И ничто души не потревожит, И ничто ее не бросит в дрожь, — Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжешь. С. Есенин
Было около четырех утра, когда Окита проснулся из-за того что на улице шел дождь, а открытое окно спальни впускало холодный и влажный воздух. Он присел на край кровати, свешивая ноги, уставляясь вперёд на окно, где медленно начинало зарождаться утро нового дня. Дня, когда он перейдет черту, совершит преступление, которое уже ничто и никто не сможет оправдать. Сого отвёл взгляд от окна на спящую Кагуру: она сжалась в комок, натянув одеяло на себя и мирно спала, лёжа на боку, лицом к нему. Его жена была действительно красивой — Сого лишь в этой молчаливой тишине заметил, что Кагура до сих пор сохранила в своем образе детские черты: маленький аккуратный чуть-чуть вздёрнутый нос, тонкая линяя губ, белоснежная, словно фарфор, кожа ее лица… Она была настоящей куклой, с которой Окита все это время так дурно обращался лишь по одной простой причине — признаться самому себе в том, что игрушка нравится, он не смел. Он давно отрекся от того, что может вызывать в нем чувства, а все из-за его родителей. Сого боялся стать похожим на отца, но в конечном итоге он стал даже хуже. Окита не знал, как могла бы сложиться его судьба если бы рядом с ним остались и мать, и сестра. Наверное, под чутким женским присмотром, Сого не превратился бы в такого монстра, но уже было поздно сожалеть об этом. Он примирился с утратой двух его близких людей, а также со смертью его несостоявшейся невесты, и жил с этим грузом все это время. Но с появлением Кагуры все слишком быстро начало меняться и Окита испугался этих перемен. Это не ей надо было держаться подальше от него, а именно Сого бежать от этой женщины как можно дальше и быстрее. От этой хрупкой, маленькой женщины, что сейчас пыталась иметь над ним власть — власть, которой в ее руках быть не положено. Поток влажного ветра ворвался в комнату, отвлекая Окиту от размышлений, и заставляя окончательно подняться с кровати. Он прошел к окну, закрывая его осторожно и как можно тише. Сого не хотел чтобы Кагура проснулась сейчас и всё испортила: она должна оставаться в неведении по возможности, как можно дольше. Окита оделся и, прихватив пистолет из своей тумбочки, покинул комнату, оставляя свою новоиспеченную супругу одну, досматривать сны. Незаметной тенью он прошел до выхода из дома, и осмотревшись, что никто из домочадцев не следит за ним, вышел за ворота к конюшням. Дождь уже просто моросил над спящим Лондоном, когда Сого достиг пункта сбора, обозначенного Ваном. Он снял плащ и шляпу, стряхивая лишнюю влагу с предметов своего гардероба. Небольшая светлая комната была почти пуста и пока ещё никто не появился из тех с кем вели переговоры Сого и Ван в последнее время. Окита разжег камин, усаживаясь в кресле напротив него. В воздухе витала сырость, потому что за помещением не следили ежедневно, и от этого неприятного влажного ощущения было трудно избавиться. Но как только огонь в камине разгорелся в полную силу, Сого немного приободрился, удобнее усаживаясь в кресле. Пламя трепетало, извиваясь и стремясь ввысь, словно пыталось ускользнуть с сухой древесины в поисках лучшего места. Сого усмехнулся понимая, что он аналогично этому огню, вырос на отцовской сухой почве, питаясь им, становясь сильнее, но в итоге собираясь его уничтожить. Он был подобен пожирающему нечто, что уничтожало всё на своём пути, не оставляя и проблеска надежды на иной финал, кроме краха одной из сторон. Как бы Окита плохо не относился к своему родителю, он не желал тому смерти или боли; Сого просто хотел, чтобы отец познал каково это — стать пешкой в руках тирана подобного ему. Сейчас Сого понимал, что стремясь стать отличным от его отца, он перенаправил свою жестокость, которая уже изначально была заложена в нем, в русло его сексуальных желаний. Агрессия которая обуздывала его с каждым новым днём Окита гасил сначала физической нагрузкой, потом пристрастился к выпивке, и уже в самом финале, Сого, увлекшись пропагандой Анны Уильямс, нашел ту стезю, где причинение боли другим стало его жизненным кредо. Насколько глубоко порок проник в его жизнь, смешиваясь с внутренними проблемами?.. Сого давно понял свою проблему, но не хотел ее решать, потому что считал это никому не нужным. Но с появлением Кагуры, что-то начало меняться, и теперь Окита боялся этого. Он привык к определенному образу жизни, в его мире никто ему не перечил, никто не шел против него. Однако она не только делала все наоборот, в тоже время Кагура уступала ему, позволяя все это делать с собой. Окита улыбнулся вспоминая некоторые моменты от которых у Кагуры до сих пор начинало всё стонать внутри. Время тянулось так долго, словно заставляя Сого погружаться в пучину воспоминаний. Картинки мелькавшие в мыслях, являющиеся перед глазами, смешивались от чего Сого начинал путаться в самом себе. Ранний подъем сделал свое дело — он уснул перед камином. Он устал за последние несколько месяцев, что совсем не хорошо отражалось на его здоровье. Сого не привык жаловаться, но сейчас, он хотел лишь одного — обрести долгожданный покой, хотя бы на пару недель. Он не хотел думать о проблемах, решать какие-либо вопросы. Только покой и тишина. Только одно единственное место, где все его проблемы уходили на второй план — семейное кладбище в Беркшире. С момента их смерти прошло уже столько лет, что кажется, они обе и вовсе, не существовали. Когда становилось действительно тяжело Окита вспоминал один старый момент из своего детства, понимая, что мама была, и рядом с ним по сей день. Вот ему около пяти. Он хорошо запомнил этот момент, когда понял, что его собственный отец тиран, который поднимает руку на свою жену. В ту ночь, как и сейчас шел дождь; маленького Сого уложили спать, но мальчику то и дело снились кошмары, поэтому около двух ночи Окита окончательно проснулся, и в темноте попытался найти выход, чтобы отправиться к матери. Темные коридоры их дома в Беркшире были такими страшными в этой ночи. Сого шел быстро, боясь тех кто прятался в самых темных углах, но как оказалось не стоило бояться монстров живущих во тьме, стоило бояться близких, которые казались людьми при солнечном свете. За дверьми в кабинете отца было довольно шумно, поэтому Сого попытался быстро прошмыгнуть мимо, направляясь прямиком в спальню к матери. Роковое стечение обстоятельств — не иначе, — в тот самый момент, когда Сого оказался напротив двери, она открылась, а на пороге показалась его собственная мать с разбитой рукой и порванными подолом платья. Ослеплённый ярким светом после ночной темени, Окита младший, не сразу увидел, что и на лице мамы имелись кровоподтёки, а глаза были заплаканные и опухшие. Она что-то кричала отцу и, уже развернувшись, чуть не снесла сына с ног. — Сого, что ты здесь делаешь? — она присела на колени. — Мамочка?.. — Пошли спать, завтра у нас с тобой длинный день, — женщина подхватила сына на руки и исчезла в темноте. Он молчал всю дорогу, крепко обнимаю свою драгоценную маму, слушая как она дышит, как внутри неё бьётся сердце. Она была живой и такой настоящей в отличии от всех людей которые его окружали. Окита навсегда запомнил этот неровный темп ее сердцебиения, и всякий раз, когда внутри его собственной груди начинало учащенно биться сердце, он замечал схожесть. Мама всегда была рядом с ним, она была его сердцем — лишь это спасало Сого от очередной глупости, которую так и норовил он совершить в последние несколько лет. Его что-то незримой рукой держало на плаву после стольких утрат и жизненных неудач. Была ли то судьба или провидение свыше — Сого ясно понимал, что с появлением Ято, в его жизни наступил действительно переломный момент.Зыбкая пелена сна покинула его в тот самый момент как он почувствовал чье-то прикосновение на своем плече. Окита с неохотой открыл глаза, встречаясь взглядом с фигурой напротив. Ван Дэшэн улыбнулся, видя, что Сого окончательно очнулся. — Ты готов? — Да, — сухо ответил Окита, настораживаясь того, что Ван начал разговор не смотря ему в глаза. — А ты? — У меня все готово. Сделка по опиуму в этом месяце уйдет конкуренту твоего отца, и более того, — Ван стоял к Сого спиной, смотря на огонь в камине, — мне удалось уговорить всю команду покинуть борт торгового корабля. Однако, — Дэшэн перевел взгляд на окошко, — это стоило не малых денег. Скотланд-Ярд уже на хвосте у твоего отца. Думаю, что осталось совсем немного. — Хочешь денег? Я и так дал тебе все, что было. Твое дело было распорядиться ими с умом. Больше не жди от меня подачек. Если хочешь что-то добавить, то давай, — Окита поднялся с кресла равняясь с Ваном, аналогично тому, смотря в окно. — Твой пистолет, — его друг решительно обратил взор на Сого. — Ты его принес? — Да. — Тогда будет необходимо сделать кое-что, что мешает дальнейшему продвижению дела. Ты же не боишься замарать руки, богатенький сынок Филипса? — Ван рассмеялся, от чего Сого вновь стало не по себе. Все его внутреннее чутье било тревогу. Что-то должно было случиться. Что-то должно было пойти не так, не по плану.* * *
