Чай и опиум

      

Все на свете, все на свете знают:        Счастья нет.       И который раз в руках сжимают        Пистолет!       И который раз, смеясь и плача,        Вновь живут!       День — как день; ведь решена задача:        Все умрут.       А. Блок

      Катрин утерла губы рукой, попутно закусывая зубами нижнюю; в груди раздавались оглушительные удары собственного сердца, и с каждым разом удары эти были больнее и больнее. Она поправила передник собственной униформы, смотря на свои колени, думая о том, что это крайне неприлично. Она сидела рядом со своим господином на кровати в ночи — высшее общество уже должно быть в обмороке от такого. Окита же совершенно не чувствовал никакого напряжения. Его более всего волновало поведение Кагуры, которая кинула его в ванной, оставляя неудовлетворенным. Он конечно еще не придумал, как именно ее накажет за это, но внутренний голос твердил ему, что если он будет мягче, то Кагура станет покладистой и смиренной. Поэтому прислушавшись к голосу разума Окита и позвал служанку к себе, проверить одну свою теорию, а заодно отдать письмо отца Кагуры Катрин для того чтобы она его ей передала. Лично отдавать это письмо Окита не хотел, боясь, что сорвется и вновь устроит нечто подобное, что сделал в ванной этим вечером. Он гнал прочь от себя все мысли о любой близости, исполняя ее просьбу, но рядом с Ято у него проявлялись странные симптомы: иногда в груди горело, а руки сами тянулись к ее талии, желая прикоснутся, взгляд то и дело желал остановиться на ее лице. Он уже когда-то это испытывал. Это определенно было зарождающее чувство любви, но Сого довольно давно решил, что не полюбит более никого в своей жизни после Анны. И не потому что он до сих пор ее не разлюбил, а потому что она убила в нем все человеческое, убила любовь к нормальной жизни.       — Господин Окита, — Катрин решилась нарушить повисшую тишину, — так что Вы хотели?       Сого повернулся в сторону, открывая верхний ящик тумбы возле кровати и доставая оттуда письмо. Катрин же в это время краем глаза, следившая за происходящим, увидела в том самом ящике пистолет. Дрожь прошлась по телу, засев глубоко в животе. Неужели все пересуды о том, что Сого убил свою бывшую невесту — правда? Катрин не знала обстоятельств смерти Анны, а слухи ходили довольно мрачные. Почти вся прислуга была в курсе того, как ладили Сого и Анна в последнее время: точнее никак. Кучер, который раз за разом возил и ее и Окиту в дом Макклейна рассказывал о том месте довольно жуткие вещи и все остальные ему верили. Верили и в оргии, в распитие огромного количества алкоголя, в игры которые никто не назвал бы приличными. Хотя на деле, ни кучер, ни какая-либо другая прислуга из дома Филипса в стенах поместья Макклейна не бывала.       — Отдашь это Кагуре, — он протянул ей конверт.       Окита уловил странный поникший взгляд служанки, который рассказал ему о том, что явно, она не этого ждала. Из всей прислуги он доверял лишь своему дворецкому Альфреду который подготавливал сейчас поместье в Беркшире к приезду молодой семьи и Катрин. Он не смотрел на нее особым взглядом, не принимал, как девушку, а как персонал, который его обслуживает в рамках своих обязанностей. Но сейчас читая подтекст ее разочарования в собственных действиях Сого хотелось рассмеяться. Наивная служанка, которая подумала, что раз уж его невеста так холодно ведет себя с ним, то она вправе ее заменить? Он бы мог разозлиться, но ему было необходимо проверить кое-что, поэтому Окита обратил внимание девушки на себя.       — Что это за взгляд, Катрин?       Разряд. По телу пронесся ток в миллионы вольт, если бы служанка знала об электричестве, то описала бы это свое состояние именно так. И это произошло лишь от одного простого слова — ее имени из его уст. Она стыдливо подняла глаза, встречаясь взглядом со своим господином.       — О чем Вы?       — О твоем разочаровании, конечно же, — тон стал ниже, чарующе действуя на девичье трепещущее сердце. — Ты думала, что я позвал тебя для чего-то другого?       — Нет, — тихо ответила она, — конечно нет. Я…       — Тшшш, — он приложил свой указательный палец к ее губам, призывая замолчать, — не надо никаких признаний.       Окита пересел ближе, заправил выбившуюся прядь из уложенной прически, склонился над ней, шепча остальное уже на ухо:       — Я бы ни за что не стал спать с тобой, глупая… Глупая служанка.       Он заметил, как Катрин сжала кулаки, как вздрогнуло ее тело. Реакция на его слова — довольно стандартная. Но Сого хотел теперь не этого. Ято своей строптивостью развела в нем огонь к борьбе, к жажде задушить своенравие, которое та демонстрировала всякий раз на его любое действие. А вот Катрин… Как же скучно! Ему не стоило думать, что поведение служанки будет походить на поведение его будущей жены.       — Простите меня, — Катрин сдерживала слезы, которые готовы были пролиться в любую секунду, — я должна отнести конверт своей госпоже.       Она не стала дожидаться разрешения покинуть его комнату, подскочила на ноги и унеслась прочь. Уже в коридоре она расплакалась, зажимая рот рукой, сдерживая всхлипы. На неслушающихся ногах она двинулась в сторону комнаты Кагуры, но не обращая внимания на окружение Катрин в итоге столкнулась с самой Ято, что по неизвестной для служанки причине шастала по коридору в столь позднее время.       — Что случилось? — Кагура ухватилась за плечи служанки, желая заглянуть в опущенное лицо. — Эй, все хорошо?       Катрин молчала. Чувство стыда за собственный поступок никак не могло позволить ей встретиться взглядом с Кагурой, которая сейчас за нее искренне беспокоилась. В руках служанка продолжала держать тот самый конверт с письмом, позабыв о нем напрочь. Кагура же не получив ответа от Катрин, додумала всё сама: плачущая служанка, открытая дверь комнаты Окиты, недавняя ее ссора с ним в ванной и ночь. Кагура схватила Катрин под локоть и потащила к раскрытой комнате, жаждя правосудия. Если это действительно он довел ее до слез, то Кагура не простит этого Оките ни под каким предлогом. Ято с размаху толкнула дверь, открывая ее на полную и залетела в комнату, как вихрь, ведя за собой побелевшую от страха служанку.       — Подлец! — Кагура отпустила Катрин и сама остановилась не доходя кровати, где по прежнему оставался сидеть Сого. — Как же ты любишь издеваться над людьми! Что ты ей сделал? Почему она плачет?       — Доброй ночи, Кагура, — Сого поднялся с кровати, обходя ее и приближаясь к девушке неспешным, медленным шагом. — Какой глупый и отчаянный поступок ты сейчас совершаешь.       — Не заговаривай мне зубы. Что случилось? Катрин, — Кагура обернулась к служанке, стоявшей позади нее, — можешь всё мне рассказать.       — Да-да, Катрин, не стесняйся, расскажи почему ты плачешь, — сладко вторил Сого Кагуре, зная всю правду. — А если не можешь, то подойди ко мне.       Кагура обернулась на Сого, и тут же мимо нее прошла Катрин, вставая рядом с ним. Ято опешила от происходящего, а дальнейшее развитие событий у нее просто отбило возможность что-либо говорить.       — Какая умничка. Вот Кагура, смотри, как нужно вести себя в моем присутствии, — Сого закинул руку на плечи служанки, а другой рукой выхватил письмо, которая та держала. — Вот это, — он кинул конверт на свою постель, — письмо от твоего отца, что Катрин должна была передать тебе. Даже несмотря на то, что в ванной ты не выполнила того, что я хотел. Я решил тебе его отдать. Но вот эта глупая и наивная девушка, — Сого свободной рукой провел по горлу Катрин, — решила, что я позвал ее в свою комнату за тем, — рука его спустилась ниже, и он начал расстегивать пуговицы на блузе, — от чего ты так яро бежишь. — Рука Сого оказалась уже под одеждой Катрин, обхватывая грудь. — Она в отличии от тебя видно так и мечтает оказаться в моей постели.       Окита наблюдал за тем, как менялась в лице его невеста. Ее смущение от той картины, что предстала перед глазами, сменяющееся злостью, гневом…и ревностью? Ему не нужна была эта несчастная служанка, которая отвернула голову в бок, пряча собственные глаза от Кагуры. Ему нужна была Ято, которая вот-вот вспыхнет, как спичка, разгораясь ярким пламенем злости, опаляя его и без того прожженную душу. Сого желал ее покорности и строптивости одновременно. Это были совершенно новые для него отношения, не те в которых им пренебрегают, не те где он страдает и выгрызает себе душу видя день за днем, как человек к которому он неравнодушен убивается алкоголем, опиумом и случайными связями.       — Как же ты мерзок, Сого, — холодно ответила Кагура, — пользоваться чужими чувствами в угоду себе.       — Катрин, — он убрал свои руки от служанки, — подведи Кагуру сюда и покажи, что подойти к моей постели это совсем не страшно.       — Что? — Кагура едва сдержалась, чтобы не унести свои ноги прочь. Но струсить перед той, кого она пыталась защитить было бы глупо и ничтожно.       Служанка же быстро подошла к Кагуре, хватая ту за руку. Кагура попыталась выдернуть свою руку обратно, но одного взгляда наполненного слезами хватило, чтобы ее остановить. Катрин сжала ладонь Ято, и шепнула ей на ухо:       — Я потом все расскажу, прошу, не сопротивляйся. Я боюсь за свою жизнь… Я видела у него пистолет. Кагура…       Кагура ничего не ответила, лишь сделала короткий кивок головой, давая понять, что уяснила сказанное ей. Служанка подвела Ято к кровати и опустила руку.       — Катрин, свободна. А ты, — Окита улыбнулся, уже держа в руках знакомый Кагуре стек, — на колени.       Служанка с ужасом взглянула на то, что он держал в руках, а затем на Кагуру, которая стояла словно неживая. Сейчас она никак не сможет ей помочь, придется исполнить его приказ и покинуть комнату. Единственное что могла сделать Катрин в данной ситуации, так это помолиться, чтобы Ято повезло выйти из этой комнаты живой и невредимой.       — На колени, Кагура, — услужливо напомнил он ей, кивком головы указывая на свою кровать. — То, что там тебе шептала эта несчастная правда. — Он с легкостью открыл первый ящик в тумбе, демонстрируя пистолет.       «Мысли читает?» — Кагура не могла понять от чего этот человек напротив с такой легкостью угадывает все о чем Ято думает. Однако вид оружия приструнил в ней пыл сопротивления и Кагура опустилась на колени перед его кроватью.       — Знаешь, говорят, что боль можно стерпеть, если отвлечешься на что-то важное для тебя или приятное. Поэтому вот, — он поправил письмо лежащее на кровати, — смотри на него, и думай об отце.       Белоснежный конверт, манящий взор действительно занял мысли Кагуры на доли секунд, которых хватило чтобы Сого задернул подол ее ночного платья, стягивая нижнее белье. Кагура дернулась сопротивляясь, но Окита ухватился за ее шею, склоняя лицом к кровати, не позволяя освободиться.       — Нет-нет, дорогая, — он продолжал прижимать ее лицом к постели, — я еще не начал даже наказывать, а ты уже собралась убегать.Так не пойдет. Может ты хочешь, чтобы вместо тебя тут была она? — Сого интонационно выделил слово «она» указывая на служанку, играя на чувстве ревности у Кагуры, которое он четко увидел всего несколько минут назад.       Ято сжала одеяло в своих руках, шумно выдохнула, но промолчала. Она надеялась, что все задуманное Окитой не продлиться долго, и что Катрин она не отпустит пока та, ей всё-всё не расскажет.       — Вот молодец, — Окита отпустил ее шею. — Ну, а теперь…       Без какого-либо предупреждения стек опалил кожу Кагуры на ягодицах. Она дернулась от жгучей боли, вскрикивая, но тут же утыкаясь теперь сама в постель, закусывая одеяло. Уже было совсем не до конверта, мысли в голове только о боли. О жгучей, едва терпимой боли.       — Попрошу, — удар, — более, меня не оставлять, — удар, — когда я не закончил с тобой. Если, — удар, — до тебя доходит, — удар, — только через боль, то, — удар, — будем учиться только так, — удар.       Кагура глухо всхлипывала от раздирающей ее боли. Но Окита был неправ, с каждым ударом у нее возникало желание не подчиняться, а выхватить этот поганый стек из его рук и отхлестать Сого по полной, уже у него отбивая желание играться с этой штукой. С последним ударом у Кагуры отключился инстинкт самосохранения и она, оттолкнувшись от кровати, поднялась на ноги, разворачиваясь к Сого лицом. Она собралась выступить с гневной тирадой, осыпая этого садиста самыми последними словами, но ее опередили, затыкая поцелуем, лишая возможности высказать всё, что она думает о происходящем и о нем, в частности. Сого надавил на нее, укладывая на кровать, не переставая целовать. Стек он отбросил в сторону, освобождая руку для того, чтобы подержаться за нечто более приятное и упругое в отличии от этого приспособления. Кожа после ударов жутко саднила, и каждый раз когда Ято приходилось двигать ногами в голове звучал сигнал тревоги. Не обращая внимание на боль, она попыталась вырваться, оттолкнуть его, но сил не хватало.       — Пусти! — она отчаянно толкала его в грудь, желая разорвать их близость. — Я сказала! Отпус…       Никакого права иметь голос в стенах этой комнаты у Ято не было по определению. Территория хищника — не лучшее место, где стоит шуметь, громко и настойчиво призывая хозяина здешних мест обратить свое внимание на себя. Но Кагура не была из числа тех, кто пользуется своими древними знаниями, полученными в ходе долгой эволюции. Она делала с точностью все да наоборот: хотела кричать во всё горло, что думает о нем, что думает обо всем происходящем здесь. Но коли хищник уже и так впивался губами в ее плоть было бесполезно вырываться из его лап-когтей, которые оставляли глубокие раны на ее душе и сердце. Она горела с каждым его прикосновением. Ещё с того самого момента на корабле, когда сама того не осознавая, получила первый опыт в испытании оргазма, ее мучила эта тянущая боль внизу едва та видела Окиту в непосредственной опасной близости. В голове не было нужных слов, чтобы описать свое собственное состояние. Такое предательство со стороны своего тела Кагура не ожидала. И сейчас, когда его грубые поцелуи лишали ее возможности говорить стандартные фразы-требования, она пыталась сдержать тихий стон от вновь нахлынувшего чувства пульсации внутри самой себя. Мысли о боли на ягодицах неожиданно отошли на второй план, будто бы все ощущения сгруппировались и бросили свои силы на усилие этого странной отдачи на грубые ласки.       Сого почти в бреду, выпустил ее губы, давая вздохнуть, смещаясь далее по шее. Он ещё держал ее руки над ее головой, но сам не заметил, как отпустил и не получил ничего в ответ. Он в отличие от Ято свое тело знал и более не мог сдерживаться с самим собой. Вот она под ним — бери и властвуй! Но хотелось ещё немного повременить, оттянуть тот самый момент. Испытывать Кагуру — лучшее что выпадало на его долю в последнее время.       Предательский стон, сорвавшийся с ее губ начал обратный отсчёт до того, как все это закончится. Сого улыбнулся смотря в ее лицо. В слабом ночном свете он не мог видеть, что она залилась краской, понимая, что выдала себя с головой. Тут же к Кагуре вернулось ощущение боли от ударов, немного отдаляя странные ощущения рождающиеся внизу живота.       — Ненавижу тебя!       — Так ли ненавидишь? — Свободной рукой потянул за край рукава, стягивая тот с плеча.       — Всей своей душой! — Кагура старалась не обращать внимания на его действия.       — А ведь ещё сегодня днём, ты у архиепископа говорила иное, — Окита поднялся над ней на вытянутых руках, но продолжая нависать. —  Нехорошо так врать перед богом.       — Не вспоминай, — Кагура неожиданно смутилась из-за его слов о произошедшем ранее, — об этом.       — Я, — склонился к ее шее, — почти поверил тебе там.       — Отпусти! — она выставила руки, упираясь ему в грудь. — Хватит этого!       — Я уже как-то говорил тебе, что лишь ты откроешь рот, то все портишь, — с грустью напомнил он и прижался губами к венке на шее.       — Если, — упирается руками ему в плечи, — я буду молчать, то ты воспримешь это как знак моего поражения.       — Ведёшь себя словно весталка, — он поднялся над ней, смотря сверху вниз прямо в глаза. — Кому ты дала обет? Если мы перейдем эту, — рукой обвел окружность груди, ощущая какая горячая кожа под тканью ее одежды, — черту, то тебя явно не ждёт погребение заживо.       — Убери свои руки! Трогаешь ими всех и вся. Противно! — Кагура упорно гнала все свои мысли о чем-то непотребном как можно дальше.       — Ты ревнуешь? — его надменный голос с оттенком сарказма, как ножом прошёлся вдоль самолюбия Ято.       — Кого? Тебя? И к кому? Скорее это все твои бутылки со спиртным должны поссориться между собой, какую ты возьмёшь первой, — она попыталась отшутиться, при этом отвела взгляд в сторону.       — Возьму лишь тебя, — Сого ухватился за нужное слово и перехватив ее руки, сжал над головой, вновь целуя вдоль шеи.       — Хватит! — Она заерзала под ним и боль снизу вновь вернулась. Кожа слишком горела от ещё совсем недавнего свидания со стеком.       Кагура прекрасно уяснила этот урок — не перечить ему, а лучше просто не допускать более таких моментов, где возникали бы такие располагающие к интиму события. Истина как всегда крылась на поверхности, но Ято была ослеплена своими странными чувствами, которые уводили мысли в сторону от правильных и логичных решений. Она терялась под натиском поцелуев, когда в голове созрел образ сначала Катрин, которая могла оказаться на ее месте, а затем вся картинка сменилась и в видении появилась Элизабет с окровавленными руками. Кагура резко распахнула глаза, понимая, что этот вид женщины напугал ее. Но грубые ласки его рук, которые уже переместились к ее бёдрам быстро вернули Кагуре чувство реальности. Сого пребывая в собственных мыслях отпустил ее руки и нагло, по-собственнически сжал ее в своих объятьях. Поцелуи становились все короче, просто напоминая прикосновение губами к коже, мимолётные и невесомые. Пальцы его рук заскользили по бёдрам, отчётливо ощущая, что мурашки следуют за его прикосновениями. Кагура отчего-то совсем сникла переставая сопротивляться, но упускать этот момент Окита не стал. Неважно что там происходило с Кагурой и ее мыслями. Плевать на это с самой высокой точки Лондона. Ему уже просто не остановиться, не совладать с собственными эмоциями захлестнувшими его с головой. Единственная мысль — «хочу её» и точка. Она и именно она голыми руками разорвала пелену холодности, которую Окита так долго выстраивал в собственной душе. Он много думал о предстоящей женитьбе, о том кто окажется рядом с ним. Но реальность превзошла все ожидания. Горячая и невинная, робкая и строптивая, огонь в ее волосах и лёд в голубых глазах… Она истинное противоречие — его живое воплощение, которым определено должен кто-то восхищаться, должен кто-то почитать. Сого спустился вниз, поднимая подол ее ночного платья, оголяя живот. Поцелуи выстилали дорожку уже вдоль тела.       Кагура… где была ее голова? Где болтались мысли в этой отсутствующей опустошенной голове? Она с неким вниманием ловила ощущения от прикосновений его губ, не осознавая, что он непозволительно низко спустился от ее лица и бродит там, где быть не дозволенно. Боль саднящей кожи снова отступила на второй план, позволяя насладиться более приятными ощущениями. Очередная предательская выпадка ее тела и Кагура ощутила, что реальность опасна. Но было слишком поздно менять условия игры, которую она сама позволила ему начать. Судорожный стон последовавший от Кагуры на то, что Сого провел языком вдоль внутренней части правого бедра от коленки, спускаясь все ниже.       — Что ты…! — Она почуяла, что следом произойдет нечто непозволительное, но никто не стал ее слушать.       Очередное «тшшшш» заткнуло все ее поползновения к выяснению правды. Сого развел ее ноги в стороны отдавая отчёт себе в том что хочет сейчас именно сделать. Если бы он поднял глаза, то увидел пару остекленевших от страха голубых блюдца, которые вот-вот разобьются миллионами осколков слез. Она попыталась свести ноги вместе, и ему невольно пришлось сжать левую ногу под коленкой удерживая нужную позицию.       — Нет-нет, — едва различимо прошептал он скорее для самого себя, чем для Ято, — сейчас не время для бегства… — и склонился к ее телу, осуществляя задуманное.       Кагура вздрогнула, ощущая язык Окиты там, где его не могло быть по определению. Очередная провальная попытка свести ноги вместе и вновь его рука сжала ногу под коленкой. Больно. Она ойкнула, наивно подаваясь вперёд. Что он творил с ее телом… Какие струны задевал, что она хотела выгнуться податься навстречу его ласкам, только бы это не заканчивалось. Медленно с расстановкой его язык изучал девичье тело напротив, он не пытался ускориться, но кипящее напряжение у него внутри вот-вот сорвёт стрелку манометра, разбивая защитное стекло. Только бы сдержаться самому и довести эту глыбу льда и непокорности до оргазма. Он прекрасно помнил тот вечер на корабле, то как она выгнулась, привставая на носочки. Ее тело было прекрасным инструментом на котором Окита играл без всякой тренировки. Попутно за языком руки в свою очередь гладили Ято по бедрам, напоминая, что в случае чего он не выпустит ее просто так.       Ее телу не требуется много времени для реакции. Оно в отличии от мыслей Кагуры всецело отдано в руки Окиты, точнее губы. И поэтому, когда Сого языком прикасается к возбужденному ласками клитору, лишь слегка сдавливая его губами, он слышит шумный выдох. Кагура дёргается, вырывается из его лап, пытаясь свести ноги вместе. Она подскочила на месте, понимая, что зашла слишком далеко, отдаваясь этому чувству глупой жажды чего-то чего сама толком не распознала.       — Прекрати это! — села поджав ноги под себя, не обращая внимания на боль. — Прекрати!       Взгляд напротив выказывал лишь одну эмоцию — усталость от ее противостояния. Сого сейчас не был в настроении играть с ней, склонять, уламывать, забавляться… Ему просто хотелось. Простое желание, которое Ято была не в силах исполнить. Теперь то он понял, что и сам забылся. Кагура не она… В этих отношениях, если таковыми они являются — нет вседозволенности, нет порока граничащего с любовью на самых задворках понятия, нет отдачи со стороны партнёрши. Кагура точно не она… Может это и к лучшему? У Сого сейчас нет желания анализировать это.       — Тогда уходи, — он оперся руками о кровать, — и больше никогда не приходи сюда ночью. Иначе станет хуже.       — Больше не приду! — зло бросила она в ответ, слезая с кровати.       — Кагура, — Окита ухватился за ее руку, заставляя обернуться, к нему лицом, — продолжай меня ненавидеть. Тогда и я смогу в ответ…       Она сжала руку в кулаке, ту самую, что он держал за запястье. Напрягаясь всем своим существом, Ято собирала все силы для той речи, которую должна обрушить на него всего через пятнадцать секунд.       — Ты вечно заставляешь меня. Вечно пытаешься решить за меня. Не надоело? Я сама хочу выбирать что делать с тобой и чувствами к тебе! Определись уже сам, то ты пытаешься меня уничтожить, то вот это, — она запнулась на последнем слове, вспоминая только что произошедшее. — Пока сам не знаешь чего хочешь — не смей требовать от других.       — Думаешь я не знаю, — потянул ее руку на себя, — действительно? Думаешь я не вижу твоего взгляда? Твоей реакции на меня?       — Да не знаешь! Не знаешь и точка. Не хочу это более обсуждать. Отдай мне письмо и я уйду.       — Забери его сама.       Кагура посмотрела на конверт, который был почти за его спиной. Тяжко выдохнув, Ято потянулась вперёд, зная, что он точно не отпустит ее руку, заставляя все равно сделать так как хочет. Она упёрлась коленкой на постель, между его ног и достала конверт. Момент длившийся всего пару секунд, а ощущение рядом чужого тепла в Оките вдруг пробудило странное желание почувствовать себя кому-то нужным.       — Останься… — шепотом неожиданно сказал Сого, отпуская ее руку.       — Не просят тех кого ненавидят, остаться, — аналогично ему мягко и тихо сказала она.       — Хорошо. Иди.       — Спасибо.       Кагура обогнула его кровать, быстро приближаясь к двери. Взявшись за ручку, она бросила мимолётный взгляд на фигуру, что осталась сидеть на кровати, не обращая внимания на ее уход. Она ясно понимала, что его что-то тревожило, съедало изнутри и поэтому Сого метался от любви к ненависти, поэтому он так часто и много пил. Кагура вспоминала слова Альфреда о том, что апрель всегда тяжёлое время для его господина.       — Можно один вопрос? — Кагура сжала ручку.       — Да, — Окита продолжал сидеть спиной к ней.       — Что случилось в апреле?       Молчание затянулось. Кагура напряглась и повернула ручку, открывая дверь, чувствуя нарастающую угрозу. Она не хотела до последнего задавать этот вопрос, но зачем-то задала. Она ясно понимала, что последствия могут быть непредсказуемыми.       — Откуда ты…? — Сого обернулся на нее, встречаясь с ней взглядом. Он точно не говорил ей ничего об апреле, не рассказывал когда именно Анна умерла.       — Просто скажи… Именно в апреле ее не стало, да?       — О, Кагура, — Окита медленно тлел под напором интереса Ято, — а не страшно ли тебе задавать этот вопрос?       — Почему должно быть страшно? — Наивность с которой сейчас она отнеслась к ситуации была крайне опасна.       — Может потому что, — Сого начал медленно подходить к ней, а Кагура инстинктивно попятилась назад, выходя в коридор и в итоге уперлась спиной в противоположную стенку, — я когда-то ее убил?       — Не верю. — Кагура смотрела ему прямо в глаза. Она действительно не боялась. — Потому что когда-то, ты сказал, что не убийца.       — Веришь всему что я говорю?       — Хочу верить. Пытаюсь верить.       — Милая, — коснулся ее щеки, — верить нельзя даже самой себе. Весь мир — это сплошной обман.       — Мне жаль, что у тебя так вышло, — Ято отвела голову от ненужных прикосновений.       —  Снова это «жаль»?! Кагура!       Удар по стенке пролетел мимо нее буквально в паре сантиметрах. Сого и не целился в неё, просто выпустил пар. В последнее время все её слова ранят и это невыносимо. Прошлое словно раз за разом напоминает о себе, разъедая душу, терзая тупым ножом, нанося грубые глубокие раны.       — Прости. — Пискнула Ято и кинулась наутек по коридору в сторону своей спальни.       Зачем она вообще вышла в этот коридор? Зачем потянула Катрин за собой в его комнату? В ночной тишине дома ее шаги звучали, как барабанная дробь: слишком громко, слишком сильно призывая обратить на этот шум внимание. Но Ято не думала ни о чем, кроме того, что Сого ее пугал и интересовал одновременно. Она забежала в собственную комнату, громко хлопнув дверью, прижимаясь к ней спиной. Кагура еще не видела, что в ее комнате была Катрин, которая дожидалась своей молодой госпожи.       — Слава Богу, вы в порядке, — служанка кинулась к Кагуре, падая на колени, склоняя голову, — слава Богу…       — Рассказывай, — Кагура дрожала от волнения. — Всё рассказывай!       — Прошу меня простить! Пожалуйста! Я действительно… Действительно испытываю чувства к господину. Но я, — она подняла голову, встречаясь взглядом с Ято, — не хотела вас заменять! Господин Окита не правильно меня понял. Я вообще ничего…       Ее пламенную речь оборвала Кагура, которая опустилась на колени и влепила Катрин пощечину, а затем обняла, утыкаясь лицом в ее плечо. Служанка чувствовала, как сотрясаются плечи Ято от того, что та всхлипывала. Чувство вины за содеянное ударило по Катрин с новой силой, и она едва сдержалась, чтобы не разрыдаться вместе с госпожой.       — Забудь ты о нем! — Кагура крепче сжала служанку в собственных объятьях. — И не потому что у меня есть чувства к нему или что-то подобное. Просто — забудь! Он не достоин ничьих чувств. Он — монстр, Катрин. Он не знает ничего человеческого. Ему и близко не знакомо чувство сострадания и поддержки. Он не умеет любить!       Кагура говорила на эмоциях, но она четко осознавала, что врет сейчас и себе, и Катрин. Ято не могла свыкнуться с той мыслью, что Окита словно паразит околдовал ее голову, запуская свой яд глубоко в сердце и душу. То он читает ей стихи, то защищает от Шерил, то ласкает, испытывая ее на прочность, то бьет, забывая о том, что она слабая девушка, которая по идее не способна дать ему сдачи или сдержать удар. Он иррационален. Он не стабилен в своих желаниях и Ято это манило, как бабочку к огню. Она хотела понять его, раскрыть старые раны, копаясь по локти в крови в его мыслях и чувствах. Если бы только можно было вырвать сердце из груди и на нем прочесть все о чем, то болит; Кагура бы вскрыла его грудную клетку, вырывая трепещущее, горячее сердце. Ято не хотела ни с кем более делить это бремя — узнавать Сого. Поэтому Катрин не должна больше думать о нем. Кагура была уверена, что служанка явно не вынесет его нрава и характера. А может… Кагура застыла, понимая, что в ее голове вырисовывалось одно простое слово «ревность». Ревнует? Нет, этого не может просто быть!       — Кагура, — Катрин ощутила, что Ято прекратила плакать и сильно сжимать служанку, — что …       — Ни-ничего! — она резко отпустила девушку и поднялась на ноги.       Усталость навалилась на нее, как штормовая волна, сбивая с ног. Кагура на непослушных ногах подошла к собственной кровати и упала лицом вниз на подушки. Ревность. Она прожигала дыры в ее душе, давая понять, что она окончательно пала под натиском Окиты. Он сломал её. Он предупреждал не испытывать к нему ничего, но сам… Кагура отчетливо помнила каждый его поцелуй, каждое прикосновение. Сам он делал всё чтобы завлечь невинную овечку к себе в пасть.       — Госпожа?.. — тихо позвала Катрин.       — Оставь меня, — простонала Ято, — похоже я чем-то заразилась и умираю! — Кагура глухо рассмеялась, желая слиться с кроватью.       — Что? О чем…       — Катрин, — Кагура повернула голову набок, чтобы видеть служанку, — расскажи мне об Анне всё что знаешь.       — Зачем это вам? — Катрин недоверчиво взглянула на Кагуру, боясь, что ее госпожа немного не в себе.       — Хочу раз и навсегда выкинуть ее из его головы.       