Вампир: Кровные Узы

POV Кандидат в Послушники Юджин Флинн На пути к отелю «Ocean House», Санта-Моника 21 декабря 2004 года, 20:16       Мы вчетвером — я, сёстры Воэманн и водитель лимузина — ехали к злополучному отелю. Сначала я подремал на диване в гостиной. До семи вечера. Разбудила меня Жанетт, дунув в дудку так, что в правом ухе до сих пор стоит звон. Я чуть было не треснул ей по виску, благо взгляд Терезы остановил. Вообще, я очень не любил, когда меня так будили, я в таком случае врезаю кому угодно, кроме ребёнка, удостаивающегося от меня лишь криков.       Как бы то ни было, сестрёнка Терезы разбудила меня. Ворона, носившая уже не брючный, а юбочный костюм, сообщила мне, что Пиша уже у отеля. Значит, Видать, Некромантка идёт в ногу со временем, освоила современные средства связи, что уже хорошо. Или она узнала от Жанетт, уж кто-кто, а Психи знают побольше нас. Про заглядывание в будущее и говорить не стоит.       В общем, ехали мы молча. Поначалу сёстры разговаривали то друг с другом, то со мной. Но чем ближе был отель, тем нервозней становилась Тереза. Жанетт видела, как она раздражительно реагирует на всё вокруг, а потому умолкла. Я же просто сидел, любовался городскими видами. Позднее, любовался уже морской гладью, от которой отражался лунный свет. Часть луны не было видно, да оно и неважно. Луна всегда красива, даже если на ночном небе виден лишь серп.       Машина остановилась недалеко от ворот. Первым делом, я вышел из лимузина, после чего подал руку Терезе, поблагодарившей меня. Жанетт отмахнулась, мол, «идите без меня». Воэманн-старшая настояла, приведя аргумент «Нечего прятаться за мою юбку». И вот, мы втроём встали перед воротами. На петлях висел уже новый замок. Срывать его я на этот раз не собирался, потому что Тереза открыла его ключом.       А пока Тереза с Жанетт сосредотачивали внимание на замке и воротах, я от нехер делать оглядывался по сторонам. Что-то Пиши не видно… стоп, слышится звук отодвигания люка. Далее — голос Пиши, бормочущий что-то невнятное. Наконец, Тереза открыла замок, распахнула ворота и скомандовала:       — Пошли.       Мы зашли на территорию отеля. Мало что изменилось: строительная будка на месте, кран опущен вниз, строительного мусора чуть меньше. Погрузчик вообще хрен знает где стоит. Только сейчас я заметил ещё пару будок. Видимо, одна из них — что-то типа столовой, где можно пожрать, ну а другая — раздевалка. Вмятина на первой будке никуда не делась. Окно заколотили то ли досками, то ли фанерой.       — А говорила «Я ня мееесьте»… — беззлобно передразнила Тереза Нагараджу. Та махнула куда-то рукой, но всё же по-дружески обняла Ворону. Ну а я принялся любоваться самой Пишей: вместо тёмно-зелёного платья она носила более практичные тёмно-серые джинсы, сапожки до середины голени, такой же тёмно-серый свитер с капюшоном и джинсовую жилетку.       — Мисс Пиша, — позвал я женщину, и поклонился ей. Она кивнула, после чего уставилась на кулон на шее Терезы. Она попробовала подколоть блондинку:       — Поклонник подарил?       — Очень смешно, — с сарказмом прыснула Воэманн, снимая кулончик и протягивая Пише. — Без этого кулона призраков не прогнать, а отель так и останется нереставрированным.       Индуска взяла кулон в правую руку, сжала её и закрыла глаза. Неожиданно сзади послышалось:       — Боишься?       Я резко развернулся, увидел улыбающуюся Жанетт, закатил глаза и с чувством, вполголоса, выругался:       — Блять!.. — и проворчал: — Попробуй не бояться, когда ты на территории призраков.       — Мне не привыкать, — неожиданно серьёзно произнесла Психичка, от которой я отвернулся. В следующую секунду я почувствовал… притупление страха. Он никуда не делся, но теперь я не дрожал как осиновый лист, руки больше не тряслись. Похоже, это ещё один эффект Помешательства. О нём я узнал на лекции Ульриха о клане Малкавиан. Суть этого эффекта — или Поддисциплины — заключалась в усилении или притуплении эмоции, причём угадать, на что конкретно воздействует Псих, невозможно. Это сродни лотерее. Краем глаза я заметил, как левый глаз Жанетт стал ярко-зелёным, а правый — ярко-голубым. Таковы глазки у всех Психов: что Обращённых, что Чистокровных.       В общем, я поправил пояс штанов, прокашлялся и подошёл к Пише, которая уже надевала кулон себе на шею. Приподняв бровь, Нагараджа глянула на меня и вопросительно дёрнула подбородком. Я спросил у неё:       — Что нам втроём делать?       — Во-первых, не мешать, — сразу перешла к делу индуска. Она указала на строительную будку с вмятиной от погрузчика. — Во-вторых, отсидитесь там. Или просто стойте возле неё, если вам интересно. В-третьих… — она замолчала на секунду и повторила несколько раз: — В-третьих, в-третьих, в-третьих, в-третьих… О! — её осенило. — В-третьих, как зовут призраков?       — Мужика зовут Эдвардом или Эдом, а вот женщина — Шэрон, — протараторил я. В отличие от Терезы или Жанетт с Пишей, мне хотелось как можно скорее забыть всю эту историю с отелем. Пусть Пиша прогонит Эда, Шэрон или их обоих вместе, и дело с концом.       Женщину устроил ответ, раз она кивнула. Далее она похрустела пальцами, ойкнула и заключила:       — А в-четвёртых, старайтесь не таращиться.       — На что? — хором спросили я и сёстры Воэманн. Пиша, не моргая глазами, качнула головой:       — Ни на что, — и отвернулась. Тем самым она дала понять, что всё, нечего ей мешать и лезть под руку. Если Жанетт предпочла отойти к воротам, то мы с Терезой уселись на скамейку близ будки. Любопытства ради я решил поглядеть на то, что будет происходить далее.       Пиша встала посередине дорожки, взяла кулончик и стала проводить по нему большим пальцем, приговаривая:       — Эдди… Шэрон… Явитесь… — в конце она прорычала: — Живо.       Ждать пришлось недолго: из отеля, пройдя сквозь входные двери, вышел сначала Эдвард, а затем и Шэрон. Они ни на йоту не изменились — те же расплывчатые силуэты, у одного — топор в обеих руках, у другой — белое платье в крови. Шли ребята так, словно под гипнозом. Не парили, не летали, а просто ступали ногами по земле. В прошлый визит я особо не вникал в детали. Не до того было.       — Мы пришли, — хором, бесцветными голосами, не выражавшими ничего, объявили Эд и Шэрон. Истеричка не пыталась наброситься ни на Шэрон, ни на Пишу. Призрак вёл себя хорошо… по крайней мере, пока. По словам Салливана, новички-Некроманты, не говоря уже о новичках-Мафиози, часто получали люлей от призраков, которых не удалось удержать. Ранения оказывались реальными. Как в «Матрице».       — Что ж вы, Неупокоенные мои, всё бегаете по отелю, мешаете строителям? Не хватило силёнок пройти через Бурю? — расспрашивала Пиша то Эда, то Шэрон. Глаза их оставались пустыми. От слова «Бурю» мне почему-то стало не по себе, аж холодок пробежал по спине. Тереза, смотревшая вместе со мной на данное зрелище, ничего не заметила.       — Мы… — начал было Эд, но потом сглотнул и продолжил тем же бесцветным голосом: — Мы застряли здесь. Мы не успели пройти через Саван и попасть обратно… Нам многое поведали. Прохода больше нет. Стигия пала, все Тёмные Царства пали. Многие Неупокоенные бежали сюда, в Земли Плоти. Я пал, меня поглотила Тень. Подчинила себе.       Я не выдержал и прошептал в ухо Терезе:       — Что он несёт?       — Да пытается ответить на вопросы Пиши, — так же, шёпотом, ответила бизнесвумен. Одновременно с ней я вслушивался и в разговор Некромантки и призрака. Тот всё говорил и говорил, послушно отвечал на вопросы индуски. Что характерно, с каждым словом, вылетавшим из губ Эда, речь его приобретала эмоциональную окраску, пока что не такую яркую, как у живых.       — …Шэрон всё отнекивалась и отнекивалась, — раздражённо процедил истерик. Затем он, как попугай, стал повторять: — Отнекивалась и отнекивалась, отнекивалась и отнекивалась! Отнекивалась и отнекивалась!..       Заткнулся Эд только после того, как увидел кулон на шее Пиши. Завороженно пялясь на украшение, мужичок пытался схватить его, но рука прошла насквозь.       — Всё из-за него, — прорычал Эд, тыкая пальцем в кулон.- Этот сраный кулон!       — Почему всё из-за кулона? — «искренне» изумилась Пиша, беря сердечко в крыльях и осматривая. — Красивый же. И он точно не повод убивать жену и детей.       — Измены начинались и с малого… — тихо так ответил истерик. Мне это не понравилось. К тому же, эффект Помешательства стал ослабевать: притуплённое чувство страха вновь усиливалось, колени задрожали. Вдобавок, я схватился за руку Терезы. Сильно так, судя по её недовольному шипению:       — Юджин, отпусти!       Я никак не отреагировал. Тереза силилась вырваться, но хватка была мёртвой. Тяжело выдохнув ноздрями, она более-менее успокоилась. Поняла, видать, что хрен я её отпущу.       