***
Цири снились волны. Длинные и короткие, огибающие землю, ритмично пульсирующие. Радиоволны. Микроволны. Видимый спектр. Слова в голове Цири звучали хриплым голосом Адама, и этот до странности низкий голос ее успокаивал. Волны искажались, принимая очертания чего-то иного, чего-то бесформенного, массы, от которой исходил странный и очень низкий гул. Или это механический гул, который исходил от тонкой металлической иглы? Яркий свет операционной лампы пробил тонкую пелену сна. Над Цири склонилась русоволосая девушка, и теперь страстное желание жить в ее глазах скорее пугало, чем располагало к себе. На ухоженных руках с аккуратно покрытыми красным лаком ногтями были надеты полупрозрачные перчатки. Трупный запах теперь был надежно замаскирован резким запахом спирта. Боль в боку утихла, словно ее и не бывало, но теперь вместо нее начало тянуть низ живота, как перед женскими днями. Цири же и без того раз в месяц боль низвергала на самое дно — она подозревала, что виной тому ведьмачьи грибочки. Карантир стоял рядом, и на его бледном лице не отражалось ни единой эмоции. Бесцветный блеск глаз усиливал впечатление маски. Девушка держала иглу прямо перед лицом, визуально разделяя его на две части: опухшую из-за синяка под глазом и со смазанным макияжем, и другую — ухоженную и холеную. Страх медленно пополз вверх по спине Цири. Она уже видела что-то подобное — только то был шприц, а не игла — в руках одного из самых мерзких людей, что ей доводилась встречать. Тело так онемело, что она только сейчас сообразила, что ниже пояса совершенно голая и полулежит в кресле, садистская форма которого была ей хорошо знакома. — Выбаж ми, — попросила девушка. Таким голосом просят прощения — скорее у себя, чем у того, кому хотят причинить вред. В Цири не шевельнулось ни капли сочувствия. Такой доверь ночной горшок выносить — змею подложит. Девушка направила иглу ей между ног, и Цири сжала зубы. Она не будет кричать. Она не трусиха. Такое с ней уже бывало, бывало и куда хуже, ей доставалось и мечом, и плетью, и… «Ты же женщина, — с ненавистью подумала Цири. — Такая же, как и я… Как ты можешь?..» Но когда она почувствовала, как в ее лоно вставляют острую иглу, то заорала благим матом, забыв про гордость, до боли в перепонках. Что они с ней делают? То же, что хотел Вильгефорц — оплодотворяют? Но почему сейчас?! Почему здесь?! И от кого?! Нет, нет, только не это! Лучше бы они и вовсе не приводили ее в сознание, лучше бы стукнули по голове, и дело с концом. Лучше бы… Лучше бы… Никогда не попадать в этот мир, бежать из него, как от чумы, с его изобретениями, с его людьми и нелюдями. Столько всего напридумывали, а никакого прогресса и нет: ни справедливости, ни равенства, один бессмысленный механический ужас. Воздух в легких кончился, и крик превратился в хрип. Боль из острой превратилась в постоянную, и куда гаже было чувство, что у нее что-то… Нет, не подсаживают — напротив — из нее что-то извлекают. «Разве твоя уникальность тебя не тяготила, Zireael? Твоя драгоценная яйцеклетка… станет одной из тысячи таких же». — Готово, — сказала девушка, быстро, стыдливо накинув на Цири пленку и отвернувшись. На кончике иглы виднелась кровь. Девушка засунула иголку в какую-то продолговатую белую колбу, и та закрылась с шипящим звуком. «Ты станешь ничем и никем, Zireael», — задумчиво сказал Карантир, взяв колбу в руки и повертев ее на свету. Цири уже не показалась это такой уж плохой перспективой, если ее наконец оставят в покое. «А ты и тебе подобные станут пылью, ” — подумала Цири, зная, что он читает ее мысли. Она ненавидела даже не предательницу, даже не мага, безучастно наблюдающего за происходящим, больше всего она ненавидит того, кто отдал приказ, но побрезговал понаблюдать за его исполнением, того, кто обвинял людей в жестокости, не видя собственной. «Как я хочу… — подумала Цири. — Как я хочу, чтобы он умер от моей руки».***
