Это будет лучший из всех концов, нам давно предсказанный наперед. И твое лицо — не твое лицо, а всего лишь контур, и вяжет лёд эту землю, каждый росток губя, застилает дымкой мои глаза. Я смотрел бы сны, а смотрю тебя, но об этом некому рассказать. У меча два, сказано, острия, ты изрежешь руки, как ни возьми, мы уже изранены — ты и я, не назвать ни монстрами, ни людьми. (Last_AT, Verra la Morte)
Июльский полдень золотой.
— Шевелись, — пробурчал Геральт. — Шевелись, скотина ленивая! Ленивая скотина плюнула в горячий песок и горестно вздохнула. После очередного пинка заковыляла еще медленнее, утопая мощными лапами в песчаных буранах. Солнце в зените нещадно палило. Геральт подгонял верблюда. Прохудившиеся кожаные сапоги пинали, оставляли на круглых боках грязевые полосы. На зубах хрустел песок, ноздри забила пыль, глаза слезились от ветра и солнца. Сопровождавший его бедуин раскачивался из стороны в сторону и напевал заунывную песню. На горизонте уже виднелись мечети Эль-Махры, главного порта Офира. Геральт вздохнул вместе с верблюдом и утер пот со лба. Все бы ещё можно было пережить: жару, обкуренных бедуинов, дерьмовое прокисшее молоко, безвкусную похлебку или кашу с кузнечиками на завтрак, обед и ужин — все можно пережить, только не эту блядскую свадьбу, холера ее подери! Хер бы с ним, что к празднеству придется неделю колдоебиться по Большому Морю; хер бы с ним, что возвращаться приходится без подарка. Джинны, прохиндеи, жулики и сволочи, нагрели его в Гвинт на сотню оренов. А выхлоп со всей поездки? Око Офира, мать его растак, оказалось бесполезным куском стекла. Блядская свадьба! Геральт поморщился и потер рассеченную бровь. «Могло быть и хуже», — сказала Йеннифэр по поводу помолвки Цири и Хенгфорса. Геральт припомнил коровьи глаза навыкате и вялый подбородок ковирца. А как, шельма, пялился на его маленькую девочку, разве что слюной на золотую скатерть не капал! Какое, нахер, «могло быть и хуже»? Йож и тот был жених завидней! Ладно. Вот и Эль-Махра — берег, песок, высокие сыпучие дюны, пристань, таможенные грузчики, шум, гам… И фрегат, капитан которого обещался доставить ведьмака прямиком в столицу Нильфгаарда. Геральт разыскал знамя черного солнца среди кораблей, пришвартованных к пристаням. Матросы в расхлястанных рубашках изнывали от жары, спрятавшись в тени капитанской каюты. Лица раскраснелись, губы запеклись; на палубе был разложен нехитрый ужин: лаваш, печенка и айран. — Здоров будь, милсдарь возьмак! — окликнул Геральта один из матросов, судя по разухабистости — боцман. С выгоревших на солнце усов капал айран. — Не передумал-то в столицу? Геральт мотнул головой и коротко справился о цене — в Офире он хорошо уяснил разницу между суммой названной и уплаченной. Боцман сделал вялую попытку его обдурить, ведьмак так же вяло отбился, и после всех формальностей Геральта пригласили присоединиться к трапезе. —Ну, скажи в двух словах, что там в Нильфгаарде, — надкусив сухую лепешку, без всякого интереса спросил Геральт. Боцману двух слов не понадобилось. — Жопа, — хохотнул он, вытирая айран с седых усов. — Ох, жопа так жопа! Геральт пожал плечами. Цири набралась в треклятом железном мире дурных идей и внедряла их с энтузиазмом инквизитора в пыточной, за что особых симпатий у своих подданных не сыскала. — Слыхал, — спросил боцман, — за кого наша железная замуж собралась? Едрить не перекопать! Геральт согласно хмыкнул. — Да, выбор сомнительный. Боцман нахмурился. — Сомнительный?! — переспросил он. — Шельма он заморская! Гешка, а тебе как женишок? Доселе неподвижное тело, лежавшее на верхней палубе, встрепенулось, выглянуло одним глазом из-под соломенный шляпы и пробормотало: — Не приведи Черное Солнце! — Не приведи Черное Солнце! — подтвердил боцман. Геральт нахмурился. С чего моряки так взъелись? Хегфорс особых