Неподалеку от Красного Берега
Эредину казалось, что он заново родился — таким чудесным было отсутствие дурманящей рассудок боли. Какое бы устройство ни вживили под кожу dh’oine, телепортация Zireael оказалась для него смертельной. Судя по тому, как заискрился кулак Намира, стоило тому коснуться зеленой дымки, произошедшее не было случайностью. Боль больше не путала мысли, и Эредин смог нырнуть в магические потоки следом за Zireael, поймав девушку за шкирку и вышвырнув из Междумирья обратно на землю. Исход боя был предопределен еще до его начала; ей понадобилась бы пара веков, чтобы стать Эредину достойной соперницей. Только дьявольская, неестественная удача позволяла ей снова и снова ускользать от него. Ничто не длится вечно. Эредин взглянул на распластанное на грязной земле девичье тельце. Он отнес Zireael вниз, к морскому берегу, спрятав от чужих глаз за скалистым утесом. Эредин сжал зубы от осознания, что вернуться и сразиться с теми, кто причинил его народу столько зла, со сломанным запястьем и без доспехов — самоубийство. Но доблесть в данном случае граничила бы с идиотизмом. Придется проглотить горькую пилюлю и оставить Намира и его шавок в живых, пока что. Одно утешало — теперь Zireael не спасут ни божественное вмешательство, ни единорог, ни любое другое невероятное стечение обстоятельств. Вкус победы портила лишь мысль о том, что красные всадники все еще в лапах садистов. Будь он проклят, если обречет своих воинов на верную смерть. Не говоря уж о том, что путешествовать по Спирали без Навигатора чревато забвением в лабиринте миров. Но даже с подкреплением попытка захватить здание, кишащее солдатами, не понимая до конца их оружия и технологий, была бы ошибкой, которую он не станет повторять дважды. Слава Провидению, все здание Эредину и не нужно. Он знал его внутреннее устройство — глупо было не завязывать пленнику глаза. В лабораториях, где держали всадников, солдат немного, если не считать механических слуг. Если отрезать этаж с помощью Geas Garadh, заклинания Барьера, заблокировав входы и выходы, отверстия, через которые может просочиться яд… Вызволить всадников вполне возможно. Пусть это и план бегства, а не возмездия — на прощание Aen Elle оставят зияющую рану, которую dh’oine будут не в силах залечить. Их интересовала магия? Пусть захлебнутся в ней, как в крови, которую они пролили. Эредин мысленно воззвал к Совету — так же, как когда-то призвал в проклятый мир Красных Всадников. Лишь тишина была ему ответом и она сильно беспокоила Эредина: Совет ожидал зова еще трое суток тому назад. Сейчас они наверняка должны подозревать худшее. Шальная мысль мелькнула в сознании: не случился ли в его отсутствие передел власти? Эредину давно казалось, что Ге’эльс больше других отравлен подозрениями о насильственной смерти Ауберона. Тревожные мысли прервал жалобный стон. Эредин перевел взгляд на мертвенно-бледную, дрожащую от холода Zireael. Словно ее тоже держали в пыточных застенках: чрезмерно облегающий костюм пропитался кровью, под ногтями скопилась бурая грязь. Девушку нужно будет в трех водах отмывать, прежде чем с ней возлечь. Может, тогда в ней можно будет увидеть Aen Hen Ichaer, наследницу Шиадаль и Лары Доррен. С застежками пришлось повозиться, прежде чем Эредин сумел стянуть костюм до пояса и осмотреть рану на боку — там, где заканчивались выступающие под кожей ребра. Ничего страшного: снаряд оставил глубокий, но не смертельный порез. Как там говорят dh’oine? До свадьбы заживет. Не то, чтобы Эредин собирался связать себя с ней какими-то было узами. Незаконнорожденный отпрыск его вполне устроит. Он старательно промыл рану соленой водой. Телосложением Zireael больше напоминала эльфку, нежели dh’oine — худоба подчеркивала сухие мышцы, маленькая грудь гармонировала с узкими бедрами. Оставалось только надеяться, что на этом сходство и заканчивалось, и понесет она быстрее, чем женщины Aen Elle. И все же какого дьявола Zireael попыталась