Тем временем, взревевший Эд замахнулся топором и попытался ударить Пишу. Женщина не собиралась позволять какому-то вшивому призраку убить её, поэтому она увернулась и отскочила вправо. Я отпустил руку Терезы и вскочил, решаясь отвлечь истеричку на себя. Сам ушлёпок теперь походил на ту девочку из «Изгоняющего дьявола»: бурая, покрытая шрамами и красными рубцами кожа, глаза жёлто-зелёные, проступают вены. «Красота», да и только.       — Эй, истеричка! — рявкнул я, махая руками. Эд немедля обернулся и увидел меня. Страх усилился многократно. Колени снова задрожали. Сердце, и без того часто бившееся, ещё сильнее забилось, по всему телу прошёл озноб. Я нервно сглотнул, но не боялся смотреть уёбку в глаза и продолжал махать руками, ленивее прежнего. Не успел я должным образом среагировать, как Эдди сорвался с места и, паря над землёй, на полной скорости влетел… прямо в меня! Но я не упал, нет. Ничего не почувствовал.       Пиша уставилась на меня, сиганула ко мне и схватила за плечи. Продолжая смотреть, она чётко и громко скомандовала:       — Смотри мне в глаза.       Дважды повторять не пришлось: я и так смотрел Пише в завораживающие ярко-белые глаза. Она что-то рыкнула на своём языке. То ли хинди, то ли ещё какой-то язык из Индии. Не понял, что, но явно какое-то ругательство. Убрав руки, она обратилась к Терезе:       — Так, Тереза, удерживай Юджина. Если он что-нибудь эдакое выкинет, оглушай.       — Поняла, — буркнула бизнесвумен, кладя руки мне на плечи и давя на них, вынуждая бухнуться на колени. Всё это время я недоумевающим взглядом смотрел то на Пишу, то на Терезу. Вдруг моя рука дёрнулась и резко взмыла вверх, хватанув Ворону за ягодицу, да так, что она вскричала: — Э! Руку!       Я пытался убрать руку. Пыхтя и матерясь, я всё-таки смог. Вот ведь сучонок, а! Блядский истерик… Я стараюсь успокоиться, тяжело дышу. Искренне надеюсь, что я не буду разделять своё тело с Эдом. Хуй угадаешь, что такой уёбок может выкинуть. Я мысленно боролся с призраком, не давая ему взять полный контроль над моим телом. Уж кому-кому, а вот истеричке не достанется ничего!       — Забавно… Какой вред может нанести ничтожный кулончик, — бормотала Пиша, усаживаясь на колени и кладя украшение на землю. — Особенно в руках ревнивой истерички.       Моя башка резко повернулась вправо, против моей воли: женщина взяла какой-то молоток и приготовилась ударить по кулону клинообразным носком. Я не своим — в буквальном смысле! — голосом, смешанным с моим родным, взволнованно спросил:       — Т-ты что удумала?       Некромантка замахнулась. Теперь я понял, что она собралась сделать. Из моей груди вырвалось чёрное облако, превратившееся в Эда. Он стоял к нам с Терезой спиной, так что я не мог прочесть эмоции на его ебле. Эд в панике заорал:       — Стой! НЕТ!!!       Слова не возымели никакого эффекта. Пиша со всей дури долбанула молотком по рубиновому сердцу. По идее, оно должно было расколоться, но на самом деле лишь треснуло. Эд с Шэрон синхронно завопили, их вопли пробирали до мозга костей. В спине и груди призраков появились яркие просветы, как у Тома Реддла в «Тайной комнате». Пока Тереза охеревала, а я приходил в себя после вторжения Эда, сдохшие супруги вытянули руки вперёд и направились к Пише. Та, не мешкая, снова ударила молотком. В силуэтах возникали всё новые и новые просветы, а сами Эд и Шэрон орали ещё громче, хотя я бы на их месте, наверное, давно сорвал бы голос.       Наконец, Пиша наносит последний удар, от которого осколки рубина разлетаются во все стороны, пробивая даже крылышки. После него Эд и Шэрон раскинули в стороны руки, заорали уже ультразвуком и взорвались, одаривая нас троих ярким, как у солнца, светом. Искры всё разлетались и разлетались, пока не рассеивались.       — Мама дорогая… — выдохнул охеревший я, не веря глазам. Только что, на наших с Терезой глазах — не знаю, смотрела ли Жанетт — призраки были уничтожены. По крайней мере, я так думаю. Я уточнил у подошедшей к нам Пиши: — Вы… вы их уничтожили?       — Лишь Оковы, — с этими словами женщина подняла цепочку и остатки кулона. — Без них призракам уже никуда не попасть, особенно в ныне уничтоженные Тёмные Царства. Они окажутся на грани Забвения.       — Бля… — прошептал я и протёр вспотевшее лицо руками. Оковы, Забвение, Тёмные Царства, Стигия, Земли Плоти, Саван, Неупокоенные… Столько новых словечек узнал. Вспомнив про жену истерички, тоже выкинутую куда-то в жопу Вселенной или вообще другого мира, я отметил: — Шэрон только жалко.       — Она тоже была привязана к кулону, — «успокоила» меня Некромантка, протянув руку. Я ухватился за неё и встал на ноги, отряхнул штаны. — Или я разбиваю его молотком, или даю Спектру свести тебя с ума.       — А что за Спектр? — поинтересовался я у женщины, садясь с ней на скамью. Она поведала о том, что Спектр — это тот Неупокоенный, что поддался Тени — тёмной стороне себя самого, сущности, склонной к садизму, эгоизму и эгоцентризму. В общем, типичный злой-презлой призрак из тех ужастиков, где герои противостоят им.       — Ну, спасибо тебе, Пиша, за помощь, — поблагодарила Тереза Нагараджу, обнимая покрепче. — Если бы не ты, так бы я и мучалась с этим отелем, вечными постояльцами и их семейными отношениями.       Я улыбнулся подругам: по крайней мере, отель «Ocean House» освобождён, как и Шэрон… пускай и ценой вышвыривания из нашего мира. Не знаю, были ли призраки детей этой супружеской парочки.       — Такова работа, и я к ней привыкла, — отмахнулась индуска, отпуская Ворону. — Но учти, Тереза: моя услуга не делает нас с тобой автоматически союзниками или большими друзьями. Услуга за услугу.       — Учла, — обнадёжила Тереза женщину. Я, желая извиниться перед бизнесвумен, встрял в разговор дамочек:       — Тереза. Слушай, ты уж прости, что я лапал…       — Ничё, ничё, Флинн, — успокоила Пиша не столько Воэманн-старшую, сколько меня. — Бывало и похуже простых лапаний. Ну, прощайте. Даст Шива — свидимся. Если Шива вообще существует.       Могучая Некромантка развернулась, и собралась было уходить, но тут я вспомнил про загадочную фигуру на крыше заброшки. Окликнул её:       — Мисс Пиша! Подождите!       Некромантка развернулась и вздёрнула подбородок:       — Что такое?       Я огляделся, попросил Терезу подождать и подошёл к Пише поближе. На ходу я ей объяснил, что говорить буду на ухо. Вот я и прошетал ей:       — Мисс Пиша, на крыше заброшки я заметил какой-то силуэт, повторявший некоторые мои движения. Не знаю, кто он или она, но я бы на вашем месте не возвращался туда.       — А я и так покину город, — небрежно махнула ладонью собеседница. — И тебе советую.       На этой ноте наш с Пишей разговор закончился. Она обошла гору строительного мусора и скрылась. А я направился обратно к сёстрам Воэманн. Жанетт, опираясь рукой об один из фонарей в ряду, что-то напевала, а Тереза уже кому-то названивала и говорила, что теперь-то отель безопасен, и восстановительные работы можно возобновить в ближайшее время.       — И о чём вы там с Пишей шушукались? — осведомилась старшая Воэманн. Вот ведь, как говорил таксист Лёня, любопытная Варвара! Я решил не говорить ей о разговоре, обойдясь скрещиванием рук за спиной и произнесённой уверенным тоном фразой:       — Это, мисс Воэманн, военная тайна, которую вам знать не положено.       — Ну не хочешь — не говори, — всплеснула руками Ворона. Убрав прядь волос, она окинула местность взглядом и распорядилась: — Ладно, ребят, поехали. Здесь всё ещё жутковато.       Жанетт подбежала к сестре и взяла её за руку. Поначалу ничто не выдавало их как любовниц. Но вдруг Психичка прильнула к левому уху Вороны и легонько куснула клыком за мочку, причём в этом жесте не было ничего дружеского. Уж на мой взгляд точно. Жанетт что-то шептала, а Тереза вполголоса шипела:       — Да не сейчас, потерпи до дому! Всё равно Юджину надо забрать свои вещи, — и уже во весь голос уточнила: — Верно ведь?       Я натянул улыбку, молча кивнул и закрыл за собой ворота, просто вжав дужку в отверстие до щелчка. Всё, что мне сейчас хотелось — это забрать оставленное в доме сестёр барахло и поехать куда-нибудь развеяться. Уж точно не в бар «Last Round». Нет, не из-за контингента. Просто не хочется мозолить глаза ни Скелтеру, ни Джекки, ни Родригесу, с которыми я в последний раз общался ещё в конце октября.       Оглядываясь назад, я не верил, что кошмар с призраками закончился. Радость распирала меня, и я не выдержал: вскинул два средних пальца в сторону здания и рявкнул:       — Прощай, злоебучий отель с призраками!       — Ну всёёёё, понесло парня, — отозвалась Жанетт, криво улыбаясь. Тереза цокнула, буркнула «Пошли уже», схватила меня за правую руку и потащила к лимузину, хотя я не сопротивлялся. А я… я был только рад покинуть отель, в который я вернусь только после реконструкции… если захочу. POV Воин касты Окровавленных Шрам Археологические раскопки близ Анкары, Турция 1 января 2005 года, 0:07       Туша Психа из расы Акшаров, частично лишённая кожи, частично имевшая её, несмотря на пытки, висела вверх тормашками, привязанная к толстой ветке. Лоскуты его поганой кожи, заживавшей через некоторое время после срезания, горкой лежали под тушей. Да, аборигены-Акшары по-настоящему устойчивы. Что в плане физиологии, что в плане психологии. Псих долго не раскалывался. Ни я, ни «золотой мальчик» Принц, ни вспыльчивый Кельт — никто из нас не смог толком разговорить его… Пока Принц не показал Психу лист бумаги с местными иероглифами и избражением саркофага.       По легенде, саркофаг этот хранил в себе тушу Мерзости. Она должна была сдохнуть от нехватки воздуха, в муках. Даже Жёсткое мясо неспособно выжить в вакууме или изолированном месте, куда не поступает воздух, это знает любой яутжа от мала до велика. Особенно мучительна смерть от голода.       Все наши сородичи предпочли бы погибнуть от устройства самоуничтожения, нежели позволить лицехвату присосаться к их лицам. Но обстоятельства есть обстоятельства, их никто не отменял. Мерзости всё равно появляются, оскорбляя наш вид одним фактом своего существования. Никто, за исключением, пожалуй, Дурной Крови, не сохранял череп той или иной Мерзости. Хранить череп Мерзости — значит, оскорблять память как бывшего носителя, так и жертв оной.       Псих, увидев рисунок саркофага, разговорился. Речь его распознавал биошлем, потому что ни уман, ни тем более яутжа выдержать такой уровень метафор, преувеличений и прочих литературных приёмов, заменяющих нормальную речь, попросту неспособен. Не знаю, как Принц с Кельтом, но я разобрал только что-то типа «Изменить ничего нельзя», «Гости с далёких звёзд гонятся за тем, что невозможно догнать» и прочей бредятины.       Разговоры были записаны нашими биошлемами, но оставлять Психа в живых мы не собирались. Особенно после того, как тот молча направил руку на Кельта и что-то с ним сделал. Два часа прошло, а брат мой ведёт себя, как истеричка: стоит мне или Принцу попробовать подойти к нему и хотя бы поднять палец, как он замахивается и вскакивает с матраца. Ведро воды только разозлило Кельта.       Да, звездолёт мы оставили на одном из плато местной страны, ближайшем к столице её, называемой Анкара. Уманы активно сворачивали археологический лагерь. Хорошо, что Чоппер — пребывавший в Городе Ангелов на другом конце планеты младший брат, тоже Окровавленный, как и мы все — догадался взять туристическое снаряжение.       В данный момент я со скалы смотрел на то, как уманы бегали туда-сюда, собирали своё оборудование, сворачивали палатки. Меня бы не увидели, даже если бы вскинули головы и направили их в мою сторону. Один силуэт своей странностью вынудил меня приблизить изображение. Странностью его являлась температура; она у него выше, чем у уманов, кудесников и зверолюдов. Выходит, Акшар, поскольку у того Психа тоже высокая температура. Была.       — Шрам, — обратился ко мне Принц через коммуникатор, — подойди к нам в палатку. Тебя хочет видеть командир.       Я в последний раз бросил взгляд на Акшара, о чём-то разговаривавшего с каким-то уманов, развернулся и пошёл обратно к своим, на ходу выключая маскировку. В свете отсутствия врагов и нежеланных свидетелей невидимость была лишней. По крайней мере, я так считаю, плюс полагаюсь на биошлем, не зафиксировавший в радиусе сорока метров никого, кроме Принца и Кельта.       Подхожу к закрытой палатке: Принц стоит в паре метрах от неё, не рискуя зайти. Он нервно топал левой ногой по земле, скрестил руки на груди и поглядывал на палатку. Паренёк заметно нервничал. Ещё бы: первая Охота на планете, не являющейся угодьем Жёсткого мяса. Нет, сын богатого и знаменитого Охотника на Змей — отнюдь не типичный «золотой мальчик». Но на его месте я тоже нервничал, ведь мало ли, с кем предстоит бороться на планете, чьи аборигены дали тебе отпор.       