Вода мутная, грязная; Кагуре было плохо видно куда плыть, в отличие от того, кто потащил ее в эту воду за собой. Хотелось сперва утереть лицо, но из-за того что вода никак не успокаивалась, Кагура беспомощно барахталась, в довесок ее сильно тормозило то, что осталось от ее платья. Видимо ее возня на месте надоела человеку и она ощутила, как ее подхватили под руку и насильно потащили вперед. Вода попала в нос, и ей жутко хотелось все себе расчесать внутри от этого неприятного чувства. Неожиданно ногами Кагура ощутила под собой дно, и тогда ее отпустил незнакомец. Она смахнула прилипшие пряди волос, мешающие обзору и, выхватив фигуру спереди себя, двинулась за ним. В толще воды было идти очень тяжело, особенно в обуви с небольшим каблуком, который вяз в илистом дне. Кагура, едва достигнув берега, упала на колени, тяжело дыша. Они находились под небольшим мостом, который должен был скрыть их от посторонних глаз местных зевак. Отдышавшись, она поднялась, осматривая округу: несколько песчаных дорожек вели наверх к улице, и еще одна тянулась вдоль береговой линии, уходя далеко вперед. Вновь по водной глади заморосил дождь. Было и без этого прохладно, а после воды Кагуру пробрал озноб. Она потерла плечи, пытаясь разогреться. Человек с пистолетом, смахнув с себя прилипшие водоросли, стоял недалеко от нее, при этом маска по-прежнему скрывала его лицо. Кагура уставилась на своего похитителя, ожидая, что Окита, а по ее мнению это был именно он, снимет маску и объяснит, наконец, что это такое было. Перед глазами у Кагуры до сих пор стояла картинка с умирающей Элизабет, и она отчаянно гнала прочь это видение от себя. Кто знает, что он сделает теперь с ней? — Что ты устроил? — Кагура решилась спросить и сделала несколько шагов вперед к фигуре напротив себя. — Ты ведь говорил мне, что не убийца! Обманщик! Человек повернулся к ней и наставил на нее пистолет, словно говоря, что подходить ближе не стоит. Она остановилась; сердце сковал страх, ее затрясло одновременно и от холода, и от гуляющего в крови адреналина. Только сейчас Кагура обратила внимание на то, что этот человек был гораздо ниже, чем Сого. Неужели ошиблась? Она попятилась назад, мотая головой в тон своим мыслям, которые сейчас били тревогу. — Нет, — ей было довольно тяжело решиться на побег в таких условиях, но иного выхода не было, — не подходи. Кагура резко развернулась и кинулась в сторону одной из дорожек, что вели наверх. Шум от того, что за ней погнались, она уже не слышала из-за грохота собственного сердца в груди. Чужие руки резко дернули ее назад, но Кагура отмахнулась и попыталась ускориться, но туфли сильно мешали при беге, особенно вместе с липнущим к ее ногам платьем. Она отступилась, полетев вперед, рассекла руку о раковину, что как назло лежала именно там, где Кагура умудрилась упасть. — Черт! — очередная попытка подняться не увенчалась успехом. Ее властно осадили назад, ударяя по спине. — Не стоит так грубо, — над ее головой зазвучал такой знакомый мужской голос. — Она добровольно пойдет и сама. Только стоит намекнуть. — Ван? — Кагура подняла голову, встречаясь взглядом с человеком напротив. — Кагура, — он подал ей руку, помогая подняться, — рад нашей встрече. — Что происходит? — она обернулась назад к тому кто ее до этого преследовал и застыла. Человек на ее глазах снял маску и оказался совершенно ей не знаком. В груди стало совсем тихо, легкие замерли в ожидании вдоха. Ее затрясло с новой силой, она дрогнула, пытаясь высвободить свою ладонь, но Дэшэн крепко держал ее. Она повернулась к нему и встретилась только с отрицательным покачиванием головы. Ван ее не отпустит — это очевидно. Кагура доверилась своим инстинктам, и они ее подвели. Она ожидала от Сого подобного, но в итоге он оказался лучше, чем Кагура думала о нем. Дэшэн крепче сжал ее руку, так что стало больно, особенно из-за обручального кольца на безымянном пальце. Она зашипела, словно кошка и попыталась снова вырваться. Мужчина перехватил ее за талию, сжимая в стальных тисках своих рук и, склонившись к уху, прошептал: — Неужели ты не хочешь домой, Кагура? Вернуться к своему отцу в Амой? Оставить этот жуткий город и этого жуткого человека, что творил с тобой все, что ему взбредет в голову? — Пусти! — Кагура попыталась ударить Вана в живот локтем, но этот удар не имел совсем никакого результата. — Пусти! Что происходит? — Творится история, Кагура. Твоя и моя история. Она ощутила, как Ван еще сильнее сдавил ее за талию, впиваясь пальцами в ее тело. Почти нечем дышать. Кагура закашляла от нехватки воздуха и тут же ощутила, что хватка ослабла. Она по инерции сделала несколько шагов вперед, но судьба в этот день была с ней жестока — всего пара шагов и девушка почувствовала удар по шеи позади. Покачнувшись Кагура осела на колени, смотря на человека, которого она приняла за Окиту; сознание медленно покинуло ее тело, погружая в кромешную тьму. — …эй… чнись…ура!.. В голове гудел рой пчел, которые на своих крошечных крыльях несли обрывки этих странных слов, которые и на слова то были не похожи. Кагуре хотелось выгнать всех из своей больной головы и окунуть ту во что-нибудь холодное и освежающее. В кипящем сознании рождались воспоминания о крови на мостовой, о холодной Темзе, о Ване который похоже похитил ее. Попытки мозга послать сигнал глазам, чтобы те открылись, были совершенно безуспешными. Все тело медленно оживало, отзываясь болью в каждой клеточке. — …ра! Твою мать! Кагура! Речь человека стала понятнее, и девушка замерла, вслушиваясь в обращение к ней. Голос явно принадлежал мужчине, с которым она была знакома. Наконец она смогла открыть правый глаз, а затем и левый. Перед взором всё плыло и кружилось, от этого ощущения Кагуру начало тошнить и она едва сдержала порыв. Нет, сил в ее теле абсолютно нет. Она вновь закрыла глаза и едва слышно простонала что-то невнятное. — Какого дьявола ты здесь? Эй, Кагура! — она ощутила, что кто-то легонько пнул ее по ноге, словно заставляя очнуться от своего липкого манящего забвения. Кагура вновь попыталась открыть глаза и на этот раз они не закрылись сразу. Картинка, как и тогда, была нечеткой, но в собеседнике напротив она смогла узнать Сого. В том месте, где они сейчас находились, было очень мало света, поэтому она не замечала, что на одежде у него была кровь. Он сидел напротив нее, и доставал лишь ногой до ее ноги, периодично толкая свою жену, чтобы та очнулась и объяснила ему свое нахождение здесь. Впрочем Окита и без нее понимал, что Ван предал его, и что это его рук дело. — Сого… Что… Ммм… Моя голова… Кагура хотела дотронуться рукой до своего лба, но та не сдвинулась с места. Она бросила взгляд вбок, понимая, что руки были связаны и после осознания своего плачевного положения Кагура тяжело выдохнула. Память медленно подсовывала все больше и больше картинок, складывая пазл из прошедших нескольких часов. Одежда на Кагуре почти высохла, но все равно ощущение после купания в грязной воде были те еще. Сейчас бы принять ванну… Можно даже с лепестками роз, как в тот раз. Беспощадный мозг резко переключился на ту картинку из недавнего прошлого. Кагура зажмурилась прогоняя остатки воспоминаний того вечера, но тело предательски с каждой секундой все больше погружалось в пучину. Ощущения от чужих рук по ее спине и груди, чужие губы которые целовали её, то так страстно, то так нежно… Финальный удар нанесла физическая память, заставляя вспомнить Кагуру, что в тот вечер оказалось в ее ручонках. Она замотала головой, желая прогнать всё это безумие, чем сразу поплатилась — стрела боли пронзила затылок и она застонала. — Я долго буду тебя ждать? — Окита был на пределе, сдерживая свою ярость. — Заткнись… Прошу. — Это ты мне? — вновь легкий пинок по ноге. — Ммм… Да, тебе. У меня дико болит голова… Боже. — Тебя привел Ван? — Сого не унимался, заставляя Кагуру с ним говорить. Он и так просидел около трех часов, пока она не пришла в себя, в полном одиночестве. — Да, — она еле слышно ответила, откинув голову назад, упираясь затылком в стенку, ощущая какая та холодная. — Он. — Что он тебе говорил? — Слушай, — Кагура пересилила себя и приняла более ровное положение в пространстве, — у меня нет сейчас… никаких….сил. — Ладно. Отдохни, потом расскажешь, если конечно это «потом» наступит, — его тон был таким недовольным, что смахивал на детский. Словно бы Сого был маленьким мальчиком, который не получил желаемое в магазине игрушек, и теперь причитал всю дорогу до дома о том, что в следующий раз в магазине этой игрушки не будет. От этого сравнения у Кагуры появилась улыбка. — Что смешного? — от его взора ничто не могло утаиться. — Ты… — Кагура замолчала, терпя головную боль, пока она не утихла, — как ребенок… Они, — все-таки она понимала, что должна все ему объяснить, — там на мосту… — Кагуре приходилось делать долгие паузы, — убили Элизабет. До сих пор помню ее тело в крови… Я думала, что это ты… Была маска… Он потащил меня в воду, в реку… А потом появился Ван… — Уильямс мертва? Черт… Черт! Черт! Черт! Каждое его «черт» как иглой кололо в самое больное место в голове. Кагура с каждым разом всё сильнее жмурилась, в попытке унять боль, но, в конечном счете, боль не исчезала до конца — ее когти все равно скоблили где-то в затылке. Возможно, что тишина которая наступила после истерики Окиты наконец принесла покой бедной голове Кагуры, но тут в комнате возник еще один посетитель, который жаждал внимания девушки. Ван остановился в нескольких шагах от Кагуры и Сого, кидая поочередно взгляды то на одного, то на второго. — И снова рад тебя видеть Ято, — Дэшэн специально выделил последнее слово, демонстрирую Сого, что не признает их брак. — Если ты не будешь выкидывать ничего такого, то я согласен тебя развязать. А то боюсь, что Умибозу, мне не простит того, что я так обращался с его дочерью. — Что? — Сого среагировал быстрее Кагуры. — Ее отец? — Как думаешь, Кагура, стоит рассказать о том письме? Ведь ты его уже получила? — Ван склонился над девушкой, а та в ответ лишь слабо улыбнулась, ощущая, что головокружение постепенно покидает ее тело. — Понятно почему он так спокойно тебя отпустил, — тон Окиты вызвал у Кагуры чувство страха, будто бы она была виновата в том что сейчас происходило. — Он с самого начала знал, что вернет тебя домой через него. — С тобой скучно, Окита, ты слишком умный, — мужчина бросил недовольный взгляд на Сого, что был привязан к деревянной опоре и лишен возможности передвижения. — Поэтому мне пришлось потрудиться, чтобы ты ничего не заподозрил. Думаю, что у меня получилось. — Я, — наконец начала говорить Кагура, — прочла об этом только в день свадьбы. Я не успела тебе рассказать. — Её речь стала четче, и ей не приходилось делать долгих пауз, собираясь с силами: а стоило только прекратиться головокружению. — Правда, Сого… Кагура попыталась выглянуть из-за Вана, чтобы увидеть Сого, но он не дал ей этого сделать, нарочно скрывая фигуру Окиты от ее глаз. Она не поняла этого маневра и метнула злобный взгляд на мужчину напротив себя. — Что за взгляд? О, боже, только не говори своему отцу, что ты влюбилась в того человека. Умибозу этого не перенесет, — Ван отшутился, но все-таки отошел немного поодаль от Кагуры, словно действительно побоялся, что она сможет что-нибудь сделать в связанном состоянии. — Отпусти