Вампир: Кровные Узы

POV Кандидат в Послушники Юджин Флинн Дом Велвет Велюр, 7454 Хилсайд-авеню, Голливудские Холмы, округ Лос-Анджелес 21 января 2005 года, 17:14       Трель звонка прервала мой прекрасный сон, где меня окружали полуголые ВиВи, Дамз, девочки из отряда и Тереза. Пробурчав «Встаю, встаю», я сел, протёр глаза и вслепую нашёл телефон. Да, мой Samsung SPH-N270. Нажав на кнопку на левом боку и выдвинув таким образом динамик, я увидел на экране номер Князя. Его звонок сразу взбодрил меня, пусть и ненадолго. Я поморгал глазами, нажал на «TALK», прислонил трубку к уху и сонно пробормотал:       — Да, господин Князь?       — Доброе утро, юный Тремер, — с сарказмом сказал ЛаКруа. — Как спалось?       — И вам доброго утреца, — так же сонно буркнул я, протирая то один глаз, то другой. И только сейчас я понял: сейчас-то не утро, а время ближе к вечеру! — К слову, спасибо, что разбудили меня, — поблагодарил я Аристократа. — Не хочу быть совёнком.       — Не переживай, не будешь, — заверил меня мужчина и добавил: — По крайней мере, сегодня. Мне нужна твоя помощь в одном дельце, немедленно приезжай.       Я спросонья объяснил Князю, что мне надо сначала одеться, а потом уже вызывать такси. Он терпеливо выслушал меня и велел поторопиться, потому что дело неотложное. Убедив Вентру, что я скоро буду, я отключился и стал в спешке одеваться. Так уж вышло, что шмотки мои — а именно, ботинки с высокими берцами, штаны защитного цвета с карманами на бёдрах и голенях, чёрная футболка с нарисованным на ней шлемом имперского штурмовика из «Звёздных Войн» и кулон «Кровавая Звезда» — были разбросаны по всему дому. Как и одежда ВиВи, в которой она пришла домой: бордовые туфли на плоской подошве, золотистого цвета облегающие брюки, красное узорчатое полупальто с тремя застёжками. Сама подруга, которой я помог избавиться от «Невинности», спала рядом. Крепко так, раз она не проснулась ни во время звонка, ни во время разговора, ни сейчас.       — Ммммм… — протянула ВиВи, протирая глаза и просыпаясь. Проснулась спящая красавица, а я ведь собирался оставить ей записку, где написал бы, что да как. Буду, значится, объяснять ей самолично. — О, Юджин, ты проснулся… — пробормотала Гедонистка и ещё раз протёрла глаза. На ней не было макияжа, розовые волосы растрепались. Не как во многих фильмах, где кажется, что стилисты дежурят ночью у кроватей персонажей. — Что ты так нервничаешь?       — Да Князь звонил, — махнул я рукой, складывая свои шмотки на свою половину кровати. Потом я стал одеваться, на ходу говоря: — Он сказал, что надо немедленно к нему приехать.       — Уверена, причина достаточно веская, чтоб разлучать нас, — недовольно отозвалась ВиВи, уставившись в потолок. Если честно, я её понимал. Когда вы не виделись столько времени, строили планы, и тут вмешиваются внешние факторы, нелегко сохранить позитивный настрой. И ладно, если планы срываются лишь по большим праздникам. Но когда это происходит постоянно, начинаешь раздражаться.       — ВиВи, — обратился я к девушке, садясь на кровать и устраиваясь рядом. — Я обязательно к тебе приеду. Но только после Князя или порученной им миссии. Не дуйся, — я покрепче обнял подругу и даже чмокнул в висок. Она ответила:       — Да не дуюсь я. Просто работаю сёдня в ночь.       Я посмотрел на наручные часы: Время было 17:20, о чём я и сообщил ВиВи. Моргнув, Гедонистка чуть ли не моментально собралась и оделась! И я тоже оказался одет! Не веря глазам, я оглядел сначала руки, потом ноги, и только после этого саму ВиВи, уже готовую, накрасившуюся и уложившую волосы в привычную причёску. Вот что Стремительность животворящая делает.       — С-спасибо, — икнув, выдал я, крепко обнимая танцовщицу. Мы пробыли пару секунд в объятиях, после чего вышли на улицу. Глянув на малооблачное небо, девушка раздосадовано вздохнула:       — Придётся ехать, а не бежать, — и направилась к серебристому пятидверному хэтчбеку Volkswagen Polo. Стоило ей сесть, как ворота стали разводиться в стороны. Я спешно зашёл внутрь машины и уселся на задних сиденьях. ВиВи, державшая в правой руке какой-то пульт, заметила это и осведомилась у меня: — Решил не вызывать такси?       — А что? Я не настолько богат, да и водить не умею, — развёл я руками, улыбаясь. ВиВи объявила мне, что сначала отвезёт меня к башне «Venture», и только потом поедет в «Везувий». На вопросы «А вдруг опоздаешь? Что скажет начальство?» она уверенно возразила в стиле Аурика Голдфингера:       — А начальство ничего не скажет. Клуб мой.       Исчерпывающе. А главное, сражает наповал любого, кто спросит «А где вы, мисс Велюр, пропадали? Хотите, чтоб начальство вас уволило?». Пристегнувшись напоследок, я уставился в окно и погрузился в свои мысли… Башня «Venture», 707 бульвар Уилшир, Даунтаун, Лос-Анджелес Тот же день, 17:40       Я сидел в вестибюле на ближайшем к ресепшену диване, ждал, пока меня вызовет Князь. Перед визитом к нему следовало пройти процедуру идентификации через прибор, объединявший элементы из «Блэйда 2» и недавнего «Хеллбоя». Сначала четыре тончайшие иглы вонзались в мою руку. На экране слева отображались мои имя, фамилия и эмблема клана Тремер. К выдвинувшейся камере я прислонялся левым глазом. Она сканировала его, и на экране высвечивались зелёная рамка и надпись «MATCH» чёрными буквами. Вот и всё, я прошёл проверку, и система убедилась в том, что я — настоящий Юджин Флинн, а не Носферату в его облике. Да, мастера поддисциплины «Маска Тысячи Лиц» способны обмануть кого угодно, но не идентификатор вампиров.       