напасть на Намира? Она вполне могла ускользнуть незамеченной. Чем бы ни был продиктован порыв, Zireael оказала ему неоценимую услугу. Но до прибытия в Тир на Лиа ей лучше оставаться в летаргическом сне. «Мой король», — чистый и глубокий, как пение арфы, голос прозвучал в сознании Эредина. Он закрыл глаза и увидел перед собой прекраснейшее из виденных им за последнее время лиц. Дейдра. Ученицу Карантира прозвали Иволгой из-за рыжих, почти оранжевых волос. Пылкость Дейдры граничила с жестокостью, но она не опускалась до нее. В отличие от железной твари, чародейка ни разу не испачкала свои белоснежные сапожки чужой кровью. Дейдра стояла между двумя мраморными колоннами, украшенными лиственным аканфом, и свет двух солнц падал сквозь ажурную решетку окон на тонкие черты лица. Как быстро глаз привыкает к прямоугольным формам и грубым линиям, и как ослепляет вновь увиденная красота. «Я рада видеть вас в добром здравии, — продолжила Дейдра, учтиво не обратив внимание на его не слишком презентабельный вид. — Мы подозревали худшее. Ге’эльс собирает военный совет». Эредин оценил такую срочность — с их исчезновения прошло трое суток, а Ге’эльс еще не разобрался с бюрократией. Совету потребовалась бы пара недель для вердикта, а к тому времени проблема отсутствия короля решилась бы сама собой. «Добрым бы я его не назвал, Дейдра, но я жив. Остальных ждет другая участь, если…» «Они живы?» — поспешно перебила его Дейдра. Эредин нахмурился. Неподобающая для эльфки бесцеремонность. «…если мы не поторопимся, — спокойно продолжил он, великодушно простив оплошность. — Мне нужна твоя помощь, Дейдра. И других магов, — он помолчал, прежде чем сухо добавить, — Если они не предпочтут забиться в угол и переждать грозу, как делали испокон веков». Дейдра отвела глаза. Единственный, кто способен принимать быстрые решения в мире Ольх — это он сам и, быть может, Карантир. Остальных же из сомнамбулического состояния могла вывести только неминуемая опасность. Aen Elle не малые дети, чтобы пугать друг друга страшными картинами, но если иного способа убедить их нет, то пусть весь Совет увидит то, что произошло с Красными Всадниками. Кроме одного воспоминания, которое ядом впиталось под кожу. Очерченные острыми контурами губы Дейдры скривились от ужаса, когда она увидела случившееся в лаборатории. Теперь Эредин понял, чем был вызван порыв — чародейка волновалась о том, кто делил с ней ложе. Имлерих. «До…достаточно, — выдавила она из себя, — Звери. Дикие, жестокие звери. Они не достойны жалости». Если кто-то даже заикнется о жалости, то полетит со Спирали на прокорм тварям, вне зависимости от пола и титула. «Эредин, — раздался еще один голос, который он хотел слышать куда меньше. Ге’эльс склонился в учтивом поклоне, — Поздравляю с драгоценной добычей». Лицо советника было неподвижным и безразличным. Эредин бросил быстрый взгляд на пресловутый трофей и пожал плечами. Для поздравлений слишком рано. «Красные Всадники в руках врага. Мы должны их вызволить». «При всем уважении… — вздернул тонкую бровь Ге’эльс, — Мы не можем позволить себе еще одну безрассудную атаку. Я настаиваю на военном совете, прежде чем мы предпримем дальнейшие действия». Aen Elle потерпели неудачу, свершившееся не изменить. Но каждое поражение позволяет выявить изъян тактики. Магия, а не меч. Бить в спину, а не в грудь. «Ты либо глуп, Ге’эльс, либо жесток, — ответил Эредин, — Ты представляешь, сколько времени это займет? Мои воины будут уже давно мертвы». К их разговору присоединялось все больше Aen Elle — Совет пробуждался, внемля зову короля. И, несмотря на регалии, Эредин чувствовал себя как в суде — все, что он скажет, будет взвешено, измерено и обсуждено. Призрачные силуэты напомнили о тенях на стенах, которые когда-то наблюдали за его пытками. «Ты привел их в чужой и враждебный мир, о котором не имел ни малейшего понятия, Эредин, — продолжил обвинительную речь Ге’эльс. — Если всадникам суждено умереть, то их