Chasing The Dragon

      — Почему ты ответил на мои первые ласки… тогда? Много лет назад.       Они сидели в каюте Зуко, после полëта ещё кружилась голова. Азула возилась в шкатулке с корпией, иголкой, нитками и прочими лекарскими склянками. За шкатулкой пришлось вернуться в свою каюту, покачиваясь с непривычки, едва Азула спустилась с дракона. Брат замер на мгновение, поднеся палочки ко рту, но тут же хмыкнул и продолжил обедать.       — Искушение. Огромное и непреодолимое. В моих руках была необузданная стихия, — задержал он внимательный, выжидающий взгляд на ней и отпил из кубка. — Ты была стихией.       Азула опустила глаза в шкатулку, извлекая, наконец, нужную мазь. Руки покалывало от ожогов, сердце жгло так же сильно от слов Зуко. Он ведь знал, какую имел над нею власть — так зачем испытывал больше? Она остановила взгляд на своём кубке, ощущая в горле возникшую враз сухость. Дотронуться до него будет болезненно — она скорее опрокинет кубок на пол, чем осушит хотя бы наполовину.       Зуко уловил это движение, встал с подушки и перешагнул свой поднос-столик. Опустился справа, поднимая кубок к губам Азулы.       — Пей, я подержу.       Это всё равно что глотнуть лавы, подумала Азула, борясь с желанием прикоснуться к брату. Так же убийственно… Но, на удивление, во рту распустился сладковато-пряный вкус вина. Она пила, глядя в упор на Зуко, и тот не отводил глаза — впервые, наверное, за годы.       — Ещё, — кивнула Азула. Он наклонился за салфеткой и утер красную каплю, тронувшую её подбородок.       — Пока хватит.       Она нахмурилась и испустила раздражённый вздох, продолжая втирать в кожу мазь неловкими мазками.       — Дай сюда, — не выдержал Зуко, выхватывая бинты и склянку из ослабевших, непослушных рук. Азула зашипела от боли, посмотрев на него с укоризной. — Вот нужно было тебе его трогать?       — Захотелось.       Какое-то время они молчали, пока он осторожно наносил мазь и дул на ожоги, пытаясь умалить в них резь. Когда руки покрыла плотная полупрозрачная плёнка, Зуко обернул их бинтами, стараясь не причинять лишних неудобств.       — Сможешь есть сама?       — Я не голодна, — мотнула головой Азула, хотя живот уже тянуло неприятной пустотой.       — Скажи это своим костям, — отодвинул он столик так, чтобы сесть напротив неё, и подхватил чашу с палочками. — Не есть — очередной протест среди многочисленных протестов на севере?       Она поджала губы, не желая раскрывать рта, и это напомнило о днях в темнице, где её кормила Катара таким же образом. Воспоминание окатило Азулу точно кислотой, дымясь и выжигая без остатка. Она дёрнулась и зажмурилась, пытаясь выбросить из головы лишние образы.       — Что такое? — насторожился Зуко. Она хотела отвернуться и отползти от него, но брат не оставлял никакой возможности. — Да прекрати, Азула! В чем смысл твоей борьбы? Просто ешь.       В чем смысл её борьбы? «Неужто забыл, братец, что вся моя жизнь сводится к ней?» Немой вопрос прилип к губам, что всё же нехотя разомкнула Азула, принимая кусочки пищи. Не зная, куда деть руки, она положила их ладонями вверх на колени. Пережевывала, как заведённая машина, не чувствуя ни вкуса, ни температуры, и не видела перед собой ничего. Зуко отвязался от неё, только когда чаша полностью опустела.       — Позвольте доложить, повелитель, — раздался приглушённый стук в дверь каюты, и не мешкая брат поднялся на ноги.       — Попробуй съесть что-нибудь ещё. И, пожалуйста, не налегай на вино.       