Рана в Силе

      Корабль Мандалора был шаттлом. Кажется, я видела его в их ангаре на Дксуне. Похоже, это был полноценный десантный модуль. Насколько я помнила их характеристики, у них были мощные щиты и два вида двигателей, которые позволяли эффективно передвигаться как в атмосфере, так и в открытом космосе. Определенно, у этой птички было куда больше шансов по сравнению с «Ястребом».       — Быстро на борт. Там республиканцы наконец раздуплились, — скомандовал Мандалор, стоя на опущенном трапе. — Мы поймали их передачу. Они атаковали корабли ситхов, так что тем сейчас слегка не до нас.       Остальная группа уже была в сборе. Все сидели пристегнутые к рядам кресел, а посередине возвышались несколько цилиндров, оплетенных проводами.       — Так понимаю, что Гренн не в курсе, какой у вас груз, — садясь на свободное место, я взглядом указала на заряды.       — Конечно, — невозмутимо отозвался Мандалор. — Протонные ядра. С их помощью мы подорвем их флагман по схеме, рассчитанной вашим инженером. Пока республиканцы оттягивают все внимание на себя, у нас есть шанс прошмыгнуть к ним на флагман.       — Тогда за дело, — я затянула ремни.       Когда меня изгнали из Ордена, и я улетела одна за Внешнее Кольцо, я думала, что больше никогда не услышу грохот орудий и не почувствую этой вибрации корпуса, с которой заряды разбиваются об дефлекторы. Последовав примеру Визас, я погрузилась в медитацию. Когда нас встряхивало особенно сильно, я чувствовала, как она вздрагивает и думает про протонные ядра. Если нас зацепят посильнее, они могут сдетонировать. Возможно, если бы это была моя первая боевая операция, я бы разделяла мысли миралуки. Но это не сравнится с тем первым десантированием на Иридонию сквозь шквальный обстрел мандалорианцев.       — Сейчас немного потрясет. Гермостворка ангара задраена, нужен другой путь проникновения, — доложил по внутреннему комлинку Кельборн.       — Дай коммуникатор, — я перегнулась к Мандалору, и тот без возражений протянул мне передатчик. — Вдоль каждого борта тянется широкий служебный коридор, который используется для погрузки. Он соединяется с ангаром. С правого борта содрана часть обшивки, несколько секций полностью обнажены.       — К слову об обшивке. Вы бы, девочки, дыхательные маски надели, — насмешливо заметил Кекс. Этот язва еще со времен Дксуна не упускал возможности поддеть нас, республиканцев, а ко мне так и вовсе не скрывал неприязни.       — Они нам не нужны, — подумав о достопамятном баре «Джекк-Джекк-Тарр», в котором я чуть не задохнулась к ситховой матери, я только усмехнулась.       — На корабле есть минимальная атмосфера, пригодная для дыхания. Иначе рабы Нихилуса не смогли бы там существовать, — тихо сказала Визас.       — Понял тебя, Сурик. Вижу подходящую площадку, — сказал Кельборн, и нас слегка тряхнуло в ремнях — сработали маневровые двигатели и шаттл пошел на разворот.       Буквально через пару минут выдвинулись шасси, шаттл тряхнуло, и все стали поспешно отстегиваться.       — Мягкая посадка, — озадаченно заметил Мандалор, направляясь к шлюзу. — Я ожидал, что нас потрясет сильнее.       — Наверное, республиканцы перетянули все внимание на себя, — отозвался Зука, закидывая на плечо бластерную винтовку.       — Я даже больше скажу, — из кабины выбрался Кельборн, — они и не пытались нас сбить. Нас потряхивали максимум остаточные разряды. Они вяло отбрехиваются от Республики, но поверьте, если бы они хотели нас подстрелить, они бы это сделали.       — Двери заблокированы. Будем взрывать, — сообщил Кекс, быстро осмотрев гермостворки. — Заварены изнутри.       В который раз поймала себя на мысли, что мне не по себе от того, как слаженно и быстро работают мандалорианцы, обменивающиеся их характерными сигналами и жестами. Слишком часто я видела это на войне. Теоретически разрезать металл я могла бы и световым мечом, но я знала, когда не стоит вмешиваться.       Прогремел взрыв. Створки выгнулись внутрь, словно лепестки экзотического цветка. Мы с Визас отступили за спины бойцов Мандалора, открывших стрельбу по мелькающим в проломе одинаковым безликим фигурам в глухой ситской броне. Мандалорианцы их просто смели. Вооруженные газовыми резаками, они быстро срезали остатки створок и рассыпались по коридору, блокируя все направления.       