ее, и давай с тобой сами все уладим, — Сого требовал внимания Дэшэна, надеясь переключить его на себя. — К чему все это? Я бы и так отправил ее домой, как только бы мой отец перестал иметь власть. — Собрался отправить? — Кагура даже прикрикнула от злости, одолевшей ее тело в тот момент, но тут, же застонала от головной боли. — Придурок! — Заткнись! Не до тебя! — Окита в свойственной ему манере рявкнул на жену и та не нашла что ответить, переваривая агрессию и головную боль молча. — Может ты передумаешь и станешь сотрудничать со мной? Посмотри на него, — Ван подошел к Кагуре, вновь, хватая ее за подбородок, заставляя смотреть прямо на Окиту, — это его ты так ценишь, что не использовала свой шанс к бегству из Англии? Кто он для тебя? Кто?! — С последним вопросом, Дэшэн резко отпустил ее лицо. — Я… Я… — Кагура замолчи! Слышишь? Закрой свой рот! — Окита продолжал свою тиранию даже в такой момент. — Скажи только слово — и я лично тобой займусь. Ван, повторяю снова, отпусти ее. Можешь даже увозить обратно в Китай. Давай поговорим нормально. — Я думаю, наш разговор будет коротким, Сого, — мужчина развернулся к нему, приоткрывая свой пиджак, демонстрируя Оките его же пистолет. — Особенно после таких аргументов. — Если бы ты хотел меня убить, то сделал бы это давно. Что ты задумал? — Скучно… Как же с тобой скучно. Кагура как ты не померла со скуки с этим человеком? Он же всё знает, да? Наверное, тебя это тоже бесит? — Он меня не бесит. А вот ты — да! — Вставай, пора тебе оставить нашу приятную компанию и отправиться домой. — Я не поеду. Как я могу тебе доверять? Ты можешь хоть до самой смерти прикрываться именем моего отца. Я знаю, что он бы не попросил кого-то вроде тебя о таком. Мой отец не тиран и не садист. — Напоследок Кагура бросила многозначительный взгляд на Сого и получила испепеляющий в ответ. — Ладно, если Сого так просит — я тебя отпущу. Тебе здесь действительно не место, думаю, что на мертвых сегодня ты уже насмотрелась. Ван развязал Кагуре Руки и потянул на себя, помогая подняться. Она, конечно, сделала попытку двинуться в сторону Сого, но Дэшэн насильно утянул ее в проход. Сердце колотилось в груди с такой силой, что даже было больно. Вместе со стуком в груди, пульсировала и голова. Только сейчас, когда руки были свободны, она смогла дотронуться до своего затылка. На пальцах осталась кровь. Ее затрясло. Страх медленно: клетка за клеткой, сантиметр за сантиметр, овладевал ее телом. Ван открыл перед Кагурой дверь и толкнул вперед. Она сделала несколько шагов по инерции, а дверь в то время с грохотом захлопнулась за ее спиной. — Кагура? — знакомый голос послышался по правую руку. — Господин Филипс? — Она кинулась к мужчине, что сидел привязанный к стулу. — Бесполезно, Кагура. Веревки были туго затянуты, и Кагуре не удалось бы их развязать ни при каких условиях, не прибегая к помощи ножика или ножниц. Девушка бросила беглый взгляд по помещению, но ничего что могло бы им помочь, не было — за исключением окна. Кагура оборвала свой подол платья уже по самые коленки, и замотала кулак. Звон бьющегося стекла привлек внимание людей снаружи комнаты. Она не успела толком ничего сделать, как ее вновь повалили на пол. Кагура попыталась сбросить человека с себя, но путного ничего не выходило — он был сильнее нее. Прошло около двух минут и в комнате появились Ван и Окита. Кагура видела, что Сого бросил на нее взгляд, но затем всем его вниманием завладел связанный отец. — Скажи, чтобы этот ублюдок ее отпустил, — Сого был холоден, словно глыба льда. — Слезь с нее Джонни, но не отпускай. Этот самый Джонни поднял ее за шкирку, как паршивого котенка, и крепко обхватил за шею своей лапищей. Кагура стояла прямо, боясь пошевелиться. Сделай она хотя бы попытку — он переломит ее шею и ей придет конец. Она сглотнула и упрямо уставилась на своего мужа. В комнате было светло, поэтому она видела, что на его лице появились отметины от ударов и кровь. Дрались ли они с Ваном? Кагура перевела взгляд на мужчину стоявшего рядом с Окитой: да, похоже на то; у Дэшэна тоже было несколько красных пятен на лице, да и костяшки пальцев были сбиты. — Держи, — Ван протянул Сого его пистолет, вкладывая тому в руку. — Сын? — Филипс заерзал на стуле, понимая, что сейчас что-то произойдет. — Сого! Окита направил свой пистолет на отца. Все застыли. Кагура дернулась вперед. Джонни как она и предполагала, сдавил ее шею, так что она зашлась в приступе кашля. Сого моментально среагировал на произошедшее, и, первая пуля досталась Джонни, пролетая мимо головы Кагуры всего в нескольких сантиметрах. Чужая кровь запачкала ее лицо и плечи. Тело Джонни с грохотом свалилось позади. Кагура не успела ничего сообразить, как по комнате все заметались. Шок от того, что Сого мог и ее случайно убить парализовал тело, и Кагура не заметила, как ее кто-то обхватил сзади за талию, стискивая. Она пыталась отбиться от этих цепких рук, но сил до сих пор не хватало. Перед глазами все поплыло, однако, она не могла позволить себе отступить. Только не сейчас и не в такой ситуации. Она оттолкнулась ногами и корпусом тела заставила человека начать двигаться назад. Послышался еще один выстрел и оба — Кагура и человек, державший ее, вздрогнули от неожиданности. Это сыграло девушке «на руку» и она сделала еще один толчок назад. Человек оступился и они кубарем повалились на пол: очередная попытка вырваться увенчалась бы успехом, но как назло она упала на разбитые оконные стекла разрезая ладони в кровь. Боль моментально охватила ее руки, напрочь выбивая все желания о спасении. В порезах словно билось ее сердце, каждый удар вызывал волны боли — жгучей и неприятной. Время, потраченное на привыкание к новым увечьям, Кагура потратила зря, и ее вновь схватили. Шум в комнате стих и девушка, наконец, смогла увидеть Сого, которого аналогично ей держали под руки, не позволяя сделать и шагу. Их взгляды пересеклись всего на несколько секунд, а затем его фигуру закрыл собой какой-то из людей Вана. Послышался глухой удар. Кагура вздрогнула; она прекрасно поняла, что этот удар получил Сого. Время, кажется, замерло, потому что с каждым новым ударом у Кагуры стыло все внутри. Она словно чувствовала как ему больно в этот момент. Слезы самовольно потекли по щекам, и она обмякла в чужих руках. Ковер под ее ногами был запачкан кровью — ее кровью и кровью Джонни. Неожиданно она вспомнила еще один выстрел, который прозвучал не так давно. Кагура нашла в себе силы поднять голову, осматриваясь. Она не сразу заметила, что Филипс сидел без движения, а его светло-бежевый костюм был испачкан кровью, которая стекала с живота по ногам. — Боже мой… — у нее не было иных слов. Все произошедшее казалось каким-то ночным кошмаром. Сколько бы это все продолжалось, неизвестно, но прозвучал еще выстрел. Это был уже четвертый раз, но оглушил он не хуже, чем в первый. Кагуру продолжали держать под руки, не позволяя кинуться в сторону, где держали до этого Сого. Из-за людей не было видно в кого стреляли, и то, что звуки борьбы стихли заставило прийти на ум не самые приятные мысли… Сердце замерло в груди при одном представлении, что Окиту убили когда она находилась рядом. Она ведь совсем недавно осознала, что влечение к его персоне основано не просто на живом интересе, тут было что-то глубже и что-то настолько личное, что она и самой себе не могла в этом признаться. — Да пустите же меня! — она дернулась вперед, наступая каблуком тому, кто ее всё это время держал. Понадобилось всего несколько секунд для того чтобы хватка державшего ее ослабла и она вырвалась из плена. В стороне, где была Кагура началась возня, и это заставило всех обратить свое внимание на нее. В толпе она смогла увидеть и Сого — он был жив. В этот момент стало гораздо спокойнее. Окита как и все отвлекся на произошедшее, за что поплатился — один из людей Вана ударил его с левой по лицу, от чего Сого потерялся в пространстве. Картинка перед глазами у него медленно поплыла и почти угасла. Сознание постепенно меркло, оставляя после себя приятную пустоту, обрамленную спокойствием. Наконец-то наступила эра покоя. Вынужденное отключение всех чувств моментально сделало Сого главной мишенью. Кагура кинувшись к нему, явно не рассчитывала, что он просто отрубится в самый ответственный момент. Соображать за доли секунд — это то чему ее он научил; Кагура едва успела обдумать свой поступок, как бросилась наперерез одному из людей Дэшэна, успев проскользить по ковру и подхватить пистолет из которого по всей видимости еще совсем недавно убили его отца. Сталь была теплой от чужих рук. В воздухе витал отвратительный запах крови и дыма. — Убью! — Кагура нажала на курок, выстреливая мимо, но внося панику в толпу мужчин. — Убью! Каждого! Ещё один выстрел и все кинулись в рассыпную; только один Ван остался стоять на месте, упрямо смотря девушке в глаза. Она видела, что он не боится ее, что он не дрожит от вида оружия. Он явно хотел что-то ей сказать. — Не боишься? — Кагура направила пистолет в сторону Дэшэна. — Нет, потому что, если ты убьешь меня, то не сможешь вернуться домой. Да и твоему отцу придется в таком случае туго. — Я вернусь домой и без твоей помощи, ясно? Пускай Кагура и храбрилась, но ей было чертовски страшно в данный момент. Одна против мужчины, который превосходит ее во всем. Словно бы круг замкнулся и она пришла к тому от чего ушла пару месяцев назад. Хищник перед ней, а она истекающая кровью жертва, манящая его своим запахом. Однако Ван не был похож на Сого — он не желал Ято в прямом смысле. Вся эта история вообще не произошла бы если бы отец Кагуры в свое время не обратился к нему с просьбой помочь вернуть дочь. Правда Умибозу просил действовать тихо и незаметно, но Дэшэну было необходимо убрать с игрового поля обоих королей: и Сого, и его отца. И если к Филипсу он не испытывал совсем ничего и поэтому сейчас в животе человека за его спиной была пуля, то к Сого у него был некий интерес, хотя тот и казался Вану занудным умником. Он долго налаживал с Сого контакт, искал лазейки, втирался в доверие. Именно Дэшэн подсказал Оките этот план со смещением отца на самое дно. Был риск, что Сого обо всем догадается, но появление Кагуры сыграло ему на