Я не покидал диван, даже когда из кабинета ЛаКруа выходила группа людей. Среди них были как знакомые мне мисс Лоутон из Корвинусов, Басиль аль-Расул из Ассамитов, Бруно Джовании, так и незнакомые мне личности: мужчина, похожий на Мела Гибсона, одноглазый русский и два негра, один из которых подозрительно напоминал правозащитника Байарда Растина. Мне про него рассказывал отец.       В общем, оживился я только после того, как увидел Элю Ларсен. Она, одетая в светло-синие джинсы, фиолетовую блузку с рукавами средней длины и туфли на невысоких каблуках, вышла из кабинета, держа под мышкой пустую полупрозрачную красную папку. Аристократка позвала меня по имени. Я встал и подошёл к женщине. Та указала мне большим пальцем на дверь:       — Всё, Князь готов тебя принять. Иди к нему.       Молча кивнув и по-дружески подмигнув вампирше-Вентру, я уверенно направился к пока ещё открытому входу в кабинет Князя. Убранство не изменилось… кроме длинного стола и восьми стульев, стоявших прямо на ковровой дорожке. Шериф вообще сидел прямо на полу, в позе лотоса. На ногах лежал его верный эспадон в ножнах. Что до ЛаКруа, то он сидел за рабочим столом, с мрачным выражением лица рассматривал какие-то фотографии. Увидев меня краем глаза, француз отложил фотки в сторону, встал, поправил пиджак и, улыбаясь от уха до уха, воскликнул:       — А, Юджин! Наконец-то мы встретились спустя столько месяцев. С возвращением в мою скромную обитель. Проходи, не стесняйся. И садись, — Князь указал на стул справа от себя, который я немедленно занял. Аристократ отошёл куда-то, после чего вернулся с бутылкой крови в одной руке и двумя бокалами в другой. — Как ни крути, приёмный птенец, я у тебя в долгу.       — Разве не Ульрих Шторм — мой приёмный сир? — озадачился я у Князя, ведь именно Ульрих взял меня под опеку. Лупоглазый пустил смешок:       — Ситуации, — и сделал глоток налитой крови, — когда у одного птенца два приёмных сира, случаются. Не ты первый, и не ты последний, — заметив, что я не беру бокал и не пью, собеседник сказал: — Пей.       — Спасибо, сэр, я не буду, — для пущей эффектности я выставил ладони вперёд. Ответ Князя не устроил, так что он чуть строже повторил:       — Пей. Князь приказывает, — и пододвинул бокал ближе ко мне. Вообще, после этой злоебучей эпидемии мне очень не хотелось пить кровь. Да, закрытые запасы вряд ли могли оказаться заражены, но принцип «Доверяй, но проверяй» никто не отменял. Тем более, надо учиться выживать без крови. Через подобное, как утверждают Зои, Дамз, Салливан и Ульрих, проходят почти все. Кроме кровяных наркоманов, которые чуть ли не каждый день сидят на крови и требуют её, требуют и требуют.       Тяжело вздохнув, я, под настойчивым взглядом ЛаКруа, взял бокал и стал делать глоток за глотком. Кровь, как кровь. Ощущения всё те же: словно ты окунаешь в солёную воду ржавый металлический стержень и лижешь его, смакуя вкус. Поставив бокал, я сцепил ладони и перешёл к делу:       — Итак, господин Князь, вы вызвали меня не для того, чтобы кровь гонять.       — Кровь гонять… — повторил мужчина последние слова, попивая свою порцию кровушки. — Хорошая альтернатива «Чаи гонять», да, — допив, Князь поставил бокал перед собой. — Так вот, вызвал я тебя не просто так. Видел компанию из семи Сородичей, покидавшую мой кабинет?       — Их только слепой не увидит, — произнёс я. — Или погружённый сугубо в свои мысли. Как я понял… — я запнулся, вспоминая слова Эли о примогенах. Я знал лишь имена трёх из них. — Это примогены, верно?       — Угадал, — подтвердил Князь и провёл свою мини-лекцию: — Они — городские представители камарильских кланов, по одному на каждый клан. Согласно Уставу Камарильи, примогены подотчётны Князю. А на деле… — ЛаКруа тяжело вздохнул. — На деле они преданы лишь одному делу: сохранению своих шкур в целости и сохранности. Если Князь слаб, то примогены будут им помыкать, как их душонкам угодно. А если Князь — сильный и жёсткий правитель, не разбрасывающийся сантиментами, то обстановка отзеркалится.       Князю не нужно было говорить, и так понятно, что сильный и жёсткий Князь будет делать с примогенами всё, что угодно… В рамках Устава этой международной вампирской организации. Тем не менее, я подозревал: дело не в этой мини-лекции. Француз словно прочёл мои мысли, а потому продолжил, не дав мне даже пикнуть:       — К чему я это говорю… один из приходивших — секретарь примогена Алистера Граута, его зовут Джозеф Боумен. Он нёс чушь о том, что как бы не слышит больше голоса доктора Грау… — ЛаКруа не выдержал, махнул ладонью и отвернулся головой вбок. — Иными словами, доктор философии по вампирологии Алистер Граут или резко разучился пользоваться телефоном, — он согнул один палец, — что маловероятно. Или пропал. Или был похищен. Или погиб. В общем, я сейчас занимаюсь гаданием на кофейной гуще, как видишь.       — «Весело», — с сарказмом ляпнул я и, наконец-то, допил крови. Каштановолосый холодно буркнул:       — Даже если проблема размером с песчинку, за сутки откладывается целая пустыня Кызылкум. Шабаш и недавняя эпопея с Братством Девятого Круга основательно расшатали нервы примогенов. Твоя задача такова: — собеседник стал загибать пальцы, — отправиться в особняк доктора Граута на Голливудских холмах, найти его — Граута, вытащить из той щели, где он прячется, и заставить его связаться со мной. Будет сопротивляться и психовать — разрешаю оглушить, но не смей его убивать.       