симпатий у него не вызывал, но у этих-то что за печаль? — Да ладно, — пробормотал ведьмак, — ковирец как ковирец, с морды воды не пить… При слове «ковирец» боцман отчаянно взвыл. — Милсдарь возьмак! На ковирца мы б молились! — он воздел руки на офирский манер — к небу. — Да все, нема ковирца! Подменили! — Как нема? — лепешка попала не в то горло. — А кто ж вместо него? — Шпек в бинокулярах! — ответил боцман. — Лапищи из говна и бороденка пижонская! — Болтают, — добавил второй, — железная его как увидела, аж из панталон выпрыгнула! Хвать того за шкирку и в кровать! Хороша блядища, а? — Так, парни, — ощерился Геральт, — слова выбирайте, не о дворовой девке речь. — Так правду говорим, мислдарь, — подхватил Гешка. — Они ей ноги новехонькие заделали, а та им заместо империю с потрохами продала. Отгрохали, шельмы, свое эм-ба-си, аванпост устроили на землях наших предков, так сказать! Рожа у Гешки была совершенно реданская. — Ты наверху совсем перегрелся, малой? — перебил Геральт. — Какие ноги? Какое эмбаси? Корабельная команда уставились на него со смесью интереса и жалости. — Ой, милсдарь возьмак, — задумчиво протянул боцман. — Давненько на большаке, да? — Полгода, — ответил Геральт. — Полгода… К свадьбе возвращаюсь. Холера ее раздери… — Ну, милсдарь возьмак, эт вы вовремя, — улыбнулся во все два зуба боцман. — Свадебка будет закачаешься! **** —Гляньте, пацаны! Прикорнувший Геральт открыл глаза и уставился на горизонт. В лучах рассвета вырисовывалась столица, ее аккуратные башенки и белокаменными домики отсвечивали красным. Рядом с величественными золотыми знамёнами «Ард Феаиен» на портовом маяке виднелась кричащая вывеска: «ДЕСЯТЬ БЕД, ОТВЕТ ОДИН: ПОКУПАЙ ПЕНИЦИЛЛИН! ® ВЕРСАЛАЙФ МЕДИКАЛ» //в любое время в представительстве ОЧН// — Как похорошел Нильфгаард при императрице, да, милсдарь возьмак? — хмыкнул боцман. Геральт неодобрительно покачал головой. — Я вам, милсдарь ведьмак, вот что скажу, — заговорщицки сказал боцман, — если вам все это не по нраву, спросите Федьку и его друзей в корчме «Последний путь». — Ага, — безучастностей ответил Геральт. — Всенепременно. **** Город вовсю готовился к императорской свадьбе. Улицы и скверы тщательно заметали, фронтоны домов украшали лентами и гирляндами, на флагштоках поднимали флаги. На флаге ОЧН красовалась зелено-голубая планета. — Геральт из Ривии, — буркнул ведьмак парню в черной парадной кирасе с ружьем наперевес у массивных ворот. — Милсдарь возьмак! — слабо улыбнулся стражник, — Мы ждали! Геральт вздохнул. Если императорский стражник улыбается ведьмаку, то дела не просто плохи, а святых выноси. Он оказался на вымощенном каменными плитами дворе, где уже скучали прибывшие гости, а гвардейцы и пажи уводили их дальше, в глубину парка. Среди десятков голосов ведьмачий слух уловил глубокие вибрации так хорошо знакомого женского голоса. Геральт пошел на звук, как на зов сирены, в самую глубину императорского сада. Там играла какая-то нездешняя дерганная музыка. Вода в фонтане тихонько журчала. На столике из черного дерева стоял графин с вином. — Мисс Венгерберг! — сказал стоявший к нему спиной мужчина. — Вы сделали невозможное. Вы спасли культуру моей планеты. Вы, мисс Венгерберг, спасли the Queen. Я бы вас расцеловал… Шельма смерти ищет. — … не стоит, — сказал Геральт. Йеннифэр вскинула подбородок и сверкнула фиолетовыми глазищами. — Геральт! Чародейка сделала шаг навстречу и быстро прижалась губами к уголку его рта. Еще прекрасней, чем когда он Йену в последний раз видел: одета по новой моде; в узкого кроя белую рубашку и еще более узкую черную юбку чуть выше колен, облегающую крутой изгиб бедер как кожа на барабане. Спутник Йеннифэр приветственно склонил голову. Геральт сначала подумал, что перед ним нильфгаардский вельможа, столько золотого и черного было в его вычурных