руку — усыпило бдительность Окиты, переключая всё его внимание на новую игрушку, отвлекая от настоящих темных дел. — Боюсь, что никто не возьмется тебя вывозить теперь. Ты никто в этой стране, тем более жена преступника, который убил своего отца. — Что? — Кагура, пойми, что жизнь не так проста, как кажется. В Китае у тебя было всё, а здесь ты почувствовала каково это — жить по настоящему. Моя же жизнь была такой с самого начала — я игрок на две стороны, я предатель и тех и других, но сейчас я выбрал свою сторону. Я хочу обратно домой, и Сого мой шанс туда попасть. Я убрал всех кто мне мешал, и деньги твоего отца кстати тоже здесь задействованы. Ты права, что он бы никогда так не поступил, поэтому он просто ждет твоего возвращения обратно. — К чему весь этот разговор? Что ты хочешь мне этим сказать? Не верю ни одному твоему слову! — она дернула пистолетом, словно напоминая, что выстрелит в любой момент. — К тому что… — Скотланд-Ярд уже здесь! Валим! — речь Вана перебил один из его людей, что вернулся за своим боссом. — До скорого! — Дэшэн отпустил мерзкую улыбку Кагуре и скрылся в проходе. Кагура трясущимися руками опустила пистолет и подползла к Сого, что до сих пор лежал без сознания на полу. Она несколько раз толкнула его в плечо, надеясь, что тот придет в чувства. В ее голове была одна четкая мысль — что нельзя допустить того, чтобы полиция увидела Сого возле его мертвого отца. Если Ван решил их обоих устранить, то скорее всего вину за убийство Филипса повесят на его сына. Окита никак не желал приходить в сознание, когда Кагура услышала шум за окном. Счет пошел на минуты. Она начала шлепать Сого по щекам, моля всех известных ей богов, чтобы тот очнулся. И о чудо! Видимо кто-то сверху услышал ее мольбы и Сого зашевелился. — Нет времени объяснять! Тебе нужно уходить! Но сперва, — Кагура кинулась к телу Филипса, беря теперь порванные веревки, — завяжи мне руки. — Что…? — Окита туго соображал после избиения. — Завяжи мне руки и убирайся прочь! Кагура уселась перед ним на колени и обхватила за лицо своими кровавыми руками, желая чтобы Сого видел ее глаза. Она не придумала ничего лучше, чем сыграть жертву и обвинить во всем Вана. В принципе это ведь и была правда, так что ее совесть останется чиста в этом плане. Страх отступил на задний план, позволяя пробиться той силе, которая всю эту дорогу от дома до Англии позволяла ей выжить в лапах Сого. Она всегда была сильной, просто Окита на время придушил ее своей властью и аурой. Она поддалась ему потому что не знала как поступить в той или иной ситуации, но теперь, когда жизнь повернулась на 360 градусов Кагура вспомнила, что она не заблудшая овца. Она такой же дьявол как и Сого, только в юбке. У нее всегда имелся характер. Она всегда была именно такой — как бы выразился Сого «живой». — Прошу, сделай хотя бы раз, как я говорю, — Кагура приложилась своим лбом к его, стирая все границы между ними. — Свяжи меня и уходи. — Кагура… Звуки людей зашедших в задние уже было ничем не спрятать. Время уходило. — Прошу! — Она отпрянула от него, вновь вглядываясь в его глаза, которые сейчас были потухшими. Сого нехотя, но выполнил ее просьбу и на шатающихся ногах убрался прочь в один из выходов в этой комнате. Кагура осталась сидеть на полу, но уже со связанными руками. Вроде бы всё шло по плану, но тут ей на глаза попался тот самый пистолет. Он был слишком запоминающийся и ей это не понравилось. Благо Окита связал ей руки спереди, то она без труда могла взять в руки любую мелочь, как раз типа пистолета. Шум от приближавшихся людей был уже за дверью, когда Кагура зашвырнула пистолет в открытое окно. Это лучшее, что она могла сделать для Сого в этой ситуации. Чем дольше она задержит полицейских, тем больше вероятности, что Окита окажется далеко от этого места — в безопасности. Ей конечно не приходило на ум, что его могли поджидать люди Вана на улице, или по пути домой, а может и дома. Кагура хотелось верить, что все будет с ним хорошо при таком раскладе дел, что был на данный момент. В комнату наконец ворвались полицейские и для Кагуры настало время бесконечного рассказа о произошедшем. Она едва понимала о чем те толкуют, спрашивая ее о событиях произошедших в здешних стенах; ещё с большим трудом Кагура отвечала на вопросы. В итоге, ее отвезли в участок, где очень долго ждали пока найдется и приедет переводчик на китайский. С того момента, как ее забрали из того дома, прошло довольно много времени, но Кагура держалась молодцом, и к середине следующего дня ее отпустили и отвезли в лондонские апартаменты. При этом забирая на допрос Сого, что вышел лично встретить Кагуру и наряд прибывший вместе с ней. Он не оказал никакого сопротивления, лишь перекинулся с женой многозначительным взглядом, подтекст которого Кагура совершенно не поняла. Возможности придумать общую легенду у них не было, поэтому Кагура максимально правдиво отвечала на поставленные вопросы, впрочем ни при каком раскладе в их историях не могло быть огромных разногласий. Принятие горячей ванны и теплой домашней еды к концу вечера сделали из Кагуры вновь человека. Она отошла от произошедших событий, даже несмотря на то, что ей пришлось обо всем рассказать Катрин и кухарке Лоре. Обе женщины сильно расчувствовались, услышав, что господин Филипс скорее всего мертв; на новость о смерти Элизабет Уильямс обе отреагировали холодно — сразу было видно, что ее тут не особо и любили. На часах было около десяти вечера, когда в дом вернулся Окита: хмурый злой и явно не в духе. Кагура не решилась подойти к нему и заговорить — сейчас было слишком страшно это сделать. Она заперлась в своей комнате, усаживаясь в кресло с книгой, решая скоротать остаток времени за чтением. Ей попалась какая-то книга с историей — довольно нудная и после десяти страниц Кагуру потянуло в сон. Она не заметила, как книга выпала из рук, и ее сморило. Снился ей родной дом, отец, что стоял возле море, вглядываясь вдаль на садящееся огромное солнце. Она даже чувствовала запах бриза, ощущала соленые капли океана которые рвались к ней по ветру, желая коснуться ее лица. Приятное чувство окутало все тело, даря зыбкое душевное спокойствие. Но едва стоило солнцу зайти за линию горизонта, погружая все в ночной мрак, вода в океане превратилась в кровь, густую, горячую. В носу засвербил запах железа, до того неприятный, что ее затошнило. Кагура во сне попыталась уйти с этого пляжа, но кто-то снизу схватил ее за лодыжку, не позволяя сдвинуться с места. Едва стоило опустить глаза, как сердце замерло: из песка, из моря — повсюду торчали руки, которые тянулись к ней. Будто весь мир погиб в мгновение ока и теперь с завистью взирал на нее живую. Она оттолкнула эту руку и побежала обратно в сторону дома. Кромешная тьма застилает все своей бесконечной пеленой, потому Кагура бежала почти вслепую. Рано или поздно она была должна выйти на знакомую дорогу, ведущую к дому, но путь ей неожиданно преградили. Тот с кем она столкнулась ухватил ее за запястье резко дёргая на себя. Тонкие лучи блеклого лунного света охватили фигуру напротив, в которой она узнала Сого. Он был весь покрыт кровью, она капала с его подбородка, рук, одежды. Ее затрясло когда вместо глаз на его лице зазияли две дыры. Кагура со страху зажмурилась и ее резко потянуло вниз. Чувство свободного падения и приземления вновь в свое тело и разум всего на доли секунд выбили Кагуру из привычного состояния. Здесь в настоящем ее тоже требовательно трясли за запястье. В голове до сих пор был образ Окиты с его жутким безглазым лицом, поэтому когда Кагура открыла глаза и встретилась с ним взглядом стало немного не по себе. — Пошли со мной, — Сого держал ее за запястье. — Куда? — сонно ответила она, но повиновалась и поднялась на ноги. — Сколько времени? Ночь на дворе… — Пошли, — он потянул ее за собой вниз на первый этаж к выходу из дома. Окита быстро накинул ей на плечи плащ, забывая накинуть аналогичный на себя, и открыл входную дверь. Густые ночные сумерки, окутавшие Лондон заботливо покрывали все вокруг тенью, пряча всё от посторонних глаз. Кагура не оказывала никакого сопротивления, и спустя десять минут их с Сого экипаж остановился перед зданием госпиталя. Окита по-прежнему ничего не объяснял ей, просто вел за собой, крепко держа за руку. Он отпустил ее лишь перед одной из дверей. — Я должна туда пройти? — Кагура ухватилась за ручку. — Да, он хочет видеть только тебя, — Сого прислонился спиной к стене, устремляя взгляд в потолок. — Хорошо. Понятнее не стало, но она не решилась давить на него. Просто зайти в палату и встретить человека, который хотел ее увидеть — в этом нет ничего сложного. Ведь так? Она открыла дверь и скрылась за ней, оставляя Сого снаружи. На кровати лежал бледный, но пока еще живой отец Сого. Кагура вздрогнула, но прошла вперед. Девушка присела на стул подле кровати и взяла Генри за руку, надеясь, что тот был в сознании. — Вы хотели меня видеть? — Кагура, — его голос был совсем тихим, чувствовалось, что сил в нем не осталось, — послушай… Я хочу чтобы ты знала, что я никогда, — он сделал паузу, а затем продолжил, — не желал зла своему сыну. Моя семья была всем для меня, — он сжал ладонь Кагуры, словно надеясь, что сможет впитать чуть-чуть ее силы для этого важного разговора, — и я хочу попросить у всех них прощение… — По его лицу скатились несколько скупых слез. — Мой сын все это время думал, что я плохо обходился с его матерью, но это не так… Тот случай, он скорее всего помнит, из детства, когда он увидел на ее лице синяки… Тогда на поместье напали, и она первая кто принял на себя удар. Мы в ту ночь долго ссорились. Жена настаивала, что нужно переехать в Лондон, но я не хотел… Я во многом ошибся в этой жизни, но ты… Ты Кагура станешь моим единственным верным решением. Я уйду спокойно, потому что ты сможешь сберечь всё что у меня осталось — моего сына. Кагура, — он закашлял и застонал от боли охватившей живот, — прости и ты меня. — Я не злюсь на вас господин Филипс. Уже не злюсь. — Спасибо, дочка. Хватка ослабла. Генри медленно закрыл глаза, окунаясь в бесконечный сон. Кагура подскочила со стула, но затем осела вновь, понимая, что уже не стоит бежать за врачами. Человек на