В помещении без окон и дверей не разобрать, утро или вечер, день или ночь; в больничной палате время застывает как густой кисель, превращается в передышку между тревожными снами. Цири лежала не шевелясь, стараясь не привлекать к себе внимания. Холодная волна ненависти накрывала ее с головой, она отчаянно старалась не думать о том, что произошло; единственное, что сейчас важно — заметила ли новоявленная приспешница эльфов бомбу, когда стягивала с нее комбинезон, или бомба так и осталась лежать в кармане сваленной в груду одежды на соседней койке. «Не думай об игле», — внушала себе Цири. — «Думай о том, как это проверить». В комнате она была не одна — Цири слышала чье-то дыхание в углу, прерывистое, как у тяжело раненного. Женщина с изуродованным лицом поймала ее взгляд. Ее руки и ноги дрожали, вывернутые под неестественным углом, как у увечных детей в приюте. Цири взглянула на погруженного в собственные мысли всадника. Скажи она хоть слово, и он вновь будет начеку; нужно придумать другой способ общаться. Она встретилась взглядом с женщиной, и вместо страха в ее глазах увидела решимость. Они смотрели на друг друга с пол-минуты, прежде чем женщина нахмурилась. Достала едва слушающейся рукой хорошо знакомый Цири прямоугольник, потыкала в него пальцем, а потом повернула к ней экран. На нем виднелась смешная, словно написанная ребенком, фраза: «Я хороший друг Адама, Сири. Мне жаль, что с тобой случилось. Не говори ни слова, просто кивай». Цири словно молния пронзила — женщина знает Адама! Но откуда знает, что они знакомы? Неважно. Цири кивнула. Всадник метнул в их сторону взгляд, и они замерли, как фигуры в театре. Цири сделала вид, что ей скучно и она рассматривает потолок. Когда он снова отвернулся, у ее союзницы уже было наготове новое сообщение: «Ты можешь телепортироваться?» Она щелкнула пальцем по экрану, и на нем появилась объемная модель здания. Ткнула пальцем в нижние этажи, показала на себя и на нее, ткнула в точку на верхних этажах, рядом с крышей. «Сюда». Боль в боку поутихла — то ли обезболили, то ли залечили — можно было бы попытаться, если бы не магические путы. Цири поморщилась, кивнув в сторону охранявшего их мага, и покачала головой. Но если обезвредить его… Если… Цири кинула на сваленную в груду одежду, и прошептала одними губами «бомба». Узкие темные глаза женщины прищурились сильнее, отчего раны показались Цири еще чудовищней. Слово «бомба» ей вне всяких сомнений было хорошо знакомо. От того места, где она лежала, до комбинезона аршина два — жаль, что двигается она так шумно и неловко, еле-еле перемещаясь в пространстве. Может, снова попроситься в туалет и отвлечь охранника? Цири сбилась с мысли, когда здание вновь тряхнуло — куда сильнее, чем в первый раз. Толчки становились все чаще и чаще. Цири свалилась с кушетки, приложившись плечом о пол — женщина же использовала момент, чтобы перекатиться поближе к комбинезону. И еще чуть ближе, когда всадник подошел к Цири проверить, что все в порядке. Внутри нее все напряглось, как натянутая до упора тетива. В коридоре послышались шаги. Когда всадник вернулся обратно к дверям, женщина медленно, выразительно кивнула, закусив нижнюю губу от напряжения. Цири оттолкнулась, стараясь подползти как можно ближе к скальпелю. Всадник тут же сжал невидимую ледяную удавку. Цири поняла, что-либо сейчас, либо никогда, и кивнула в ответ. Когда в комнату вошел еще один всадник, их тряхнуло еще раз, и по потолку поползла глубокая трещина. Женщина выкинула руку: к молочно-белым дверям по полу покатилась круглая шайба, остановившись у самого латного сапога. Всадник удивленно посмотрел на мигающую красным штуку. Она стала последним, на что он взглянул. Взрывная волна отбросила Цири к стене, поближе к скальпелю и оглушила ее, помешав рассмотреть во всех деталях, что именно произошло. Но судя по оторванной кисти, все еще облаченной в латную перчатку, что упала аккурат рядом с Цири, всадник больше не был помехой. Ни тот, ни другой. Ни черта себе у них бомбы. Ледяных пут больше не было. Невзирая на звон в ушах, Цири как ополоумевшая резала сжатым в пальцах скальпелем жгут, пока женщина кричала ей что-то, показывая наверх. Наверх?! Наверх в здании, что вот-вот развалится?! Эредин будет здесь через пару мгновений, и тогда… Тогда, может быть, ее все-таки убьют. Наверх так наверх. Цири схватила в охапку комбинезон, другой рукой вцепившись в свою