Сого остался сидеть в собственной комнате, слушая как стихли шаги Ято по коридору. Он не понимал собственных чувств, не понимал чего хотел в итоге. Чувства смешивались внутри него, медленно кипя на холодном пламени. Нельзя зажечь того, кто уже однажды перегорел. Но Кагура… Он улыбнулся вспоминая ее лицо. Но Кагура сумела сделать, то о чем никто не подозревал. Она смогла развести огонь, смогла влить в него чувство жизни. Всё это она. Всё что происходило сейчас — это ее вина! И она… Она бежит от этого. Она заставляет его идти ей навстречу, заставляет сердце биться чаще о ребра, которые когда-то ему сломала Анна своей смертью. Боль. Боль приятная и опасная.       — Да пошло оно всё к черту! — Окита поднялся на ноги, желая покинуть этот дом, эти стены, которые словно скалились, видя его неудачи, знали его боль, знали о том, что судьба к нему неблагосклонна.       Он спустился на первый этаж, разорять в очередной раз бар, выбирая алкоголь по-крепче. Он боялся, что если сейчас останется в трезвом уме, то сердце даст сбой и он примет чувства, которых не могло было быть. Лишь после третьего стакана в груди поселилась приятная усталость, мысли отошли на второй план, окутывая голову Сого мутными паутинами воспоминаний и в итоге, погружая его в пьяную эйфорию, когда не отвечаешь за самого себя.       Был серый лондонский вечер, когда Анна возникла на пороге дома Генри Филипса, желая увидеть Окиту. Сого спустился со второго этажа, заставая Уильямс при разговоре с ее матерью. Уже тогда Элизабет крайне недобро смотрела на Сого, думая, что именно по его воле ее дочь стала чаще пропадать по неизвестным делам.       — Анна, — Окита подхватил ее руку, склоняясь и целуя костяшки пальцев, — что ты здесь делаешь?       — Приехала за тобой, — она игриво улыбнулась, и потянула руку на себя, — ты же свободен?       — Ты сама меня освободила, разве нет? — Он выпрямился, устремляя на нее довольно тяжелый взгляд.       — Пошли со мной, — она схватила его за руку и потащила к выходной двери, — хочу тебе кое-что показать! Пошли! Пошли!       Сого молча повиновался ее просьбе. Он до сих пор не мог поверить в то, что эта девушка не станет его женой, а вместо этого станет сводной сестрой. Хотеть свою сводную сестру — это ведь ненормально? Она протащила его к карете на которой приехала сюда; Анна не заботилась о том, что хотел ли он на самом деле ехать с ней, и было ли у него свободное время. Она не стала дожидаться Сого и поднялась в карету первой, Окита проследовал за ней и как только закрыл за собой дверь, карета тронулась.       Лондон проносился перед Сого совсем не спешно, но его не интересовал вид за окном. Взгляд Окиты был прикован к девушке напротив, что в отличии от него была всецело поглощена видами за пределами кареты. На часах было начало десятого вечера, когда они оказались перед высоким трехэтажным публичным домом на Уайтхолл. Окита многое слышал о здешнем месте, но желания посещать данное заведение у него не было никакого. Она потащила его за собой, минуя входную дверь и заходя с черного входа. На третьем этаже в самом конце коридора их уже ждала третья участница вечера. Дверь им открыла смуглая девушка невысокого роста, одетая довольно скромно для обитательниц здешнего места. Она улыбчиво поприветствовала Уильямс, и смущенно отвела глаза при взгляде на Сого, склоняясь в поклоне перед ним.       — Нора, — Анна подошла к шкафу стоявшему возле стены с кроватью, — это Сого, мой, — она улыбнулась, открывая дверцы и смотря на содержимое, — будущий свободный брат.       Сого стоял возле входа, явно не желая участвовать ни в чем, что задумала его возлюбленная. Нора молчала, ожидая приказа своей госпожи, когда стоит начать. Анна обо всем договорилась с ней заранее, и пока всё шло как было запланировано. Их отношения с Сого уже давно стояли на паузе, но интерес к нему у Анны не пропал и лишь по этой причине она притащила его сюда. Она хотела увидеть его во всей красе — ничем не скованного, раскрепощенного и настоящего. Уильямс была уверена, что Сого — настоящий демон, который заперт в рамках собственного тела. Сама Анна давно осознала, что её влечет ко всему порочному, ко всему запретному, и тащить за собой Окиту, который по началу казалось не разделял восторга по этому поводу было тяжело; поэтому она сразу объяснила ему всё, но тот не стал сдаваться. Она же просто не умела по-другому, да и не хотела. Если он так жаждал быть с ней, то Анна была обязана показать ему «свой мир», тем самым, либо отбив желание быть рядом, либо наоборот, вовлекая его в собственные грязные игры.       Окита согласился не сразу, но спустя полчаса, он как и девушки прикурил трубку с опиумом. То был его первый раз, когда Сого принял этот наркотик, не подозревая, что плотно сядет на него, и что слезть будет крайне — крайне тяжело. Дурман окутавший голову, позволил расслабиться, поддаться воле, как настойчивой Анны, так и молчаливой Норы. Он не заметил как уже была снята его рубашка, расстегнуты брюки… Нора оказалась перед ним на коленях, склоняясь к его паху. Анна отвлекла его поцелуем, следя краем глаза за тем как Нора уже приступила к своей части работы. В странном блаженстве он пребывал недолго, лишь едва он ощутил как Анна обняла его сзади, скользя руками по его груди спускаясь все ниже.       Нет, играть с ней Сого было не интересно, ему хотелось большего, чем просто ласка ее рук. Сого не обращая внимания на вторую девушку, подхватил Анну под бедра и повалил на кровать. Губы искали ответа. Поцелуи страстные, жаркие, но совершенно не искренние. Он понимал, что девушка под ним не желала его также как он её. В глазах Анны не было огня, она была недовольна им. Окиту это разозлило, и сам не понимая почему, дал ей слабую пощечину, а затем вновь склонился желая прикоснуться к ее губам. Теперь ответ был, она усмехнулась в его полуоткрытый рот, кусая за нижнюю губу. Он вошел резко, не церемонясь — это ведь не их первый раз. Анна подалась вперёд, болезненный стон сорвался с ее губ, сводя Сого с ума. Быстрее… Нужно быстрее, глубже. Она потянула за ворот его рубашки, заставляя стать ещё ближе. Стать одним целым с ним, хотя бы на мгновение. На одно короткое мгновение. Окита же напротив, не хотел чтобы это прекращалось, он специально сбавил темп, медленно наслаждаясь ее телом.       — Быстрее… Пожалуйста! — Ее хриплый голос вызвал волны жара по всему телу. — Ну же! Быстрее…       Сого склонился целуя её, а когда поднялся, увидел перед собой Кагуру. Ее приоткрытый рот, розоватые щеки, рыжие локоны на молочной белой груди… Окиту передёрнуло, словно земля сотряслась под ним. Он не понимал что происходит. Однако смена партнерши не вызвала у него расстройства или огорчения, скорее даже наоборот -он был рад увидеть Ято под собой.       — Быстрее, пожалуйста… — едва слышимый шепот Кагуры электрическим током пробил по его телу. Окита подался вперёд, вновь входя на полную. Непреодолимая жажда накрыла с головой. С Кагурой ему хотелось больше, ему хотелось быстрее. Бесконечно терзать её тело этими ласками. Собственными руками дарить ей и боль, и наслаждение; чувствовать от нее отдачу. Она застонала, протягивая свои руки к его лицу. — Быстрее…       Но вместо лёгкого прикосновения ее рук, Сого ощутил жжение на собственных щеках. Комната начала расплываться, меркнуть перед взором, исчезла постель, исчезла и Кагура. Лицо вновь опалила жгучая боль. Сого зажмурился пытаясь унять это неприятное ощущение. И как только он закрыл глаза, его вытолкнуло куда-то наверх. Голова поехала кругом, его затошнило от этого странного головокружения.       — … ержите его! Воды! Быстрее!       Чей-то женский голос звучит в вышине, над его больной головой. Спазмы сводят его желудок вновь и к горлу подкатывает рвота. Сил в теле нет совершенно. Сверху на него льется холодная вода, приводя в чувства. Он кашляет, рукавом утирает лицо. Взгляд наконец-то фокусируется на земле перед глазами и на собственных руках. Теперь Окита ощущает, что кто-то поддерживает его под грудь, не давая упасть лицом вниз. Он с трудом отрывает руки от земли и садится. Чужие объятья исчезают и Сого становится так одиноко в этот момент, что он инстинктивно начинает искать того, кто его держал все это время. Вокруг сумерки, но уже довольно светло для того чтобы разобрать что находится рядом на расстоянии вытянутой руки. Окита видит Кагуру, которая стояла на коленях рядом с ним. В ее взгляде читалось беспокойство и тревога, которую она испытывала совсем по непонятной для Окиты причине. Утренняя прохлада медленно лизала его тело вслед за водой, которую вылили на него из кувшина, что Ято держала в руках.       — Кагура… — хриплым голос произнес он. — Что ты здесь…       — Пошли в дом, пока твой отец не увидел это! — она говорила шепотом, но довольно резким тоном. — Можешь подняться?       — Я… Дома? — Сого с трудом обернулся назад, видя крыльцо дома. — А…Чертов Макклейн! Какая это дрянь его…       — Пошли, — Ято поднялась на ноги и протянула ему свою руку, при этом оставив кувшин на земле.       Но удача не была на стороне Кагуры и Сого в то утро. На пороге дома показался его отец вместе с сонной Элизабет. Если госпожа Уильямс лишь укоризненно взглянула на развернувшуюся картину перед дверью, то Генри был в бешенстве. Он осознавал, что давно упустил тот момент, когда стоило заниматься воспитанием собственного сына. Филипс приблизился к Кагуре и Сого, но девушка встала между ними, не позволяя отцу видеть сына.       — Что происходит? — Генри пришлось задать этот вопрос Кагуре, поскольку она не позволяла увидеть Окиту.       — Эй Кагура, — Сого совершенно не обратил на своего отца внимания, хватая ее за лодыжку, поднимаясь в поглаживании по ноге до коленки, — я хочу тебя… Ох, ты наверное чертовски тугая, но…       — Сого! — Генри в отличие от Ято речь сына понимал и предпринял попытки заткнуть этот пьяный фонтан правды. — Прекрати!       — Не…не стоит разбираться здесь. Люди увидят, — Кагура поняла почти все, что сказал Окита за исключением одного слова, которое решила потом узнать у него самого, ну или на крайний случай у Катрин.       На пороге дома появилась кухарка и парочка рабочих, которых наняли для ремонта дома. Кагура, увидев пышную в размерах кухарку Лору, слабо улыбнулась и кивнула ей в знак приветствия. Ято не спалось после произошедшего сегодня вечером, и поэтому едва услышав шум от приехавшей кареты, а затем негромкий голос кучера, поспешила на улицу, понимая, что последнему нужна помощь. Кучер помог спуститься Оките, но тот был совершенно никакой. Его шатало из стороны в сторону, и она не смогла удержать его в равновесии. Поэтому Кагура и послала кучера за водой, а заодно за всеми теми кто нынче оказался на площадке перед домом. Она все это время держала Сого, чтобы тот не упал лицом в грязь, она даже не дрогнула, когда его начало тошнить. Единственное о чем сейчас жалела Кагура, так это то, что они не успели уйти до прихода Генри Филипса.       — Что не так? — Окита легонько сжал ногу Ято, подтягивая ее к себе.       — Вставай! — шикнула Кагура, дёргая ногой, сбрасывая его руки. — Сейчас же.       Двое рабочих, которых кучер позвал выйти во двор, подошли к Сого, помогая ему подняться на ноги. Окита улыбнулся, помахал рукой всем кто вышел встретить его этим ранним утром и уже на первом этаже отрубился окончательно. Кагура устало выдохнула, и не найдя более причин оставаться с его отцом и Элизабет в зале, удалилась к себе в комнату. Теперь на душе было гораздо спокойнее, когда она знала, что Окита дома. Катрин ещё около часа ночи доложила ей, что Сого в нетрезвом виде уехал ничего никому не сказав. Ято тогда не придала этому особого значения, но в итоге заснуть не смогла, а в голову лезли всякие мысли. Единственное в чем была на данный момент уверена Кагура — он был у Макклейна, раз упомянул его имя. Она повернулась на бок, смотря на утренний рассвет, что медленно плескался на небе; мысли качались в ее голове, хаотично сплетаясь одна с другой, и в итоге Ято уснула около шести часов утра.       Пробуждение однако не заставило себя долго ждать. Катрин пришлось растолкать Кагуру в десятом часу, так как Генри хотел ту увидеть. Ято с великим трудом и огромным нежеланием поднялась с постели. Из-за того что она не выспалась у нее болели глаза, и ломило все тело, словно бы она спала не на мягкой кровати, а на досках с гвоздями. Служанка заплетала Кагуре косу, когда Ято неожиданно вспомнила, то самое слово, которое не смогла истолковать, и решила узнать о нем от Катрин.       — Послушай, — она взглянула на девушку через зеркало, — а что значит «тугая»? Я понимаю значение этого слова в отношении предметов, но в отношении себя — нет.       Катрин застыла, даже не отпустив ее локонов. Катрин была чуть старше Кагуры, но видно жизнь ее была более красочной, чем у ее госпожи. Катрин однажды оступилась, и потеряла свою невинность по глупости, но более этого в ее жизни не было. Однако с появлением Анны в доме ее господина Катрин узнавала многие тонкости этой стороны жизни, которая была скрыта от неё. Она подслушивала не специально, просто так получалось. Это выходило само собой, когда она выполняла работу по дому. Служанка конечно всеми силами старалась забыть об услышанном, но появление младшей Уильямс на пороге дома вечно колыхало память по-новой.       — Это что-то плохое? — Кагура продолжала смотреть на девушку через зеркало.       — У вас с господином что-то было? — Этот вопрос дался служанке с большим трудом.       Кагура нахмурилась, переводя взгляд куда-то наверх зеркала, лишь бы не видеть глаза напротив себя. Стыд от воспоминаний захлестнул Ято, заставляя поникнуть интересу к тому самому слову. Она закусила нижнюю губу, думая стоит ли говорить о том, что у них с Сого было. От одного воспоминания его языка там внизу у Кагуры кольнуло внутри, так что она сжалась.       — Я ведь понимаю, что это слово сказал господин по отношению к вам… К тебе.       — Допустим, — Кагура уже пожалела, что задала этот вопрос.       — Честно признаться, то мне настолько неудобно говорить об этом, — служанка покраснела.       — Значит точно что-то неприличное, — удручённо констатировала Кагура и было уже решила забыть обо всем этом, как вдруг ее осенило. — Это… Он про…? Боже мой! — Кагура подскочила, не давая Катрин закончить заплетать косу.       Она подошла к окну, пытаясь унять жар в груди от чувства стыда. Если бы она сама маленько подумала головой, то не пришлось бы говорить об этом со служанкой, а теперь… Ято бросила обеспокоенный взгляд на девушку, понимая, что та себе уже все надумала. Но переубеждать служанку в её догадках Кагура не стала. Так даже будет лучше, и Катрин точно забудет о Сого, видя что у Кагуры с ним есть связь. Стыдно, но лучшего пути отречения Катрин от Окиты у Кагуры не нашлось, и она ухватилась за этот шанс всеми силами.       — Можно я закончу? — Катрин слабо улыбнулась, пряча собственные глаза от Кагуры.       