этой кровати встретил свой конец достойно. Их разговор, точнее почти монолог Генри, принес тому спокойствие и умиротворение. Она провела в тишине еще несколько минут и лишь спустя это время, решилась выйти обратно к Оките. Он был в конце коридора возле окна. Его одинокая фигура разила таким отчаянием, так что Кагуре в момент захотелось подлететь к нему, сжимая в объятьях, пытаясь утешить… А возможно осознание, что Генри — его отец — навсегда покинул своего сына, оставляя того одного, так сильно потрясло ее естество… — Сого, — Кагура тихо окликнула его, — прими мои соболезнования. Он обернулся. Тишина повисла между ними, как тонка нить, тянувшаяся от одного к другому. Кагура смотрела вперед, стоя на месте. Ей казалось, что сделай один шаг, то Сого исчезнет, как мираж, созданный лунным светом. Он потер переносицу и двинулся первый к ней навстречу. Около тридцати шагов, что гулким эхом разносились в этой ночной тиши, как барабанная дробь отзывались внутри у Кагуры. — Пошли домой, — он подхватил Кагуру за руку, — я устал. — Ты не хочешь зайти к нему? Все-таки он твой отец. — Нет, Кагура. Не хочу. Окита молча повел ее обратно к выходу, но она чувствовала, как каждая его мышца в теле стремилась в ту самую палату к отцу. Кагура не понимала по какой причине он так бежал отсюда? Что его беспокоило в тот самый момент? А о том, что его действительно что-то тревожило она поняла, когда Окита со злости разбил кулак о каменный столб ворот госпиталя. Едва выпустив пар, не обращая внимания на то, что он пачкает, и ее руки, и ее платье, Сого вновь ухватился за ее тонкую ручонку, волоча за собой к карете. Следующие два дня пронеслись, как один. В доме то появлялась полиция, то некие люди в костюмах черных цветов. Сого ходил мрачнее тучи и совершенно не обращал на Кагуру никакого внимания. Он вечно что-то решал, с кем-то разговаривал; допоздна сидел в своем кабинете, а то и в кабинете отца. Она тихо стояла до своего сна около дверей кабинетов, наблюдая сквозь щель за ним. Кагура боялась, что он будет пить, но Сого словно подменили. Он разбирал бумаги на рабочем столе отца, когда заметил движение за дверью, понимая, что за ним следили. — Кагура? Она вздрогнула, услышав его такой знакомый голос. Неожиданно в груди стало гораздо теплее и тяжелее; она словно вечность его не слышала, а теперь соприкоснувшись с ним, испытала облегчение и радость. — Я зайду? — она приоткрыла дверь, робко заглядывая в кабинет. — Что ты делаешь? Уже поздно, — он бросил взгляд на часы, понимая, что время было далеко за двенадцать. — Ты должна была уже давно спать. — Я беспокоюсь о тебе, — она решила, что правда в данной ситуации будет лучшим решением. — Вот и все. — Беспокоишься? Есть причины? — Сого, — она сделала несколько шагов вперед, — не стоит всё держать в себе. Если ты хочешь… — Я просил у тебя помощи? — сталь в голосе, как в самый первый день: холодная, обжигающая каждым ударом. — Нет, но… — Не лезь куда тебе не стоит. Завтра мы отправляемся в Беркшир, будь добра иди спать. Дорога не долгая, но я не хочу, чтобы ты замедлила нас, — он перебил ее уже во второй раз. — Ты вечно сопротивляешься мне? Неужели ты не понимаешь, что я на твоей стороне? Ты не видишь ничего из-за своей неоправданной злобы! — Пошла спать, Кагура. — Ненавижу тебя! Идиот! Кагура пулей выскочила из кабинета. Злость на Сого захватывала ее тело клетка за клеткой. Злость — это последнее, что она должна была бы к нему чувствовать, но он всё умело испортил. Она промчалась по коридору до своей спальни и с грохотом закрыла дверь. Не раздеваясь, она забралась на кровать, сжимая подушку в руках. Кагура была готова ее разорвать, только бы это колющее чувство несправедливости по отношению к себе утихло. — Что за несносный идиот! Хватило мне той девки из его головы так теперь он вообще замкнулся в себе… Я так устала… — Кагура рассуждала в слух. Чувство усталости накатило волной, и она откинув подушку обратно, улеглась на кровать, смотря в окно. Слишком быстро всё закрутилось в их жизни, а Кагура и на сотую долю не смогла понять душу человека, которого теперь должна называть свои мужем. Ей показалось, что он только начал оттаивать по отношению к ней, но произошедшее вновь откинуло их отношения на столь дальний рубеж, что потребуется вечность, чтобы вернуться на круги своя. Она прикрыла глаза, ощущая что злость сменяется отрешением и пониманием, что ничего не исправить на данный момент. Утром ее разбудила Катрин, суетливо помогла надеть платье и заплести волосы, а затем унеслась прочь из комнаты со странной улыбкой на лице. Кагура не желала выяснять причины этого поведения девушки, и спустилась к завтраку, который провела в одиночестве. Место Окиты пустовало, приборов не было, словно он и не завтракал сегодня утром. Она расправилась со своей частью еды и умостив подбородок на руку, сверлила его пустующее место. Чувство дежавю посетило ее, расползаясь по всему телу и охватывая разум, своими паучьими нитями: как в тот раз на корабле Кагуре жутко захотелось сесть за его стул, собственно она это и сделала. В тот раз всё её проявление интереса закончилось весьма неудачно, и поэтому когда ей на плечо легла рука, она моментально подскочила. Но причин для волнения не было — это была всего лишь Катрин. Она была как и прежде в хорошем расположении духа, что на данный момент раздражало Кагуру. — Что за улыбка? — Девушка обошла служанку, вглядываясь в ее лицо. — Разве господин не сообщил? Сегодня мы едим в поместье Веллейхолл в Беркшире. Я уже не могу усидеть на месте. Кстати он велел мне помочь собрать ваши вещи. — А точно… Поездка. — Кагура вспомнила их ночной разговор и злость на Сого медленно всколыхнулась внутри. — Ладно, давай пойдем. Служанка отправилась в комнату Кагуры и провела там окло полутора часов, помогая упаковывать все платья, которые для нее когда-то выбрала и купила Элизабет. Кагура держала в руках одно из платьев, когда решилась задать вопрос Катрин, который волновал ее еще с самого первого дня похищения. — Слушай, Катрин, а где похоронят Уильямс и Филипса? — Думаю, что на семейном кладбище, как раз в Веллейхолл. Там почти вся семья Филипсов лежит. Но не стоит беспокоится об этом — проход на кладбище закрыт для всей прислуги и гостей дома. Только Сого и его отец бывали там по несколько раз в год. Поэтому если об этом не думать, что рядом есть могилы, то поместье будет самым чудесным местом на свете. — Хм, а Анна тоже там? Катрин повернулась к Кагуре лицом, выжидая реакции, и не увидев животрепещущего интереса в глазах напротив ответила: — Да, говорят она тоже там похоронена. — Ясно. Думаю, что не стоит нам затевать такие разговоры перед дорогой. А, еще, — Кагура протянула то самое платье, что держала всё это время. — Сого сегодня завтракал? — Да, но очень рано. Он куда-то уехал и пока еще не вернулся. Наказывал собрать вас к полудню в дорогу. — Снова уехал… Что с ним такое? Совершенно не хочет делиться своими переживаниями со мной. Я устала от его непрошибаемости. — Прямо как настоящая жена… — сдавлено хихикнула служанка, на что получила строгий взгляд голубых глаз. Сборы были окончены и Катрин упорхала к себе, проверять всё ли взяла. Кагура осталась в своей комнате, ожидая, когда ее позовут спуститься вниз. Ожидание к счастью не продлилось долго, и когда в комнату вошли без стука Кагура уже заранее знала, что это был Сого. Только он не понимал, что у любого человека есть границы личного пространства и бесцеремонно вламываться в них — это признак невежества. — Одевайся, нам пора, — Окита сухо бросил этот приказ, и скрылся из виду в коридоре. Кагура с грустью оглядела комнату в которой провела пускай и не много времени, но та успела стать ей родной. В этих стенах много что произошло; они останутся молчаливыми свидетелями происходящего за что она была им благодарна. Нет лучшего хранителя тайн, чем молчаливый слушатель. Девушка подхватила свой чемодан и выволокла его в коридор, ставя возле комнаты. Еще один взгляд на комнату, и вот уже дверь окончательно закрыта. Впереди ожидалась не долгая дорога до графства Беркшир, расположенного на юго-востоке Англии. От Катрин, Кагура узнала, что их дом будет рядом с городом Ньюбери в довольно живописном месте. Она устало выдохнула прислоняясь лбом к двери, окончательно прощаясь с этим домом в Лондоне. В коридоре появился кто-то из числа мужской прислуги, молчаливо подхватив ее чемодан, унес вниз к поданной карете. Кагура отпрянула от двери и, не оглядываясь, пошла по коридору, спускаясь по лестнице на первый этаж. В холле возле дверей ее встретила Катрин, которая накидывала свой плащ. Служанка поспешила помочь Кагуре надеть ее плащ, потому что сегодня было пасмурно, и на улице моросил мелкий дождь. Было похоже на то, что природа сама оплакивала стольких людей, ушедших за последние несколько дней. Будто бы дождь смывал их следы с этой земли, унося все воспоминания о Генри и о Элзабет далеко-далеко, туда где хранилось всё. — Ты готова? — Катрин улыбнулась, завязывая плащ своей госпожи. — Думаю, что да. Здесь меня ничего не держит. Надеюсь, что там я смогу обрести свой настоящий дом. — Тогда вперед? А то господин уже готов метать молнии. — Да. Экипаж был подан к самым воротам — надо было всего лишь подняться в карету и занять свое место. Кагура уселалась напротив Сого, и уставилась в окно, ибо, смотреть на его угрюмую физиономию не было никакого желания. Она прекрасно понимала, что человек являющийся ее мужем сейчас переживал не лучшие времена; и Кагура решила, что лучше она не будет его беспокоить, оставляя в покое и наедине с собственными мыслями. Такие как Сого не станут делится своими проблемами и искать помощи. Кагура не боялась, того что он мог посчитать ее поведение холодностью к себе — он впрочем никогда не требовал относится к нему с теплотой и нежностью. Кагура, конечно, помнила несколько протеворечивых моментов, когда Окита удивлял ее своим выбором, но те разы скорее были исключением из правил, чем постоянством. Где-то на середине пути Сого не выдержал молчания первым, нарушая тишину в карете: — Что тебе рассказал мой отец? Кагура перевела свой взгляд на него; она ожидала этого вопроса, но не так скоро. То что