одеждах. Но в загорелом лице, что-то никак не увязывалось ни с нильфгаардцами, ни с вельможами — какая-то инакость. Незнакомец скользнул взглядом по видавшим виды штанам и стеганке Геральта. Даже больше, чем намерение чужака расцеловать Йеннифэр, Геральту не понравилось схожесть того с Истреддом; те же мягкие обтекаемые движения и благородная седина в висках. — С кем имею? — спросил Геральт тоном суше офирской пустыни. — Дэвид Шариф, СЕО Шариф Индастриз, — сказал мужчина, протянув ведьмаку руку. Геральт крепко ее пожал. Незнакомец, как назло, даже не вздрогнул. Набор и интонация произнесенных им слов означал, что собеседник ведьмака — очень большая шишка. Геральт коротко представился в ответ. — Господин Шариф — названный отец Адама, — пояснила Йеннифэр. — Адама? — нахмурился Геральт. Йеннифэр вздохнула и ответила полушепотом: — Того самого Адама. — Тот самый Адам, — повторил Геральт чуть громче. — Тот самый, что Цири ноги отчекрыжил? На парнишку Геральт давно зуб точил. — Мне кажется, — пробормотал Шариф, — это недоразумение… — Точно подмечено, — ответил Геральт, не обратив внимания на колкий взгляд Йеннифэр, — и где мне найти это недоразумение? Шариф задумчиво взглянул на ведьмака. — Геральт устал с дороги, — невозмутимо сказала Йеннифэр и положила ладонь на его предплечье. — Идем, друг мой, нам многое нужно обсудить. **** Напускное спокойствие слетело с Йеннифэр, как платье с невесты, стоило захлопнуться двери в лабораторию. — Да где ж тебя носило столько времени?! Оправдываться, конечно, не имело смысла. Геральт, конечно, принялся оправдываться: — В Офире, Йен, ты ж сама… — Полгода, Геральт! — Йеннифэр уперла ладони в боки, — Полгода! Сколько я гонцов послала! Воронов! Я, diable, до того отчаялась, что попросила Фрингилью… — Йена, — взмолился Геральт. — Ладно, пустое, — вздохнула она. — Неважно… Ох, Геральт, ты бы знал… Терпеливо пережидавший гнев чародейки ведьмак вспомнил, что и у него вопросов предостаточно. — Что у вас, — скрестил руки на груди Геральт, — тут творится? — Предсвадебная суматоха, — криво улыбнулась чародейка. — Уж второй месяц как. Йеннифэр устало опустилась на кресло и запустила ладонь в густые чёрные волосы, Геральт остался стоять. Все началось три месяца назад — с невинного круглого соглядатая. Непритязательный черный шарик привел за собой делегацию Объединенных Человеческих Наций в главе с Дэвидом Шарифом и — холера его подери — Адамом Дженсеном. Нежданные гости принесли с собой множество подарков различной степени паршивости и оказали множество услуг различной степени невозмездности. Что до свадьбы — свадьбу как единственный оставшийся здравомыслящий политик Эмгыр конечно же… — То есть как поддержал?! — ужаснулся Геральт. — Адам ваш — холера пойми кто, холера пойми откуда, Цири должна понимать… От сочетания слов «Цири» и «понимать» Йеннифэр вздохнула и закатила глаза. — Насколько все плохо? Йеннифэр промолчала. Геральт давно подметил, что молчание — самое страшное оружие. — Лютик и Анариетта? — Хуже. Геральт нахмурился. — Паветта и Йож? — Хуже. Геральт помрачнел. — Ты и я? Йеннифэр горько усмехнулась и наклонила голову. — Любовь, значит, — безнадежно подытожил Геральт. — Если б любовь, — мрачно ответила Йеннифэр. — Любовь бы мы пережили. Здесь все гораздо сложнее. Здесь уже не любовь… здесь, боюсь, судьба. «Где он?» — раздался звонкий женский голос. — «Где он? У Йеннифэр?!» Цири влетела в лабораторию с размаху, даже не постучавшись. — Гера-а-а-альт! Наконец-то! — взвизгнула Цири. Последний раз Цири так счастливо визжала лет десять назад, когда одним прицельным броском камня убила кабана в окрестностях Каэр Морхена. Цири скакнула ведьмаку навстречу. В два невесомых стремительных полупрыжка. Цири, за последние года еле волочившая свои неповоротливые, полумертвые ноги. Геральт, на миг