новоиспеченную союзницу. Телепортировалась аршинов на десять, а для верности, на все двадцать наверх. Они оказались в уютной комнате с диванами, обитыми зеленым шелком, в которой играла мелодичная монотонная музыка. Женщина распласталась на полу рядом с ней, тяжело дыша. Цири кое-как натянула на себя комбинезон, ощупав бок. Поморщилась от вида какое-как залатанной раны — залечили грубо, хоть и магией — как пить дать останется еще один шрам. Раз женщина знает Адама, то, может, и знает, где его искать. Но не тащить же ее на себе? Эредин и его приспешники появятся в любой момент. Если придется ее здесь оставить, то так тому и быть — у Цири не осталось никаких сил на милосердие. И на кой черт ей понадобилось наверх? Может, у нее есть летающая машина? И как она собиралась ей управлять? Цири резко обернулась, почувствовав, что уже не одна, каким-то шестым чувством, потому что вошедший в комнату мужчина ступал абсолютно беззвучно. Адам появлялся точно так же, бесшумно, будто ничего не весит. Спутать вошедшего с кем-то еще было невозможно. Цири не видела больше никого, кто решил бы отказаться от кожи, как от ненужного аксессуара. — Не бойся, девочка, — мужчина с обнаженными мускулами миролюбиво поднял руки вверх. — Я не причиню тебе вреда. Звучит точь-в-точь как наглая ложь. Таких кривоватых ухмылок на лицах бритоголовых типов Цири за свою жизнь насмотрелась достаточно. Без всякой причины вдруг изменив свое решение, киборг неожиданно наставил на нее оружие. Улыбка тотчас исчезла с его лица, сменившись зверской гримасой. — You pointy-eared fuck, — выплюнул он. Цири метнулась в сторону и инстинктивно припала к полу. Ладони прижались к отполированному камню. Только сейчас она заметила сзади еще одно движение и поняла, что слова предназначалась не ей, а тому, кто появился в комнате. «Don’t kill him, Namir! — заорала пришедшая в себя союзница Цири. — Don’t you fucking kill him, there is a hellhole out there!» Она хотела остановить киборга, но опоздала. Эредин, погнавшийся за Цири, телепортировался в эту комнату крайне неудачно, поймав выпущенную пулю. Цири не увидела, куда попал наемник, но молила всех богов, чтобы он не промахнулся. По крайней мере, на рубашке Эредина расползлось темное пятно. Вакидзаси! Цири метнулась к эльфу, вырвав из его ослабевшей руки меч. Эредин выплюнул ей вслед проклятье, но она не расслышала, какое именно. Киборг преградил ей дорогу, попытавшись схватить за горло, Цири ударила плашмя, порезав наискосок его руку — даже не надеясь его ранить, скорее на долю мгновения задержать. Из искусственных мышц не потекла кровь, разрез аккуратно разделил волокна, не причинив мужчине никакой видимой боли. Все-таки они куда опасней ведьмаков. Цири отскочила, прежде чем он успел бы пригвоздить ее к полу своим раздвоенным копытом. В открытой схватке с полу-машиной у нее не было бы ни малейшего шанса. Он метнулся за ней следом, но отстал, когда она телепортировалась в другую комнату. «Лучше бы Эредина добил, — лихорадочно подумала Цири, — чем за мной гнался, урод механический!». Наверх, вниз, в следующую комнату, только бы сбить их со следа!***
На мгновение Цири перестала понимать, куда бежит. Но не останавливалась, пока не выдохлась, и даже тогда все еще продолжала идти медленно, из последних сил. Тьма — хоть глаз выколи, но здесь же должны быть окна и лестницы, она же видела, что они тут есть! Кажется, они выходили на юг. На юг же? Ни лампочки, ни факела, и страсть какой скользкий пол. В чем это он? Не то в крови, не то в какой-то слизи — впрочем, в такие моменты благодаришь судьбу, что не можешь разглядеть, в чем именно. Как понять, где юг, в такой темноте?! И почему-то холодно — аж зубы стучат. Куда холоднее, чем было внизу. Цири преследовало странное чувство, как будто воздуха становится все меньше, словно его засасывало в воронку. По крайней мере, дышать становилось тяжелее. Свет, нужен какой-нибудь источник света… Вдалеке вспыхнули спасительные огоньки. Шесть или семь, идеально круглые, мигнули красным и тотчас скрылись. Цири направилась к ним по скользкому полу. Лучше такой свет, чем ничего. Она уже видела огромные здания, но чтобы длиной