произошло в госпитале — она не знала как это расценивать. Признание Филипса о прошлом, его извинения перед сыном, которые он так и не смог высказать лично… Всё это очень бередило ее чувственную натуру. — Думаю, что этот разговор не для этой поездки. Он многое что успел сказать перед смертью, но я хочу это обсудить в нормальной обстановке, когда ты успокоишься. — Почему не сейчас? — А потому. — Кагура демонстративно отвернулась к окну, показывая всем видом, что уступать ему в этом вопросе не намерена. Сого не стал настаивать на продолжении разговора, чувствуя, что ничего от нее не добьется. Девушка еще несколько раз бросила украдкой взгляд на него, но разговора более не завязалось до самого конца этой поездки. Карета сбавила темп, от чего задремавшая госпожа Окита вздрогнула, врываясь из сонной пелены. За окном в отличии от Лондона светило солнце, затапливая всё вокруг своим мягким и теплым светом. Экипаж ехал по песчаной дороге вдоль которой были бесконечные зеленые поля с островками невысоких деревьев вдали. Кагуре захотелось вырваться на свободу, словно она была птица, которая раньше сидела в золотой клетке, а сейчас ей показывали просторы. Сого в отличии от Кагуры не обращал внимания на пейзаж за окном, буравя ее взглядом. Ее детская непосредственность вместе с сильным характером делали из нее сильного соперника. Возможно, что жизнь в Веллейхолл с ней вместе он перенесет, не сходя с ума от обилия призраков обитавших на кладбище за домом. Поместье действительно поражало своими размерами и убранством. Кагура впечатленная театром Ковент-Гарден, отмела всю любовь к тому зданию, понимая, что Веллейхолл хоть и был меньше, но не уступал тому в красоте. Высокое двухэтажное здание с венчавшими его витыми шпилями — это первое что встретило взор по мере приближения к дому. Огромные окна бесконечной вереницей тянулись вдоль по лицевой части строения, поэтому не возникало сомнения, что в поместье всегда светло. Лишь подойдя ближе, Кагура заметила, что у поместья есть несколько пристроек, соединенных с центральной частью. Она ясно поняла, что пройдет не одна неделя пока Кагура осмотрит весь Веллейхолл. Помимо дома Кагура, урывком успела увидеть часть огромного сада, находящегося за домом. Катрин упоминала как-то о нем, и сейчас, когда они вырвались из хмурого дождливого Лондона в это залитое солнцем райское место Кагура хотела в первую очередь пройтись по саду. В поместье их встретил Альфред, что с самого начала их приезда в Англию отправился сюда, приводить заброшенное поместье в порядок для его новых владельцев. — Рад встречи с вами миссис Окита, — он поклонился ей, помогая снять дождевой плащ и принимая шляпку. Кагура мило улыбнулась в ответ, но как только перед ней появился Сого, что зашел в дом первым все хорошее настроение как ветром унесло. Его холодный взгляд, выражение лица — все говорило о том, что он жаждет продолжения беседы, в которой она ему отказала в карете. — За мной, — он даже не удосужился сказать ей что-либо ещё. Одни приказы. Демон вновь вернулся. Она послушно поплелась за ним, но однако не долго. Он почти сразу открыл одну из дверей на первом этаже. Как Кагура и думала — комната была залита солнцем; оно отражалось от всего что только можно было — вазы, статуэтки, зеркала, отполированная столешница, кандилябры… Вся эта солнечная масса так уютно обнимала за плечи, что Кагуре уже было абсолютно всё равно на хмурого Сого, который облокотился на высокий подоконник. — Что говорил мой отец? — Он рассказал о некоем случае из твоего детства из-за которого ты решил, что отец жестокий человек. — И ты ему поверила? — Да. Не думаю, что на смертном одре людям нужно лгать. — Ты такая дура, — Сого цыкнул и осуждающе вздохнул. — Я не понимаю как ты с таким взглядом на мир, и с такой слепой верой в людей, вообще дожила до таких лет. — Злобный идиот. Как кактус из пустыни. Колючий, мерзкий и лишенный всякого обаяния. — Что? — Что слышал. Не хочу с тобой говорить! — Кагура вздернула нос и направилась к выходу из этой комнаты, как он схватил ее за руку дергая на себя. — Послушай, пташка, это твоя золотая клетка, не спорю. Летай, милая, где хочешь, но есть одно место, которое для тебя под запретом, — Сого успел прижать ее к стенке, ухватить за подбородок, заставляя поднять голову и смотреть ему прямо в глаза, — и место это в дальней части сада. Там есть пруд в обрамлении старых яблонь, а недалеко оттуда находится семейное кладбище. Увижу тебя рядом с этим прудом — утоплю в нем, ясно? — Это смешно! Что за бред? — Кагура! — он уже рыкнул от злости, понимая, что его приказы воспринимают в штыки. — Ладно — ладно! — Она быстро сдалась. Сейчас хотелось отправиться исследовать дом, а не собачиться с ним. — Я поняла. — Вот и славно, — Окита склонился к ней, едва касаясь губами левой щеки. Всего лишь мимолетное прикосновение его тела, а внутри у нее пылал адский пожар, расползаясь по венам и артериям, заставляя температуру подняться, не до критичных значений, но всё же. Она вообще в последнее время ощущала, что слабый жар засел где-то в костях, особенно по ночам. Кагура всё это списала на переживания и нервный стресс, поэтому не придавала этому особого значения. Сого отпустил её, позволяя покинуть комнату. Она нашла ход обратно, и очень обрадовалась увидев, Катрин и Альфреда, что разгребали привезенные вещи из Лондона. Служанка оторвалась от своих дел, соглашаясь проводить Кагуру до ее новой комнаты. Теперь они поднялись на второй этаж и ушли в левое крыло поместья, где с самого начала существования Веллейхолла располагались комнаты хозяев усадьбы. Просторные комнаты, убранство которых поражало своей детализированностью и невероятным вкусом. Катрин открывала все из сущесвующих спален, рассказывая о каждой. Она останавилась у самой крайней, ехидно улыбаясь. — Что? — Кагура смутилась, догадываясь почему служанка так себя вела. — А вот и ваша с господином спальня, — девушка толкнула двери, впуская солнечный свет в коридор, — добро пожаловать. — Прекрати! — Несмотря на чувство стыда Кагура с любопытством осмотрела новое место для сна, отмечая, что кровать по сравнению с той на которой она спала в Лондоне, просто огромная. Ни к чему такие были спальные места. Там наверно целых пять человек поместится. — Нравится? — Служанка всё видела по глазам Кагуры, но решила получить устный ответ. — Да, — Кагура закончила с осмотром и кивнув Катрин, вышла из спальни обратно. — А теперь пошли в сад. — Конечно. Сад был огромен и бесконечен в своем обозримом виде, где-то вдалеке сливаясь с густым зеленом лесным массивом. Краем глаза Кагура увидела огражденное место, похожее на кладбище, но не стала зацикливаться на нем, помня слова Сого. Хоть она в последнее время и была бунтаркой по отношению к нему — сейчас его злить, ей не хотелось.Катрин потянула свою госпожу в экскурсию по саду, который каждый раз менялся с приходом нового месяца и сезона. По словам служанки в лучшие годы Веллейхолла здесь можно было наблюдать желтые поля нарциссов, пламенеющие поляны тюльпанов, буйное цветение роз и осеннюю прохладу хризантем. Кагура на всё смотрела с замиранием сердца и отвлеклась только в тот момент, когда Катрин остановилась перед небольшим яблоневым садом с несколькими фигурами ангелочков и огромным прудом посредине. Она знала причину по которой здесь нельзя было ходить, точнее предполагала, а вот Кагура просто знала о запрете. Она поравнялась со служанкой смотря на уже отцвевшие яблони и тот самый пруд. — И что здесь такого? — Кагура хмыкнула, и сделала шаг вперед, как служанка схватила ее за руку, оттаскивая назад. — Да что с тобой? — Не надо. Не ходи туда. — Ладно, я устала. Пошли обратно. Одна из частей дома была довольно близко к этой части сада, поэтому обратная дорога до поместья не была длинной. Вечер прошел незаметно, приглашая вступить в игру прохладную ночь. Огромная Луна засияла с миллионами звезд, окрашивая округу в свой холодный молочный свет. Кагура успела переодеться и забраться с головой под одеяло, ожидая, что скоро должен явится персональный мучитель. Они виделись только за ужином и то не обмолвились и словечком. От чего-то ее немного подтряхивало, и странное неприятное ощущение в груди со второй половины дня, никак не отпускало ее. Кагура попыталась немного откашляться, надеясь, что это пройдет, но особо результата это не принесло. Время шло, а в спальне так и не появился второй ее хозяин. Кагура устав ждать, уснула. Она особо не помнила что ей снилось, однако утром ее подняло еще раньше, чем всходило солнце. Дрожь пробирала всё тело, а в груди не переставало болеть. Она поднялась с постели и, накинув теплый халат, спустилась вниз. Кое-кто из прислуги уже суетились по дому и, завидев свою новую хозяйку, кинулись узнать что случилось. Кагура смогла объяснить, что ей нужна Катрин или Сого. Девушка которая разговаривала с ней отрицательно покачала головой услышав имя Окиты, а вот когда Кагура упомянула служанку кивнула и ушла куда-то вглубь дома. Кагура уселась в кресло, затягивая полы своего халата, пытаясь унять дрожь. Катрин появилась в зале и сразу помогла Кагуре добраться до комнаты обратно. Пока они поднимались странная дрожь в теле немного унялась, поэтому Кагура решила ничего не говорить об этом девушке. Единственное о чем она попросила Катрин — это не так туго шнуровать корсет сегодня. Служанка не придала этому особого значения и выполнила просьбу. Завтрак прошел под эгидой молчаливого спокойствия. Сого что-то читал сидя напротив, и совсем не обращал на Кагуру никакого внимания. Она то и дело нарочно стучала ложкой о стенки чашки, размешивая сахар, то томно вздыхала. В итоге отчаявшись Кагура откинулась на спинку стула, решая начать вести активные боевые действия. — Ты все утро будешь пялиться в эти бумаги? — У тебя есть идеи по-интереснее? — Сого выглянул из-за бумаг, одаривая жену не особо заинтересованным взглядом. — Я хочу знать, что будет с твоим отцом? — Он уже лежит на семейном кладбище. Его тело оправили в тот же день. Довольна? — Ты так обо всем этом говоришь, будто бы он не был твоим родным человеком! — Кагура, не начинай. Прошу! — Он зло тряхнул бумагами. — Что ты как упрямец? Все бодаешься