Под откос

      «Пап!» — Эрен зовёт его, хотя видит прекрасно, что всё внимание Леви и так обращено к нему.       Первый учебный день после летних каникул выдался свежим и солнечным, он наполнен щебетом птиц, голосами детей, их растроганных родителей и учителей, произносящих речи по очереди в микрофон у трибуны.       Эрен в классическом синем костюме с более светлым галстуком, из-за которого радужки глаз отливают карибской синевой, гладко причёсанный, с ярким букетом цветов. Леви гордится им так, будто на самом деле его отец, хотя официально приёмным стал этим летом.       В окружении других детей мальчик кажется самым обыкновенным, но в глубине души Леви знает о нём даже больше, чем о себе знает сам Эрен. Знает, каким он будет: это уже угадывается во взгляде, в улыбке, в плавном повороте головы. Аккерман его любит невыносимо, всем сердцем, и он всё решил для себя и теперь только ждёт, когда его Эрен вырастет.       «Пап? — мальчик подходит, отделившись от группы, слишком высокий для своего возраста, почти достал до плеча. Или это Леви — коротышка. Странно смотреть на Эрена снизу вверх, слегка задрав голову. — С тобой всё в порядке?» — вглядывается в его глаза своими — огромными и бездонными.       Леви не может сопротивляться ему: ещё немного — и Эрен окажется слишком близко, поэтому он кладёт на плечо руку, немного отталкивая. Не хватало ещё, чтобы чужие увидели.       «Всё хорошо. Иди к остальным».       Карибская синева с ядовитой зеленью лукаво поблёскивает в ответ.       «Иди».       «Хорошо, пап», — Эрен к нему наклоняется и целует в губы.       В последний момент перед тем, как проснуться, Леви понимает, что их видел весь школьный двор.       Утро струилось слабым зимним солнечным светом сквозь покрытые частым узором стёкла и бледно-жёлтые занавески. В вязкой тиши по углам сонной комнаты прятались тени, но и они уже таяли. Скоро и Эрен проснётся, и всё в этом доме заголосит, запоёт и задвигается, как всегда.       Леви лежал рядом, не двигаясь, и любовался его удивительно нежным во сне лицом, с волнением в теле представляя, как открываются эти глаза и тянут к себе за невидимые невесомые нити.       Они были вместе чуть больше года, а Аккерману казалось, что минуло только два месяца. Два удивительных и волшебных месяца, за которые успело смениться четыре сезона и много ещё чего в жизни перевернуться с ног на голову. Эрен как будто ускорял течение времени, но Аккерман не боялся ни бешеной скорости, ни возможных ухабов судьбы. И с удовольствием прожил бы так весь свой век, сколько бы отмерено ему ни было. Он так любил, что не представлял себе жизни иной. С первой — безумной — радостью они уже, кажется, справились, сердца их нашли общий ритм, глаза смотрели в одном направлении. Оставалось идти рука об руку и не задерживаться в пути.       А ведь первое время им было достаточно сложно вести себя так, будто совсем ничего не случилось, не отвлекаться на мысли каждые три секунды и не сиять при этом, как медный таз. Чтобы их не заподозрили в отношениях более близких, чем родственные, Леви и Эрен придумали несколько правил, которые оба решили неукоснительно соблюдать.       Не смотреть друг на друга при посторонних дольше, чем две секунды.       Не улыбаться без меры и не шутить друг с другом в общественном месте.       Не поправлять друг на друге одежду и не сдувать пылинки, даже если рука зачешется.       Не говорить о другом с посторонними, все разговоры о том, что у них происходит дома, свести к надёжному минимуму, впрочем, как и всегда.       Садясь на переднее пассажирское сидение, не раскладывать ноги — особенно в шортах! — по торпеде (специально для Эрена).       И ни при каких обстоятельствах не думать о сексе во время учёбы или работы.       Особенно трудно с последним пунктом было у Леви. Прежде хмурый и сосредоточенный офицер полиции выглядел так, будто переловил всех преступников, выиграл джекпот в лотерее, женился на мисс-вселенная и, в довершение, проглотил солнце, которое каждый раз начинало расти, обжигая кожу, стоило только подумать об Эрене.       Коллеги отметили перемены в его настроении и то, что он стал чуть менее раздражительным, чем обычно. Но очень скоро отстали с расспросами, потому что грубить Аккерман, как и прежде, умел и не считал это чем-то зазорным.       Вечерами он мчался домой быстрее обыкновенного, где теперь его ждали не только готовый ужин и стопка тетрадей с учебниками для проверки заданий, но и мальчишка, кидавшийся на шею с жаркими поцелуями.       Закидывая в себя порцию не успевшей хотя бы немного остыть еды, Аккерман проверял домашку, попутно обмениваясь с Эреном последними новостями, слегка непристойными шутками и тяжёлыми, многообещающими взглядами, а после оба спешили в спальню, боясь не успеть осуществить все свои коварные планы в отношении друг друга.       Такое счастье, слепящее и оглушающее, было ему непривычно, и Аккерман себя чувствовал странно, будто весь мир отныне крутится лишь вокруг них. Его больше не было. Были только они. Единое целое.       Эрен вздохнул во сне. Из уголка приоткрытого рта на подушку упала капля слюны и прилепилась ниткой к щеке, стоило парню слегка повернуться. Он недовольно нахмурился, почесался, что-то ворча под нос, попутно собирая рукавом неприятную влагу, а после перевернулся на другой бок, выставив в сторону Леви тёплую задницу в спущенных наполовину пижамных штанах с совершенно голой спиной. Одеяло оказалось в объятиях рук и ног. Эрен часто вот так разворачивался во сне, а Леви постоянно его накрывал, не позволяя простыть. А иногда мог наброситься сразу и, разбудив среди ночи, устроить второй тайм.       Вот и на этот раз мысли полезли в голову самые подходящие: прижаться, обнять и накрыть собою, пока не замёрз, разбудить, тихо дуя на ухо, а потом обласкать с головы до ног с пожеланием доброго-доброго утра.       Но Аккерману совсем некстати приспичило в туалет, и он не был уверен, что получится отложить, а прерываться в процессе они не любили оба. Поэтому, приподняв одеяло, Леви осторожно накрыл им — тёплой стороной к телу — мальчишку и отправился по делам.       Забавно вышло со Смитом.       Примерно в то же время, когда они с Эреном объяснялись, Эрвин вдруг начал наведываться к Леви в отделение с дружественными визитами и приглашать на обед. В тот день они тоже засели в уже знакомой закусочной. Ярко светило солнце. В кафе появилась новая официантка, Леви её никогда раньше не видел.       — Признаться, твой Эрен сегодня меня удивил. — Эрвин промокнул рот салфеткой и сделал глоток из стакана с соком.       При слове «твой» у Леви сердце дёрнулось в глотке.       — Чем же? — Он доедал буррито и очень сильно надеялся, что не краснеет, как школьник, под пристальным и проницательным взглядом прозрачных до водянистости светло-голубых глаз.       — Давно я не видел его таким… — Эрвин замер, не договорив. Должно быть, его, как всегда, отвлекли скворцы, дерущиеся за кусок мягкой булки, брошенной на растерзание кем-то из посетителей.       — Мечтательным? — не выдержал Леви, выдавая себя с головой.       — Нет, — засмеялся Смит, вновь возвращая внимание собеседнику. — Наоборот. Собранным, — и он показал крепко сжатый кулак. — И учиться он начал прилежнее. Похоже, что ты хорошо поработал. Методикой не поделишься?       Наверное, этот вопрос должен был Аккермана смутить окончательно, но было в лице профессора Смита что-то доселе ему незнакомое, из-за чего неожиданно стало и весело, и легко, и немного волнительно одновременно.       — Уж ты-то получше меня должен знать, как воспитывать вредных подростков, — с улыбкой ответил Леви и откусил от буррито побольше.       Смит задержал ненадолго на нём нечитаемый взгляд, как-то странно улыбнулся и снова принялся за еду.       Больше они этой темы не обсуждали.       Леви улыбнулся себе, глядя в зеркало, закрутил краны, выключил свет и вышел из ванной комнаты. За дверью спальни стояла дремотная тишина. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь — Эрен спал. Можно было ещё немного побыть в сладостном от предвкушения дня одиночестве и покурить, не слушая нудных нотаций мальчишки. Леви не боялся его, ни в коем случае, но он не любил, когда Эрен был прав. Всё же курение - вредная штука, а он совсем перестал даже пытаться бросить.       Спустившись по лестнице, он пересёк гостиную, вспоминая ещё один диалог, случившийся здесь же, почти у порога.       — Я просил тебя не разгуливать по дому в непотребном виде! А если кто-то чужой заявится?       Леви снимал с себя плащ после улицы и убирал на вешалку.       Эрен, выскочив из кухни, остановился неподалёку, глядя с сомнением, но не обиженно. В майке без рукавов, идеальной для демонстрации волнующих прелестей — удивительно нежных рук и острых ключиц, - и в фартуке, едва прикрывающем короткие шорты, он казался почти что голым.       — Что-то стряслось по дороге?       Ровно неделя прошла с того дня, как они первый раз переспали.       — Эрен, о чём я тебе только что говорил?       Тот ему улыбнулся, глядя немного печально и терпеливо, как преданная и любящая жена смотрит на вечно брюзжащего по любому поводу мужа. В волосах, зачёсанных назад, блестели заколки. Открытое лицо казалось ещё привлекательнее. Леви почему-то вспомнилась Карла. Он ужаснулся и отогнал наваждение.       — Я могу переодеться в любой момент, — заверил Эрен, остро реагируя на каждое изменение в выражении его лица. — Только ответь, что случилось?       То ли его встревоженный и серьёзный тон так подействовал, то ли весь его необыкновенный внешний вид — Аккерман сразу начал сдуваться.       — Какого чёрта ты мне наврал про того мужика, что, якобы, пялился на тебя в магазине?       На долю секунды ему показалось, что Эрен сейчас рассмеётся, но тот, сохранив выражение крайней озабоченности разговором, ответил:       — Я не соврал.       — Я был у Имир. Она закрывала в тот день магазин.       — Конечно. Я знал это. Она предупреждала всех за несколько дней. Ей надо было к врачу, поэтому я пошёл сразу в другой, который недавно открыли недалеко от школы. Там всё купил и пошёл домой. А по поводу мужика… Ну, — Эрен слегка склонил голову набок, вспоминая подробности. — Тут я немного преувеличил, наверное. Это был парень, скорее, просто огромный. Плечи широкие, выше меня, на вид ему было лет двадцать пять, может, меньше. Такой неприятный взгляд, — он поморщился, как от кислого. — Вроде не злое лицо, а всё равно… как-то гадко. Будто облапал меня всего.       — Почему ты мне сразу не рассказал? — Аккерман себя чувствовал неуютно впервые за много лет в этом городе. Кто-то следил за его мальчишкой. Что он хотел? Страх вдохнул в сердце холод.       — Ты не спросил, а потом я забыл, — он беззаботно пожал плечами. — Он не ходил за мной следом, я и не стал напрягаться.       Эрен смотрел, обжигая любовью даже на расстоянии. Так изводить взглядом надо было уметь. Или просто иметь талант. Вот уж точно ведьмино отродье.       — Это всё? — улыбка словно к лицу приклеилась.       — Эрен, прости, — Леви хотел подойти и обнять, но тот увернулся.       — Ты тогда иди, а я сейчас переоденусь и быстро спущусь за тобой поухаживать, — подозрительно странно блеснули глаза.       — Ну-ка стой, — Аккерман ухватил его за завязки передника и заключил в объятия, не обращая внимания на сопротивление. Он не ошибся. Опять у мальчишки глаза были на мокром месте. — Не надо никуда ходить и ничего менять. Если из-за твоих бесконечных ног у меня такой стояк, что еда в горло не лезет — это мои проблемы.       Аккерман с волнением в теле огладил бедро и задержался на нём рукой.       — Почему ты мне не веришь? Ты же сам учил меня не врать, я тебе и не вру, а ты теперь меня подозреваешь во лжи. Почему? — голос его был плаксивый, но не противный, Эрена всегда хотелось утешить в такие моменты. Леви развернул его к себе лицом и со всей серьёзностью посмотрел в глаза. Говорить правду было особенно страшно.       — Потому что у меня никак не уложится в голове, что из всех, кто тебя окружает, ты выбрал меня.       Но взгляд, преисполненный светлых и радостных чувств, стоил усилий.       — Господи, какой же ты болван, — прошептал ему мальчишка и поцеловал в нос, зажмурившись. Крупные слезинки упали с ресниц на его лицо. — Иногда просто невыносимый тупица.       — Опять нарываешься? — Леви его эпитеты не волновали, он сам себя приложил бы покрепче, но соблюдение некоторых условий, как искреннее уважение, например, считал залогом сохранности хрупкого равновесия.       — К тому же ревнивый осёл.       — Ну всё-ё-ё, — Аккерман сжал в ладонях крепкую задницу и, наклонившись вперёд, оставил засос на шее мальчишки. Эрен лишь айкнул, обнял его, чтобы не падать и под давлением сделал несколько шагов назад, пока не упёрся лопатками в зеркало у двери. — Раз ревнивый, пусть тогда каждая собака в городе знает, кому ты принадлежишь.       Парень обернулся посмотреть на свежую отметину. С другой стороны, у ключицы, красовалась почти такая же, чуть бледнее. Наверняка мелкий засранец уже придумал, чем можно будет прикрыть и замазать, чтобы в глаза не бросалось.       Руки Леви оттянули резинку шорт и полезли дальше. Трусов Эрен дома при нём теперь не носил. Откинувшись затылком на плечо, парень прикрыл глаза, улыбаясь.       — А как же обед? — голос был похож на мурчание кота, от слёз и следа не осталось.       — Задницу мыл? — деловито спросил Аккерман ему на ухо, глядя в зеркало на отражение краснеющего от возбуждения лица мальчишки.       — Конечно, — тот улыбнулся шире и выгнулся, подставляясь под руку.       — Тогда марш наверх, я сейчас, — Леви вынул руки из шорт и шлёпнул по заднице.       Эрен взбежал на второй этаж, как ошпаренный, а Аккерман рванул в кухню, наскоро покидал в себя несколько ложек, чтобы кишки не свело в процессе, и буквально через минуту влетел в спальню, роняя уже раздетого поварёнка на заправленную постель.       — Безумно вкусно, но ты вкуснее.       Эрен довольно заулыбался, поймав Аккермана в объятья.       Плотные шторы на окнах в гостиной едва пропускали свет. После глубокого полумрака кухня напоминала по яркости солнечный пляж. Леви немного поморщился и закурил, довольно потягиваясь. Он хрустнул шеей, залез в холодильник и, не найдя для себя ничего привлекательного именно в этот момент, решил ограничиться чашкой кофе.       В синем цветке огня турка казалась Буддой на лотосе. Кофе сварился, как надо. Леви с удовольствием сделал глоток и облизнулся.       Около дома напротив красовался новенький белый пикап, не занесённый снегом, в отличие от двора. Он выглядел так, будто остановился здесь менее часа назад. Леви продолжил пить кофе, с большим интересом его рассматривая. Должно быть, к новым соседям приехали родственники.       Летом стояла убийственная жара. Листья желтели ржавчиной и облетали без капли дождя, шурша по асфальту раньше положенной осени. Не миновала болезнь и высокую изгородь вокруг дома. Тонкие хрупкие ветки крошились и осыпались, делая прежде закрытые окна и двор Аккерманов доступными для любопытных взглядов соседей. Волшебную стену не помогли сохранить ни удобрения, ни антисептики, ни полив. Пришлось вырубать под корень.       Бросая последние ветки в костёр, Эрен плакал о том, что в их жизни больше не будет покоя и тишины: вбил себе в голову, глупый, что это дурное предзнаменование, и переубедить было невозможно. А Леви просто купил домой новые шторы, плотнее и темнее старых.       Скоро в пустующий несколько лет дом напротив въехали новые соседи: очаровательная пара с двумя детьми. Она — учитель по математике, он — автослесарь. Ребята — мальчик и девочка — учились на два года младше Эрена, били рекорды на стадионе во время соревнований и поражали учителей своими познаниями. Мать их устроилась в школу, где все старшеклассники, как и мужская половина преподавательского состава, словно с ума посходили. Даже Смит отметил, какая она «необычная красавица».       Эрен её невзлюбил, хоть и поддерживал добрососедские отношения (несколько раз одолжил ингредиенты для пирога в обмен на приличных размеров ломоть) и без конца улыбался, но его напрягала эта шумиха вокруг отдельно взятой семьи, он считал их ненастоящими, иногда за глаза называл их шпионами.       Леви считал, что мальчишка ревнует к чужому успеху, но поучать не спешил. По правде сказать, его тоже слегка напрягали долгие взгляды и приглашения на обед. Они никогда ни к кому на обед не ходили и начинать не собирались. А близко дружили только с Имир, Кристой и Смитом. Да и те приходили в гости нечасто. Примерно раз в месяц или в какой-то из праздников.       Первое время на появление друзей Леви в доме Эрен реагировал странно, напоминая маленького зверька, наученного жестоким к нему обращением и не идущего в руки по этой причине. Но со временем как-то расслабился, начал шутить и даже немного липнуть к Леви в их присутствии, будто стремясь показать, чей мужчина сидит перед ними.       Однажды, когда они были прилично выпившие, Эрен его даже поцеловал. Всего-то в щёку. За то, что тот помог ему выиграть в монополию. Хорошо хотя бы Имир с Кристой в этот момент были где-то не то в туалете, не то на кухне, и не видели, как загорелись глаза у Смита, ставшего невольным свидетелем невинного приставания. Зато это видел Леви. А ещё он заметил улыбку мальчишки, довольного произведённым впечатлением. И после того, как гости ушли, а сделали они это на удивление быстро, у Эрена не было шансов избежать особенного наказания.       Жёсткость и силу мальчишка ценил чуть ли не больше нежности и каждый раз замирал испуганным кроликом перед удавом-Леви, стоило ему что-нибудь вытворить. Порой Аккерману казалось, что Эрен нарочно напрашивается, но в таком случае они стоили друг друга, ведь щекотать нервы нравилось им обоим.       Чтобы мальчишка мог проораться вдосталь, Леви иногда увозил его далеко за город, и там они трахались прямо в машине. И пусть было тесно и душно, зато так необыкновенно хорошо, что возвращаться домой не хотелось. Дома же каждый угол был ими опробован в качестве точки опоры. Они занимались сексом на кухне, пока Леви не обжёг руку о сковородку; на лестнице, где почему-то Эрен кончал быстрее всего, и, конечно же, в ванной, совмещая бесстыдный секс с не менее бесстыдными к нему приготовлениями. Если они уставали за день и не было сил на активные действия, падали на диван и под фоновый шум телевизора нежно ласкали друг друга.       