Отказываться я не собирался, хотя мысль о том, чтобы заставить примогена клана Психов выйти на связь с Князем, удручала. Жертвы постоянного Помешательства, встречавшиеся почти среди всех, яркий тому пример. Не спорю, Жанетт помогла мне не ёбнуться во время обряда изгнания и — впоследствии — уничтожения призраков из «Ocean House». Но, как говорил Ульрих, Помешательство — самая настоящая лотерея. Или русская рулетка.       — Готов отправиться к нему, сэр, — с этими словами я покинул стол и задвинул стул. Князь проделал абсолютно то же самое. Судя по его лицу, он явно что-то хотел ещё сказать. А потому я добавил: — Это всё?       — Пока да, — мужчина почесал нос и подметил: — Знаешь, у твоей манеры общения общие черты с образом действий тех, кто поднялся из грязи в князи. Так держать.       — Спасибо, сэр, — поблагодарил я Аристократа. Затем я перешёл на другую тему: — А теперь, давайте-ка поговорим о докторе Грауте, а то я о нём мало что знаю.       — Давай, — на удивление легко согласился ЛаКруа. — Видишь ли, Алистер Граут был Обращён 28 февраля 1954 года. Сказать, что он — эксцентричная личность, прячущаяся за маской адекватного доктора, не сказать ровным счётом ничего. В последнее время у него развились параноидальные наклонности. Так что, придётся тебе выковыривать или разбивать кафельную напольную плитку, дабы найти Алистера.       — А почему вы уверены, что у Граута именно кафельная плитка? — осведомился я. А что? Мало ли, вдруг пол особняка другой?       — Потому что я несколько раз навещал его, будучи Сенешалем Князя Эрвина Рапаса — моего предшественника на этом посту, — дал Князь исчерпывающий ответ. — Был там и чуть не свихнулся. Вот будешь там — вспомнишь мои слова и поймёшь их.       Учитывая, что Психи — те ещё фрики, как и Носферату, я нисколечко не удивился. А заодно, отнёсся к словам Князя максимально серьёзно. Сказав ему, что я сейчас же отправляюсь к Грауту, я развернулся и шёл к выходу, как вдруг Вентру окликнул меня:       — Юджин, погоди секунду! — и подбежал. — Мне третьего дня один Малкав сообщил, что с тобой отправится один белокурый немец, он Колдун. Думаю, это герр Ульрих Штекеншнайдер.       Ульрих? И на кой, собственно, хер ему ехать со мной в особняк доктора Граута? Князь не мог не заметить озадаченность выражения моей морды лица, а потом поспешно вставил:       — Ты спустись к выходу, увидишь машину Ульриха. Он тебе всё объяснит.       — И с чего вы так уверены?.. — полуспросил я, смотря на огонь в камине. И меня осенило: тот Псих мог предвидеть будущее и сказать Князю, что я типа поеду не один-одинёшенек. ЛаКруа ответил:       — Это мне сказал секретарь Граута, Джозеф Боумен. Ну да ладно, езжай на Малхолланд-драйв, — мужчина положил руку мне на плечо и надавил на него, ведя к дверям. — Там как раз и живёт Граут, ещё со времён до Обращения.       Я пообещал Князю, что приведу доктора Граута, вышел из его кабинета и направился прямиком к лифту. Выйдя из него и попрощавшись с офицером Чанком, я вышел на улицу. У тротуара стоял чёрный Jeep Grand Cherokee 2001-го года выпуска, передняя дверь была открыта, и на боковом сиденье, куря, бездельничал… Ульрих! Что Князь, что тот Малкав — оба оказались правы.       — О, Флинн! — завидев меня, немец оживился. Кинул сигарету на землю, потушил её, встал и закрыл дверь. — Только что приехал. Ну что, готов поехать к доктору Грауту?       — Да готов, готов, — махнул я ладонью и потянул руку к задней двери, но Ульрих открыл переднюю и силком посадил меня на боковое сиденье. А сам, оббежав джип спереди, уселся на водительское. Не оставляли в покое слова Князя о том, что я отправлюсь к примогену Психов вместе с немцем, а потому я озадачился: — Слушай, Ульрих, а с какого перепугу ты решил поехать со мной? Именно ты, а не, допустим, Каспер.       Лицо Ульриха, заводившего машину, помрачнело. Он крутанул рулём и процедил:       — Как подъедем — тогда и объясню.       Похоже, ему было неприятно об этом говорить. Сейчас уж точно. Так что, я не стал до него допытываться, а просто пристегнулся и устремил взор вдаль, гадая, что же меня ждёт. Вдруг, ни к селу, ни к городу вспомнился разговор со слабокровной Психичкой Роуз, которая сейчас уже хуй знает где, где-нибудь в Венесуэле. Она говорила, что в ближайшем будущем со мной произойдёт всякое. На первом месте было царство безумия, объятое пламенем… Неужто произойдёт пожар, который спалит это самое царство? Особняк примогена клана Малкавиан Алистера Граута, 7211 Малхолланд-драйв, Лос-Анджелес Тот же день, 18:17       Мы подъехали к древнему, как говно мамонта, мрачному деревянному особняку, больше напоминавшему какой-нибудь замок злой ведьмы, нежели дом примогена Психов. Ульрих остановил машину прямо на проезде. Вообще, наша поездка прошла в гробовом молчании… не считая прослушивания радиостанции «Кей-Билли: супермелодии 80-х». Где-то на полпути, на Голливуд-фриуэй, Ульрих подал мне куртку с нашивкой клана, которую я спешно надел.       