Отчаяние которое поселилось в ее душе от осознания, что Кагура все-таки вместе с ее господином разделили постель больно порезало сердце, оставляя глубокий шрам. Она ни за что бы не стала вмешиваться в их отношения, но теперь сожжены все мосты. Катрин облегчённо выдохнула, понимая, что теперь ее роль — это заботливая служанка для Ято, которая подарила ей шанс избавиться от чувств к человеку с которым у Катрин не могло быть общего. Ведь Окита никогда не смотрел на неё; а Ято он неотрывно пожирает глазами. Катрин все это видела и видела она, что взгляд Сого был совсем иным, чем в те моменты, когда он был направлен на Анну. С Кагурой, Окита казался живым, а с Анной становился лишь образом самого себя. Катрин никогда бы не смогла обратить на себя взор господина, и поэтому смиренно ждала случая остаться с ним наедине, раскрываясь.       — Да, конечно, — Кагура села обратно. — Только Катрин, — вновь разговор шел через зеркало, — чтобы он не потребовал рассказать о наших с тобой беседах — молчи. Прошу тебя.       — Конечно. Я на ва… — она запнулась, но быстро исправилась, — твоей стороне. Отныне и навсегда.       — Спасибо за понимание.       Кагура уже в полной боевой готовности постучала в дверь кабинета Генри, пытаясь унять мелкую дрожь в пальцах. Она не представляла о чем может с ней говорить Генри, но была готова ко всему. Ни одно слово Филипса не заденет ее чувств, ни дотронется до души и сердца, больно раня их. Ей разрешили войти; Кагура закрыла за собой дверь, оказываясь в просторном светлом кабинете его отца. Генри отложил бумаги, поднялся из-за стола и пересел в кресло, которое стояло возле небольшого стола, где обычно он играет в шахматы с сыном. Он жестом указал Ято сесть напротив него, и она выполнила его просьбу, занимая свое место. На столе до сих пор стояли шахматы, которые никто не убрал после последней игры Сого и его отца. Генри откинулся на спинку кресла, подпирая рукой подбородок, а локтем упираясь в подлокотник.       — Кагура, послушай, — он начал первый, — я не знаю, что за отношения на самом деле связывают тебя и моего сына, но в последнее время ты пытаешься его защитить. Однако, дорогая, — он тяжело выдохнул, — поощрять как твое поведение, так и его я не собираюсь. Он должен был встать во главе семьи, и скорее всего встанет, но таким какой он сейчас я не могу доверить фамилию и дело. Твоя задача не в том чтобы поощрять всю его дурость, а в том чтобы направить его в нужное русло.       — Русло, которое удобно вам, не так ли? — Кагура отпустила едва заметную улыбку.       — Похоже ты слишком много провела с ним времени. Словно бы слышу его слова, — Филипс усмехнулся.       — Может я всегда была такой. Вы не заметили, когда я приехала сюда, что не вписываюсь в антураж этой страны и вашей чокнутой семьи. Ваш сын, — Кагура немного сменила положение в кресле тоже опираясь локтем на подлокотник, а другой беря фигуру с доски, — просто невыносимый идиот, но мне его действительно жалко в отличии от вас. Вы, — Ято поставила фигуру на доску в самый центр, так что от удара некоторый шахматы упали, — же не вызываете у меня ничего. Никаких чувств и эмоций. Я не боюсь ни вас, ни Сого, ни Элизабет. Вы уничтожили жизнь своего сына и мной пытаетесь загладить вину?       — Вспомни где ты находишься и с кем говоришь! — В человеке напротив Кагура тут же учуяла знакомое. Как бы Сого не походил внешне на свою мать, характер и интонации в разговоре он перенял от отца.       — Я нахожусь в заключении у тех, кто решил забрать меня из дома. А говорю я с человеком, который методично разрушил жизнь троим своим близким людям. Я знаю об Анне, знаю о том, что по вашей вине погибли ваши жена и дочь. Вы заигрались в бизнес и тогда распалась ваша семья. Пускай их жизни и унесла болезнь, но в том, что вы не оказались рядом в тот момент исключительно ваша вина.       — Послушай внимательно девочка, — она смогла вывести его из себя всего за пару минут, — еще одно слово и тебе…       — И что отец? — На пороге кабинета стоял Сого, который изначально не планировал подслушивать, но из-за ответов Кагуры ему стало жутко интересно дослушать до конца. — Что будет с ней?       — Сого, что ты здесь делаешь? — Генри совершенно не смутился появлению сына.       Кагура сидела неподвижно; ее кресло стояло спиной к двери и она не видела того как Окита прошел в комнату. Он встал позади кресла Ято, смотря прямо в лицо своего отца. Окита знал, что скандала не избежать, но хотя бы стоило попытаться.       — Пришел поговорить насчет свадьбы, но застал разговор гораздо интереснее, чем мой.       — Покинь комнату. Я приму тебя позже, — Филипс был холоден похоже со всеми. Кагуре это не нравилось в нем. Если Окита хотя бы немного походил на человека с эмоциями, то его отец был словно гора не умеющая ничего в плане эмоциональной отдачи.       — Я ее заберу, — на плечо Кагуре легла его рука. — И уйду я только с ней. Хочешь говорить, то я выслушаю все твои угрозы вместе с ней.       — Сого! — Генри пришлось повысить голос.       Кагура подскочила с кресла; у нее не было более желания видеть всё это. Хотелось поскорее избавиться от этой гнетущей атмосферы семейных ссор, поэтому Ято подхватила Окиту за руку и потащила прочь из кабинета, не оборачиваясь. Ей было всё равно, что подумает Филипс, что подумает Окита. Они все её достали! Сого затормозил Кагуру в коридоре, дергая на себя и подхватывая за талию, когда она полностью развернулась к нему.       — Что ты устроила у моего отца?       — Не твое дело.       — Нет, как раз мое. Я хотел поговорить с тобой насчет вчерашнего, — он улыбнулся, — но похоже у меня появилась еще одна тема для разговора с тобой. Ты бросилась на него словно отбивала меня из его пасти. Что это такое, Кагура? Ты влюбилась? Действительно?       — Вчерашнего? — Она было дело распалилась, чтобы начать ругаться из-за того, что он пришел домой никакой, но мысли о вчерашнем увели Кагуру в воспоминания о том, что случилось в его комнате; она тут же покраснела. — Это нужно с тобой говорить. Это не я вернулась домой и чуть не захлебнулась в луже собственной рвоты. Надо было бросить тебя там! — Кагура уже шипела, переходя на совсем тихий шепот, который был слышен Сого.       Сого она поражала с каждой секундой. Он уже не мог точно сказать, что чувствовал к человеку напротив себя: интерес, желание или же… влюбленность? Она словно расцвела, и оказалась довольно ядовитым цветком, который начинает тебя убивать, только тогда, когда его срываешь. Кагура и раньше могла дать ему отпор не физический конечно, а моральный, но сейчас ее хрупкая фигура источала силу. Окита не мог налюбоваться тем что пробудилось и в порыве своего животного начала укусил ее за мочку уха, а затем переместил свои губы на ее шею, оставляя красный небольшой засос. Ято перехватила его ладонь и со всей силы сжала её, тем самым отвлекая от своей шеи.       — Что ты себе позволяешь? — Кагура свободной рукой накрыла то место на шее, где ещё недавно были губы Сого. — Снова останется эта отметка. Мне не нравится это! И кстати! — Она хмуро взглянула на него. — Как ты мог сказать такое при своем отце? Тугая?! Ты хотя бы не ставил меня в неловкое положение!       — Я тебе что-то такое сказал? — Окита мало, что помнил о той своей выходке. Голова кстати до сих пор болела.       — Да! Рассуждай об этом не в моем присутствии. А рассуждать — это всё что тебе остается, имей ввиду. Тугая я или нет — ты не узнаешь. — Она выпустила его руку. — Можешь думать, что угодно, но я не отступлюсь. Если необходимо быть рядом с тобой, то я буду. Но ты, — она прищурилась, — не подумай ничего. Я не люблю тебя, ясно? Ты просил — я исполняю. Поэтому катись ты к черту, Сого Окита! — Ее финальные слова уже были сказаны на ходу, потому что из-за колотившегося сердца в груди Кагура боялась потерять сознание.       — Вот ты сучка! — он усмехнулся, смотря ей в след. — Будем тогда с тобой говорить по-другому.       Вечером этого же дня, Сого не оставаясь на ужин потащил Кагуру куда-то в только ему известное место. Они покинули дом никому, не сообщив, лишь Кагура успела обмолвиться об этом перед служанкой. Карета в которой они ехали неслась по темным улицам довольно быстро и Кагуре с каждым новым поворотом становилось сложнее сдерживать скребущее внутри живота чувство тревоги. Их разговор, который она так резко закончила, явно должен был иметь продолжение, и похоже, что Окита решил продолжить его не в стенах дома. Он словно понял, что Ято осмелела, зная, что лишь в доме она сможет высказать всё и запереться в своей комнате, избегая наказания. Экипаж остановился перед высоким зданием подсвеченным луной. На улице было довольно шумно и многолюдно. Кагура спустилась последней, рассматривая то место, куда ее привез Окита. Конечно после театра на Ковент-Гарден, здание борделя на Уайт-холл не вызвало у Ято никакого восторга. Она конечно не знала, что это был за дом, но то, что Сого смотрел на окна с таким хитрым взглядом подсказывало, что явно это было место не самое приличное. Он вообще часто заставлял ее оказываться в довольно разных местах. Но Кагура не противилась, надеясь больше почерпнуть хорошего из любой совместной поездки.       — Где мы? — Она окликнула Окиту, что уже подошел к двери.       — В обители порока. На Уайт-холл! — отозвался он, улыбаясь, словно был рад здесь появиться.       Кагуре совершенно не понравился тон с которым он ей это сообщил, но оставаться одной на улице было опасно. Она волей неволей поспешила за ним. Ято едва переступила порог этого здания, как тут же поняла где оказалась. Однако, Сого совершенно ничего не смущало, и он тянул ее за собой наверх, на третий этаж. Он открыл знакомую дверь и заволок Кагуру за собой. Просторная комната, приглушенный свет свечей; в воздухе витал слабый сладкий аромат, который вызывал у Ято лишь желание поскорее убраться отсюда. Навстречу к ним никто не вышел, и Кагура не сразу заметила девушку, которая сидела в другом конце комнаты.       — Сого, кто это с тобой? — девица, которая сейчас расчесывала волосы, сидя за своим туалетным столиком, прищурилась и оценивающе посмотрела Кагуру.       — Познакомься, это Кагура, моя будущая жена, — Сого сел на кровать и ослабил давления бабочки на горло.       Ято вовсе не нравилась вся та ситуация в которую она сейчас попала. Эти двое говорили на английском, и Кагура с натяжкой понимала суть. Но то что это очередное издевательство над ней — она прекрасно понимала. Сого не мог просто так взять и привести ее куда-то не извлекая из этого какую-либо пользу для себя.       Девушка поднялась из-за столика и прошла к своему гостю, что расположился на кровати. Она опустилась на колени перед Окитой, а руки разместила вдоль его бедер. Давненько его не было в здешних местах. Луиза, а именно такой псевдоним она взяла себе для этой жизни, конечно не признается, но успела по нему соскучиться.       — И для чего тогда ты её сюда привёл? Хочешь попробовать втроём? Или хочешь, чтобы я её чему-то научила? Это нужно оплатить…       — Нет, я хочу проучить её и только. Начинай делать все как обычно, — перебил её Окита и взглянул на свою будущую жену. — Мои уроки жестоки, но действенны, Кагура, — обратился он к ней на китайском.       Кагура стоявшая в стороне подняла свою голову и глазами полными ненависти посмотрела на Окиту. Сейчас она готова была разорвать этого идиота на части, но её положение не позволяло этого сделать. Какой бы невинной Кагура не была, о том, что сейчас тут начнётся она понимала. И ей крайне не хотелось присутствовать при этом. Волны жара разошлись по её телу, когда она краешком глаза увидела, что девушка уже потянулась к брюкам.       — Выйди, — обратился к ней Окита на китайском.       Спасательный круг кинут и ей решать: взяться за него или же утонуть. Она приняла эту помощь, Кагура осмотрелась и поняла, что в этой комнате ещё две двери и из которой они пришли она не помнила. Взгляд метался от одной к другой. Ято застыла. Бросаться к каждой двери проверяя что находится за ней? Это ниже её достоинства.       — Куда мне идти? — уже на английском спросила она у Сого.       Окита мгновенно утратил весь интерес к полуобнажённой знакомой и перевёл его на Кагуру.       — Пытаешься не ударить в грязь лицом перед этой девушкой? — кивнул в сторону севшей рядом с ним Луизы.       — Куда мне идти? — повторила Кагура, но уже на китайском.       — Вот сюда, — Сого указал на дверь за его спиной, — сиди и жди меня там. Если попробуешь сбежать, то я верну тебя твоему отцу по частям. Уж поверь мне, дорогая.       — Не стоит мне напоминать какой ты монстр. Я уже и так достаточно знаю о тебе, — Кагура едко улыбнулась.       — Ты не узнала обо мне ещё ничего. Я тебя удивлю.       — Не хочу более говорить. Занимайся тем, зачем пришёл!       Кагура прошла в указанную сторону и открыла дверь. Как она и ожидала, это была совершенно не тот вход через который они пришли. Перед Ято открылась небольшая терраса на которой было несколько столиков, здесь было довольно уютно, если не вспоминать что творилось за дверью. Кагура устало выдохнула и сползла по стенке, садясь на деревянный пол. Темнота пожирала окружение этого странного дома, похоже, что этот балкон с террасой выходил не на ту оживлённую улицу с которой они пришли ранее. Она устало выдохнула и прикрыла глаза, ей хотелось оказаться дома в своей маленькой комнатке, где Кагура хотя бы могла запереть замок. Стон донесшийся из-за двери заставил Кагуру подняться и пройти дальше. На душе у нее было неспокойно, то что происходило за этой чертовой дверью глубоко ранило её, она сама это признавала. Стоны становились громче. Ято вздрогнула когда об дверь ударили с той стороны. Кагура закрыла рот рукой дабы никто не услышал её крика. Она тяжело дышала, сдерживая порыв убежать отсюда не оглядываясь. За что? Почему он так с ней поступает? Кагура безвольно опустилась на колени. Но ещё больше её беспокоило чувство, которое очень походило на ревность. Кагура ненавидела Окиту, но то что сейчас, он прикасался к другой своими руками бесило. Он ведь когда-то впервые коснулся Кагуры и делал такое, о чем стыдно вспоминать. Ято понимала, что позволить кому-то еще делать такое с ее телом после всего этого она не в силах. Кагура никогда ранее не думала о любви в плане физического контакта между партнерами, но её наивная вера в «любовь на всю жизнь» искажало восприятие действительности. Она улыбнулась понимая, что похоже сходила с ума: ей хотелось ворваться в комнату и набить лицо не Сого, а этой девице, что сейчас получала ласку.       Звук скрипящих половиц застал Ято врасплох. Она подняла голову, чтобы увидеть того кто подошёл к ней.       Звуки из-за закрытой двери не стихали, но удивительное явление сейчас происходило на терассе: перед опешившей Ято сидел Окита и нахально улыбался.       — Больно? — шепотом спросил Сого.       Она промолчала. Зачем ему знать эту правду? Если этот садист узнаёт, то в таком случае Кагура словно сама даст ему в руки хлыст, которым он же её и ударит в неподходящий момент.       — Тебе было больно, что я с другой женщиной? — настойчиво повторил свой вопрос.       Кагура подняла на него свои огромные голубые глаза и откровенно соврала, да так убедительно, что ей самой захотелось верить в сказанное.       — Мои чувства не могут достигнуть тебя, потому что ты уже на самом дне порока, господин дьявол-Окита.       — Новый титул? Я что-то пропустил? — Его рассмешило, то как она назвала его, но ему стоило и разозлиться, ведь Ято не ответила на его вопрос. Завуалированное оскорбление за ответ не сойдёт. — Признайся Ято, тебе было обидно, что даже несмотря на то, что я почти в браке с тобой, могу предпочитать других женщин тебе. Я хочу слышать твой ответ на этот вопрос! Тебе больно от мысли о моей измене? Хочешь ли ты и сейчас оставаться рядом со мной?       Кагуре приходилось несладко под натиском его характера и привычек садиста. Он уже многое сделал для того, чтобы его она возненавидела всей душой, но и столько же сделал, чтобы она заинтересовалась им. Грань между люблю-ненавижу стерлась и эти понятия смешались в одно. Оно то и плескалось в сердце Ято, затапливало иногда разум, позволяя мыслям о возможном счастливом будущем в Англии с мужем Сого брать вверх. Но не сейчас… Сейчас у неё отключены все посторонние функции и чувства. Сейчас она на пути выживания в жестоком, грязном, похабном мире Англии с которым её познакомил Сого.       — Нет, не больно! — почти выкрикнула Ято и попыталась встать с колен.       Сого видел, что его игрушка в который раз показывала свой дрянной характер, от которого его заводило со страшной силой. Он этого конечно хотел — довести её до предела, сломать, но только не сейчас. Он как мальчишка в подростковый период — когда добиваться внимания того кто тебе интересен позволительно только причиняя объекту своего интереса боль. Окита решил, что Кагура обязана сказать, то что он хочет слышать. Он с силой надавил на плечи Ято, заставляя её опуститься вновь.       — Не забывайся! — властно осадил её, а сам поднялся на ноги.       — Мне это надоело! — Кагура уже окончательно осмелела. Она так устала от это мира в который её привёл Окита. Она устала от правил, которые установил этот садист; устала от своего положения.       — Я тебе разрешал говорить? — Окита дрожал от злости. Все шло не так, как он запланировал. Кагура должна была явно не давать отпор, а идти навстречу. Он надеялся, что знание прямой измены хотя бы расшатает её психику, давя на больное. Хотел ли Сого, чтобы Кагура испытывала к нему чувства? Он и сам уже не знал, чего хотел в действительности.       — Мне плевать на то, что ты разрешаешь или запрещаешь! Я больше не стану тебе подчиняться. Ни-ко-гда, — последнее слово произнесенное по слогам разило такой злобой, таким ядовитым настроем, что Окита не мог поверить в происходящее.       Ято вновь попыталась встать, но это окончательно вывело Сого из себя. Он одним рывком оттолкнул её на пол и сам сел на неё сверху, захватывая её руки над головой. Кагура попыталась сбросить его с себя, но он был слишком тяжёлым.       — Пусти! — слезы которые она всё это время сдерживала неожиданно для самой Ято потекли по щекам, доказывая садисту, что он уже победил.       — Ни-за-что, — по слогам прошептал Окита, склонившись к её правому уху, передразнивая предыдущие слова девушки. — Я тебя уже никогда не отпущу, даже мертвую, Кагура.       — Прошу, — сквозь всхлипы он едва мог различить её просьбы, — пусти.       Невзирая на мольбы Сого коснулся губами её шеи, скользя дорожкой поцелуев к ключице. Поцеловал ту самую впадинку между ключицами, ту самую, к которой впервые прикоснулся в день их знакомства. Его пробило дрожью от возбуждения. Он шумно выдохнул, чем заставил Кагуру ещё отчаяннее бороться. Он уже потерял голову от своих желаний. Сого отпустил её руки и подхватил за бедра, задирая подол её платья. Он попытался приподнять Ято, чтобы та аккурат оказалась под ним, но его будущая жена сопротивлялась. Удары от девичьих кулаков россыпью падали на его спину. Кагура пыталась… пыталась изо всех своих сил оттолкнуть его, но ничего не выходило. Почему? Почему все так?! Она же до последнего момента была честна с ним!       — Я не хочу этого! — Ято со всей силы укусила ткань его рубашки, почти отрывая пуговицы.       Сого как зверь — не желал отпускать свою добычу, вцепился в неё мертвой хваткой. Картинки из его бредового опиумного сна сейчас почти воплощались в реальность. Он словно ощущал как она хороша! Она заерзала под ним, пытаясь упереться ногами в пол, и сбросить своего уже, как оказывается насильника. Его руки достигли линии нижнего белья, надеясь спустить его вниз.       — Нет, прошу, тебя! Я так не хочу! Только не так! Не надо! — паника охватила ее не на шутку.       Сого неожиданно остановился, слегка приподнимаясь, тем самым позволяя Ято выползти из-под него. Она ухватилась за этот шанс и быстро отстранилась. Кагура тяжело дышала, лицо было все красное от слез и борьбы. Она поправила своё платье и глазами полными страха взглянула на застывшего Окиту. Она не понимала, что заставило его в конечном итоге остановиться, хотя это уже и не так важно.       — Я спрошу ещё раз, Кагура, тебе было больно? — Окита поднялся на ноги, поправляя свой костюм, и приблизился к девушке.       — Я же… Сказа…       — Если ты сейчас соврешь, то я действительно сделаю это с тобой здесь. Ведь ты не хочешь потерять свою невинность в таком месте?       — Почему ты не хочешь мне поверить?       — Я знаю, точно знаю, что ты мне врешь, Кагура Ято. — Он уже стоял перед ней, ожидая её честного ответа. — Отвечай.       — Да, больно! Больно, чертов извращенец!        — Умничка, а теперь, — подал ей свою руку, помогая подняться, — запомни Кагура. Прежде чем ставить мне условия, вспомни, что я могу тебе противопоставить нечто хуже, чем твои угрозы. Думать о том тугая ли ты, или же о том где я могу тебя взять, невзирая на твои мольбы — всё это я не сделал лишь по одной простой причине. Сейчас еще не время для этого. Я видел твой страх, Ято и этого достаточно. Пошли домой.       — Больной ублюдок, — Кагуру трясло от злости.       — До чего заводит, идиотка! Такие слова из твоего милого ротика, — он впился в её губы, но не сковывая движений.       Поцелуй длившийся всего несколько секунд, а показавшийся обоим вечностью. Сого отошел от нее, и подхватил руку, крепко сжимая, словно бы Кагура попыталась сбежать. Но куда ей было в действительности бежать — средств к побегу на корабле у нее не было, да и скорее всего ни один корабль не возьмет на борт женщину, которая скрывается от Сого Окиты. Никому не нужны были лишние проблемы. Она не вырывалась, и лишь шагала вслед за ним, ощущая как усталость селилась внутри нее, делая тело таким тяжелым и неповоротливым. Она уже в полудреме ехала в карете, прислонившись головой к стенке, начиная видеть первые сны. И в итоге, как оказалась в собственной постели не помнила.       Последующие дни тянулись так медленно и нудно, что даже Кагура, которая желала лишь спокойствия начала скучать. Катрин проводила свое время с ней, и Ято невольно каждый раз возвращалась к разговору о бывшей пассии Окиты. И с каждым разом вопросы становились всё опаснее и откровеннее; и ответы у служанки закончились довольно быстро. Из всего услышанного Ято решила, что непременно обязана выжить этот образ у Сого в голове. Причину всех своих бед Кагура свалила на Анну. Ведь если бы она не умерла, то Сого никогда бы не появился на пороге ее дома, а значит у Ято был шанс на нормальную жизнь. И сейчас, когда ей достался Окита с этими садистскими наклонностями, которые как видно привила ему его бывшая, Кагура ненавидела умершую с дикой силой. По этому поводу у нее и Окиты одним из вечеров ближе к десятым числам мая состоялся разговор. Кагура сама зашла в его комнату, когда тот был в кабинете.       — Чем обязан? — Сого вернул книгу обратно на полку, слыша, что кто-то посетил его.       — Тем что ты мой будущий супруг, — Ято без предложения уселась на край его рабочего стола. — Есть разговор.       — Интересно, — Окита сел в свое кресло, — слушаю.       — Позволь мне выбрать дату свадьбы. Это хотя бы мне позволительно сделать?       — Да. Если ты так хочешь выбрать дату своей казни, то давай, называй. Ведь у тебя наверняка есть какие-то идеи. Я прав?       — До ужина, дорогой.       Кагура соскочила со стола и не оглядываясь покинула кабинет. У нее был план и оставалось только как она и упомянула — дождаться вечера. Кагура начнет методично исправлять ошибки своей предшественницы, перекраивая Сого, делая его более человечным. Время до ужина пролетело так быстро, а всё из-за приготовлений к главному действу. Катрин едва успела помочь Кагуре собраться, и все равно Ято опоздала, заставая в столовой всех домочадцев, чем привлекла всеобщее внимание к себе: убранные в причёску волосы, яркие алые губы, и самое главное — чёрное платье с рассыпанными алыми розами по всей ткани. Словно греховность в ее человеческом обличие сейчас спустилась в эту столовую, являя свой лик. Сого чуть не поперхнулся, отставляя стакан с бренди обратно на стол. Элизабет усмехнулась, смотря на то, как Ято решила извести Окиту. Филипс молча наблюдал за будущей невесткой, не выказывая никаких эмоций, словно бы ему было абсолютно все равно. Он уже понял, что девушка привезенная из Китая была строптивой, как тигрица которую поневоле забрали из дома и пытались дрессировать на потеху публике.       — Двадцать шестое мая, — Кагура встала возле своего стула, кладя руки на спинку и огласила то, что хотела.       — Нет, — Окита сжал кулаки, сдерживая мимолётный порыв подскочить и схватить эту несносную барышню. — Нет и ещё раз нет.       — Ты оставлял это право за мной? Не так ли? — Теперь Ято могла смело управлять ситуацией, в которую ее впутали и Уильямс и Окита. Она ещё со всеми поквитается.       — Да, оставлял, — Сого не сводил с нее взгляда, но мысли бесконечно отвлекались на то как прекрасна она сегодня в свете этих свечей. Молочная кожа на которой видно любое его, как грубое, так страстное прикосновение. Ее миниатюрная фигура напротив напоминала ему фарфоровую куколку, подобные продаются за баснословные деньги, а тут она живая и принадлежит ему. — Однако только не двадцать шестое. Нет.       — А что такого в этом дне? — Кагура отодвинула стул и уселась за стол, беря в руки столовые приборы. Она, конечно, знала о двадцать шестом числе все что можно было бы знать об этом дне, и лишь поэтому она выбрала его. Ято свято верила, что сможет вытеснить все дурные воспоминания из Сого, заменяя их на что-то более приятное.       — Ты позволил ей выбрать дату свадьбы? — разговором заинтересовалась Элизабет. — Не много ли чести?        — А что в этом такого? — Сого мгновенно парировал. — Она почти часть этой семьи.       — Дата, которую ты выбрала, — Уильямс обратилась к Кагуре, — не подходит. Если хотела отсрочить свой брак, то выбрала бы вообще следующий год. Он дал тебе все козыри, а ты их так неумело используешь.       — Не хочу ничего более обсуждать. Двадцать шестое и точка. Что скажете господин Филипс? — Ято обратилась к мужчине, который всю дорогу многозначительно молчал. Зачем она это сделала? Кагура надеялась, что в его лице она не увидит отпора, как у этих двух.       — Если мой сын действительно тебе разрешил выбрать дату, то я согласен на любое число, — и Кагура не ошиблась. Менее заинтересованного лица здесь было не найти. — Чем быстрее, тем лучше. Ты получила письмо от своего отца? Тебе его Сого передал?       — О, да, — Кагура кинула испепеляющий взгляд на Окиту, вспоминая, какими испытаниями ей достался конверт, — спасибо. Если можно, то в следующий раз я предпочту получать почту, как и все — через прислугу.       Ответом Ято был ядовитый взгляд Сого. Она в последнее время была сама не своя, она давала отпор, правда только в моральном плане, но ведь даже так била она с неистовой силой. Била по самым больным местам. Окита подозревал, что от служанки Кагура узнала обо всем про Анну и сейчас пыталась им манипулировать. Окита начал понимать, что желание быть на равных сделало Ято подобной ему — хищнику, который кусается, едва увидит шевеление своей добычи.       — Пожалуй, я не прочь сам доставлять тебе почту, — Сого начал свою игру, надеясь утихомирить пыл Ято, — мне нравится смотреть на выражение твоего лица, когда тебе вручают конверт.       — В следующий раз, — Кагура поднялась на ноги, хотя и половины своего ужина не съела, — тогда смотри мне в лицо, когда будешь вручать. — Она подошла к его месту, подхватывая его стакан с бренди. — Хорошо? — И сделала то, от чего у всех присутствующих появилось недоумение на лицах. Кагура залпом выпила этот стакан. Алкоголь нужен был, всего немного, для храбрости. Она развернулась к Филипсу, который сидел за другим концом стола, и обратилась к нему:       — Мне нужно с вами поговорить. Когда я могу это сделать?       — Сразу после ужина, — Генри отреагировал мгновенно. Он видел такие разительные перемены в этой девушке и не смог ей отказать, хотя смысла разговора с ней после той беседы более не видел. Он ясно понял, что Кагура будет на стороне его сына, и будет потакать его нуждам.       Она явилась в столовую и покинула ее под многозначительные взгляды. Словно камень, который бросили в воду. Момент всплеска — это ее появление; ее речь — это волны, разорвавшие водную гладь и быстрое падение на дно, которое еще долго будет волновать окружающее пространство. Ято оставила осадок у каждого из троих, и каждый сам для себя решал как в дальнейшем себя вести с этой девицей.       Было около одиннадцати вечера, когда Кагура решилась отправиться к Филипсу за разговором. Она покинула свою комнату и спустя минуту оказалась возле дверей кабинета Генри. Она занесла руку для того, чтобы постучать, когда ее обхватила сзади за талию, оттаскивая от двери.       — Чего тебе не спится? — фыркнула Кагура, зная, что это был Сого.       — Волнуюсь, что ты сейчас натворишь бед, — Сого прижал ее к себе, — ты ведь только притворяешься умной и сильной. На деле ты слабый мышонок, который возомнил себя кошкой. — Руки двинулись с талии вверх к груди по корсету.       — Нет опаснее противника в котором ты по своей наивности не чувствуешь угрозу, — Кагура схватила его за руки не позволяя дотронуться до груди, — ты с самого начала показал всё на что был способен и я быстро к этому привыкла. Я же поступила умнее, — она отпустила его и повернулась к нему лицом, — и ты не знаешь чего еще от меня ожидать. Верно?       — Ты где этого понабралась? — Сого усмехнулся.       — От тебя? — вопросительно утвердила она. — Не заметил? Ну и славно! Мне пора поговорить с твоим отцом, и на этот раз, прошу, не вмешивайся и не присутствуй. Ты там абсолютно не нужен.       — Не играй с огнем Ято. Помни кто я, — Сого отступил назад, позволяя Кагуре подойти вновь к двери его отца, — и кто ты.       — Спасибо.       У нее не было желания с ним ругаться, потому что всякий раз, когда случалась ссора с Окитой происходили ужасные вещи: то опиум, то алкоголь. Она еще не придумала как побороть и эти пагубные привычки у него, но обязательно потом подумает — впереди было много времени. Она постучалась в дверь и, получив разрешение войти, оказалась в кабинете. Они заняли места как и в тот раз напротив друг друга.       — Спасибо, что согласились выслушать, — Кагура начала первой. — Последний наш разговор был весьма неудачный.       — Давай ближе к делу. Я устал, — по его глазам было видно, что он не врал.       — Я помогу вам с Сого. Меня не радует перспектива стать его женой, когда в нем столько злобы.       — С чего такие разительные перемены?       — Потому что мне стало достаточно ясно, что он за человек. Бесполезно давать ему отпор, борясь с ним его же методами. Я достаточно знаю об Анне.       — Зачем ты интересуешься той, кого уже столько времени нет в живых? — тон Генри был довольно заинтересованным, чем ранее.       — Он действительно убил ее? — Кагура задала единственный интересующий ее вопрос.       — Я скажу так, мой сын считает, что он виновен в ее смерти, — Филипс тяжко выдохнул.       — Зачем тогда вы заставляете его заключать брак с нелюбимым человеком? Он ведь испытывал чувства когда-то к той девушке и вы наверняка не можете знать, что он ее разлюбил.       — Этим браком я хочу отвлечь его от саморазрушения, которым он начал заниматься с того момента, как погибли моя жена и дочь. Ты права, — мужчина отвел взгляд, — что на мне лежит вина за их смерти. Ведь это именно я отправил свою дочь выйти замуж того человека, где они подхватили холеру и скончались обе. Это было тяжелым ударом для нас. Я попытался удариться в работу, и достиг немалых высот. А вот мой сын погряз в порочном мире и я не успел стать для него опорой и хорошим отцом.       — Я хочу избавиться в первую очередь от Анны из его воспоминаний. Я буду рада, если вы прекратите с ним ругаться и поможете мне, — Кагура поднялась на ноги, и слегка улыбнувшись покинула кабинет Генри.       Возле двери ее перехватил Сого, который явно остался стоять, несмотря на ее просьбу ранее, покинуть это место.       — Плетешь интриги за моей спиной?       — Нет, пытаюсь сделать из тебя человека. Знаешь Сого, — он взяла его за руку, не сильно сжимая, — двадцать шестое мая выбрано не случайно. Я хочу наконец-то избавиться ото всех призраков которые сводят тебя с ума. Запомни, что теперь рядом с тобой я, а не она.       — Хватит ли сил, Кагура? — Окита был недоволен. Даже больше — он был зол.       — Хватит. Если хочешь меня остановить, то тебе проще меня убить, — она сказала ему это смотря прямо в глаза, не стесняясь ничего.       — Будь по твоему, но запомни, что я не тот с кем стоит играть в эти игры. Ты еще пожалеешь, что выбрала этот день.       — Прекрасно, — Ято пожала плечами, и отпустив его руку, удалилась в свою комнату.       Все оставшееся время Кагура провела за изучением языка. Окита словно перестал ею интересоваться, оставляя без внимания до самой свадьбы. Он не цеплялся к ней за общими приемами пищи, не приходил ночью. Словно Кагуры для него не стало. Она хотела как-то начать разговор за пару дней до бракосочетания, но по выражению его лица стало ясно, что он не намерен поддерживать диалог. В такой относительно спокойной обстановке незаметно для всех приблизился самый важный день.       Раннее утро двадцать шестого числа: солнце лениво выползало из-за облаков, которые медленно, но верно гнал прочь ветер. Накануне в столице Англии прошел дождь, и теперь под солнечными лучами день обещал быть душным, сулящий вечернюю грозу. Кагуру подняли около четырех часов утра; Катрин принесла ей легкий завтрак в комнату, и как только Ято закончила кушать, принялась укладывать ее волосы в прическу. Около половины шестого утра в комнате появилась Уильямс с белоснежным платьем в руках, а за ней стояла портниха, которая должна была исправить все недочеты, которые могли возникнуть с платьем. Еще в то время, когда Окиту отправили из дома, а Кагура была брошена на произвол судьбы, Элизабет Уильямс свела ту в салон, где ей и заказали свадебное платье. Вот теперь спустя столько времени Ято могла видеть ту красоту, которую шили почти две с лишним недели исключительно для нее.       Потребовалось немного времени, но Кагуру снарядили в платье, и теперь она стояла, смотря на свое отражение в зеркале: не тугой корсет, сплошь украшенный кружевом и шитьем из жемчуга с серебряными нитями, переходил в пышную юбку из кринолина украшенную, аналогичным кружевом, в рисунке которого можно различить цветы. Когда с затяжкой корсета было покончено, портниха попросила Кагуру покружиться, чтобы осмотреть платье и оценить как-то село по фигуре. Конечным итогом остались довольны все. В довесок к платью Кагура получила длинную фату, которую Катрин умело закрепила в прическе Ято вместе с венком из апельсиновых цветов, создавая невесомый воздушный образ. Самым последним в руке к Кагуре попал небольшой букет из цветов мирта, розмарина и флердоранжа. К началу седьмого часа Кагура была абсолютно готова. На некоторое время все покинули ее комнату, оставляя одну. Она прошла к шкафу, доставая оттуда свою белоснежную шкатулку, в которой было спрятано письмо от отца. Кагура хотела его прочесть еще сразу в тот вечер, когда получила, но потом решила, что вскроет письмо в день своей свадьбы, чтобы хотя бы так ощутить присутствие папы рядом с собой. Она надорвала конверт и достала письмо. Отец начал с простого: спрашивал как дела, как она себя чувствует и как перенесла такую дальнюю дорогу. Затем немного рассказал о том, что творилось в Амое с момента ее отъезда, о том, что ее несколько подруг аналогично собрались скрепить узами брака себя и своих избранников, и о том, что им очень будет не хватать Кагуры в этот день. Незаметно он перешел и к теме свадьбы, желая ей благополучия и сожалея о том, что не может присутствовать в этот день рядом с ней. Она была растрогана, но сдержала порыв расплакаться, боясь испортить тот макияж, который нанесла ей Катрин. Ято собралась отложить письмо, но последнее предложение гласившее, что самое важное внутри не дало этого сделать. Умибозу словно намекнул дочери о чем-то, что она еще должна прочесть. Кагура повертела письмо в руках, но ничего необычного не заметила. Она решила проверить конверт и когда аккуратно развернула тот, увидела внутри еще одно послание от отца, которое явно было специально спрятано от посторонних глаз. Вот в этот самый момент Кагура ощутила тревогу, потому что отец писал ей о Дэшэне, том самом человеке, который уже был ей знаком. По словам ее отца, Ван мог помочь Кагуре при удобном случае сбежать на корабле обратно. Умибозу оставлял выбор за дочерью, но надеялся, что она решится. Всё что требовалось от Кагуры — это показать этот конверт Вану и тогда он сразу начнет действовать. Решение прочесть письмо перед самой свадьбой как оказалось было плохой идеей. Теперь все мысли Кагуры занимало то самое послание. Мог ли Окита дописать это сам? Если верить Генри, то тот явно не вскрывал конверт, а сразу передал его своему сыну. Какова была вероятность, что отец знал Вана, когда тот находился за столько километров от него? Ято убрала письмо обратно, но унять дрожь в собственном теле не выходило.       Дверь в ее комнату резко распахнулась, заставляя Кагуру почти подскочить на месте. На пороге стояла Элизабет; Кагура конечно ожидала увидеть Окиту, но похоже его игнорирование продолжится до победного финала.       — Пора, — сухо оповестила она Кагуру и, не дожидаясь ее ответа, покинула комнату.       Кагура бросила мимолетный взгляд на свою комнату: она не знала как скоро после свадьбы Сого увезет ее в поместье в Беркшире, поэтому она заведомо простилась с этим своим небольшим уютным мирком, который за месяц стал ей любим. Возле дома стоял всего один экипаж, который ждал только Кагуру и Элизабет. Ни Сого, ни его отца Ято так и не увидела. Дорога предстояла недолгая, но с каждым новым витком колес Кагуру начинало клонить в сон. Она сжала кулаки борясь сама с собой, и попыталась отвлечься от дурных мыслей, однако то что открылось взору Ято и так отбросило все посторонние мысли прочь. Их экипаж прибыл к небольшому зданию, которое являлось церковью Святой Маргариты, где и должно было произойти венчание. Кагура не могла отвести своего взгляда от окружения, где ей предстояло провести время, как и сама церковь, так и рядом находящиеся здания собором Вестминстерского аббатства манило взор. Кагуру восхищала европейская архитектура, и эти здания явно претендовали на первое место, затмевая собой театр на Ковент-Гарден. Но насладиться видами ей было, увы не дано, потому что Элизабет поторопила застывшую Кагуру пройти внутрь самой церкви, где их уже все ожидали.       Каждый шаг к алтарю — это миллион шагов от собственного дома, собственной свободной жизни и возможности спастись от тирана, который ожидал Кагуру впереди. Безупречный. Идеальный с виду и уродливый внутри. Его глаза кажется следят за каждым ее шагом, будто ожидал, что она решится сбежать. Но Ято не сбежит. Нет, не сбежит это точно. Она сама выбрала эту дату и у Кагуры есть определенная цель. Она прекрасно понимала, что не сбежит из Англии, не сбежит от своей судьбы быть почти политической заключённой. Хотя письмо отца и вселяло некие крупицы возможности обрести свободу, если она послушается Вана, но… Верить в написанное? Верить Вану? Верить Сого? «Никому нельзя доверять, даже самой себе» — это были его слова, которые Кагура запомнила и повторяла всякий раз, когда перед ней вставал выбор какой дорогой пойти.       От всех этих хаотичных мыслей Кагуру отвлекает образ Сого впереди. Он едва заметно улыбался, хотя Кагура знала, что ему невероятно больно улыбаться в этот день. Сегодня был бы ее день рождения — Анны Уильямс — если бы она не исчезла с лица земли, оставаясь огромной раной в чужом сердце. Кагура узнала от Катрин немногое, но этого было достаточно, чтобы принять это решение. И Ято не могла отступить, уже не могла. Под руку ее к Сого вел его отец, и это немного успокаивало Кагуру. После разговора с Филипсом она поняла, что во многом ошибалась насчёт этого человека, и что он был не так плох, как о нем отзывались другие.       Передавая руку Кагуры в руки своего сына Генри едва слышно шепнул:       — Благослови этот брак.       Кагура нахмурилась, но Сого крепко обхватил ее ладонь, переплетая их пальцы, больновато сжимая в итоге. Вырвать руку она не могла, поэтому пришлось терпеть. Священник начал свою часть церемонии, но Ято совершенно не вникала в происходящее; все равно речь понимала только наполовину. Сейчас она надеялась, что Сого даст ей подсказку, когда необходимо будет скрепить брак, поставив свою подпись в документе. Витраж церковного окна, которое пропускало свет — все что сейчас могла рассмотреть Кагура. Она конечно не узнавала того сюжета, что запечатлели еще в начале шестнадцатого века на фламандских витражах, но вот Окита отлично знал и видел, что Кагуру картины заинтересовали. Цветные стекла дробили солнечные лучи на множество более тонких, которые терялись в вышине свода церкви. Кагура венчалась под пристальным взглядом короля Генриха VIII и Екатерины Арагонской, Джона Милтона, Уолтеру Рэли и многих других. Сого прекрасно знал историю Тюдоров, да и в целом в истории был подкован довольно сносно, поэтому выбор церкви — был обоснован. Венчаться в стенах почти Вестминстерского аббатства было довольно почетно, приближая статус венчавшихся к высшей аристократической знати. Внутри было прохладно и Кагура медленно, но верно ощущала, что холод заседает внутри неё. Голос священника эхом раздавался над тишиной зала, чем вводил Кагуру в некий транс; поэтому, когда пришло время обмена кольцами — Сого пришлось одернуть Ято, возвращая из небытия, обратно в людской мир. Ее рука дрожала, но Кагура смогла надеть кольцо на палец Окиты, моментально забывая обо всем, что происходило минуту назад. Она не помнила, как дала свою руку, как говорила заученный текст, который обязана была сказать перед тем как надеть обручальное кольцо. Она смутно помнила, как священник стоял над ними, пока оба они опустившись на колени стояли возле алтаря. Кагура не являлась причастной к английской церкви, но венчалась по их законам. Разрешение от архиепископа развязывало во многом руки Сого и Генри, скрывая факт иного вероисповедания Кагуры. Она пришла в себя, когда вся эта часть с венчанием подошла к логичному финалу и она вместе с Сого отправилась в ризницу получить подписанное свидетельство о браке. Уже на выходе из церкви откуда они явились, Сого решил привести ее в чувства.       — Кагура? — голос его прозвучал так неестественно для Кагуры, словно тот был огромной толщей воды.       Она перевела свой взгляд на него, и не ожидая ничего подобного, получила поцелуй в губы. Сого обхватил ее лицо, касаясь ее губ, так словно бы ею действительно дорожил. Теперь уже миссис Окита не могла пошевелиться от этого околдовавшего ее чувства. Здешнее место, его обстановка гипнотизировала её, и сама ситуация располагала к потере Кагуры в событиях этого дня. Она с трудом осознавала, что теперь полностью принадлежала Сого, что ей никуда от него не деться. Конечно она помнила о шансе, который ей мог предоставить Ван, но она не была уверена, что это не ловушка, в которую ее пытались заманить.       Было время обеда, когда они вернулись домой, после церемонии. В доме суетилась прислуга, готовя всё к приходу гостей. Кагура облегченно выдохнула, видя, что они вновь прибыли домой. Значит она рано простилась со своей комнатой. Однако мысль оборвалась, когда она взглянула на Сого: а позволит ли он ей спать сегодня одной в ее комнате? Резкая волна жара внизу опалила все тело. Она сглотнула, понимая, что теперь он может потребовать от нее всё что угодно. Однако Окиту словно, что-то занимало, потому что он ни слова не проронил пока они ехали от церкви обратно домой. Он и карету покинул первый, мельком помогая Кагуре спуститься. Он сразу ушел к себе в кабинет и появился только к началу застолья. К ним бесконечным потоком шли люди, но многие ей были уже знакомы с вечеринки по случаю помолвки. Кто-то даже из гостей отшутился по поповоду случая в дамском туалете, на что получил грозный взгляд Окиты, моментально удаляясь прочь.       Время шло. Кагура почти ничего не ела, только пила, чем Окита и озаботился, намекая ей хотя бы немного покушать, потому что вечер и ночь обещали быть длинными. Несколько раз произносили речи, и Кагура мило улыбалась, делая вид, что абсолютно все понимала. Сого немного повеселел, что не осталось незамеченным Кагурой. Она ожидала, что он мог выкинуть что-нибудь подлое, однако Окита не совершал никаких подозрительных действий. Он даже пригласил ее на танец, который она едва не испортила тем, что сбилась со счета в вальсе. На часах было около восьми вечера, а гости продолжали находиться в доме. Сого поговорив с одним из мужчин, вернулся на место, и хмуро взглянул в тарелку к Кагуре. Она положила себе совсем немного, и то большую часть оставила тронутой. Зато графин с водой на их столе был пуст. Окита подхватил бокал, и уже встав, позвал Кагуру:       — Подожди, я вернусь и налью тебе воды.       — Спасибо, — устало ответила Кагура и откинулась на спинку своего стула.       