со мной? Нам ведь есть что обсудить после того что случилось. — А что здесь обсуждать? Ван предал меня, а ты, — он вновь бросил на нее взгляд, — осталась со мной. В итоге — ты единственная кто предан мне. — Тогда сказал бы спасибо. — Спасибо, Кагура. Она смутилась от того с какой интонацией он произнес ее имя, и не выдержав более его ауры в близи себя, отправилась обратно в спальню. Поднимаясь по лестнице боль в груди вновь дала о себе знать. Кагура прокашлялась и решила, что ей лучше полежать и отдохнуть. Окита проводил ее фигуру, помечая для себя, что она очень неплохо смотрелась в стенах этого дома. Возможно, что с ее появлением Веллейхолл обретет новые краски, станет тем местом, которое Сого вновь сможет полюбить. Он старался сдерживаться и не пить всё это время, хотя здешние стены так и кричали о тяжелых воспоминаниях. Окита еще немного просидел в одиночестве за столом, а потом устав вчитываться в оставленное его отцом завещание, решил, что ему жизненно необходим свежий воздух. Сегодня солнце пекло с удвоенной силой, поэтому он отправился к гардеробной, что была возле их с Кагурой спальней, чтобы переодеться. Этой ночью он решил позволить Кагуре уснуть первой, и явился сам только около двух, когда она тихо спала. Сого остановился напротив дверей спальни, словно что-то манило его зайти туда в эту минуту. Он потянул за ручки, открывая двери… Едва взгляд проник в комнату, как Окита кинулся вперёд. Почти у самого хода на полу лежала Кагура. Он вообще не собирался более с ней сегодня видеться, но видимо чутье его не подвело. Он опустился на колени, разворачивая ее лицом к себе. — Эй, что… Боже, да ты вся горишь. Ему хватило всего одного прикосновения к ее коже, чтобы понять причину ее такого состояния: пережитый ужас похищения не остался без последствий. Она простыла. Окита подхватил ее на руки и положил на кровать укрывая теплым одеялом. Кагура простонала, переворачиваясь на бок, сворачиваясь комочком. Ее сильно знобило, а одеяло которым накрыли ее совсем не согревало. Она крепче сжала ткань, притягивая ее к себе и усталость взяла свое — она уснула. Пробуждение настало от того, что кто-то нагло стягивал с нее одеяло, лишая возможности согреться. Кагура тяжело и часто дышала; она с трудом открыла глаза и увидела перед собой чье-то незнакомое лицо. — Что происходит? — в горле словно все разодрали до крови. Каждое, абсолютно, каждое слово давалось с таким трудом. — Вот вам рецепт, — этот некто с незнакомым лицом, поднялся с кровати, протягивая листок Сого. — И чем скорее ей дадут лекарство, тем лучшее. Самое опасное, что может случится это бронхит, и лучше бы вам до этого не доводить. Боюсь, что он уже и так у нее есть. — Я понял, — Окита взял листок и повел незнакомца к выходу из спальни. — Со…го… — Кагура попыталась подняться, но сил в теле не было. — Со… Окита бросил беглый взгляд на жену и нехотя, но вернулся к ней. Кагуре сейчас было настолько плохо, что начни Окита вести себя так как в самом начале их знакомства, то она бы с радостью приняла смерть от его рук. Хотелось лечь и умереть, потому что испытывать ту боль в горле и груди при каждом движении было невыносимо. — Что? — Сого стоял возле кровати, запустив руки в карманы брюк. — Тебе что-то нужно? — Не уходи… Пожалу…йста. — Я должен принести тебе лекарство. — Не — она протянула руку к нему, — уходи. Мне…так холодно. — Кагура? — Сого приблизился к ней, трогая лоб. — Холодно? Да ты жарче чем огонь в камине. Я сейчас. — Сого. Окита вышел в коридор и его не было буквально несколько минут, которые показались Кагуре вечностью. Длинным бесконечным потоком времени, который стирал ее тело в порошек, ломая кости, дробя внутренности, стирая доказательства ее существования в этом мире. Озноб бил с каждым новым разом все сильнее и сильнее. Ей казалось, что это состояние никогда не покинет ее, что даже после смерти холод засевший внутри будет тревожить душу. Она сильнее жалась к одеялу, кутаясь в него с головой, но никак не могла ощутить облегчение. Она не слышала как вернулся Сого, как он лег рядом, обхватывая ее, прижимая к себе, надеясь согреть ее своим теплом. Ее перестало трясти только через пол часа, после того как Катрин принесла лекарство, купленное в аптеке по рецепту врача. Она была без сознания, когда служанке и Сого пришлось вливать в Кагуру микстуру, надеясь, что она подействует. Катрин после этого принесла таз с холодной водой и тряпками для примочек, чтобы согнать температуру, но Окита отказался от ее помощи. — Вы уверены, что справитесь? — Катрин стояла возле дверей, готовая уйти по первому же его приказу. — Да, ты свободна до утра. Если, что, то я вызову тебя. Иди. — Доброй ночи, господин, — она склонилась в поклоне и уже взялась за ручку двери, как он вновь обратился к ней. — Катрин? — Да. Что-то ещё? — Она говорила тебе что-то о своих чувствах ко мне? Скажи только правду — Окита опустил руку с тряпочками в таз выхватывая одну, слегка отжимая и кладя Кагуре ее на лоб. — Да, она много говорит о вас господин. Очень много. — И что конкретно? — Вы для нее очень дороги. Особенно после всего случившегося, Кагура, — служанка едва заметно улыбнулась, — хочет помочь вам перенести эту утрату и предательство. — Что все это значит? — Окита сел рядом с Кагурой на кровать, обхватывая ее раскрытую ладонь своей рукой. — Что она пытается этим доказать? — Доказать? Почему вы всегда ищете подвох там где его нет! Вы совершенно не понимаете женское сердце, господин. Кагура просто хочет, чтобы вы открылись ей. Она хочет лишь помочь перенести боль. Разделите свои переживания с ней, и тогда станет легче. — Ты бы на ее месте так поступила? Для меня? — Господин, — Катрин отпустила дверную ручку, — я не понимаю этого разговора. Вы хотели знать есть ли у Кагуры к вам чувства? То да, они есть. Пускай она сама этого не признает, но я вижу. Не перекладывайте ее образ на меня, прошу. Я бы тоже все сделала для вас в этом случае. Мои чувства к вам, — она отвернулась от него, смотря на стенку, — умирают долго и мучительно, но я не позволяю им прорастать в моей душе вновь. Господин Окита, прошу вас, полюбите Кагуру в ответ. Она заслуживает взаимности и счастливого брака. За сим, прошу меня отпустить. — Хорошо. Катрин покинула комнату, оставляя Сого с больной Кагурой наедине. Он сменил повязки на руках и лег рядом с Кагурой на кровать. Она горела до сих пор и Сого ощущал этот жар своим телом даже сквозь одежду. Он понимал, что ночь предстояла тяжёлая, но как бы то ни было, даже ни грамма не выпил. В былые времена Сого явно бы налил себе до краев, освобождаясь от ответственности, но сейчас он не хотел этого. Он не желал оставлять Кагуру одну на попечение прислуги. Возможно это было обыкновенное чувство долга после того, что с ними произошло, но даже так — Сого не мог оставить все как есть. Желание Кагуры стать ближе, стать его опорой… — его нужно было искоренить на корню. Им нельзя сближаться, нельзя любить, нельзя теперь быть вместе. Сого отчётливо ощущал, что в последнее время его рассудок мутнеет и злость берет вверх над телом и разумом. Ему сложнее контролировать себя, и всякий раз когда гнев просился наружу, Окита покидал поместье, отправляясь в лес на лошади: там на одной из полян, залитых солнцем, непривычным для лондонского хмурого неба, он разбивая в кровь кулаки бил по старой сосне. Дерево уже так давно стало его игрушкой в попытках унять боль, что росло впитав в себя его кровь. Окита нашел то у поляны, когда ему было около четырнадцати и с тех пор она служила ему тайным неприкосновенным местом для высвобождения эмоций. Никто, даже Анна, не знали об этой поляне. Кагура тяжело дышала, сон ее был довольно беспокойным, потому что она то и дело вздрагивала, словно пыталась вскочить и убежать отсюда прочь. Окита бросил усталый взгляд на часы, где была уже половина второго ночи и повернувшись на бок, сгреб Кагуру в свои объятья, надеясь, что вместе они смогут уснуть и провести ночь в относительном спокойствии. Сого в детстве тоже несколько раз сильно болел и мама в такие моменты приходила к нему, обнимала, как он сейчас Кагуру и ему становилось гораздо лучше. Со временем болезни отступали, организм крепчал и объятья матери становились все реже и мимолётнее. Окита никогда не винил свою маму, что она отдалилась от него. Все это время Окита думал, что причина была именно в нем самом. Где-то к четырем утра Сого проснулся от того, что Кагура сильно кашляла. Он поднялся и сел на кровати, прикасаясь к ее лбу: горячая, как и прежде. Окита поискал на постели все примочки и вновь опустил те в таз с водой, а затем вернул на место, там где они и должны были быть. Он потянулся к тумбе, где стоял графин с водой и стаканы, когда Кагура вновь зашлась в приступе сухого кашля. Сого быстро плеснул полстакана воды и повернулся к Кагуре, что лежала на спине. — Эй, Кагура, — он потряс ее за плечо, — проснись. Выпей. Она смиренно приняла данное ей, и затем вновь уснула беспокойным сном. Приступы кашля начинались так внезапно, но так же внезапно заканчивались, даря мимолетное облегчение. В таком бреду она провела около двое суток, сражась с недугом, и лишь к середине третьего дня она смогла сама подняться с кровати, и даже спуститься в обеденный зал. Лекарство и всеобщая забота ставили ее на ноги довольно быстро. Сого словно подменили на это время — она видела в нем того человека, которого всё это время желала. Заботливый, спокойный… Если бы только Кагура могла догадаться, что внутри у Сого бушевали ураганы. Он понял как боится ее потерять в прямом смысле. Боится, что ее не станет, как и всех его близких, тех кем он дорожил. Он не мог позволить Кагуре так самовольничать. Она всегда должна оставаться живой и желательно подле него. Сого сделал всё что было в его силах, и теперь, когда ей стало легче — он едва сдерживался, чтобы не на орать на нее из-за того, что она так поступает с собственным здоровьем. Он даже пару раз уходил в свое укромное место, разбивая костяшки в кровь, выпуская накапливающийся пар. Он страдал. Он вновь страдал в стенах этого дома. Всё возвращалось на круги своя. Спустя неделю ей стало совсем хорошо, так что о своей болезни Кагура напрочь забыла. Всё