в самом деле дала трещину.       — Пожалуйста. Главное — не обманывать Мэй.       — Ты уже обманул её, выбрав в жёны.       Зуко засмеялся глухим, натянутым смехом, и тот прекратился, едва начавшись.       — Предлагаешь взять в жёны тебя?       Азула передёрнула плечами, в глубине души испытав совершенно другой порыв. Не сказать, чтобы слова не веселили её, как брата, но и махнуть рукой на них тоже не получалось легко. Это был тупик. Сплошная стена без единой расселины. Их попытки понять друг друга никогда не увенчаются успехом.       — Вот видишь, — вздохнул он и уже был готов развернуться и оставить её одну, как заметил пролетевшую над водой стрелу. Азула тоже её разглядела. Огромную вытянутую тень, вспоровшую поверхность воды и устремившуюся куда-то вверх. Азула вскинула голову и едва не вскрикнула: в облака нырнул чей-то острый хвост и пропал.       — Что это было?       — А, это… Давно пора показаться, — усмехнулся Зуко как мальчишка, в одно мгновение скинув с лица суровость и жёсткость черт. — Наверное, он тебя стесняется.       Брат оттолкнулся от борта и, то и дело поглядывая на небо, двинулся к носу корабля. Через несколько мгновений по безжизненному северу пронёсся рокот. Громовой рык, мощный рёв… Вихри облаков рассеялись, точно волны откатывая от берега, и на корабль снова рухнула та огромная тень. Азула ахнула, уставившись во все глаза на то, что летело на них. На то, что десятилетиями считалось вымершим.       Дракон.       Это потрясло настолько, что она забыла все слова. Символ её рода, её страны. То, что истребляли предки в попытках увековечить своё имя. То, что таким будничным движением опустилось на корабль, качнув его своим весом. Азулу едва не сбило с ног, но она вовремя вцепилась пальцами в поручень, глядя, как дракон приближается к Зуко. Он встряхнулся, как собака, разбрызгивая во все стороны капли растаявшего снега. Пополз, как змея, являя всего себя — длинное худое тело, вытянутую голову с целым лесом зубов, перепончатые крылья и лапы. Его чешуя, будто приглушённый огонь, отливала красновато-бурым цветом, и внутри Азулы взорвалось столько чувств при виде этой легенды-трупа, что почти перехватило дыхание.       Дракон фыркнул, выпуская из ноздрей струйки дыма, и склонил голову перед Зуко. Тот улыбнулся и погладил ус на кончике широкой морды. Спустя минуту или около того оцепенение спало с Азулы, и она смогла подойти к брату. Вернее, попытаться подойти. Стоило ей сделать несколько шагов, как дракон вскинулся, опасно щеря зубы и рыча на неё.       — Полно, — строго сказал брат, несильно щёлкнув дракона по носу. — Её не трогать. Смелее, — полуобернулся он уже к ней, поманив рукой. — Он ничего не сделает тебе, пока я рядом.       — Как такое возможно? Где ты его нашёл? Он что, всё это время был возле Племени Воды?       — Пять лет назад мы с Аангом узнали, что драконы живы, но число их было ничтожно малым. Они скрывались в пещерах заброшенной цивилизации, их защищали жрецы. Я думал, дядя убил последнего, но это была ложь, чтобы прекратить охоту на драконов… Этого я встретил уже в последующие визиты, — взглянул на него Зуко и снова провёл рукой между золотисто-красноватых глаз. Дракон будто даже заурчал. — Он ещё довольно дикий и нескоро привыкнет к людям, потому я не оставил его во дворце одного, иначе бы он что-нибудь спалил или взорвал.       — Последним наездником дракона в нашем роду был прадед, — прошептала Азула, не в силах побороть своё изумление и восхищение. Её обдало жаром, как только она оказалась близко к драконьей морде и потянула к ней руку. Зуко перехватил её за запястье, останавливая.       — Не нужно. Он опасен и подчиняется только мне, и то временами проявляет своеволие. Ты можешь прокатиться на нём, но лучше пока не трогать.       — Совсем как ты: кататься можно, а трогать нельзя. Чувства затрагивать — тем более.       Зуко перевёл на неё недоумённый взгляд, но через секунду вскинул бровь и попытался скрыть смятение за рассеянной ухмылкой.       — А вот и прежняя сестра.       Он обошёл распластавшегося по палубе дракона, проверяя надёжность седельных ремней. Азула остановилась за его спиной, наблюдая за уверенным бегом пальцев по узелкам и застёжкам. Похоже, Зуко действительно никого не подпускал к питомцу, заботясь и ухаживая за ним самостоятельно.       — В самом деле хочешь? — бросил он из-за плеча — Азула уверенно кивнула, пытаясь подобрать полы плаща так, чтобы было удобно усесться на дракона. Зуко нахмурился, но не остановил. Помог взобраться в седло, предупредив, чтобы держалась только за луку и не прикасалась к чешуе.       — Обожжёшься, — пояснил он, быстро взлетев в седло и прижав её к себе. Места было только на одного наездника. Столь тесное касание, столь жаркое ощущение чужого тела… Азула впилась ногтями в ладони, чтобы сдержать себя в руках и не натворить глупостей. Снова ощущала себя беспомощно влюбленной девчонкой. Снова мирилась с тем, что сердце не слушает разум, заглушает гордость, выбивает из мыслей любую ясность. Она закусила губу, безумно желая разозлиться на себя или на Зуко, лишь бы отрезветь, но ей не удавалось.       Извиваясь и дёргаясь, дракон взмыл в воздух, вновь содрогнув корабль резким толчком. Азула судорожно вцепилась в него, не сразу заметив, что ухватилась за гладкую чешую. Несколько мгновений ничего не происходило: так захватил её вид уменьшающегося под ними мира. А потом ладони охватила острая боль. Вскрикнув, она разжала хватку, и взгляду предстали вздутые волдырями руки.       — Я же просил, — буркнул у самого уха Зуко, не то услышав её сквозь ветер, не то заметив раны из-за спины. — Снижаемся?       — Нет! — выпалила Азула. — Это пустяк… Пройдёт. Летим.       Они поднимались выше и выше, холодный воздух щипал лицо и уши. Океан застыл расколотым зеркалом, ловя блики солнца, что порой пробивалось из облаков. Где-то справа Северное Племя Воды белело, будто драгоценный камень, взирая на них не враждебно, но настороженно. Наверное, все эти дни брат не подпускал дракона к полюсу, чтобы он ничего там не расплавил. Не сказать, что Азулу опечалило бы подобное известие…       «Я лечу». Это ощущение невозможно было сравнить ни с чем. Никакие полёты на дирижаблях в прошлом не шли в сравнение с тем, что испытывала она сейчас. Сидеть в седле, повелевать огнём, облачённым в плоть, слышать его мерные вздохи и ощущать себя единым со всем миром. Словно этот зверь — проводник, ключ к небесам и любому уголку света. Азула нашла в себе силы хрипло рассмеяться.       Будь это куда более живописный край, они бы кружили дольше, но вокруг растянулся лишь океан и клочок заснеженной земли. И даже этот вид тронул Азулу до глубины души. Она улыбалась, наплевав на поутихшее жжение рук, на запутанные от ветра волосы и липнущий к коже снег. Это была чистая свобода, ничем не омрачённый момент счастья. Его хотелось пить жадными глотками, зная, что никогда не утолишь такую жажду. И это он. Ей подарил этот миг человек, от которого Азула ожидала меньше всего. Зуко, которого она ненавидела и любила уже столько лет, позволяя то одному, то другому чувству взять над собой вверх.       «Я прощаю тебя. Прощаю тебя, мой глупый, жестокий, самоуверенный брат. Моя жертва, мой палач, моя любовь. Я прощаю тебя, мой человек».       Вся злоба, разочарование и обида потеряли силу и искали выход, струясь из её глаз слезами. Азула поджала губы, старясь не издавать ни одного всхлипа и не дышать так шумно. К счастью, ветер свистел в ушах и ничего другого почти не было слышно. Однако Зуко почувствовал слёзы то ли по тому, как она напряглась, то ли потому, что его слух и вправду был очень острым.       — Пустяк, да?       — Это… из-за ветра.       Кажется, он понял, что дело было не в волдырях и точно не в ветре, или Азуле лишь хотелось в это верить. Так это было или не так — неважно, главное — что этот миг брат разделял с ней и ничего ценнее до этого прежде не существовало.