Воздух был разряжен настолько, что у меня зашумело в голове. Но несмотря на то, что за нашей спиной была здоровенная прореха в обшивке — дыра в открытый космос, воздух здесь был. И это немного не укладывалось у меня в голове. Одно дело — защитное поле, а тут безвоздушная среда. Не знаю, пользовалась ли Визас той техникой дыхания, которой меня обучила Крейя, но двигалась она спокойно, не выдавая себя отдышкой, как я, когда вдохнула в «Джекк-Джекк-Тарре» цианового газа.       — И как же нам доставить эту посылку? Если хоть один бластерный залп угодит в наш груз, мы взлетим на воздух, — ругнулся Мандалор.       Я вытащила голопроектор, на который Бао Дур уже выслал схему подрыва, и включила.       — Четыре точки, как ты и просил. По обоим бортам. Придется разделиться.       — Согласен. Зука, Кельборн, берете на себя левый борт, мы займемся правым. И помните — без команды не подрывать. Вы меня поняли? Сперва джедаи разделаются с Лордом Ситхов, а уже только потом подрыв корабля, — вытаскивая с тележки две ячейки с протонными ядрами, приказал Мандалор.       — Мы можем сами закончить с Нихилусом, а вы займетесь подрывом, — по правде говоря, мне совершенно не улыбалась перспектива встретиться с ситхом, имея в обозе манадалорианцев.       Мандалор резко выпрямился и повернулся ко мне.       — Я согласился помогать на наших условиях, Сурик. И мое условие сейчас — я иду с вами.       — Мандалор, я ценю вашу помощь и наш союз, но ты же понимаешь, что этот враг — не очередная насечка на броне, — скрестив на груди руки, проговорила я.       — Я понимаю, что если вы со слепой потерпите неудачу, то моя связка термических детонаторов и протонные ядра — это все, что отделяет Тилос и всю Галактику в целом от того, чтобы быть сожранными этой тварью, — резко ответил Мандалор. — Может, ты и настроилась, что полет на «Опустошитель» — это билет в один конец, я же хочу спасти свой народ от окончательного истребления и вернуться к своим людям.       Я молча пожала плечами. Что ж, у него своя правда, у меня — своя. Хотя меня неприятно укололи его слова, что кто-то еще прочитал мои чувства. Да, я пообещала Эттону вернуться, но не все зависит от нас. А этот старый солдат в глухой маске слишком наблюдателен.       Погрузив ядра на вспомогательную тележку, мы двинулись в глубь крейсера. Аварийное освещение работало не везде. Мандалор в первом же коридоре чертыхнулся и переключился на ночное видение. А меня эта полутьма со сгущающимися тенями в каждой неровности покрытия стен нервировала. Боковые ответвления коридоров и вовсе напоминали провалы в пустоту. Не сговариваясь, мы пропустили вперед Визас. Она шла бесшумно и настолько плавно, что даже ее длинное одеяние не издавало ни шороху. От этого сходство с привидением лишь усиливалось.       Призрак в темном коридоре посреди корабля-призрака.       Мы почти не встречали сопротивления. Встреченные нами ситхи двигались заторможено, словно на огромной глубине, преодолевая давление и сопротивление колоссальной массы водных толщ. Те лица, что я мельком видела, могли принадлежать мертвецам — застывшие запавшие глаза, пергаментно-серая кожа. Они ощущались трещинами в ткани мироздания и оказывали сопротивление словно по инерции — как заводные игрушки, у которых заканчивался заряд. Остатки атмосферы здесь были тяжелыми и напоминали болотистую жижу, которая обволакивает, заливается в глотку и не дает продохнуть. У меня постоянно возникало ощущение, что я сейчас провалюсь в решетчатый дюрасталевый пол, словно в трясину, и растворюсь в этом мертвом чудовище, которое должно было навсегда остаться посреди кладбища кораблей на орбите Малакора.       Не дай ему поглотить тебя, — шепот Визас в моем оцепеневшем разуме показался мне оглушительным, я едва не вздрогнула. — Ты чувствуешь Его дыхание.       Всем телом я ощущала стоны и скрежет металла в нутре мертвого корабля и пыталась не вспоминать, что было после того, как наш флагман потерпел крушение у Малакора.       Нас не затянуло в гравитационный колодец, как «Опустошитель», мы оказались у самой границы точки невозврата, как потом обозначил в отчете Бао Дур. Корабль был серьезно поврежден, системы жизнеобеспечения вышли из строя. Всех выживших подобрал один из уцелевших крейсеров.       Но до того момента мы были все равно что мертвы.       