Так было на некоей На Пали пару наших лет назад. Четырёхрукие аборигены не представляли ни опасности, ни интереса. В отличие от неких скаарджей, оккупировавших планету. Там Кельт умудрился убить Царицу скаарджей, за каким-то хером прилетевшую на На Пали самолично. Потом шла война наших рас, закончившаяся поражением скаарджей и заключением акта о капитуляции их империи. Разумеется, победа досталась нам нелегко: Яутжа Прайм, родина нашей расы, восстанавливается до сих пор.       В реальность меня вернул лёгкий тычок локтем. Принц молча указал рукой на палатку.       — А ты что, не пойдёшь? — поинтересовался я у молодого яутжи. Сородич замотал головой:       — Нет, ни за что. Я ещё пожить хочу.       — За местностью хотя бы следи. А то мало ли что, — наказал я Принцу, после чего прошёл внутрь палатки. Кельт теперь не лежал на матраце, а смотрел куда-то в одну точку, биошлем лежал по левую ногу от брата. Периодически он прикладывал ко рту респиратор. Местный воздух, конечно, не убьёт за одну секунду, но ослабит иммунитет и мышечный тонус. Будь живы те двое яутжа, погибшие от рук туземцев в 1987-м и 1997-м году по местному летосчислению, они бы ни за что не хвастались сородичам, как «здорово» они провели каникулы на этой планетке.       — Подходи. Кусать не буду, — буркнул Кельт, прикладывая респиратор и вновь вдыхая. Я предпочёл стоять на расстоянии. Не факт, что старший брат не успокоился.       — Пришёл в себя, — заключил я, следя за каждым движением сородича. Он повернул голову ко мне, смерил взглядом и… поменял респиратор на биошлем, отложив первый. Кельт потянулся и похрустел шеей и пальцами. — Ну и что это было?       — Ты меня спрашиваешь? — съехидничал брат. — Псих тупо пытался свести меня с ума, что непонятного?       М-да… Если Психи способны свести с ума и проделать с твоим сознанием всё, что угодно, то Туннельные Крысы уродуют уманов, рожают таких же безносых уродцев. Другие кланы Акшаров тоже могут нехило отжечь. Помню, как один сородич, гостивший пару десятков лет назад на Земле, рассказывал молодым нам об Акшаре, подчинившим Кудесника с помощью крови, управляя им как марионеткой. Не знаю, как Кельту и Чопперу, а мне отнюдь не хотелось столкнуться с Акшаром-кукловодом.       — Ладно, забыли о Психе, — тряхнул головой сородич, после чего вышел из палатки. Я проследовал за ним. Принц, осматривавший местность и патрулировавший её. Кельт обратился к нему: — ПрЫнц, давай внутрь.       Яутжа молча подошёл к палатке и первым зашёл. Мы втроём уселись за импровизированный стол. Старший брат положил руки на стол и сцепил ладони. Принц же просто скрестил ноги в позе лотоса.       — Итак, операция «Саркофаг с Мерзостью» продолжается, несмотря на попытку свести меня, — он тыкнул большим пальцем себе в грудь, — с ума. Принц, что тебе удалось перевести?       «Золотой мальчик» подал голос:       — Саркофаг увозят в порт города Измир, а оттуда он будет доставлен в Лос-Анджелесский музей естественной истории.       Ооооо, Лос-Анджелес. Именно там 7 местных лет назад от рук, казалось бы, заурядного полицейского погиб Сверкающий. Молодой, но жутко самоуверенный сородич. Не чета Бравому Лезвию, наводившему ужас на туземцев с минимумом арсенала. Внутренне я молился Чёрному Воину, он же Цетану, что на подмогу к Чопперу отправят Принца. Парню нужен опыт, плюс небольшая встряска. Мало ли, вдруг он по возвращению на Яутжа Прайм возомнит себя неебически великим охотником, способным переплюнуть не только Старейшин, но и отца?       Увы, Кельт рассудил иначе. Он посмотрел на меня и дал задание:       — Шрам, собирай вещи и первым же транспортом уманов направляйся в Город Ангелов. Заодно и Чоппера приструнишь, а то он что-то из себя народного мстителя строит. Мы с Принцем же доберёмся туда на корабле с порта Измира. За его местоположение не переживай, карта Земли есть в памяти шлема. Вопросы есть?       — Да, — Принц поднял руку, как школьник. После кивка Кельта он озвучил встречное предложение: — А почему прямо сейчас, на пути из раскопок в Измир, не перехватить саркофаг и не уничтожить его? Не придётся тратить время на проезд до другого конца Земли, заодно и убедимся, что Мерзость точно мертва.       Кельт обрушил ладонь на лоб, как бы стыдясь сородича. Да и я, если честно, немножко ошалел. В галактике существовала как-то одна планета, населённая некими турианцами. Дурак-сородич, обнаружив тайное гнездо Жёсткого мяса, по своей инициативе решил вскрыть его, рассчитывая самолично уничтожить если не всех, то хотя бы часть Змеёнышей. Итог таков: планета наводнена Жёстким мясом, почти все турианцы истреблены или стали носителями грудоломов, а командование принимает решение не рисковать и остеклить планету.       