в версту? На схеме оно показалось ей куда меньше. Мир бесконечных тоннелей и коридоров, неудивительно, что в нем все больше машин и все меньше людей. Сколько бы она ни шла, огоньки не становились ближе — зато вокруг становилось все темнее, и темнота эта была настолько вязкой и плотной, что ее можно было осязать. Цири шмыгнула носом, почувствовав, как пошла кровь. Тут что-то не так. Цири встала как вкопанная и резко повернула направо, держа наготове вакидзаси и прислушиваясь к малейшему шороху. Однако через пару минут она вовсе перестала понимать, в какую сторону идет, пытаясь нащупать предметы, мебель, но вокруг было абсолютно пусто. Зато слизь под ногами сгущалась, казалось, еще пара шагов — и она провалится в нее. Морок. Туманник? Откуда здесь взяться туманнику? Еще немного, и она провалится, в никуда, в пустоту, в пространство между звезд, и будешь падать, пока от тебя не остается ничего, и твои кости станут пылью, а плоть — нашей пищей. Кровь носом шла все сильнее, капая на пол. Что это за чушь? Цири помотала головой и утерла нос тыльной стороной ладони. Опять красные огоньки? Она же шла в другую сторону? Цири услышала хлюпанье, как будто что-то массивное волокли по слякотной земле, и вся превратилась в слух, пытаясь сообразить, откуда этот звук исходит. Отовсюду. Слух Цири обманывал ее: чудилось, будто звук доносился одновременно и справа, и слева, и снизу, и сверху. Этого не может быть. Цири сделала круговой пируэт — но вакидзаси не нашел своей цели. Позади нее, в тенях, что-то издало влажный захлебывающийся клекот. Цири вновь рубанула воздух, и ей послышалось, что звук раздался уже ближе. Чем бы ни было это существо, оно находилось рядом. Цири лишь моргнула — и вот уже тысячи красных огоньков окружили ее. Но теперь ей стало ясно, что это не огоньки. Глаза. Похожие на красные вспухшие волдыри. В огромном количестве. Смотрящие на нее. Цири почувствовала, как слабеют руки, а ноги засасывает куда-то. Опустив взгляд, она увидела, что и пол усеян множеством красных глаз-огней, и почувствовала, что проваливается в скользкую плоть этого существа. Она внутри этой твари… Внутри… Нет никакого смысла сражаться… Человечество ничтожно… Перед пустотой… Перед тьмой… Перед бескрайним космосом… Перед величайшим из океанов. Не может быть, чтобы это были ее мысли. Нет, сопротивляйся! Сопротивляйся! Цири ударила сверху вниз, чтобы воткнуть вакидзаси в тушу, но вместо этого лезвие с неприятным звуком скрежетнуло по полу. Ты — груда гниющей плоти на рассыпающихся костях. Мы — все остальное. Взгляд тысячи глаз гипнотизировал, затягивая глубже в обволакивающую, уютную, как материнское чрево, тьму. Чем быстрее ты поймешь свою ничтожность, тем быстрее станешь частью нас. Только представь себе этот… изумительный, чудесный, сладчайший симбиоз. — Святое дерьмо! — сказал позади нее хриплый мужской голос. — Цири, вниз! Адам! Сердце забилось сильнее, морок схлынул — и Цири сфокусировалась на голосе. — ЦИРИ, ЛОЖИСЬ! — заорал Адам. Цири упала прямо в черноту, прижалась к тому, что все еще было полом, но отнюдь не казалось ей таковым. Над ее головой просвистел град выстрелов, еще одна очередь, и за ней следующая, такая же. От низкого, бьющего не по ушам, а проникающего в само сознание вопля твари у нее заложило уши, и слизь, покрывающая пол, начала рассасываться. Разлетающиеся во все стороны металлические трубки ударили Цири по ноге, и она отползла назад, поближе к Адаму. Тот нашпиговывал бесформенную массу свинцом, медленно приближаясь к ней и обходя по кругу. Безрезультатно; ее покрытая полипами плоть поглощала пули как губка. Цири широко распахнула глаза, пытаясь рассмотреть чудовище получше. Что это?! Если это морская тварь, судя по влажной пупырчатой плоти, то откуда у нее шерсть? Зачем ей столько глаз? Почему у нее пасть, как у огромный крысы? Из какой бездны такое выползло? Адам не задавался такими вопросами, позволив себе лишь одну короткую заминку, после чего град многочисленных пуль сменился на один, похожий на залп баллисты, выстрел. Смутное воспоминание промелькнуло в памяти Цири: она ни разу не встречала чудище вживую, но помнила похожую