Эрен любил поиграть с Аккерманом: переодеться во что-то совсем откровенное или, дразня, раздеваться под музыку, но больше всего ему нравилось «отсасывать папочке, пока тот смотрит телевизор». Откуда взялась такая игра, Леви предпочитал не задумываться, слишком велико становилось желание выкопать ублюдка — родного отца, и сжечь то, что от него осталось, но, к своему стыду, сам обожал это их развлечение. Хотя было довольно сложно не показать вовлечения в процесс и не смотреть на мальчишку. Сколько бы ни старался Леви следовать выдуманным правилам, довести игру до конца ему было не под силу. Стоило только мальчишке принять его в рот, у Аккермана крышу сносило от мысли о том, что он не один мог подобное чувствовать.       Однажды, после такой игры, размашисто вбиваясь в крепкую задницу мелкого засранца, он сгрёб его волосы на макушке в кулак, притянул к себе, прижал влажной от пота спиной к такой же груди и прошипел на ухо:       — Если только заподозрю, что сосёшь кому-то ещё, пеняй на себя.       — А если подставлю задницу?       Эрен дышал тяжело, улыбался распутно, дугой выгибая тонкое тело, подмахивая и насаживаясь в такт, чем каждый раз доводил до умопомрачения.       Больно прикусив плечо, Леви кончил в него с рычанием, а когда цветастый морок перестал плясать перед глазами, не покидая уютного тела, крепко схватил мальчишку за горло одной рукой, а другой начал резко и грубо дрочить ему, не обращая внимания на придушенные сиплые стенания.       — Если когда-нибудь ты дашь мне повод думать об этом, один только повод, я пристегну тебя за ногу к батарее или трубе в подвале и буду трахать тебя на сухую, пока не запомнишь, чей ты. Понял меня? Ты меня понял?!       — Да! — Закричал Эрен, срывая глотку, орошая ставшую вязкой от пота постель и содрогаясь всем телом, каждой клеткой, от эйфории. — Да! Да!       Упав на кровать, они обнялись так крепко и больно, осталось только срастись телами. Леви приходил в себя долго и долго молчал, стыдясь своего поведения и угроз. Он никогда не сделал бы с Эреном даже похожего, он не посмел бы.       — Детка, прости. Я не хотел напугать тебя, просто… стоит подумать, что ты можешь с кем-то другим — начинаю звереть, — он понимал, насколько его оправдания жалки, но говорил в тот момент со всей искренностью.       Вздохнув, Эрен перевернулся в его руках и уткнулся остывшим носом в тёплую грудь, обнимая и прижимаясь теснее.       — Я люблю тебя, моё животное. Мне никто не нужен, только ты.       — Почему ты ушёл? — услышал Леви, как только дверь в спальную комнату приоткрылась. Эрен смотрел на него из кокона одеяла. — Знаешь же, как неприятно просыпаться в одиночестве.       — Почему не позвал? Я думал, ты ещё спишь. И вообще, — Леви сел на кровать и похлопал по месту рядом с собой, чтобы Эрен подвинулся ближе, но тот сделал вид, что не замечает. — Что за претензии с утра?       Дрогнули губы, парень закрыл глаза и прерывисто выдохнул. Не показалось.       — Мне приснился страшный сон.       — Де-е-етка. — Аккерман забрался с ногами на простынь, не обращая внимания на тапки, чтобы скорее обнять. Годы текли, а страшные сны приходили к Эрену всё про то же.       — Он держал меня за горло, прижимал к стене, и я не мог пошевелиться. Он почти убил меня, но я проснулся.       — Тц, — Аккерман уже жалел, что отвлёкся покурить, а потом и на всё остальное. И всё же, что могло произойти, почему Эрен вдруг его видел? В последний раз это было почти год назад. — Не бери в голову, милый. Это погода меняется, вот тебе и снится всякая ерунда, — он гладил по голове, стараясь прогнать из неё дурные воспоминания. — Вечером оставлю окно приоткрытым, крепко уснёшь.       — Ты лучше сам не уходи. — Леви отодвинул немного его от себя — хмурую куколку, что превратится в бабочку — и улыбнулся.       — Ты же знаешь, без тебя я никуда.       Он поцеловал солоноватые от слёз губы, волнующие и манящие своей влажностью. Эрен тяжело вздохнул и застонал протяжно и капризно, как бывало, только когда по какой-то причине ему приходилось длительно сдерживаться. Леви обожгло желанием. Развернув одеяло, он жадно припал к плечам и ключицам губами, под стоны мальчишки добрался до мелких сосков и, слегка прикусив по очереди, повёл языком через весь живот в направлении паха, пока в подбородок ему не упёрся окрепший член. Отодвинув резинку и сдёрнув штаны, Леви принял в рот.       Эрен изнемогал, метался в постели, дыша тяжело и глядя так пьяно, что не хотелось его отпускать. Расположившись меж ног, Аккерман завис над ним, медленно и приятно поглаживая.       — Как хочешь: медленно или быстро? — Неторопливое движение по стволу заканчивалось давлением на головку и повторялось снова и снова, заставляя мальчишку дрожать, нетерпеливо толкаться в руку и постоянно тянулся к нему, а мужчину сгорать от желания при каждом движении бёдер навстречу.       — Всё сразу. Ах… Леви-и-и, — проныл он, крутой дугой выгибаясь от удовольствия. — Вставь мне, пожалуйста… И рукой… Ах…       Казалось, ещё немного — и кончит. Но Аккерман его знал хорошо, Эрену вечно чего-то да не хватало. Поэтому и просил обычно ему не поддрачивать, всё сразу было слишком круто для его чувствительного тела, во время оргазма он мог даже вырубиться. Зато как кричал перед этим.       Леви без труда проникал в него вместе со смазкой уже через месяц, а теперь, спустя год, мог и так, на слюну, засадить. И чистота не сказать чтобы очень его беспокоила. Особенно мысли выбрасывало из головы, когда длинные стройные ноги обвивали его за бёдра.       Приподняв над кроватью мальчишку, Леви начал двигаться, одновременно лаская рукой. Эрен прогнулся и застонал, распластав по кровати руки. Красивый, подтянутый, чувственный, сладкий — Аккерман любовался им не переставая. Вот он слегка улыбнулся и бросил кошмарно развратный взгляд из-под полуприкрытых век, но глаза закатились и рот распахнулся, вновь извергая стон. И всё это делал с ним Леви, не кто-то ещё. В сознании билось, что Эрен его, что он никому его не отдаст. Он думал об этом, когда его мальчик облизывал пальцы по одному, пристально глядя в глаза, когда гладил себя, демонстрируя, сколько всего Аккерман с ним не сделал прежде, чем вставить, когда теребил соски и оттягивал себе яйца.       Леви сорвало, он начал двигаться быстро и резко, вбиваясь в тугое, уютное тело, и вскоре длинные ноги его отпустили, а Эрен забился в оргазме, выкрикивая его имя и всякие глупости.       Подождав немного, по-джентльменски, когда мальчишку отпустит, Леви вновь ворвался в мягкое и расслабленное отверстие и дотрахал в своё удовольствие, под сладостный стон полуболи и яростное царапанье влажной от пота спины. Скатившись с него, Аккерман последний раз содрогнулся и медленно облегчённо выдохнул.       — Ты просто прелесть, — он усмехнулся расслабленно и притянул к себе парня, тут же полезшего с поцелуями.       — Ещё хочу, — выдохнул Эрен ему прямо в губы. От этого на затылке поднялись дыбом мелкие волоски.       — Детка, — Леви его поцеловал, — давай чуть попозже, у нас много дел на сегодня.       — М-м-м! — он скривился. — Я прямо сейчас хочу!       — Эрен, ну что за капризы?       — Хочу, чтобы ты меня трахал весь день, — зашептал он в губы, безумно сверкая глазами. — Чтобы я потом ноги свести не мог.       — Это всё из-за сна? Он тебя так взбаламутил?       Эрен застыл на мгновение, переменившись в лице, брови его нахмурились, губы поджались. Обиделся.       — Эрен, — Леви попытался снова поцеловать его, но встретил сопротивление.       — Иди ты к чёрту!       — Не груби, — спокойно сказал Аккерман, ни капли не обижаясь.       — К чёрту. — Эрен качнул головой, отворачиваясь.       Он попытался встать и уйти, но Леви толкнул его, уронил на кровать и навалился сверху.       — Отстань!       Получив коленом по рёбрам, Аккерман тут же пнул в ответ и оседлал беспокойные ноги в районе колен, одновременно пытаясь поймать руки, безрезультатно пытающиеся попасть по лицу. Он запыхался, пока перехватывал их в районе запястья и прижимал к кровати.       — Отстань!       Эрен задёргался, словно червяк на крючке, но вырваться не получалось — Леви всегда был сильнее. Парень терпеть не мог сдерживания, его каждый раз из себя выводило, он сам рассказывал. Эрен ненавидел быть слабым, беспомощным, старые страхи и воспоминания лезли наружу, карабкаясь друг по другу, кричали из его рта его голосом, разными голосами. Голову распирало, казалось, ещё секунда — и лопнет; воздух становился слишком густым, раскалённым и обжигал гортань.       — Отпусти-и-и, — он последний раз попытался, и силы закончились. Эрен захныкал, как маленький, по инерции продолжая дёргать руками.       — Только когда успокоишься. — Леви ему не пытался что-либо доказывать, он лишь хотел его удержать от ненужных слов и поступков, о которых мальчишка будет жалеть, научить его сдерживаться самостоятельно. Ведь однажды Эрен может остаться один. — Дыши глубоко и медленно. Слышишь? Давай, — он вдохнул и выдохнул, чтобы подать пример, Эрен начал за ним повторять за ним и почти сразу обмяк. — Молодец, давай ещё раз.       Они повторили ещё несколько раз, прежде чем Леви его отпустил. Растерев запястья, он лёг рядом, обнял, укрыл одеялом. Он его гладил теперь, как маленького, как когда-то давно, когда у него случались ночные приступы страха, а парень поджал ноги, свернувшись калачиком и согреваясь.       — Эрен, — прошептал он ему в волосы, — я и не думал тебя расстраивать.       — Прости, — Эрен прижался влажной щекой к плечу. — Это действительно из-за него.       — Не давай ему власти, — Леви поцеловал его в голову, ближе к виску. — Он всего лишь прах и детский страх. Ты способен его побороть.       — Угу, — кивнул ему парень, устраиваясь удобнее.       Леви не заметил, как они оба заснули. Когда он снова открыл глаза, на часах было ближе к полудню.       Эрен больше всего ненавидел две вещи: остывшие завтраки и недотрах, но, так как они полностью исключали друг друга, проблем в его жизни было намного меньше.       Леви терпеть не мог гораздо больше разных вещей. Например, когда убегал бульон на свежевымытую плиту, когда они с Эреном спорили из-за планов на вечер, когда что-то в доме ломалось. И надо же было такому случиться, чтобы в один день произошло всё из перечисленного, а потом гадкий мальчишка ещё спалил пылесос, пытаясь убрать воду в ванной с его помощью.       — Даже ребёнок знает, что электрическому прибору рядом с водой не место! А если бы тебя током ударило? — Леви даже в такие моменты больше всего переживал за своего обалдуя, но, несмотря на это, он был очень зол и расстроен из-за его поступка.       Эрен опять делал всё ему наперекор, это удручало больше всего.       — Пожалуйста, не ругайся, — парень держал руки перед собой, он выглядел виноватым, но Леви не верил его притворству, слишком уж очевидному.       — Признайся, что сделал это нарочно.       — Нет, — Эрен как будто и сам в это верил.       Очень хотелось врезать ему как следует за такие проделки, но Аккерман нашёл выход лучше: молча прошёл мимо него в спальню и захлопнул дверь.       Иногда Эрен злил очень сильно. В постели это подогревало, но вне её… Аккерман терялся в такие моменты, не понимал, что с ним делать. Применять силу против мальчишки он не считал приемлемым, он был сильнее и запросто мог навредить, но слова Эрен с каждым разом понимал всё меньше и меньше. Иногда Леви казалось, что он нарочно его выводит, ждёт, когда тот сорвётся, будто ему не хватало ощущения собственной беспомощности и ничтожности после ухода из жизни отца. Иногда Леви был невероятно близок к тому, чтобы пожалеть об их связи, но всё равно не жалел, продолжая сгорать от страсти. Эрен был тем, ради чего его сердце билось. И Леви действительно любил его. Кому-то другому он не простил бы своей испорченной вещи.       Вздохнув, застегнув на руке браслет от часов, он вышел за дверь. Эрен, подвязав чуть отросшие волосы белым платком на манер Золушки, стоя на коленях, вытирал в ванной пол: собирал тряпкой воду, прилежно выжимал её в ведро и вновь собирал.       — Ещё и потоп устроил? — спросил Леви строго, уже представляя, как трахнет его по возвращении прямо на лестнице в этой косынке.       Мальчишка несмело поднял глаза и встрепенулся, заметив явные перемены в одежде.       — Ты что, куда-то собрался?       — Да. — Леви сделал паузу, взвешивая, будет ли слишком жестоко довершить новый сказочный образ соответствующими заданиями, но Эрен…       — А я? — как всегда торопился, усугубляя своё положение.       — Ты останешься дома и уберёшься без пылесоса. У нас в подвале есть замечательная метла.       Он зашагал вниз по лестнице, жаждая исчезнуть из дома, пока его план с треском не провалился. Хорошо хоть задерживаться не придётся: дорожку, ведущую из гаража к улице, он расчистил ещё час назад.       — Леви! — Эрен кинулся следом, но не повис на плечах по привычке, а остановился двумя ступенями выше.       Он повернулся к нему, вопросительно глядя в глаза.       — Прости меня, пожалуйста, за то, что я наговорил сегодня, я не хотел тебя обидеть.       — Ну что за детские глупости? — Пацан шмыгнул носом, и Леви поймал себя на желании тут же протянуть платок. Вот ведь паршивец! — Я не обиделся, Эрен. Я просто разочарован. Это немного разные вещи. Надеюсь, это всё сделано не для того, чтобы вытащить нас из дома?       — Конечно, нет! — мелкий бес со взглядом праведника, да и только.       — Вот и хорошо. Займись делом, я скоро вернусь.       Он опять отвернулся, продолжив свой путь.       — Леви.       Он решил больше не отвечать, ни за что. Это уже ни в какие ворота не лезло. Паршивец совсем распустился, всё делал назло, говорил назло, пытался им манипулировать. Всю душу вынул.       — Пап.       «Ай-ай-ай, Эрен. Как тебе не стыдно?» — для Аккермана это короткое слово было самым желанным, самым мучительным и любимым, но он не ответил и на него. Оделся в давящей, неуютной тишине и уже на пороге как будто вспомнил:       — Пылесос унеси в подвал, пожалуйста. И не ходи босиком по дому, простудишься.       Эрен осел на ступеньку.       Леви захлопнул дверь.       Снаружи морозец покалывал щёки. Дойдя до гаража по хрустящему снегу прямо через газон, Аккерман снял с замка защитный колпак, разомкнул и вынул замок из петель. Ворота поддались не с первого раза, открылись, скрипя, грохоча, как будто бы возмущались тому, что их вдруг потревожили.       Автомобиль грелся долго, минут десять точно. За это время никто из соседей из дома напротив к окнам не подходил. Пикапа недавнего тоже не было. Должно быть, уехали в гости куда-то ещё. И хорошо. Аккерман обычно спокойно к ним относился, да только ему совсем не хотелось, чтобы чужой любопытный нос случайно залез в их с Эреном дрязги.       Он вспомнил, каким потерянным и одиноким мальчишка сидел на лестнице, и сердце сдавило от жалости и невероятной нежности. А представив, как сядет в машину один и поедет за двадцать миль от дома, оставив его одного, Леви всерьёз пожалел о своём решении.       «Чтоб тебя! — Леви несильно ударил по крыше автомобиля ладонью. — Нет уж! Пусть знает! Посидит дома один, сразу будет, как шёлковый».       Но моментально разумную мысль разорвала другая, как хищник выбросившись из засады: вдруг он кого-то к себе позовёт, пока Леви не будет? И не успев эту мысль закончить, он уже нёсся обратно к двери.       — Эрен! Эй, Эрен! — выкрикнул, только ворвавшись в дом.       Из-за открытой двери в подвал послышался грохот и торопливый шаг. Убрал пылесос. Теперь его точно останется выбросить.       — Что? — ноги в тёплых носках, красный нос и глаза. Воплощённое умиление.       — Три минуты на сбор.       Издав дикий радостный крик, парень бросился вверх по лестнице, а Леви, как дурак, смотрел ему вслед, и губы сами собой растягивались в блаженной улыбке.       Он пел уже двадцать минут вслед за радио, не затыкаясь; у Аккермана щёки болели от не сходящей с лица улыбки.       За окнами плыли стены заснеженных елей. Солнце уже начало скрываться за той, что справа. Небо блестело лазурью, став чистым, как озеро. Изредка кто-то попадался на встречке, один лихач обогнал и скрылся вдали. А беспокойный мальчишка вторил выученной рекламе нового чистящего средства в особой, присущей только ему, манере.       — Артист, — усмехнулся Леви, довольный тем, что взял его с собой.       Эрен закончил, выключил радио и с облегчением откинулся на спинку сидения.       — Я знаю, кем стану, — произнёс так, будто и впрямь очень долго терзался и, наконец, выбрал что-то одно.       — Кем же? — спросил Леви, заранее зная ответ.       По встречной проехала пара автомобилей почти друг за другом, и звук их моторов тут же начал стихать вдали.       — Артистом.       — О!       — Буду играть в лучших театрах Бродвея и одновременно сниматься в кино!       — Не надоест мотаться из угла в угол? — Леви почему-то уверен был, что надоест, причём в первый же месяц.       — Неа! — Эрен мечтательно поднял глаза к потолку. — Хотя, может и ну его, этот Бродвей. Куплю большой дом в Лос-Анджелесе, с пальмами в саду.       — Там везде пальмы.       — Эй! — Он легонько ткнул Леви пальцем в плечо. — Не мешай! В этом доме будет полно прислуги.       — А мне там найдётся местечко?       — Совсем дурак? — после короткой паузы возмутился Эрен.       — Выражения выбирай.       — Прости. Но по-твоему, для кого я хочу всего этого?       — И для кого же? — он уже не скрывал улыбки.       — Да для тебя! У нас будет дом, куча прислуги и ты больше никогда, никогда не возьмёшь в руки тряпку и пылесос!       — Ну уж нет! Убирать за собой я всегда буду сам.       Возникла неловкая пауза. Леви и так бы оставил, без объяснений, но Эрен смотрел, явно не понимая, как можно жить, не мечтая о роскоши.       — Понимаешь, я не принц и никогда им не был. Меня не пугает уборка. Я бы даже один мог убирать весь дом. При условии, что ты будешь нас двоих обеспечивать.       — Эй! — возопил возмущённо Эрен, смеясь.       — Мне кажется, это честно. Ты так не думаешь? К тому времени я уже выйду на пенсию.       — Вот ты хитрец!       — Поговори мне ещё.       Они замолчали.       Автомобиль мягко шуршал по дороге. Солнечный свет, пробиваясь сквозь щели в еловой стене, немного слепил глаза.       — А знаешь, о чём я мечтаю?       Эрен молча к нему повернулся, весь во внимании.       — Ты получишь аттестат, и я увезу тебя в Мексику.       — В Мексику?       — Да. Там не нужно будет прятаться в доме от соседей, возводить вокруг живую изгородь. Не надо будет бояться, что кто-то плохо о нас подумает, если ты вдруг возьмёшь меня за руку посреди улицы или я тебя обниму. Там полно таких, как мы, и всем на всех плевать. А главное, там нет ебучего снега и холода.       Эрен рассмеялся.       — Рождество в гавайских рубашках?       — А почему бы и нет. Махнём на Барбадос на несколько дней. Снимем бунгало и будем купаться совсем голышом.       — Барбадос, — произнёс парень почти по слогам, словно пробуя новое слово на вкус. — А где я там буду учиться? — робко спросил, уже пытаясь втиснуть свои мечты в намерения Леви.       — В школе актёрского мастерства. Уверен, в Мексике есть и такие.       — Но я не знаю испанского. А даже если и выучу, ты представляешь, как я смешно буду выглядеть, читая на нём монологи? Он же смешной и совершенно не сексуальный. Может быть, лучше в Европу тогда? Французский ещё куда ни шло. Или сначала в Европу, а потом на Барбадос!       — Французский ты тоже не больно-то учишь.       Эрен в последнее время частенько делал уроки у Кристы, и на проверку задания доносил не всегда, Аккерман его этим покалывал, но особенно не волновался из-за успеваемости, Смит всё докладывал и без того.       — Неправда!       — Да?       — У меня твёрдая «B»!       — Ну давай, скажи что-нибудь. Наверное, только и помнишь, что песенки детские.       Эрен опёрся ладонями о коробку передач, прильнул к нему и прошептал на ухо с придыханием:       — Laisse-moi sucer?       Леви повернулся и посмотрел в бесстыдное улыбающееся лицо.       — По-моему, с такими познаниями у тебя должна быть твёрдая «А».       — Насколько твёрдая? — гадкий мальчишка снова дразнил, распаляя огонь внутри.       — Как скала.       — М-м-м, звучит интригующе. Так дашь отсосать? — повторил он недавний вопрос и недвусмысленно облизнулся.       — Эрен, я за рулём.       — А я нет, — пальцы легли на бедро и крепко стиснули сквозь одежду. — И мне абсолютно нечем заняться.       Леви бросил взгляд на зеркало заднего вида, дорога была пуста.       — Расстегни куртку.       — Зачем?       — Не задавай вопросов. Просто расстегни.       Эрен с неохотой вернулся на сиденье, расстегнул пуговицы и молнию.       — Так?       — А теперь задери свитер.       — Что ты задумал? — в глазах засияла догадка, но ломать комедию Эрен всё равно не перестал.       — Не спрашивай. Делай, что я говорю.       Голос Леви стал на удивление твёрдым. Таким же, как знания Эрена во французском. Парень явно немного смущался, но делал всё так, как ему велели, моментально вовлекаясь в игру. Он задрал на себе не только свитер, но и футболку, до самой шеи, оголив при этом крепенький живот и покрывшуюся мурашками грудь с тёмными вздёрнутыми сосками.       Леви покосился чуть дольше обыкновенного и повернулся обратно к дороге.       — Отлично. А теперь сдави себе соски.       — Эй!       — Только не говори, что тебе перед кем-то стыдно. Здесь никого кроме нас с тобой нет.       — А если кто-то появится? Вдруг он увидит? — голос у Эрена был взволнованный, но взгляд с поволокой выдал его с головой.       — Просто опустишь свитер и всё. Выполняй.       Мальчишка издал тихий вздох, и Аккерман пожалел, что не может следить за ним, не отрываясь.       — Теперь покрути их.       — Хочу, чтобы ты это сделал, — прошелестел Эрен.       — Знаю, — ответил Леви на удивление будничным, даже скучающим тоном. — Но я сейчас занят, поэтому будешь справляться сам. Покрути. Представь, что это мои руки.       Эрен отрывисто засопел, но вскоре сорвался на стон. Он прикрыл глаза, отвлекаясь от мира вокруг, закусил губу, чтобы не слишком громко шуметь, покраснел от острой смеси желания и смущения и всё равно продолжал, не смея перечить, мечтая о большем. Руки, которые больше ему не принадлежали, гладили его тело, щипали, ласкали его, дразнили соски, впиваясь ногтями. Леви чуть не умер, глядя на это, слушая это, чувствуя это.       — Молодец.       — Ах, — парень прогнулся, стала заметна его оттопыренная ширинка.       — Вытащи член.       В этот раз Эрен даже спорить не стал, вмиг расстегнул молнию, справился с трусами и оголил налитую головку.       — Смажь слюной. Не так. Без руки.       — Я не попаду. Машина трясётся.       — Наклонись пониже, попадёшь. Эрен. Только так, чтобы я видел.       Парень снял куртку, загородившую весь обзор, и просто оставил её за спиной. Нагнувшись над собственным членом, он осторожно спустил изо рта слюну, через секунду между головкой и нижней губой повис тонкий мостик.       — Дрочи.       Салон наполнился стонами. Эрен то гладил себя свободной рукой по бедру, то впивался ею в обивку сидения, то снова ласкал свою грудь. Желание выплёскивалось из него с каждым выдохом, густое и пряное, оно щекотало ноздри. Если бы не идиотские условия новой игры, Аккерман уже съехал бы на просёлочную дорогу и остановился в лесочке.       — О, мой Бог! Леви!       Яйца тянуло, член ныл от желания. Что за дурацкую пытку он сам себе придумал?       — Поторопись.       — Что?       — Там вдалеке кто-то едет навстречу.       Они оказались на спуске, проверить его слова Эрен никак не мог. Но он доверял Леви слепо. Его обуяла паника.       — Я не успею!       — Успеешь. Не прекращай.       — Леви!       — Дрочи, я сказал!       Машина пошла на подъём, а мальчишку накрывало всё сильнее с каждым метром. Страх оказаться замеченным, не успеть с силой щипал за нервы. Леви протянул руку и накрыл ладонью распахнутые взволнованные глаза.       — Не смотри.       — Леви!       — Не дёргайся, — крепче прижав беспокойную голову к спинке сиденья, он упустил момент, когда пацан заглотил его большой палец и принялся исступлённо сосать.       От неожиданно острого ощущения Аккерман чуть не кончил в ту же секунду. Отняв руку, он взял мальчишку за шею и потянул на себя, одновременно, съезжая к обочине.       Эрен отрывисто застонал, когда язык Леви проник в его влажный податливый рот, дёрнулся несколько раз, изливаясь на брюки, и оторвался, с трудом дыша.       Машина стояла на месте, немного криво, но на обочине. Вокруг висела хрустящая, как тонкий лёд, тишина. Никаких машин ни впереди, ни сзади.       — Ты меня обманул!       Леви усмехнулся.       — Не было никого на встречке!       Растрёпанный вид, раскрасневшееся лицо, сытый, но интересующийся взгляд невероятных глаз — он готов был за всё это жизнь отдать.       — Я тебя обожаю.       Эрен расплылся в улыбке, полностью убедившись в том, что его облапошили. Нехотя отпустив его шею, Аккерман потянул за ручник.       — Ты меня обманул!..       Дальнейшие возмущения были подавлены поцелуем.       Эрен любил торговый центр, построенный в прошлом году на окраине соседнего города: огромную площадь в два этажа со всем, что душе угодно, вежливых консультантов, отвечающих каждый за свой отдел, и, в особенности, музыкальный. Именно сюда Эрену так хотелось попасть с утра, туда он тянул Леви, но тот как осёл упёрся в своих гостей и никуда ехать не собирался. А Эрен уверен был, что посиделки не состоятся. Почему был уверен — не знал, но уже после сна ему захотелось уехать подальше из города если не навсегда, то по крайней мере лет на пятнадцать. В сердце застыла тревога, принесённая сном о родном отце, и даже Леви не смог её растопить ни ласковым взглядом, ни тёплыми прикосновениями. И продолжал быть уверенным, когда посылал Леви к чёрту из-за того, что тот отказал ему, когда обозвал его противным коротышкой из-за нежелания потакать его капризам, когда пылесосил и не заметил от злости воду.       Он ведь её не заметил случайно? Он ведь не мог это сделать намеренно. Эрен в себе сомневался.       Подобное с ним уже происходило однажды, в детстве. Отец его очень в тот день… обидел? …напугал? …разозлил? Эрен не помнил точно, знал лишь одно — тот день стал последним в его старой жизни. После всего память ещё немного играла с ним, но перестала. Леви его излечил.       А прошлой зимой игра началась сначала. Эрен вспылил, подравшись с одним одноклассником, и, как потом рассказала Криста, чуть его не задушил. Сам он как будто не помнил, произошедшее вспыхивало в голове и гасло, оставляя размазанный цветастый шлейф, но почему-то его посетило острое и тягостное чувство дежавю, словно он что-то подобное уже пережил, когда-то давно. Смита Эрен попросил не рассказывать Леви об этом инциденте. К счастью для всех, случай оказался единичным и вскоре забылся, как все остальные драки.       Но сам Эрен об этом думать не перестал, а со временем начал ловить себя на мыслях, прежде ему не свойственных. Многое в нём изменилось за этот год с небольшим. Много повылезало страхов, желаний, пороков из-под замка, тех, что он раньше с огромным трудом удерживал, не позволяя себе лениться и сквернословить, злиться по пустякам и проявлять эгоизм. В надёжных объятьях Леви совсем расслабился. Старая собранность возвращалась лишь после дурацких ночных кошмаров, напоминавших о том, кто он есть и откуда он взялся. Дурное семя. Сложись его жизнь иначе, отвергни его Леви, Эрен не смог бы, не захотел бы создать семью, так и прожил бы один, чтобы не плодить себе подобных и прервать этот страшный порочный круг. Он отчаянно хотел стать лучше для себя и для Леви, из кожи вон лез, стараясь везде успеть, но при этом чувствовал, что начинает портиться, неуловимо, необратимо, катится вниз, под откос, а цепляться ему практически не за что, кроме любимых рук. Но Эрен боялся за них хвататься. Боялся, что Леви его не удержит и полетят они вместе.       