По всей галактике ещё остались турианцы, но теперь они — наши враги, считающие священным долгом безжалостно мочить нас так, как мы мочим Жёсткое мясо. Под эту ситуацию как никогда подходит одна уманская пословица: «Не делай добра, не получишь и зла». И что самое обидное — турианские черепа пополняли коллекцию трофеев любого яутжи. Теперь бывшие правители части галактики старались, по мере своих сил, копировать наш способ самоубийства. К примеру, пытаться размозжить черепа чем-нибудь тяжёлым.       — Тебе напомнить о Палавене? — скрестил руки на груди Кельт, ожидая ответа от Принца. Тот же опустил голову. Не дождавшись и слова, командир нашего отряда подытожил: — То-то. Так что, геройство выкидывай из головы. Мы здесь не охотимся, а следим за саркофагом с Мерзостью. Ежели что пойдёт не так — вы оба знаете, что делать.       — Разрешишь идти? — осведомился я у брата. Тот указал большим пальцем на выход из палатки:       — Не медли.       Я хлопнул руками по бёдрам, встал и пошёл собирать скраб: паёк, аптечка, крепкие верёвки для подвешивания жертв, дополнительная броня, защищающая всё тело, а не только грудь, складное копьё, пояс с плазменными гранатами, сюрикэны, сеткострел, дротикомёт. Последний по внешнему виду походил на уманские снайперские винтовки. Даже прицел есть. Полезно, особенно, если биошлем куда-то посеян, времени искать нет, а врага нужно убить вот прям сейчас. Консерваторы ворчали, мол, зачем нам новые образцы дротикомётов, чем старые не нравятся? Но время идёт, а средства Охоты совершенствуются.       — Ну, до встречи в Городе Ангелов. Прощаться не буду, мы ещё увидимся, — с этими словами я поклонился сначала Кельту, а потом и Принцу. Каким бы юным ни был последний, он являлся членом семьи богатых и уважаемых охотников, на которых следовало ровняться. Особенно если ты намереваешься охотиться исключительно на Змеёнышей. Чую, паренёк в будущем прославится.       Выйдя из палатки, я подошёл к краю скалы и посмотрел вниз. Ближайший выступ, на который можно спрыгнуть с вершины, находился низковато. В метрах… пяти от меня. Остальные или слишком маленькие, или ещё ниже расположены. Тихо выругавшись, я повернулся спиной и подготовился спускаться. Я старался спускаться аккуратно и, в то же время, быстро. Мы, яутжа, выносливы, но не в силах догнать быстро уезжающий уманский транспорт, не говоря уже о нашем, включая звездолёты.       Последствия несвоевременного открытия саркофага и высвобождения Мерзости можно легко узнать, посетив орбиту родины турианцев. Уманы, конечно, не так высокоразвиты, как они или мы, но тот факт, что Бравое Лезвие был побеждён одним туземцем, а другой одолел Сверкающего, уже о многом говорил. Спустя неопределённое время       Преодолев последнее препятствие — а именно, обойдя валун — я вышел на грунтовую дорожку близ горы. По ней можно спокойно пробежаться до почти свёрнутого лагеря археологов. Я активировал невидимость и, прильнув к ландшафту, стал чуть ускоренным шагом идти к бывшему лагерю. Саркофаг с Мерзостью грузили на какой-то грузовик, повесив за стропы на крюк крана. Один уман жестикулировал, что-то говорил в рацию. Другой со скучающим видом сидел в кабине транспорта. Если бы не прожекторы, хрен бы уманы поставили саркофаг на пол кузова должным образом.       Я уже зашагал к грузовику, как вдруг краем правого глаза уловил движение. Пришлось по-быстренькому прятаться за ящик, чтобы не спалиться. Смотрю: это тот самый Акшар, который общался с уманом-археологом. Я воспользовался шансом рассмотреть его поближе. Акшар как Акшар, ей Цетану. Длинные — до плеч — чёрные волосы, ярко-голубые глаза с чёрными склерами, тёмно-коричневый плащ, прячущий под собой аналогичного цвета рубашку, чёрно-синие штаны, чёрные сапоги до половины голени, полупрозрачные тёмные очки. Тем не менее, от вида Акшара мне было немножко не по себе. Я Жёсткое мясо не так боялся, как этого вшивого туземца.       Не знаю, почему, но мне на долю секунды показалось, что мужик этот посмотрел не абы куда, а в мою сторону! В это мгновенье я приложил палец к одной из наружных кнопок наручного компьютера и приготовился активировать плазмомёт, обезглавить Акшара. А потом, пользуясь отвлекающим манёвром под названием «убить Акшара», запрыгнуть в грузовик, дождаться, пока уманы придут в себя, и всё-таки поедут в Анталью.       