В дальнейшем, я понял, для чего так: в багажнике джипа лежал ящик с карабином SG552 и дробовиком Remington 1100 и боеприпасами к обоим экземплярам в виде шести магазинов к карабину и двумя патронташами, причём третий на левом боку ствольной коробки. Я уж было взялся за карабин, как Ульрих вдруг шлёпнул меня по руке:       — Сначала броньку надень, — и протянул бронежилет и разгрузку с подсумками для магазинов. Я надел их, как и Ульрих. Только коллега по клану обошёлся лишь броником, повесив через плечи первые два патронташа, а на пояс — последний. Передав дробаш приёмному сиру, я взял карабин с теми же обвесами, что и в прошлые разы, проверил магазин, снял оружие с предохранителя и передёрнул затвор. Напоследок немец протянул мне кобуру с пистолетом SIG P210 с деревянной отделкой рукоятки.       — А как же шлем и балаклава? — напомнил я Ульриху. Тот ахнул и быстренько напялил балаклаву на себя и на меня, после протянул один шлем PASGT, который я надел на башку. А второй надел уже наш немец. Вспомнив про слова Князя, я снова озадачился: — Ну так зачем ты поехал со мной?       Тяжело вздохнув, Ульрих соизволил всё же ответить:       — Потому что доктор Граут с утра не отвечает, мне позвонил один человек из Камарильи, сказал, что ты едешь к Ля Круассану. Вот я и решил убить двух зайцев: тебя захватить с собой, а заодно узнать, что там с мистером Граутом.       В принципе, я удовлетворился ответом, однако что-то мне подсказывало: немец чего-то недоговаривает. И я озвучил мысль:       — Ульрих. Ты, кажется, чего-то, да недоговариваешь.       — Ну и что ты хочешь конкретно узнать? — недовольно спросил Шторм, открывая ворота и проходя во двор особняка, который в последний раз убирали… хер знает когда. А может, и не убирали.       — Это ты мне скажи, — парировал я, следуя за ним. — Я еду к Князю, получаю задание и узнаю, что ты с какого-то бодуна едешь со мной. Вот ты бы на моём месте что, не одолевался сомнениями? Не подозревал неладное?       Ульрих не ответил, предпочитая целиться из дробовика в парадный вход. Я прикрывал его, смотря на все четыре стороны через коллиматор TRUGLO, на этот раз закрытый. Фонарик я пока не включал. Уличные фонари, освещавшие дорожку к особняку, справлялись со своей задачей на «Ура».       Немец не успел открыть рот, так как на самом верху особняка, в башенке, произошло вот что: сначала нечто разбило оконное стекло, а затем… из разбитого окна вылетел бледно-голубой яркий снаряд! Как у наплечной плазменной пушки Хищника… Причём звук выстрела был точь-в-точь как в фильме Джона Мактирнана. Звучал подобно кнуту.       Я вздёрнул голову раньше Ульриха, буквально на секунду, и спросил не столько его, сколько себя:       — Ульрих, там что, Хищник?       — Где? — не веря моим словам, охерел герр Шторм. — В особняке? Парень, ты, по-моему, перепил.       — Пошли внутрь, — решительно сказал я, вскидывая карабин и игноря подъёб напарника. Не дожидаясь ответа, я подбежал к входной двери, припал на колено и прицелился. Ульрих же просто прильнул к двери, взялся левой рукой за ручку дверцы. Опустил ручку, открыл дверь и первым вошёл внутрь. Я, осмотрев местность через коллиматор, проследовал за Ульрихом.       Висевшие на стенах светильники и потолочные абажурные лампы заливали холл белым светом. Посреди чёрно-белого шахматного кафельного пола лежал узорчатый ковёр овальной формы, чёрные настенные колоны контрастировали с белыми обоями. А в левом дальнем углу, стоя к нам спиной, рыдала какая-то девушка. Она носила чёрную футболку и бежевые штаны, вздрагивала, тряслась в рыданиях. Я прислушался: она и рыдала, и хохотала одновременно! Со стороны девица казалась большим испуганным ребёнком, которого хотелось обнять, прошептать на ухо фразочки «Всё будет хорошо», «Тут нет ничего страшного».       — Извините? — обратился я к девушке. Не реагирует. Я сделал шаг, как Ульрих выставил передо мной дробаш, шикнув:       — Не подходи. Она — гуль доктора Граута. Дай-ка я… — блондин повесил оружие на плечо, после чего вскинул две руки. Рыдавшая девушка вдруг замерла и вытянулась стрункой, как оловянный солдатик. Хруст суставов был омерзителен на слух, отчего я скривил лицо под балаклавой. Несчастная дёргалась, словно пытаясь вырваться из-под контроля Ульриха. К её ужасу, Тремер вовсе не собирался отпускать её. Далее, голова девушки вздулась и… взорвалась! Я не успел даже прикрыть глаза рукой, только зажмурить их. Кровь была везде: на стенах, полу, потолке, на нас с Ульрихом. К слову, он-то закрыл глаза, отчего они не были испачканы.       — Т-ты ёбанутый, что ли?! — справедливо возмутился я, едва придя в себя. — Нахуя взрывать башку человеку, который тебе ничё не сделал?!       — Ничё не сделал, говоришь? — проигнорировал моё возмущение Ульрих и подобрал ножик. — А это, по-твоему, что?       — Я, блять, вижу, что не гаубица! — огрызнулся я, вытирая веки, брови и переносицу. Затем я подошёл к трупу и бросил на него взгляд: башки нет, плечи и остальное в крови. — Лучше веди.       Немец открыл двери и вышел в длинный высокий зал, освещаемый уже зелёными светильниками. Вернее, сами стёкла зелёные. Внутри него уже две девушки рыдали, а по помещению бродил мужик в БДСМ-прикиде и когтищами на пальцах, почти как у Фредди Крюгера, только немного длиннее. У ближайшей ко мне рыдающей девицы я разглядел через пальцы части маски, Ганнибала Лектера, разве что она покрывала всё лицо. В дальнем конце зала, на стене напротив, висел большой квадратный портрет… Харви Кейтеля! Левый глаз у него на портрете ярко-зелёный, а правый — ярко-голубой.       