Нова Проспект

      Из глубокой дремы Цири вырвало желание справить нужду. В самый мертвейший час ночи; за арками окон еще ни намека на рассвет, и темнота рассеивалась только тусклым светом от вывесок стоящих напротив зданий. Цири перевернулась с одного бока на другой в надежде, что нужда пройдет как-нибудь сама по себе, и ей не придется топать по холодному полу через всю гостиную.       Адам спал по стойке «смирно» — неудобнее позы представить трудно — крепким солдатским сном.       Цири улыбнулась в темноте недавнему воспоминанию. Невинность давно тяготила ее не меньше, чем попытки на нее посягнуть — ну, теперь никто не сможет отнять то, чего больше нет.       Все свои представления о первой близости с мужчиной Цири почерпнула из романов Анны Тиллер, которые старательно прятала в тайнике под кроватью в Каэр Морхене, и из красочных рассказов у костра. В первых обещали «фейерверки умопомрачительного наслаждения», во вторых страшным голосом рассказывали о пятиминутке слез и крови на грязном стоге сена.       Цири вздохнула и потянулась, вытянув затекшие руки к изголовью кровати. Тело приятно ныло, как после хорошей стычки.       Больно было. Не «словно копьем пронзили», как обещали, но вполне себе чувствительно: когда Адам раскрыл ее браваду, Цири уже пыталась, сцепив зубы, уползти по влажным простыням к изголовью кровати.       «А, единственное, что может языком мужик — чепуху молоть, — как-то ночью шепнула ей Мистле, сверкнув мелкими зубками, — у них в постели одна забота: навалиться и совать свои причиндалы куда ни попадя».       Врала как сивый мерин, светлая ей память. В мастерстве Адам ничуть не уступал — а если спросить Цири в самый пик действа, то и во многом превосходил — саму Мистле. После его ласк дела мигом пошли на лад. Настолько, что теперь в Цири зудело острое желание повторить.       Это как с перцовкой или фисштехом — в первый раз кашляешь и морщишься, во второй за уши не оторвать. «Надеюсь, мне не придётся каждый раз перед этим делом два часа пялиться на Люка Скайуокера, — ужаснулась Цири, перевернувшись на другой бок. — Да и сколько про него фильмов могли наснимать?».       Нет, все-таки нужда сама по себе никуда не пропадет. Цири села на кровати и вытянула ноги, взглянула на покрытую синяками кожу — особенно паршивый на голени оставил туманник — и поежилась от пробежавшего по коже сквозняка. Сделав глубокий вздох, встала с кровати.       О чем тут же пожалела.        — Песья кровь! — прошипела Цири и плюхнулась обратно на кровать, повернув ступню к себе.       Кровавое пятнышко очертило круг вокруг вонзившегося в бледную пятку осколка. Водные часы, курва их мать, которые они опрокинули со столика в пылу действа!        — Что случилось? — сонно спросил Адам.               — Да ничего, до свадьбы заживет, — выдохнула Цири.              Будет она его еще из-за занозы будить — водой промыть, и дело с концом.               — Чьей свадьбы?.. — переспросил Адам.        — Спи, — махнула рукой Цири.       Адам натянул одеяло по самую шею и послушно закрыл глаза. Не так уж в комнате и холодно, чтобы так укутываться. Забавный — знал бы только, насколько ей безразличен его механический облик; напротив, она видела в блестящих черных мышцах свою прелесть.       Ранка оказалось до противного глубокой; Цири поковыляла в сторону уборной, оставляя за собой след из красных капель.       Покои у Адама хоть и были обставлены с лаконичным вкусом, но показались Цири пустоватыми: ни боевых трофеев, ни гобеленов, ни шкуры какой — из декора только антикварные часы и нагроможденные на друг друга коробки из-под непонятно чего. Жилища явно не касалась женская рука — судя по тому, что Адам второй стакан под выпивку искал битых десять минут, не первый год.       Цири толкнула плечом стеклянную дверь в уборную, ступив на холодный и скользкий мрамор, который, видимо, давно не видел тряпки. Нажала на кнопку выключателя. Раздался короткий щелчок, шипение, но свет не загорелся.       Когда Адам включает приборы, все и всегда работает; в ее присутствии не работает решительным делом ничего.       Полумрак вкупе с холодом подействовала на Цири удручающе. Надо было бы на себя хоть что-то накинуть, но леший его знает, куда она одежду вчера закинула. Цири сделала еще один осторожный шаг и чуть не поскользнулась. Нет, здесь точно что-то разлили. В полумраке не разглядеть, что именно.       Воспользовавшись тем устройством, которое прочно заняло свое место в списке лучших изобретений человечества, Цири пошла по памяти туда, где стоял умывальник. Струя ледяной воды из-под крана ударилась о раковину, и брызги попали на лицо. Раздался тихий звук, словно кто-то с размаху наступил в лужу.       Цири встрепенулась, пристально вглядываясь в пространство впереди себя. Из разбитого зеркала на нее уставились ее собственные искаженные отражения.       Адаму сейчас же нужно заменить чертово зеркало.       Цири всматривалась в собственные лица, словно ожидая, что вот-вот из-за разделенного на отдельные части отражения кто-то появится. Чем больше она вглядывалась, тем больше горло стягивало удушливое чувство неправильности.       У Цири по правую сторону от трещины на зеркале на щеке не было уродливого шрама, зато на мочке красовалась сережка эльфской работы в виде ливового флер-де-лиса. У Цири по левую сторону сережки не было — не было даже мочки, только оборванные края плоти, словно кто-то отсек ей ухо топором.       Пот вышибло мигом, и Цири почувствовала корешок каждого волоска. Отшатнувшись от зеркала, она ухватила пальцами предплечье, ущипнув кожу до брызгов из глаз.       «Владычица-Времени-и-Пространства», — сказала Цири-по-правую-сторону, и ее вымазанные бежевой помадой губы растянулись в церемониальной улыбке.       Ее собственный голос. В голове он звучал по-другому, но спутать с чьим-то другим все равно невозможно.       «Дитя-неожиданность, — злобно выплюнула Цири-по-левую-сторону. — В каждом миге таится прошлое, настоящее и будущее. В каждом мгновении — вечность».       Она когда-то говорила эти слова. Где-то. Кому-то. Но где и кому?              «Считаешь себя особенной? — десятки пар огромных зеленых глаз поблескивали красными огоньками. — Твоя уникальность осталась на кончике окровавленной иглы».              Цири согнулась от боли внизу живота, ожившей в теле от упоминания иглы. Что за морок, неужели тьманник из лаборатории? Но их же разделяют сотни… сотни верст… Ни один тьманник не способен зачаровывать жертву в сотнях верст…               — Адам, — выдохнула Цири, но головные связки затвердили и отказывались ей подчиняться. — Адам!              «Адам? — переспросила Цири по-правую сторону. — Геральт, Йеннифер, Эредин… Всем нужна Дитя-Неожиданность. Кому нужна Цири?»       «Никому, — ответила ей Цири по-левую-сторону. - Дитя-без-Предназначения никогда бы не покинула Брокилона».       Один из кусочков зеркала — тот, где должна была отражаться шея, но отражался лишь мрамор стены — отвалился и упал в раковину. Пол из скользкого стал зыбким, покачиваясь под ногами, как волны.       «Ее нет. Она мертва. Дитю-без-Предназначения отрубили голову в Ревности».              Цири ощутила гулкое биение сердца: она и подумать не могла, что ее собственный голос способен внушает ей такой первобытный страх. Лучший способ бороться с мороком — понимать, что он всего лишь морок. Никто в мире не погибал от морока; нужно перетерпеть, как шатающийся зуб.              Нужно всего лишь проснуться.              “Что случается с теми, кто больше не нужен? — поигрывая тонкими наманикюренными пальцами с сережкой, спросила Цири-по-правую сторону. - Кто исполнил свое предназначение?».              По правилам, которым подчиняется вселенная кошмара, Цири знала, на кого намекает двойник еще до того, как она произнесла имя ее матери. Паветта.              Пол обволакивал голые ноги Цири по самые щиколотки, поднимаясь выше и выше. На нее напала страшная сонливость, болезненная расслабленность, ей хотелось распластаться на холодных мраморных волнах и немного отдохнуть.              Что там, во тьме, на дне бесконечного океана, по ту сторону грани, отделяющей жизнь от смерти?              «Наша мама исполнила свое Предназначение. Черная вода заполнила горло и легкие, — задумчиво сказала Цири-по-правую сторону, — и плоть обратилась в морскую пыль».              Она много раз представляла смерть своих родителей — с той самой ночи, когда Калантэ сообщила ей новости. «Не плачь, княжна. Смерть утопленника — самая мирная и спокойная смерть, которую можно пожелать». Цири не послушалась и плакала, пока от спазмов не сводило горло.              Кажется, Калантэ тогда назвала эту смерть… Убаюкивающей?              Последним, что она услышала, было произнесенная Цири-по-правую сторону фраза, прозвучавшая как удаляющееся эхо:              «Убаюкивающая. Как полуночный сон».              Что-то под полом зацепило ноги и потащило на самую глубину. Неодолимая сила земного притяжения тянула ее вниз, всасывала в себя ее тело. Густая мраморная вода сомкнулась над головой и затихла.              *******              Когда Цири открыла глаза, то увидела гладкий черный потолок спальни.              Зная способность кошмаров закручиваться в цикл, она некоторое время лежала на мокрых от пота простынях не шелохнувшись, делая короткие вдохи. Убедившись, что очертания комнаты не расплываются и голоса стихли, Цири подвернула к себе ногу.              На пятке не было следа от ранки. Цири свесилась с кровати, увидела тот самый осколок, которым укололась и осторожно положила его на прикроватный столик. В легких будто бы все еще булькала вода.              Если бы Адам не спал так крепко, она бы еще подумала его разбудить и рассказать о дурном сне, но быстро отмела эту мысль. Что она ему скажет? «Ой, милый, мне приснился кошмар, успокой меня?» Он и без того считает ее неразумным ребенком, который без присмотра в трех соснах заплутает — еще не хватало жаловаться ему на ночные видения. Нет, пусть спит — ей сегодня спать уже не придется.              В полумраке двигались и пульсировали тени. Тьманник давно бы уже напал; у нее разыгралось воображение после всего, что она пережила за последние сутки.              Что же случится с людьми на Хэнша? Адам так спокоен по поводу произошедшего — наверняка у людей есть еще козырь в рукаве. Может, залежи двимерита. Может, оружие, принципов которого она не понимает.              А может, они просто не знают, что их ждет.              Одна радость, кошмары — бледная тень того, что должно было случиться с Эредином и его прихвостнями на затонувшем Хэнша. Цири с удовольствием представила себе изуродованный тьманником, вывернутый наизнанку труп, вызывала в памяти образ жуткой раны на груди. Собственная кровожадность ее нисколько не смущала, Эредин не заслужил ничего, кроме ненависти. Подумать только, что когда-то на Тир на Лиа…              Вспомнить стыдно. Неважно; он должен быть мертв.       Мертв.              Цири прижалась к Адаму, уткнувшись раскаленным лбом о прохладный углепластик плеча. Ему она доверяла, а вот Давиду Шарифу, с которым ей предстояло так скоро встретиться…              Не совсем.              ****              На настенных часах было 6.48 утра.              Гипнотизируя цифры, Цири ждала первых лучей рассвета, но вместо них темно-серый свет сменился светло-серым, и к шуму машин добавился шум людей. Адам проснулся в ту же секунду, когда стрелка часов коснулся семерки, и первые мгновения после пробуждения у него на лице застыло такое недоумение, будто Цири под покровом ночи забралась к нему в кровать, а он о произошедшем ни сном ни духом.              «Холера, как с другим человеком проснулась, — с досадой подумала Цири».              Адам приложил палец к виску.               — Черт подери, — услышала Цири вместо пожелания доброго утра, — нас подвинули банкиры. Встреча с Шарифом на полчаса раньше.               — И тебе доброго утра, Адам, — вздохнула Цири.              Адам как ни в чем не бывало пожелал доброго утра и ей, но Цири подозревала, что одновременно с этим он пролистывал сообщения перед глазами. Не позволив себе ни капельку утренней неги, он поднялся на ноги, и влетел в подштанники, а затем штаны, быстро расправившись с ремнями и пуговицами.              Что, ей тоже нужно одеваться? Щеголять голой в утреннем, хоть и ужасно тусклом, свете, ей не хотелось, а одежка завалялось где-то под диваном или за диваном.               — Адам… Что ж так неловко-то?        — Сейчас найду, — быстро ответил он, окинув взглядом два стакана виски — ее, недопитый, и его, пустой, и после пары минут поисков поднес ей штаны и рубаху.       Не зная, куда себя девать, Цири спешно оделась. Адам уже разговаривал с кем-то по телефону, одной рукой наливая кофе, другой нажимая на клавиши компьютера. Отказавшись от предложенной миски хлопьев, Цири поспешила наверх.              И смачно чертыхнулась, едва за ней закрылась дверь. Вот уж точно, горбатого могила исправит! Никаких тебе утренних нежностей и романтического завтрака! И на что она надеялась?              Помня, что у нее на сборы есть ровно десять минут, Цири стянула с себя одежду и бросила в корзину с услужливой надписью на всеобщем «для грязного белья». В квартирке все было сделано под нее и подписано на всеобщем — на столике в туалете были разложены женские причиндалы, от гребня до косметики, а гардероб завален сшитой как по меркам одеждой.              Когда так стараются, очень хотят что-то получить взамен.              Мыло и гребень сотворили из нее вполне симпатичную девушку. Цири осмотрела шкаф в поисках чего-нибудь понарядней и выловила по местной моде расписанный цветочным узором темно-зеленый армейский жакет. В нем она чувствовала себя как накрахмаленный королевский пуделек.              Ладно, со своим уставом в чужой монастырь не ходят — такая мода, значит такая мода. Адам ходит в плаще с цветами и в ус не дует, что она, жакетик не потерпит?              Быстрым отточенным движением Цири провела черным карандашом по верхнему веку — первый раз за долгое время — и с неприятным чувством, ожидая от собственного отражения подвоха, уставилась в зеркало.               — Цири, мы опаздываем, — раздался предупреждающий голос из-за двери. — Я уверен, ты выглядишь великолепно.       Ответив, что она уже «вот-вот», Цири из чувства противоречия еще раз медленно провела карандашом еще и по нижнему веку. Из-за двери раздался сдержанный кашель.       Реакцию Адама можно угадать по легкому движению брови — собственно, бровями его мимика и ограничивалась, глаз все равно не видно — и судя по ней, Цири выглядела действительно неплохо.               — Придется пойти пешком, — сказал Адам. — Чайрон-стрит стоит намертво. Надень солнцезащитные очки, и держись как можно ближе ко мне.              «Держись как можно ближе». Как он себе это представляет? К груди прилипнуть?              Утро Дейтрота отличалось от утра в Хэнша разве что цветом дождя: серые простыни капель одна за другой падали на тротуар. Потоки людей текли по улицам, согласно невидимой схеме: Цири никогда не видела такой организованной и одновременно такой разномастной толпы.              Детройт не принадлежал одному народу: мимо Цири проходили бледные и светловолосые, широколицые и угловатые, чернокожие и узкоглазые, из металла и из плоти. Влившись в общий поток вместе с Адамом, Цири чувствовала себя как никогда незаметной и ничего не значащей, муравьишкой в жужжащем муревейнике.              Когда они вышли на широкую площадь, толпа трансформировалось из разномастной в однородную — если не по внешности, то по поведению. Ровным шагом, как големы, шли мужчины и женщины в накрахмаленных воротничках и дорогих жакетах, и все, как один, говорили с невидимыми собеседниками, уставившись вперед целеустремленными и пустыми взглядами, ни на мгновения не сбавляя шага.               — Эй, ребята, — прервал ее мысли долговязый и черный как смоль мужчина с зубами из блестящей стали, — может, подпишите петицию в защиту…        — Неинтересно, — непривычно грубо прервал его Адам, притянув Цири к себе за талию.              Ну, ей самой такая странная внешность тоже не внушала доверия.        — А, ну да, конечно, — выплюнул мужчина. — Вам, аугам, без разницы кого резать.       Адам никак не ответил на вызов, ускорив шаг. Им вдогонку полетело еще пару ругательств.               — Юродивый какой-то, — пожала плечами Цири. — Адам, ты мне ребра сломаешь, что за пыл посреди всего честного народа?       «И где твой пыл с утра-то был? — продолжила Цири про себя фразу. Адам ослабил хватку, но руки не убрал.        — Я сказал тебе держаться поближе, — ответил Адам, внимательно осматривая окрестности. — А ты впереди семенишь.               — Где хочу, там и семеню, — буркнула Цири, но из объятий не вырвалась.              Как оказалось, идти пришлось совсем недалеко.              До двух башен, пики которых прорезали облака, и для любого, кто сомневается, кому они принадлежат, блестящими, словно из сусального золота, буквами было высечено: SARIF INDUSTRIES. И крыло, нарисованное тремя взмахами пера.              Здание давило размерами. Цири шла через площадь, задрав голову, и не заметила, как оказалась у входа.              Сослуживцы Адама наблюдали за ней с хищным любопытством придворных, стоило Цири пройти вращающиеся двери. Внутренняя архитектура Шариф Индастриз напоминала здания в Хэнша: зал высотой в несколько этажей сменялся коридором, который сменялся залом, который в свою очередь сменялся коридором. Разве что убранство вычурней и причудливей: статуи в виде закрученной в самой себе ленты, шары из золота, подвешенные к потолку.              Адам завел ее в уже знакомую ей прозрачную комнату два на два, устало вздохнул и нажал на самую верхнюю кнопку. Прозрачная комнатка взлетела ввысь, и Цири, позабыв обо всем, прижалась к стеклу.              Она думала, что уже привыкла к другим масштабам, но от панорамы Детройта у нее вышибло дух. Солнечные лучи отчаянно пытались пробиться сквозь светло-коричневый туман, окутывающий утренний город. На всем Континенте, с его королевствами и республиками, сулифатами и княжествами не было такого множества людей, сколько шагали на работу в одном лишь Детройте.              Если даже на секунду представить, что их миры затеют войну… Ее собственный обратится в пыль раньше, чем Ложа успеет собрать военный совет.       Лифт замер у самого шпиля. Приятная женщина в летах пожелала им доброго утра.       В комнате, по размерам своим не уступающей тронному залу, у окон во всю стену стоял мужчина. Он не мог не услышать, как они вошли; тем не менее, не тронулся с места, продолжая созерцать город, словно видел его впервые. Только когда они пересекли половину комнаты, освещенную висящими на потолке шарами, он обернулся с легкой улыбкой на губах.       В нем было что-то лоснящееся-южное, что-то от офирского купца: смуглая кожа, благородная седина на висках и переливающаяся золотой нитью рубашка.        — Прошу прощения, шеф, — дежурно извинился Адам.               — Все в порядке, Адам. Уверен, на то были причины. — Шариф развернулся к Цири всем корпусом и слегка наклонил голову: — Давид Шариф, генеральный директор Шариф Индастриз. К вашим услугам.       Она сама протянула руку, на что Шариф улыбнулся еще шире, и ответил ей обволакивающим, крепким рукопожатием черной с золотыми инкрустациями руки.        — Очень приятно, милсдарь Шариф.       Шариф оглядел их обоих с ног до головы, словно и Адама видел впервые, от чего Цири почувствовала себя здесь не единственным выставочным пудельком.        — Мистер, — мягко поправил ее Адам. В присутствии Шарифа он держался ещё более отстраненно, чем обычно.              В центре комнаты с внешней стороны рабочего стола были расставлены широкие кресла, обитые темно-коричневой кожей; на самом столе стоял покрытый позолотой поднос с чашками и кофейник. Любимый цвет Шарифа не оставлял никаких сомнений.               — Не поправляй, Адам, — махнул рукой Шариф, — мне такое обращение кажется весьма прелестным.       Он пригласил их за стол, и Цири утонула в кресле, как в болотной трясине. Шариф что, собственный портрет на стене повесил? Ни черта себе скромность!        — Мисс Рианнон, — после небольшой паузы сказал Шариф, — в первую очередь хочу извиниться за очень прохладный прием на нашей планете. Я глубоко сожалею о такой недальновидности и очень надеюсь, Шариф Индастриз сможет хоть немного сгладить ваше первое неприятное впечатление.       Шариф выглядел точь-в-точь как человек, который чувствует себя вправе извиняться за всю планету. Цири откинулась в кресле, расправив плечи и вздернув подбородок.        — Благодарю вас, милсдарь Шариф, — спокойно ответила она. — Как бы мне ни хотелось узнать о вашем мире больше, моя цель — вернуться в свой собственный. Я правильно понимаю, что вы собрались мне помочь?       Выражение лица Адама показалось ей слегка удивленным, но он быстро отвернулся. Шариф с любопытством взглянул на нее. Он словно быстро произвел переоценку.        — Ваш мир, конечно… — протянул Шариф, до краев наливая прозрачный стакан перед ней. — Расскажите мне про него, мисс Рианнон.              По местным меркам ее мир считали «темным средневековьем» — эпитет, который Адам однажды имел неосторожность обронить. По крайней мере в ее «темном средневековье» опиумные курильщики не гниют заживо на улицах.        — Мой мир? Ничем не отличается от многих других, — уклончиво ответила Цири. — Все в лучших традициях человечества: политика, торговля, религия и войны.       Цири пыталась решить, стоит ли доверять сидящему напротив человеку. В конце концов, он отдал немалые деньги, чтобы вытащить ее с другого конца планеты, предоставил жилье и защиту. Она силилась найти в мужчине в элегантном костюме какой-то подвох, изъян, след обмана в мягкой речи, но не могла ни за что зацепиться.              Дэвид Шариф производил приятное впечатление — или знал, как его производить.        — Чем торгуете? — по-светски безразлично спросил Шариф.       Странные вопросы… Какой толк справляться о мире, который никому здесь не суждено увидеть? По крайней мере, пока закрыты Ard Gaeth, врата миров?       Впрочем, откуда Шарифу знать о таких вещах?               — Всем, что покупают, — поддержала разговор Цири. — Оружие, зерно, золото, железо, двимерит.       У нее складывалось ощущение, что говорит она одно, а слышит Шариф что-то совсем другое.               — Да, — неизвестно с чем согласился он. — С возможностью телепортации торговля должна процветать. Сколько людей в вашем мире обладают магическими способностями? Скажем… в процентах?              Он так осекся на последнем слове, словно не был уверен, понимает ли она слово «процент». Цири хмыкнула.               — Процента, — она сделала упор на слове, — два-три. Может, пять, при должной тренировке. А какое это отношение имеет к моему возвращению, милсдарь Шариф?       Шариф повел плечами.        — Просто хочу узнать вас получше, вот и все. Наши миры могут многое предложить друг другу, мисс Рианнон. Медицина, технологии, — он сделал широкий неопределенный жест в воздухе, — общественный прогресс.        — Демократию, — хмыкнул Адам и покачал головой.       Очень одностороннее предложение получается. Нильфгаард уже пару веков пытается насадить северным варварам общественный прогресс, но насадили разве что голод и сифилис.       А демократия, как говорят, вообще вещь подсудная.        — Уж не знаю насчет медицины, — пожала плечами Цири. — Ваши бедняки умирают на улицах от гангрены.               — Между здравоохранением, — беззаботно сказал Шариф. — и универсальным здравоохранением разница в сотню миллиардов кредитов. Уверен, мисс Рианнон, что низшему слою общества в любом мире приходится несладко.               — В некоторых мирах люди равны, — возразила Цири.       Ну, более и менее.               — Но некоторые равнее прочих, — улыбнулся Шариф переложил ногу на ногу, скрестив ладони в замок.               — Так что насчет возвращения Цири, шеф? — вмешался Адам.       Напор в вопросе не оставил бы пространства для маневра самому искусному политику. Цири захотелось накрыть ладонь Адама своей, но она воздержалась.       — Так торопишься распрощаться с нашей дорогой гостьей, Адам? — с легким упреком усмехнулся Шариф. — Конечно, мы будем вплотную заниматься этим вопросом. К концу месяца мы сможем предоставить первые рабочие гипотезы.              Адам отбил железными пальцами барабанную дробь по столу.               — А до тех пор, — Шариф перевел взгляд на нее, — есть множество вещей, которому вы можете нас научить. А мы — вас.       Звучит как паршивая сделка, и что в ней самое паршивое — у Цири не было никаких других вариантов. Ладно. Ее будут так или иначе использовать всю жизнь, вопрос только в том, научится ли она извлекать из других какую-то пользу. Она возьмет у Шариф Индрастриз все, что они ей предложат — и при возможности еще больше.       Цири взглянула на Адама. Один союзник у нее точно есть.        — Благодарю вас, — приторно улыбнулась Цири. Адам заметил незнакомые нотки в ее голосе и сложил руки на груди, — милсдарь Шариф. Я ваша должница.       Шариф ответил ей теплой улыбкой «ах-сущий-пустяк».       Разговор плавно перетек к организационным вопросам, после которых Цири мрачно подумала, что у нее в ближайшие недели не будет ни одной свободной минуты. Ну, кроме вечера — Шариф не преминул несколько раз упомянуть о том, как Адам должен показать ей то и Адам должен показать ей это.       Почему ему так не терпится их свести?        — Ах да, мисс Рианнон, — мягко прервал их Шариф, когда они уже направились к выходу. — Шрам на вашей щеке… Дело пяти минут, если вас заинтересует. Конечно, за наш счет.       Цири не сразу сообразила, о чем он, а когда сообразила — прикоснулась кончиками пальцев к рваным краям шрама. Дело пяти минут? В общем-то, она ненавидела отметку Скеллена. Но кем она будет без него? Цири-без-шрама, Цири-по-левую-сторону?        — Ей незачем, — отрезал Адам.        — Адам, ради Бога, — развел руками Шариф, — я ни на что не намекаю. И ни в коем случае не умаляю красоты мисс Рианнон.        — Благодарю, милсдарь Шариф, — ответила Цири, торопясь выскочить за дверь. — Обойдусь.              Когда они зашли в лифт, Адам нажал кнопку и спросил парой мгновений спустя:               — Что думаешь?       Цири старательно расправила мятую ткань на темно-зеленых облегающих штанах.               — Власть имущие во всех мирах схожи, — вздохнула она. - Я же что-то хотела потребовать, а в итоге осталась со списком всего, что мне нужно сделать, и еще должна быть благодарна.              Адам неопределенно хмыкнул.               — Добро пожаловать в мою жизнь. С кем у тебя следующая встреча?               — Фрэнсис Притчард, десять часов, кабинет…               — 404, первая дверь справа, — со вздохом закончил за нее продолжение Адам. — Я подойду. Мне нужен кофе, прежде чем заходить в его логово. И сигарета.       *****              Пока Адам отправился добывать кофе, Цири без труда нашла кабинет 404. Пронумерованные офисы тянулись вдоль стен, огражденные от общего пространства дверьми с матированными стеклами.              Увидев дверь с надписью «Фрэнсис Притчард, CTO», Цири несколько раз постучала. Когда ей никто не ответил, она пожала плечами и мягко толкнула дверь. Первым, что она увидела, была гора хлама: поверхность стола была завалена приборами, свитками распечаток на желтой бумаге и пустыми чашками на постаменте из коричневых разводов.              За этим хламом скрывалась ссутуленная фигура, уставившаяся на монитор и не удосужившаяся даже поднять на нее глаза. Длинные черные волосы сидящего за столом мужчины были стянуты на затылке в хвост, кожа туго обтягивала скулы, отчего и без того резкие черты лица казались еще острее.       Во рту болталась незажженная сигарета, а за правым ухом торчал длинный проводок. Он чем-то напоминал Ламберта, если того на пару месяцев запереть в подвале без меча и еды.               — Какая часть написанного, — выдохнул мужчина, — крупными красными буквами на моей двери ускользнула от твоего понимания — «не» или «беспокоить», мой дорогой слабоумный колл…       И характер у него как у Ламберта, которого на пару месяцев заперли без меча и еды. Стоило ему развернуться в кресле и взглянуть на нее, как его тонкие губы растянулись в ехидной улыбке.        — Цирилла! Какие гости! — он поднялся из-за стола и протянул ей сухую мозолистую ладонь. — Фрэнсис Притчард. Си-ти-о.       Тон не оставлял сомнений, что «си-ти-о» — главный человек во всей башне, не исключая Шарифа. Что-то в глазах, испещренных морщинками в уголках, Цири понравилось.        — Цири. Адам сказал, что ты мне поможешь.       Не будучи уверенной, в чем именно, она оставила формулировку расплывчатой. Интересно, а зачем он затащил в свой кабинет двухколесную машину?               — Ну раз Адам сказал, то конечно! — осклабился Притчард, расправив сутулые плечи. — Все, что ты пожелаешь.              Ехидная улыбка слезла с его лица, как со змеи вторая кожа, когда он взглянул на открывающуюся дверь.               — «Все, что ты пожелаешь», — раздался позади Цири знакомый хриплый голос, — ни черта ж себе, Притчард, а что случилось с «повиси на линии три часа и может быть, если тебе повезет, я сниму трубку?»       Цири обернулась от удивления: Адам говорил распространенными предложениями, что с ним случалось не часто.        — Я сказал, — сделал выразительную паузу Притчард, — все, что ТЫ пожелаешь. Это персонализированная оферта, Дженсен, а значит по определению распространяется не на всех. В первую очередь — не на тебя.       Адам водрузил на груду бумаг свой компьютер, чем, судя по лицу Притчарда, нарушил его тщательно выстроенный хаос на рабочем столе.        — Мне до конца рабочего дня нужно написать отчет, — нарочито уставшим голосом ответил Адам. — А после твоего апдейта началось восстание машин. Уже полчаса на экране загрузки.              Он повернул экран к Притчарду, и тот пару мгновений смотрел на него, как на дохлую мышь.               — Меньше по сомнительным сайтам лазать надо, Дженсен. Знаю я твою любовь к «молоденькую-блондинку-спасает-доблестный-коп». А кому приходится разгребать последствия этой любви? Правильно.              Притчард уставился на Цири так внимательно, что она поправила верхние пуговицы на жакете. Адам взглянул на Притчарда и провел матовым черным пальцем по горлу.       Довольно пугающий жест в его исполнении.               — Оставь компьютер и изыди вон из моего кабинета, — вздохнул Притчард.       Адам кивнул и резко, по-армейски развернулся, аккуратно прикрыв за собой дверь. Притчард прокомментировал уход театральным вздохом облегчения.        — Знаешь, Цирилла, в чем настоящая трагедия? — откинувшись в кресле, спросил Притчард. — В том, что Дженсен — первый, на кого тебе не повезло наткнуться. А ведь на Земле так много гора-а-аздо более обходительных мужчин.       Вторую фразу он произнес чуть громче, и с вызовом посмотрел на закрывшуюся дверь, будто бы Адам мог его услышать. Хотя, зная слух Адама.        — Да, я уже познакомилась с Шарифом, — невинно улыбнулась Цири.              Притчард смерил ее мрачным взглядом.               — Так, — резко перевел он тему. — У меня длинный список того, что тебе с барского плеча предоставил Шариф, а именно: мобильный телефон, ноутбук, кредитная карточка, переносной переводческий модуль…              На каждое название он вытаскивал из ящиков прибор, который ставил на стол с таким грохотом, что неудивительно, почему у них тут ничего не работает. Цири тем временем рассматривала плакат с изображением девушки с розовыми волосами, сжимающей рукоятку огромного, во весь рост, меча.              Последняя фантазия. Вот уж и правда фантазеры, они что, мечей вживую никогда не видели?               — И не спрашивай меня, — вздохнул Притчард, — за каким чертом тебе техника, если она не переживет и одну телепортацию. Так уж тут у нас принято — сначала дают разнарядку, а потом думают.              Цири взяла в руки тонкий черный прямоугольник. Местные не расставались с ними ни на секунду.               — Кроме того, я должен тебе объяснить, как этим пользоваться. Короче, — мрачно подытожил он, — сидеть мы тут будем до вечера.               — А что насчет оружия? — встрепенулась Цири.        — Все вопросы к Дженсену, — отрезал Притчард.       О, она их задаст при первом случае.        — Начнем с мобильного телефона, — день только начался, а Притчард уже разговаривал так, будто всю ночь работал на доках.               - …вот этого прямоугольника, да? — уточнила Цири, взяв черный тонкий прямоугольник в руку.              Притчард уперся головой об ладонь и одними губами сказал:               — Не зря в инструкциях пишут «не суйте пальцы в розетку». Не зря.        ****       Из кабинета Притчарда Цири успела сбежать за пару мгновений до того, как тот окончательно потерял терпение, а она — какую-либо тягу к знаниям. Основное понятно: чтобы вызвать Адама, нужно набрать на телефоне кнопку под номером один, Фариду — кнопку под номером два, а с Притчардом лучше вовсе не связываться. С клавиатурой она справилась бы куда лучше, если бы Притчард не глядел на нее с такой обреченностью каждый раз, когда она по полминуты искала нужную букву.       Да и леший с ним; нашел, чем гордиться. По кнопочкам стучать много ума не надо, попробовал бы он как Адам, в одиночку здание штурмовать. Вот тут нужны мозги. Собственно, когда она на это намекнула, Притчард окончательно взбесился, и Цири решила ретироваться чуть раньше, чем нужно.       До ее следующей встречи, с некоторым господином ЯНОМ ЛЕВАНДОВСКИ ПХД ГЕНЕТИКА, о которой с маниакальной настойчивостью напоминал мобильный телефон, оставалось еще полчаса.       Прогулявшись по коридорчикам, разделяющим плотные реки кабинетов, за дверями которых сидели неуютно улыбчивые люди в кипенно-белых рубашках, Цири дошла до островка кухоньки. На нем не иссякала очередь к кофемашине. Все улыбались ей, но никто не проявлял ни малейшего желания заговорить, не нарушая дистанцию как минимум в аршин.       «Еще и телики вырубили, — пожаловался кто-то. — Даже Детройтских Тигров не посмотреть».       И правда: даже телевизоры и те, все как один были выключены, а она уже пристрастилась рассматривать движущиеся картинки. Цири вздохнула, залпом допив воду и отодвинула от себя пластиковый стаканчик.       Улыбчивая женщина в униформе «Шариф Индастриз» тут же подошла к ней и ловко убрала его со стола. Руки у нее были в тоненьких прозрачных перчатках. Цири поежилась и взглянула на экран телефона. *****       Ян Левандовски оказался мужчиной лет тридцати, по-мальчишески симпатичным, с подвижным лицом и пшеничными кудрявыми волосами. Вместо глаз у него были белые зеркальные линзы, напомнившие ей дула камер на улицах, и поначалу Цири показалось, что он слепой.       Когда она вошла в его новехонький, еще не обжитый кабинет, то обратился он к ней из другого конца комнаты, не поднявшись из своего облегающего тело белого кресла:        — Пани Рианнон, — сказал он с легкостью старого знакомого, подозвав к себе жестом: — у меня есть одна теория, и мне страшно нужно, чтобы вы ее подтвердили.              Он говорил на всеобщем, на той гортанной вариации, которую она слышала в Варшаве. Когда Цири осторожно приблизилась, то поняла причину странной просьбы — от горла Левандовски до блестящих дырок в полу тянулись телесного цвета провода, которые ограничивали его передвижения.        — Вот, посмотрите.       