Хвала Цетану, тот уман, с которым общался длинноволосый Акшар, окликнул его. На всякий случай я подобрал ближайший камень. Проще отвлечь противника чем-нибудь из местного ландшафта.       — Спасибо тебе, уман, — поблагодарил я его полушёпотом, и, полупригнувшись, побежал к грузовику. Вдруг мимо борта начал идти ещё уман. Вооружён каким-то пистолетом-пулемётом. Пукалка лишь поцарапает нагрудник, а вот попадания в компьютер или блок с наручными лезвиями допускать нельзя ни в коем случае.       Так-с… Камень кидать — не вариант. Воспользуюсь другим способом. Я мысленно даю синтезатору речи команду озвучить на одном из местных языков какую-нибудь фразу. Синтезатор озвучивает её мужским голосом сначала мне:       — Иди сюда, уёбище.       Затем я смотрю вправо. Прицел на дисплее направлен туда же. Фраза «Иди сюда, уёбище» снова звучит, только не из биошлема, но на том самом месте. Уман недоумевающим тоном переспросил:       — Чё? — вскинул ПП и направился туда. Итак, время я выиграл. А посему, я подошёл к борту грузовика на цыпочках. Тем временем, уман гаркнул: — Это кто там меня обозвал уёбищем?! Исмаил, это ты там, или кто там выёбывается?!       Мне хотелось громко заржать над этим уманом. Купился, лошок! Но задание стояло на первом месте. Так что, я сначала схватился за борт, потом наступил ногой на шину. Далее я перелез через сам бортик, громко так плюхнувшись на пол кузова. Водитель машины, услышавший звук моего падения, недовольно буркнул:       — Кто там, блять, прыгает, нахуй?       Взяв себя в руки, я по-пластунски прополз по полу, затаившись между саркофагом и кабиной. Водила залез в кузов, быстренько оглядел как саркофаг, так и сам кузов, проворчал маты-перематы, и, махнув рукой, спрыгнул на землю. Тут я обнаружил, что стропы-то на месте, их никуда не подевали.       — Ну чё, ехаем иль нет? — гаркнул кому-то уман-водитель, открывая дверь кабины. — Корабль долго ждать не будет!       Меня осенило: можно же на этом корабле доплыть до Города Ангелов! И встречу собратьев, и прослежу за саркофагом, и мы втроём приструним Чоппера. Мы собирались сделать это не ради спасения человечества или чего бы то ни было ещё, нет. Зачастую молодые яутжа, стремясь подняться по карьерной лестнице, перебарщивали с частотой трофеев.       Наставники объясняли всем юнцам, что если убивать слишком много, то они — юнцы — станут Дурной Кровью, и от этого позора не отмоешься даже после смерти. Этих ушлёпков мы ненавидели в той же степени, что и Мерзости. К счастью, очень многие юнцы понимали последствия игр в народных мстителей, карателей, «санитаров городов». Ну а остальные… их черепа, подобно черепам Мерзостей, не заслуживали места в трофейном зале охотника.       Раздумья касательно Дурной Крови и опасности приближения Чоппера к данному статусу прервал уманский голос. Голос этот окликнул кого-то:       — Профессор Йохансен! Профессор Йохансен!       Тот, кого называли профессором Йохансеном, промолчал. Тогда первый голос продолжил:       — Профессор Йохансен, вам надо расписаться в накладной вот тут.       — Только умоляю: не потеряйте ключ! — взмолился этот Йохансен спустя считанные секунды. Почему Йохансен? А всё просто: метод исключения. Естественно, я не показывался из-за бортика кузова. Я ж не настолько тупой, чтобы палиться перед уманами, способными хорошо разглядеть едва заметный, колеблющийся в воздухе силуэт.       Первый голос заверил Йохансена, что с грузом ничего не случится. Как и с ключом к саркофагу. И вот что странно: легенда гласила, что ключ к саркофагу с Мерзостью таился в настолько глубоком месте, что ни Акшар, ни Кудесник, ни Зверолюд, ни уман, ни мы — никто бы его не нашёл. А тут — раз! — и нашли! Да, спустя тысячи местных лет. Но нашли!       Что-то тут нечисто. Или эта часть легенды — враньё чистой воды, или возможности наших предков, навещавших Землю, преувеличили, или туземцы отыскали как-то ключ. В любом случае, надо помешать туземцам открыть саркофаг. При необходимости — убить вооружённых свидетелей, а сам саркофаг уничтожить. Безоружным выжившим всё равно никто не поверит. А если и поверит, то ничего сделать не сможет. И никому не докажет. Плюс, марать руки о них нет ни желания, ни возможности. Спасибо Кодексу.