позабыв вопросы и претензии, крепко прижал ее к себе. Она выше стала, что ли?.. Самый счастливый момент за последние десять лет его жизни омрачала только застрявшая в дверном проеме темная фигура. — Геральт, познакомься! — улыбнулась Цири. — Адам Дженсен, мой жених! У Геральта напряглись все мышцы разом. Он посмотрел на противника. Лет тридцати с гаком. Лицо в странных наростах, бородка напомаженная, аж волосок к волоску, глаза желтые, с прожилками, как у некрофага. Физиономия такая кислая, что грибы в его присутствии сами маринуются. «Чья бы мычала», — хохотнула Йеннифэр в его мыслях, и Геральт неодобрительно на нее покосился. Вот, холера, счастья заморского привалило! Права ты была насчет ковирского принца… Могло быть и хуже. Парнишка вытянулся как по струнке и протянул ему руку. Человеческой она не была. Что ж он за тварь-то такая? Криптид? Гомункул? — Рад познакомиться, сэр, — отчеканил парнишка. — Адам Дженсен, CSO Шариф Индастриз. Геральт первый раз услышал голос ниже тембром, чем свой собственный, и это ему не понравилось. А выправка-то у пацана, холера! Полнейший солдафон. Надо сказать Цири, что военный — это не профессия, а половая ориентация. — В данный момент исполняю обязанности чрезвычайного посла Объединенных Человеческих Наций. Обязанности он исполняет, ишь ты… Что у него с руками-то? Ладно, пес с горе-женишком, вопрос куда важнее… — Цири, что с ногами? — опомнился Геральт. — Что они с тобой сделали? — Отпад, да? — ухмыльнулась Цири, высоко задрав юбку и продемонстрировав черные как вакса ножки. — А как тебе такое, Геральт?! Она подпрыгнула, даже не подпрыгнула — вспорхнула: оттолкнулась от каменной стены, сделала шаг вверх и уцепилась ступнями за потолок. Твердо, обеими ногами, встав на него, Цири скрестила руки на груди и победоносно взглянула на ведьмака, вздернув острый подбородок. Юбка, вспомнив про законы гравитации, с шелестом накрыла счастливую рожицу, открыв панталоны. Ведьмак отстраненно подумал, что в пышном парадном эффект был бы еще более сногсшибательным. Йен, метнув на него убийственный взгляд, кинулась распутывать непутевую доченьку. Геральт не убился, но его наконец осенило. В происходящем виноваты ифриты. Если быть точным, масло против огненных элементалей. Масло он варил трое суток. Варил в чем? Правильно, в кипящей опиатной настойке. Пары ему, видимо, в кожу въелись. Такая версия придавала происходящему и смысл, и объяснение, и надежду на улучшение. Надо просто отоспаться сутки — и со спокойной душой отпраздновать свадьбу Цири и со всех сторон чудесного жениха Хенгфорса. Перевернутая вверх ногами Цири смотрела на него немного обеспокоенно. «Ха! — мрачно изрекла копошившаяся в его мыслях Йеннифэр. — Ифриты! Галлюцинации! Мечтай!» — Геральт, — сказала Цири. — Выглядишь ты что-то неважно. Тебе, сдается, надо отдохнуть с дороги. **** Геральт так и сделал. Рухнул на покрывало из овечьей шерсти в покоях Йеннифэр. Провалился в сладкую темноту, и падал, падал, падал, пока в дверь не постучали: — Пошли к утопцам, — прорычал Геральт. — Императорское высочество желает вас видеть! — проскандировал голос из-за двери. Геральт глухо застонал. Цири, каких бы глупостей она ни наворотила, он был рад видеть даже мертвым. Двери на хорошо промасленных петлях отворились бесшумно. Но шаги вошедшего были тяжелее, чем невесомое порхание Цири. Ведьмак поднял глаза и прищурился, уставившись на него: — Эмгыр, — опешил Геральт, — Не ожидал личного визита. Думал, едва дождусь аудиенции. Император и бровью не повел на затрапезный вид ведьмака. Он избавился от своей императорской атрибутики и, вопреки всякой логике, стал выглядеть еще величественнее. — Дожидаться пришлось мне, — холодно ответил Эмгыр. — Двое суток, ведьмак. Геральт аж поднялся на кровати. — Двое суток? — пробормотал ведьмак. — Они уже… — Нет, — отрезал