Куда смотреть? Левандовски глядел прямо впереди себя, но не на нее — по крайней мере, Цири так показалось. При таких глазах угадать направление взгляда не так-то просто. Когда она заняла предложенное место прямо напротив, тот оглушительно щелкнул пальцами.       На возникшем между ними прозрачном, подрагивающим, как поверхность воды, экране появился знакомый пейзаж. Закоулок позади торговой улицы Хэнша, призыв вернуть компартию, и… она сама, занесшая над невидимым противником вакидзаси. Вот говорил же ей Весемир, в диагональных ударах расставлять ноги пошире — со стороны лучше видны недочеты в позиции.       Секунду; с чьей стороны?..        — Это что, глаза Адама?! — ужаснулась Цири.               — Видеоряд со зрительного модуля, — нетерпеливо кивнул Левандовски, — но меня другое интересует: эти… туманники — невидимы только для одного человека единовременно, не так ли?       Речь у него была такая быстрая и прерывистая, что сосредоточиться было невозможно. Цири все еще не могла переваривать мысль, что кто-то смотрит на нее глазами Адама. Неужели все им увиденное можно пересмотреть? Еще хуже — могут посмотреть другие?       А как же вчера… А что же…        — Пани?       Цири сосредоточилась на экране и увидела, как она ударила вакидзаси с верхней кварты, зацепив длинную когтистую лапу.        — Вы всегда можете видеть глазами Адама? — выпалила Цири.        — Упаси Боже, пани! Мы уважаем частную сферу! — взмахнул руками Левандовски. На подушечках пальцев у него были малюсенькие присоски. Выглядело довольно неприятно. — Так что насчет туманников?              Люди, расставившие по камере на каждом аршине, уважают частную сферу? Цири шумно выдохнула. У них с Адамом появилась еще одна тема для разговора.               А что насчет туманников? Ах, да, невидимость… Цири кивнула. Ходишь по топям в одиночку — пропал, вдвоем еще есть хоть небольшой, но шанс пережить встречу.               — Очень интересно, — ответил Ян, прежде чем с нескрываемой гордостью продолжил: — Вы никогда не задумывались, каким образом эти твари становятся невидимыми?       Людям мира Адама когда-нибудь придется выучить слово «магия». Да и разве она о чудищах пришла говорить?               — Меня больше интересовал вопрос, как их поскорее убить, — пожала плечами Цири.        — Знаете, что такое саккады, пани Рианнон? — спросил Ян, и продолжил, не дожидаясь отрицательного ответа. — Мельчайшие движения глазниц. Шариф Индастриз включает их и в настройки глазных имплантатов — отчасти чтобы избежать эффекта «зловещей долины» — у меня они, например, сейчас отключены, и наверняка вид моих глаз вас нервирует.              «Нервирует» — он еще мягко выразился, вытаращившись на нее своими немигающими глазами-камерами. По кругу на каждом зрачке крошечными золотыми буквами было выведено — Sarif Industries Optical.               -…отчасти чтобы не перегружать мозг беспрерывным изображением — мы все равно в состоянии обрабатывать только стоп-кадры. Так вот: существа, которых вы называете туманниками… Кстати, очень милое название — моя бабушка так называла духов болотных топей! …Так о чем я? Туманники знают, что такое саккады и умеют идеально под них подстраиваться. Когда они движутся только в промежутках саккадного движения глазниц, то становятся… невидимыми.       Пока Левандовски договаривал одно предложение, Цири уже забывала, как оно начиналось. Вот кого нужно к Весемиру на зимовку отправлять — тот мог рассуждать о слюнных железах туманника три часа кряду, а если под жженку — то и всю ночь.        — Идеально выточенный эволюцией механизм охотника на людей! Разве не потрясающе?       Он явно ждал аплодисментов, но Цири, не получившая для себя никакого откровения, просто вздохнула:               — Потрясающе. Я думала, вы должны изучать мой ген, милсдарь Левановски?       Левандовски расстроился, как ребенок, не найдя в Цири никакой поддержки.        — Ген? — он переспросил так, словно она выразилась на другой языке. — Вы говорите о каком-то конкретном гене?               — О гене Старшей Крови, — продолжила Цири с легкой холодцой. От того, что обсуждение темы было неизбежным, менее неприятным оно не становилось, — Aen Hen Ichaer. «Великое наследие» эльфов.               — И что вам о нем известно?       Вот ей-то о нем всегда было известно меньше всех. С чего взяли, что он может открывать врата; как его выводили, куда он исчез, и почему именно ей выпала незавидная участь стать его главной носительницей.        — Не так уж много. Передается по женской линии. Позволяет перемещаться между мирами. Если верить Итлине — а в здравом уме делать этого никто не станет — должен спасти расу людей и эльфов от Белого Хлада. Говорят, достался нам в наследство от единорогов.              Интересно, он встать может? И за каким лешим нужно было проводами к полу привязываться?               — Прошу прощения? — опешил Левандовски. — Вы считаете, что произошли от единорогов?               — Нет, конечно, они нам его просто передали, — не слишком уверенно повторила за Аваллак’хом Цири. Почувствовав, что плавает в технических знаниях, она решила перейти к сути вопроса: — Ну так что? Будете тыкать в меня иголками?       Черта с два она позволит. Левандовски посмотрел на нее так, будто она его лично оскорбила:        — Мисс Рианнон, за кого вы нас принимаете? Никто не будет работать с вашей генетической информацией без вашего полного и добровольного согласия — и главное — понимания того, что мы собираемся с ней сделать. И уж точно не будем ничем «тыкать». Тем более, что я еще не собрал команду.       Не ожидавшая такой пламенной реакции, Цири на мгновение стушевались.        — А что вы, собственно, собираетесь с ней сделать? Создать мои, — Цири припомнила услышанное в «Звездных войнах» слово, — клоны?               — Не совсем. Я не сомневаюсь, мисс Рианнон, что вы достойны всяческого копирования, — подлизывается, стервец, подумала Цири, — но нам не нужно копировать вас всю, только маленькую часть. Вот ее-то мы и попытаемся передать другим существам. Сначала — мышкам, потом…       Мышкам?! Драгоценную эльфскую кровь — мышкам?! Ох, жаль, что ей уже не увидеть рожу Эредина, услышавшего такое высказывание!        — Маленькая моя часть, — Цири заметно расслабилась, откинув назад волосы, — Из-за такой маленькой части — столько шума.               -…А пока что я хотел бы расспросить вас о туманниках, — завел старую шарманку Левандовски. — Очень интересное сложение для гуманоида — было бы интересно понять, чем оно эволюционно обосновано.       Кажется, она только что проспорила Ламберту, что лекции о строении некрофагов ей никогда в жизни не пригодятся.        ******       Есть люди, которых легче придушить, чем заставить заткнуться. Цири вышла из кабинета Левандовски в глубоко послеобеденное время, с урчащим желудком и настойчивой головной болью.       Адам отказался разделить с ней обеденную трапезу, зарывшись в своем кабинете за баррикадой из бумаг и оберток из-под батончиков. Увидев в столовой сидевшего за узким столом Притчарда, Цири улыбнулась. Он явно предпочел бы побыть в одиночестве, но что поделать, жизнь — не ковирский леденец.        — Я вроде ничего не делала, а так устала, — пожаловалась Цири, плюхнувшись без разрешения прямо напротив.        — Это называется корпоративная работа, — отозвался Притчард, продолжив созерцать экран телефона. На нем крупными буквами было выведено «ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА ДОСТИГЛА ПОБЕРЕЖЬЯ ЯПОНИИ. МЕДИА МОЛЧАТ. ПОЧЕМУ?»              Дальше разговор не заладился. Сжав в пальцах кредитную карту, Цири направилась к прилавку с едой. Выбрав себе самое замысловатое блюдо — «канеллони по-аббруцки», остановилась там, где и все остальные посетители — у терминала.               — ВАШ-ПИН-КОД-ПОЖАЛУЙСТА, — отчеканил робот. Он походил на черную приплюснутую пирамиду со срезанной верхушкой.        - 1-2-6-8, — старательно выговорила Цири.       Позади нее раздался сдавленный смешок. Робот некоторое время обрабатывал информацию, после чего поправился:        — ВВЕДИТЕ-ВАШ-ПИН-КОД-ПОЖАЛУЙСТА.       Цири аккуратно тыкнула пальцем в нужные цифры.        — Я же привязал твою карточку к счету Адама? — задумчиво спросил самого себя Притчард, когда она вернулась с подносом, и потер ладони одна о другую, слегка похрустев тонкими пальцами. — Да, я привязал твою карточку к счету Адама. Это славно. Он любит сюрпризы.       Цири пожала плечами и принялась уплетать канеллони, которые на поверку оказались обычной лапшой, и завершило трапезу лимонное сливочное мороженое, в котором по вкусу не было ни лимона, ни сливок.        — Один вопрос не дает мне покоя, — сказал Притчард, наблюдая за ней. — Польский? Другой мир, но ты говоришь на точь-в-точь таком же языке, как и на Земле? Я имею в виду… Какая вероятность?       Цири внутренне просияла.        — А, ну это просто, — пожала плечами она.               — Да что ты?               — Все миры — отражения одного и того же так называемого «протомира», расколовшегося после Конъюнкции. Отсюда и повторяющиеся языки, культуры и человеческие расы. У вас же тоже есть негроиды, монголоиды — хотя леший знает, как они умудрились так перемешаться…               — Цири, не вслух и не здесь… — шикнул на нее Притчард.               — …латынь, санскрит и всеобщий.              По правде говоря, теория отражений была всего лишь одной из многочисленных теорий, но Цири так понравился эффект, который она производила на Притчарда, что рассказывала ее как очевидную истину.        — Ты знаешь, что такое латынь и санскрит? — сдавленно переспросил Притчард.               — Oderint dum metuant (Пусть ненавидят, лишь бы боялись), — повторила Цири любимую присказку Калантэ. — Меня при королевском дворе Цинтры воспитывали.               — Но… как же… — Притчард никак не мог сформулировать предложение до конца, — такого просто логически не может быть… Для этого должны быть уникальные исторические условия… Культура…       «Юристы сейчас подойдут, — написал ей сообщение Адам. — Я в конференц-зале».        — Tempus nemini (время не ждет),  — гордо сказала Цири, отодвинув тарелку и оставив ошалевшего Притчарда наедине самим с собою. *****       В переговорном зале сквозь молочного оттенка стекло виднелись очертания трех фигур. Две знакомых: Адам выслушивал что-то, скрестив руки на груди, пока Шариф отчаянно жестикулировал — и силуэт стоявшей в стороне сухой и высокой женщины. Последняя заметила ее первой и сделала пару шагов к двери.       «Сынок, это типовое соглашение об использовании генетической информации. Не ищи подвох там, где его…»       Заметив ее, Шариф осекся и дежурно улыбнулся.        — Цири, — сказал Адам, — познакомься с…       В куске камня было больше женственности, чем в стоявшей перед ней в наглухо застегнутом сером жилете фигуре. Седые волосы были до скрипа зачесаны назад, а пронзительные серые глаза буравили ее без всякого стеснения.        — Розалинда Гинзбург, — перебила его женщина, протянув крепкую руку для рукопожатия и дернув ладонь Цири куда-то вниз. — Я руковожу исследованиями в области телепортации на проекте Супернова.              Цири представляться смысла не было, поэтому она издала подобающий случаю вежливый звук. «Проект Супернова», значит?               — Мисс Гинзбург руководила ЦЕРН и специализировалась на квантовой телепортации, — с нескрываемой гордостью сказал Шариф. — Кстати, Розалинда, я никогда не спрашивал — почему вас закрыли?       Розалинда мгновение изучала лицо Цири, прежде чем ответить. Цири заметила под тонкими седыми волосами линию от затылка до виска, и от виска до кончиков пальцев. Бляшка на виске в виде гексагона, похожая на адамовскую, горела приглушенным темно-синим цветом.        — К сожалению, — она каким-то образом умудрялась говорить с плотно сжатыми губами, — в нашем мире господствует одно уравнение, Шариф, и это не «эм-си-в-квадрате», а уравнение профитабельности. Наука без практического выхлопа не приносит дивидендов.       Адам хоть и не вмешивался разговор, но внимательно прислушивался к каждому слову. Цири знала еще кого-то, кто всегда старался держаться в стороне от событий, и неизменно оказывался в их самой гуще.        — Аминь, — хохотнул Шариф, но его собеседница совершенно не сочла сказанное смешным.               — Проект Супернова? — поинтересовалась Цири, скрестив руки на груди. — Чему посвящен проект?       Адам забарабанил пальцами по косяку.               — Вашему возвращению, мисс Рианнон, — улыбнулся Шариф. — Среди других целей.       Из всех присутствующих он один умудрялся оставаться в своей тарелке.               — Мисс Рианнон, — сказала Розалинда, рассматривая ее из-под тяжелых век. — я жду вас, как только уладите формальности.              ******              Перед Цири положили двадцатистраничный документ — и заставили его читать. Адам пояснял ей непонятные моменты, юристы поправляли Адама, Адам спорил с юристами, Шариф пытался сгладить конфликты, а Цири пыталась сосредоточиться. Какие-то моменты по наставлению Адама переписывали прямо при ней, какие-то по наставлению Шарифа возвращали обратно, каждый раз заставляя заново читать с самого начала.              Документ заверял, что генетическая информация будет являться коммерчески защищенной собственностью Шариф Индастриз, как и все патенты и технологии, произведенные на ее основе, подлежит неразглашению и проприетарной шифровке, не будет использоваться в террористических или антикапиталистических (что бы это ни было) целях и будет обработана в полном соответствии с международными законами по трансформации генома человека.              Последний пункт вызвал жаркие споры, и человека было решено заменить на «разумные существа», потом на «человекоподобные расы», потом Адам вышел покурить, а когда вернулся, юристы сошлись на «гуманоидных видах». Цири тем временем читала определения к словам, упомянутым на первой странице, которые занимали большую часть документа.              Она переглянулась с Адамом, прежде чем подписать, и вывела на последней странице широкими буквами «Цирилла Фиона Эллен Рианнон», после чего надпись утонула в странице, зеркально отразившись на экране со штампом времени и заверением о достоверности.              Шариф поднял вверх большой палец.                     ******              «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОРИЗОВАННОГО ПЕРСОНАЛА» — гласила надпись, за которой тянулись ряды серых столов с плавными обводами, напоминавшие изваяния, отлитые из жидкого металла. Окон в помещении не было, в нем все было гладкое, бежевое, и пахло лазаретом.              Розалинда ждала ее с командой из десяти человек, которых Цири не различала ни по лицам, ни по именам, ни по одежде — тем более, что они сидели за прозрачной стеной и рассматривали ее огромные, увеличенные во весь экран зрачки. Грифельная доска за их спинами была поделена на три столбика: «теория квантовой запутанности», «теория точной репликации» и «теория черных дыр».              Ей пообещали, что максимум, что она испытает — легкое неудобство. Легкое неудобство она и испытала, когда железный обруч терновым венцом сомкнулся у нее на голове, и она почувствовала покалывание множество маленьких иголочек у висков.              Голос Гинзбург — холодный, отстраненный — раздался из динамиков, встроенных в потолок комнаты.              «Мисс Рианнон, пожалуйста, приступайте. Постарайтесь переместиться на расстояние в полметра».       Она почувствовала себя циркачкой на арене перед скептически настроенными зрителями. Цири представила, как искажает ткань и бытие вокруг, и мир сворачивается внутрь себя, открывая ей дорогу.       В соседней комнате пронесся вздох восхищения. Обруч вокруг головы зашипел и заискрился. Где-то неподалеку раздались предупреждающие гудки.        — И одежда тоже? — спросил кто-то. — И украшения? Все, с чем она соприкасается… или все, что сознательно хочет переместить?       Цири никогда не задумывалась над этим вопросом, но согласилась со вторым вариантом.        — Я думаю, — раздался голос Гинзбург, — мы должны сразу разделить две вещи. Откуда госпожа Рианнон берет энергию для перемещения — назовем это пока что магическим компонентом — будет изучать отдельная команда. Наша цель — само технологическое исполнение.               — Электромагнетический эффект говорит в пользу моей теории, — ответил кто-то за стеклом.       Тем временем один из ученых помоложе провел черту под всеми тремя столбиками и вывел «саморазрушение и точное воспроизведение», выведя рядом три восклицательных знака.       Словосочетание белело на доске, наверное, минуту, прежде чем до Цири дошел его смысл.        — Воспроизведение и разрушение?.. — переспросила она. — Вы хотите сказать, что когда я телепортируюсь, я уже не я?               — Философский вопрос, — усмехнулась Гинзбург, — что есть «я» и когда оно перестает быть «мной».       Цири он показался вполне насущным, а мысль, о том, что она - не она, а всего лишь копия, крайне неприятной.       Процесс пошел по кругу. «Мисс Рианнон, пожалуйста, приступайте. Постарайтесь переместиться на расстояние в два метра». «Мисс Рианнон, пожалуйста, приступайте. Возьмите в руки лежащий на столе кусок металла».       Ее отпустили только тогда, когда в научное сообщество вкралась полная сумятица — каждый защищал свою теорию, не желая слушать других — а доска была исчерчена неудобоваримыми словосочетаниями. ****       Тем же вечером Адам и Шариф вылетели на срочную встречу с инвесторами, и никто не мог сказать, когда они вернутся. Притчарда, укрывшегося в форпосте из картонок из-под пиццы и пустых бутылок, она не стала беспокоить.       «Даже кметы в урожай меньше пашут", — сочувственно подумала Цири, проходя между освещенных офисов.       Возвращаться ей пришлось в одиночку — если не считать плотного конвоя с бейджиками «Служба безопасности Шариф Индастриз», сопровождавшего каждый ее шаг от золотых башен до машины и от машины до Чайрон Билдинг.       Даже когда она осталась наедине сама с собой, Цири ни на мгновение не покинула подсознательная уверенность, что кто-то сидит у нее на хвосте. Она долго ворочалась в кровати, пялилась через окно на тусклые улицы, мучимая тоской по собственному миру, даже самым мерзким его закоулкам — по топям Велена и вонючим рыбным докам Оксенфурта. Ей снились поля, васильковые весенние поля Ард Скеллиге, ветер такой свежий, что щекочет легкие, и ощущение бескрайнего простора — без людей, дронов и машин, без самолетов и небоскребов.       Ни за какие коврижки она не променяет чувство простора на чудеса технологии.       Ей снилась Йеннифэр, стоящая к ней спиной на самом краю обрыва — черные кудри развевались от горного ветра, а хрупкие плечи сотрясали рыдания. Цири страшно захотелось ее коснуться, но руки не слушались, а вместо сирени и крыжовника пахло только морской гнилью. Нам нравится все живое и красивое.       Она сделала пару шагов навстречу, и, подойдя к самому обрыву, взглянула вниз. Вместо Великого Скеллигского моря перед ней раскинулось черное вязкое плато. Но когда мы пытаемся понять, что делает его живым и красивым….       Голову Цири наполнили разнообразные неземные звуки, свист и скрежет — отдаленное эхо окружающего мира. Ей казалось, что голова вот-вот разлетится на мелкие кусочки. …оно перестает быть и тем, и другим.       Цири проснулась вся в поту, и голос все еще вибрировал где-то внутри, в голове, эхом отталкиваясь от черепной коробки.              Она подошла к окну, пытаясь отыскать взглядом созвездие Единорога на сером небе. Чужое небо. Ничего знакомого.       Завтра первым делом она попросит у Адама сонные травки. *****       Цири считала первый день в Шариф Индастриз тяжелым ровно до того момента, как наступил второй, а второй — пока не наступил третий. С утра Левандовски заставлял ее штудировать генетику с упорством, которым бы гордился Аваллак’х, но без его терпения.       После обеда ей приходилось проделывать все более странные упражнения — телепортируйся сквозь железную жужжащую трубу, с мышкой в руках (да за что эти люди так ненавидят мышей?), с мышкой с железными лапами. Последняя экспериментов не выдержала, обмякнув в ладонях Цири бездыханной тушкой. Кто-то из зрителей не слишком остроумно пошутил про Адама.       Сам Адам разрывался между встречами с инвесторами, внутренними совещаниями и еще леший знает чем, и все планы Цири досмотреть Звездные Войны разбивались о ночные смены.       В отличие от Левандовски, Гинзбург совершенно не стремилась обучать ее наукам лично, зато нагрузила целым ворохом книжек. Одна из них, «Волновая теория света для чайников», лежала перед Цири на столе, и никак ей не давалась. Тем более, что оказалась совершенно не про те волны, что нужны.       Лучше бы она что-нибудь практичное почитала — как порох изобрести, или как собрать санузел. Что она, вернется на Континент, и будет рассказывать магам про «дисперсию» и «дифракцию»? Ну и что им с этой дисперсией и дифракцией делать? Надо бы лучше что-нибудь про медицину почитать. Про зубы! У кметов зубы - смотреть страшно, а у здешних они будто отполированные.       А еще было бы хорошо раздобыть что-нибудь, чтобы детишки так рано и часто не умирали.       Цири отложила книгу в сторону и принялась рассматривать сотрудников Шариф Индастриз. Ее взгляд остановился на группе молодых женщин — единственные, кто в столовой не пытались заглотить еду с такой скоростью, будто сейчас побегут пожар тушить.        — Ох, надеюсь, он выживет, — вздохнула по-детски хорошенькая светловолосая девушка, шумно втянув через трубочку напиток.               — Кто? — с ленцой переспросила ее глубоко беременная собеседница, не отрываясь от телефона.               — Ну, король их! — не найдя ожидаемой поддержки, она помолчала с пол-минуты, и продолжила: — Забавно все-таки… Все представляли себе какого-нибудь Леголаса, а не двухметровую махину. Но, в общем, тоже неплохо. Есть в нем что-то такое… ну…. знаешь…        — Какое?               — Такое! — раздраженно сказала девушка, с чувством продолжив: — Хищное. Как нагонит, завалит…       Цири почувствовала, как леденеют костяшки пальцев.        -…нагнет… — хохотнула ее собеседница, положив ладонь на живот. — Ты поаккуратней, я уже доигралась.              Цири резко, как пружина, поднялась из-за стола, услышав, как хрустнули ее собственные суставы, и направилась к ним.        — Прошу прощения, — Цири едва слышала собственный голос из-за шума вокруг, — о ком вы разговариваете?               — Да о ком и все, — пожала плечами девушка с трубочкой. — Об эльфе.              Наверное, что-то отразилось на ее лице, потому что девушка осеклась. Столовую в глазах Цири начало накрывать красной пеленой.               — Вы же… Вы же та девушка, за которой Дженсен… Вы же знакомы с ним?..               — С кем? — холодно спросила Цири. — С Эредином? Знакома.       Эта новость обрадовала ее собеседницу. Она повела плечом и вцепилась в длинную трубочку своего напитка.        — И какой он?               — Что — какой он? — переспросила Цири.               — Ну, в жизни…       Их глаза светились липким любопытством.               — Хм, дайте подумать… — Цири откинула пепельную прядь с лица. — В жизни… Какую же историю рассказать… Может, ту, в которой он вырезал рыбацкую деревню под Новиградом, не пощадив и новорожденного младенца? Хотя нет, пощадил; не убил же, а просто оставил умирать от голода.              В столовой наступила кладбищенская тишина.        — Или, может, быть про рабов, которым вырезали голосовые связки, чтобы не раздражать своим «лаем» эльфских господ?       Девушка поежилась, а угол ее верхней губы пополз вверх. На белых зубах виднелись следы помады. Цири готова была поклясться, что еще немного — и зарежет эту курву к чертовой матери.        — Ну это знаете ли, как-то… — девушка скривилась как от чарки уксуса. — Ужасы какие-то рассказываете… И зачем тогда они по-вашему нас вызвались спасать?               — Они нас вызвались спасать? — выдохнула Цири. — Эредин? И его шавки? Боюсь спросить, кого — нас, и от чего спасать.       Отвращение на лице девушки сменилось победным высокомерием.               — Вы для начала новости почитайте, а потом уже рассказывайте свои… истории, — она отставила в сторону недопитую банку и демонстративно поднялась из-за стола. — Надеюсь, ваш день будет таким же приятным, как и вы.               — Да что б тебя утопец загрыз, курва, — одними губами прошептала Цири.       Она добралась до первого же телевизора; включила кнопку и замерла, как зверь перед прыжком.       Первым, кого она увидела, была Дейдра: напомаженная и в белом платье с вырезом до самого срама — главная героиня яркого ролика с быстро сменяющимися эмблемами. «Напоминаем нашим зрителям, что в эту субботу на специальным выпуске Saturday Night Live нашими гостями будут Дейдра Сеабагар и Карантир Ар-Фейниэль!»       О, не только. На их вечернем выпуске будет еще одна уже не такая остроухая гостья. Вооруженная до самых зубов.       Цири выругалась в голос по-краснолюдски, самыми грязными словами, которые знала, не в силах справиться с душащей ее злостью. Наблюдавшей за сценой Притчард сделал самое мудрое в его положении — убрался с дороги.       В кабинет она влетела, кипя от злости, и несколько мгновений даже не могла собраться с силами, чтобы заговорить. Адам сидел за массивным деревянным столом как зверь, вынужденный проводить весь свой досуг в маленькой клетке.              — Я немного занят, Цири…- пробормотал он, дернув мышкой и щелкнув по одному из столбиков. — Что-то срочное?       На необъятном и идеально чистом столе находились только «Зенит», черная чашка с кофе и аккуратная стопка бумаг.               — Ты знал? — Цири вскинула голову, так, что хрустнули шейные позвонки.       Воздух вокруг нее начал нагреваться.              — Что я знал?.. — наконец-то услышав нехорошие нотки, Адам поднял на нее глаза. - Спокойно, без резких движений, я за все утро еще не сохранился…              Воздух вокруг нее начал подрагивать зелеными искрами.               — Дерьмо… - мрачно резюмировал Адам. — Ты насчет эльфа?              Ну разумеется, он знал. Если она сейчас же что-нибудь не разобьет, то лопнет от злости.               — Какой догадливый, — процедила Цири.       За дверью кто-то проходивший мимо замедлил шаг. Адам встал из-за стола и предупредительно поднял руку, чем разозлил ее еще больше.        — Входи и закрой дверь, — быстро сказал Адам. — Цири, я хотел сказать тебе, как только...       Цири втянула воздух сквозь стиснутые зубы, каблуком пригвоздив в полу упавший со стола Адама лист.               — Да плевать мне когда ты хотел сказать, — рявкнула Цири во всю силу легких, — и почему не сказал сразу! Поздно! Весь мир купился на эту гнусную ложь! А я расскажу им чертову правду! Про человеческих рабов, про резню, про их…               — Цири, — жестко сказал Адам. — Остановись. Выдохни. Закрой эту чертову дверь. Сядь и выслушай меня.        — Нет, ты меня…        — Сядь и выслушай меня, — повторил Адам, не меняя тона.       Садиться Цири не стала, оставшись стоять и в попытках успокоиться сосредоточив свое внимание на маленькой щербинке у изголовья стола.        — Я не сказал тебе, — медленно начал он, — потому что знал, что ты полезешь в самое пекло. И поверь мне, лезть туда сейчас, под софиты и камеры, прямо посреди политического конфликта и надвигающейся экологической катастрофы — гребанный су-и-цид.              Его способность не выходить из себя совершенно выводила ее из себя.               — За каждым шагом, вздохом и словом эльфа следят. Они первые сделают его козлом отпущения, когда все полетит к черту — а все полетит к черту, Цири.               — А за каждым моим шагом не следят? — огрызнулась Цири. — Может, еще и снимают? На память, так сказать?               — А за твоими шагами, — спокойно Адам, — слежу я. И это куда лучше, чем Пикус или Версалайф. Что до других твоих намеков… честное слово, Цири.       Нашел время говорить о честности.        — Я убью его, — облизнула Цири пересохшие губы. — С тобой, без тебя — неважно. Убью.       Металлический привкус ее слегка отрезвил.        — Со мной, — сказал Адам. — Когда наступит нужный момент.               — О, да, — съязвила Цири. — Знаю я, как долго ты выбираешь нужный момент.              Она развернулась на пятках, несколько секунд стояла, думая, что бы еще такого сказать.               — Знаешь, Адам… Ты либо со мной спишь, либо держишь за неразумного ребенка. Но и то, и другое вместе смотрится очень странно.              У Адама под глазом дернулась жилка, щёки втянулись, словно он проглотил что-то горькое. На долю мгновения Цири показалось, что она переборщила, но она быстро откинула эту мысль.              Не хлопать дверью, она уже не ребенок. Не хлопать дверью, она уже не…       Цири в сердцах шандарахнула дверью так, что только чудом она не сорвалась с петель и не слетела с места вместе с притолокой. ******       Весемир говорил, что гнев — паршивый советчик. Вот и хорошо, последнее, что Цири сейчас было нужно: чьи-либо советы. Она вышла на площадь перед башнями, присев около небольшого фонтанчика и шумно вдыхала густой и грязный воздух. Небо до горизонта сияло бескомпромиссной серостью.       Ей нужно прикончить Эредина. Но как провернуть дело, не представ в глазах всего мира убийцей?       Со стороны торговой площади, у самого входа в подземную сеть, доносился разрозненный раздраженный гул. Люди трясли транспарантами. Толпа обходила их, как в Новиграде обходили юродивых на площади, или насаженного на кол магика.       «НАМ НУЖНА ПРАВДА О ХЭНША», — гласил плакат, на котором были изображены расплывчатые очертания то ли кракена, то ли утопца — картинка была нарисована столь неважнецки, что и не разобрать. Рисунок покачивался в такт дерганым движением.       Девушка с плакатом «ОТ ХИМИКАТОВ В ВОЗДУХЕ НАМ СНЯТСЯ КОШМАРЫ» зыркнула на Цири так, будто она лично виновата в ее беде. И, конечно же, «СВОБОДУ ЭЛЬФАМ».       Сзади нее раздались мягкие шаги. Если Адам пошел следом за ней… Хотя нет, Адам ходит бесшумно. Цири обернулась. Единственный, кто в данный момент раздражал ее в Шариф Индастриз меньше всего, был, как ни странно, Притчард.        — Говорили же Адаму, — меланхолично сказал Притчард, бросив на асфальт окурок и раскатав его в пыль. — Нельзя утаить кота в мешке. Но кого он послушает?               — Лучше ты бы мне сказал, Притчард, — мрачно ответила Цири.        — Да ладно тебе, Цири, не кипятись. Станет потише, и мы его прикончим. Три пули в голову, и его не спасет ни врач, ни некромант.               — Сердце нужно вырезать, чтобы некромант не спас, — поправила его Цири.       Притчард издал короткий нервический смешок, сел рядом и с чувством затянулся. Они помолчали, наблюдая за процессией с транспарантами.               — Мне нужна пушка.              Причард заговорщически огляделся.               — Дженсен — бывший коп, а это, милая моя, страшный, я бы сказал, неизлечимый диагноз. Ему нужна копия бумажки о подтверждении бумажки, прежде чем он даст тебе в руку оружие.       Он склонился поближе ко Цири, дыхнув едким дымом:               — Хотя казалось бы, — сделал Притчард неопределенный жест рукой. — Ему всего лишь нужно достать ее из комнаты… За бронированной дверью… Защищенной кодом. На первом этаже рядом с серверной.       Цири улыбнулась.               — А камеры? — спохватилась она.               — Быстро учишься, Супердевочка, — хмыкнул Притчард. — Так уж и быть, я тебя прикрою.       Ну, хоть кто-то ее похвалил.       — Что, за так, из чистого гуманизма? — насторожилась Цири. Что-то ей подсказывало, что он ради гуманизма даже с кровати не поднимется.              Притчард с чувством затянулся, и, выпустив клубы дыма и понизив голос на манер театрального злодея, продекларировал:        — Однажды — причем может случиться, что этот день никогда не наступит — я приду к тебе и попрошу оказать мне ответную услугу. А до тех пор прими это, как подарок в день моей долгожданной получки.              Цири не поняла, кого он с таким смаком цитировал, но довольно улыбнулась:        — Договорились. Мы с тобой подружимся, Притчард.               — Фрэнсис, — поморщился Притчард, изобразив пародию на улыбку. — Не перенимай у нашего робокопа дурных привычек. ****       Следующим утром, когда она покинула Чайрон Билдинг под плотным конвоем, на здании напротив повесили плакат с рыжей женщиной, длинные волосы которой косичками обвивали голову. Она скалила белые зубы, сжимая в руках ядовито-зеленый флакончик.       Надпись гласила «Найди своего внутреннего эльфа. Valentino».       Ничто не давало Цири столько сил, как злость. Гнев приказывал ей телепортироваться в Женеву, сжимая в руках вакидзаси, проскользнуть под покровом ночи, в госпиталь, выследить Эредина в множестве одинаковых палат и познакомить его горло с мономолекулярным лезвием.       Но Адам, леший бы его побрал, был прав. Нельзя лезть на рожон без подготовки.       Подготовкой она и занялась: остервенелой, яростной подготовкой, пытаясь впитать в себя все, что может ей дать Шариф Индастриз. И присмотрела себе в той бронированной комнате, куда пару раз переместилась под покровом ночи, Hurricane TMP-18. ******               — Милсдарыня Гинзбург… — в одну из коротких пауз между экспериментами спросила Цири, — что, по вашему мнению, есть время и пространство? И как они связаны?       Гинзбург молчала, рассматривая таблицы на плоском горизонтальном экране, который служил ей импровизированным столом. Бляшка на ее виске мигала в такт сменяющимся графикам. Наконец она, вспомнив о существовании Цири, ответила:               — Специальная теория относительности описывает связи времени и пространства, мисс Рианнон.              После этого Гинзбург пустилась в долгую притчу о двух близнецах, один из которых отправился в далекий путь и взял с собой часы. Выводом всей истории каким-то образом стало то, что в эпицентре планеты время течет гораздо медленнее, чем на ее поверхности.               — Но если говорить честно, — закончила историю Гинзбург, — мы и сами не в состоянии увязать все законы физики воедино… Еще до того, как вы появились в нашем мире, а сейчас и подавно.              В мире, где все считали себя хранителями вселенских знаний, такая скромность импонировала Цири. Она склонила голову в согласии.        — Я надеюсь, что вы, мисс Рианнон — ключ к теории, которая объединит классическую и квантовую физику. Теории всего.              Цири усмехнулась.               — Вы много от меня ждете, милсдарыня Гинзбург.       Все ждут от нее какого-то откровения, а обречены на вечное разочарование.        — Скорее, многого ждут от меня, мисс Рианнон, — вздохнула Гинзбург. — Но в истории останетесь вы.       Ее рот превратился в тонкую полоску.               — Неделю назад мне привиделся кошмар… — неожиданно для себя самой сказала Цири. — Что я вижу множество своих отражений, но все они различаются.              Цири не совсем понимала, зачем она рассказывает сон Гинзбург. Та слушала, держа руки над столом. Её движения были настолько экономными, что иногда ее было не отличить от застывшей статуи.               — В детстве мне приснился похожий сон, мисс Рианнон. Что я стою в комнате и вижу в зеркале девочку, которая одновременно я и не я. И она стоит и смотрит на другую девочку, которая тоже одновременно я и не я.       Услышать от нее что-то настолько личное было странно. Цири уже утвердилась в мысли, что женщина — хотя бы наполовину робот.        — Кошмар? — уточнила Цири.               — Может быть, — пожала плечами Гинзбург, — но я подумала что-то совершенно другое. Я подумала, что физика — мое призвание.               — Не совсем понимаю, — честно призналась Цири.              Гинзбург провела пальцем по очертанию темно-синей линии от виска до затылка.               — Хотела бы я сама понимать, мисс…               — Цири.               — Хотела бы я сама понимать, Цири. ****       Отлипнуть от телефона стало для Цири сложнейшей задачей. Привычка местных таращиться в экран больше не вызывала у нее никаких вопросов; она и сама пристрастилась к непрерывному потоку информации, к адреналиновому всплеску, которые вызывали в ней новости об Aen Elle, к раздражению от каждой прочитанной лжи.       Из хороших новостей было только то, что при желании она могла даже узнать, что Эредин ел на завтрак. Из местонахождения эльфов не делали ни малейшего секрета.       «Техногенная катастрофа на Хэнша привела к загрязнению Южно-Китайского моря производственными отходами двух крупных фабрик Тай Юн Медикал. В данным момент конгломерат Сумимото и Версалайф делают все возможное, чтобы избежать разрастания катастрофы. Пресс-служба компании Версалайф утверждает, что нет никаких причин опасаться экологического катаклизма, и просят не поддаваться панике, подогреваемой маргинальными СМИ и заявлениями представителей эльфийской расы».       Цири щелкнула на другой репортаж. На экране зажглась эмблема новостной компании «Пикус Ньюс».       «Мы продолжаем репортаж об эльфийских гостях, и прежде чем мы продолжим я хочу предупредить вас: наши гости пережили страшный стресс и оказались в чужеродной культуре; все их заявления нужно воспринимать с некоторым… скепсисом». *****       Шариф Индастриз функционировала как идеально отлаженный часовой механизм. Цири нравилось проводить параллели в устройстве компании с королевским двором: Шариф играл роль императора, Адам — начальника гвардейской стражи, а Притчард — серого кардинала. По крайней мере, это подтверждало теорию Аваллак’ха, что вне зависимости от времени и места общества организуют похожие структуры.       Как и во дворце, в Шариф Индастриз было множество закутков за закрытыми дверями. В тот вечер она забрела в выставочный зал, где вместо королевских регалий за стеллажами были импланты. Сверхбыстрые ноги, пальцы, способные измерять температуру и анализировать структуру вещества, улучшения позвоночника, даже гениталий — каждая модель сверкала и гордо носила одну и ту же золотую эмблему.       Цири остановилась перед стеллажом с длинными ногами из эбонитового углепластика — судя по структуре и форме мышц, женскую модель. Ступни были оснащены выкидными лезвиями «из мономолекулярной материи последнего образца».       Кто-то позади нее кашлянул; она услышала знакомый шорох подошв дорогих кожаных туфель и скрип двери. Цири тут же отшатнулась от стеллажа. Еще, чего доброго, неправильно ее поймет и отрежет ей втихомолку ноги.        — Разве стольким людям нужны импланты? — спросила Цири, не оборачиваясь. — Откуда у вас столько калек? Войны?       Шариф постоянно находился в движении, перетекая из одного состояния в другое, перескакивая с одной темы на другую — вот и сейчас, поравнявшись с ней, он не прекращал крутить в руках маленькую золотую сферу.               — Ну что вы, — рассмеялся Шариф, — мисс Рианнон, конечно, нет. Люди изменяют свое тело добровольно. Они платят деньги за аугментации. Очень большие деньги.              Да неужели? И Адам тоже?               — Добровольно? — усомнилась Цири. — Почему?               — Потому что видят в кибернетизации будущее человечества, — улыбка исчезла с лица Шарифа, словно ее стерли ластиком; — Потому что *я* вижу в кибернетизации будущее человечества.       В глазах Шарифа отражалась бешеная, почти религиозная верность своему делу, и во всем выражении лица было что-то до странности завораживающее.        — Будущее без ограничений, будущее, полное возможностей, новый виток развития нашей расы. Природа поставила нам ограничения… Но придет время — и оно уже не за горами — и ограничения будем ставить мы сами.       Цири смотрела, как мелко подрагивали его глазницы — настоящие, биологические, без примеси технологий, — и задумалась о стаккадах.        — Вы правда верите во все это?               — «Все это» — единственное, во что я верю, — твердо сказал Шариф. — А вы как видите будущее своего народа?       Цири моргнула.        — Будущее моего народа?        — Вы же дочь императора, не так ли? — Цири медленно кивнула. — Наследница? Что вы намерены принести своему народу, когда взойдете на престол?               — Я хотела… — Цири заправила прядь за ухо. — Я ведьмачка, а не императрица, милсдарь Шариф. Охотница на монстров. Престол пусть займут те, кто жить без него не может.               — Вот как? — с ноткой разочарования переспросил Шариф. — Интересно. С вашими способностями я ожидал… немного больших амбиций. Очень немного людей способны изменить мир к лучшему. Еще меньше — хотят.              И эти люди, как правило, далеки от политики и престолов.        — Ведьмачка вполне может изменить мир к лучшему, — упрямо ответила Цири.               — Возможно, — пожал плечами Шариф, тут же потеряв интерес к разговору, и на его лице снова появилась дежурная улыбка. — Возможно. Уже поздно, мисс Рианнон. Вытащите Адама с работы и займитесь чем-нибудь поинтереснее, чем отчеты и исследования.       Он слегка похлопал ее по плечу, отеческим небрежным жестом. Она должна спросить. Даже если Шариф соврет — а он наверняка так и сделает — ей интересно, какую именно ложь он выберет.        — Почему вы так рьяно поддерживаете наши отношения, милсдарь Шариф?       Шариф рассмеялся.        — Адам мой лучший сотрудник, но от его угрюмого вида гайки киснут. Ваше присутствие на него благоприятно действует.       Нет, это не та ложь, которую она хотела услышать. Уставившись в пол, Цири тяжело вздохнула, наполовину деланно, наполовину по-настоящему. Шариф скрестил руки на груди.        — Вы особенные, Цири, — он обратился к ней по имени. — И оба даже не представляете, насколько. Будущее, которое я хочу построить — вы будете стоять у его истоков.       Цири сама считала Адама особенным, но ей показалось, что Шариф вкладывает в это слово совершенно другой смысл.       Она осталось в комнате одна. За окном за завесой дыма простиралась панорама Детройта, поднимающиеся над городом, и крошечные человеческие фигурки на площади перед Шариф Индастриз выглядели как вши на шкуре полинявшего зверя.       Ее миру тоже суждено превратиться в джунгли из металла и тумана? «Как вы видите будущее своего народа, мисс Рианнон»?       По-другому.       *****              Злиться слишком долго у Цири всегда выходило скверно — не чета Йеннифэр, которая могла таить обиду месяцами, а годами — вынашивать месть. Цири же к тому времени уже успевала забыть, на что обиделась. Она, конечно, еще не позабыла, что натворил Адам, но уже начала оправдывать его проступок благими намерениями.       Офисный этаж в поздний час освещался в основном мерцанием мониторов. Цири как бы невзначай прошла мимо кабинета Адама — из-за чего пришлось сделать аж два крюка — и замедлила шаг в ожидании. Не дождавшись никакой ответной реакции, Цири описала круг по коридору и прошла мимо вывески «CSO, Адам Дженсен» еще раз.       Дверь позади нее тихонечко открылась. Цири приняла самый независимый вид.        — Если ты насчет ужина, — она скрестила на груди, — то я не голодна.               — Я тоже, — невозмутимо ответил Адам. — Я насчет стрельбища.       Цири замерла на месте, заглотив наживку с крючком, леской и грузилом.               — Какого еще стрельбища? — осторожно переспросила она.               — Ты же хотела научиться стрелять?       Никакой злости в мире не хватит, чтобы отказаться от такого предложения. Цири изящно развернулась, и пожала плечами, неимоверным усилием воли подавив улыбку.       Машину Адам позаимствовал у Шариф Индастриз — она напоминала вытянутую черную пулю, расчерченную тремя взмахами логотипа. Стоило ей тронуться, как панель внутри зажглась ярко-голубыми огоньками во всех щелях, куда их можно было только засунуть, а Цири припечатало в кожаное кресло. Машины в потоке загудели, как встревоженные мухи.              Проносящиеся мимо вывески и фонари сливались воедино в разноцветную вереницу, от чего Цири казалось, что она галопом несется посреди йельской ярмарки. Но такая скорость Кэльпи была бы не под силу даже по мостовой и с попутным ветром. Да и норов у нее покруче: машина же подчинялась малейшему прикосновению черных пальцев к колесу.        — Ужасно здорово, — не в силах сдержать восхищения, выдохнула Цири. — Дашь объездить?              Скепсис во взгляде Адама не скрывали даже темные линзы.               — Без прав? Steiner-Bisley-Automotive R8? С трехфазным асинхронным двигателем и ускорителями?       На заднем плане негромко играла ритмичная, ударная музыка — «бэм-бэм-бэм» — со страшно прилипчивым припевом. Что-то про королеву, порох и желатин. «Хотел бы сказать «нет», сразу бы сказал нет", — подумала Цири, и добавила:               — Ну пожалуйста?               — Посмотрим, — хмыкнул Адам. — Я так понимаю, наш конфликт исчерпан?       Мелитэле, будь его воля, он бы еще отчет составил, написал бы там крупными буквами «к-о-н-ф-л-и-к-т и-с-ч-е-р-п-а-н», заставил бы ее подписаться и использовал бы в случае чего как доказательство.        — Еще чего, — фыркнула Цири, — я все еще на тебя ужасно злюсь. Но покататься хочу еще больше. Включи погромче, а?        — Куда еще громче? Музыка, орущая из спорткара…       Цири крутанула колесико, удачно попав на самый припев.        — … преступление против общественного порядка и хорошего вкуса, — закончил Адам.               — Ну, арестуй меня, — засмеялась Цири. — Что там Притчард рассказывал про полицейского и блондинку?       Адам неодобрительно покачал головой и сосредоточился на дороге. ****       Стрельбище оказалось самой страшной дырой Детройта — настолько страшной, что люди забросили это место в городе, где обычно не протолкнуться. Большинство расположенных здесь домов превратились в руины, а остальные подлежали сносу. Чтобы добраться до стрельбища, нужно было продраться через самые трущобы, вереницу блоков, где люди в грязных одеждах варили что-то вонючее на самодельных костерках за заставой из железных бочек с надписью «ТОКСИЧНО».       «Зона индустриального заражения»,— объяснил Адам. — «Здесь уже ничего не построишь».       Само стрельбище оказалось куском выжженной земли с мишенями, и прелесть была в ней одна — здесь даже при желании некуда было повесить камеры, и удивительно тихо.       Переминаясь с ноги на ногу, Цири выслушивала про технику безопасности, десятимиллиметровые патроны, перезарядку, технику безопасности, отдачу, предохранитель и еще раз технику безопасности. Кивать нужно было с периодичностью в пару минут. Закончив лекцию, Адам с таким скрипом расстался со своим Зенитом, что Цири уже испугалась, что он в последний момент передумает.       По знаку она надела наушники и направила дуло на мишень, отставив левую ногу вперед, глубоко вздохнула и плавно нажала на спусковой крючок. Как говорил Геральт, спусковые механизмы самострелов не любят нервных движений. Пистолет дернулся в ее руке, ствол вскинулся вверх. Наушники заглушили звук выстрела, превратив его в короткий щелчок.              Всего лишь пару вершков от головы. По Цири пробежала та же эйфория, которую она испытывала, впервые точным пируэтом поразив маятник в Каэр Морхене — чувство, чем-то смутно напоминавшее плотское желание. Она метнула взгляд на ничего не подозревающего Адама, вызвав в памяти тяжесть его тела и образовавшейся у самого гексагона на лбу капельки пота.        — Постарайся сконцентрироваться на мушке, а не на мишени, — сказал Адам. — И держи левую руку под углом в сто двадцать.       