Едва увидев нас, мужик в дебильном прикиде, махая руками, побежал в нашу сторону. Девицы тоже перестали рыдать и вскинули ножи. Одну девицу зарядил дробью Ульрих, а вторую и мужика расстрелял я. Всё просто и быстро… когда магазин полон. Вот что значит «Ствол — великий уравнитель». Мой любимый принцип.       Пнув напоследок дёргающийся в посмертных конвульсиях труп недоКрюгера, я направился к портрету мистера Кейтеля, одна половина которого украшена чёрными волками на фоне заката, а вторая — жёлтыми пятиконечными звёздами на тёмно-синем фоне. Посреди низа позолоченной рамки висела табличка с надписью «DR. ALISTAIR H. GROUT, 1963». Что характерно, арка, разделяющая зал на две части, неровная, где-то до четвери прямая, а далее опускается вниз.       — Ну так что, Ульрих? — спросил я его, вспомнив об истинной причине приезда со мной, скрываемой им по невесть какой причине. — Сам скажешь?       — А что тут говорить-то? — махнул ладонью Ульрих, по-хозяйски садясь за кресло слева от тумбочки, занятой серебристо-коричневым катушечным магнитофоном 50-х годов с чёрным микрофоном. Если мне от особняка становилось не по себе, то Ульрих чувствовал себя тут, как дома. — Доктор Граут был когда-то моим научруком, я готовил диссертацию по вампирологии, рассчитывал стать им, как вдруг нас навестили Фел Робертс и Келли Флауэрс. Фел ты знаешь, а вот Келли… помнишь ту школьницу, которую ты развернул?       Я взглянул наверх и стал вспоминать. Дело было через неделю после уничтожения шабашитского склада. Тогда я не понимал, какого чёрта в вестибюле шастала шатенистая девочка примерно семнадцати лет. Разумеется, я не ругался с ней. Просто мягко так пытался объяснить, что Ульриха нет, и он приедет только 9 ноября. Но её это не устроило. Она стала капризничать, требовать Ульриха немедленно! Ей Богу, не разверни я девочку, она бы устроила тут массовое Помешательство. Наверное. Только потом это был бы последний поступок в её жизни. Как ни крути, мы, Колдуны, не кисейные барышни.       — Да, вспомнил её, — пространно так протянул я, опуская глаза. Я сложил два и два и озвучил мыслю: — Так я что, прогнал тогда сиршу доктора Граута?       Ульрих молча кивнул. Странно, что Флауэрс эта не свела меня с ума — в плохом, естественно, смысле. Но всё же лучше так, чем быть жертвой Психов. Или — того хуже — Туннельных Крыс, озабоченных донельзя и завидующих неуродам. И пока я размышлял над участями, Ульрих… включил магнитофон. Из динамиков слышался приятный мужской баритон:       — Аудиодневник доктора Алистера Харви Граута. 22 апреля 1992 года. Воистину удивительно, свидетелем каких событий мне позволил стать вампиризм. В частности, я имею в виду одно прискорбное явление, представляющее специфический интерес как с профессиональной точки зрения, так и с позиции субъекта, страдающего вампиризмом. Похоже, течение времени начало размывать основы изучаемого мною в юности научного направления, потому как методологии, заложившие фундамент психологии, постепенно исчезли, — мужчина на записи тяжело вздохнул. — Я живу в эпоху, когда свысока смотрят на материальный компонент психопатологии, предпочитая софистические практики герра Фрейда. Френология, дактопинтализм и прочее из старой гвардии оттесняется на второй план, и все их приверженцы давно канули в забвение. Родись я на пару десятков лет раньше, меня можно было бы причислить к старогвардейцам. Если бы я только мог заявить о себе вновь… Хотя, было бы странно заявить о себе в медицинских кругах спустя 38 лет после Обращения в вампира и решения уйти в изоляцию, — записывавший на магнитофон доктор Граут что-то написал, судя по звуку перьевой ручки. — М-м. Я продолжу свои психиатрические исследования в тайне. И в один прекрасный день, я смогу использовать пример собственного излечения от вампиризма, как подтверждение верности используемых мною методов. И я всецело убеждён: никакая формула исцеления меня или моей возлюбленной жены, заразившейся вампиризмом уже от меня, не может прятаться в глубинах нашего подсознания, в ожидании, что когда-нибудь её вскроют правильной комбинацией поднятых на поверхность детских комплексов и воспоминаний. Я точно уверен, что взаимоотношения между мной, родителями и гениталиями здесь совершенно ни при чём. Вы уж извините, герр Фрейд, но я пойду своим путём. Вы стали жертвой времени, ваша же память так же померкнет и погаснет раз и навсегда, — на этих словах проигрывание записи закончилось.       — Ну и к чему ты проигрывал эту запись? — указал я стволом карабина на диктофон. Ульрих с улыбкой на лице ответил:       — Будешь знать, как звучит голос доктора Граута, — после встал и взял дробаш. Сказав «Пошли», немец направился к первому повороту, с закрытыми дверьми и дёрнул их за ручки. Не открывается. Я чуть не рассмеялся над потугами Ульриха. Отойдя чуть подальше от него, я увидел ещё один проход, заваленный всяким барахлом, но так, чтоб можно было по-пластунски проползти. Не слыша окрика «Ты куда?!», я прополз в новый коридор. Все двери были закрыты!       — Тьфу, сссука! — прошипел я, как только очередные двери оказались запертыми. Хотя… может, они на самом деле открыты? Я попробовал дёрнуть за ручки ещё раз. Получилось, двери открыты! Радостный, я распахнул их и оказался в большой такой двухэтажной библиотеке. У стен стояли резные шкафы три метра высотой, на полках туева хуча книг, фолиантов. Сам интерьер библиотеки явно отдавал не пятидесятыми. Скорее уж началом двадцатого века, годами юности доктора Граута. Но это неточно.       