Эмгыр. — Но скоро. Он опасно прищурился. Переживает, видимо, что ведьмак сорвет горе-свадьбу. Что ж, не зря… — Как ты такое допустил? — спросил Геральт. — Императрица Нильфгаарда и… У ведьмака было заготовлено много красочных сравнений, но император остановил их едва уловимым жестом. — Остановить Цириллу сложнее, чем кобылу на бегу, — Эмгыр скрестил руки на груди. — Причем кобылу бешеную, дурную и влюбленную. — Ты бы и веприху в течке остановил, — хмыкнул Геральт. — Если бы захотел. Но не захотел. Жених оказался так убедителен? Эмгыр скривился. — Когда-нибудь слышал об оружии массового поражения, ведьмак? Геральту такая смена темы решительно не понравились. — Вот и хорошо, — по-своему истолковал его молчание Эмгыр. — Благодаря союзу Цириллы и господина Дженсена, надеюсь, не услышишь. — Запугали, значит? — Единственное, что меня пугает, — поджал губы Эмгыр. — Это скорость, с которой инновации Цириллы опустошают казну. Инновации наших новых друзей к казне куда милосердней. — Так и знал, — вздохнул Геральт. — Деньги. Эмгыр снисходительно взглянул на него. — Ты достаточно стар, ведьмак, чтобы понимать: у таких решений не бывает единой причины. Скажем так, Объединенные Человеческие Нации лучше иметь в союзниках, чем во врагах. Тебе, между прочим, стоит поближе познакомиться с господином Шарифом, он кое-что понимает в политике. Император горько усмехнулся и добавил: — К сожалению, побольше моей дочери. Геральт предупредительно заходил желваками. — Твоей дочери, — поправился Эмгыр. — Неважно. Скоро она будет принадлежать другому мужчине. — Цири никому и никогда не будет принадлежать. — Отрадно слышать, — Эмгыр слегка повел плечом. — Я так понимаю, это означает, что ты не будешь мешать планам империи? Геральт нахмурился. — И какие у империи планы? — Праздновать, — ответил Эмгыр. — Рановато начинаете. — Поздновато, ведьмак, — в тон ему ответил Эмгыр и вздохнул, уставившись в окно. — Видит Черное Солнце, ко дню свадьбы во всей империи никто не должен мыслить трезво и стоять твердо на ногах. За окном был теплый июльский вечер. И сверчки. Эмгыр добавил через силу, словно очень утомленно: — Потому что народное восстание мы не переживем. ***** Лютик поставленную Эмгыром задачу нажраться до свинячьего состояния выполнил еще до приезда. На вечернем фуршете поэт уже полулежал. Со спины видно было только сдвинутую набок шапочку сливового цвета и гриву рыжей дивы, сидевшей чуть ли не у него на коленях. По приказу Эмгыра празднеству следовало начаться утром и продолжаться до поздней ночи. Высокие гости, которые нагулялись и набуянились еще прошлой ночью, пировали уже относительно степенно и пристойно. — Талант, душа моя, — страстно шептал Лютик на ухо своей визави, — как похоть. Утаить — трудно. Симулировать — еще труднее. Та как-то по-нездешнему захихикала. Взору Геральта открылись стройные ноги в неприлично короткой — выше колена — юбке. На странного покроя рубахе со смелым декольте была картинка — как будто ребенком нарисованный утопец и надпись на двух языках. На всеобщем она гласила: «Спасем Природу!» Ведьмак сплюнул. Геральт плюхнулся на соседний рядом с бардом стул. Девушка взглянула на ведьмака и вспомнила о неотложных делах. Пес с ней — ведьмака куда больше заинтересовала жареный гусь под винным соусом. — Какова рыжая, а? — Лютик проводил удаляющиеся голые коленки страдальческим взглядом. — Искусительница! Не женщина, а баллада ля бемоль мажор! — Как жизнь, Лютик? — вздохнул Геральт. — Полна неожиданных открытий, — на одном дыхании ответил Лютик. — Неизведанных, непаханных земель. — Лютик, курва мать, — проворчал Геральт. — Ты что-нибудь путного о чужеземцах выяснил? Лютик доверительно взглянул ведьмаку в глаза: — Геральт. Я все выяснил. — Слушаю, — без особой надежды сказал Геральт. — Эмансипэ, Геральт, — протирая