картинку. Тьманник. Тварь, существующая только в кромешной тьме — ее и создающая — и затягивающая в нее жертв, медленно маринуя в безумии. Мысль о том, что такое существо имеет право на жизнь, что в каком-то из уголков мироздания оно зародилось и там обитает, вызвало в Цири глубочайшее омерзение. «Можно попытаться отрезать ее полипы, когда у Адама кончатся снаряды, — раздумывала Цири. — Только со стороны ударить надо». От мощного выстрела тварь откинуло назад, и вместе с ней отступила тьма — Цири поняла, что она не в бесконечном коридоре, а всего лишь в небольшой комнате, в которую через большие окна проникает мягкий лунный свет. Цири приложила ладони к ушам, прижавшись к полу, когда тварь растворилась в воздухе, оставив на прощание пронзительный вой, больше похожий на угрозу, чем на крик боли. Пол пошел трещинами. Тварь взяла и растворилась в никуда, не оставив после себя и следа, ничего, что помогло бы Цири определить ее природу. Когда она попыталась подняться с пола, Адам помог ей, подхватив за талию. — Что это? Откуда оно взялось? Для человека, впервые увидавшего чудище, Адам выглядел до странности спокойным, если не считать того, как усердно он принялся обыскивать карманы плаща. Вопрос куда интереснее — куда и как надолго оно пропало. — Тьманник, — выпалила она, вглядываясь в собственное окровавленное лицо в зеркальных линзах. — Тьманник, — эхом повторил за ней Адам и сунул в зубы сигарету. — Нам нужен двимерит, — скорее себе, чем ему, сказала Цири, — чтобы заманить тварь в ловушку. Наконец-то она в чем-то разбирается куда лучше него! — Нам нужен криптозоолог, — одними губами ответил Адам. — Ракетная установка и костюмы биозащиты. А еще оцепить тут все к чертовой матери и пройтись с дозиметром. Цири не понравилось, что ее не слушают, и стала настаивать на своем: — Артефакты не помогут, — возразила она. — Тут серебряные мечи нужны. Ответом ей была шумная затяжка. Цири выглянула в окно. Оно выходило на площадь с каменной мостовой. В небе над головой мелькали огни воздушных транспортных средств. Один из этажей обрушился и горел. Но битва была слишком далеко, чтобы их увидели или услышали. На улице было темно, но вдалеке Цири разглядела покрывающую часть мостовой темную гладь, целую версту в длину и ширину, с виду похожую на глубокое беспросветное озеро. «Эредин разорвал межпространство, — со странным для себя спокойствием подумала Цири. — Он и впустил сюда тьманника». И не только тьманника, если верить ее снам. «И если он мертв, — подумала Цири, — если мертвы его маги, то как эту дыру теперь закрыть?» Аваллак’х ее к такому не готовил. Когда ужасов в жизни становится слишком много, думать о них все труднее, и поэтому Цири прижалась к Адаму, стараясь не смотреть в сторону разрыва. У нее слишком много собственных проблем, чтобы решать еще и мировые. Когда они шагнули на подоконник, Цири глянула вниз. До земли, на ее взгляд, было слишком далеко, минимум тридцать аршин, поэтому она тут же посмотрела вверх, крепко зажмурившись. — Только не вздумай телепортироваться, — предупредил Адам. Цири мертвой хваткой вцепилась в его кожаный плащ и глубоко вздохнула. Полет был стремительным, но окончился быстрее, чем она успела по-настоящему испугаться, и приземление было куда мягче, чем она представляла. Как только ноги Адама коснулись земли, в воздухе застыл легкий запах озона. Если верить бестиариям, то это признак демона. Подумав об этом, Цири усмехнулась. Облегченно выдохнув, Цири подумала, что способность прыгать с любой высоты… Что за словечко там употреблял Адам, когда она исчезала и появлялась во мгновение ока? Круто? Точно. Очень крутая способность. — Спасибо, — сказала она, пытаясь очистить слизь со штанов. — Просто выполняю свою работу, — хмыкнул Адам, щелкнув линзами. — Защищаю мир от чудовищ.***