Он открыл дверь, встречая безукоризненный поклон стражника, и запер её за собой, оставляя Азулу одну. Сначала снаружи раздавались голоса, потом — удаляющиеся шаги. Она вздохнула, обводя пустым взглядом совершенно необжитую и несоответствующую титулу правителя каюту. Похоже, привычки, приобретённые Зуко во время изгнания, ещё сохранились при нём… Она качнулась вперёд-назад, стараясь устроиться удобнее на подушке, и заметила незапертую шкатулку с лекарствами. С минуту пробовала приладить замочек обтянутыми в бинты пальцами, и не получалось. Разозлившись, Азула отпихнула её в сторону и та свалилась набок. По полу покатились аккуратные скляночки и сосуды. Она закатила глаза и принялась подбирать их, морщась от рези в руках, что вспыхивала сильнее и сильнее. Первым удалось вернуть на место пузырёк с обезболивающим, потом нюхательную соль, за ней настойку чистотела, следом снотворное, которое она положила поверх бинтов и стала рыскать дальше. Внезапная мысль прошила её, как копьем, и Азула замерла, не решаясь даже вздохнуть в полную силу.       Резко придвинув к себе шкатулку, она выхватила снотворное, поднося его близко к лицу. Это был её шанс. Ключ к свободе парил где-то в вышине, и, если усыпить Зуко, она сможет, сможет наконец… Агни, она это сможет. Метнувшись к соседнему столику, Азула едва не опрокинула блюда с угощением, дрожащими руками откупоривая крышку бутылька. Брат мог вернуться в любую секунду — от паники и боли пальцы перестали слушаться совсем. Азула шептала «ну же! ну же!», чувствуя, как прошибает холодный пот и внутри всё обмирает. Если она не успеет, если не уложится прямо сейчас, никогда ей больше не предоставится такого шанса.       С горем пополам крышка поддалась ей, едва не расплескав содержимое по столу. Азула влила несколько капель в кубок Зуко, потрясла его и принюхалась. Постороннего запаха, к её удаче, не доносилось. Бросившись к шкатулке и едва не оступаясь на опрокинутых пузырьках и сосудах, она спрятала снотворное на самое дно. В то же мгновение раздался лязг, заставивший её вздрогнуть всем телом, и за спиной отворилась дверь. Неосознанно опустив голову, Азула постаралась придать себе наиболее отстранённый вид, разглядывая усыпанный лекарским набором пол.       — Что здесь произошло?       Сердце бешено колотилось, путая мысли и не давая осознать в полной мере, что ей всё же удалось сделать это. Устранить Зуко на какое-то время. Азула облизала пересохшие губы, судорожно подбирая хоть какое-нибудь оправдание.       — Я… хотела выпить обезболивающее, но руки слишком слабы, и шкатулка… — взмахнула она пальцами, не в силах добавить что-то ещё. Зуко запер дверь и приблизился к ней, роясь в содержимом шкатулки. Через минуту Азула уже морщилась от противного привкуса, пока он подбирал рассыпанное и укладывал на место.       — Как ты научился создавать молнию? — выпалила Азула первое пришедшее в голову, чтобы отвлечь его. И до этого, сойдя с дракона, они вдруг заговорили о вещах, что не поднимали годами и постепенно превращали в тайны. Брат запер шкатулку, откладывая её в сторону, и вернулся на свою подушку. Взял в руки кубок, сминая дыхание Азулы словно латной перчаткой. «Вот сейчас, сейчас…»       — Долго и мучительно. На это ушли годы, — прочистил он горло. — Я всегда хотел покорять молнию, но она мне не давалась.       — Зато я далась тебе, — бросила она и почти сразу пожалела о сказанном. Зуко приподнял уцелевшую бровь, плохо скрывая в глазах озадаченность пополам со смехом.       — Да уж, ты — самая смертоносная молния в моей жизни, — признал и осушил кубок одним махом. Она вытянула шею, приглядываясь к его мимике, но на лице брата не проскользнуло ничего. Он не почувствовал в вине странного вкуса. Сорвавшийся с губ вздох облегчения услышал бы, наверное, даже глухой, но Зуко, озадаченно взглянув на Азулу, не придал ему значения.       — Наверное, тебе хочется отдохнуть. Первый полёт — это всегда большой стресс.       — Я бы не прочь, — кивнула она на кровать в углу и поспешила развеять все его опасения. — Я ничего не сделаю, просто полежу. Обещаю.       — Азула, у тебя есть своя каюта…       — Но мы столько не виделись и ни о чём не говорили! Я много лет отбывала заключение, а после освобождения ты сразу отослал меня сюда. Не прогоняй меня, Зуко, я не причиню никому вреда. Неужели я настолько мешаю тебе жить?       — Мешаешь? — отозвался эхом брат и улыбнулся устало и грустно. — Это мягко сказано.       Азула старалась не поддаться на резкий ответ, и ей почти удавалось, хотя последний вопрос был предельно искренним, а Зуко опять задевал её грубым прямодушием. Она сложила ладони, боль в которых уже утихала, и подошла к кровати, садясь на самый край. Усталость и вправду перекатывалась по телу, навевая дрему, отчего тут же захотелось прилечь, что она и сделала.       — Расскажи, как ты подружился с Аватаром и решил ему помогать, — попросила она, водя взглядом от одной мрачной стены каюты до другой. Раз уж сегодня день откровений, почему бы не послушать ответы на вопросы, озадачивающие её годами. Как можно было игнорировать почести и славу, что обрушились на Зуко с возвращением на родину, и примкнуть к врагу своего народа? Азула помнила: это произошло в День Чёрного солнца — затмения, несущего угрозу всей стране, — отец тогда был в бешенстве чуть более, чем неистовом… Когда оно закончилось и восстановилась способность покорять огонь, вражеское войско рассеялось, но большая его часть попала в плен. И лишь на следующий день, покинув бункер и вернувшись во дворец, Азула поняла, что кого-то не хватает. Что лица всех досточтимых и высокородных граждан мелькали тут и там, а Зуко словно растворился в воздухе. Тогда она отправилась в имение Мэй и застала её в слезах — явлении настолько редком, что скорее бы поверила во второе затмение, чем в то, в каком состоянии видела подругу. Вырвав из её дрожащих рук письмо и пробежавшись глазами по строчкам, Азула едва сдержалась, чтобы не снести половину здания взрывом. Зуко ушёл, не попрощавшись с ней. Ничего ей не сказав. Даже не предупредив. Раздел и любил её накануне исступленно, потом отстранился и признался в любви к Мэй, а сам… сам… Предательство было столь сильным, что Азула поклялась в убийстве брата. Поклялась, уже тогда перебирая мысленным взором варианты его долгой и мучительной смерти.       — Ты ведь помнишь тот военный совет, на котором было решено спалить всё Царство Земли силой Кометы Созина? Это ужаснуло меня. Я понял, что не хочу такой участи миру, и без того истерзанному столетней войной. И тогда я сбежал, чтобы предупредить Аанга и научить его использовать огонь. Нужно было остановить отца и вернуть народам баланс, что сейчас постепенно и происходит. А Аанг… с ним легко дружить. Он очень чуткий, открытый и жертвенный. Даже с тобой он бы нашел взаимопонимание.       Азула дёрнула уголком рта, представив эту невероятную картину. К счастью для неё или нет, её воображение всегда было красочным и беспредельным. Внезапно постель прогнулась под чужим весом и, встрепенувшись, Азула увидела Зуко, садящегося на край кровати спиной к ней. Его пальцы подозрительно схватились за виски… «Вот оно, началось».       — Ты не попрощался со мной тогда, — прошептала она, задержав дыхание. Приподнялась следом, на случай если придется подхватывать ослабевшего брата.       — Как ты себе это представляешь? — пробормотал он и попытался оттянуть ворот своего плаща. Поколебавшись, она встала и подошла к кровати с его стороны.       — Что такое?       — Не знаю, — вскинул Зуко встревоженный взгляд. — Чёрные пятна перед глазами. Как будто всё уплывает куда-то…       — Я позову лекарей, — метнулась она к двери, но он остановил её жестом руки.       — Не нужно. Сейчас пройдёт… Наверное.       — У тебя морская болезнь? — вернулась к нему Азула и присела рядом, поглаживая по руке. Зуко мотнул головой, всё больше заваливаясь набок и придавливая её своим весом. Помедлив, Азула приобняла его так, что через минуту-три он уже утыкался лицом в её шею и спал. Убедившись, что он её не слышит и ни на что не реагирует, она опустила его на кровать и стянула из волос королевскую заколку, чтобы та не давила на кожу головы.       — Примерно то же самое я испытываю, когда меня поят зельями. Когда в тебе нет магии, нет силы и воли, ты будто спишь.       Немедля она рванула к двери каюты и выскочила наружу. Стражники у входа озадаченно расступились. Это были королевские гвардейцы Зуко, знающие, что она обедает и беседует с их повелителем. Слава Агни, он отпустил на время её личный конвой, ограничившись этими людьми. Азула тряхнула рукавами плаща, скрывая перебинтованные руки, и направилась к главной палубе. Нужно было призвать дракона. Как — она не знала, ведь связь зверя-хранителя и его хозяина невообразимо крепка. Утешало только то, что дракон появился у брата недавно и ещё не подчинялся ему полностью и безоговорочно.       Исход этой затеи был настолько трудным и непредсказуемым, что Азула нисколько не удивилась тому, что приходилось стоять, задрав голову к небу, часами. Она и махала руками, и свистела, и концентрировалась мыслями на своём желании, и даже испробовала медитацию… Всё бесполезно. Дракон играючи выныривал из облаков, летел к ней, а потом обратно терялся из виду. Ох и подлая тварь! Для него это всё забавы — похоже, он совсем ещё юн, хоть и был огромен и крепок. Азула даже пробовала взмыть в небо на реактивном огне, но то ни разу не поддавалось ей с момента освобождения, как бы она ни старалась. Испробовав всё, что можно, Азула развернулась к каюте Зуко, желая взять что-нибудь из его вещей. Вдруг его запах подействует на дракона должным образом даже с такого внушительного расстояния?       — Повелитель спит, — прогремел голос из забрала стражника, стоило ей оказаться у двери.       — Уже нет, — прошипела Азула. — Дай мне пройти, пока не поздно. Повелитель слишком долго не видел свою сестру — нам многое нужно обсудить, прежде чем мы окажемся на родине.       Гвардеец не подчинился сразу, но явно вспомнил, как Зуко говорил это сам, провожая её в свою каюту, чтобы пообедать вместе. Потоптавшись на месте, он всё же приоткрыл дверь и сделал пару шагов назад. Азула юркнула внутрь, сходу выискивая глазами что бы прихватить с собой. Зуко лежал расслабленно и дышал спокойно — сон его выглядел абсолютно здоровым и не внушал опасения. Походив из угла в угол, тщетно роясь в сундуках, она махнула рукой и взялась снимать с него плащ. Сделать это получилось не сразу: брат был тяжёл и подмял под себя все одеяние целиком. Азула забралась на кровать, бережно расстегивая застёжки и пояс, хотя руки чесались содрать плащ, не теряя ни секунды. Кое-как освободив его из-под Зуко, она накинула плащ на себя и слезла с постели. На нижней рубашке задрался рукав, и Азула пригляделась к странным отметинам на коже брата. Они напоминали укусы и ожоги, но думать об этом не было времени, потому она поторопилась на выход.       — Ты прав, мой брат ещё спит, но вскоре я его разбужу. Вели подать ужин на двоих в его каюту.       Сразу же ускользнув на палубу, она не видела, поклонился ли ей гвардеец и стал ли выполнять её приказ. Наверняка он заметил на ней другой плащ, но останавливать не решился: за это нужно благодарить её репутацию. Слухи о сумасшествии Азулы внушали людям самые разные чувства и, под их воздействием они делились на два условных лагеря. Одни относились к ней как к беспомощной поломанной кукле. Другие — воспринимали самой страшной угрозой всему свету. Правда была в том, что в Азуле странным образом уживалось и то, и другое. Отец бы возгордился тем, что она так непредсказуема и уникальна… Кох бы его побрал! Опять мысли возвращались к нему. К нему, Зуко и матери. Её семья — её бремя, её неисцелимое проклятье, разорвать цепи которого она была не в силах.       