рукавом пряжки на модном камзоле цвета вереска, воскликнул поэт. — Секспросвет! Феминизм! Контрацепция! Юбку задрал и наяривай! — Ты бесполезен, Лютик, — вздохнул Геральт. — И задирать там особо нечего. Стягивать нужно. Оба вздохнули. Лютик, не справшивая, налил Геральту до краев. Абсент а-ля Скеллиге — исключительно точно всему происходящему соответствующий напиток. Элегантный и эффективный. Давал здоровье, изгонял меланхолию, усиливал потенцию и оберегал от заразы. Главное: побольше пить и поменьше закусывать. — Глянь, что творят, — грустно сказал Лютик. Геральт немедленно поглядел. Цири, приподнявшись на цыпочки, подарила жениху совершенно не церемониальный поцелуй, да такой, что идеально очерченная бровь нильфгаардской княгини изогнулась крутой дугой. — Что творят, — повторил Лютик. В голосе поэта зазвучали драматические нотки: — Несчастная любовь, закончившаяся женитьбой. Какую балладу мне испортили! Шариф откашлялся и поднял бокал: — За будущее! За возможности за пределами воображения, за гранями законов физики! «Еще один тост на полчаса, — ядовито сказала сидевшая за соседним столиком Филиппа, намазывая серебряным ножиком черную икру на кусок хлеба, — Кто-нибудь, скажите милсдарю Шарифу, что долго не кончать — преимущество мужчины. Мужчины, а не оратора!». — Адам, сынок, за тебя, мисс Рианнон, за вас! Цири поправила и без того безупречно сидящую корону и горделиво повела плечом. Шариф сказал что-то еще, но уже гораздо тише. Эмгыр растянул губы в формальной улыбке. Геральт едва совладал со всепобеждающим желанием двинуть кому-то из присутствующих в морду. Он еще не разобрался, кому именно. ***** Подали медовый пирог и сливовую настойку. На сцене начались выступления — заиграли капеллы гуслей, лир, дудок и свирелей. Огонь в камине разгорелся так, что у присутствующих юных нильфгаардских аристократок раскраснелись щечки. Впрочем, речи Шарифа оказывали на них похожий эффект. Лютик был очень возбужден. И очень болтлив. Они разговаривали бы дольше, если б после настойки Геральт не решил, что пришло время поговорить с зятьком. Тот прятался в углу, опершись на императорский гобелен. Гобелен портил недостиранный потек, слегка напоминавший большую чернильницу. Некто, прикинул ведьмак, совсем недавно на этот шедевр ткачества, похоже, сблевал. — Сэр, — Адам выпрямился как по струнке, едва завидев ведьмака. Бутылку с водкой парень держал ровно и крепко, будто священный Грааль. — Сэр? Геральт кивнул в ответ, и тот молниеносным, явно не пару сотен раз отточенным движением, наполнил еще одну чарку. Задумчиво почесал короткую щегольскую бородку, стоило ведьмаку сесть напротив. Геральт, в общем-то, планировал быть вежливым. Даже, по мере возможностей, дружелюбным. Но вместо этого немедленно выпил и сказал: — Быстро вы. — Хм, — вздохнул Адам. Отхлебнул из чарки, скривился так, словно в чарке была желчь, а не первостатейная водка. Что «хм»?! Это он, Геральт, имеет полное право быть не в восторге от так называемой свадьбы! А жених должен молиться на светлый облик невесты! — Ты не рад женитьбе на моей дочери? — поинтересовался Геральт, стукнув средним и указательным пальцами по столу. Адам тотчас дал полный назад. — Рад, сэр. В моем мире несколько по-друго… — А вы в нашем мире, — рявкнул, не приходя в сознание, склонившийся в жаркое нильфгаардский генерал, — и у нас без свадьбы только мухи женятся! Адам промолчал. Беседа не клеилась. Так бы и сидели молча, если б к их столику не подошли сама императрица и Шариф, всецело увлеченные разговором: — Мисс Рианнон, ни о чем не волнуйтесь, — Шариф растянул губы в отработанной улыбке. — Я обеспечу вам лучших пиарщиков, лучших спичрайтеров, лучших лоббистов. Будете самой прогрессивной и любимой из существующих и существовавших императриц. Папаша Адама нравился Геральту даже меньше