смерть — жертва на алтаре твоего эго». А для придворного советника такое решение — на редкость удачное стечение обстоятельств: со смертью приближенных пошатнутся и столпы правления короля. Не может быть, чтобы он один видел эту подоплеку в речи Ге’эльса. Следующим заговорил тот, кого Эредин меньше всего ожидал услышать — более пятисот раз видевший дымы Саовины Альберих. Некогда могучий чародей, величие которого помнят только пожелтевшие страницы летописей и сказаний. Эредин даже не подозревал, что Альбериха еще интересует что-то, кроме наблюдения за птицами. «Не забыл ли ты, кто здесь король, Ге’эльс? — прошелестел он, — Не забыл ли ты, что нас не миллиарды, чтобы обрекать лучших из Aen Elle на мучительную смерть? Эредин предлагает не войну — хотя за сотни лет я не видал большей чумы, чем dh’oine — но освободить пленных». В культуре Aen Elle старость и традиции уважаются беспрекословно — именно поэтому Эредин никогда бы не убил Ауберона. Каждый с молоком матери впитал, что обычаи его народа столь же незыблемы и священны, сколь зыбки и порочны обычаи других. Совет замолк. Над головой Эредина пронеслась летающая машина. Нужно поторапливаться, пока гонцы dh’oine еще не донесли вести о случившимся. «Мы не можем терять времени, — подытожил Эредин. — Я покажу, где они держат Всадников». Они кивали, мерно и чинно, исчезая один за другим. Меньше всего Эредин чувствовал себя готовым к схватке. Все плыло перед глазами, в горле пересохло. Эльфы могут протянуть долгое время без нормальной еды и отдыха, но если голод сопровождается пытками, даже они начинают терять силы. Эредин мог сколько угодно ненавидеть прибегать к таким мерам, но ему придется принять щепотку пыли, чтобы не стать своим же воинам обузой. Никакой враг так не страшен, как собственная слабость. Темная вода лизнула ступни, вынеся на берег пакет с гербом того самого здания, где держали всадников. Крест и капли вокруг него. Эредин взглянул на небо и ему показалось, что он смотрит сквозь грязное темное стекло. Пахло гнилью. Железный мир начали разрушать задолго до него; добить умирающего — ни что иное, как милосердие.******
Тай Юн Медикал, лаборатории, около часа спустя
«По вашей команде, мой король». Совет дал ему в распоряжение всех учеников Карантира — и в отличие от своих предшественников, они знали о том, как искривление пространства и времени разрушает механизмы. Оставшиеся в мире Ольх Всадники были готовы отправиться, как только Дейдра проведет их сквозь миры. Пусть свежая кровь обрушит гнев на палачей: все, что требуется от полководца — направлять их ненависть. За пару мгновений до того, как войти в портал, Эредин наблюдал в черной глади за тем, что происходило по ту сторону. Уродливый карлик склонился над кушеткой и что-то объяснял русоволосой девушке в белом халате. Эредин уже видел эту комнату, пугающий симбиоз больничной палаты и пыточной камеры. «No matter what Dr. Zeuss says, Catherine, — сказал карлик, подняв к свету колбу с белой массой, — and despite the difference in parietal lobe I insist on classifying them as homo sapiens silvanus» (Что бы ни говорил Доктор Зюсс, Катерина, несмотря на разницу в теменной доле, я все равно настаиваю на том, чтобы их классифицировали как хомо сапиенс сильванус). Лежащий на соседней кушетке Карантир с виду больше принадлежал миру мертвых, нежели миру живых. Плоть отторгла железную руку, покрываясь рубцами и отливая пугающей синевой. Как только они освободят его от оков, протез лучше отрезать, пока не омертвело плечо. Девушка увидела прорезавшие пустоту порталы первой; ее наставник, лицо которого вдруг посерело, не мог даже обернуться, схватившись за сердце и судорожно пытаясь вдохнуть. Колба упала и покатилась по выложенному плиткой полу. Смерть от испуга? С иглами и шприцами карлик казался куда более грозным. Когда Эредин увидел, кого ведун обсуждал со своей ученицей, то сильно пожалел о том, что позволил тому уйти так быстро и безболезненно. Голову