Будь он верующим, решил бы, что это проделки дьявола, но переходный возраст стал для него куда более осмысленным объяснением периодического желания говорить гадости, причинять боль любимому человеку словами или поступками, действовать вопреки собственному желанию и терпеть смену настроения несколько раз на дню. Возможно, он был чем-то болен, но не хотел говорить об этом с Леви, а тем более с докторами. Эрен старался быть лучше, во всём соглашаться, не спорить, но иногда его сдержанные эмоции вылезали наружу совсем уж кошмарными побуждениями. Например, как сегодня. Если бы Эрен не остановился на лестнице, он бы наверняка толкнул Леви в спину, и тот упал бы, сломав себе что-нибудь.       Зачем?       Эрен готов был убить себя из-за этого. Добрый, заботливый, самый любимый на свете Леви заслуживал только самого лучшего, никак не удара в спину. И он ведь вернулся. Какое же счастье было, когда он вернулся! Даже дурацкое наваждение перестало донимать, пока они были в пути. Но, чем ближе их автомобиль становился к торговому центру, чем больше вокруг становилось людей, тем сильнее и отчётливее Эрен осознавал, что с ним всё равно происходит что-то неладное.       Люди вокруг — нормальные, обыкновенные люди, — никогда не имевшие проблем с правосудием или кем-то из своих домочадцев, даже представить себе не могли, что он пережил. Но ему казалось, что все они подозревают, поглядывают на него, перешёптываются и осуждают его и его привязанность к Леви, их жизнь, их мечты.       Эрену всегда становилось не по себе при мысли, что их кто-то захочет разлучить. Вот и на входе в торговый центр ему подурнело. Горло перехватило спазмом, в глазах потемнело, конечности задрожали. Он начал сползать по стенке, когда Аккерман подхватил его, не обращая внимания на заинтересованные встревоженные взгляды окружающих.       — Что с тобой? Тебе нехорошо?       Эрен мутным взглядом огляделся, постарался сфокусироваться на любимом лице и замер. Где-то на периферии зрения стоял кто-то очень напоминавший ему человека, которого Эрен пытался забыть всеми силами. Но этого быть не могло.       — Уведи меня отсюда, — на удивление твёрдо попросил он.       — Куда?       — Куда хочешь. Мне нужно на воздух. Сердце болит, — добавил он, заметив во взгляде Леви уже знакомое утомление.       Без лишних слов Аккерман его вывел обратно к стоянке, и, чтобы не мёрзнуть, они забрались в машину. Леви завёл мотор, включил печку, Эрен смотрел в окно, как из широких дверей выходят довольные покупатели со свёртками и пакетами. Он старался не думать совсем ни о чём. Выходило паршиво.       На улице быстро темнело.       — И давно у тебя сердце болит? — спросил Леви.       Эрен к нему повернулся и попытался сгладить вопрос улыбкой — не тут-то было. Вопрос оказался серьёзнее, чем он мог себе представить. Врать не хотелось, правду сказать он боялся.       — Бывает.       — Как часто? — Голос был спокоен, но Эрен отлично знал этот тон. Аккерман уже соображал, где найти доктора подальше от дома.       — Не очень. — Эрен себя чувствовал неловко из-за коротких ответов, и поспешил оправдаться. — На самом деле, я был у школьной медсестры, она мне сказала, что это случается в моём возрасте и может совсем ничего не значить. Со мной всё в порядке, — убеждать Леви в этом было отчего-то приятно. — На физкультуре не падаю, нормы сдаю. Только иногда покалывает, если волнуюсь.       — Из-за чего ты разволновался на этот раз?       На улице кто-то радостно вскрикнул, Эрен чуть вздрогнул и обернулся на звук. Ничего особенного, просто какая-то девушка, видимо, встретила старого друга.       — Мне показалось, я видел… его. — Он настолько боялся кошмара, что суеверно не произносил даже имени вслух. — Я устал бояться. Бояться, что он вернётся и убьёт нас обоих.       — Детка. — Леви накрыл его затылок ладонью и потёр за ухом, сперва стало страшно, что кто-то заметит, потом — всё равно. — Его больше нет.       Эрен закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Как всегда, руки Леви творили простые, но оттого не менее удивительные чудеса. И всё же царапало что-то внутри из-за дурацкого сна, из-за собственного отвратительного поведения. Он себя чувствовал виноватым. Из-за истерик, глупых навязчивых идей, из-за всего.       — Я знаю. Но всё равно.       — Этого не случится.       Леви притянул к себе и поцеловал в губы. Сердце забилось молотом, кровь прилила к щекам, побежала огнём по телу, будя едва утолённую жажду. Эрен прерывисто перехватил глоток воздуха и снова прижался к губам в слепой надежде забыть обо всём, ничего не знать, кроме Леви, не слышать, не видеть, не думать. Так томительно сладко было к нему тянуться через коробку грёбаных передач, чувствовать на бедре его руку, не спешащую двигаться выше, но вдруг сжимающую чуть сильнее, чтобы остановить.       — Фух! — Эрен оторвался и выдохнул, глядя с улыбкой в потолок салона. Ему больше не было дела до странных предчувствий. Кровь шумела в ушах. Он готов был горы свернуть, когда Леви вот так улыбался.       Они вышли из автомобиля, никем не замеченные в сгущающихся сумерках, и отправились сразу в хозяйственный — за пылесосом.       Пока Леви въедливо интересовался у консультантов техническими характеристиками, Эрен валял дурака и доставая всех одними и теми же вопросами: как сильно сосёт та или иная модель и как обстоят дела с жидкостями, случайно попавшими внутрь.       Высокий, немного нескладный парень с грустными глазами ко всем обращался «сэр», «мэм» или «мисс». Он очень желал быть полезным на своём месте и проявлять вежливость в любых обстоятельствах, но в преддверии Рождества его почти разрывали на части. Да ещё и такие хлопотные клиенты.       Леви старался огородить незнакомца от навязчивого внимания, но тогда Эрен тут же перекидывался на него с противным, ноющим «пап!».       — Может быть, сходишь пока в музыкальный отдел? — предложил Эрену Аккерман. Лицо выдавало крайнюю степень усталости.       А он не хотел в музыкальный отдел. Он вообще от Леви никуда не хотел. Будь его воля — он бы под свитер к нему залез. Слишком много народу, потраченных нервов. Опять колотило.       Леви ухватил его за рукав и оттащил на полметра в сторону.       — Либо ты сейчас же начинаешь нормально себя вести, либо я прямо здесь надую тебя пылесосом, как надувают лягушку через соломинку. Выбирай.       Он с трудом представлял, как Леви это сделал бы, но всё равно не осмелился дальше трепать ему нервы. Даже от новых пластинок решил отказаться, когда Аккерман, уже совершив покупку, вновь предложил зайти купить что-то из музыки, раз уж проделали столь долгий путь.       — Поехали домой. — Настроения не было ни на что, разве только помочь по хозяйству и спрятаться в свою старую комнату: слушать уже выученные наизусть пластинки, перебирать фотографии и вспоминать о чём-то хорошем и тёплом. Как, например, семнадцатый день рождения.       — И молочный коктейль не попросишь? — Леви всегда знал, чем его подкупить.       Спустя ещё сорок минут они вышли из тёплого кафетерия в настоящую зимнюю стужу. Мороз щипал за нос и щёки, пытался пролезть за шиворот и даже сквозь тёплые брюки щипал за зад. Эрен плюхнулся на сидение и передёрнул плечами — и тут всё промёрзло до невозможности.       Леви грел недолго, уже через пару минут они ехали по шоссе, где фонари отсутствовали как явление. Заснеженные ели под тёмным небом казались сплошной монолитной стеной, от темноты и ощущения замкнутости пространства снова в голову лезла всякая дрянь, но Эрен старался держаться. Ещё не хватало ему повторения истерики.       — Ты чего такой кислый? Выдохся наконец?       Он повернулся и посмотрел на профиль в рассеянном свете от фар. Леви был спокоен, доволен, немного устал.       — Давно тебя начало раздражать, когда я называю тебя отцом?       Лучше придумать самую глупую причину, чтобы отпало желание спрашивать.       — Отцом? — Эрен почти никогда к нему так не обращался.       — Ладно, папочкой. И давно?       — Меня это не раздражает. Мне это нравится.       Эрен опешил и взволновался. Такого ответа он не ожидал. Ну то есть, он, может быть, и замечал, но всегда думал, что дело не в этом.       — Нравится? Сильно?       — Достаточно, чтобы хотеть тебя.       — Ты серьёзно?       — Абсолютно.       Тишина в салоне начала необъяснимым образом давить на нервы, и без того растревоженные открытием.       — Почему ты мне раньше не говорил?       — Я думал, ты это и сам понимаешь.       Леви улыбнулся.       — Ты врёшь, — Эрен готов был поверить во что угодно, но только не в эту чушь. — А если бы я был родным твоим сыном, у тебя бы тоже вставал бы от каждого «пап»?       — Не думаю. Мой родной сын не вёл бы себя так развязно на глазах у незнакомых людей и не нарывался бы на грубости.       — Но тебе это нравится? Когда я веду себя так, когда нарываюсь.       — Случается, — вздохнул Аккерман. — Поэтому я и прошу тебя звать меня так в исключительно редких случаях, чтобы не ставить нас обоих в неловкое положение.       — Леви. — Эрен почему-то вдруг подумал, что этот раз может стать у них самым последним. — Останови машину.       Аккерман улыбнулся, но не остановил.       — Па-а-ап, пожалуйста.       Резко свернув к обочине, Леви надавил на педаль тормоза и дёрнул ручник на себя.       — На заднее сидение, — скомандовал он, и Эрен полез без каких-либо возражений. И так от желания сводило живот. Шапка и шарф тут же упали туда, где он сидел только что, секунд через пять следом за ними опустилась и куртка.       — Иди ко мне.       — Как думаешь, фары гасить?       — Конечно, гаси. Скорее иди сюда.       В одно мгновение вокруг стало так темно и страшно, что Эрен едва не вскрикнул, но Леви упал рядом с ним, обнял и выдохнул в шею, целуя. Спина и плечи мгновенно покрылись мурашками. Эрен хихикнул и кинулся на Аккермана, мешая снимать пальто.       На заднем сидении было ужасно тесно, но так знакомо и так привычно, что оба не обращали на тесноту никакого внимания.       — Холодно, не раздевайся целиком, — Эрен боялся, что Леви простудится, и так он уже шмыгал носом и кашлял вторую неделю.       — Раздражает, — безапелляционно заявил Аккерман и стащил с себя свитер. — А ты оставайся в одежде. — И он укусил мальчишку за шею, заставив всем телом выгнуться навстречу.       — Леви…       Эрен стоял на сидении на четвереньках, спущенные штаны болтались в районе колен. Он уже несколько раз порывался себе подрочить, но Леви запрещал ему, чтобы не кончил раньше времени. Две пары ботинок валялись в кучу. Эрен порадовался, что вокруг темнота, и он не видит, в каком беспорядке оставлена обувь. Хотя, возможно, он и при свете смотрел бы совсем не туда и думал бы не о том.       Аккерман навалился сзади, накрыл его своим телом, и заднице стало тепло и колко от шерстяной ткани ещё не спущенных брюк, сквозь которую уже чувствовался напряженный член. Эрен тихонько заскулил, потираясь о него, и едва ли не закричал, когда намокшей головки коснулась рука.       — Тс-с-с, не шуми.       — Не могу больше, папочка.       — Засранец, — в голосе слышалась ласковая улыбка. Но от неё почему-то опять на душе поселилась тоска. Эрен как будто скучал заранее, хотя Леви был рядом в эту секунду и ничто не предвещало их расставания.       — Вставь мне, пожалуйста. Ав-в-х-х.       Аккерман накрыл его рот ладонью, второй рукой дёргая член.       — Люблю, когда ты стонешь, но сейчас мы на дороге, детка, вдруг кто-то услышит.       Шёпот прополз под всей кожей, скрутился в тугой узел у основания члена. Когда Эрен так возбуждался, он просто не мог себя остановить.       — Я сейчас, — простонал в мокрую от слюны и дыхания ладонь и кончил, дрожа всем телом.       Леви собрал его сперму и смазал проход.       — Ты меня сегодня крепко достал, — звук расстегнувшейся молнии подействовал на Эрена, как стимулятор.       — Неужели? — он едва языком ворочал после оргазма, но опять прогибался, отставив зад.       — Будешь теперь отвечать. — Леви сплюнул на руку.       — Всё, что пожелаешь…       — Эй, — Аккерман его щёлкнул пальцами по затылку. — Разве так отвечают?       — Трахни меня, — он вильнул задом и закричал от неожиданного удовольствия, когда Аккерман сразу вставил на всю длину, ещё и под нужным углом.       В глазах поплыло. Услышав себя, Эрен закусил руку, но всё равно не мог унять стоны, с рычанием рвущиеся как будто из недр ада.       Леви долбил его, как сумасшедший, стискивал бёдра, натягивая на себя. Что там дурацкие страхи, он имя своё забыл, осталось одно лишь желание, невыносимое и шальное. Эрен привстал на руках, чтобы его не вдавили в дверь головой, и вдалеке заметил две светлые точки. Они стремительно приближались.       — Машина.       Леви сбавил темп, нехотя остановился и наклонился, вглядываясь в окно.       — Это Смит.       Оба пригнулись, когда отливающий мёдом новенький «Кадиллак» поравнялся с их бирюзовым «Фордом» и выглянули из-за спинки сидения, чтобы проверить номер. Автомобиль проехал ещё немного вперёд, притормозил и начал сдавать задним ходом.       — Блядь! Точно Смит!       Эрен нервно хихикнул.       — Ложись на сидение.       — Сам ложись, я хотя бы в свитере.       — Чёрт! — Леви резко вышел из его тела и рухнул на кожаную обивку как раз, когда кадиллак застыл в полуметре от них.       — Всё в порядке, я быстро его спроважу. — Эрен ловко стряхнул с себя брюки, подполз ближе к окну и уселся прямо на грудь Аккерману.       Эрвин уже ожидал у раскрытого окна.       — Здравствуйте, профессор! — прокричал Эрен на весь салон, открывая окошко совсем немного, так, чтобы их не продуло.       — Какая радость, — ворчливо шепнул Леви. — Спроси у него про вечер.       — А мы вам звонили из кафе, вас не было дома.       — Я тоже звонил, хотел сказать, что загляну попозже, но уже не застал. А где же Леви?       Эрен помедлил немного с ответом, подозревая, что Аккерман не очень будет доволен.       — У нас небольшая авария.       — Мотор заглох?       — Нет, — сконфузился Эрен, — не та. Кажется, кто-то съел слишком острый буррито и отбежал в лесок.       — Гадёныш, — шепнул Аккерман и сжал его задницу, больно впиваясь ногтями в кожу.       — Такое порою случается. А чего же он фары тогда не оставил?       Эрену очень не нравилось, когда Эрвин Смит вот так на него смотрел — как будто видел насквозь. Нервировала и его улыбка, вроде бы вежливая, но какая-то странно двусмысленная. И он себя каждый раз чувствовал голым. Особенно в этот момент, когда Аккерман решил не дожидаться окончания их диалога и приступить к своему «наказанию».       — Чтобы никто ко мне не приставал.       Палец, смазанный слюной, погладил вход и проник на две фаланги, сразу начав ласкать нежную стенку внутри.       — Главное, чтобы потом сам нашёл.       — Найдёт, он недалеко ушёл.       У Эрен щёки вспыхнули моментально, дыхание сбилось, в глазах поплыло. Но самое главное, он даже и не подумал сопротивляться, наоборот приподнялся и выгнулся так, чтобы Леви было удобнее в него входить. Мысли о том, как он сам теперь выглядел перед Смитом, и в голову не пришло. Он приоткрыл окно посильнее и высунулся. Всё лицо обдало морозом, но это едва приводило в чувства.       — Что с тобой?       — Всё хорошо. Просто воздуха стало мало.       Леви добавил ещё один палец, гладил где надо, и стоило неимоверных усилий не застонать, закатив глаза.       — На улице холодно, не простудись.       Эрену стало немного смешно от заботы Смита, который даже в своём навороченном «Кадиллаке» и дорогом пальто с меховым воротником выглядел в этот момент сиротливо.       — Всё будет в порядке, — сказал он вслух и подумал: «И у тебя кто-то будет. Когда-нибудь».       — Как твоё самочувствие?       От неожиданного вопроса парень в момент отрезвел и почувствовал сам, как сжимается вокруг пальцев.       — Всё замечательно, — поспешил ответить он, взглядом давая понять, что развивать эту тему не стоит. — Леви скоро вернётся, и мы поедем домой. Заезжайте к нам в гости.       — Если получится, — улыбнулся Смит непонятно чему. — Ладно, не буду мешать.       Он тронулся и поехал прочь, а Эрен смотрел ему вслед, задаваясь вопросом, раскрыл он их всё-таки или нет, пока Леви не окликнул.       — Эй.       Эрен посмотрел на него, улыбаясь. Взгляд в темноте, особенно после света, не различал никаких очертаний. Одно большое фиолетовое пятно.       — Может, продолжим?       Он спешно закрыл окно и потёр озябшие бедра. Стало ещё холоднее, холод был где-то внутри.       — Что случилось?       Больно покинув его нутро, Аккерман отодвинул его на бёдра и сел сам, обняв за плечи.       — Он спрашивал о самочувствии из-за сердца, или с тобой ещё что-то не так?       И как только он узнавал о нём столько. Эрену стало немного обидно из-за того, что он ничего от Леви спрятать не в состоянии, весь перед ним, как распластанный лягушонок на опытах.       И он вспомнил вдруг, как когда-то, ещё в детстве, Леви его вёл до дома (так они и познакомились), и Эрен думал, что встретился с Тенью. Боялся ещё, что коварная Тень уведёт его на потайную улицу, спрячет в своём тёмном доме и Эрен со временем станет таким же. Но так ведь и вышло.       Тепло у него за спиной, обнимающее, любимое, руки, что крепко держали, губы, нашёптывающие успокоительный слова — всё это было теперь темнотой. Тенью, как Эрен когда-то подумал. И он сам пришёл в его дом, силком его никто не тащил. Он стремился к нему, с малых лет стремился. Добился, чего так хотел, но какой ценой…       Глаза защипало. Он вспомнил о матери. Леви как будто почувствовал его мысли и обнял ещё крепче.       — Всё хорошо, слышишь?       — Всё хорошо, — повторил Эрен эхом, отчаянно цепляясь за эту мысль. Бёдра стремительно замерзали, несмотря на согретый салон.       — Хочешь, уедем на каникулы куда-нибудь?       — Не знаю, — Эрен пожал плечами, а про себя подумал: «Бессмысленно. Поздно».       — Тогда давай-ка обратно домой, запрёмся там и никого не пустим, устроим себе Рождество раньше времени.       — Хочешь заранее свой подарок?       Эрен юлил, он ещё не купил подарка.       — Можно и без него. Ты мой подарок.       Он взял его за подбородок и поцеловал. Сладко, волнующе. Трепет разлился по телу.       — А знаешь что?       — Что?       — Надень для меня платье.       Эрен застыл, не веря своим ушам.       — Ты же мне сам говорил…       — Забудь об этом. Просто надень и всё.       — Ты что, правда этого хочешь?       — Правда хочу.       — Хэй! — Эрен подпрыгнул и обнял за шею, прижавшись, целуя в лицо, куда попадёт.       Семнадцатый день рождения стал третьим по счёту самым счастливым днём в его жизни (если первым считать тот, когда Аккерман получил бумаги об усыновлении). Этот день выпал на воскресенье.       Леви увёз его так далеко, как они ещё в жизни не ездили.       Выехав из дому ближе к полуночи накануне, он вёл по шоссе аккуратно, но быстро. Эрен поил его кофе, пока самого не сморило от монотонной темноты за окнами, а проснулся ближе к рассвету от остановки. Он сильно замёрз даже под пледом, что накрывал от шеи до самых носков сапог. Сквозь запотевшие окна в салон пробирался слегка желтоватый уютный свет. Леви рядом не было.       Эрен провёл по стеклу ладонью и не поверил своим глазам. Он ждал чего угодно: другого города, какого-нибудь отеля, парка аттракционов, но только не Гранд-каньон. Их маленькая жизнь протекала в маленьком городе, что ограничивал существование стенами да заборами. Лужайки с полями были и в их краях, но такой вот бескрайний простор Эрен видел, наверное, только в кино, и даже представить себе не мог, насколько это красиво в реальности. Ручка легко поддалась, парень высунулся наружу, и взор утонул в пейзаже.       Долина почти из-под ног устремлялась вниз, а в ущелье, кажется, совсем близко, рукой подать, стелился голубоватый туман, переливаясь, рассеиваясь под лучами утреннего солнца. Эрен вдохнул полной грудью и поднял глаза. Небу не было конца, оно, как свод, возвышалось над головой в невероятной выси, где среди тонких перистых облаков парили две птицы.       Земля под ногами, розово-жёлтая, полусырая от недавнего дождя, пахла совсем иначе, не так, как дома. Кривые сосны совсем у обрыва и одинокая юкка. И тишина. Ни души вокруг. Никого в обозримом радиусе, кроме них. Только трава, едва успевшая подрасти тут и там, лежала ворсистым ковром.       Кое-как подавив в теле дрожь от озноба и неудержимого, лезущего наружу восторга, парень приблизился к Аккерману, стоявшему у капота, и обнял за плечи одной рукой. Тот крепко дремал. Сигарета давно потухла во рту. Но стоило голове коснуться плеча, как глаза приоткрылись и в них, узких щёлочках, вспыхнул рассвет.       Леви улыбнулся.       — Нравится? — произнёс он с тёплой ухмылкой.       Вместо ответа Эрен полез его целовать и в объятьях своих попытался склонить на капот, но не тут-то было, Леви его быстро поставил на место тычком под рёбра.       — Ну вот, сигарету сломал. Лосище. — И потрепал его по волосам, краснеющего и желанного.       — Я думал, ты отвезёшь меня в другой город.       — Зачем? Все города одинаковые, — Леви достал пачку «Lucky Strike» и закурил. — Ты не счастлив? — Он с сомнением взглянул на мальчишку.       Тёплая джинсовая куртка топорщилась воротником, прикасаясь к раскрасневшимся щекам. Аккерман поймал себя на том, что ревнует даже к этому воротнику.       — Я счастлив. — Эрен шагнул от него, делая голос чуть громче, словно бы пробуя эхо свободы на вкус. — Так счастлив, что готов об этом кричать, — и он рассмеялся.       — Кричи, — повёл плечом Аккерман. Они забрались так далеко, что их всё равно не услышали бы.       — Ты серьёзно?       — Абсолютно.       Эрену было конфузно орать просто так. Он мог раскричаться от злости, мог громко стонать в постели, и тогда Аккерман затыкал ему рот, чтобы соседи вдруг не услышал, но просто так, без причины, орать во весь голос — это же не нормально.       Но Леви не шутил над ним и не видел в этом совсем ничего ненормального, он просто курил, прислонившись к капоту, и ждал. И Эрен отважился.       — Ю-у-у-у-ху-ху-ху-у-у-у-у! — выкрикнул он в прозрачные переливающиеся небеса и широко улыбнулся от неожиданной лёгкости на душе. Из низких кустов совсем у края обрыва выпорхнула и улетела вдаль птица. — Эи-эи-эи-эи-эи-э-э-э-й! — прокричал Эрен вслед победителем. — И-я-а-а-а-ах! И-и-и-и-и-иха! — Подпрыгнул на месте, сбил каблуком клок травы с землёй и, рассмеявшись, пустился вскачь, изображая езду на лошади. — Но-о-о! Пошла! Ехэ-э-й! Давай!       Ноги взмывали в прозрачный, наполненный розовым светом воздух, и длинная тень, что растянулась метра на три, не меньше, скакала следом за ним, только движения её из-за размера казались слегка жутковатыми, как у огромного паука. Солнце всё выше вставало из-за горизонта, а Аккерман смеялся. И это было самое приятное — видеть его улыбку. Когда он смотрел вот так, как «на своего идиота», за спиной вырастали крылья, и казалось, что ничего невозможного в мире не существует.       Но вдруг нога зацепилась за камень, и с криком: «Да чтоб!..», Эрен свалился на землю.       — Эй! Ты живой? — Аккерман оторвался от автомобиля и не спеша подошёл.       — Неа. Бандитская пуля, — парень схватился за сердце и высунул на бок язык.       Было так приятно улыбаться в ответ, не скрывая своих желаний, любить без оглядки на окружающих. Леви смотрел на него точно так же и улыбался ему точно так же. И по тому, как блестели его глаза, Эрен уже понимал, что ожидает их в самом ближайшем будущем.       — Вставай, земля холодная. — Аккерман протянул ему руку, но парень, схватившись, дёрнул его на себя. Леви упал на колени и тут же сел, оседлав беспокойные бёдра мальчишки, а руки прижал к земле. Попытка перевернуться вместе не увенчалась успехом. Эрен поёрзал под ним ещё немного и сдался. Щёки горели, дыхание сбилось. Пах наливался желанием, и Аккерман не мог этого не замечать.       — Ну и нахрена ты это сделал? — Он потёрся с нажимом о крепкий стояк. Пацан закусил губу, чтобы не пискнуть от смешанных, немного болезненных ощущений. — Озабоченный сопляк.       Эрен улыбнулся ему широко и закрыл глаза.       Спину действительно холодило: земля ещё не успела прогреться как следует и забирала тепло моментально. Лёгкий прохладный ветер обдал его щёки мелкими капельками росы. К губам прикоснулись мягкие тёплые губы.       — Будь таким как можно дольше.       Эрен ответил на поцелуй и впустил в рот язык, с довольным мычанием посасывая.       В тот день они занимались любовью на заднем сидении автомобиля почти до обеда, без страха оказаться замеченными кем-либо (у них не возникло проблемы с отсутствием чистой воды — Леви даже это припас), а после поехали в сторону дома, не отказывая себе ни в одной остановке, где бы Эрен не попросил Аккермана притормозить. И покупали любую глупость, в пределах разумного, разумеется, и стреляли в тире — Леви впервые позволил Эрену взять в руки холодный ствол огнестрела и показал, как с ним управляться.       Обратно вернулись за полночь, уже в понедельник, и сразу свалились спать.       — Позвони Имир и скажи, что всё отменяется.       — Уже звоню. Странно, она не подходит.       Эрен выглядел очень воодушевлённым идеей переодеться в старое платье для извращенца-отца, как Аккерман иногда сам себя называл. Не то чтобы он очень сильно горел желанием снова увидеть его в таком виде, но от кислой физиономии становилось совсем тоскливо. А представив себе, как всё это у них будет происходить, Леви окончательно укрепился в правильности идеи.       Эрен возился рядом, помогая готовить ужин, и то и дело бегал в большую комнату к телевизору, что-то поглядывать. Шторы они по пришествии сразу задёрнули, но Аккерман заставил мальчишку надеть рейтузы, чтобы любимую задницу не отморозил.       Смит позвонил — подтвердить невозможность приезда.       Леви открыл вино.       Он готовил томатный соус, когда у порога раздался звонок.       — Кто это? — заволновался Эрен.       — Должно быть, Имир. Ты так до неё и не дозвонился.       — Давай не откроем?       — Эрен, это неприлично. Я сам не хочу, но мы их позвали, в конце концов.       — Не мы, а ты.       — Не выступай. Разберёмся, — и он чмокнул в щёку насупившегося мальчишку. — Открой, пожалуйста, у меня соус.       Тяжело вздохнув, Эрен отклеился от стола и зашаркал тапками в сторону двери.       — Ноги поднимай! — крикнул Леви ему в след.       — Хорошо, папочка! — прилетело вслед.       Дверь открылась.       Снег летел крупными хлопьями, но на белом пальто и шляпе их гостя его почти не было. Он выглядел так, будто прибыл из тёплой страны, и вместе с тем казался похожим на Санту. Высокий и статный, смутно знакомый Эрену в профиль, он повернулся к свету лицом и улыбнулся.       — Нет.       Эрен сделал малюсенький шаг назад. Он предпочёл бы исчезнуть, но ступни как будто пришили к полу. Гость удивлённо приподнял брови, но всё равно шагнул вслед за ним, став на целую милю ближе, выжигая воздух вокруг почище старого калорифера.       — Не-ет, — Эрен закачал головой, не веря своим глазам. Перед ним стоял родной отец, только совсем седой и намного моложе. Всё же он продал свою душу дьяволу, чтобы вернуться за ними, а Леви не верил.       — Эрен? — раздалось из кухни, лязгнула ложка, послышался быстрый шаг.       Телевизор взорвался хохотом.       — Эрен? — гость протянул к нему руку.       — Па-а-а-ап! — закричал он, что было сил, и комната резко качнулась вперёд.