Я мало что помню в тот день. Что именно Бао спас меня, пожертвовав своей рукой, чтобы удержать обрушившееся потолочное перекрытие, я вспомнила во время наших совместных медитаций, когда забрак нашел в себе силы открыть мне душу и поделиться всей болью, что он нес в себе столько лет. Но несмотря на провалы в памяти, ощущения, звуки и тот ужасный холод навсегда останутся со мной.       Раненых уложили в ряд прямо на мостике. Кто-то надел на меня кислородную маску и завернул в мой же джедайский плащ. На расстоянии вытянутой руки через проход я видела своего адъютанта, других джедаев, техников, кого-то из офицеров — мертвых и холодных. В таком же, как сейчас на «Опустошителе», красном аварийном свете их искаженные предсмертной агонией лица казались чудовищными гротескными масками.       Я засыпала, приходила в себя, не чувствуя разницы между жизнью и смертью, слышала какие-то голоса, обращающиеся ко мне по имени, но не понимала их смысла. В той тьме и оглушающей пустоте, в которой еще звучали предсмертные крики погибших, все казалось бессмысленным.       Не знаю, сколько времени я провела в таком состоянии овоща, способного лишь пялиться застывшим взглядом в потолок лазарета. Просто в какой-то момент эмоции стали возвращаться. Я почувствовала себя по-настоящему живой лишь, когда разрыдалась как ребенок. Вокруг толпились медицинские дроиды, живые люди, а я сидела на койке, растрепанная, полуодетая и захлебывалась слезами. Генерал Республиканских Объединенных сил, рыцарь-джедай ревела в три ручья и не могла остановиться. Наверное, я была настолько жалкая, что Реван с Малаком даже не удостоили меня своим личным визитом.       Ну или же они уже тогда перестали ощущать меня в Силе и пришли к единственно верному выводу: как джедай я была мертва.       — Такое чувство, что они не заинтересованы, чтобы остановить нас, — озадаченно заметил Мандалор, сверяясь с голокартой. Мы забрались в узкий технический коридор, в котором было неисправно освещение, и от этого чувство клаустрофобии лишь усиливалось. — Зука, как у вас дела?       — Мы почти на точке, — донесся сквозь треск помех голос техника. — Нарвались на стайку обдолбанных солдат. Это какое-то избиение младенцев!       — Слишком легко… — пробормотал Мандалор, ударив по кнопке возле очередной гермостворки.       Предоставив ему самому возиться с протонным зарядом и подключать взрыватель, мы с Визас остались бдить в коридоре. Пол ощутимо содрогался. Если исключить неполадки с реактором, оставались лишь залпы орудий республиканцев об дефлекторы. Мандалор был прав. С самого момента высадки на «Опустошителе» меня не покидало ощущение некой ирреальности происходящего. Дорого бы я сейчас дала за возможность связаться с Онаси и республиканцами, чтобы подтвердить свои предположения. Такое ощущение, словно… Словно на нас не обращают внимания.       — Ты права, — тихо проговорила Визас, явно прислушивавшаяся к моим мыслям. — Он не видит нас.       — Я пытаюсь представить, на что похожа Галактика в Его глазах, — глядя в покрытую подтеками переборку, пробормотала я. — Ты тогда говорила, что Он уничтожил твое зрение, чтобы заставить тебя увидеть то же, что и Он.       — Мы для Него не более чем кучка бактерий, — глухо сказала Визас. — Он смотрит на Галактику и видит жизненную энергию целых миров, систем.       — То есть грубо говоря, Его взгляд прикован лишь к Тилосу и «Цитадели», — подытожила я.       — Поэтому они отмахиваются от нас словно от кучки назойливых насекомых, — кивнула миралука.       — Один готов, — рапортовал Мандалор, выйдя из поврежденной секции. — Идем дальше. Следующая закладка должна быть… здесь, — развернув проекцию крейсера, он ткнул пальцем в сплетение дрожащих голубых линий в сторону носа корабля.       Продвигаться становилось все сложнее. Половое покрытие местами было изъедено коррозией настолько, что в некоторых местах приходилось буквально перепрыгивать прорехи в полу и передавать протонный заряд из рук в руки.       А потом мы уперлись в непреодолимую преграду из обрушившегося потолка — нагромождение стальных балок и листов покрытия.       — Как считаете, мы достигли точки подрыва? — спросил Мандалор, изучая непредвиденную баррикаду.       — Не уверена, мы не настолько далеко продвинулись. Придется поискать обходной путь. Я видела дверь справа, — держа руку у пояса, чтобы быстро выхватить меч, я двинулась в обратную сторону.       На сей раз идти первой пришлось мне. В этой части корабля Визас ориентировалась хуже, поэтому шли почти на ощупь. Из-за того, что здесь все обветшало и многих указателей на стенах было не разобрать, череда переходов и помещений для меня слились в настоящий лабиринт, вроде того, в коллекторах на Нар-Шаддаа. Не уверена даже, что смогу вернуться обратно по собственным следам. Какой-то кубрик с десятком солдат, затем широкий коридор, в который зеркально выходили два больших компьютерных зала, назначение которых я в упор не могла вспомнить. Здесь патрулей было куда больше, но даже сейчас меня не покидало ощущение, что они не особо пытаются нас остановить.       — Нужно вернуться на прежний курс. Визас, как нам попасть обратно в тот коридор? — вскрыв очередную дверь, я раздосадовано нахмурилась. Склад боеприпасов.       В этот момент пол под ногами содрогнулся, по коридорам прокатилось гулкое эхо взрыва. И без того неясный свет моргнул и померк еще сильнее. Я невольно вцепилась в дверной проем, потеряв равновесие. Шедший впереди Мандалор устоял на ногах и резко обернулся.       — Что это было? — выдохнула я.       Рядом припала на колено, словно кошка, миралука. Касаясь кончиками пальцев вибрирующего пола, она медленно поводила головой, прислушиваясь к утробным стонам, доносящимся из нутра корабля. Отвечая на мой немой вопрос, она отрицательно покачала головой.       На какое-то страшное мгновение я подумала, что реактор крейсера окончательно дестабилизировался и пошла цепная реакция, но я слишком хорошо помнила Перагус и как его трясло, когда пришлось отключить сдерживающие топливо поля в шахтах.       — Это не республиканцы. Это что-то… другое… — Мандалор достал комлинк. — Кельборн, что там у вас?       Несколько мгновений в эфире было сплошное шипение, а потом послышался хриплый голос разведчика:       — Нас атаковали. Бластерный разряд… Произошел взрыв…       — Да чтоб вас… — Мандалор не сдержал ругательства.       — Мы подвели тебя. Нам нет прощения, — кажется, я еще ни разу не слышала у Кельборна такого голоса.       — Они там ритуальное самоубийство не совершат? — тихо спросила я у Мандалора.       — А ну собрались. Нашу миссию никто не отменял, — резко произнес Мандалор. — Сурик, на том складе боеприпасов было что-нибудь подходящее?       — Пусть проверят, там был штабель из корпусов ракет, — громко сказала я.       — Слышал ее, Кельборн? Если эти снаряды рабочие, из них можно извлечь сердечник. Ваш прокол обсудим после успешного завершения операции, — отключив комлинк, Мандалор шумно выдохнул.       — Ни слова, — предупредил он.       Я задавила улыбку и кивнула. Временами командиру приходится быть для своих подчиненных и отцом, и матерью, и воспитателем.       Жестом велев ускориться, Мандалор быстро двинулся за Визас. Свою «посылку» он теперь прижимал к груди, словно бесценное сокровище. У нас и раньше права на ошибку не было, теперь и подавно. Трех зарядов может быть недостаточно для подрыва корабля. Если Кельборн с Зукой не придумают альтернативы, все закончится, не успев начаться.       Мы свернули следующий коридор. Проводка здесь была повреждена, светильники искрили. На этом участке царила кромешная тьма, лишь изредка вспарываемая красными вспышками резервного освещения, пробегавшими у основания стен. Мандалор врубил встроенный в свою броню фонарь и теперь шел впереди. Я старалась не отставать и не сразу поняла, что не слышу за собой шороха шагов миралуки.       — Визас? — я оглянулась через плечо.       Она стояла перед дверными створками, как-то неуловимо отличавшимися от множества других, что мы уже видели на этом корабле. Мне показалось, что на дверном проеме вырезаны какие-то символы. И чем дольше я вглядывалась, тем отчетливей они проступали в темноте тлеющей алой вязью.       — Что такое? У нас мало времени.       — Это была моя каюта, — еле слышно сказала миралука, все так же не двигаясь с места, словно каменное изваяние.       Тюрьма.       — Не тюрьма, — выдохнула Визас, медленно повернувшись ко мне пустыми глазницами. — Дом. То, что от него осталось.       — Сурик! — донесся оклик, гулким эхом раскатившийся по темному коридору.       — Можно мне… — охрипший голос Визас вибрировал от переполнявших ее чувств. Кажется, я еще ни разу не слышала у нее таких интонаций. Если только когда после неудачного покушения на мою жизнь она поняла, что я не собираюсь ее убивать.       — Мне нужно всего несколько минут, — продолжала Визас. Ее рука слабо сжала мои холодные пальцы.       Слепая лучше меня знает, что время для нас сейчас — непозволительная роскошь, но я лишь молча кивнула в ответ.       Створки разъехались в стороны, обнажая очередное черное жерло каюты, из которой тянуло откровенной жутью и холодом.       Слепой свет был ни к чему, поэтому Визас двинулась вперед. Это явно была нестандартная каюта. Похоже, что была снесена часть переборок, потому что миралука прошла большую комнату насквозь и двинулась дальше.       Я остановилась посреди комнаты и ждала, пока глаза достаточно привыкнут к темноте.       — …там, где был когда-то мир и велика в нем была Сила, ныне же пустошь разоренная…       Приглушенный голос Визас разносился слабым эхо — там было какое-то пустое помещение. Еще одна комната?       Вытянув вперед руку, чтобы не наткнуться ни на какую мебель, я осторожно двинулась на шепот миралуки. Здесь давление этой мертвой Силы было еще сильнее. Я словно по грудь пробиралась в омуте стоячей воды, чувствуя, как вязнут в речном иле ноги.       — …что произойдет сейчас, свершится не из ненависти или мести, а во имя самой жизни, — продолжала шептать Визас, и только сейчас я ощутила ее присутствие в Силе.       Она сидела посреди пустой круглой комнаты с установленными по периметру странного вида обелисками. На них тускло тлели синевой символы незнакомой мне письменности, пульсируя энергией, которая, без сомнений, исходила от Визас.       Ощущать Светлую Сторону Силы здесь было странно. С того самого момента, как мы вступили на «Опустошитель» мне казалось, что в этом мире не осталось ничего, кроме отчаяния, апатии и тоски.       — И я прошу тебя наконец о прощении, — прошептала Визас.       Обелиски вспыхнули в последний раз и потухли.       Дышать стало ощутимо легче — словно с шеи сняли невидимую удавку. Я ощутила неописуемое облегчение и смирение на душе. Эти ощущения были настолько сильными, что мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать — это не мои чувства.       — Тело это больше не является тюрьмой, — послышался шорох, и Визас поднялась, повернувшись ко мне, все так же стоящей у входа в комнату для медитаций.       — Твой дом?       — Спасибо, — только и сказала миралука.       Если это придаст Визас уверенности и сил в грядущем сражении с Нихилусом, то, значит, это того стоило.       Между тем я отчетливо ощущала, что время на исходе. Мы отчетливо чувствовали изменения в Силе. Это было похоже… как если бы мы наблюдали за рождением урагана. Потоки энергии скручивались в воронку, а ее эпицентр находился тут же, на мертвом корабле.       Началось, — мысль Визас была похожа на еле слышный вздох.       — Бегом. На мост. Как только Он наберет силу, Его уже будет не остановить, — я прошла мимо Мандалора, пристраивающего заряд в конце коридора возле дверей, за которыми находился зал генераторов. Фейрверк ожидался знатный.       — Сурик, нам нельзя разделяться. Я еще не закончил! — рыкнул мандалорианец, скручивая провода, чтобы подсоединить к щитку.       Я уже не слушала его. Сжимая меч, я быстрым шагом двинулась в сторону центрального зала, где сходились все коридоры энергетические узлы. Оттуда было совсем недалеко до турболифта, ведущего на мост. Сквозь содранную обшивку над головой были видны звезды и росчерки турболазерных залпов.       Эту дорогу я хорошо знала.       Визас не отставала ни на шаг, а я пыталась унять дрожь во всем теле. Я помню мандраж перед многими битвами. Но ни перед одной, даже перед Малакором, я не испытывала ничего подобного.       Он наверняка попытается вновь подчинить тебя своей воле.       Нет. Я не позволю, — мысль Визас стегнула по восприятию словно хлыст. — Я не допущу, чтобы он и тебя убил.       Чтобы убить меня, Нихилусу придется очень постараться. Как бы несварение желудка не заработал, — мрачно подумала я.       От Раны-то в Силе.       Кажется, Эттон и Мира со своей любовью к плоскому юмору в самый неподходящий момент влияют на меня не самым лучшим образом.