Имлериха окольцовывал тонкий хирургический разрез. Череп вскрыт. То, что должно было быть внутри — в той проклятой колбе. Лицо Дейдры исказилось, страшный крик вырвался сквозь крепко стиснутые зубы. Эредин положил руку на хрупкое плечо, слегка сжав. Он разделял её боль: великий воин, сразивший тысячи, достоин пасть лишь в бою, а не от скальпеля. Имлерих будет похоронен в родной земле, под сенью плакучих ив. Жаль, что он не мог сделать для старого соратника большего. «Возьми себя в руки, Дейдра, — сказал Карантир — передавать мысли ему было легче, чем говорить. — Ты нужна живой, а не мертвой». Голос мага слаб и далек, как шум моря в морской раковине, но в нем звучала та тьма, что когда-то пугала Аваллак’ха. Всадники, вошедшие через портал, держали наготове мечи. Зияющие глазницы шлема горели синеватым огнем. За стенами послышались крики — не только в этой комнате открывались врата сквозь миры. «Professor Suchong, — оцепеневшая от шока девушка склонилась над обмякшим телом, не пытаясь убежать или защититься, — Please, somebody…» (Профессор Сучонг… Пожалуйста, кто-нибудь). Эредин не владел телепатией, чтобы понять ее — да и договорить она не успела — ледяной удар чародейки выбил из ее легких воздух. Дейдра пылала своей знаменитой яростью — гнев в такие моменты мало отличим от кратковременного безумия. По сравнению с высокой эльфкой dh’oine показалась Эредину такой же карлицей, как и ее усопший наставник. Эредин остановил Дейдру жестом. Ей будет на ком выместить злость; тех же, кто разбирается в науках, лучше оставить для допросов. Дейдра нехотя повиновалась, сжав тонкие губы, и рассыпала путы Карантира в прах, помогая наставнику подняться с чудовищного ложа. На его место Эредин положил Zireael, несколько мгновений борясь с искушением привести девушку в чувство и заставить полюбоваться на то, что сотворили ее сородичи. Эредин дал одно обещание, которое намеревался исполнить собственноручно. Он оставил магов плести защитный барьер, уединившись в уборной. Один из всадников передал ему шелковый мешочек — пыль служила в бою и анестезией, и стимулятором. Эредин вдохнул порошок прямо с указательного пальца. Слизистую обожгло, но голод и усталость отошли на второй план, перед глазами начало проясняться. Невероятно сильная дрянь. Покрытый синяками и измазанный кровью, Эредин отвернулся от своего отражения — больше всего на свете он возжелал вновь надеть шлем, спрятать лицо за забралами. Рамка зеркала треснула, покрываясь льдом, и стекло разлетелось на миллион осколков. Нужно действовать, пока виновная в их мучениях тварь не успела сбежать. Эредин закрыл глаза, представив перед собой единожды увиденные роскошные хоромы. Эфес легкого меча, позаимствованного у Zireael, лежал в руке как влитой. «Та dh’oine, — раздался голос Карантира, — не убивай ее. Нам будет о чем с ней поговорить в Тир на Лиа». Да он и не собирался дать ей так просто сбежать в мир мертвых. Дворянка стояла перед огромным экраном, вцепившись в стол из белого камня. Костяшки ее длинных белых пальцев побледнели, веерообразный воротник прикрывал ее шею, волосы были туго стянуты на затылке. Стражники в дверях держали наготове оружие. — Ms. Yunzhu, we have an emergency… — речь одного из них прервал открывшийся в комнате портал. (Мисс Юньджу, у нас чрезвычайное…) Эредин появился точно позади женщины — теперь, если ее солдаты решат стрелять, то убьют свою госпожу. На экране он увидел знакомое лицо, если это можно так назвать. — … just got the network up. — продолжил фразу Намир, слишком медленно реагирующий на происходящее — We got fried and hacked here. It’s not just Jen… (Только что подняли сеть. Нас взломали и поджарили, и не только Джен…) Дворянка выгнулась, словно пронзенная молнией, и упала на колени. Эредин рванул ее за воротник и прижал к себе, прикрывшись ей от солдат, как живым щитом. Она умудрилась вонзить острый каблук ему в голень, но под пылью боль была не больше, чем иллюзией. — YOU