И вновь Азула звала дракона, гналась за ним, преследовала… Тот среагировал лишь раз, ощутив присутствие хозяина, но тут же унёсся вдаль с грохочущим рёвом. Обман не пришёлся ему по вкусу. Он больше не возвращался, даже тень его не мелькала по небу. Плавясь от злости, Азула возжелала отправить на воздух весь корабль, но вовремя остановила себя. Здесь предостаточно опытных магов огня, способных усмирить такой залп и погасить его. Здесь также Арнук — человек, что за месяцы дал ей столько заботы и понимания, сколько Азула не испытывала за всю жизнь ото всех людей, окружавших её, вместе взятых. Преданность к нему была сильна, как и уважение, и почтение. Долгие годы она безвозмездно дарила эти чувства отцу, на что тот отвечал скупой, заученной улыбкой и отвлекался на что-то другое.       Прикрыв ладонями лицо, она простояла под ветром ещё несколько мгновений. Сумерки не утешали. Купол неба темнел, грозясь обрушиться на пассажиров корабля в любой момент. Вдыхая воздух жадными глотками, Азула развернулась к уже такой ненавистной каюте брата и медленно побрела к ней. Это поражение. Окончательное и бесповоротное. Что ей оставалось делать?       Вновь стражники пропустили её с подозрением, вновь Зуко лежал на кровати, не меняя позы. Азула бросилась к нему, заползая на постель и мечтая разодрать её на кусочки, но у неё не было права чинить даже такой урон, иначе всё заподозрят. Но вдруг рука — сама, не иначе — скользнула к горлу Зуко. Ногти едва заметно прочертили неровные линии, пальцы крепко сжались. А в голове застучало на один лад: «Так просто, так просто, так просто»… Просто и невозможно! Оттолкнувшись от брата, она стиснула свободную подушку и стала бить её едва-едва, представляя чьё-нибудь лицо. Сначала пал жертвой Зуко. Потом Ханн. Потом ещё раз Зуко, следом мать, за ней отец, Тай Ли и Мэй, ещё раз Зуко, ещё отец, туда же дед, следом кто… кто ещё? Она сама! Азула закусила губу до боли, избивая своё воображаемое лицо, и тряслась, как никогда ещё в жизни, от разрывавшего её изнутри гнева.       Пришла она в себя только тогда, когда упала на пол. Просто скатилась с кровати, потеряв всякие силы и не заметив, что уже не держится ни за что. Азула напрягла слух, но за дверями каюты ничего не было слышно. Хорошо хоть ей хватило мозгов сжать зубы, не издавая слишком громкого скулежа накануне. Голова гудела, вместо глаз словно вставили шипящие угли, а плечо и правый локоть болели от резкого удара. Кое-как переведя дыхание, она доползла до подносов-столиков, на которых уже остывал ужин, и подхватила чашу. Плеснуть чая удалось не с первой попытки, что она поняла, лишь ощутив на руках странное покалывание. Это намокли от влаги повязки с мазью…       Азула долго пила и долго заставляла себя встать. Долго подбиралась к боку Зуко, кладя голову ему на грудь и прислушиваясь к ровному, ритмичному дыханию. Долго прятала руки, не желая марать брата остатками чая. Долго лежала, пытаясь не уснуть и гадая, гадая, гадая, что же ей делать.       Чтобы освободиться, недостаточно просто улететь на первом попавшемся драконе или прыгнуть в море. Ей нужно отпустить прошлое, оторвать его, как правую руку, и научиться пользоваться левой. Слишком много событий и людей тянуло её на дно, и главным среди них был Зуко.       Азула слушала биение его сердца под своим ухом, успокаиваясь и расслабляясь. Не понимала, сколько уже лежала, скользя взглядом по чужому телу, снова и снова. Казалось, ночь просто застыла и загустела, давая возможность выдохнуть, вытащить наружу все свои страхи и огорчения. И она вытаскивала. Позволяла им струиться, скатываться, стекать в опостылевшее пространство каюты. От этого в груди закручивалось неуместное тёплое чувство — хотелось приподняться на локте и гладить лицо брата. Водить пальцами по лбу, щекам и шраму, если б только не были перевязаны руки.       Она перекатилась ближе к изголовью, наклоняясь и шепча ему в самое ухо. Нос защекотали чужие растрепанные пряди, и Азула позволила себе вымученную полуулыбку.       — Я приснюсь тебе, и когда ты проснёшься, уже никогда не захочешь держать глаза открытыми. Ты будешь желать этот сон вновь и вновь, но больше не сможешь видеть его… Пора сказать другу другу «прощай».