самого Адама, что уже говорило о многом. Такие, как Шариф, даже на вопрос «Который час?» отвечают уклончиво. — Команда у вас отличная, — подтвердила Цири и с искренностью, неподобающей императрице, добавила: — Ужасно скучаю по Притчарду и Фариде. Адам аж позеленел. «Слабоват, — отметил Геральт. — Счет только на первую бутылку». — Фарида предпочла исследовательскую миссию Дельта-3, — улыбнулся Шариф. — На одной из гидропланет. Но уверен, вы еще непременно встретитесь. Адама, похоже, совсем замутило. — Пойду покурю, — буркнул он. — Вы, главное, думайте о потребителе, мисс Рианнон. Реклама — движущая сила… После недолгих раздумий Геральт предпочел самокрутку разговорам о рекламе. — Погоди, парень. Я с тобой. **** В газебо они спугнули парочку, что скрылась там с целями однозначно сексуальными. Когда те ретировались, раскурили самокрутку. Стояли некоторое время молча, затяжка за затяжкой. Заморская самокрутка оказалось терпкой на вкус. — Тепло, — сказал Адам. — Хм, — ответил Геральт. Помолчали. — Вечереет, — сказал Геральт. — Хм, — ответил Адам. Затянулись. Подумали. Вдалеке слышался голос, возбужденный и громкий, но нечеткий, приглушенный шмелиным гулом толпы. «Пустите, … ради, — раздался протяжный женский голос. — Пустите к … ведьмаку!» — Хм, — сказали Геральт и Адам. Пошли не сговариваясь. Идти на первый зов о помощи у обоих входило в твёрдую привычку. «Солнца ради! Что ж вы за нелюди такие!» — надрывалась женщина. Стража непреклонно преграждала ей путь. Адам подошел первым. — Мэм, все в порядке? Вам помочь? Женщина совершенно не оценила благородного порыва и с возмущением уставилась на Адама. — Себе помоги, обрыгло! Адам поправил бинокуляры и прочистил горло. Первый раз в жизни Геральта уродцем посчитали не его самого. Ощущение непривычное, но приятное. — Дура! — возмутился стражник. — Это не обрыгло, это жених ее императорского высочества! И для пущего понимания ткнул ее прикладом ружья. Женщина взвизгнула скорее из принципа, чем от боли. Адам, нахмурившись, сказал: — Попрошу без насилия над гражданскими. Теперь на парня с ненавистью смотрели и женщина, и стражник. А женишок-то прирожденный дипломат, главное чтобы Цири его в министры иностранных дел не определила! — Знамо кто это! — прошипела женщина. — Это ж в их шутовской хрючевне наши кровиночки пропадают! Геральт вышел из тени и приблизился к говорившим. Женщина посмотрела на него с жадной надеждой. — Милсдарь возьмак! — несчастная заламывала руки и роняла слезы. — Слава Солнцу! Милсдарь возьмак! — В какой хрючевне пропадают дети? — спросил Геральт. — Ну в их, — объяснил стражник, — которая пам пара па пам. — Пам пара па пам! — подтвердила женщина. Геральт закрыл глаза. Ему отчетливей начинало казаться, что мир слетел с оси. — Пам пара па пам, — мрачно повторил Адам. — I am loving it. Наша «хрючевня» называется МакДональдс, мэм. Та не удостоила его ответом. — Спасите, милсдарь ведьмак! — всхлипнула женщина. — Нелюди заполонили город! Детишек средь бела дня кродют! Травят холера пойми чем! Адам побагровел. — Мэм, я могу вас заверить, к пропаже детей Объединенные Человеческие Нации не имеют… Женщина громко фыркнула. Геральт ее сомнение разделял. Заявление из разряда «действую исключительно во благо родины» и «ночевала у подруги». — Разберёмся, — сказал Геральт, — кто и к чему тут имеет отношение. А ты обожди за воротами, расскажешь по порядку, что к чему. Женщина, шурша полами платья, исчезла из виду. — Сэр, — сказал Адам. — У меня десятилетний стаж детективной работы. Я могу вам помочь. В глазах парня читалась немая мольба. Конечно, Геральт мог бы отказаться. Но почему-то согласился. — Ладно уж, — нехотя сказал он, — нас никто и хватиться не успеет. Туда — и обратно. Оружие при себе? — Всегда, — ответил Адам. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