ARE DEAD, — лицо Намира пошло рябью. Голос двоился, как змеиное шипение: — YOU POINTY-EARED CUNT, YOU ARE SO FUCKING…. (ТЫ МЕРТВ, СУКА ОСТРОУХАЯ, ТЫ, БЛЯДЬ…) Дворянка совсем не аристократично завизжала — и ей, видимо, подчинялся только голос — она повисла в его хватке, как неживая. Эредин прижал клинок к горлу, остро заточенная сталь оставила кровавый след на коже. Откуда Zireael взяла этот меч? Для народа, предпочитающего стрелять, dh’oine в совершенстве владеют кузнечным мастерством. — Eredin, — прохрипела она из последних сил, вдруг решив вспомнить, что у него есть имя. — We can… Talk… (Эредин… Мы можем… Поговорить) Как бы он ни смаковал ее унижение, играть с огнем слишком опасно. Один из стражников отвел оружие, прицеливаясь куда-то в сторону, но прежде, чем он успел выстрелить, Эредин уже ускользнул в межпространство. Когда он швырнул дворянку на пол лаборатории, неподалеку от той самой кушетки, на которой лежал убитый ею эльф, мелкая дрожь в ее теле сменилась полноценными судорогами. Женщину трясло, как в припадке. Эредин посмотрел на нее сверху вниз, наслаждаясь почти забытым чувством превосходства. — What… What is happening here? (Что… что здесь происходит?) — спросила она, увидев остальных пленниц. Что бы ни значил вопрос, в нем читался ужас. Эредин обвел взглядом комнату. Приказ брать в заложники всех представляющих ценность поняли превратно. Подразумевались те, кто мог бы объяснить им технологии и принцип устройства мира — всадники же посчитали нужным привести исключительно миловидных девушек. Аппетиты придется поумерить, а выборку проредить — такое количество пленников они не проведут через портал. И если выбирать, то он предпочтет достойно похоронить всадников, нежели обзавестись парочкой лишних рабынь. Никто не ответил дворянке. Ее помощники оказались не настолько глупы, чтобы подумать, что он будет поощрять разговоры на незнакомом языке. Он обещал себе разбить фарфоровую маску — а что можно сказать о народе, чей король не держит свои обещания? Эредин почувствовал холод в пальцах и представил, как лед проникает под тонкую, гладкую, как у юной девушки, кожу. Как мягкие ткани дубеют, мертвеют, как лицо приобретает мраморный оттенок. Первые пару мгновений женщина даже не понимала, что происходит, и закричала только тогда, когда на коже появились глубокие трещины, и кровь потекла по лицу, смешиваясь с косметикой. Эредин подумал, что маска зачастую симпатичнее прячущегося под ней лица. — Раньше вы больше жаловали человеческих женщин, мой король. Эредин бросил взгляд на всадника, охраняющего пленников. Наглец намеренно завуалировал во фразе двусмысленность, намекая больше на полуобнаженную Zireael на кушетке, чем на изуродованную им женщину. — Жаловал, — коротко бросил Эредин. — Но теперь мне ближе идеи равенства. Прогресс, как ты сам можешь видеть, не стоит на месте. Он подумал, что Zireael раздета и в крови из-за совершенного над ней насилия? Эредин никогда не опускался до такого, и Zireael не станет исключением. Да и зачем? В последний свой визит девчонка стреляла глазками направо и налево, как голодный зверек — причем зверек всеядный — девы вызывали у нее не меньший интерес, чем мужчины. Не говоря уж о том, как Zireael старательно, хоть и безрезультатно, пыталась соблазнить Ауберона. Злые языки еще много недель мусолили то, с каким удовольствием она запрыгнула в кружевное неглиже и обтиралась маслами. А полный томных надежд взгляд, что Zireael бросила на него самого в той беседке… Эредин хмыкнул. Где-то послышался приглушенный взрыв. Он инстинктивно пригнулся, пытаясь понять, откуда звук. «Нам нужна Старшая Кровь, — сказал Карантир через пару мгновений. — Дейдра не сможет долго держать барьер». Эредин обхватил Zireael за талию одной рукой, прижав к себе, и зашагал по длинному коридору. В одной из комнат, высоко воздев руки, стояла Дейдра. По лицу текли струйки пота — Эредин прямо ощутил, как силы пульсируют, проходя сквозь тело