Только я увидел мужика в том же уебанском прикиде, что сдавленно и низко хихикал и дёргал подсвечник, как сзади подошли. Я рефлекторно развернулся и ёбнул подошедшего прикладом по лицу. Лишь после этого и матов на немецком я вытаращил глаза: это ж Ульрих! Закатив глаза и сымитировав плевок, я протянул сгорбившемуся в три погибели немцу, выронившему дробовик и закрывшему ладонями лицо:       — Ну извини, Ульрих, я ж не знал, что ты подойдёшь! А вообще, ты сам виноват.       Едва услышав последние слова, Ульрих поднял голову, встал во весь рост и прохрипел:       — Чё ты щас сказал?..       — В следующий раз не подкрадывайся к человеку, — посоветовал я Ульриху, подымая дробовик и протягивая его. Напарник, не произнеся ни слова, грубо выхватил оружие. Ладно хоть не наорал. — Тебе повезло, что я лишь ёбнул по лицу, а не застрелил.       Соклановец не ответил. Шмыгнув носом, он прицелился в мужика и выстрелил. Часть дроби улетела в молоко, часть попала по БДСМщику. Тот что-то там прохрипел и попытался встать, но повреждённый позвоночник не дал. Пока Ульрих подходил к умирающему и добивал его ещё одним выстрелом, я заметил магнитофон, аналогичный тому, что в зале. Интересно, что Граут записал на этот раз?       Нажимаю на кнопку проигрывания и слышу вот что:       — Аудиодневник доктора Алистера Харви Граута. Ночь с 27 на 28 апреля 1992 года. Ещё одна несчастная жертва колеса времени — дома для умалишённых. Я горюю по их исчезновению не только потому, что психические заболевания были там представлены по всей красе. Я также тоскую по временам, когда проходил в одном из них практику. По той неповторимой атмосфере, существовавшей исключительно в сумасшедшем доме, — доктор Граут говорил о психушках так, что он реально по ним тосковал. А далее… — Сия осязаемая среда исковерканных разумов и вздутых животов, сладкая смесь свободно перетекающих друг в друга настроений, мягкая какофония далёких криков и стонов, бормотания и проклятия в адрес незримых врагов и, наконец… — примоген аж радостно выдохнул. — Блаженный вид лоботомированных, чей взор подобен взору младенца, изучающего мир. Хм… — доктор Граут замолчал на пару секунд. — Разумеется, я отыщу подопытных, как и пропитание, ускоряющее регенерацию. Но увы, дух того времени уже не удастся воссоздать.       — Флинн, ты так и будешь врубать все магнитофоны? — раздражённо осведомился немец после окончания записи. Я невозмутимо парировал:       — С тебя пример беру.       Но Колдун не оценил мой ответ и велел помочь ему с теми тремя подсвечниками. Мы подошли к ним. Ульрих, повесивший дробовик на плечо, протянул мне какой-то листок. На нём красивым почерком был расписан какой-то текст, и я решил прочесть его вслух:       — Внимательность формирует Разум и правит Временем. Однако Время разрушительно действует на человеческую внимательность и деформирует Разум. Разум капризен, он оказывает различные эффекты на Внимательность, Время и сам Разум… лишь в гармонии можно продвинуться дальше. Ульрих, — обратился я к немцу, смотревшему на какие-то бронзовые таблички под подсвечниками. Не реагирует. Чуть громче уже: — Ульрих, ёптыть!       — А? — не понял блондин. Мне же показалось, что он отлично слышал сказанное мной, притворяется. Но я подыграл ему:       — Бэ. Ты хоть что-нибудь понял из того, что я сейчас озвучивал?       — Кажется, да… — рассеянно буркнул герр Шторм. Он сначала дёрнул самый дальний подсвечник, потом ближайший ко мне и только после — центральный. Все три раза светильники периодически гасли и зажигались. До наших ушей донёсся звук открывания дверей. Но не из коридора, а аж из зала с полотном доктора Граута. Колдун ехидно улыбнулся и самодовольно так спросил: — Ну, Юджин, кто молодец?       — Ты, — махнул я рукой, протянул ему дробаш и побежал в тот зал. Да, та дверь и вправду открылась. Она вела в ещё более просторный зал, освещаемый уже красноватыми светильниками. В двух-трёх метрах от порога стояла баррикада, пригодная, разве что, для спасения от средневекового оружия. Вдалеке, напротив входа, аналогичная дверь, по правую руку тоже, но ближе к дальней стене. Над дверью напротив возвышался балкончик. Справа же возвышалась огромная сужающаяся лестница, упиравшаяся… в потолок! Вот ведь архитекторы, ну кто так проектирует дома-то? Рукожоп?       Вопреки нашим опасениям, в этом зале было пусто… не считая двух женских тел без кожи, подвешенных за балкончик вверх тормашками. Оправившись от первоначального шока, я легонько пихнул Ульриха локтём и указал стволом карабина на тела. Затем я предположил:       — Вдруг Хищник убил доктора Граута?       — Доктор Граут скорее сам сведёт врага с ума, он же ж Малкавианин, а не кисейная барышня, — немножко неуверенно возразил Ульрих, беря дробовик в руки и идя к дальнему подсвечнику. Колдун немедля дёрнул за него, а я глянул наверх: герр Шторм только что открыл верхний потайной люк, где и заканчивалась лестница.       Кажется, Ульрих успокоился после удара прикладом по лицу, раз уверенно так шёл вперёд, отстреливаясь от нападавших на нас психопатов и навлекая на них Очищение. Естественно, я тоже то стрелял, то навлекал Очищение, смотря, как наши враги блюют кровью. В некоторых комнатках я натыкался на магнитофоны. Один, увы, сдох от времени и не работал, а запись на другом оказалась короче обычного. В ней доктор Граут сетовал на вялое продолжение исследования вампиризма и прогрессирование безумия его жены, ворчал «Столько суток я потратил, глядя в никуда с вершины башни и размышляя о тщетности бытия…».       