Она дико устала; ей хотелось скорее переодеться и спрятаться в своей комнате от этого огромного количества народа. Ее не волновало что об этой свадьбе думали другие. Кагуру заботило только одно — что будет после всего этого торжества. Она взглянула на свою руку, где теперь красовалось тонкое золотое кольцо, украшенное двумя небольшими алмазами, которые прижимались друг другу, напоминая знак инь и янь. Удивительно, но и о кольце позаботилась Уильямс, которая в самый первый день свозила Кагуру в ювелирную мастерскую, где определили ее размер. Окончательный вариант кольца она уже увидела только когда Сого надел ей его. Ее мысли плавно утекли в совершенно иное русло, отвлеченное от плохих размышлений о предстоящей ночи. Кагура просто любовалась украшением, которое как она считала заслужила несмотря ни на что.       Кухарка обернулась, заставая Сого со стаканом воды в руках и небольшим бумажным пакетиком. Лора не ожидала увидеть своего господина здесь, да ещё и в разгар празднования свадьбы, поэтому застыла держа миску с кремом для торта в руках, который должна была подать через час. Окита тяжко вздохнул и поставил стакан с водой на стол, отворачиваясь к кухарке спиной, так чтобы она ничего не смогла увидеть. Однако женщина не была глупой, и понять, что Сого что-то подсыпал в стакан с водой могла. Вмешиваться напрямую она не имела права, поэтому ей пришлось пойти по пути наименьшего сопротивления.       — Госпоже нездоровится?       — С чего ты взяла? — Сого продолжал стоять к ней спиной.       — Вы сами явились сюда на кухню, а не позвали прислугу. Значит госпожа Кагура этому причина.       Сого развернулся к ней, держа стакан в руках, и помешивая в нем что-то, что туда ранее добавил, продолжил:       — Умно, но нет. Лора, — Окита отложил ложку в сторону, приближаясь к женщине, — держи язык за зубами. Ясно?       — Конечно, — она кивнула, а внутренняя дрожь никак не желала униматься. — Я вас поняла.       Возможно что-то ещё могло прояснилось в этот момент, если бы не вошедшая на кухню Катрин. Служанка держала поднос в руках с грязной посудой, которую принесла, чтобы помыть. Она кротко кивнула головой Сого, боясь смотреть на него дольше положенного. Окита одарил этих двоих не самым добрым взглядом и покинул комнату со стаканом в руках.       — Катрин, Кагура что-нибудь говорила о том, что ее что-то беспокоит? — Лора вытерла руки о полотенце и подошла к секретеру со стаканами, вытаскивая точно такой же, что брал Окита.       — Я только с ней разговаривала, — Катрин сгрузила посуду в мойку, — она ни о чем не упоминала.       — Значит так, — кухарка налила в стакан воды и протянула его Катрин, — отдашь этот стакан Кагуре, и заберёшь тот что принес господин Окита. Боюсь, — Лора перешла на шепот, — что он подсыпал ей морфина туда. Уж не знаю зачем ему это, но мне Кагура нравится, поэтому я не дам ее в обиду. Предупреди ее об этом       — Я поняла, — Катрин взяла стакан и закрыла его подносом. — Сделаю.       Операцию по подмене бокала Катрин выполнила в тот момент, когда Сого отвлекся на разговор с одним из приглашенных гостей. Служанка зашла со спины к Кагуре и легонько толкнув ее в плечо, кивнула на бокал с водой.       — Что? — Для Кагуры не нужно было объяснять, что это все не просто так. — Бокал?       Катрин кивнула, просовывая другой бокал под столом прямо Кагуре в руки, и молниеносно забирая другой со стола. Служанка окинула взглядом зал, видя, что Окита до сих пор занят разговором умчалась на кухню, выливая воду в лохань. Лора была занята украшением торта и лишь негромко поблагодарила девушку за исполненную просьбу. Катрин облегченно выдохнула и оперлась спиной о столешницу. В этот самый момент на кухне появилась Кагура с явно обеспокоенным выражением лица. Катрин тут же выпрямилась, а Лора отвлеклась от торта, поворачиваясь ко всем лицом.              — Что это было? Я ведь уже немного пила из того стакана, — Кагура была напугана, и это чувствовалось по ее голосу.       — Морфин, — отозвалась Катрин.       — И что должно было быть со мной?       — Хм, если описывать, то через некоторое время вы госпожа должны были бы почувствовать себя довольно хорошо, теряя контроль над собственным телом, — Лора принялась выкладывать безешные розочки на торт, объясняя всем что могло случиться.       — Вот значит как, — на лице у Кагуры появилась зловещая улыбка, — играет не честно. Ну хорошо. Катрин, — она подошла к служанке, вставая к ней очень-очень близко, — у меня будет небольшая просьба к тебе в таком случае.       Кагура шепнула на ухо служанке свою просьбу и удалилась в зал обратно. Катрин вопросительно глянула на удаляющуюся фигуру в белом платье, и выполнила веленое ей. Возвращение жены Сого заметил мгновенно, попутно заканчивая разговор с очередным торговым партнёром отца, и возвращаясь на свое место.       — Где ты была? — в голосе слышались далёкие раскаты грома перед бурей. Он был недоволен.       Кагура заметила, что Окита бросил взгляд на бокал, который ранее ей сам и вручил. Ей благо хватило ума отпить столько же из нового стакана, как и из того. Она улыбнулась и взяла в руки этот самый стакан:       — Здесь довольно душно. Я выходила в коридор к окну, — с последними словами, она внутренне ликуя, выпила воду из стакана до дна. — Может и тебе стоит освежиться.       На губах у Окиты появилась улыбка, означающая лишь одно — он считал себя победителем в их схватке. Сого откинулся на спинку своего стула, одной рукой барабаня по столу, а вторую закинул за спинку, сгибая в локте. Кагура прекрасно увидела его реакцию на свое действие. Началась опасная игра, где она желала стать хищником, а не жертвой. Оставалось лишь одно — выждать время, притворится, что морфин подействовал и заманить своего новоиспечённого супруга в уготовленную ловушку. Кагура обдумала все буквально за несколько секунд и верила, что ее план должен сработать, иначе, ничего хорошего её не ждёт. После их разговора об Анне и о том, что Кагура хочет избавиться от ее призрака, который живёт у Сого в голове, они не перекинулись и парой фраз. Она ожидала, что Окита заявится к ней перед свадьбой, но Сого не виделся с ней вплоть до самой церкви, даже добираясь с ней разными каретами. Она взглянула на часы, обдумывая во сколько лучше устроить свое шоу. Кагура не знала насколько быстро должен был подействовать морфин, но предположила, что получаса хватит чтобы усыпить бдительность Сого. До начала ее притворства оставалось около десяти минут, и Кагура внутренне была вся на иголках: ее потряхивало, хотелось вскочить и унестись прочь из здешних стен, вырываясь на свободу. Сама мысль о том что брак уже заключён у нее никаких эмоций не вызвала, только лёгкое чувство тревоги, словно что-то должно произойти в будущем. Но Кагуру так просто не поймёшь, теперь уже точнее не поймёшь. Она стала гораздо жёстче и хитрее, чем попала сюда. Она впервые открыто пошла против Окиты, играя с ним не хуже, чем он когда-то с ней.       Десять минут истлели словно бумага в пламени свечи — слишком быстро — и Кагура начала свой спектакль. Она пожаловалась на свое самочувствие и театрально потеряла сознание. Сого едва заметно улыбнулся, и заверив всех что ей просто не хватает свежего воздуха вынес на руках из зала. Однако он знал правду, что это случилось не из-за душного помещения, а из-за морфина, поэтому потащил он Кагуру в свою комнату, желая наказать ее за проявленный характер. Она мельком приоткрыла глаза, видя куда ее нес Сого. Все шло по ее плану, а в том, что Катрин исполнила ее просьбу — она не сомневалась. Окита оказался в этом деле предсказуем, или же Кагура научилась думать, как он — одно из двух.       Он положил ее на кровать, садясь рядом. Она заворочалась, наигранно простонав, словно ее действительно беспокоило состояние. Окита прикоснулся к её щеке, поглаживая большим пальцем, уголки губ. Кагура едва терпела — она должна будет подобрать время для нападения, а для этого придется подождать. Его рука исчезла; она напряглась вслушиваясь во звуки вокруг. Сого снял надоевший за вечер пиджак, ослабил давление бабочки на горло, а затем и вовсе снял ее. Он расстегнул пуговицы на своей рубашке и вновь оказался на кровати рядом со своей новоиспечённой супругой. Она сдержала порыв закусить губу, чтобы унять волнительную дрожь, когда Окита провел рукой по ее корсету с левой стороны, останавливаясь рукой на бедре. Она вновь решила, что стоит подать признаки жизни, когда Сого спустившись рукой по ноге дальше, оказался под платьем, задирая его.       — Тш-тш-тш, — Сого замер, боясь, что того морфина что он подсыпал ей будет маловато, и она может проснуться быстрее, чем надо. — Все хорошо.       «Будет тебе все хорошо! Только попробуй что-нибудь выкинуть!» — Кагура мысленно ответила ему, и сама глубокого вздохнула, набирая полные лёгкие воздуха. Она терпела и ждала. Пришлось позволить ему поднять себя и расстегнуть не тугой корсет на платье; позволить стянуть верхнюю часть, оставаясь в сорочке, которую надевали под корсет. Единственное что успокоило Кагуру — ожидание мести. Вот он уже навис над ней, аккуратно целуя в губы. Кагура начала медленный отсчёт до итога этой игры.       Пять. Сого спускается дорожкой поцелуев по шее. Кагура следит за ним приоткрыв глаза, но он этого не замечает.       Четыре. Окита тянет за край ее сорочки, надеясь оголить грудь. Кагура внутренне пылает со стыда и злобы.       Три. Он всё-таки сделал то, что хотел. И вот уже накрыл губами сосок ее левой груди. Кагура же не в силах контролировать дрожь, едва заметно дёргается реагируя на его действия.       Два. От приятной ноющей боли внизу Кагура пытается отмахнуться, сосредотачиваясь на мыслях о своей миссии, но Окита в этот момент прикусывает сосок, аккуратно, но довольно чувственно. Так что у нее не остаётся никакой другой мысли кроме, что ей стыдно. Она не контролирует себя; тело реагирует на его ласки, требуя не мешать этому человеку.       Один. Сого надоедает играться с грудью и он располагается между ее ног, собираясь сделать то о чем так долго мечтал.       Он случайно поднимает глаза, смотря на ее лицо. Два взгляда встречаются, пересекаясь и искря. Другого удобного момента не найдется, и Кагура решается пойти в атаку, пока Окита озадачен тем, почему она не без сознания. Кагура одним рывком сменяет позиции: теперь он снизу, а она сверху. При этом успевает пошарить рукой под подушкой, вытаскивая оттуда нож, который ранее туда подложила Катрин по ее просьбе. Сого сразу замечает блеск металла в ее руках и пытается сбросить жену с себя. В пылу этой схватки Кагура едва не задевает Сого ножом по лицу, но в конечном итоге, нож она вонзает в спинку кровати, загоняя лезвие очень глубоко в дерево, возле самого уха Окиты.       — Думаешь так просто мной воспользоваться? — Она была красная от злости, от борьбы. Прическа немного испортилась и несколько прядок свисали вдоль лица, ложась на плечи.       — Что ты устроила? И какого черта ты в сознании? — Окита повернул голову в сторону ножа, отодвигаясь головой немного дальше, чтобы ненароком не порезаться о лезвие.       — Вырабатывала в себе стойкость ко всей дряни, которой ты меня бесконечно пытаешься напоить! Я к тебе с благими намерениями отнеслась! А ты…       — Ты лезешь туда, куда тебя не просят! — Сого подался вперёд, но не смог. Кагура видимо каким-то образом захватила и воротник рубашки, пригвождая его к спинке кровати вместе с ножом.       — А ты забрал меня из дома! Насильно заставил выйти замуж! И… — она замолчала, поджав губу, не решаясь сказать такие пошлые вещи в слух. — И… Я имею полное право творить с твоей жизнью, что пожелаю. Ты сводишь меня с ума, понимаешь? То ты у нас дамский угодник, — ее уже было не остановить, — то ты жестокий тиран, то ты защищаешь меня, то сам бьешь! Без конца напиваешься, жалея себя несчастного. Надоело! Слышишь? Вот тебе мой ответ — ничего между нами не будет! — Она схватила его за расстегнутую рубашку, становясь слишком близко. Жутко хотелось его встрясти, сбивая все его высокомерие, весь его садизм.       Одного вдоха хватило, чтобы Кагура ощутила, что своей голой грудью прикасается к нему. Она резко попыталась отстраниться, но Сого ловким движением прижал ее к себе, ощущая всем телом, что она горяча, как знойное солнце, которое редко, но посещал лондонскую округу летом.       — Такая пылкая речь. Мне нравится.       Ему пришлось поднять голову, потому что в таком положении лицо Кагуры было выше его собственного. Она перестала дышать лишь бы уменьшить площадь соприкосновения их тел, но достаточным временем без воздуха было всего около тридцати секунд. Ей пришлось вздохнуть и на этом моменте, Окита ещё крепче обхватил Кагуру под ягодицы, усаживая ее к себе на ноги.       — Ты всегда была такой? — он приложился головой к ее груди, слушая, как ритмично и быстро стучит внутри сердце.       — Какой? — она не предпринимала попыток вырваться из этого плена, потому что это было действительно приятно, несмотря ни на что.       — Такой живой и настоящей?       — О чем ты вообще?       — Во второй раз тебе удалось использовать украденное столовое серебро, хвалю, — он усмехнулся, — не ожидал этого. Как узнала про морфин? Ты же выпила целый стакан. В чем фокус? Подменили? Когда?       — Твой яд сильнее морфина, — Кагура угрюмо буркнула, немного расстраиваясь, что ее план довольно быстро Окита понял. — Не действует твой порошок. Ясно?       — Ясно, — Сого ответил уже слишком устало. В его голосе звучала такая отстранённость, словно ему всё равно, что Кагура дала отпор. Все равно, что его прибили к кровати ножом, все равно что женщина которую он получил в жены бесконечно отталкивает его и не позволяет близости.       — Ты не похож на себя, — она смотрела на узор на стене, внимательно следя взглядом за витиеватыми линиями рисунка. Все как в жизни — нет прямой — лишь бесконечные повороты, развилки, тупики. Кагуру волновало, то что Сого был в таком состоянии. Она ожидала ожесточенной борьбы, как в первый месяц их общения, а получила в итоге нулевое сопротивление. Всё-таки сегодня двадцать шестое число… Она вздрогнула понимая, что скорее всего его состояние не связано с Кагурой, а с Анной. Сегодня должен был быть ее день рождения. Из-за своих догадок Кагуре стало так обидно, что в день свадьбы он думает совершенно о другой, но при этом пытается воспользоваться её телом. Она с силой оттолкнулась от него, а Окита не оказал никакого сопротивления, он отпустил её.       — Ненавижу тебя! — она поправила ночнушку и затем легонько стукнула его в грудь кулаком. — Даже в такой день думаешь о ней!       — О ком? — Сого сидел неподвижно.       — О своей бывшей! О ком же ещё!       — Я не думаю о ней Кагура. С чего ты взяла?       — Твое лицо, — она откинула мешающиеся пряди, так что Сого жадно сглотнул. — Точнее его выражение.       — И что говорит тебе мое лицо? — Он наконец-то оживился, прищуриваясь.       — Сидишь весь такой грустный, словно потерял что-то ценное. Она сотворила тебя таким монстром! Как можно жалеть о том, что ее нет? Я знаю немного, что смогла рассказать мне прислуга, но и этого было достаточно!       — Скажи ты бы грустила если я умер? Ведь из-за меня ты решилась орудовать ножом? Я тоже сотворил монстра из тебя. — Сого улыбнулся.       — Ничего ты из меня не сотворил. Я, — Кагура перекинула ноги с кровати на пол, — всегда была такой. Ты ничего не хотел узнать обо мне за все это время, поэтому так и думаешь.       — Расскажи о себе в таком случае. Я хочу знать с кем разделил свою жизнь.       — Я когда-то занималась боевыми искусствами, но отец быстро узнал об этом и запретил. Если бы я занималась подольше, то думаю смогла бы уложиться тебя на лопатки и ты никогда бы не оставил мне столько синяков, — она мечтательно улыбнулась при воспоминаниях о доме. — Я умею готовить, и если верить прислуге в моем доме, то очень даже неплохо. Я люблю читать, но здесь к сожалению мне пока не осилить ни одной книги. Ещё я люблю…       — Кагура, — он перебил её, — останься здесь сегодня. Я обещаю, что ничего тебе не сделаю.       — Нет, — она не горела большим желанием оставаться здесь. В последний раз когда она осталась здесь ночью, между ними было то, о чем ей вспоминать до сих пор стыдно.              — Тогда я пойду к тебе, — Сого высвободил руку из рукава и, повернувшись вбок, вытащил нож из спинки кровати.       — Угрожаешь? — Она поднялась на ноги, не понимая чего от него ожидать.       — А ты хотела бы? Хотела чтобы я угрожал тебе ножом? Хотела чтобы это тонкое острое лезвие разрезало кожу, выпуская кровь наружу, — он смотрел на нож, как заворожённый, от чего у Кагуры внутри появился непреодолимый страх, но вместе и с ним интерес. Что же будет дальше? Что произойдет если она останется?       — Мы это проходили. Ты порезал мою ладонь, если забыл!       — Было дело, — Окита отвлекся от ножа, смотря на жену, что стояла подле кровати. — Прости.       — Что? Я слышу извинения? — она демонстративно приложила руку к уху, словно пытаясь расслышать сказанное получше.       — Эй, иди сюда! Живо!       — Нет.       — Иди сюда! По-хорошему прошу пока.       — Нет! — Кагура попятились назад, приближаясь к двери.       — Я обещаю, что ничего не сделаю тебе. Просто останься. Ты же хотела помочь мне, так почему теперь, когда я прошу — ты отказываешь мне?       — Убери нож, тогда подумаю, — Кагура остановилась, хмуря брови.       — Ты сама на меня чуть не напала с ним, а как только угроза нависла над тобой, то струсила? Где твое равенство?! — Его тон начал медленно терять хрупкое равновесие между громким разговором и криком.       Она выпрямилась, и вернулась на кровать, садясь довольно близко к нему. Кагура чувствовала, что не может в действительности уйти. Признаться самой себе что том, что не хочется в этот день быть одной — тоже было очень страшно. Почему так происходит? У нее есть чувства к человеку напротив? Кагура взглянула в лицо Сого, видя лишь отпечаток жизни внутри него. Пустая оболочка, которая притворялась человеком все это время.       — Дело в том, Кагура, что двадцать шестое мая — это день рождения моей сестры, и так совпало, что и у Анны. Я не рассказывал тебе об этом потому что счёл это ненужной информацией. Поэтому что ты там себе навыдумывала — не знаю и знать не хочу. Каких призраков ты пытаешься прогнать — не понимаю. — Окита вертел нож в руках, не отрывая взгляда от лезвия, видя свое искаженное отражение на его поверхности.       — То есть… Прости. Прости, пожалуйста! — чувство стыда за собственную самодеятельность взяло вверх над всем ее существом.       — Останься рядом, — он вложил нож в ее руку, — можешь даже с этим, если тебе будет спокойнее.       Она с отвращением взглянула на нож и выбросила его на пол, с ногами залезая на кровать. Что-то подсказало ей, что он не врал, а это означало лишь одно — сегодняшний день для него должен был быть особенным и не она этому причина. О его семье она знала мало, но ещё меньше она знала его самого. Кагура молча залезла под одеяло отворачиваясь к нему спиной, словно демонстрируя, что доверяет Оките. По звуку она поняла, что он тоже лёг, как и обещал не прикасаясь к ней. Сон однако видимо решил покинуть Кагуру в эту ночь, потому что было около двух часов, а она никак не могла уснуть. В конечном итоге она повернулась на другой бок, оказываясь лицом к Сого, который в отличие от Кагуры спал. Она протянула руку касаясь его лица, едва ощутима проскользив пальцами, огибая лицо. Он казался таким спокойным в этот момент, от чего и у нее на душе стало спокойно и тепло. Кагура подсунула ладошку под свою щеку и прикрыла глаза, надеясь уснуть. Мирный шепот часов, что стояли в его кабинете сменился на оглашение третьего часа ночи; в доме было тихо, похоже, что все гости разошлись и даже прислуга закончила со своей работой или по крайней мере выполняла ее мастерски тихо.       Сого действительно быстро уснул, ощущая, что, то чёрное сосущее все хорошее в нём пятно на душе, медленно зарастало. И зарастает только благодаря Кагуре. Она словно в кромешной тьме была его личным фонарем; как в ночи выглядят физалисы. Она и была этим цветком: под оболочкой из чашелистиков скрывался настоящий плод. Кагура показала себя настоящую, раскрываясь перед ним и Окита это принял. Он не мог пока никак смириться с тем, что человек к которому он испытывал ранее только ненависть и злость из-за ее рождения, теперь является единственным, ради чего стоило просыпаться утром. Сейчас порывы сделать ей больно утихли, и Окита был бы готов, попросить прощения, признать свои ошибки, но для этого было ещё рано. Он до конца не верил себе самому, чтобы обещать нечто своей супруге. Сон в эту ночь у него был довольно мрачный, наполненный тяжёлыми воспоминаниями о потерянной сестре и матери. Но все ушло, когда он неожиданно ощутил на своем лбу лёгкое прикосновение чужих теплых губ… Приснилось или это было на самом деле — он не хотел выяснять, засыпая вновь, забывая обо всем ужасе который должен случиться в скором времени.       Утро наступило неожиданно и было крайне нежеланно. Кагура поморщилась от света, который лился изо окна прямо на ее лицо. Она зажмурилась, надеясь, что если закрыть глаза посильнее, то вытерпит этот наглый луч, но не тут то было. Кагура недовольно выдохнула и повернулась на бок. Тут в ее голове резко всплыла мысль о том, что ночь она провела в комнате Сого, вместе с ним на одной постели. Она подскочила, оглядываясь по сторонам — комната была пуста. Кагура вспомнила про нож, и заглянула за кровать — он там так и лежал. Облегченный выдох вырвался из её уст, и Кагура вновь откинулась на подушки. Однако солнце не позволило ей отдыхать на спине, поэтому поза лежа на боку — стала спасительной. В дверь робко постучались, а Кагура заметалась, думая куда спрятаться, но в конечном итоге, она решилась и огласила, что можно войти. Катрин улыбнулась, видя, что Кагура была в полнейшем порядке. Она помогла ей переодеться в новое платье и объявила, что Элизабет намерена поговорить с Кагурой в кабинете Генри до завтрака.       Кагура с неохотой отправилась на очередной разговор, думая, что Элизабет испортит ей настроение. Однако Уильямс в последнее время проявляла слишком живой интерес к Кагуре; но Кагура не была глупой — она прекрасно помнила слова этой женщины. Элизабет нужен был только ребенок, который родится в этом браке. Этого Кагура не могла допустить. Она в принципе не собиралась заводить никаких детей с Сого, а уж при таких обстоятельствах тем более.       В кабинете Уильямс была одна и встретила Кагуру хмурым взглядом. Она стояла возле рабочего стола Филипса, когда девушка вошла.       — Тебе действительно вчера было плохо?       — Да. Не переношу здешнюю моду на корсеты. Дышать совершенно нечем, — ответила Кагура, поглаживая очередной корсет своего платья.       — Я сообщила нашему лечащему врачу об этом. Он хочет тебя видеть, поэтому не наедайся на завтраке. Мы поедем в город, а после осмотра необходимо заехать в пару мест. Завтра утром вы должны отбыть в поместье в Беркшире.       — Хорошо, — Кагура тяжело выдохнула, понимая, что деться ей некуда. — Я поняла вас.       Уильямс жестом руки попросила ее удалиться, оставаясь по-прежнему в кабинете Филипса. Своего новоиспечённого супруга Кагура за завтраком не застала, и даже перед самым выходом из дома, когда любопытство съедающее ее изнутри заставило все же подойти к его комнате и заглянуть в приоткрытую дверь — обнаружила, что комната была пуста. Он словно испарился. Кагура прислушавшись к тишине за дверью решилась открыть комнату и войти. Никаких признаков присутствия хозяина комнаты не было: заправленная кровать, закрытые шторы на окне, закрытый кабинет. Единственное, что привлекло внимания Кагуры это тумбочка, где ранее она видела у него пистолет. Первый ящик был приоткрыт, и она невольно подошла ближе, заглядывая внутрь. Пусто. У Кагуры неожиданно похолодели руки; стало страшно за собственную жизнь, но поделать с этим она ничего не могла. Резко ей захотелось очутиться вне стен этой комнаты, где становилось так не по себе. Кагура задвинула открытый ящик и покинула спальню, быстро спускаясь на первый этаж, где в холле ее уже ждала Уильямс.       Женщина была явно настроена куда более позитивно, чем Кагура. Поэтому когда перед ней показалась бледная Кагура у Элизабет резко испортилось настроение. Эта девчонка в последнее время вечно ходила с кислой миной на лице; если в самые первые дни ее пребывания в Лондоне, она напоминала Элизабет собачонку, которая то и дело кусается и лает на тех кто ее кормит, то теперь Кагура походила на кошку, которая обиделась на непонятно что, и проходит каждый раз мимо, демонстративно отворачивая лицо.       — Мы уже на две минуты опаздываем, — сухо констатировала женщина, смотря на часы, которые виднелись в дали.       — Прошу прощения, — Кагура кротко склонилась в поклоне и взяв зонт, проследовала за Уильямс к карете.       Дорога до нужного места не заняла много времени, но периодично моросящий дождь то и дело нагонял на Кагуру дремоту, пытаясь убаюкать. Посещение врача заняло почти целый час, но чем больше Кагура находилась вне дома, тем спокойнее становилось на душе. Мысли о том, что этот день скоро должен подойти к концу радовали её. Она грезила о новом доме, где по словам Катрин был прекрасный сад и небольшой пруд в котором часто плавали утки. Время тянулось и она совершенно позабыла о всех неприятностях, которые преследовали Кагуру с самого первого дня знакомства с Сого. За тот период, пока он отсутствовал в ее жизни девушка успела привыкнуть к нормальной жизни, но стоило ему едва появится, как все спокойствие летело к чертям. Поэтому даже нахождение с Уильямс ей было сейчас в радость. Они действительно посетили несколько магазинов, где Элизабет оставила заказы, а в некоторых проверила исполнение ее предыдущих поручений. По словам Уильямс оставалось лишь одна торговая лавка на Риджент-стрит, где Элизабет должна была забрать свое платье. Дорога от одного пункта до другого заняла не больше пяти минут на карете, но Кагура лучше бы прошлась пешком, наблюдая Лондон воочию собственными глазами. Они остановились на оживленной улице, которая напомнила Кагуре тот день, когда Уильямс оставила ее одну; она более не боялась повтора этой ситуации — хотя бы немного, но Кагура начала осваивать язык и изъясняться с тем что ей нужно. Она действительно старалась, потому что понимала, что жить ей здесь еще очень и очень долго. Она шла рядом с Элизабет уворачиваясь от ненужных столкновений, когда впереди мелькнула высокая фигура, которая привлекла внимание Кагуры. Ей показалось неестественным лицо незнакомца, но тот быстро выскочил из поля ее зрения. Кагура уже было хотела списать всё это на свою богатую фантазию, как этот самый человек вновь мелькнул недалеко от них. Кагура остановилась смотря вперед. Уильямс заметила, что девушка перестала идти.       — Что такое? — Элизабет бросила строгий взгляд на Кагуру и тут произошло то, чего никто не ожидал в этот день.       Кагура никогда ранее не слышала как оглушает выстрел. Она не успела ничего толком осознать, когда Элизабет не смогла ухватиться за неё и упала на землю, держась за грудь. Женщина кричала от раздирающей боли, кровь с каждым ее вздохом и выдохом подступала к горлу и в итоге с кашлем сгустки вылетали на мостовую. Из пробитой груди появились кровавые пенящиеся пузыри. Кагура пошатнулась и не моргающим взглядом смотрела на тело подле собственных ног. Элизабет хрипела надрывая горло, хватала губами воздух как рыба выброшенная на берег, лишённая воды. Толпа что изначально смолкла из-за звука выстрела теперь тревожно загудела: кто-то бросился наутёк, кто-то подошёл ближе к месту преступления, кто-то закричал, зовя полицейских и докторов. Кагуру затрясло от страха и осознания, что человек, которого пусть она и ненавидела сейчас умирал на ее глазах. Возможно она кинулась бы помочь Уильямс, но из толпы ее выхватила рука в черной кожаной перчатке и потащила за собой. Она довольно худо соображала и никак не вырывалась из рук, того кто только что стрелял в Элизабет на улице. Они бежали со всех ног, петляя по улице, огибая случайных прохожих, и Кагура едва поспевала из-за своего длинного и не удобного платья. В далеке за спиной послышался шум погони, и Кагура судорожно выхватила воздух ртом. Сердце сейчас не успевало отбивать ритм, качая кровь по телу к мышцам которые были напряжены до предела. Но некто, кто держал ее за руку не желал уступать ей и давать передышку, приводя в норму собственные жизненные параметры. Человек впереди нее резко затормозил перед крутым берегом Темзы, бросая взгляд на девушку, что все это время тянул за собой. Кагура едва стояла на ногах, тяжело дыша, упираясь руками в колени. В груди щемило и жгло, не хватало воздуха после изнуряющей беготни. Она подняла голову встречаясь с глазами напротив. Маска до сих пор скрывала лицо и она не могла опознать никого кто был пред ней. Человек протянул ей руку, тревожно вглядываясь ей за спину. Там уже вовсю неслась городская полиция, и им бы следовало поторопиться.       Кагура обернулась назад, смотря на то, что так увлекло человека напротив. Она с ужасом сжала кулаки, борясь с подкатывающим неприятным чувством тревоги и вместе с ним желанием выблевать весь свой завтрак от происходящего. Убийца пригрозил ей пистолетом и Кагура замерла осознавая, что пистолет был: точно как и тот, что она видела у Сого. Она резко подняла взгляд на фигуру напротив, которая протягивала ей руку, приглашая пуститься в увлекательное бегство от полиции. Времени не оставалось и она решилась: подол платья был безжалостно оборван. Уверенность в том, что это был Сого у нее была довольно небольшая, но Кагура прекрасно понимала, что выбора у нее не было — ничего хорошего не случится, если она сейчас останется здесь. Скорее всего ее убьют если она откажется пойти дальше.       Она ухватилась за протянутую руку и … Ощущение полной свободы в миг короткого падения с высоты в воду. Холодные объятья Темзы приняли два тела, скрывая тех с головой.