Он выбрал очень многословный способ сказать «у тебя ни черта не получилось». Адам зашел сзади нее и поправил ее пальцы, сжимающие пистолет. Цири невзначай вильнула бедром, коснувшись полы плаща.       Адам прочистил горло и закурил. Она уже сомневалась, что ему действительно нужен табак, и это не нервный рефлекс курить каждый раз тогда, когда обычные люди испытывают эмоции.       Цири не торопясь расстреляла весь магазин. Пока она перезаряжала пистолет — точно по инструкции — Адам подтянул мишени для осмотра. На первой мишени из пятнадцати выстрелов только три попали в голову и пять в грудь.               — Целься в грудь, а не в голову, — сказал Адам. — Легче попасть.               — Мне нужно наверняка, — возразила Цири.        — Все, что тебе нужно — оставаться в живых, пока не подойду я.       «Нашел себе деву в беде», — чертыхнулась Цири и сконцентрировалась на мишени. Она медленно разрядила еще два магазина, пока не начала затекать рука, а после разрядила еще три. Адам наблюдал за ней с терпением и спокойствием удава, хотя уже потихоньку начинало темнеть.       Ведьмачьи рефлексы и зоркость ей как никогда играли на руку: в последний заход у нее получилось восемь попаданий в голову из пятнадцати. Рука гудела от постоянной отдачи. Цири опустила пистолет, упиваясь ощущением победы; страсть к холодному оружию боролись в ней с восхищением перед смертоносной эффективностью пистолета. Подумать только, если перевооружить Северные Королевства… война закончится в два счета. От осознания возможностей и чувства превосходства у Цири слегка закружилась голова.        — Над положением головы нужно поработать, — вынес вердикт Адам.       Да леший бы тебя побрал, восемь попаданий из пятнадцати, с пятого-то раза!       Цири елейным голоском попросила подойти и показать, как именно нужно держать эту чертову голову. Стоило ему это сделать, как она назло, словно случайно, прижалась к нему спиной. Ну невозможно же постоянно с таким каменным лицом ходить!       Адам шумно выдохнул:        — Что за детские игры, Цири?              Такое определение своим попыткам соблазнения Цири восприняла очень лично.               — Не любишь детские игры, — огрызнулась она, — нужно было выбирать девушку постарше.       Адам расправил плечи.        — Слушай, Цири, мы либо учимся стрелять, либо…       Окончание фразы он еще явно не придумал. Еще стрелять? У нее, в отличие от Адама, рука не железная и сейчас вот-вот отвалится, на радость Шарифу.               — Либо что? — с ехидной улыбкой переспросила Цири.               Ей в голову пришла отличная идея отыграться.        — Либо, — отрезал Адам.               — Ну хорошо, — согласилась Цири. Адам вопросительно поднял подбородок. — Давай тогда либо. Трава есть, а плащ мы твой постелим.       Под ними как раз отличный островок пожухлой травы в зеленоватых лужах. Обычно неизменное лицо Адама дрогнуло. Забавно, какими брезгливым может быть мужчина, который на поле боя с ног до головы вымазывается кровью врагов.        — Что? Здесь? На окурках и разбитых бутылках?       По крайней мере, у него антураж не вызывает энтузиазма, а не сама идея. Наблюдая за муками выбора, Цири упивалась своей маленькой местью и нахально улыбнулась:        — Ну что ты такой привереда? В моем мире и стог сена вполне себе любовное ложе, — хохотнула Цири, и невинно улыбнулась: — А я так ужасно соскучилась. Ты — нет?              Она призывно улыбнулась и начала проворно расстегивать пуговицы своего скроенного на военный манер жакетика, одну за одной, внутренне ухахатываясь от очевидного смятения мужчины на десяток зим старше ее.       Ну, скинет с себя плащ или не решится? Жакетик уже съехал у нее по плечам, обнажив под собой белую блузу.       Ну же?.. Упаси его высшие силы ее сейчас отвергнуть.       Адам потянулся к застегнутому наглухо воротнику плаща и провел застежкой на пару вершков вниз. Замер на пару мгновений, вздохнул, и сделал шаг к ней навстречу, протянув руку в сторону ее волос.       Попался.        — Да шучу я, шучу, — прыснула Цири, хлопнув себя по темно-зеленым штанам, — не так уж мне и приспичило, не переживай.              Адам побагровел.               — Я воротник хотел поправить, — процедил он, — А что до вас, юная леди — если так захотелось приключений посреди пустыря… то могу предложить откидные сидения в машине. Теплее и гигиеничней.              Цири изумленно уставилась на него. Приятная дрожь пробежала вдоль спины и заставила ее поежиться.               — Серьезно?               — Я всегда предельно серьезен в таких вопросах, — ответил Адам с самым суровым выражением лица. — В отличие от некоторых.        ****       «Чем-то занятия любовью напоминают схватку, — философствовала Цири, закинув руки за голову и растянувшись на смятых простынях после того, как они сменили тесноту салона на простор кровати, — наверное, долгожданной разрядкой после получасового пыхтения».       Кончики пальцев на ногах еще подрагивали от недавнего спазма, в ушах гремела музыка, а на спине у нее осталась небольшая пометка от упирающегося прямо в поясницу колеса. Верхом у нее получилось ловчее; самой выбирать угол и амплитуду движений, самой задавать темп куда проще. То ли отцовские лидерские замашки сказываются, то ли навыки верховой езды.       И как она до двадцати с гаком-то дотерпела?       То, что стрельбище заброшено, оказалось крайне удачным стечением обстоятельств — иначе их бы точно, как выразился Адам, «арестовали за нарушение общественного порядка». Ну, по крайней мере, Цири. За вопиющее нарушение тишины.       В книгах после любовной близости обычно наступала пора пылких признаний — в крайнем случае, неуклюжих комплиментов — между ними же повисла неловкая тишина.       «Сказал бы хоть что-нибудь», — подумала Цири. Что именно — «что-нибудь» — ей так хочется услышать, она еще не придумала. Адам, конечно же, не сказал ни слова, мягко извинился, что ему нужно еще поработать, и встал с кровати. Цири дремала под тарантеллу механических пальцев по клавиатуре.        — Шариф тебя не щадит, хм-м? — сонно спросила Цири, перевернулась на живот. Нагота смущала ее уже гораздо меньше.       Адам, окутанный сигаретным дымом, сидел и гипнотизировал экран. Рядом с ним — неизменный спутник, приземистый круглый стакан. Цири задумалась, что ни разу не видела Адама без стакана с выпивкой в нерабочее время, но сколько бы тот ни пил, пьяным не казался.       Ну, подумаешь, большой грех. В Каэр Морхене день без фляжки сивухи тоже не заканчивался, а темной зимой — и не начинался.        — Это личный проект.        — У тебя есть время на личные проекты? — удивилась Цири.        — Нет, — выдохнул еще одну порцию дыма Адама, — поэтому я работаю ночью.        — Что за проект? — не унималась Цири, зарывшись в прохладное одеяло.       Адам молчал так долго, что она чуть было не задремала.        — Ты могла бы себе представить, что миром управляет закулисная ложа? Войнами? Катастрофами?       Цири сложнее было представить, что бывает по-другому.        — Моим миром и так управляла закулисная ложа, — она с чувством потянулась. — Ложа чародеек.               — Нет, это… — пробормормотал Адам, — совсем другой масштаб.              Ну, конечно, куда ей с ее маленьким средневековым мирком против технологического гиганта!               — Я думала, — фыркнула Цири, — ты спрашивал о принципе работы, а не о масштабе. Так о чем проект?        — Пытаюсь понять, до чего докатилось человечество.       Адам с силой растирал гексагон на лбу.        — Я тебя умоляю, Адам, — протянула Цири, — ты ж не эльф какой-нибудь, чтобы хаять человечество. Продажные, похотливые, жестокие, да какие угодно — я встречала множество рас, и поверь мне, из всех вариантов люди мне понравились больше всего. Нам просто нужен кто-то, кто будет нас направлять.               — «Направлять»? — переспросил Адам. — Да, я думаю, эти люди тоже так считают. Что должны нас… направлять. К светлому, мать его, будущему.              Цири ждала дальнейшего объяснения, но Адам застрял в своих мыслях, забыв даже выдохнуть сигаретный дым.        — Ладно, — вздохнула Цири, поудобнее устроившись на подушках, — не отвлекаю.               — Спи, милая, — пробормотал Адам.               — М? — переспросила все прекрасно расслышавшая Цири.               — Я сказал: спи, милая.        — Хорошо, — неожиданно послушно для самой себя ответила она.       Взяв с прикроватного столика упаковку Гальциона, Цири повертела зеленую таблетку в прозрачной оболочке в пальцах. Как она ненавидит местные таблетки… Но они лучше, чем бессонница. Лучше, чем кошмары. Все что угодно — лучше, чем кошмары. Она взяла таблетку и бросила себе в рот, поморщившись от горечи, которую она оставили на языке.       Заснула она так, будто ее ударили по затылку и проснулась так же — уже в предрассветный час.       На вырванном листочке, покоившимся на соседней подушке, было размашистым почерком написано: «Нужно отлучиться по одному делу. Буду утром». Цири прерывисто вздохнула, уткнувшись носом в подушку.       Спать больше не хотелось. Она немного побродила по апартаментам: проверила холодильник (безрезультатно), с опаской заглянула в ванную (все еще разбито), и решила устроиться на диване. На столе рядом с пустой бутылкой виски лежал его все еще раскрытый компьютер. Цири заприметила мигающий значок и подошла поближе: одно сообщение от david.sarif, три сообщения от nurlsnake и одно от wintermute.              Она замерла перед экраном, скрестив руки на груди, и боролась с зудящим желанием подглядеть. Как-то раз за неловко вскрытое письмо она получила полчаса порки розгами.              Ну, Адам таким вряд ли займется. Цири нажала кнопку «enter», и экран резко ожил.              Введите пароль.       Цири постояла пару минут, пока экран снова не погас; бледное лицо отражалось в чернейшем стекле.       «Как нехорошо подглядывать, сестренка.» — белые буквы на темном фоне показались ослепительно яркими.       Вздрогнув от неожиданности, Цири отшатнулась от экрана. Тотчас нащупала в кармане штанов мобильный телефон и навела палец на кнопку «один».       «Да не торопись ты, успеешь все рассказать своему дружку, — сменилась надпись на экране. — Кстати, где он?»       Цири прижала трубку к уху. Каким образом винтермьют знает, с кем разговаривает? Ах да, точно! Большой палец аккуратно накрыл бляшку камеры.       «Я так и думал, — высветилось сообщение. — Не знаешь».       Абонент недоступен. Пожалуйста, перезвоните…       «Ты такая доверчивая, сестренка, — сообщения прервалось на улыбающуюся рожицу, — боюсь, однажды проснёшься без ручек и ножек, как и Адам. Ты точно знаешь, под чем подписалась?»       По животу прокатилось неприятное чувство. Как ему ответить? Цири положила пальцы на клавиатуру и медленно вывела:       «Тебе я не до…»       »…веряю, не напрягайся. Доверяешь, не доверяешь, какая разница? Ты хочешь выбраться из этого мира или нет?»       Подумав пару мгновений, Цири нажала на кнопки «Д» и «А».       «Спроси у Шарифа, не воспользоваться ли тебе его бункером. Тем самым, что полностью блокирует любые электромагнитные волны. Может, выйдет чего»       Нехорошее ощущение стиснуло горло.       «Полюбуйся на его рожу, когда предложишь. И если тебе все еще будет казаться, что Шариф жаждет отправить тебя домой… ну, тогда пожалуешься на меня своему дружку. А если нет…»       Телефон завибрировал.       «Дай мне знать.»        — Цири, все в порядке? — судя по грохоту музыки на заднем плане, Адам был в каком-то увеселительном заведении. — Что-то случилось?              Всем доверяют только глупцы, никому не доверяют только безумцы. Самое разумное — проверять информацию. В конце концов, о чем-то ей не говорит Адам…        — Все в порядке, — сказала Цири. — Не сразу увидела записку. Прости.       … о чем-то пока не скажет она.