Они добрались до укрытия, идя по широким улицам опустевшего города, заставленных брошенными машинами. Плакаты и вывески все еще зазывали в пустые заведения, роботы-глашатаи приглашали остановиться в «уникальных капсульных отелях со встроенной системой виртуальной реальности». Адам знал, где находились стражники и заставы, и умело их обходил: но чтобы оказаться около сооружения, напоминавшего морской порт, им все равно понадобилось не менее получаса. Укрывшись в узком проулке между зданиями, Адам что-то горячо выяснял — хоть Цири и не понимала, что и с кем, но по лицу и по тому, как он тер колючую короткую бородку, было видно, что с собеседником он не согласен. Цири умывала лицо в уличном фонтанчике в форме разноцветного кубика, смакуя каждую каплю. Могла ли она подумать, что будет так радоваться простой воде? Адам закончил разговор и коротко вздохнул, прислонившись к стене с рекламным плакатом с женщиной, высунувшей длинный розовый язык, на котором лежала ярко-зеленая таблетка. Вытащил пачку, резким движением вытряхнул из нее сигарету, поймав на себе взгляд Цири. Если она не сделает этого сейчас, то не сделает уже никогда. Кто знает, что случится завтра? Может, ее не станет, но сегодня, она еще жива и хочет хоть что-то сделать добровольно, а не потому что ее заставили, потащили и привязали. — Адам, убери очки. — Зачем? — рассеянно ответил он, приложив палец к клейму на лбу. Такое ощущение, что она его рубашку снять попросила. — Убери, — настойчивей повторила Цири. Сам он никогда не решится. Так и будет делать вид, что не замечает ее взгляд. Так и будет держать дистанцию, отворачиваться к стенке, стараться не коснуться ее ненароком, хотя она вовсе и не против. Адам пожал плечами и повиновался. Когда человек постоянно носит очки, взгляд ничем не прикрытых глаз становится чем-то почти интимным. Обхватив Адама за шею, Цири с неожиданным для себя пылом прижалась губами к его губам. Не слишком умело и ловко, но целовать кого-то, кто такого порыва совсем не ожидал, не так уж и просто. От него пахло железом, табаком и искусственной, слишком свежей и слишком резкой, мятой. Губы у него были сухие и горячие, а короткая бородка щекотала ее не успевшую высохнуть кожу, но виду она не показала. Когда Цири отстранилась от него, застеснявшись своего порыва, на лице Адама застыло выражение, больше всего напоминавшее ужас. Такой реакции она уж никак не ожидала от мужчины, которого решилась первой поцеловать, и тут же отодвинулась, вспыхнув от досады. Нет так нет, больно надо было! — Цири, — еще более хрипло, чем обычно, как будто он с рождения болел простудой, сказал Адам. — Сейчас не время. Нам нужно… «Что нужно? Бежать? Вот и беги себе, хоть всю землю оббеги, если ничем другим заняться не способен, я-то тут при чем?» — внутренне возмутилась Цири. Или это потому что она грязная, в крови и слизи?.. Побрезговал?! — Цири, — настойчивей повторил Адам, но кровь в ней закипала все больше и больше. «Уже двадцать с лишним лет Цири! Или все-таки шрам? Не зря говорят, что он на редкость уродлив». Она с досадой хлопнула по щеке. — Забудь, — фыркнула она. — Не дура, больше не полезу. Адам устало вздохнул, усмехнувшись чему-то. Нет, он еще и вздыхает! Зачем спасать надо было, если уже осточертела! Мысль еще хуже: а что, если ему не только ноги отрезали?.. Цири хотела отдернуть его руку, когда он прижал ее к себе — безрезультатно: легче сломать собственную, чем отдернуть механическую — но замерла, когда Адам поцеловал ее. Не скромно прижался губами, как только что сделала она сама, нет, куда более умело. Тотчас же забыв про свою смертельную обиду, Цири ответила с нескрываемым удовольствием, прижавшись к нему всем телом. Ее учили, конечно, что скромность — главное украшение женщины, но она никогда не любила слушаться. А она почему-то думала, что Адам не умеет целоваться. Холодный, как рыба, и такой же молчаливый — такие обычно в любовных делах не мастаки. Никогда она еще не была так ужасненько рада ошибиться. Ее с каждым мгновением все больше охватывало давно забытое чувство — так давно, что и не вспомнить, кто в последний раз его вызвал. Хотспорн? Мистле? Неважно. И хоть Цири была не до конца уверена, но ей показалось, что все там… Все на месте, ничего ему не отрезали. Сверху раздался щелчок, и металлическая сфера замерла прямо у них над головами. — А вот теперь, — сказал Адам, оторвавшись от нее, — нам точно пора. И словно в подтверждение его слов вдалеке раздался ужасающий грохот, как будто обвалилась сама земная твердь.