Ещё спустя пару коридоров и винтовых лестниц, от которых я легко мог сойти с ума, мы оказались в тупике: напротив нас камин, по обе стороны от него — зеркала, в центре комнаты ковёр, два кресла, столик с тем же магнитофоном и… всё. Здесь уже четыре девушки рыдали и хихикали одновременно, стоя к нам спинами. Комнату освещали шесть настенных светильников. Я чуял жопой: тут какой-то подвох. Может, запись доктора Граута поможет? Включив прибор, я стал слушать примогена:       — Аудиодневник доктора Алистера Харви Граута. 7 мая 1992 года. Спустя десятилетия затворнических исследований вампиризма и 3 дня после окончания беспорядков в Городе Ангелов я выяснил, что я далеко, далеко не единственный заразный. В Городе Ангелов нашло приют целое сообщество индивидов, заражённых, как и я, и с которыми недавно вступил в контакт. Они по большей части неприветливы, и это объяснимо. Но мне удалось получить от них подтверждение вампиризма как недуга, имеющего множество видов оного, сопровождающихся уникальными и поразительными симптомами вроде управления водой, землёй, огнём или воздухом, чтения памяти через кровь, общения с призраками как с равными… — Псих зевнул. — Из многочисленных формальных встреч с членами этого сообщества, называющего себя Камарильей, я пришёл к заключению, что их базовые представления о вампиризме удручающе скудны и запятнаны подозрительностью и псевдорелигиозными догматами, настолько, что возмутили бы даже упёртых сектантов! Однако их, кажется, поразили мои исследования и красноречие, с которым я их преподнёс. Очевидно, типичный индивид, болеющий той же разновидностью вампиризма, что и я, далёк от авангарда литературного английского языка. Они были настолько впечатлены, что даже предложили должность в иерархической структуре Камарильи. Судя по всему, весьма высокую. Полагаю, мне стоит на неё согласиться. По крайней мере, вхождение в круг заражённых упростит наблюдения за распространением этого недуга, дабы я смог ещё быстрее создать лекарство, — на этом запись закончилась. Понятно, что ничего не понятно. Я решил воспользоваться Прорицанием. И — о чудо! — ауры отражались и в зеркале! Стоп… Ауры же не отражаются. Значит, по ту сторону стекла, умело имитирующего зеркало, четыре такие же девки. А я думаю: чё это я не отражаюсь, как в старых фильмах и недавнем «Ван Хельсинге» с Хью Джекманом?       Над камином имелась подозрительная кнопка, резко выбивающаяся из фона интерьера своей современностью. Я тупо нажал на неё, и внутренняя стенка камина стала подыматься.       — Ну, герр или геноссе Шторм, кто теперь молодец? — съязвил я, присаживаясь и заходя в соседнюю комнатку. Немец проследовал за мной и хлопнул по плечу:       — Ты тоже молодец.       Вот что характерно, девки-то не реагировали на нас, пусть мы и говорили вполголоса. Вот что значит ёбнутые. Хвала яйцам, тутошние пациентки психушки доктора Граута пока что не нападали. В общем, мы прошли ещё немного и оказались на втором этаже библиотеки. Я посмотрел вниз: гуль в БДСМ-костюме лежал с простреленными грудью и башкой. Вскоре мы нашли ещё журнальный столик. Плёнка была разорвана кем-то или чем-то, на стене красовался пролом, оставленный явно не вампом. Кулак явно не человеческий. И не звериный.       — Чем не доказательство? — указал я Ульриху на пролом, недвусмысленно намекая на Хищника. Но увы, Ульрих не оценил намёк:       — Я тебя умоляю! Думаешь, в Эл-Эй не мог нагрянуть Чумишка с Изменчивостью?       Я решил умолкнуть и махнул рукой, предпочтя следить за обстановкой, пока Ульрих ищет способ выбраться из библиотеки. Спустя время немец подёргал подсвечники, и один из шкафов на первом этаже отъехал в сторону. А заодно, и люки открылись. Я решил не искушать судьбу, а потому воспользовался лестницей. Что до немца, то он тупо взял и прыгнул. Нет, я знал, что кости вампов крепкие, но всё же рисковать я не собирался.       Следующее помещение разительно отличалось от остальных: к потолку была привинчена какая-то монструозная конструкция, бившая электроразрядами по металлическому полу в форме восьмиконечной звезды. Посреди пола лежал обугленный труп бедняги, пытавшегося, видимо, пройти через комнатку. Пока я целился в конструкцию из SG552, Ульрих положил дробовик на землю и стал по очереди опускать рычаги. Каждый раз молнии переставали бить. Без понятия, надолго ли.       В общем, Ульрих поопускал рычаги, и потолочное страхуёбище перестало бить разрядами, но не угрожающе гудеть. Подняв ствол Ульриха, я сиганул в новый коридор, напоминавший предыдущий как стенами из тупо камня, так и определённой угловатостью. Рядом с проходом стоял постамент с рычагом. Доверив немцу работу с ним, я протянул дробовик и пошёл дальше. Как только что выяснилось, рычаг открывал проход в то самое помещение с красными светильниками и упиравшейся в «потолок» лестницей. Открылась дверь под балкончиком.       Мы спустились по ступенькам и оказались в очередной комнате, проход справа был загорожен, проход посередине свободен, а вот проход слева вёл ещё ниже. Если в комнатках, напоминающих операционные, светили красные светильники, то в коридоре — зелёные. Ульрих жестом указал на проход справа, а сам пошёл вперёд.       — Что ж меня там ждёт… — буркнул я, проверяя магазин. Сука, одна пуля осталась! Вытащив её, я положил пустой магазин в подсумок, перезарядил SG552, и приготовился бросать. Досчитав до трёх, я швырнул пулю, плюс врубил Прорицание. Только сейчас я понял: зря бросил, ведь в этой операционной никого нет. Впрочем, осмотреть её не помешает.       В операционной находились тела подопытных доктора Граута. У части отсутствовали головы с позвоночником, а от одного вообще остались только внутренности. Меня передёрнуло от отвращения. Каким бы солдатом я ни был, я в первую очередь живое существо, у которого есть чувства. На ближайшем ко мне хирургическом подносе лежали инструменты и… ключ. Взяв ключ, я вышел из помещения и увидел ещё один магнитофон.       Из динамика полилось:       — Аудиодневник доктора Алистера Харви Граута. 8 июня 1996 года. Поскольку мои деловые отношения с Камарильей расширяются, я обнаружил новый тревожный симптом моего заболевания. Часто, в беседах я слышу голоса других вампиров. Голоса, им не принадлежащие, но располагающие такими сведениями об их жизнях, что лежат за гранью простой информации, которую я могу почерпнуть из простой беседы, — я не мог не подметить про себя, что с каждой записью адекватность доктора Граута улетучивалась. Но надо отдать Психу должное: он умудряется говорить понятно для окружающих. — Сии голоса похожи на эхо из глубин разума других вампиров. Я не уверен, принадлежит ли данный симптом к их подвиду болезни, или же к моему, ведь голоса-то очень разнообразны и изменчивы. Я не осмеливаюсь упоминать этот симптом при моих собутыльниках-вампирах, ибо они показали свою хищническую природу, — следующую фразу он произнёс с нескрываемым отвращением: — Мне претит мысль обнажать пред ними свои слабости, — мужчина умолк ещё на время, прежде чем продолжить более уверенным тоном: — Сами голоса, к слову, тоже предостерегли меня от оглашения их присутствия, и пока я не установлю их источник, буду к ним прислушиваться. Информация от голосов разнится от любопытной до ужасающей. Последнее, к слову, касается одного вампи… — доктора Граута явно что-то отвлекло, раз он запнулся на полуслове. Ещё один звук как бы говорил: «Сейчас протру переносицу». — Пожалуй, на этом я закончу запись. Из соображений безопасности.       Ага, какой-то вампир был кровным врагом доктора Граута. Настолько опасным, что наш примоген не рискнул называть его по имени. Даже в одиночестве. Даже проводя запись. Как только Ульрих вышел из второй операционной, я обратился к нему:       — Похоже, у твоего научрука был враг из числа вампов. Камарильских, причём.       — У многих примогенов есть враги, дальше что? — Колдун поставил дробаш стволом вниз и упёрся рукой в приклад. Я возразил:       — Как что? Искать надо этого врага.       — Ну и где искать? — закатил глаза Ульрих, забирая у меня ключ. — На Земле 6 лярдов. Предлагаешь к каждому подходить и спрашивать его или её «А вы, случайно, не приходитесь врагом доктору Алистеру Харви Грауту?»?       — С чего-то же надо начинать, — бурчащим тоном парировал я, дожидаясь немца. Сначала тот открыл дверь большого холодильника, потом зашёл внутрь и радостно так выпалил:       — JA!!! *       А вышел Ульрих с… пятью пакетами крови! Вот зараза, а сумку-то мы с ним не взяли. Поискав во второй операционной медицинскую сумку и вывалив оттуда всё барахло, я помог Ульриху положить пакеты внутрь. Он сам взял сумку и повесил её на плечо. Предвещая вопрос «Удобно будет?», блондин высказался:       — Сам понесу, если что.       Пожав плечами, я удобнее перехватил карабин и первым направился по коридору вниз, в подвал. Нам никто не попадался: ни пациенты примогена, ни Хищник (а я был уверен, что он что-то сделал с доктором Граутом!), ни кто-либо другой.       Мы оказались уже в другом коридоре, больше походившем на психушку. Хотя почему «походившем»? Это ж и есть психушка! Только… пациенты доктора Граута мертвы. Одна девка, как и на том балкончике, подвешена вверх тормашками. Кровь капает на пол. Я врубил Прорицание: в камерах мертвецкая тишина, кроме самой дальней. Я хлопнул Ульриха по плечу:       — Что?       — Вон там кто-то есть, — с этими словами я подвёл Ульриха к двери в камеру пациента, и посмотрел с ним в решётчатое окошко. Там, прямо на полу, сидел в позе лотоса какой-то прилизанный черноволосый красавчик — судя по ауре, вампир, как и мы. Вот только аура его бесцветная. Если мне не изменяла память, в энциклопедии по Дисциплине «Прорицание», в разделе «Восприятие Ауры», писалось, что бесцветная аура означает пофигизм ко всему. Немец прищурился, а затем выдал:       — Я ж его знаю! Кент Алан Райан.       — Кто-кто? — переспросил я, не запомнив имена и фамилию этого красавца. Ульрих терпеливо пояснил:       — Кент Алан Райан. Гедонист, я пару недель назад отправил его гульшу — Патти — в бывшую Индию.       Гульшу этого Тореадора? В одну из стран бывшей Индии? Я не понял:       — А зачем?       — Да достала она Кента, — посетовал Ульрих на эту Патти, — он хотел свалить куда-то в бывший СССР. На Украину, кажется. Или вообще в Белоруссию. А какого чёрта он забыл в особняке доктора Граута, непонятно.       Далее мы методом «камень-ножницы-бумага» решали, кто откроет дверь в камеру с Кентом. Победил Ульрих. Я его, естественно, прикрою. Герр Шторм вставил пару пуль двенадцатого калибра в магазин «Ремингтона», взял его за цевьё и открыл дверь, отводя её в сторону. Кто знает, что сделает Гедонист, в любом случае, нам обоим нужно быть наготове.