чародейки. Каждый раз, когда враги пытались прорвать заклинание Барьера, они били прямо по Дейдре, и от каждого удара она содрогалась в спазме. Влажное платье прилипло к тонкому стану. «Я рад, что ты не потерял интерес к женщинам, — сказал Карантир, стоило Эредину задержать взгляд на плавных линиях. — Но прошу тебя, поторопись». К магу вел след из тел. Эредин перешагнул через лежащего на животе солдата — металлическую пластину на спине пришлось заморозить, прежде чем меч смог её пробить. У здешних солдат броня прочней и цельней, чем у тех, что напали на них в башне. Через пару аршинов — обмороженный труп девушки. Видимо, оказалась недостаточно хороша собой. В здании не было невинных, будь то женщины или мужчины — только немые соучастники зверских экспериментов. «Половина всадников мертвы, — сухо доложил Карантир о судьбе первого отряда. — Вторая половина — не способны сражаться». Значит, около пятнадцати Aen Elle отдали свою жизнь за попытку приручить Старшую Кровь. Эредин очень сильно сомневался, что жертвы того стоили. Карантира в окружении учеников Эредин нашел в просторном зале, из которого открывался панорамный вид на город серых башен и уходящих в горизонт улиц. В воздухе, у самого потолка, застыли те немногочисленные стражники, которым не повезло оказаться на этаже, образовывая идеальный гептагон. Непосвященному могло показаться, будто они левитируют, но Эредин видел тончайшие веревки, врезавшиеся в плоть — шею, запястье и щиколотки. Кровь мерно капала на пол. Они балансировали между жизнью и смертью, с каждым мгновением все ближе ко второму. Зрелище завораживало Эредина: в подвешенных фигурах была мученическая, неуловимо трагическая красота. Души, пытающиеся вознестись к небесам, но обреченные застрять между мирами. Он даже не мог вспомнить, когда Карантир последний раз прибегал к жертвоприношениям. Но гнев мага праведен, а праведный гнев уложил в могилу больше людей, чем амбиции или жесткость. Если бы вместо dh’oine висели эльфы, Карантира заклеймили бы инферналистом и казнили. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Ге’эльсу в любом случае не нужно будет знать о произошедшем. Карантир попросил положить Zireael на пол, в середину импровизированного гептагона. Стены снова содрогнулись. В их планы никак не входило быть заживо погребенными под обрушенным dh’oine зданием. Один из юных, не видавших и сотни зим, магов, не сдержал порыва нахлынувшей трусости: — При всем уважении, Карантир, какой смысл? Маги закроют портал сразу после нашего ухода. А мы потеряем время и силы. Никто не удосужился объяснить ему, в чем тот не неправ. Как только зазвучали первые слова ритуала, Эредину показалось, что тряхнуло саму твердь земли. То, что пытается сделать Карантир — не более, чем имитация Сопряжения Сфер. Но, в отличие от оригинала, магический ритуал не соединяет, а ломает тонкую материю между мирами, и сквозь нее, как кровь из раны, сочится тьма. Преступное оружие, ведущее не к гибели его обитателей, но к гибели самого мира. Но, как учит история, преступление считается таковым, только если выжили судьи. Эредин подошел к занимающему всю стену, подернутому изморозью Барьера, окну. Толпа-река текла по вымощенной камнем площади — единственный плоский участок земли посреди бесчестных башен. То ли тому виной пыль, то ли Эредин в первый раз заметил в архитектуре dh’oine что-то эстетичное — в особенности ему приглянулся мраморный фонтан в виде скрещенных орбит со сферой посередине. Люди слишком долго не замечали черную, как смоль, дыру в земле, не больше аршина в диаметре. Их глаза были прикованы к прямоугольникам в руках. Рабы своих орудий. У тьмы, что обвивает Спираль, названий больше, чем способна удержать память. In Ovo. Тодэш. Ужас, которым пугали эльфских детей, которого от физического мира отделяет тончайшая мембрана, место, где не действуют привычные законы. Откуда и пришли те твари, которых так боятся люди на Континенте. Мир, где нет