это время проведенное так близко к Оките наталкивало девушку на мысль, что ему здесь тяжело. Она видела разбитые руки, потухший взгляд. Идеи о том, что было бы не плохо отправиться домой всё чаще посещали ее голову. Однако сама она не могла организовать поездку в Китай — ей нужен был кто-то кто мог это сделать, и кроме Вана она никого не знала. Кагура решила, что сначала необходимо поговрить с этим человек, выясняя окончательные мотивы его поведения. Она не знала как поделиться этим с Сого, поэтому первой кому Кагура рассказала о своей задумке стала служанка. Катрин не оценила желание своей госпожи увести Окиту в Китай, но возражать не стала. Она пообещала, что поможет во всем, что не попросила бы Кагура. Катрин еще просто не знала, что это обещание станет роковым, но не для нее. Через два дня Кагура попросила служанку отправить один конверт, адресованный Вану Дэшэну. Служанка побелела увидев имя получателя, и попыталась вернуть врученное ей письмо. Однако ее госпожа не желала ничего выслушивать, и настояла, чтобы Катрин отправила это послание. Она на дрожащих ногах двинулась по поместью, и как назло ей попался Окита, который выходил из своего кабинета. — Что это? — Сого схватил проходящую мимо него служанку за руку, заставляя остановиться. — Всего лишь почта, господин, — Катрин не могла соврать ему, но и сказать правду тоже. Она собралась отправить письмо Кагуры к Вану, как Окита остановил ее в коридоре. — Я не отдавал сегодня ничего на отправку. Что это? — Сого перевернул конверт. — Прошу Вас! — она опустила поднос, прижимая его к себе. — Позвольте мне отправить его. — Возвращайся к себе, — он толкнул дверь своего кабинета, забирая письмо. Катрин стояла не дыша, опустив голову в пол. Она ведь обещала Кагуре, что отправит… Она подвела ее, ведь Катрин знала, что в письме Кагура обращалась к тому, кто предал Сого, к тому кто убил его отца. Что теперь с ней будет? На ватных ногах она развернулась и пошла прочь от его кабинета. Мысли вели ее куда-то прочь из дома. Бросив поднос Катрин оказалась за домом, там где всю дорогу было запрещено находиться прислуге: огромный яблоневый сад и пруд посреди него. Водная гладь манила своим спокойствием, звала к себе. Она знала, что как только Окита расправится с письмом, Кагура получит. Получит и Катрин. Если для миссис Окита это не станет ничем страшным, то для нее — это может обернуться вплоть до смерти. Катрин ведь знала о том, что здесь на кладбище за домом похоронена девушка. Ходили слухи, что именно ее убил господин. Нужно было спрятаться и не высовываться пока все не утихнет. Пускай это будет выглядеть, как предательство, но она должна попытаться. Катрин окинула взглядом яблони и случайно приметила в густой кроне яблони, что стояла возле самого пруда — небольшой домик на дереве. Прорываясь сквозь высокую траву, она все же подошла и взобралась по импровизированной лестнице. Это строение состоящие всего из одной комнаты было полно вещей, но по их виду было ясно, что их уже давно не используют. На полу валялись сухие листья с прошлой осени. Несколько подушек и курительный набор были покрыты толстым слоем пыль и паутины. Рядом валялись разбитые бокалы и пустая бутылка из-под вина. Катрин также увидела темно-синий пиджак брошенный в углу и женские туфли кремового цвета рядом. Весь этот дом кричал о том, что что-то случилось. Она вздрогнула. Неужели именно здесь ее господин и расправился со своей первой невестой? Но вместо того, чтобы уйти, ее потянуло вперед. Катрин перешагнула битую посуду и оказалась у самого края, там где комнатка переходила к открытому балкону. Идти дальше было опасно, доски на балконе были сломлены. Стало совсем не по себе, когда держась за стенку, она посмотрела вниз. Балкон нависал над прудом. Если свалишься, то сразу в воду Катрин услышана крик. Она не разобрала чей именно и испугавшийся бросилась назад, но тут-то доски жалобно затрещали и проломились под ее весом. Она полетела вниз, ударяясь об одну из веток, теряя сознание. Всплеск воды и тело пошло на дно. Кагура, которая видела с окна своей комнаты, как служанка бросилась бежать сразу заподозрила неладное и поспешила за подругой. Она не знала точно, куда направилась Катрин. Она окрикнула её, но в ответ была тишина, а затем сухой треск и всплеск воды. Кагура застыла на месте, видя, как тело ее подруги поглотил пруд. Она бросилась вперед наплевав на все запреты Сого. Жизнь Катрин была важнее. На ходу она успела оторвать часть своей юбки и без раздумий бросилась ее спасать. В мутной воде было тяжело что-либо разобрать, но Кагура умудрилась нащупать ее руку. Она потянула изо всех сил. Из-за падания Катрин весь пруд сейчас штормило: коряги, тина, сгнившая листва — всё мешало Кагуре перекинуть руку подруги через свое плечо. Счет шел на секунды и она Кагура превознемогая всё смогла ухватить тело своей служанки и двинуться к берегу. Она с трудом смогла выволочить тело служанки на берег, как к ним уже бежали садовые слуги. Мужчины помогли поднять Катрин и оттащить в дом. Служанка очнулась по пути, кашляя водой, но Кагура уже была спокойна, что та жива. Поэтому когда она убедилась, что Катрин находится в надежных руках, отправилась к себе надеясь принять ванну и переодеться. Она почти подошла к спальне, когда ей навстречу вылетел разъяренный Окита, хватая за руку, волоча за собой в одну комнат. Он открыл дверь и толкнул ее вперед, затем закрывая ее за собой. — К чертям всё! — с тумбочки полетели книги и ваза с цветами. Кагура попятилась назад, но оступаясь на подоле платья приземлилась на пол. Осколки от разбитой вазы были повсюду, и она нечаянно порезала руку. Но из-за страха, боли совершенно не чувствует. Порез — это не самое страшное что может произойти с ней в этой комнате. Кагура не понимала почему Окита злится; пока ещё не понимала, что именно она являлась причиной его такого состояния. — Ты, — рычит, как зверь, — решила меня предать? Ты? Та кто всё это время была на моей стороне… Решила уйти? Решила, что вправе это сделать? Я тебе запретил подходить к этому чертову пруду! Ты боишься меня? Того что я могу с тобой сделать?! Боишься? Бойся, потому что я это сделаю! Сделаю своей! — тумбе достаётся вновь и от удара открывается дверца. На пол вывалились фотографии и письма. Кагура увидела на одном из фото молодую девушку, которая снята на фоне сада, который до боли напоминал сад за их домом. Те же статуи ангелочков, та же яблоня… И тот пруд, который был всю дорогу запретным местом для её посещения. — Анна… — прошептала она, понимая, что только что увидела. Сого же не обращал внимания ни на что. Он перешагнул тумбу, наступая на фото и письма. Кагура очнувшись от своих размышлений попятилась уже сидя, отталкиваясь пятками от пола. — Успокойся, прошу! — она выставила руки вперёд, надеясь остановить этого монстра. Сого, перехватил тонкие запястья, выкручивая их до боли. С губ сорвался крик. Крик отчаяния и беспомощности. Она не была в чем-либо виновата. Просто так легла её карта — стать женой этого человека с огромной раной в сердце и на душе. Кагура пыталась быть отстраненной, пыталась быть холодной, но в конечном итоге ей ничто не помогло. Каждая её попытка держаться от него на расстоянии оказывалась провальной, а попытка сблизиться катастрофичной. Он отпустил руки, не обращая внимания на её удары. Схватил её за вырез платья, пытаясь разорвать ткань, но из-за корсета, что удерживает верх, ему этого не удаётся сделать. Кагура упиралась руками в его лицо, но одна из ладоней проскользила и она словно упала в его объятья. Окита не теряя времени, подхватыватил хрупкую девушку, бросая ту на пол. Кагура всё ещё боролась за свою свободу: била его кулаками по спине, пыталась укусить за плечо, а коленкой отпихнуть в живот. Сого все равно сильнее. Он всегда был сильнее её, но вот именно сегодня его внутренний стержень дал трещину. Он потерял контроль, забыл, что обещал себе что более не причинит ей боли… Но. Но сегодня она ослушалась его, пошла на этот чертов пруд… Как только он увидел, что она там в воде, то внутри все свернулось. Эти чертовы воспоминания… Он грубо шарил по её ногам под подолом платья, стягивая нижнее бельё. Кагура кричала, но он ничего не слышал. Стук его сердца глушил все вокруг, кровь гналась по телу с такой скоростью, что с каждым ударом боль в висках нарастала. Кажется, что не хватало всего одного удара для того, чтобы голова просто взорвалась, окрашивая все стены в красный. Он откинул ненужный элемент гардероба, принимаясь за пряжку своих брюк. Кагура чувствуя, что сейчас можно бежать, попыталась подняться, но он отталкнул её и Кагура больно ударилась о ножку фортепиано. Крышка инструмента с громким хлопком закрылась. — Пусти! — она рыдала как никогда. Сейчас в этот момент ей грозила настоящая опасность. — Ни за что, — справившись и со своей одеждой, потянулся к ней поцеловать. Кагура укусила его за губу с такой силой, что во рту у обоих отчётливо почувствовался металлический привкус. Кровь? Такая сладкая и горячая… Кровь ли? Сого ударил её по щеке, но тут же поцеловал в шею, покрывая её кровавой дорожкой. Она продолжала сопротивляться и Окита вновь отвесил ей пощечину. Кагура тряслась, царапалась как кошка. Но это неважно… Он подхватил её под колени, притягивая к себе. Обманный маневр с укусом за шею, и Кагура отвлеклась, отворачиваясь его губ, как боль пронзила её тело снизу. Она выгнулась дугой под ним. Боль потекла по венам, доставая до каждой клетки в её теле. Порез на руке пульсировал в такт ударам сердца. Сейчас в ней смешалось столько боли… Кагуре не хватало воздуха и она беззвучно открывала рот, словно рыба которую выбросили на берег, лишив спасительной воды. Она закрыла глаза, проваливаясь в темноту. Сого не сразу заметил, что она потеряла сознание. Его самого затрясло от злости, но больше от страха, что вдруг в порыве своей злости убил её. Он одернул платье обратно, схватил за руку, прощупывая пульс. Удар. Удар. Удар. — Жива, — он улыбнулся, прислоняясь лбом к её груди. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. От Кагуры пахло прудом. Она ведь даже не успела сменить одежду после того, как оказалась в воде. В её волосах запутались лепестки.