магов, и проклят, и благословен: в нем никто не может разрушить границу между мирами — но и некому ее залатать. Zireael застонала во сне, и ее тело свело болезненной судорогой. Карантиру лучше не переусердствовать с использованием Истока. — Она должна выжить, — предупредил Эредин. «Выживет, — мысленно ответил Карантир. — У нее это всегда отлично получалось. Что до ее сородичей… Врата на Спираль открывались все шире, пока монотонный ритм заклинания убаюкивал Эредина, как услышанная в детстве колыбельная. Перед глазами мелькали хаотичные образы — одно из менее приятных побочных действий пыли. Все, что осталось от миров, которые завоевали Aen Elle — цепи трупов длиною в сотни верст, пирамиды из костей: берцовых, тазовых, реберных… "… Им, чтобы выжить, придется очень постараться», — закончил Карантир. Паника на площади началась резко и, как и любая стихия, жестоко и разрушительно. Обезумевшие люди бежали врассыпную, не разбирая дороги, падая и отталкивая друг друга руками. Тех болезных, которые замерли на месте, наставив на происходящее прямоугольники, как своеобразный щит, толпа повалила наземь. Их утрамбовали не хуже каменной кладки. Естественный отбор во всей своей безжалостной красоте. Криков не было слышно — поэтому их приходилось представлять, как в немом театре, по выражениям лиц. Как жаль, что Эредин не застанет момент, когда к пучине развернувшегося ада подоспеют Намир и его шавки. «Хватит, — сказал Карантир. — Уходим». Дальше разрыв будет расти — медленно, но верно — уже без их усилий. Подвешенные тела рухнули на пол. Из глазниц и ноздрей Карантира текла кровь. Бледный как полотно, он походил на мага-мертвеца, лича из древних сказаний. За дар силы всегда приходится платить: магия безжалостна и разрушительна — в том числе для того, кто ее применяет. Но Карантир прав — пора уходить. Пока тот сотворяет портал, Эредин все еще может насладиться хлебом и зрелищами — по крайней мере, пока из Спирали не выползет первая тварь. Лед на окне прорезал снаряд. Если бы не Заклинание Барьера, то он пришелся бы прямо Эредину промеж глазниц. Эльф отшатнулся, инстинктивно выставив вперед руку. Несмотря на ястребиное зрение, он не мог увидеть стрелявшего в него dh’oine. Pest. Еще один снаряд, прямо рядом с предыдущим. Лед пошел тонкими трещинами. Эредин метнул быстрый взгляд на Карантира. Перед ним уже зиял портал в виде переливающейся черным сферы. В комнате поднялся ледяной ветер. «Почти», — ответил маг на немой вопрос. Краем глаза Эредин увидел, как провал разрастался зигзагообразной трещиной, из которой клубами повалил плотный дым. Небо потемнело, словно на город надвигался грозовой фронт. Он не должен расти с такой скоростью — такими темпами они даже не успеют сбежать, прежде чем трещина доберется до здания. На памяти Эредина Карантир никогда не допускал таких оплошностей. Эредин обернулся. Сфера искрилась, ее очертания дрожали, никак не желая превращаться в идеальный круг. Вместо башен Тир на Лиа в ней переливались разноцветные всполохи. «Diable, — услышал он бесцветный голос мага, — Портал нестабилен. Я не могу понять, чем это вызвано…» Карантир наверняка думал, что Zireael заперта в мире из-за яда, который пустил по венам лекарь, что она слишком обессилена и измучена, чтобы убежать по Спирали. Некоторые ошибки стоят слишком дорого. «Мы не сможем покинуть этот мир, пока не поймем, что нам мешает», — маг подтвердил худшие опасения Эредина. Ласточка — не единственная птица, которую можно запереть в клетке. От кровожадной девятимиллиардной орды они отрезаны только Барьером, который не смогут поддерживать слишком долго; без воды и провианта, с раненными на руках — лучше представить словосочетание «патовая ситуация» трудно. Захваченные эльфами пленники разменной картой не станут — души нескольких не заботят бесчетное множество. «Нет, — вторгся в его мысли Карантир. — Ситуация куда безвыходней — когда мир пожирает тьма, которую ты не способен остановить».